Страница:
Но в его случае — Андо знал это наверняка — речь шла о чем-то принципиально другом. О чем-то из ряда вон выходящем. И у него не было никаких сомнений в том, что, когда он валялся на полу у Маи в ванной, за его спиной действительно кто-то был. Андо не мог списать это на игру воображения. В конце концов — он слышал смех, и этот смех, или, скорее, тот, кто смеялся, напугал его настолько, что он — в общем-то совсем не трусливый человек — даже побоялся обернуться и всю дорогу до входной двери пятился задом.
— Ты какой-то бледный сегодня. Бледнее, чем обычно, — сказал Мияшта, протирая очки рукавом своего халата.
— Не выспался. Мне вообще что-то плохо спится в последние дни.
Андо не врал. С недавних пор он стал просыпаться посреди ночи, и редко когда ему удавалось снова заснуть.
— Ладно, проехали. Только постарайся не задавать мне все время один и тот же вопрос. Хорошо? Это кого угодно может взбесить.
— Извини.
— Я могу продолжать?
— Да-да, продолжай, пожалуйста.
— Так вот, этот самый вирус, который они обнаружили у мертвой парочки...
— Это который на вирус оспы похож? — Андо решил принять посильное участие в разговоре.
— Ага. Именно он.
— А чем он похож на оспу? По виду, что ли?
Мияшта ударил кулаком по столу и гневно посмотрел на Андо:
— А потом ты говоришь мне, что слушал!! Я уже тысячу раз тебе объяснил! Обнаруженный в Йокогамской больнице вирус пропустили через секвенсор, чтобы выяснить, из каких нуклеотидов он состоит. А потом результаты обработали с помощью специальной компьютерной программы, и картинка, которая у них в конце концов получилась, практически не отличается он вируса оспы.
— То есть все-таки чем-то отличается.
— Ну конечно отличается, но все равно — сходство очень большое. Семьдесят процентов соответствия.
— А что с остальными тридцатью процентами?
— Держись, чтобы со стула не упасть. Остальные тридцать процентов — это точное повторение последовательности нуклеотидов гена, кодирующего фермент.
— А вид какой? В смысле, биологический.
— Homo sapiens.
— Ты серьезно?!
— Серьезней не бывает... Я понимаю, в это трудно поверить. Но анализы показали, что обнаруженный вирус содержит в себе протеиновые гены человека. Понимаешь? Это значит, что новый вирус состоит из человеческих генов и генов вируса оспы...
В случае с ретровирусом — наличие человеческих генов в порядке вещей, потому что такой вирус включает себя энзим обратной транскриптазы[11]. Но оспа всегда считалась вирусом ДНК, в который обратная транскриптаза не входит. Так каким же образом он сумел присоединить человеческие гены? Андо не знал, что и думать. Более того, если один ген содержит энзим, а другой — протеин, то тогда в обоих случаях можно сказать, что в их состав входят человеческие гены. Вернее, два разных компонента человеческих генов. То есть это все равно что взять человеческое тело и разбить его на сотни тысяч мелких частей, а потом равномерно распределить эти частицы между генами вируса.
— И у Рюдзи, значит, обнаружили точно такой же вирус?
— Ну слава богу, а то я уже начал думать, что до главного мы с тобой сегодня не дойдем. Короче, у Рюдзи обнаружили почти такой же вирус.
— То есть смесь вируса оспы с человеческим геном, кодирующим энзим.
— Я же сказал «почти такой же».
— Что значит «почти»?
— Это значит, что все совпадает, кроме одного сегмента, в котором мы обнаружили многократно повторяющуюся основную последовательность.
Андо безмолвно смотрел на Мияшту. Тот продолжал:
— Где бы мы эту штуку ни резали, мы все время получаем одну и ту же цепочку, состоящую из сорока двух нуклеотидов.
Что тут можно было сказать? Андо молчал.
— Ты меня слышишь? Понял, в чем тут дело? Эта повторяющаяся цепочка была обнаружена только у Рюдзи. В Йокогаме они ничего такого не нашли.
— Получается, что Рюдзи умер от другого... от немного другого вируса?
— Ну да. От почти такого же, но все-таки другого. В любом случае, лучше пока не спешить с выводами. Надо подождать результатов из других университетских больниц.
В этот момент на столе зазвонил телефон. Мияшта едва удержался, чтоб не выругаться и раздраженно сказал:
— Что еще за звонки в нерабочее время...
— Не сердись, — примирительно ответил Андо и, подавшись всем телом вперед, снял с аппарата трубку:
— Алло.
— Алло, здравствуйте. Вас беспокоит Ёсино из еженедельника N. Я могу поговорить с доктором Андо?
— Вы уже с ним разговариваете.
На всякий случай Ёсино уточнил:
— Вы тот самый доктор Андо, который читает лекции по судебной медицине?
— Да-да, это я.
— Значит, это именно вы проводили вскрытие тела Рюдзи Такаямы двенадцатого числа прошлого месяца?
— Да, я. А в чем дело?
— Дело в том... Знаете, у меня есть к вам несколько вопросов. Не могли бы мы с вами где-нибудь встретиться и поговорить?
— М-м... — пока Андо раздумывал, что ответить, Мияшта наклонился к нему и шепотом спросил:
— Кто это?
Андо прикрыл трубку ладонью и прошептал в ответ:
— Это из еженедельника N. Говорит, что корреспондент.
В трубку же он сказал:
— А что именно вы хотите у меня спросить?
— Ну... Это касается серии неких взаимосвязанных происшествий... Мне бы очень хотелось узнать ваше мнение по этому поводу.
Этот ответ застал Андо врасплох. Неужели газетчики уже успели пронюхать о новом вирусе? Не может быть. Еще рано говорить о взаимосвязи между смертями, произошедшими всего несколько недель назад. Ученые едва успели получить результаты анализов...
— Извините, какая еще цепочка происшествий? — Андо решил прикинуться ничего не понимающим дурачком.
— Я говорю о загадочной смерти Рюдзи Такаямы, Томоко Оиси, Харуко Цудзи, Сюита Ивата и Такэхико Номи. И, кроме того, о гибели Сидзуки Асакава и ее дочери Йоко...
У Андо все поплыло перед глазами, как если бы его ударили чем-то тяжелым по голове. Интересно, кто из его коллег проболтался? Он молчал, не зная, что сказать Ёсино.
— Алло, доктор. Вы меня слышите?
— Да, — выдавил из себя Андо.
— Так что, у вас найдется время со мной поговорить?
Андо напряженно думал. Информация, как и вода, всегда течет сверху вниз — от того, кто знает больше, к тому, кто знает меньше. Очень может быть, что этот репортер знает что-то такое, о чем Андо даже не догадывается. Тогда действительно имеет смысл с ним встретиться. В конце концов, он не обязан открывать карты. Лучше всего постараться выяснить новые подробности, не выдавая своих секретов.
— Разумеется.
— Когда вам удобно?
Андо открыл ежедневник и посмотрел на свое расписание.
— Насколько я понимаю, для вас чем раньше, тем лучше... Давайте встретимся завтра. После обеда у меня будет пара свободных часов.
На том конце провода ненадолго воцарилось молчание — Ёсино тоже полез в ежедневник.
— Хорошо. Давайте завтра. Я подъеду к вам в лабораторию в начале обеденного перерыва.
Они повесили трубки почти одновременно.
— Ну и что все это значит? — сказал Мияшта, потянув Андо за рукав.
— Это был журналист.
— И чего он хотел?
— Хотел встретиться со мной.
— Зачем?
— Поговорить. Задать несколько вопросов.
— М-м... — с сомнением сказал Мияшта.
— Он уже в курсе.
— Что значит в курсе? Кто-то проболтался?
— Откуда я знаю? Если он сюда приедет, как обещал, я постараюсь выяснить, откуда он получил информацию.
— Главное, не говори ему ничего лишнего.
— Не бойся, не скажу.
— Про вирус вообще не упоминай, понял?
— Даже если он уже знает?
И тут Андо вспомнил, что Асакава тоже работал в еженедельнике N. Если Ёсино знаком с Аса-кавой, если он занимается расследованием этих загадочных случаев, то завтрашняя встреча обещает быть очень и очень интересной. Андо охватило нетерпеливое любопытство.
5
6
— Ты какой-то бледный сегодня. Бледнее, чем обычно, — сказал Мияшта, протирая очки рукавом своего халата.
— Не выспался. Мне вообще что-то плохо спится в последние дни.
Андо не врал. С недавних пор он стал просыпаться посреди ночи, и редко когда ему удавалось снова заснуть.
— Ладно, проехали. Только постарайся не задавать мне все время один и тот же вопрос. Хорошо? Это кого угодно может взбесить.
— Извини.
— Я могу продолжать?
— Да-да, продолжай, пожалуйста.
— Так вот, этот самый вирус, который они обнаружили у мертвой парочки...
— Это который на вирус оспы похож? — Андо решил принять посильное участие в разговоре.
— Ага. Именно он.
— А чем он похож на оспу? По виду, что ли?
Мияшта ударил кулаком по столу и гневно посмотрел на Андо:
— А потом ты говоришь мне, что слушал!! Я уже тысячу раз тебе объяснил! Обнаруженный в Йокогамской больнице вирус пропустили через секвенсор, чтобы выяснить, из каких нуклеотидов он состоит. А потом результаты обработали с помощью специальной компьютерной программы, и картинка, которая у них в конце концов получилась, практически не отличается он вируса оспы.
— То есть все-таки чем-то отличается.
— Ну конечно отличается, но все равно — сходство очень большое. Семьдесят процентов соответствия.
— А что с остальными тридцатью процентами?
— Держись, чтобы со стула не упасть. Остальные тридцать процентов — это точное повторение последовательности нуклеотидов гена, кодирующего фермент.
— А вид какой? В смысле, биологический.
— Homo sapiens.
— Ты серьезно?!
— Серьезней не бывает... Я понимаю, в это трудно поверить. Но анализы показали, что обнаруженный вирус содержит в себе протеиновые гены человека. Понимаешь? Это значит, что новый вирус состоит из человеческих генов и генов вируса оспы...
В случае с ретровирусом — наличие человеческих генов в порядке вещей, потому что такой вирус включает себя энзим обратной транскриптазы[11]. Но оспа всегда считалась вирусом ДНК, в который обратная транскриптаза не входит. Так каким же образом он сумел присоединить человеческие гены? Андо не знал, что и думать. Более того, если один ген содержит энзим, а другой — протеин, то тогда в обоих случаях можно сказать, что в их состав входят человеческие гены. Вернее, два разных компонента человеческих генов. То есть это все равно что взять человеческое тело и разбить его на сотни тысяч мелких частей, а потом равномерно распределить эти частицы между генами вируса.
— И у Рюдзи, значит, обнаружили точно такой же вирус?
— Ну слава богу, а то я уже начал думать, что до главного мы с тобой сегодня не дойдем. Короче, у Рюдзи обнаружили почти такой же вирус.
— То есть смесь вируса оспы с человеческим геном, кодирующим энзим.
— Я же сказал «почти такой же».
— Что значит «почти»?
— Это значит, что все совпадает, кроме одного сегмента, в котором мы обнаружили многократно повторяющуюся основную последовательность.
Андо безмолвно смотрел на Мияшту. Тот продолжал:
— Где бы мы эту штуку ни резали, мы все время получаем одну и ту же цепочку, состоящую из сорока двух нуклеотидов.
Что тут можно было сказать? Андо молчал.
— Ты меня слышишь? Понял, в чем тут дело? Эта повторяющаяся цепочка была обнаружена только у Рюдзи. В Йокогаме они ничего такого не нашли.
— Получается, что Рюдзи умер от другого... от немного другого вируса?
— Ну да. От почти такого же, но все-таки другого. В любом случае, лучше пока не спешить с выводами. Надо подождать результатов из других университетских больниц.
В этот момент на столе зазвонил телефон. Мияшта едва удержался, чтоб не выругаться и раздраженно сказал:
— Что еще за звонки в нерабочее время...
— Не сердись, — примирительно ответил Андо и, подавшись всем телом вперед, снял с аппарата трубку:
— Алло.
— Алло, здравствуйте. Вас беспокоит Ёсино из еженедельника N. Я могу поговорить с доктором Андо?
— Вы уже с ним разговариваете.
На всякий случай Ёсино уточнил:
— Вы тот самый доктор Андо, который читает лекции по судебной медицине?
— Да-да, это я.
— Значит, это именно вы проводили вскрытие тела Рюдзи Такаямы двенадцатого числа прошлого месяца?
— Да, я. А в чем дело?
— Дело в том... Знаете, у меня есть к вам несколько вопросов. Не могли бы мы с вами где-нибудь встретиться и поговорить?
— М-м... — пока Андо раздумывал, что ответить, Мияшта наклонился к нему и шепотом спросил:
— Кто это?
Андо прикрыл трубку ладонью и прошептал в ответ:
— Это из еженедельника N. Говорит, что корреспондент.
В трубку же он сказал:
— А что именно вы хотите у меня спросить?
— Ну... Это касается серии неких взаимосвязанных происшествий... Мне бы очень хотелось узнать ваше мнение по этому поводу.
Этот ответ застал Андо врасплох. Неужели газетчики уже успели пронюхать о новом вирусе? Не может быть. Еще рано говорить о взаимосвязи между смертями, произошедшими всего несколько недель назад. Ученые едва успели получить результаты анализов...
— Извините, какая еще цепочка происшествий? — Андо решил прикинуться ничего не понимающим дурачком.
— Я говорю о загадочной смерти Рюдзи Такаямы, Томоко Оиси, Харуко Цудзи, Сюита Ивата и Такэхико Номи. И, кроме того, о гибели Сидзуки Асакава и ее дочери Йоко...
У Андо все поплыло перед глазами, как если бы его ударили чем-то тяжелым по голове. Интересно, кто из его коллег проболтался? Он молчал, не зная, что сказать Ёсино.
— Алло, доктор. Вы меня слышите?
— Да, — выдавил из себя Андо.
— Так что, у вас найдется время со мной поговорить?
Андо напряженно думал. Информация, как и вода, всегда течет сверху вниз — от того, кто знает больше, к тому, кто знает меньше. Очень может быть, что этот репортер знает что-то такое, о чем Андо даже не догадывается. Тогда действительно имеет смысл с ним встретиться. В конце концов, он не обязан открывать карты. Лучше всего постараться выяснить новые подробности, не выдавая своих секретов.
— Разумеется.
— Когда вам удобно?
Андо открыл ежедневник и посмотрел на свое расписание.
— Насколько я понимаю, для вас чем раньше, тем лучше... Давайте встретимся завтра. После обеда у меня будет пара свободных часов.
На том конце провода ненадолго воцарилось молчание — Ёсино тоже полез в ежедневник.
— Хорошо. Давайте завтра. Я подъеду к вам в лабораторию в начале обеденного перерыва.
Они повесили трубки почти одновременно.
— Ну и что все это значит? — сказал Мияшта, потянув Андо за рукав.
— Это был журналист.
— И чего он хотел?
— Хотел встретиться со мной.
— Зачем?
— Поговорить. Задать несколько вопросов.
— М-м... — с сомнением сказал Мияшта.
— Он уже в курсе.
— Что значит в курсе? Кто-то проболтался?
— Откуда я знаю? Если он сюда приедет, как обещал, я постараюсь выяснить, откуда он получил информацию.
— Главное, не говори ему ничего лишнего.
— Не бойся, не скажу.
— Про вирус вообще не упоминай, понял?
— Даже если он уже знает?
И тут Андо вспомнил, что Асакава тоже работал в еженедельнике N. Если Ёсино знаком с Аса-кавой, если он занимается расследованием этих загадочных случаев, то завтрашняя встреча обещает быть очень и очень интересной. Андо охватило нетерпеливое любопытство.
5
Ёсино в который раз потянулся к стакану с водой и опять — по-видимому, это было неизбежно — отвлекся на наручные часы. Похоже, он куда-то спешил. Наверное, опаздывал на следующую встречу.
— Извините, я сейчас вернусь, — сказал Ёсино, вставая из-за стола.
Андо остался сидеть на месте. Он смотрел, как журналист лавирует между тесно стоящими столиками на террасе открытого кафе, чтобы подобраться к телефону-автомату рядом с кассой. Увидев, что Ёсино, заглянув предварительно в записную книжку, начал нажимать на кнопки, Андо облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.
Час назад, ровно в полдень, Ёсино, как и обещал, появился в университетской лаборатории. Андо пригласил его выпить кофе в открытом кафе неподалеку от станции. Визитка Ёсино лежала на столике рядом с пустой кофейной чашкой. Андо еще раз взглянул на нее и снова прочел:
Кэнзо Ёсино
Еженедельник N
Пресс-клуб Йокоска
В рассказ Ёсино было трудно поверить. У Андо даже голова закружилась — настолько невероятные вещи говорил этот человек. Беседы не получилось, потому что Ёсино начал говорить, как только вошел в лабораторию, и продолжал свой монолог до этих самых пор — пока не пошел звонить неизвестно кому, оставив вконец растерявшегося Андо переваривать полученную информацию.
Если верить Ёсино, все началось несколько раньше, чем две недели назад. А именно 29 августа, в одной из вилл на территории туркомплекса «Пасифик Лэнд», расположенного в северной части полуострова Идзу. Ночевавшие в коттедже Б-4 двое молодых людей и две девушки обнаружили у себя в номере видеокассету, записанную посредством экстрасенсорного воздействия. Кассету записала некая женщина, причем она задала такую программу, что каждый, кто просмотрел запись, умирал ровно через неделю после просмотра.
И как это прикажете понимать?
Андо снова и снова повторял про себя эту невероятную историю, с каждым разом все больше утверждаясь в мысли, что это полная ерунда. Так не бывает. Ёсино, кажется, говорил что-то про ментальную фотографию, но как-то не верится, что человек может взять и силой мысли спроецировать изображение на видеопленку. Полный бред. Хотя... Предположим, что он сам возьмет и расскажет кому-нибудь о цифрах, обнаруженных им на кусочке газеты, который торчал из шва на препарированном трупе Такаямы. Или о странных флюидах, которыми наполнена квартира Маи. Кто ему поверит? Для постороннего человека это будет точно такой же бред, каким показался ему рассказ Ёсино. Так всегда бывает. Одно дело испытать все на собственной шкуре и совсем другое — услышать чужой рассказ. Все равно не удается представить, как это было на самом деле...
По крайней мере, теперь Андо знал наверняка, что Ёсино — не репортер, берущий патологоанатома на пушку, нет, Ёсино действительно в курсе многих событий — именно он помогал Асакаве и Такаяме расследовать историю с видеокассетой. И хотя то, о чем он говорил, казалось невероятным, ему все-таки удалось отчасти убедить Андо.
— Извините, — сказал вернувшийся к столику журналист и уселся на стул. Быстро записав что-то в записной книжке, он несколько раз задумчиво потыкал кончиком карандаша в свою щеку, наполовину скрытую бородой. Борода у него была жесткая и кустистая: своего рода компенсация редеющей растительности на журналистской голове.
— Так, на чем я остановился? — Ёсино подался вперед, и его косматая борода едва не коснулась Андо. Харизматическая личность. Особенно когда говорит.
— Вы начали рассказывать о том, какую роль Рюдзи сыграл во всем этом деле.
— Ах да. Точно. Не обижайтесь, но мне бы хотелось узнать, где вы познакомились с Рюдзи Такаямой.
— Мы однокурсники. Вместе учились на медицинском.
— Да-да, именно так мне и сказали.
Андо воспринял это замечание как доказательство того, что Ёсино готовился к сегодняшней встрече.
— Скажите мне, уважаемый Ёсино, а вы сами видели эту кассету? — Андо задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.
— Вы шутите? — спросил Ёсино, глядя на Андо во все глаза. — Если в я ее видел, то встретился бы с вами не здесь, а прямо в прозекторской. Я вовсе не такой смелый, как вам кажется, — он фыркнул.
Разумеется, Андо и сам уже начал догадываться, что видеокассета имеет какое-то отношение к смерти Такаямы и всем остальным загадочным смертям. Но представить себе, что именно она является причиной смерти! Что каждый, кто ее посмотрел, умирает ровно через неделю после этого... Невероятно! Этого не может быть. Единственный способ убедиться в том, что это правда — это посмотреть кассету самому. Да и то станет известно только через неделю после просмотра. Вместе со смертью.
Ёсино расслабился — должно быть, выкроил себе немного свободного времени — и теперь неспешно допивал свой окончательно остывший кофе.
— А почему тогда Асакава не умер? Он ведь просмотрел эту кассету? — ехидно спросил Андо. Асакава хоть и лежал вторую неделю в кататоническом ступоре, но все-таки мертвым его нельзя было назвать.
— Вот-вот, и я о том же. Почему? — Ёсино снова наклонился вперед. — Я думал, что смогу задать этот вопрос самому Асакаве, но, к сожалению, из этой затеи ничего не вышло. — Ёсино, как и Андо, ездил в ту больницу, где лежал Асакава, и тоже ушел ни с чем.
— А может быть... — вдруг начал Ёсино и замолк на полуслове. Повисла тяжела пауза.
— Что «может быть»?
— Слушайте, я знаю, что вы тоже в курсе дела. Если бы только нам удалось добраться до этой штуки...
— До какой штуки?
— Ну вы же знаете, что мы с Асакавой работали в одной редакции.
— Знаю, — сказал Андо, не понимая, куда клонит Ёсино.
— Так вот. Незадолго до аварии Асакава сказал мне, что написал подробный отчет об этом расследовании. Понимаете, вначале он взялся за этот случай только потому, что жаждал сенсации. И потом, хотя над ним висела страшная угроза, он продолжал быть журналистом... Они работали с Такаямой в паре — сперва поехали в Атами, потом поплыли на Идзуосиму. И все только для того, чтобы разгадать тайну кассеты. Так вот, я думаю, что они обязательно должны были что-то найти. Если не разгадку, то хотя бы полразгадки. И все аккуратно записанное Асакавой хранится где-то на дискете... — Ёсино задумчиво повернул голову в сторону соседнего столика, и некоторое время Андо мог любоваться его профилем.
— Да, все именно так и есть. — Журналист снова повернулся к собеседнику. — Проблема только в том, что я не могу найти эту дискету. Я даже у него в квартире искал, — с сожалением сказал он и уставился в пустую чашку.
— В квартире Асакавы?
«Он что, дверь взломал, что ли?» — подумал Андо. Асакава лежит в больнице, его жена умерла. Квартира наверняка заперта.
— Ну да. Я за две минуты убедил тамошнего ответственного, что у меня есть уважительная причина для осмотра квартиры, и он открыл мне дверь универсальным ключом.
Собственно говоря, Андо и сам вчера днем проделал нечто похожее. Так что осуждать Ёсино он не мог. Хотя цели у них были разные: журналист охотился за информацией, а Андо был не на шутку обеспокоен исчезновением девушки, однако факт оставался фактом — оба они рылись в чужих вещах в отсутствие хозяев. Впрочем, Ёсино, похоже, не чувствовал себя виноватым или смущенным, скорее он был раздосадован:
— Я все проверил, каждый уголок. Но не нашел ни дискеты, ни ноутбука — ничего.
Нога журналиста внезапно задергалась — ему даже пришлось положить руку на колено, чтобы унять дрожь. Справившись с нервным тиком, Ёсино посмотрел на Андо и натянуто улыбнулся.
Андо вспомнил фотографию с места аварии. Ту самую, на которой он обнаружил видеомагнитофон, придавленный сверху сложившейся спинкой пассажирского сидения. А на полу под тем же сиденьем лежало что-то черное, что вполне могло быть ноутбуком.
Два этих черных прямоугольных предмета на фотографии две недели назад произвели на Андо неизгладимое впечатление. А сейчас ему в голову пришла неплохая идея. Чтобы не выдать себя, он повернулся к окну и сделал вид, что смотрит на толпу, текущую за окном, как гигантская приливная волна.
Андо знал, где искать отчет, который расставит все по своим местам. Немудрено, что журналист так ничего и не нашел, хотя сомневаться в том, что искал он очень тщательно, не приходилось. Он просто физически не мог найти в квартире Асакавы то, чего там не было.
Можно считать, что дискета у него в руках. По крайней мере у него неплохие шансы до нее добраться, и совершенно незачем посвящать Ёсино в свои планы. Сперва надо прочесть отчет Асакавы, и дальше будет ясно. Может, он и передаст этот отчет в СМИ, а может, и нет.
Перед тем как распрощаться и уйти, Ёсино задал Андо несколько дежурных вопросов: что показало вскрытие? каковы причины смерти? каким образом соотносятся результаты вскрытия с его, Ёсино, рассказом? — и так далее. Он зачитывал эти вопросы из блокнота, не поднимая глаз на собеседника.
Андо старался отвечать по возможности вежливо и обстоятельно, но думал он в это время совсем о другом: во что бы то ни стало ему нужно заполучить эту дискету. Только вот как это сделать?
— Извините, я сейчас вернусь, — сказал Ёсино, вставая из-за стола.
Андо остался сидеть на месте. Он смотрел, как журналист лавирует между тесно стоящими столиками на террасе открытого кафе, чтобы подобраться к телефону-автомату рядом с кассой. Увидев, что Ёсино, заглянув предварительно в записную книжку, начал нажимать на кнопки, Андо облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.
Час назад, ровно в полдень, Ёсино, как и обещал, появился в университетской лаборатории. Андо пригласил его выпить кофе в открытом кафе неподалеку от станции. Визитка Ёсино лежала на столике рядом с пустой кофейной чашкой. Андо еще раз взглянул на нее и снова прочел:
Кэнзо Ёсино
Еженедельник N
Пресс-клуб Йокоска
В рассказ Ёсино было трудно поверить. У Андо даже голова закружилась — настолько невероятные вещи говорил этот человек. Беседы не получилось, потому что Ёсино начал говорить, как только вошел в лабораторию, и продолжал свой монолог до этих самых пор — пока не пошел звонить неизвестно кому, оставив вконец растерявшегося Андо переваривать полученную информацию.
Если верить Ёсино, все началось несколько раньше, чем две недели назад. А именно 29 августа, в одной из вилл на территории туркомплекса «Пасифик Лэнд», расположенного в северной части полуострова Идзу. Ночевавшие в коттедже Б-4 двое молодых людей и две девушки обнаружили у себя в номере видеокассету, записанную посредством экстрасенсорного воздействия. Кассету записала некая женщина, причем она задала такую программу, что каждый, кто просмотрел запись, умирал ровно через неделю после просмотра.
И как это прикажете понимать?
Андо снова и снова повторял про себя эту невероятную историю, с каждым разом все больше утверждаясь в мысли, что это полная ерунда. Так не бывает. Ёсино, кажется, говорил что-то про ментальную фотографию, но как-то не верится, что человек может взять и силой мысли спроецировать изображение на видеопленку. Полный бред. Хотя... Предположим, что он сам возьмет и расскажет кому-нибудь о цифрах, обнаруженных им на кусочке газеты, который торчал из шва на препарированном трупе Такаямы. Или о странных флюидах, которыми наполнена квартира Маи. Кто ему поверит? Для постороннего человека это будет точно такой же бред, каким показался ему рассказ Ёсино. Так всегда бывает. Одно дело испытать все на собственной шкуре и совсем другое — услышать чужой рассказ. Все равно не удается представить, как это было на самом деле...
По крайней мере, теперь Андо знал наверняка, что Ёсино — не репортер, берущий патологоанатома на пушку, нет, Ёсино действительно в курсе многих событий — именно он помогал Асакаве и Такаяме расследовать историю с видеокассетой. И хотя то, о чем он говорил, казалось невероятным, ему все-таки удалось отчасти убедить Андо.
— Извините, — сказал вернувшийся к столику журналист и уселся на стул. Быстро записав что-то в записной книжке, он несколько раз задумчиво потыкал кончиком карандаша в свою щеку, наполовину скрытую бородой. Борода у него была жесткая и кустистая: своего рода компенсация редеющей растительности на журналистской голове.
— Так, на чем я остановился? — Ёсино подался вперед, и его косматая борода едва не коснулась Андо. Харизматическая личность. Особенно когда говорит.
— Вы начали рассказывать о том, какую роль Рюдзи сыграл во всем этом деле.
— Ах да. Точно. Не обижайтесь, но мне бы хотелось узнать, где вы познакомились с Рюдзи Такаямой.
— Мы однокурсники. Вместе учились на медицинском.
— Да-да, именно так мне и сказали.
Андо воспринял это замечание как доказательство того, что Ёсино готовился к сегодняшней встрече.
— Скажите мне, уважаемый Ёсино, а вы сами видели эту кассету? — Андо задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.
— Вы шутите? — спросил Ёсино, глядя на Андо во все глаза. — Если в я ее видел, то встретился бы с вами не здесь, а прямо в прозекторской. Я вовсе не такой смелый, как вам кажется, — он фыркнул.
Разумеется, Андо и сам уже начал догадываться, что видеокассета имеет какое-то отношение к смерти Такаямы и всем остальным загадочным смертям. Но представить себе, что именно она является причиной смерти! Что каждый, кто ее посмотрел, умирает ровно через неделю после этого... Невероятно! Этого не может быть. Единственный способ убедиться в том, что это правда — это посмотреть кассету самому. Да и то станет известно только через неделю после просмотра. Вместе со смертью.
Ёсино расслабился — должно быть, выкроил себе немного свободного времени — и теперь неспешно допивал свой окончательно остывший кофе.
— А почему тогда Асакава не умер? Он ведь просмотрел эту кассету? — ехидно спросил Андо. Асакава хоть и лежал вторую неделю в кататоническом ступоре, но все-таки мертвым его нельзя было назвать.
— Вот-вот, и я о том же. Почему? — Ёсино снова наклонился вперед. — Я думал, что смогу задать этот вопрос самому Асакаве, но, к сожалению, из этой затеи ничего не вышло. — Ёсино, как и Андо, ездил в ту больницу, где лежал Асакава, и тоже ушел ни с чем.
— А может быть... — вдруг начал Ёсино и замолк на полуслове. Повисла тяжела пауза.
— Что «может быть»?
— Слушайте, я знаю, что вы тоже в курсе дела. Если бы только нам удалось добраться до этой штуки...
— До какой штуки?
— Ну вы же знаете, что мы с Асакавой работали в одной редакции.
— Знаю, — сказал Андо, не понимая, куда клонит Ёсино.
— Так вот. Незадолго до аварии Асакава сказал мне, что написал подробный отчет об этом расследовании. Понимаете, вначале он взялся за этот случай только потому, что жаждал сенсации. И потом, хотя над ним висела страшная угроза, он продолжал быть журналистом... Они работали с Такаямой в паре — сперва поехали в Атами, потом поплыли на Идзуосиму. И все только для того, чтобы разгадать тайну кассеты. Так вот, я думаю, что они обязательно должны были что-то найти. Если не разгадку, то хотя бы полразгадки. И все аккуратно записанное Асакавой хранится где-то на дискете... — Ёсино задумчиво повернул голову в сторону соседнего столика, и некоторое время Андо мог любоваться его профилем.
— Да, все именно так и есть. — Журналист снова повернулся к собеседнику. — Проблема только в том, что я не могу найти эту дискету. Я даже у него в квартире искал, — с сожалением сказал он и уставился в пустую чашку.
— В квартире Асакавы?
«Он что, дверь взломал, что ли?» — подумал Андо. Асакава лежит в больнице, его жена умерла. Квартира наверняка заперта.
— Ну да. Я за две минуты убедил тамошнего ответственного, что у меня есть уважительная причина для осмотра квартиры, и он открыл мне дверь универсальным ключом.
Собственно говоря, Андо и сам вчера днем проделал нечто похожее. Так что осуждать Ёсино он не мог. Хотя цели у них были разные: журналист охотился за информацией, а Андо был не на шутку обеспокоен исчезновением девушки, однако факт оставался фактом — оба они рылись в чужих вещах в отсутствие хозяев. Впрочем, Ёсино, похоже, не чувствовал себя виноватым или смущенным, скорее он был раздосадован:
— Я все проверил, каждый уголок. Но не нашел ни дискеты, ни ноутбука — ничего.
Нога журналиста внезапно задергалась — ему даже пришлось положить руку на колено, чтобы унять дрожь. Справившись с нервным тиком, Ёсино посмотрел на Андо и натянуто улыбнулся.
Андо вспомнил фотографию с места аварии. Ту самую, на которой он обнаружил видеомагнитофон, придавленный сверху сложившейся спинкой пассажирского сидения. А на полу под тем же сиденьем лежало что-то черное, что вполне могло быть ноутбуком.
Два этих черных прямоугольных предмета на фотографии две недели назад произвели на Андо неизгладимое впечатление. А сейчас ему в голову пришла неплохая идея. Чтобы не выдать себя, он повернулся к окну и сделал вид, что смотрит на толпу, текущую за окном, как гигантская приливная волна.
Андо знал, где искать отчет, который расставит все по своим местам. Немудрено, что журналист так ничего и не нашел, хотя сомневаться в том, что искал он очень тщательно, не приходилось. Он просто физически не мог найти в квартире Асакавы то, чего там не было.
Можно считать, что дискета у него в руках. По крайней мере у него неплохие шансы до нее добраться, и совершенно незачем посвящать Ёсино в свои планы. Сперва надо прочесть отчет Асакавы, и дальше будет ясно. Может, он и передаст этот отчет в СМИ, а может, и нет.
Перед тем как распрощаться и уйти, Ёсино задал Андо несколько дежурных вопросов: что показало вскрытие? каковы причины смерти? каким образом соотносятся результаты вскрытия с его, Ёсино, рассказом? — и так далее. Он зачитывал эти вопросы из блокнота, не поднимая глаз на собеседника.
Андо старался отвечать по возможности вежливо и обстоятельно, но думал он в это время совсем о другом: во что бы то ни стало ему нужно заполучить эту дискету. Только вот как это сделать?
6
На следующий день, в субботу, после второй аутопсии в Палате медэкспертизы Андо отвел в сторону молодого полицейского, который присутствовал на вскрытии в качестве свидетеля, и спросил у него, что происходит с машинами, попавшими в аварию. «Вот если, скажем, машина разбилась на Приморском шоссе, недалеко от съезда в сторону Ои, — как бы между прочим, спросил он, — куда она потом девается?»
— Ну, для начала ее осматривает полиция, — ответил благонадежного вида молодой полицейский, поправляя на носу очки.
— А потом?
— Потом ее возвращают хозяину.
— А если водитель взял машину напрокат?
— Тогда, разумеется, машину возвращают в пункт проката.
— Ну хорошо. В машине, о которой я говорю, было три человека — родители и их годовалый ребенок. Они жили в двухкомнатной квартире в районе Синагавы. Женщина и ребенок погибли, мужчина в критическом состоянии лежит в больнице. Куда в таком случае отправляют вещи, обнаруженные в машине?
— На склад при окружном полицейском управлении.
— А к какому окружному управлению принадлежит район вокруг съезда с Приморского шоссе в сторону Ои?
— Съезд с шоссе?
— Ну да. Пара десятков метров от съезда.
— А где была авария, на скоростном шоссе или уже на региональном? Просто для скоростных шоссе есть специальный отдел...
Андо на секунду задумался. Припомнил фотографии. Он был почти уверен, что авария произошла на автостраде. Кажется, в отчете где-то было написано, что машина разбилась у въезда в токийский тоннель Минато.
— На скоростном.
— Значит, все, что было в машине, передали в Управление столичной магистрали.
Управление столичной магистрали? Андо никогда о таком не слышал.
— А где это управление находится?
— В Синтоми.
— И что происходит после того как вещи отвезли на склад?
— Работники Управления звонят родственникам пострадавшего и просят приехать за вещами.
— А если у пострадавшего нет родственников? Или все они тоже попали в аварию?
— Как все? И родители? И братья?
Андо ничего не знал ни о родителях, ни о братьях Асакавы. Судя по тому, что Асакаве было едва за тридцать, его родители наверняка живы. Так что очень может быть, что все вещи, которые полиция обнаружила в машине, были переданы именно им. Асакава и Рюдзи учились в одной школе, значит, родители Асакавы должны жить в том же районе, что и родители Рюдзи — то есть в Сагами-Оно. Короче, надо попытаться как можно скорей найти их адрес и связаться с ними.
— Честно говоря, я не знаю насчет родителей, но все равно большое спасибо. — Андо попрощался с молодым полицейским и тут же принялся за поиски родителей Асакавы.
Отыскать их оказалось не таким уж трудным делом. Через полчаса он выяснил, что оба они живы-здоровы и проживают в маленьком городке Дзама, недалеко от Сагами-Оно.
Андо позвонил им и спросил о судьбе вещей, которые были в машине. Отец Асакавы каким-то странным голосом посоветовал Андо позвонить старшему брату Асакавы, который жил в Токио, в районе Канда. Выяснилось, что Казуюки Асакава был третьим, самым младшим ребенком в семье. Старший из братьев работал в отделе книг по искусству в издательстве Сётоку, средний был школьным учителем.
Отец Асакавы сказал, что через несколько дней после аварии ему звонили люди из Управления и просили приехать за видеомагнитофоном и ноутбуком, но по причине преклонного возраста — старику было уже за семьдесят — он отказался и дал им телефон старшего сына. Канда находится неподалеку от Синтоми, поэтому брату Асакавы наверняка не составило труда забрать вещи Казуюки из Управления столичной магистрали.
Поговорив с отцом Асакавы, Андо принялся звонить его старшему брату — Дзюнъитиро Асакаве. Дзюнъитиро с женой жил в одном из новых многоквартирных домов в Канде. Дозвониться удалось только вечером. Андо обрисовал Дзюнъитиро положение дел, по возможности ничего не утаивая и не добавляя. Ему не хотелось неловкой ложью и недоговорками лишить себя возможности добраться до дискеты.
Впрочем, он воздержался от подробного пересказа того, что рассказал ему Ёсино. Отчасти потому, что и сам до конца не верил этому, отчасти потому, что боялся показаться сумасшедшим. В основном Андо напирал на то, что отчет, составленный Асакавой, может иметь большую научную ценность и послужить серьезным подспорьем для медицинского расследования.
— Как представитель Токийской палаты медэкспертизы я прошу вас оказать содействие и прошу разрешения скопировать файл с отчетом вашего брата. Пожалуйста! Это действительно очень важно.
— Вы знаете, я вообще не уверен, что среди вещей есть дискета с этим файлом... — задумчиво сказал Дзюнъитиро. Наверное, он осматривал вещи брата без особой тщательности.
— А ноутбук?
— Ноутбук мне передали, но, по-моему, он сломан.
— Может быть, дискета до сих пор внутри?
— Вы знаете, я вообще-то не проверял, что там внутри. В Управлении мне передали картонную коробку с вещами брата, и я даже не доставал их из этой коробки... Кроме видеомагнитофона.
— Видеомагнитофона?
— Да. Я его выбросил.
Андо даже поперхнулся.
— Вы его выбросили?
— Да. А что такого? Брать с собой ноутбук — это я еще могу понять. Все-таки работа журналиста и тому подобное, но зачем Казуюки понадобился видеомагнитофон — я до сих пор не понимаю...
— Простите. Вы сказали, что вы его выкинули?
— Ну да. Он был абсолютно разбит, даже кнопки не нажимались. Поэтому, когда к нам приехали мусорщики забирать старый телевизор, я заодно отдал им и этот видеомагнитофон. Не думаю, что Казуюки был бы против.
Какая досада. Андо-то думал, что видеокассета уже у него в кармане, но увы... Придется сосредоточится на дискете. Какой он дурак, что не догадался поискать родственников Асакавы сразу же, как только обо всем узнал.
На всякий случай он спросил с замирающим сердцем:
— Скажите, а в видеомагнитофоне, случайно, не было кассеты?
— Не знаю. Я видел только ноутбук, видеомагнитофон и две черные кожаные сумки, скорее всего, с вещами Сидзуки и Йоко. Честно говоря, я в них не заглядывал.
— Вы не будете против, если я к вам заеду? — Андо надеялся, что брат Асакавы понял, насколько важно для него как можно скорее получить дискету.
— Конечно, заезжайте. — Дзюнъитиро согласился гораздо легче, чем можно было ожидать.
— Как насчет завтра? В воскресенье.
— Завтра... Днем я играю в гольф с одним из наших постоянных авторов, но к семи я рассчитываю быть дома.
— Тогда в семь у вас, — подытожил Андо. Он сделал пометку в ежедневнике и несколькими жирными линиями подчеркнул написанное.
Сразу после звонка за дверью раздался мужской голос:
— Кто там?
— Это Андо. Я вам вчера звонил.
Дверь открылась, и Андо был впущен в довольно просторную прихожую. Дзюнъитиро встретил его в спортивном костюме и с мокрыми волосами. Наверное, он совсем недавно вернулся домой и едва успел принять душ. По голосу в телефонной трубке Андо представил его себе высоким, худым и нервным, но в жизни Дзюнъитиро оказался добродушным крепышом среднего роста. Он провел Андо в гостиную, усадил на диван и отправился за коробкой с вещами младшего брата. Сидя на мягком диване, Андо думал о том, почему все три брата выбрали работу, так или иначе связанную с языком: старший был издателем, средний — учителем японского языка, младший — журналистом.
Впрочем, вероятней всего, на младших повлиял выбор старшего брата. Андо и сам решил поступать на медицинский, вдохновившись примером своего брата, который преподавал биологию в старших классах.
— Ну, для начала ее осматривает полиция, — ответил благонадежного вида молодой полицейский, поправляя на носу очки.
— А потом?
— Потом ее возвращают хозяину.
— А если водитель взял машину напрокат?
— Тогда, разумеется, машину возвращают в пункт проката.
— Ну хорошо. В машине, о которой я говорю, было три человека — родители и их годовалый ребенок. Они жили в двухкомнатной квартире в районе Синагавы. Женщина и ребенок погибли, мужчина в критическом состоянии лежит в больнице. Куда в таком случае отправляют вещи, обнаруженные в машине?
— На склад при окружном полицейском управлении.
— А к какому окружному управлению принадлежит район вокруг съезда с Приморского шоссе в сторону Ои?
— Съезд с шоссе?
— Ну да. Пара десятков метров от съезда.
— А где была авария, на скоростном шоссе или уже на региональном? Просто для скоростных шоссе есть специальный отдел...
Андо на секунду задумался. Припомнил фотографии. Он был почти уверен, что авария произошла на автостраде. Кажется, в отчете где-то было написано, что машина разбилась у въезда в токийский тоннель Минато.
— На скоростном.
— Значит, все, что было в машине, передали в Управление столичной магистрали.
Управление столичной магистрали? Андо никогда о таком не слышал.
— А где это управление находится?
— В Синтоми.
— И что происходит после того как вещи отвезли на склад?
— Работники Управления звонят родственникам пострадавшего и просят приехать за вещами.
— А если у пострадавшего нет родственников? Или все они тоже попали в аварию?
— Как все? И родители? И братья?
Андо ничего не знал ни о родителях, ни о братьях Асакавы. Судя по тому, что Асакаве было едва за тридцать, его родители наверняка живы. Так что очень может быть, что все вещи, которые полиция обнаружила в машине, были переданы именно им. Асакава и Рюдзи учились в одной школе, значит, родители Асакавы должны жить в том же районе, что и родители Рюдзи — то есть в Сагами-Оно. Короче, надо попытаться как можно скорей найти их адрес и связаться с ними.
— Честно говоря, я не знаю насчет родителей, но все равно большое спасибо. — Андо попрощался с молодым полицейским и тут же принялся за поиски родителей Асакавы.
Отыскать их оказалось не таким уж трудным делом. Через полчаса он выяснил, что оба они живы-здоровы и проживают в маленьком городке Дзама, недалеко от Сагами-Оно.
Андо позвонил им и спросил о судьбе вещей, которые были в машине. Отец Асакавы каким-то странным голосом посоветовал Андо позвонить старшему брату Асакавы, который жил в Токио, в районе Канда. Выяснилось, что Казуюки Асакава был третьим, самым младшим ребенком в семье. Старший из братьев работал в отделе книг по искусству в издательстве Сётоку, средний был школьным учителем.
Отец Асакавы сказал, что через несколько дней после аварии ему звонили люди из Управления и просили приехать за видеомагнитофоном и ноутбуком, но по причине преклонного возраста — старику было уже за семьдесят — он отказался и дал им телефон старшего сына. Канда находится неподалеку от Синтоми, поэтому брату Асакавы наверняка не составило труда забрать вещи Казуюки из Управления столичной магистрали.
Поговорив с отцом Асакавы, Андо принялся звонить его старшему брату — Дзюнъитиро Асакаве. Дзюнъитиро с женой жил в одном из новых многоквартирных домов в Канде. Дозвониться удалось только вечером. Андо обрисовал Дзюнъитиро положение дел, по возможности ничего не утаивая и не добавляя. Ему не хотелось неловкой ложью и недоговорками лишить себя возможности добраться до дискеты.
Впрочем, он воздержался от подробного пересказа того, что рассказал ему Ёсино. Отчасти потому, что и сам до конца не верил этому, отчасти потому, что боялся показаться сумасшедшим. В основном Андо напирал на то, что отчет, составленный Асакавой, может иметь большую научную ценность и послужить серьезным подспорьем для медицинского расследования.
— Как представитель Токийской палаты медэкспертизы я прошу вас оказать содействие и прошу разрешения скопировать файл с отчетом вашего брата. Пожалуйста! Это действительно очень важно.
— Вы знаете, я вообще не уверен, что среди вещей есть дискета с этим файлом... — задумчиво сказал Дзюнъитиро. Наверное, он осматривал вещи брата без особой тщательности.
— А ноутбук?
— Ноутбук мне передали, но, по-моему, он сломан.
— Может быть, дискета до сих пор внутри?
— Вы знаете, я вообще-то не проверял, что там внутри. В Управлении мне передали картонную коробку с вещами брата, и я даже не доставал их из этой коробки... Кроме видеомагнитофона.
— Видеомагнитофона?
— Да. Я его выбросил.
Андо даже поперхнулся.
— Вы его выбросили?
— Да. А что такого? Брать с собой ноутбук — это я еще могу понять. Все-таки работа журналиста и тому подобное, но зачем Казуюки понадобился видеомагнитофон — я до сих пор не понимаю...
— Простите. Вы сказали, что вы его выкинули?
— Ну да. Он был абсолютно разбит, даже кнопки не нажимались. Поэтому, когда к нам приехали мусорщики забирать старый телевизор, я заодно отдал им и этот видеомагнитофон. Не думаю, что Казуюки был бы против.
Какая досада. Андо-то думал, что видеокассета уже у него в кармане, но увы... Придется сосредоточится на дискете. Какой он дурак, что не догадался поискать родственников Асакавы сразу же, как только обо всем узнал.
На всякий случай он спросил с замирающим сердцем:
— Скажите, а в видеомагнитофоне, случайно, не было кассеты?
— Не знаю. Я видел только ноутбук, видеомагнитофон и две черные кожаные сумки, скорее всего, с вещами Сидзуки и Йоко. Честно говоря, я в них не заглядывал.
— Вы не будете против, если я к вам заеду? — Андо надеялся, что брат Асакавы понял, насколько важно для него как можно скорее получить дискету.
— Конечно, заезжайте. — Дзюнъитиро согласился гораздо легче, чем можно было ожидать.
— Как насчет завтра? В воскресенье.
— Завтра... Днем я играю в гольф с одним из наших постоянных авторов, но к семи я рассчитываю быть дома.
— Тогда в семь у вас, — подытожил Андо. Он сделал пометку в ежедневнике и несколькими жирными линиями подчеркнул написанное.
* * *
В воскресный вечер в самом начале восьмого Андо вошел в многоквартирный дом на улице Саругаку и, поднявшись по лестнице на нужный этаж, позвонил в дверь. Район казался не слишком жилым — кондоминиум, в котором жил Дзюнъитиро Асакава, был окружен тесным кольцом офисных зданий. По воскресеньям, особенно вечером, здесь всегда стояла непривычная для Токио тишина.Сразу после звонка за дверью раздался мужской голос:
— Кто там?
— Это Андо. Я вам вчера звонил.
Дверь открылась, и Андо был впущен в довольно просторную прихожую. Дзюнъитиро встретил его в спортивном костюме и с мокрыми волосами. Наверное, он совсем недавно вернулся домой и едва успел принять душ. По голосу в телефонной трубке Андо представил его себе высоким, худым и нервным, но в жизни Дзюнъитиро оказался добродушным крепышом среднего роста. Он провел Андо в гостиную, усадил на диван и отправился за коробкой с вещами младшего брата. Сидя на мягком диване, Андо думал о том, почему все три брата выбрали работу, так или иначе связанную с языком: старший был издателем, средний — учителем японского языка, младший — журналистом.
Впрочем, вероятней всего, на младших повлиял выбор старшего брата. Андо и сам решил поступать на медицинский, вдохновившись примером своего брата, который преподавал биологию в старших классах.