Страница:
Мияшта и Андо решили оставить свою затею. По большому счету, того, что они увидели в «Пасифик Лэнд», было вполне достаточно. Поэтому они направились на стоянку к машине. Навстречу им шла красивая, утонченная женщина лет тридцати. Женщина катила перед собой инвалидное кресло, в котором сидел абсолютно лысый старик. Судя по расфокусированному взгляду, смотрящему в никуда, старик был душевнобольным. Когда Мияшта и Андо увидели его, они разом вскрикнули и посмотрели друг на друга.
Он сильно сдал за последние три месяца, постарел лет на двадцать, но все же сомнений быть не могло — старик в инвалидном кресле был не кто иной, как Сиротаро Нагао.
Мияшта подошел поближе и обратился к старику:
— Доктор Нагао, здравствуйте.
Тот ничего не ответил, но молодая женщина, которая, скорее всего, была дочерью доктора, внимательно посмотрела на Мияшту. Толстяк приветственно кивнул. Женщина ответила ему тем же.
— Как он? — без обиняков спросил Мияшта, как если бы он был другом семьи.
— Он в полном порядке. Спасибо, — ответила женщина и с озадаченным видом поспешила прочь.
Встреча с Нагао состоялась. Нельзя сказать, чтобы она была напрасной. В результате они убедились, что разговор с Асакавой и Рюдзи не прошел для доктора даром. Признание в содеянном подкосило его, и он полностью потерял контакт с окружающим миром.
Дочь и отец миновали главный вход в клинику и свернули на узкую боковую дорожку. Глядя им вслед, Андо и Мияшта подумали об одном и том же. Как им удалось узнать в безумном старике доктора Нагао? Было похоже на то, что отчет Асакавы «запечатлел» не только декорации описываемых событий, но и лица всех участников этого трагического действия.
— Ты можешь высадить меня на станции в Одаваре, — сказал Андо.
Мияшта зевнул, вопросительно вскинул брови, словно спрашивая «это еще почему?» и сказал:
— Не говори глупостей. Я отвезу тебя домой.
— Зачем тебе делать круг? Сам посуди, если ты высадишь меня в Одаваре, то я доберусь в два счета. Экспресс очень быстро идет, ты же знаешь. Мне даже пересаживаться не надо, там до Синдзюку прямая ветка.
Андо беспокоился за друга. Отсюда до Йойоги, а потом обратно Цуруми, где живет Мияшта — это круг в несколько десятков километров. Кому это нужно? Мияшта был измотан и физически, и душевно, и Андо хотел, чтобы тот как можно скорей добрался до дома и наконец-то отдохнул.
— Ну хорошо, раз ты так настаиваешь, я высажу тебя в Одаваре, — сказал Мияшта таким тоном, чтобы было понятно, что он всего лишь потакает прихоти друга. Но Андо знал, что на самом-то деле Мияшта совсем не против поскорее попасть домой. Просто у него был такой стиль общения. Толстяк даже «спасибо» не мог сказать без того, чтобы какую-нибудь колкость не добавить. У него явно были проблемы с изъявлением благодарности.
Они въехали в Одавару. Подъезжая к станции, Мияшта пробормотал:
— После того как закончатся выходные, первым делом мы должны сдать кровь на анализ.
Андо не стал спрашивать зачем, потому что он и сам думал об этом всю дорогу. Он и сам не заметил, как из стороннего наблюдателя превратился в участника. И теперь, когда он это осознал, ему стало не по себе. Все копии «заразной» кассеты были уничтожены, поэтому он не мог посмотреть опасную видеозапись. Вот он и думал, что он в безопасности, но не тут-то было.
Отчет Асакавы слишком точно описывал все события и всех действующих лиц... Андо чувствовал себя как врач, который лечил пациента больного СПИДом и вдруг обнаружил, что неизвестно каким образом заразился сам.
Разумеется, еще ничего не доказано — это всего лишь их с Мияштой предположение. И все же... и все же Андо чувствовал, что в его тело проникло что-то инородное. И это чувство заставляло его трепетать от необъяснимого страха. Большую часть сегодняшнего дня он провел в тяжелых размышлениях о том, что, скорее всего, кольца отвратительного вируса — те самые, которые он видел на экране электронного микроскопа — расползаются под кожей по всему его телу, плывут по его венам, вгрызаются в его клетки. Он не сомневался, что Мияшту мучает похожий страх.
Не считая автора, Андо был первым человеком, который прочел RING-файлы. Отчет Асакавы детально описывал содержание видеокассеты. А ведь даже беглого описания Сиротаро Нагао хватило для того, чтобы Андо смог узнать доктора с первого взгляда. Сам собой напрашивался вопрос: не может ли этот отчет действовать на человека точно так же, как уничтоженная видеокассета?
С другой стороны, он прочел RING-файлы девятнадцатого ноября, то есть два месяца назад. И за все это время с ним ничего не произошло. Хотя он мог не заметить эти изменения... По крайней мере, у него не развилась опухоль в коронарной артерии и он не умер через неделю после того, как прочитал это отчет. Может быть, в результате мутации у вируса увеличился инкубационный период? А может быть, вирус использует его просто как носителя, и поэтому симптомы отсутствуют?
Мияшта совершенно прав. Они обязательно должны сдать кровь на анализ, как только закончатся выходные. Если вирус попал в их организм, то нужно срочно что-то предпринимать. Только вот что? У Андо не было об этом ни малейшего представления.
— А что ты собираешься делать, если окажется, что мы заражены RING-вирусом?
— Не знаю, но сидеть без дела я точно не буду. Постараюсь за выходные что-нибудь придумать, — резко ответил Мияшта Андо показалось, что в голосе его друга страх слышится даже сильнее, чем в его собственном. Наверное, оттого что Мияшта должен думать еще и о своей семье.
Они выехали на круглую площадь у станции Одавара. Подъехали к тому месту, где можно было высаживать пассажиров, и остановились. Андо вышел из машины и на прощанье помахал Мияште рукой.
...Ну мы и влипли...
Только сейчас Андо наконец-то понял, что именно испытывал Асакава. Он подумал, что они с Мияштой совсем как Рюдзи и Асакава. То есть наоборот — он совсем как Асакава, а Мияшта, разумеется, как Рюдзи. Хотя с точки зрения внешности и характера Мияшта и Рюдзи очень сильно отличались друг от друга. Настолько сильно, что, подумав об этом, Андо чуть не рассмеялся. Впрочем, ему тут же стало не до смеха, когда он вспомнил, что и Асакава, и Рюдзи — оба мертвы. Он же сам делал вскрытие Такаямы!
Андо прошел через турникет на платформу и сел на ближайшую скамейку. Прижавшись спиной к холодной спинке скамейки, он подумал, что, должно быть, что-то похожее испытывает труп, лежащий на операционном столе в прозекторской. Он уже начал думать о себе как о мертвеце. Уж лучше быть мертвым, чем блуждать в темноте и примеривать к себе всякие ужасы... Наверное, человек, у которого только подозревают рак, в каком-то смысле мучается гораздо больше, чем тот, кому врач откровенно сказал «у вас рак». Неопределенность — вот что тяжелее всего переносить. Когда ты точно знаешь, что происходит — пусть даже что-то непоправимое, — ты можешь смириться и просто терпеть. Но человек так устроен, что в многовариантной ситуации он сразу же теряет голову.
Ну так что, заразился он или и нет? Единственное, что мог сделать Андо, чтобы не волноваться понапрасну, — это убедить себя в том, что его жизнь все равно уже кончена. Горечь утраты поможет ему преодолеть бессмысленную привязанность к жизни...
Но чтобы Андо себе ни говорил, как бы он себя ни убеждал, сидя на холодной платформе в ожидании «Романтического экспресса»[21], ему никак не удавалось унять колотившую его дрожь.
3
4
Он сильно сдал за последние три месяца, постарел лет на двадцать, но все же сомнений быть не могло — старик в инвалидном кресле был не кто иной, как Сиротаро Нагао.
Мияшта подошел поближе и обратился к старику:
— Доктор Нагао, здравствуйте.
Тот ничего не ответил, но молодая женщина, которая, скорее всего, была дочерью доктора, внимательно посмотрела на Мияшту. Толстяк приветственно кивнул. Женщина ответила ему тем же.
— Как он? — без обиняков спросил Мияшта, как если бы он был другом семьи.
— Он в полном порядке. Спасибо, — ответила женщина и с озадаченным видом поспешила прочь.
Встреча с Нагао состоялась. Нельзя сказать, чтобы она была напрасной. В результате они убедились, что разговор с Асакавой и Рюдзи не прошел для доктора даром. Признание в содеянном подкосило его, и он полностью потерял контакт с окружающим миром.
Дочь и отец миновали главный вход в клинику и свернули на узкую боковую дорожку. Глядя им вслед, Андо и Мияшта подумали об одном и том же. Как им удалось узнать в безумном старике доктора Нагао? Было похоже на то, что отчет Асакавы «запечатлел» не только декорации описываемых событий, но и лица всех участников этого трагического действия.
* * *
Они подъезжали к перекрестку Одавара-Ацуги. Андо посмотрел на указатель, потом на своего друга. Мияшта выглядел очень усталым. Немудрено — он крутит баранку с самого утра.— Ты можешь высадить меня на станции в Одаваре, — сказал Андо.
Мияшта зевнул, вопросительно вскинул брови, словно спрашивая «это еще почему?» и сказал:
— Не говори глупостей. Я отвезу тебя домой.
— Зачем тебе делать круг? Сам посуди, если ты высадишь меня в Одаваре, то я доберусь в два счета. Экспресс очень быстро идет, ты же знаешь. Мне даже пересаживаться не надо, там до Синдзюку прямая ветка.
Андо беспокоился за друга. Отсюда до Йойоги, а потом обратно Цуруми, где живет Мияшта — это круг в несколько десятков километров. Кому это нужно? Мияшта был измотан и физически, и душевно, и Андо хотел, чтобы тот как можно скорей добрался до дома и наконец-то отдохнул.
— Ну хорошо, раз ты так настаиваешь, я высажу тебя в Одаваре, — сказал Мияшта таким тоном, чтобы было понятно, что он всего лишь потакает прихоти друга. Но Андо знал, что на самом-то деле Мияшта совсем не против поскорее попасть домой. Просто у него был такой стиль общения. Толстяк даже «спасибо» не мог сказать без того, чтобы какую-нибудь колкость не добавить. У него явно были проблемы с изъявлением благодарности.
Они въехали в Одавару. Подъезжая к станции, Мияшта пробормотал:
— После того как закончатся выходные, первым делом мы должны сдать кровь на анализ.
Андо не стал спрашивать зачем, потому что он и сам думал об этом всю дорогу. Он и сам не заметил, как из стороннего наблюдателя превратился в участника. И теперь, когда он это осознал, ему стало не по себе. Все копии «заразной» кассеты были уничтожены, поэтому он не мог посмотреть опасную видеозапись. Вот он и думал, что он в безопасности, но не тут-то было.
Отчет Асакавы слишком точно описывал все события и всех действующих лиц... Андо чувствовал себя как врач, который лечил пациента больного СПИДом и вдруг обнаружил, что неизвестно каким образом заразился сам.
Разумеется, еще ничего не доказано — это всего лишь их с Мияштой предположение. И все же... и все же Андо чувствовал, что в его тело проникло что-то инородное. И это чувство заставляло его трепетать от необъяснимого страха. Большую часть сегодняшнего дня он провел в тяжелых размышлениях о том, что, скорее всего, кольца отвратительного вируса — те самые, которые он видел на экране электронного микроскопа — расползаются под кожей по всему его телу, плывут по его венам, вгрызаются в его клетки. Он не сомневался, что Мияшту мучает похожий страх.
Не считая автора, Андо был первым человеком, который прочел RING-файлы. Отчет Асакавы детально описывал содержание видеокассеты. А ведь даже беглого описания Сиротаро Нагао хватило для того, чтобы Андо смог узнать доктора с первого взгляда. Сам собой напрашивался вопрос: не может ли этот отчет действовать на человека точно так же, как уничтоженная видеокассета?
С другой стороны, он прочел RING-файлы девятнадцатого ноября, то есть два месяца назад. И за все это время с ним ничего не произошло. Хотя он мог не заметить эти изменения... По крайней мере, у него не развилась опухоль в коронарной артерии и он не умер через неделю после того, как прочитал это отчет. Может быть, в результате мутации у вируса увеличился инкубационный период? А может быть, вирус использует его просто как носителя, и поэтому симптомы отсутствуют?
Мияшта совершенно прав. Они обязательно должны сдать кровь на анализ, как только закончатся выходные. Если вирус попал в их организм, то нужно срочно что-то предпринимать. Только вот что? У Андо не было об этом ни малейшего представления.
— А что ты собираешься делать, если окажется, что мы заражены RING-вирусом?
— Не знаю, но сидеть без дела я точно не буду. Постараюсь за выходные что-нибудь придумать, — резко ответил Мияшта Андо показалось, что в голосе его друга страх слышится даже сильнее, чем в его собственном. Наверное, оттого что Мияшта должен думать еще и о своей семье.
Они выехали на круглую площадь у станции Одавара. Подъехали к тому месту, где можно было высаживать пассажиров, и остановились. Андо вышел из машины и на прощанье помахал Мияште рукой.
...Ну мы и влипли...
Только сейчас Андо наконец-то понял, что именно испытывал Асакава. Он подумал, что они с Мияштой совсем как Рюдзи и Асакава. То есть наоборот — он совсем как Асакава, а Мияшта, разумеется, как Рюдзи. Хотя с точки зрения внешности и характера Мияшта и Рюдзи очень сильно отличались друг от друга. Настолько сильно, что, подумав об этом, Андо чуть не рассмеялся. Впрочем, ему тут же стало не до смеха, когда он вспомнил, что и Асакава, и Рюдзи — оба мертвы. Он же сам делал вскрытие Такаямы!
Андо прошел через турникет на платформу и сел на ближайшую скамейку. Прижавшись спиной к холодной спинке скамейки, он подумал, что, должно быть, что-то похожее испытывает труп, лежащий на операционном столе в прозекторской. Он уже начал думать о себе как о мертвеце. Уж лучше быть мертвым, чем блуждать в темноте и примеривать к себе всякие ужасы... Наверное, человек, у которого только подозревают рак, в каком-то смысле мучается гораздо больше, чем тот, кому врач откровенно сказал «у вас рак». Неопределенность — вот что тяжелее всего переносить. Когда ты точно знаешь, что происходит — пусть даже что-то непоправимое, — ты можешь смириться и просто терпеть. Но человек так устроен, что в многовариантной ситуации он сразу же теряет голову.
Ну так что, заразился он или и нет? Единственное, что мог сделать Андо, чтобы не волноваться понапрасну, — это убедить себя в том, что его жизнь все равно уже кончена. Горечь утраты поможет ему преодолеть бессмысленную привязанность к жизни...
Но чтобы Андо себе ни говорил, как бы он себя ни убеждал, сидя на холодной платформе в ожидании «Романтического экспресса»[21], ему никак не удавалось унять колотившую его дрожь.
3
Андо выбрал место у окна и уставился на заоконный пейзаж — единственное, что ему оставалось. Обычно в поезде он читал, но сегодня ему не пришло в голову взять с собой книгу. Выезжая утром на машине Мияшты, он не мог предположить, что вечером будет возвращаться домой по железной дороге. Пригородный пейзаж навевал на него сон. Андо закрыл глаза и погрузился в дрему.
Когда наконец он открыл глаза, то не сразу понял, где находится. Его сердце учащенно билось, видимо, оттого, что во время сна он довольно быстро передвигался в пространстве.
Андо чувствовал себя очень неуютно. Удары сердца гулко отдавались в ушах. Он попытался вытянуть ноги и больно ударился о спинку впереди стоящего сиденья. От боли его передернуло. Но даже когда боль утихла, он продолжал дрожать в такт подрагивающему движению вагона. Эта дрожь будто бы проникала в Андо снизу, поднимаясь от пола. Он услышал вдалеке звук сирены на железнодорожном переезде.
...Я в поезде...
Андо с облегчением вспомнил, что около двух часов назад он расстался с Мияштой в Одаваре и сел на токийский экспресс. Хотя у него было такое чувство, что с того момента как он зашел в вагон, прошло как минимум несколько дней. А их путешествие в «Пасифик Лэнд» казалось совсем далеким и нереальным, как путешествие за границу. Единственное, что сохранила его память, — это горные пейзажи и лицо доктора Нагао.
Он потер глаза тыльной стороной ладони и снова уставился в окно. За окном неторопливо проплывали вечерние улицы. Подъезжая к конечной станции, поезд замедлял ход. Они приближались к Синдзюку. На всех переездах, словно приветствуя экспресс, мигали красные сигнальные огни и подвывали сирены. Андо всматривался в названия станций, которые поезд проезжал без остановки.
Йойош-Хатиман. Следующая станция — Сангубаси. Это его станция, но «Романтический экспресс» на ней не останавливается. Значит, ему придется доехать до Синдзюку, пересесть на электричку и вернуться на две остановки назад. Как же все это надоело!
После Йойоги-Хатиман поезд сворачивал почти под прямым углом и ехал вдоль парка Йойоги. «Родные места», — подумал Андо. Правда, его дом находился немного правее и не был виден из окна поезда. Проезжая мимо станции, с которой он практически каждый день отправлялся на работу, Андо прижался лицом к стеклу и посмотрел на платформу. Потом, весь дернувшись, как от электрического разряда, он неестественно выгнулся и еще сильнее прижался щекой к стеклу — на платформе стояла уже знакомая ему женщина. В тонкой блузке, совершенно неподходящей для зимнего вечера, она стояла у самого края платформы, невозмутимо глядя на проносящийся в опасной близости от нее «Романтический экспресс».
Несмотря на то что поезд замедлил ход, фигуры людей на платформе казались смазанными. Едва показавшись в поле зрения, они тут же исчезали и на их месте появлялись другие. И тем не менее... И тем не менее взгляды Андо и этой странной женщины встретились. Он знал, что это не игра воображения. В тот самый момент, когда ее глаза заглянули в его, он почувствовал на себе действие какой-то мощной силы, природу которой он не знал.
Это была их третья встреча. Первый раз он увидел эту женщину, когда она выходила из квартиры Маи Такано — ему пришлось спускаться вместе с ней на лифте. Во второй раз Андо встретил ее в том самом здании, на крыше которого было обнаружено тело Маи. Он стоял на четырнадцатом этаже и ждал лифта, и когда лифт наконец подъехал и двери его раскрылись, Андо столкнулся с ней лицом к лицу... И он запомнил это лицо на всю жизнь.
С трудом устояв под напором толпы, устремившейся на выход, он остался на платформе, чтобы подождать, пока электрички уедут. Ему хотелось удостовериться, что странная женщина все еще стоит на противоположной платформе.
С тех пор как Андо видел ее из окна «Романтического экспресса» прошло уже десять минут, но он почему-то был уверен, что она никуда не ушла. Он совсем потерял голову от острого желания снова ее увидеть.
Прозвонил звонок, и обе электрички одновременно тронулись с места и медленно разъехались в разные стороны, как раздвижные двери. Андо взглянул на противоположную платформу, и... все звуки вдруг исчезли, его глаза снова встретились с глазами этой женщины.
Он был прав. Устремив на него неподвижный взгляд, женщина стояла на самом краю платформы, там же, где и раньше. Андо ответил на этот взгляд кивком — он был готов во всем следовать ее указаниям.
Он медленно пошел к выходу, подстраиваясь под ее движения — она тоже шла в сторону выхода по противоположной платформе. Они встретились у турникета.
— И снова вы, — сказала она, будто их встреча была случайным совпадением. Впрочем, Андо прекрасно понимал, что это не совпадение. Он не сомневался — женщина знала, что он будет проезжать через Сангубаси именно на этом поезде. Она специально ждала его на платформе. Но не было ничего бессмысленней, чем противостоять чарам прекрасной женщины, которая стояла теперь рядом с ним... Они прошли через турникет и рука об руку свернули на маленькую торговую улочку.
Когда наконец он открыл глаза, то не сразу понял, где находится. Его сердце учащенно билось, видимо, оттого, что во время сна он довольно быстро передвигался в пространстве.
Андо чувствовал себя очень неуютно. Удары сердца гулко отдавались в ушах. Он попытался вытянуть ноги и больно ударился о спинку впереди стоящего сиденья. От боли его передернуло. Но даже когда боль утихла, он продолжал дрожать в такт подрагивающему движению вагона. Эта дрожь будто бы проникала в Андо снизу, поднимаясь от пола. Он услышал вдалеке звук сирены на железнодорожном переезде.
...Я в поезде...
Андо с облегчением вспомнил, что около двух часов назад он расстался с Мияштой в Одаваре и сел на токийский экспресс. Хотя у него было такое чувство, что с того момента как он зашел в вагон, прошло как минимум несколько дней. А их путешествие в «Пасифик Лэнд» казалось совсем далеким и нереальным, как путешествие за границу. Единственное, что сохранила его память, — это горные пейзажи и лицо доктора Нагао.
Он потер глаза тыльной стороной ладони и снова уставился в окно. За окном неторопливо проплывали вечерние улицы. Подъезжая к конечной станции, поезд замедлял ход. Они приближались к Синдзюку. На всех переездах, словно приветствуя экспресс, мигали красные сигнальные огни и подвывали сирены. Андо всматривался в названия станций, которые поезд проезжал без остановки.
Йойош-Хатиман. Следующая станция — Сангубаси. Это его станция, но «Романтический экспресс» на ней не останавливается. Значит, ему придется доехать до Синдзюку, пересесть на электричку и вернуться на две остановки назад. Как же все это надоело!
После Йойоги-Хатиман поезд сворачивал почти под прямым углом и ехал вдоль парка Йойоги. «Родные места», — подумал Андо. Правда, его дом находился немного правее и не был виден из окна поезда. Проезжая мимо станции, с которой он практически каждый день отправлялся на работу, Андо прижался лицом к стеклу и посмотрел на платформу. Потом, весь дернувшись, как от электрического разряда, он неестественно выгнулся и еще сильнее прижался щекой к стеклу — на платформе стояла уже знакомая ему женщина. В тонкой блузке, совершенно неподходящей для зимнего вечера, она стояла у самого края платформы, невозмутимо глядя на проносящийся в опасной близости от нее «Романтический экспресс».
Несмотря на то что поезд замедлил ход, фигуры людей на платформе казались смазанными. Едва показавшись в поле зрения, они тут же исчезали и на их месте появлялись другие. И тем не менее... И тем не менее взгляды Андо и этой странной женщины встретились. Он знал, что это не игра воображения. В тот самый момент, когда ее глаза заглянули в его, он почувствовал на себе действие какой-то мощной силы, природу которой он не знал.
Это была их третья встреча. Первый раз он увидел эту женщину, когда она выходила из квартиры Маи Такано — ему пришлось спускаться вместе с ней на лифте. Во второй раз Андо встретил ее в том самом здании, на крыше которого было обнаружено тело Маи. Он стоял на четырнадцатом этаже и ждал лифта, и когда лифт наконец подъехал и двери его раскрылись, Андо столкнулся с ней лицом к лицу... И он запомнил это лицо на всю жизнь.
* * *
Дестью минутами позже электричка, на которую Андо пересел на Синдзюку, привезла его обратно к Сангубаси. Эта станция была устроена таким образом, что обе пары железнодорожных путей располагались между двумя платформами. Когда Андо вышел из поезда, к противоположной платформе как раз подошла электричка на Синдзюку. Поэтому при всем желании Андо не мог разглядеть, что происходит на той стороне — две электрички полностью загораживали ему обзор.С трудом устояв под напором толпы, устремившейся на выход, он остался на платформе, чтобы подождать, пока электрички уедут. Ему хотелось удостовериться, что странная женщина все еще стоит на противоположной платформе.
С тех пор как Андо видел ее из окна «Романтического экспресса» прошло уже десять минут, но он почему-то был уверен, что она никуда не ушла. Он совсем потерял голову от острого желания снова ее увидеть.
Прозвонил звонок, и обе электрички одновременно тронулись с места и медленно разъехались в разные стороны, как раздвижные двери. Андо взглянул на противоположную платформу, и... все звуки вдруг исчезли, его глаза снова встретились с глазами этой женщины.
Он был прав. Устремив на него неподвижный взгляд, женщина стояла на самом краю платформы, там же, где и раньше. Андо ответил на этот взгляд кивком — он был готов во всем следовать ее указаниям.
Он медленно пошел к выходу, подстраиваясь под ее движения — она тоже шла в сторону выхода по противоположной платформе. Они встретились у турникета.
— И снова вы, — сказала она, будто их встреча была случайным совпадением. Впрочем, Андо прекрасно понимал, что это не совпадение. Он не сомневался — женщина знала, что он будет проезжать через Сангубаси именно на этом поезде. Она специально ждала его на платформе. Но не было ничего бессмысленней, чем противостоять чарам прекрасной женщины, которая стояла теперь рядом с ним... Они прошли через турникет и рука об руку свернули на маленькую торговую улочку.
4
Когда он проснулся на следующее утро, женщина, лежавшая рядом с ним, тут же потребовала, чтобы он сводил ее в кино на фильм, который начал идти в кинотеатрах только на прошлой неделе. Они собрались и пошли на утренний сеанс. Как это всегда бывает в выходные по утрам, зал был полупустым.
Женщина села через одно место от него. Это показалось Андо странным — по дороге в кинотеатр она буквально висла на нем, а тут вдруг решила сесть подальше. В мягких просторных креслах, даже если сидеть рядом, места было предостаточно. Он не мог понять, что происходит. С другой стороны, практически все, что делала эта женщина казалось ему очень странным. Но, по крайней мере, теперь он знал ее имя — Масако. Она была старшей сестрой Маи.
Он тупо смотрел на экран и никак не мог сосредоточиться. Сюжет картины ускользал от него. Отчасти потому, что он до сих пор не до конца проснулся, но по большому счету — из-за этой женщины. Ее присутствие смущало его. Он в точности помнил их вчерашнюю встречу на Сангубаси, но никак не мог понять, как так получилось, что он пригласил ее к себе домой. Выйдя со станции, они отправились в бар и там, за кружкой пива, он узнал ее имя.
— Меня зовут Масако. Масако Такано. Я старшая сестра Маи.
Собственно говоря, он так и думал с самого начала. Масако была на два года старше Маи. Она рассказала ему, что работает в инвестиционном банке, куда пришла сразу после окончания женского университета.
Хотя Андо и выпил совсем немного, он плохо помнил, что произошло после этого разговора. Память сохранила только отдельные моменты. Он не знал, кому первому пришла в голову эта идея, но так или иначе они с Масако закончили вечер в его постели.
Следующая сцена, которую он запомнил довольно отчетливо, сопровождалась звуком льющейся воды. Масако принимала душ. Он ждал ее, сидя на краю кровати. Потом вода перестала литься. Масако появилась на пороге комнаты и, не говоря ни слова, выключила свет. Этот момент, когда все вдруг погрузилось в непроглядную тьму, почему-то произвел на Андо очень сильное впечатление. И буквально через секунду Масако уже прижималась к нему упругой нагой грудью.
Левой рукой она придерживала тюрбан из полотенца, который покрывал ее мокрые после купания волосы, правой Масако обняла голову Андо и притянула ее к себе. Он чувствовал, как ее нежнейшая кожа обволакивает его целиком. Прижатый носом и ртом к груди Масако, Андо начал задыхаться. Он оттолкнул ее от себя, но ровно настолько, чтобы набрать в легкие воздуха, пропитанного свежим запахом молодой кожи. Рука его сама собой обвила стройную спину девушки...
Фильм ничего особенного собой не представлял, и Андо, окончательно потеряв к нему интерес, с головой ушел в воспоминания и размышления о прошлой ночи. Он спал с женщиной первый раз за полтора года воздержания. Насколько он помнил, он трижды изверг семя в свою партнершу. Три раза, если не больше... Но Андо чувствовал, что ему нечем гордиться. Ему вот-вот должно было исполниться тридцать пять, и тот факт, что он оказался способен на такие подвиги, свидетельствовало скорее о красоте Масако, чем о его мужской силе. Хотя...
Теперь, начав вспоминать, он вдруг осознал, что все, что было вчера между ними, происходило в полной темноте. А ведь в кромешной тьме у Андо не было никакой возможности насладиться красотой Масако, оценить в полной мере соблазнительность ее облика.
Девушка не только выключила свет, но даже прикрыла полотенцем светящийся циферблат электронных часов, стоящих на тумбочке возле кровати. Ей нужна была абсолютная, бескомпромиссная темнота, в которой не было места даже для слабого, едва заметного свечения электронного табло. Эта тяга к темноте проявлялась в каждом движении Масако.
Андо вдруг нестерпимо захотелось снова взглянуть на нее. Он сделал вид, что внимательно глядит в экран, а сам украдкой посмотрел в сторону своей спутницы. Сумрак кинозала делал ее еще более привлекательной.
Иногда Масако прикрывала глаза. Можно было даже подумать, что она дремлет, если бы не ее губы — они все время шевелились. Как будто бы она говорила о чем-то сама с собой. Но о чем? Андо в который раз пришел в замешательство. Он наклонился вперед и оперся локтями о колени. Глядя то на девушку, то на экран, он наконец догадался, в чем дело, — Масако почти беззвучно повторяла все реплики актеров.
Б данный момент главная героиня фильма — дрянная девчонка, превращенная секретной государственной службой в машину для убийств, — собиралась на свое первое официальное задание. Она оделась в черное вечернее платье, положила в сумочку увесистый пистолет и вышла на улицу. Через несколько мгновений она уже заходила в дорогой, первоклассный ресторан...
Это была одна из самых напряженных сцен, со множеством коротких пунктирных диалогов.
Уже даже не делая вид, что смотрит на экран, Андо, не отрываясь, смотрел на Масако, повторяющую все реплики героини. В какой-то момент ее голос наслоился на голос девушки из фильма. И хотя фильм был на французском, а Масако говорила по-японски, слова, звучащие с экрана, и слова, слетающие с губ Масако, слились в единое целое. Как многоголосное пение.
Андо с ужасом осознал, что Масако не повторяет слова за героиней, скорее наоборот. Некоторые фразы она произносила раньше, чем на экране появлялись субтитры. Но для того чтобы так подробно запомнить все диалоги, нужно посмотреть фильм как минимум раз десять... Андо недоумевал.
На несколько мгновений Масако словно растворилась в героине фильма. На ее лице появилось счастливое выражение, которое неожиданно для него самого позабавило Андо. Но тут девушка, видимо, почувствовала, что он не сводит с нее глаз. Она замолчала и больше не проронила ни звука до самого конца фильма.
Сегодня был День совершеннолетних, и по улицам города ходили одетые в красивые праздничные кимоно двадцатилетние девушки. Андо и Масако присоединились к потоку нарядно одетых людей и вместе со всеми медленно двигались по направлению к Гинзе. Андо хотелось где-нибудь пообедать вдвоем, но он никак не мог вспомнить подходящего места. Поэтому, решив зайти в первый же понравившийся ресторан, принялся смотреть по сторонам.
Масако с нескрываемым любопытством разглядывала улицу, людей и магазины и то и дело восхищенно вздыхала. Она почти ничего не говорила, но Андо не сильно переживал по этому поводу и просто наслаждался неспешной воскресной прогулкой по Гинзе в этот погожий день.
Но вот девушка остановилась напротив забегаловки с гамбургерами и уставилась на вывеску. В ее сосредоточенном взгляде было что-то по-детски невинное.
— Хочешь пообедаем здесь? — спросил Андо.
— Ага, — она радостно кивнула.
Они зашли в забегаловку. Андо шел позади Масако и тоже тихо радовался, что дешево отделался.
У девушки был просто звериный аппетит. Она в два счета съела два гамбургера и порцию чипсов и теперь снова смотрела голодным взглядом в сторону стойки. Оказалось, она хочет мороженое. Андо сходил и принес ей вазочку с клубничным мороженым. На этот раз Масако ела медленно, растягивая удовольствие. Она аккуратно подносила каждую следующую ложечку ко рту, но это ее не спасло — растаявшее мороженое капнуло ей на подол. Мелкие бело-розовые капельки разлетелись в разные стороны, слегка забрызгав колготки и туфли.
Указательным пальцем Масако подобрала самую большую каплю с подола, потом на секунду задумавшись, облизнула палец и внезапно, словно вдруг потеряв терпение, сжала свою голень обеими руками и, подняв колено почти к самому подбородку, кончиком языка слизнула с него мороженое. Потом, не меняя позы, задорно взглянула на Андо. Он глядел на эту сцену, не в силах отвести взгляда. Наконец Масако опустила ножку на пол. На ее новых колготках появилась стрелка. Наверное, она зацепила капрон своим остреньким резцом.
Эти колготки Андо купил ей сегодня утром в магазине рядом со станцией. Он никак не мог взять в толк, почему, несмотря на зимний холод, девушка предпочитает ходить полураздетой. От одного взгляда на ее голые ноги ему становилось холодно. Поэтому, не долго думая, он купил ей эти колготки. Масако очень обрадовалась обновке и прямо на станции побежала в туалет переодеваться. И теперь, увидев стрелку, девушка расстроилась и принялась тереть ее пальцем.
Андо смотрел на нее, ощущая притягательную силу, заключенную в этой стройной фигурке. Он мог бесконечно следить за ней, за каждым ее движением.
...Откуда она взялась на мою голову? Неужели я влюбился?..
Скорее, все-таки не влюбился, а что называется «пошел в разнос». Ведь если он, прочитав отчет Асакавы, действительно заразился Ring-вирусом, если зараза день за днем разъедает его изнутри, то у него просто нет права отказываться от этого нежданного счастья. Он должен успеть получить хоть капельку удовольствия от жизни.
Давно, еще когда учился в университете, Андо прочитал небольшую повесть о женщине, чем-то похожей на ту, с которой его теперь свела жизнь.
Героиня той повести жила в маленькой горной деревушке. Она была невероятно красивой женщиной, но из-за того что все время молчала и вела себя не так, как остальные, деревенские жители раз и навсегда решили, что она сумасшедшая. В конце повести она становилась утешительницей всех одиноких мужчин.
Образ прекрасной бездомной женщины, с блаженной улыбкой бредущей между тонких высоких стволов, женщины, никогда никому не отказывающей и по-детски открыто дарящей свою эротичность каждому жаждущему, прекрасно сочетался с изображенным в повести пейзажем. Горная деревня была идеальным местом, которое как нельзя гармоничней сочеталось с личностью главной героини. Помнится, дочитав эту повесть, Андо подумал, что если бы все описанное происходило не в горах, а в городе, то эта история потеряла бы свою прелесть.
Но как бы-то ни было, Андо сейчас находился на Гинзе, в самом сердце Токио, а вовсе не в маленькой высокогорной деревушке. И тем не менее Масако чем-то напоминала ему эту женщину. Сидя на металлическом стуле в дешевой забегаловке, она была не менее гармонична, чем та, другая, в своей деревне.
И тут Андо вдруг вспомнил, чем заканчивается повесть: одна-одинешенька, глубоко в горах, женщина рожает ребенка, даже не зная, кто его отец. Первый плач младенца разбивает тишину леса и эхом отзывается в окрестных горах...
«Этого я не допущу! — подумал Андо. — Я должен заботиться о Масако».
Теперь он клял себя за то, что вчера был таким легкомысленным. Он совершенно потерял голову и начисто забыл о презервативах.
Пока он предавался самоуничижению, Масако была занята своей коленкой. Она терла стрелку все сильнее, дырка на колготках становилась все больше. Сквозь прореху просвечивала белая чистая кожа. Прятать такую белую кожу под капроновые колготки было настоящим преступлением.
Дырка расползлась уже практически на всю коленку. Андо протянул руку и мягко взял ладонь девушки в свою, словно говоря «не надо». Масако молча взглянула на него.
— Слушай, а что ты там шептала в кинотеатре, когда смотрела фильм? — спросил он. Ему все-таки хотелось понять, почему она повторяла все реплики за главной героиней фильма.
— Пойдем в книжный магазин, — вместо ответа быстро произнесла она.
Это была ее обычная уловка — вместо того чтобы отвечать на его вопросы, она предпочитала в ответ просить его о чем-нибудь. И Андо, разумеется, не мог ей отказать.
Женщина села через одно место от него. Это показалось Андо странным — по дороге в кинотеатр она буквально висла на нем, а тут вдруг решила сесть подальше. В мягких просторных креслах, даже если сидеть рядом, места было предостаточно. Он не мог понять, что происходит. С другой стороны, практически все, что делала эта женщина казалось ему очень странным. Но, по крайней мере, теперь он знал ее имя — Масако. Она была старшей сестрой Маи.
Он тупо смотрел на экран и никак не мог сосредоточиться. Сюжет картины ускользал от него. Отчасти потому, что он до сих пор не до конца проснулся, но по большому счету — из-за этой женщины. Ее присутствие смущало его. Он в точности помнил их вчерашнюю встречу на Сангубаси, но никак не мог понять, как так получилось, что он пригласил ее к себе домой. Выйдя со станции, они отправились в бар и там, за кружкой пива, он узнал ее имя.
— Меня зовут Масако. Масако Такано. Я старшая сестра Маи.
Собственно говоря, он так и думал с самого начала. Масако была на два года старше Маи. Она рассказала ему, что работает в инвестиционном банке, куда пришла сразу после окончания женского университета.
Хотя Андо и выпил совсем немного, он плохо помнил, что произошло после этого разговора. Память сохранила только отдельные моменты. Он не знал, кому первому пришла в голову эта идея, но так или иначе они с Масако закончили вечер в его постели.
Следующая сцена, которую он запомнил довольно отчетливо, сопровождалась звуком льющейся воды. Масако принимала душ. Он ждал ее, сидя на краю кровати. Потом вода перестала литься. Масако появилась на пороге комнаты и, не говоря ни слова, выключила свет. Этот момент, когда все вдруг погрузилось в непроглядную тьму, почему-то произвел на Андо очень сильное впечатление. И буквально через секунду Масако уже прижималась к нему упругой нагой грудью.
Левой рукой она придерживала тюрбан из полотенца, который покрывал ее мокрые после купания волосы, правой Масако обняла голову Андо и притянула ее к себе. Он чувствовал, как ее нежнейшая кожа обволакивает его целиком. Прижатый носом и ртом к груди Масако, Андо начал задыхаться. Он оттолкнул ее от себя, но ровно настолько, чтобы набрать в легкие воздуха, пропитанного свежим запахом молодой кожи. Рука его сама собой обвила стройную спину девушки...
Фильм ничего особенного собой не представлял, и Андо, окончательно потеряв к нему интерес, с головой ушел в воспоминания и размышления о прошлой ночи. Он спал с женщиной первый раз за полтора года воздержания. Насколько он помнил, он трижды изверг семя в свою партнершу. Три раза, если не больше... Но Андо чувствовал, что ему нечем гордиться. Ему вот-вот должно было исполниться тридцать пять, и тот факт, что он оказался способен на такие подвиги, свидетельствовало скорее о красоте Масако, чем о его мужской силе. Хотя...
Теперь, начав вспоминать, он вдруг осознал, что все, что было вчера между ними, происходило в полной темноте. А ведь в кромешной тьме у Андо не было никакой возможности насладиться красотой Масако, оценить в полной мере соблазнительность ее облика.
Девушка не только выключила свет, но даже прикрыла полотенцем светящийся циферблат электронных часов, стоящих на тумбочке возле кровати. Ей нужна была абсолютная, бескомпромиссная темнота, в которой не было места даже для слабого, едва заметного свечения электронного табло. Эта тяга к темноте проявлялась в каждом движении Масако.
Андо вдруг нестерпимо захотелось снова взглянуть на нее. Он сделал вид, что внимательно глядит в экран, а сам украдкой посмотрел в сторону своей спутницы. Сумрак кинозала делал ее еще более привлекательной.
Иногда Масако прикрывала глаза. Можно было даже подумать, что она дремлет, если бы не ее губы — они все время шевелились. Как будто бы она говорила о чем-то сама с собой. Но о чем? Андо в который раз пришел в замешательство. Он наклонился вперед и оперся локтями о колени. Глядя то на девушку, то на экран, он наконец догадался, в чем дело, — Масако почти беззвучно повторяла все реплики актеров.
Б данный момент главная героиня фильма — дрянная девчонка, превращенная секретной государственной службой в машину для убийств, — собиралась на свое первое официальное задание. Она оделась в черное вечернее платье, положила в сумочку увесистый пистолет и вышла на улицу. Через несколько мгновений она уже заходила в дорогой, первоклассный ресторан...
Это была одна из самых напряженных сцен, со множеством коротких пунктирных диалогов.
Уже даже не делая вид, что смотрит на экран, Андо, не отрываясь, смотрел на Масако, повторяющую все реплики героини. В какой-то момент ее голос наслоился на голос девушки из фильма. И хотя фильм был на французском, а Масако говорила по-японски, слова, звучащие с экрана, и слова, слетающие с губ Масако, слились в единое целое. Как многоголосное пение.
Андо с ужасом осознал, что Масако не повторяет слова за героиней, скорее наоборот. Некоторые фразы она произносила раньше, чем на экране появлялись субтитры. Но для того чтобы так подробно запомнить все диалоги, нужно посмотреть фильм как минимум раз десять... Андо недоумевал.
На несколько мгновений Масако словно растворилась в героине фильма. На ее лице появилось счастливое выражение, которое неожиданно для него самого позабавило Андо. Но тут девушка, видимо, почувствовала, что он не сводит с нее глаз. Она замолчала и больше не проронила ни звука до самого конца фильма.
* * *
Они вышли из кинотеатра. Масако зажмурилась, зевнула и взяла Андо под руку. Мягко светило зимнее солнце. Андо почувствовал желание прикоснуться к гладкой коже девушки, поэтому он высвободил руку из ее руки, и нежно сжал ей ладонь. На секунду ему показалось, что он коснулся льда, но уже через секунду ее ладонь стала такой же теплой, как и его. Сжимая расслабленную кисть Масако в своих длинных пальцах, Андо испытал что-то вроде счастья.Сегодня был День совершеннолетних, и по улицам города ходили одетые в красивые праздничные кимоно двадцатилетние девушки. Андо и Масако присоединились к потоку нарядно одетых людей и вместе со всеми медленно двигались по направлению к Гинзе. Андо хотелось где-нибудь пообедать вдвоем, но он никак не мог вспомнить подходящего места. Поэтому, решив зайти в первый же понравившийся ресторан, принялся смотреть по сторонам.
Масако с нескрываемым любопытством разглядывала улицу, людей и магазины и то и дело восхищенно вздыхала. Она почти ничего не говорила, но Андо не сильно переживал по этому поводу и просто наслаждался неспешной воскресной прогулкой по Гинзе в этот погожий день.
Но вот девушка остановилась напротив забегаловки с гамбургерами и уставилась на вывеску. В ее сосредоточенном взгляде было что-то по-детски невинное.
— Хочешь пообедаем здесь? — спросил Андо.
— Ага, — она радостно кивнула.
Они зашли в забегаловку. Андо шел позади Масако и тоже тихо радовался, что дешево отделался.
У девушки был просто звериный аппетит. Она в два счета съела два гамбургера и порцию чипсов и теперь снова смотрела голодным взглядом в сторону стойки. Оказалось, она хочет мороженое. Андо сходил и принес ей вазочку с клубничным мороженым. На этот раз Масако ела медленно, растягивая удовольствие. Она аккуратно подносила каждую следующую ложечку ко рту, но это ее не спасло — растаявшее мороженое капнуло ей на подол. Мелкие бело-розовые капельки разлетелись в разные стороны, слегка забрызгав колготки и туфли.
Указательным пальцем Масако подобрала самую большую каплю с подола, потом на секунду задумавшись, облизнула палец и внезапно, словно вдруг потеряв терпение, сжала свою голень обеими руками и, подняв колено почти к самому подбородку, кончиком языка слизнула с него мороженое. Потом, не меняя позы, задорно взглянула на Андо. Он глядел на эту сцену, не в силах отвести взгляда. Наконец Масако опустила ножку на пол. На ее новых колготках появилась стрелка. Наверное, она зацепила капрон своим остреньким резцом.
Эти колготки Андо купил ей сегодня утром в магазине рядом со станцией. Он никак не мог взять в толк, почему, несмотря на зимний холод, девушка предпочитает ходить полураздетой. От одного взгляда на ее голые ноги ему становилось холодно. Поэтому, не долго думая, он купил ей эти колготки. Масако очень обрадовалась обновке и прямо на станции побежала в туалет переодеваться. И теперь, увидев стрелку, девушка расстроилась и принялась тереть ее пальцем.
Андо смотрел на нее, ощущая притягательную силу, заключенную в этой стройной фигурке. Он мог бесконечно следить за ней, за каждым ее движением.
...Откуда она взялась на мою голову? Неужели я влюбился?..
Скорее, все-таки не влюбился, а что называется «пошел в разнос». Ведь если он, прочитав отчет Асакавы, действительно заразился Ring-вирусом, если зараза день за днем разъедает его изнутри, то у него просто нет права отказываться от этого нежданного счастья. Он должен успеть получить хоть капельку удовольствия от жизни.
Давно, еще когда учился в университете, Андо прочитал небольшую повесть о женщине, чем-то похожей на ту, с которой его теперь свела жизнь.
Героиня той повести жила в маленькой горной деревушке. Она была невероятно красивой женщиной, но из-за того что все время молчала и вела себя не так, как остальные, деревенские жители раз и навсегда решили, что она сумасшедшая. В конце повести она становилась утешительницей всех одиноких мужчин.
Образ прекрасной бездомной женщины, с блаженной улыбкой бредущей между тонких высоких стволов, женщины, никогда никому не отказывающей и по-детски открыто дарящей свою эротичность каждому жаждущему, прекрасно сочетался с изображенным в повести пейзажем. Горная деревня была идеальным местом, которое как нельзя гармоничней сочеталось с личностью главной героини. Помнится, дочитав эту повесть, Андо подумал, что если бы все описанное происходило не в горах, а в городе, то эта история потеряла бы свою прелесть.
Но как бы-то ни было, Андо сейчас находился на Гинзе, в самом сердце Токио, а вовсе не в маленькой высокогорной деревушке. И тем не менее Масако чем-то напоминала ему эту женщину. Сидя на металлическом стуле в дешевой забегаловке, она была не менее гармонична, чем та, другая, в своей деревне.
И тут Андо вдруг вспомнил, чем заканчивается повесть: одна-одинешенька, глубоко в горах, женщина рожает ребенка, даже не зная, кто его отец. Первый плач младенца разбивает тишину леса и эхом отзывается в окрестных горах...
«Этого я не допущу! — подумал Андо. — Я должен заботиться о Масако».
Теперь он клял себя за то, что вчера был таким легкомысленным. Он совершенно потерял голову и начисто забыл о презервативах.
Пока он предавался самоуничижению, Масако была занята своей коленкой. Она терла стрелку все сильнее, дырка на колготках становилась все больше. Сквозь прореху просвечивала белая чистая кожа. Прятать такую белую кожу под капроновые колготки было настоящим преступлением.
Дырка расползлась уже практически на всю коленку. Андо протянул руку и мягко взял ладонь девушки в свою, словно говоря «не надо». Масако молча взглянула на него.
— Слушай, а что ты там шептала в кинотеатре, когда смотрела фильм? — спросил он. Ему все-таки хотелось понять, почему она повторяла все реплики за главной героиней фильма.
— Пойдем в книжный магазин, — вместо ответа быстро произнесла она.
Это была ее обычная уловка — вместо того чтобы отвечать на его вопросы, она предпочитала в ответ просить его о чем-нибудь. И Андо, разумеется, не мог ей отказать.