— Да нам-то что? Наше дело сторона. Пусть только Папа потом не плачет, если с его сынком что-нибудь случится, а мы его этими детскими игрушками защитить не сможем. — В темноте раздались металлический лязг и энергичное нецензурное высказывание. — Ты только посмотри на это! С такими штуками хорошо на уток ходить! И перезаряжать три часа надо!
   — Ты говоришь, что мы сынка не сможем защитить? Да плевал я на сынка, если совсем-то уж честно. Мне не хочется, чтобы меня самого, как утку, пристрелили!
   Варфоломей пригнулся и, незамеченный охранниками, перебежал от дома к металлической двери в кирпичной стене гаража, нащупал почти вслепую замочную скважину и осторожно, стараясь не звенеть связкой ключей, отпер дверь.
   В гараже горел свет, отражаясь в стеклах и боках джипа и «Ниссана». На продавленном диване под полками с инструментами, запчастями и различными емкостями с горюче-смазочными материалами сидел еще один охранник, уткнувшись в мятый и покрытый масляными пятнами номер «Спид-Инфо».
   — О, привет работникам баранки! — обрадовался он, увидев Варфоломея. — Ты чего это тут бродишь как привидение?
   — Дела, Толяныч, — ответил Варфоломей. — А ты чего пистолет не сдал?
   — Да я вроде бы как на важном стратегическом объекте сижу! — хохотнул Толяныч. — Свой-то у меня отобрали, а дали другой — то ли хозяйский, то ли это у Могилы второй был — я без понятия… А ты куда это собрался?
   Джип мигнул огнями — пискнув, отключилась сигнализация, щелкнули, открываясь, огни.
   — Папа меня в Москву срочно вызывает, — небрежно сказал Варфоломей и пошел к воротам гаража.
   Там и нагнал его Толян, схватив за руку, уже готовую отодвинуть тяжелый металлический засов.
   — Подожди, подожди! Сначала с Могилой договорись! Без его ведома не велел никого отпускать!
   Варфоломей дернул рукой, освобождаясь.
   — Толян, ты меня прости, конечно, но я вашему Могиле не подчиняюсь. Папа мне сказал, я еду, а перед Могилой отчитываться не обязан.
   — И ты меня извини, но я тебя без разрешения Могилы не выпущу. С ним разбирайтесь, кто кем командует, а я из-за тебя по шее получать не хочу.
   — Ну, хорошо, — вздохнул Варфоломей. — Пойдем.
   Когда они дошли до боковой двери — Толян впереди, Варфоломей за ним, — в гараже раздался глухой хлопок. Охранник повалился на землю.
   — Извини, дружок, — прошептал Варфоломей. — Не надо было мне мешать.
   Оттащив труп охранника в угол гаража, он забросал его ветошью, поставил рядом пару запасок и больших канистр — так, чтобы мертвое тело не сразу бросалось в глаза.
   А через минуту джип выехал из гаража и, набирая скорость, помчался в сторону Москвы.

Глава 32
ПУГАНАЯ ВОРОНА

   Мне пришлось долго ходить по всему дому, прежде чем я догадалась вскарабкаться на чердак.
   Себастьян действительно оказался там.
   В пыльном канделябре горели три свечи. Ветер, влетая в открытое окно, раскачивал язычки пламени, и тени, отбрасываемые ветошью и рухлядью, скопившимися на чердаке за долгие годы, плясали на стенах и полу причудливый жутковатый танец. Лет сто здесь никто не убирался, и пыль пополам с паутиной покрывала все, словно накидка с бахромой.
   Себастьян сидел в кресле со сломанным подлокотником и листал какой-то альбом. Подойдя ближе, я присмотрелась; старинные открытки — истории в стиле модерн; пышнотелые дамы — минимум гардероба, максимум игривости во взоре; фотографии скульптур…
   — Уехали они? — спросил Себастьян.
   — Да, — ответила я. — Только что.
   — Захаров смотрел на меня как на кретина. Кажется, я не могу осуждать его за это.
   — Все могут ошибаться.
   — Но не так по-дурацки. Кроме того, минут десять назад у меня был не слишком приятный разговор с господином Листовским. Должен тебе сказать, что он не стеснялся в выражениях, и мне стоило больших усилий удержаться от соблазна не превратить его, например…
   — В крысу, — подсказала я.
   — Да, во что-то подобное.
   — Ну и превратил бы!
   — А с какой стати он должен расплачиваться за мои ошибки? Я и так, пожалуй, слишком беспечно распоряжаюсь судьбами людей, будто это не живые существа, а шахматные фигуры… Вот видишь, даже не подумал о том, что я сижу, а ты стоишь. Но, к счастью, это исправляется очень просто.
   Себастьян встал с кресла и сделал приглашающий жест:
   — Садись.
   Я замотала головой:
   — Извини, но это кресло почему-то совсем не вызывает желания присесть.
   — Хорошо, — кивнул Себастьян. — Сейчас найдем что-нибудь получше.
   И, несмотря на мои протесты, обошел с канделябром все углы. В конце концов мне пришлось сесть на колченогий пуфик, раскачивавшийся при каждом движении.
   — Так что, — спросила я, тщетно пытаясь устроиться поудобнее, — Листовский отказался от наших услуг?
   Втайне я надеялась, что так и случилось. Конечно, мне было обидно за Себастьяна, но дело о попытках убийства Кирилла так запуталось и так мне надоело, что я была бы счастлива бросить его немедленно.
   Но, к моему разочарованию, Себастьян покачал головой:
   — Нет. Наш кредит доверия еще полностью не исчерпан, хотя и пришлось пойти на кое-какие уступки.
   — Какие?
   — Утром Кирилла перевезут в другое место, где ему будет обеспечено круглосуточное наблюдение — три личных телохранителя, наружная охрана, снайперы, видеокамеры… Каждый его шаг под контролем, и каждая пылинка в радиусе пятисот метров под прицелом. На улицу выходить он не будет, допуск к нему — только у отца.
   — В общем, почти как в тюрьме, — подытожила я.
   — Что-то вроде этого, хотя смысл другой.
   — И долго он там будет сидеть? Пока мы не найдем этого Варфоломея?
   — Варфоломей — только фигура в этой партии, если продолжать сравнение с шахматами.
   Фигуры же, даже ферзи, ничего не значат сами по себе, без того, кто расставит их по доске, а потом начнет двигать их.
   — То есть мы должны найти шахматиста, — догадалась я и от восхищения собственной проницательностью качнулась на пуфике так, что едва не съехала на пол.
   — Это один из вариантов. Но я предпочитаю другой…
   Я вопросительно уставилась на Себастьяна, и он договорил:
   — Мы сделаем так, чтобы он сам нашел нас.
   — Но как? И зачем ему искать нас?
   — Ну, он, конечно, будет искать не нас, а того, кто ему нужен, — Кирилла. Но мы-то будем поблизости.
   — Как же он подберется к Кириллу, если его, то есть Кирилла, будут так здорово охранять?
   Себастьян лукаво улыбнулся:
   — А мы ему немного поможем. Ты ведь не забыла еще про то, что в субботу, то есть уже завтра, у Кирилла день рождения?
   — И что?
   — А вот что. — Себастьян протянул мне сложенный вдвое лист тонкого картона.
   На внешней стороне листа по желтоватому фону шли белые узоры в форме хорошо знакомой мне эмблемы — стилизованного крылышка. Внутри же оказался текст — приглашение на «торжество в веселом дружеском кругу», — составленный в высокопарных, но несколько неуклюжих выражениях.
   — Мы поручили составление приглашения Наде, — опять прочитал мои мысли Себастьян. — Она очень сердилась.
   Я живо вообразила себе Надины творческие муки, но вместо того, чтобы посочувствовать, тихонько захихикала.
   — Но еще больше она рассердилась, когда ей пришлось надписывать все приглашения — как видишь, тут специально оставлено для этого место. Даниелю пришлось ей помогать, потому что иначе не обошлось бы без человеческих жертв.
   Представив злую Надю, свирепо заправляющую приглашения в пишущую машинку, и опасливо отодвинувшегося от нее на самый край стола Даниеля, расхохоталась, приземлившись-таки на пол.
   — Давно заметил, что в тебе нет никакого сострадания к ближним, — помогая мне отряхнуться, сказал Себастьян. — Прямо даже и не знаю, звать ли тебя на этот день рождения. Ведь прирежешь же где-нибудь в уголочке Кирилла, а мы с Даниелем расхлебывай.
   — Ну, если говорить о гибели от моих рук, то этого больше следует опасаться тебе, а не ему, — усмехнулась я.
   Я всегда подозревал, что Надя на тебя плохо влияет, — с грустью констатировал Себастьян,обнимая меня за талию — Из милой, застенчивой девушки ты неуклонно превращаешься в социально опасный элемент.
   — Почему же ты продолжаешь поддерживать сомной отношения? — кокетливо осведомилась я.
   — Ну, во-первых, я ангел во всех смыслах этого слова. А во-вторых… люблю тебя и ничего не могу с собой поделать.
   Откровенно говоря, после этих слов я ждала поцелуя. Но его не последовало.
   Себастьян убрал руки с моей талии и подняв с пола уже знакомый мне черный портфельположил его себе на колени. Расстегнув «Молнию» на портфеле, поднял крышку и открыл лежащий в нем ноутбук.
   Я с интересом наблюдала за его манипуляциями.
   — Сейчас я покажу тебе кое-что интересное.
   Я придвинула к его креслу пуфик иоперевшись на уцелевший подлокотник, заглянула вноутбук.
   На его экране был план помещении в котором я довольно быстро узнала «Ступени».Планбыл весь усеян стрелками и значками.Себастьян щелкал по каждому из них мышью и на экране всплывало пояснение. Я попыталась было прочитать одно из них вслух, но Себастьян шикнул на меня.
   — Ты что, думаешь, нас могут подслушивать? — изумилась я.
   — Я теперь как пуганая ворона, которая дует на молоко! — хмыкнул Себастьян. — В любом случае, на карту поставлено слишком многое, и я не хочу лишний раз рисковать. Смотри дальше.
   Когда я разобралась с планом, Себастьян вывел на экран текст. Чем дальше я читала, тем шире раскрывались мои глаза. К концу чтения они походили скорее на пару чайных блюдец, чем на обычные человеческие органы зрения.
   — Но это же очень рискованно! — воскликнула я. — А если вас опередят?
   — Не опередят. Кирилл будет нас слушаться — я все же надеюсь, что жизнь ему еще не очень надоела, так что он будет начеку. А в остальном — я верю, что мы справимся. С твоей помощью, разумеется, ведь ты в нашем агентстве отвечаешь за удачу.
   — В таком случае за работу над этим делом меня следовало бы уволить — никакой удачи я вам пока что не принесла.
   — Это как посмотреть… — задумчиво ответил Себастьян. — Теперь ты в общих чертах знаешь все. Хорошенько подумай — вдруг тебе по этому поводу придет в голову какая-нибудь ценная мысль. — «Ну, это вряд ли!» — подумала я. — Обговорим все еще раз завтра, когда приедем в Москву.
   — Ура! — ликующе пискнула я. — Домой!
   А потом, на мгновение смолкнув, озадаченно сказала:
   — Слушай, неужели Варфоломей и Вадим как-то связаны? Мне в это, честно говоря, не очень верится.
   Себастьян закрыл ноутбук, посмотрел на меня:
   — Это еще нужно проверить, но мне кажется, тут что-то другое… Варфоломей — убийца. Мужчину на платформе убил он, в этом нет никаких сомнений, экспертиза наверняка подтвердит идентичность пуль, извлеченных из тела неизвестного и из тела охранника. Поэтому он и сбежал, когда понял, что оружие собирают для проверки, а проверка выдаст его с головой. Это было его большой ошибкой — воспользоваться для убийства служебным оружием. Вадим же убивать Кирилла не собирался — и гранату бросил в комнату, когда вы оттуда ушли.
   — Но зачем? Из мести? — спросила я, с трудом ворочая языком.
   За полукруглым чердачным окном стволы сосен отчетливо проступили на посветлевшем небе. Наступило утро.
   Себастьян пожал плечами:
   — Я, конечно, не исключаю и такой версии, хотя на графа Монте-Кристо он мало похож. Но в этой истории есть еще один персонаж, который меня сильно смущает.
   — Какой? — с трудом приподнимая отяжелевшие веки, спросила я. И зевнула во весь рот.
   Себастьян посмотрел на меня с сочувствием:
   — По-моему, тебе пора прилечь. —Я покорно кивнула.
   Перед тем как заснуть, я уткнулась носом в плечо Себастьяна и пробормотала в полузабытьи:
   — Так какого персонажа ты имел в виду?
   — Мертвую девушку, которая ночью гуляет по лесу, — шепотом ответил Себастьян и, поцеловав меня куда-то в бровь, добавил: — Спи.

Глава 33
ЖЕРТВА ЖАДНОСТИ

   — Ты одна? Можешь говорить?
   — Да. Где ты? С тобой все в порядке?
   — Не волнуйся, я в надежном месте.
   — А джип? Где он? Ты должен избавиться от него — его объявили в угон.
   — Я его продал и выручил немного «зеленых». Даже больше, чем ожидал…
   — Ты с ума сошел! Тебя же могли схватить? А если на тебя выйдут через покупателя? Если он стукач?..
   — А что я, по-твоему, должен был просто бросить такую дорогую тачку на дороге?
   — Все твоя жадность проклятая! Ты хоть понимаешь, что можешь погубить и себя, и меня, и все дело? Ну, признайся, ты не дал водиле ни копейки, все себе оставил? Признайся!
   В трубке повисло молчание.
   — Я сказал ему, что он схалтурил и поэтому получит деньги в следующий раз, за хорошую работу, — неохотно признался Варфоломей.
   — И вот что получилось! И так всегда, когда ты меня не слушаешь! Почему ты не спрятал его труп, как мы договаривались?
   — Не успел! Примчались эти двое, а за ними менты!
   — А почему не предупредил меня, что сматываешься?
   — Не успел! Времени уже не было!
   — А Толька тебе чем помешал? Связал бы его и рот заткнул!
   — Тебе легко говорить!
   — Легко?! Да ты понимаешь, что из-за твоей жадности мы можем остаться с носом, и еще большое спасибо, если не отправимся на нары?!
   — Ну… я что-нибудь придумаю…
   — Не надо! У тебя это не слишком хорошо получается! Я не прошу тебя думать! Я прошу только слушаться меня и делать, как я говорю! Из-за того, что ты натворил, парня теперь станут охранять так, что к нему нельзя будет приблизиться и на пушечный выстрел. А тебе и показываться возле него нельзя.
   — Черт бы все подрал…
   — Ну, ничего. Не расстраивайся. Со мной не пропадешь. У нас еще есть шанс. Но если ты и на этот раз меня подведешь — пеняй на себя. Слушай внимательно. Завтра…

Глава 34
ОБНОВКИ

   Каким удовольствием было очутиться в комнате под стеклянным куполом! Плюхнуться на диван и блаженно потянуться, растопырив руки и подняв ноги, приветственно помахать Наде, входящей с балкона. Получить от нее комплимент относительно свежести своего внешнего вида и узнать, что за время, проведенное на даче, успела приобрести легкий загар.
   Но долго блаженствовать мне не дали. Возникший как из-под земли Себастьян посмотрел на меня загадочно и сказал:
   — Едем.
   — Куда еще? — простонала я. После тряски в раскаленной машине по отвратительным дорогам отечества мой организм настоятельно требовал отдыха, а желательно и сна, потому что поднялись мы в восемь утра и перед глазами у меня от переутомления и жары плавали разноцветные звездочки.
   — Есть одно неотложное дело, — уклонился от прямого ответа Себастьян.
   — А может, оно все-таки может подождать? У меня что-то голова кружится! И сердце как-то нехорошо екает…
   Но Себастьян был непоколебим, как монумент:
   — Ничего у тебя не кружится и не екает, симулянтка несчастная! Это даже без тахометра и стетоскопа понятно! Хочешь, я скажу тебе, куда мы едем, и у тебя вмиг все пройдет?
   — Не пройдет, — прошептала я, закатывая глаза в предчувствии скорой кончины. — Тебе должно быть стыдно так обо мне думать.
   — Мы едем покупать тебе вечернее платье.
   — Вечернее платье? — взвизгнула я, вскакивая с дивана.
   Надя, только что сделавшая глоток минеральной воды, торопливо выплюнула ее обратно в стакан и все равно подавилась.
   — Вот видишь, что ты сделала? — с упреком сказал Себастьян, стуча по спине побагровевшей от кашля Наде. Отдышавшись, она вытерла слезы и погрозила мне кулаком. Но на меня это не произвело никакого впечатления. Я била копытом, как конь в упряжке: — Так едем мы или нет!
   Себастьян посмотрел на меня с выражением, похожим на восхищение.
   — На тебя не угодишь!
   Потому взглянул на хихикающую в стакан с минералкой Надю и добавил:
   — Впрочем, в этом ты не оригинальна.
   Сев в красный «Мерседес» Себастьяна — Даниель на своей «Победе» укатил по каким-то делам в неизвестном направлении, — я полюбопытствовала:
   — С чего это вдруг ты решил, что мне необходимо вечернее платье?
   — Рад бы ответить, что эту идею подсказало мне любящее сердце. — Себастьян повернул руль вправо, объезжая угрожающего вида выбоину на дороге. — Но, к сожалению, дело не в нежных чувствах, а в производственной необходимости. На завтрашнем празднике никто не должен выделяться в толпе. И ты в том числе. А твой гардероб хоть и хорош, но слишком прост.
   — Создается впечатление, что к Кириллу на день рождения должны прийти коронованные особы, — хмыкнула я.
   — Как раз если бы к нему были приглашены королевские особы, твой гардероб подошел бы как нельзя лучше. В высшем свете не принято выпендриваться. Чего не скажешь о завтрашней публике. Их богатству десять — от силы пятнадцать лет. Они не успели им как следует насладиться.
   — В таком случае тебе придется купить мне платье от «Версаче», если хочешь, чтобы я не выделялась на их фоне, — заметила я.
   — А тебе что, нравится «Версаче»? — удивился Себастьян.
   — Сложно сказать, — призналась я. — Никогда не было возможности примерить что-нибудь из его коллекций. То, что видела в модных журналах, не впечатляет.
   — Тогда не будем впадать в крайности.
   — Да, лучше купим маленькое черное платье от «Шанель», — сказала я и томно взмахнула рукой.
   Когда боль от удара пальцами по стеклу дверцы почти утихла, я, морщась, добавила:
   — Или, на худой конец, от Юдашкина.
   — Как прикажете, миледи, — смиренно отозвался Себастьян, с трудом сдерживая смех.
   Вскоре мы уже входили в просторное помещение, декорированное чучелами разнообразных рептилий и скучающими длинноногими продавщицами, заметно оживившимися при нашем появлении. Разумеется, оживились только продавщицы, рептилии, к нашему большому счастью, этого делать не стали.
   — Слушай, — произнесла я левым углом рта, поеживаясь от холодного кондиционированного воздуха, — почему тут такая пустыня?
   — А ты посмотри на ценники — сразу поймешь, — правым углом рта ответил Себастьян.
   Спустя десять минут я выглянула из примерочной и конспиративным шепотом оповестила Себастьяна:
   — Тут нет ценника!
   Себастьян заговорщически подмигнул мне:
   — В том-то весь и фокус. Если ты смотришь па ценник, значит, тебе не по средствам одеваться в этом магазине.
   Меня слегка качнуло.
   В конце концов мы остановили свой выбор на прелестном черном с серебряными бретельками платье от «Черутти». Себастьян, правда, изо всех сил уговаривал меня взять белое платье от «Гуччи» с овальным вырезом, открывающим тело от низа груди до живота и украшенным большой круглой пряжкой, служащей своеобразной рамкой для пупка. Я заявила, что это платье мне не годится по той простой причине, что у него длинные рукава и я в нем просто-напросто запарюсь. Несмотря на обвинения в ханжестве и трусости, я осталась тверда и сумела настоять на своем. Оставив чудо дизайнерского искусства в магазине до завтрашнего дня, чтобы здешняя портниха немного укоротила его подол — длина платья оказалась мне слегка не по росту, — мы вышли обратно в московскую жару, и я слабым голосом сказала:
   — Какое счастье, что ты расплачивался кредитной карточкой! А то бы меня точно кондрашка хватила от вида такого количества наличных!
   — Какое счастье, — в тон мне ответил Себастьян, — что все эти расходы оплачиваются господином Листовским.
   — Ну вот, — разочарованно протянула я. — А я-то думала…
   — Но я же тебя с самого начала предупредил, что этот туалет — не роскошь, а своего рода спецодежда. Да и завтра нам предстоит не праздник, а суровые трудовые будни. Издержки нашей профессии, что поделать! Но, по-моему, платье от этого хуже не стало, а уж когда мы подберем к нему туфли и сумочку…
   — И еще темные очки, шляпку и зонтик! — алчно сказала я.
   Себастьян поднял бровь:
   — Насчет темных очков я понял — солнышко светит. Насчет шляпы тоже — оно еще и припекает. Но зонтик — это уж чересчур. Дождя, насколько я помню, назавтра не обещали.
   — Синоптикам свойственно ошибаться! И еще мне нужны перчатки.
   — Так, отлично. Резиновые перчатки, так и запишем, хотя я не ожидал, что ты в этом платье собираешься мыть посуду, пол и сантехнику. Да, а как насчет норкового манто и бриллиантового колье?
   — Спасибо, что напомнил. И лимузин.
   — Черный, белый?
   — Это неважно. Но обивка салона должна быть лимонно-желтой.
   Себастьян покашлял в кулак и с легким поклоном осведомился:
   — Что-нибудь еще заказывать будете?
   — Нет, пока это все, — небрежно ответила я.
   К сожалению, все мои пожелания так и не были учтены. Вернее, не было учтено ни одно из них. Туфли и сумочку, как и обещал Себастьян, мы купили, причем снова после ожесточенных препирательств. Выхоленные анемичные продавщицы со впалыми щеками, зеленоватым искусственным загаром и накладными ногтями наблюдали за нашими словесными баталиями с нескрываемым удовольствием.
   — Отстань от меня! — злобно шипела я. — Себе купи такие туфли! Я с этих каблуков упаду, не успев сделать и шага! У меня и так платье длинное! Если тебе нужно, чтобы я весь вечер стояла в углу не шевелясь, так и скажи! Я и без этих туфель могу сделать все, как ты хочешь!
   Не помню, что мне отвечал Себастьян, но ругались мы с ним долго и упорно, что не мешало обоим оставаться в превосходном настроении.
   — А почему ты не купил ничего себе? — спохватилась я, когда битвы были позади и мы ехали домой, завалив свертками и коробками заднее сиденье «Мерседеса».
   — С чего ты взяла? — удивился Себастьян. — Купил, и уже давно. Пока ты была на даче.
   — Вот невезуха! — вздохнула я. — Сколько удовольствия могла бы получить! Заставила бы тебя примерить те миленькие зеленые ботинки, например…
   — Сомневаюсь, чтобы тебе это удалось. Если только ты сначала отрубила бы мне ноги.
   — А что, это мысль! — хищно ответила я.
   Не успели мы войти в квартиру Себастьяна и сложить покупки на диван, как балконная дверь распахнулась и в комнате под стеклянным куполом появился Даниель. Вид у него был торжествующий, голубые глаза ослепительно сияли.
   — Есть! — воскликнул он и, усевшись на стол, от избытка чувств поболтал ногами. — Не было ни гроша, да вдруг алтын! И даже не один.
   — Сыпь! — коротко отозвался Себастьян, подвигая себе табурет.
   — Во-первых, установлена личность убитого вчера на железнодорожной станции Белые Ключи. Это некто Иван Петрович Сверчков. Биографические данные его не слишком важны, за исключением следующих: во-первых, когда-то давно работал водителем такси в том же парке, что и наш разлюбезный Варфоломей. И во-вторых… — Даниель сделал эффектную паузу и обвел нас победным взглядом. — …Последние два года работал механиком на автобазе. Иногда подрабатывал тем, что халтурил на списанном грузовике. А теперь сами сложите «а» с «б» и получите…
   — Исполнителя покушения, произошедшего в этот понедельник, — кивнул Себастьян. — Очень жаль, что эта ниточка теперь обрублена.
   — Это все еще ерунда! — ответил Даниель. — То есть мужика-то жаль, конечно, хотя личностью он, судя по отзывам друзей и современников, был малосимпатичной. Но у нас теперь есть кое-что еще, и не просто кое-что, а что-то замечательное! Держи!
   Себастьян поймал на лету брошенную ему папку-скоросшиватель. Открыл, пробежал глазами первую страницу и тихонько ахнул:
   — Ничего себе!
   — Нравится? — спросил Даниель, самодовольно улыбаясь.
   — Не то слово! Какой ты молодец!
   — Стараемся. Но если бы ты не сообразил, где и что нужно искать, я бы ничего не смог сделать.
   «За что кукушка хвалит петуха…» — подумала я и встала с дивана, чтобы посмотреть, какая информация вызвала в народе такую бурю восторгов.
   Но в этот момент зазвонил телефон. Себастьян захлопнул папку, подошел к столу и взял услужливо протянутую Даниелем трубку.
   Разговор не продлился и минуты. Пообещав кому-то выехать немедленно, Себастьян положил трубку и посмотрел на Даниеля:
   — Насчет грошей и алтынов — это ты правильно заметил. Захаров вышел на Варфоломея.
   Даниель спрыгнул со стола:
   — Слушай, ты посмотри, могут же хорошо работать, когда захотят!
   — Хорошо оплаченный труд — он знаешь как облагораживает? — усмехнулся Себастьян и, поворачиваясь ко мне, прибавил: — Оставайся на месте, никуда не уходи, пока мы не вернемся!
   — А что, — жалобно спросила я, — меня вы с собой не берете?
   — Нет! — ответил Себастьян. — Там может быть опасно!
   — Но я же приношу удачу!
   — Вот и будешь приносить ее завтра.
   Когда они ушли, я печально примерила новые босоножки и, вертясь в них перед зеркалом, подумала, что все эти мужские песни про то, что мы — источник их счастья и вдохновения, не что иное, как наиболее простой и эффективный способ запудрить нам мозги и заставить нас делать то, что удобно и выгодно им, мужчинам. И самое обидное — что мы это прекрасно понимаем, но опять и опять клюем на эту удочку.

Глава 35
ДЕНЬГИ НЕ ПАХНУТ

   Юля расчесала мокрые волосы и, скрутив их в узел, закрепила на затылке огромной заколкой-крабом.
   — Не понимаю, чем ты недоволен, — сказала она, разворачивая лежащий поверх ее сумки толстый иллюстрированный журнал. — У нас с тобой наконец появилась возможность побыть вдвоем, все разъехались, никто не мешает… А ты снова ходишь с таким видом, будто я в чем-то виновата перед тобой. По правде сказать, мне это уже начинает надоедать.