Страница:
Мне кажется, не последнюю роль в рождении этого уподобления сыграл тюркский энтоним — «казак». В народной этимологии он и поныне разлагается на «каз ак» — гусь белый, т.е. Лебедь
2.
Благодаря такому пониманию народного имени Лебедь и Гусь стали своеобразными поэтическими тотемами казахов. Народ Белых Гусей обожествлял этих птиц. Убить гуся или лебедя считается великим грехом и поныне.
Исследователь эстетических взглядов древних казахов не обойдет вниманием Белого Гуся; люди многое брали от своих тотемов. Эти пернатые стали одушевленными идеалами красоты.
Европейского слушателя, привыкшего к другой системе поэтических уподоблений, могут шокировать, например, такие строки из эпоса «Ер–Таргын», где дочь Акша–хана находит лучшее для себя сравнение:
Атам менен апамнын асыранды казы едiм.
(У отца с матерью я росла, как ручная гусыня.)
В одной книге мне довелось прочесть комментарий к этим строкам, комментарий, иллюстрирующий метод вульгарно–социологического подхода к поэзии: «Сравнение Ак–Жунус с домашним гусем надо полагать не случайно. (!) По–видимому, она была дочерью крымского хана, который жил оседло и разводил домашних гусей» 3.
Экономическими причинами едва ли можно объяснить обилие гусей в казахской народной поэзии.
Ауеде ушып журген каз баласы…
(Гусенок, летающий в небе) —
поет казах о любимой.
Он сравнивает ее шею с гусиной («каз мойын»), ее руки с крыльями гусиными («каз канат»), ее голос с гусиным («каз даусты»). Красноречие почиталось главным из искусств. («?нер алды — кызыл тiл», т.е. «начало всех искусств — красная речь»). Лучшим ораторам степным присваивалось звание — каздаусты (гусиноголосый).
Какой казах не знает великого оратора древности Каздаусты Казбека? Нет, не потому, что казахи содержали птицефермы, они воспевали гусей и подражали им, а потому, наверное, что нашли Белого Гуся в своем имени. Для древнего это значило, что Белый Гусь — его предок. Культ предков лежит в основе степных религий.
…Каждый народ пытается осмыслить свое наименование. Он осваивает его, подгоняя, если возможно, форму этнонима к знакомой лексике. «Казак» толкуется слишком легко, и это подозрительно. Но нас сейчас интересует даже не праформа этнонима, а то — как давно он стал пониматься — Гусь Белый.
Мне кажется, русские знали термин в этом смысле ещё до эпохи «Слова». Если значение этнонима, хотя бы приблизительное, было известно, они калькировали его. Так каракалпак (чёрный колпак) стал весьма популярным черным клобуком.
Думаю, та же судьба постигла и «казакъ». Но кальке — Лебедь трудно было существовать в качестве самостоятельного этнонима в официальных русских летописях.
В поэтическом же языке «лебедь» остался как один из основных былинных образов степняка.
Именно осознав степняков в этом символе, сказители X–XI веков могли найти поэтический противообраз, лестный для своих богатырей. В природе нет гусю–лебедю страшнее врага, чем стремительная, хищная птица — Сокол. Поэтическому рождению своему Сокол, возможно, обязан Гусю–Лебедю.
…Русская обида не могла бить лебедиными крыльями. Крылами соколиными — да. Законы былинной поэтики.
На Алтае в местах кочевий рода Куман есть несколько рек под названием Куманды (т.е. Куманская). Русские старожилы Алтая называют эти реки Лебедиными, а тюркоязычных насельников этих мест — лебединцами. Вероятно, термин «Куман» этимологизировался как «Ку–ман». Ку — во многих тюркских языках обозначает лебедя. Ман — участвует в сложных лексемах южнотюркских языков в значении «человек». (Сравните: туркман = тюркский человек и др.). Скорее всего, формант заимствован из индоевропейских языков.
Возможно, описательный термин «казак» и привел к появлению этнонима «куман», который стал одним из самоназваний племен, входящих в кипчакскую федерацию. Византийцы знали половцев под этим именем. Да и русские летописцы подчас проводили знак равенства между этими этнонимами — «кумане рекше половцы».
Таким образом, метафора «половцы — гуси–лебеди», мне кажется, неслучайной. Русские знали народный перевод самоназваний «казак» и «куман».
Почему степняки названы потомками Даждь–бога? В «Слове» это имя упоминается ещё раз: «Тогда при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами погибашеть жизнь Даждь–Божа внука. Въ княжихъ крамолахъ веци человекомъ скратишась».
Автор расследует историю усобиц Руси с половцами. Неслучайно упоминается Олег Святославич, названный весьма прозрачно «Гориславичем». Дед Игоря и Всеволода, он одним из первых стал привлекать половцев. Благодаря женитьбе на половчанке, он приобретает право родственника на защиту и, искусно пользуясь этим, получает княжение в Тмуторокани, а потом захватывает Чернигов: «Се — мое, а то мое же».
В этих битвах Олега за престолы гибли и его союзники, половцы — Даждь–божьи внуки.
Кто же такой «Даждь–бог»? В летописи под 1114 годом в выписке из византийской хроники Малалы рассказывается о верованиях египтян, которые чтили сына Сварога «именем Солнце, его же наричють Даждь–бог». Книжники по христианской традиции производили славян от Яфета, сына Ноева, а степные народы — от остальных сыновей благословенного праотца — Сима и Хама. От последнего произошли по христианской генеалогии и египтяне. Таким образом, по мысли книжника, если египтяне поклонялись некогда Даждь–богу, то и половцы имеют в корнях отношение к оному. Способствовать этой догадке книжника могло и «официальное» мусульманское название южнорусских степей «Дашти–кипчак» (т.е. страна кипчаков). И половцы и русские не понимали слова «Дашти». Книжники соотнесли его с именем египетского бога Даждь и увидели близость. Таким образом, жители Дашти–кипчака могли превратиться в потомков Даждь–бога.
…Монах, переписывавший Псковский Апостол в 1307 году, использовал формулировку из «Слова» в таком виде: «гыняша жизнь наша, в княжьих крамолах веци скоротишася человеком».
Непонятное «Даждь–божии внуки» заменил местоимением «наша». Содержание отрывка «Слова», на первый взгляд, подсказывает именно такое решение. Опираясь на «перевод» Апостола, исследователи укрепились во мнении, что Автор подразумевал под Даждь–божими внуками — русских. Хотя, повторяю, значение этого недвусмысленного оборота прочитывается в самом «Слове» без помощи достаточно подозрительной вставки в список Апостола.
Названа главная причина обиды половецкой: «вступил, де, войском на землю Троянью».
Кто он, злополучный Троян? Он упоминается в «Слове» четырежды.
П р и м е ч а н и я
1. Щепкина М. В. К вопросу о неясных местах «Слова о полку Игореве». В сборнике статей под ред. Адриановой–Перетц. М–Л., 1950, стр. 194.
2. Во всех тюркских языках «каз» — гусь, «ак» — белый.
3. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов. Алма–Ата, 1971, стр. 209.
Был ли Троян?
Большинство исследователей под именем Трояна увидели римского императора Траяна (98–117 гг. н.э.). Лишь П. П. Вяземский был уверен, что Троян — это, скорее всего царь гомерической Трои.
Автор «Слова», должно быть, был человеком весьма начитанным в древнеримских хрониках и «Илиаде».
Наивные лингвистические упражнения комментаторов «Слова» базировались на знании имен и фактов, ставших доступными, благодаря развитию европейской историографии в XVIII–XIX веках.
В ту эпоху на младенческой почве исторического знания появилось множество искусственных всходов. Факты мирового прошлого спешно пересаживались на славянскую почву, дабы дорисовать парящую в умах картину общеевропейской древности. Созвучности имен урартских царей Рус I и Рус II с великим этнонимом ещё не так давно казалось достаточным, чтобы объявить правителей допотопного государства русскими.
Но в ситуации, сложившейся в научной мысли XIX века, таким мелочам зачастую не придавали значения. Казалось естественным, что древнерусский книжник запросто знал научную историю Рима. Но бог его ведает, почему он упоминает четырежды имя заурядного императора Траяна, и притом в необычных поэтических обч стоятельствах.
«На седьмомъ веце Трояна връже Всеслав жребий о девице себе любу» — что сие означает? Наверное, на седьмом веке от Трояна. Высчитываем — 2+7 = 9 век по христианскому леточислению. Но Всеслав жил и творил жребии в XI веке, по тому же календарю.
Были вечи Трояни, (II век)
минула лета Ярославля, (XI век)
были плъци Олговы,
Ольга Святьславличя (XI век).
Века Трояна, скорее всего, были расположены не столь далеко от лет Ярослава и походов Олега.
Боян жил в XI веке. И, мысленно обращаясь к нему, Автор восклицает: «О, Боян, соловей старого времени!» (XI век для поэта — уже «старое время»). «Если бы ты воспел нынешние походы …стремясь в тропу Троянью через поля на горы, то пел бы ты такую песнь Игорю, того внуку (т.е. внуку Олега): не буря соколов несет через поля широкие, то галочьи стаи летят к Дону великому». (Перевод)
Тропа Троянья действительно функционирует в XII веке, Бояну предлагается воображением пройти этот путь, путь, по которому идут полки Игоревы к Дону. Где–то там и расположены земли Трояньи. И не соколом летит туда Игорь, внук Олега.
Ключ к пониманию термина Троян, по–моему, хранится в этом куске.
В копии, сделанной для Екатерины, на месте «Трояна» значится написание «Зоян».
Предположили, что писец перепутал лигатуру «тр» и букву «з», что невозможно при всем желании. Эти знаки даже отдаленно не похожи в рукописях друг на друга. Но в смелой догадке этой есть рациональное зерно, которое, к сожалению, не развилось в побег. Если бы и далее пошли по сему пути, возможно стал бы вопрос: если Троян не объясним ни историческими, ни литературными, ни культурными причинами, почему не испытать путь палеографического исследования?
…Из соображения экономии дорогого писчего материала книгописцы отказались от интервалов между словами в строке и, более того, стали сокращать в некоторых случаях наиболее употребительные слова, смысл которых был бы ясен читателю и в аббревиатурах. Часто, дабы избежать переноса, сокращался термин, оказавшийся в конце строки. Твердых правил аббревиатур не существовало. Если можно вывести хоть какую–то закономерность из способов сокращения церковных терминов (
— Христос,
- святая богородица и пр.), то светские термины, в особенности имена, сокращались авторами произвольно.
Историк всегда пишет для современников: такова природа психологии любого творчества.
Проходит время, термин уже не столь популярен, читатель изменяется, он не знает многого из того, что необходимо для правильной расшифровки аббревиатуры, и она — неузнана.
В происхождении «Трояна», мне думается, виновен Переписчик–16 и Мусин–Пушкин.
Предлагаю к обсуждению следующую версию:
1. «Троян» — аббревиатура.
2. В списке XVI века она была под титлом
.
3. Титло было неясным, и писец екатерининской копии принял его за надстрочную букву S (зело), так как описки в рукописях часто поправлялись надстрочной буквой, причем ошибочное написание не зачеркивалось. Писец Екатерины вносит правку в строку и получает — «Зоян».
4. Мусин–Пушкин — человек образованный. Комбинация «Троян» ему кажется вполне благозвучной. Она легко вызывает исторические ассоциации. И он игнорирует надстрочный знак. Может быть, и угадал в нем титло, но вполне целое «Троян», по его мнению, не могло быть аббревиатурой: в сокращениях чаще всего страдают гласные, а здесь вокал достаточно полный. И, навечно утверждая свое толкование этого написания, он вносит в список имя «Троян» без титла.
…Я думаю, сокращению подверглось слово «Тьмуторокань». Каждый раз, когда оно оказывалось в конце строки, оно принимает у Автора вид
.
Переписчик XVI века, встречая «КЪ» в непонятном слове (как уже говорилось), получает «Я».
Предполагаю, что Тмуторокань упоминалась в «Слове» не три раза, а все семь.
1. «И тебе тьмутороканьский блъван».
2. «Рища в тропу
» (Трояню).
3. «Были веци
» (Трояни).
4. «На землю
» (Трояню).
5. «На седьмом веце
» (Трояни).
6. «Дорискаша до кур Тьмутороканя».
7. «Въ граде Тьмуторокане».
Это название города — княжества, которым в XI веке управлял дед Игоря Олег–когань.
Лаврентьевская летопись называет одной из главных целей Игорева похода — «поискати града Тьмутороканя». Официальная версия — Ольговичи хотят вернуть потерянную вотчину. Конечный пункт их похода — «торпа 1Тмуторокана».
Скажем, что меняется от замены «тропа» на «торпа»? А. Мазон много внимания уделил некоторым лексическим особенностям памятника, свидетельствующим, с его точки зрения, о неумении фальсификатора подделаться под старый язык и изобличающим его в ложных архаизмах.
Слово «тропа», как указывает А. Мазон, по памятникам не засвидетельствовано ранее XVI века. Следовательно, в оригинале, если бы он действительно создавался в XII веке, «тропы» не могло быть. На эту претензию отвечает Н. К. Гудзий: «Далеко не все слова живого русского языка нашли себе отражение в древнерусских письменных памятниках (а в «Слове» присутствие в большой мере живой, не книжной речи, несомненно) 2.
Но в этом конкретном случае я согласен с А. Мазоном. «Тропы», по–видимому, не было в оригинале «Слова». Она появилась под пером Переписчика XVI века в результате ложной этимологизации формы «торпа» подлинника. В одном случае «торпа» освоена Переписчиком в виде близкого «тропа», а во втором — автором употреблен русский синоним «земля».
Итак, предлагается новое прочтение: «Встала обида в войсках половецких: «вступил де, войноюна i землю Тьмутороканью», всплескала лебедиными крыльямина синем море у Дона; плешущи, разбудилавремена раздоров».
П р и м е ч а н и я
1. «Торпа» — земля — (тюрк.). Эта форма сохраняется в западнотюркском ареале.
2. Гудзий Н. К. По поводу ревизии подлинности «Слова п полку Игореве». В кн.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — .П., 1961, гтр. 112.
Не по замышлению Бояна
Игорь бежит из плена.
…не сорокы втроскоташа — на следу Игореве
ездить Гзакъ съ Кончакомъ…
Млъвитъ Гзакъ Кончакови:
«Аже соколъ къ гнезду летятъ,
соколича ростреляевъ своими злачеными стрелами».
Рече Кончакъ ко Гзе:
«Аже соколъ къ гнезду летать а ве соколца опутаева красною
девицею».
И рече Гзакъ Кончакови:
«Аще его опутаеве красною девицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама — красны девице,
то почнуть чаю птици битит въ поле половецкомъ».
Рекъ Боянъ и ходы на Сватъславля,
пестворца стараго времени
Ярославля, Ольгова коганя хоти…
На этих словах, по–моему, и обрывался авторский текст «Слова». Поэтому исключительно важно узнать, какой же смысл заключался в подчеркнутом выражении.
Мусин–Пушкин понимал его так: «Сказал сие Боян и о походах воспетых имъ в прежние времена князей Святослава, Ярослава и Ольга сим кончил…»
Всю историю толкования этого места привести не удастся. Вот некоторые известные поправки: «Рекъ Боянъ исходъ на Святославля» (Бутков, Дубенский, Миллер) — «Сказал Боян про Святославля»…
Переводчики не учли грамматическую форму имени Святослава: суффикс «ля» в данном случае указывает на принадлежность предмета или субъекта, обозначенного словом «ходына», Святославу. И кроме того подтверждает женский род этого предмета (или субъекта) и единственное число. Примеры тому в древнерусском языке: «град Святославль», но «деревня Святославля», «грады Святославли».
О других толкованиях акад. А. С. Орлов говорит:
«Чтение «ходына» объяснили как «година» (час) или как имя песнотворца «Рек Боян и Ходына…», но певца Ходыны нигде в «Слове» не упомянуто, трудно объяснить неожиданность его появления. Ходыну изобрел И. Е. Забелин и поддержал его В. Н. Перетц» 1.
А. И. Лященко в 1928 году предложил читать: «Рекъ Боянъ на ходы на Святъславля–песнотворецъ…» 2.
Это искусственное образование поддерживает ныне В. И. Стеллецкий. Последний переводит его так: «Молвил Боян о походах Святославовых» 3.
Мусин–Пушкин добивался такого же смысла без замены и–на, которая, кстати, ничего не прибавляет фразе кроме лишней грамматической неловкости.
И получилось: «Молвил Боян о походах Святославовых, песнотворца старого времени Ярославова, коганя Олега жены…»
Ни одно из имеющихся толкований, ни одна из конъектур не придает смысла этому отрывку. Причем здесь походы Святославовы, и кто этот Святослав? А. И. Лященко полагал, что имеется в виду Святослав II. В. И. Стеллецкий решительно отвергает второго и неуверенно предлагает первого (Святослава I Игоревича, отца Владимира I). Единственный агрумент в пользу этой кандидатуры — «провел большую часть времени своего княжения в походах» 4.
Святославов, которые ходили в походы, в истории Руси X–XI–XII веков, можно найти не один десяток.
Причем тогда «хоти» Олега, и почему он назван коганем? О каком песнотворце старого времени говорит Боян? Эти вопросы не сняты исследователями. Мне кажется, в авторский текст вмешалась пояснительная фраза Переписчика, она–то и внесла сумятицу. Он, несомненно, подработал этот кусок, в котором были, очевидно, термины, недоступные его пониманию. Их он «освоил», подогнал к своему словарю.
Посудите сами, должен ли был П–16 вмешаться, дабы у читателя не оставалось сомнений относительно личности Бояна.
Млъвитъ Гзакъ Кончакови…
Рече Кончакъ ко Гзе…
И рече Гзакъ Кончакови…
Рекъ Боянъ…
Структура всего куска подводит к убеждению, что некий Боян участвует в диалоге половецких ханов. Боян замешан в контексте, который рисует его отрицательной краской и сближает с половцами: Боян почему–то «ходил» на кого–то из Святославичей и жену Олега.
Встретившись вновь после большого перерыва с персонажем по имени Боян, к тому же обретающимся в нeздоровой компании с Кончаком и Гзаком, П–16 счел необходимым выделить его из их среды и объяснить читателю, что Боян вовсе не соучастник ханов, а тот самый певец XI века, о котором говорится в начальной части поэмы. И он подписывает под именем «Боян» пояснительную фразу — «пестворец старого времени», и уточняет какого именно времени — «Ярославля».
В списке XVI века рассматриваемый кусок мог выглядеть примерно так 5:
Рекъ Боянъ и ходына Святъславля
пестворецъ стараго времени, Ярославля.
Ольгова коганя хоти…
Межстрочная приписка показывала, что П–16пытался толковать смысл переписанной им фразы и хоть чем–нибудь помочь будущему читателю. Надо полагать, что вставка была выполнена более мелкими буквами, чтобы можно было отличить ее от авторского текста. Мусин–Пушкин не понял назначения «мелкой» записи и при переписке включил ее в основной текст, тем самым окончательно затемнив и без того темное место.
Разобравшись в этой механике, мы можем попытаться узнать то, что не поняли ни псковский монах, ни ученый граф, т.е. значение авторских слов — «и ходына Святославля, Ольгова коганя хоти…»
О чем говорят Гзак с Кончаком, читателю XII века известно. Метафорический диалог «скрывает» популярный факт из истории Ольговичей: Владимир Игоревич в плену, после побега отца, женился на дочери Кончака. Ипатьевская летопись под 1187 годом сообщает:
«Приде Володимеръ изъ половцевъ съ Кончаковной и створи сватбу Игорь сынови своему и венчаша и съ детятемъ».
…Итак, Кончак предлагает опутать Владимира красной девицей и тем связать Игоря родственными узами, лишив его права на месть и дальнейшие «покушения».
Гзак — сторонник иных мер, он категоричен: убить Владимира («соколича»), наказав Игоря за побег.
Гзак убеждает верящего в договоры Кончака. Не та эпоха, не те нравы. Брачные союзы уже лишаются прежнего политического смысла. Опутав соколича красавицей, и ее потеряем и соколичь не станет своим, и будут соколы «наших птиц» бить в нашем поле.
Тема «женитьбы» продолжается, если «ходы на» связать с тюркским словом «ходын» — 1) баба; 2) госпожа; 3) жена 6.
Боян говорил о «бабе» Святослава и о жене Олега–кагана. (В «Слове» уже употреблялась лексема «хоти» в значении «жена», «супруга». Так называет автор жену буйтура Всеволода.) Форма «ходына» ещё один из гапаксов «Слова». В известных памятниках древнерусской литературы употребительна ордынская форма «катунъ», например, в «Задонщине» в речи татар: «уже намъ, брате, в земли своей не бывати, а детей своихъ не видети, а катунъ своихъ не трепати» (Список И–2).
Чем же были «интересны» жены Святослава и Олега, если о них шла речь в «Слове» в связи с женитьбой Владимира Игоревича? И кто они — Святослав и Олег?
Я предполагаю, что автор имел в виду отца Игоря — (Святослава) и деда (Олега). Оба они были женаты на половчанках: Святослав на дочери хана Аепы, а Олег на дочери Тугра–кана.
Князь Олег Черниговский и Тьмутороканский пользовался большим влиянием в степи. Никакой другой из известных нам Олегов XI–XII веков не мог величаться тюркским титулом «каган», т.е. старший хан 7.
Если наше предположение верно, то смысл оборванной фразы будет таким: «Сказал Боян: и баба Святослава и Олега–кагана жена»… были половчанками. Но пришел ведь войной в степь сын и внук их Игорь. Разве придаст он теперь освещенное традицией значение браку своего сына, если пренебрег он прежними узами кровного родства?
В довольно неожиданной роли выступает песнетворец старого времени. Переписчик не удивился тому, что Боян, отпевший свое уже в XI веке, высказывается по поводу событий конца XII–го, А был ли Боян в этом месте протографа?
Анализируя лексику «Слова», я не раз сталкивался с тем, что П–16 при переписке путал авторское написание «къ» с «я», но только в тех случаях, когда «къ» встречалась в лексемах, значение которых ему уже было непонятно. Так появились темные слова «повелея» (из «повелекъ»), «жирня» (из «жирикъ»), «троян» (из аббревиатуры «трокънъ»).
Так же могло появиться в последнем случае «боянъ» из «бокънъ» 8.
Предлагаю читать: «Рекъ бо кънъ: «и ходына Святьславля, Ольгова коганя хоти…»
Это авторская расшифровка метафорической речи Гзака.
Бо — частица, используемая при подобного рода обнажениях метафор.
Кънъ — вероятно, написание титула кон (кан). В русском языке утвердилось произношение «хан».
Не Бояну, а хану Гзаку, скорее всего, и принадлежали слова — и «баба Святослава и Олега кагана жена…»
Не Боян, а хан Гзак убеждал Кончака, что и отец и дед его состояли в родственных отношениях со степью, и новый брак Ольговича ничего хорошего не обещает половцам. Уже не метафорой, а прямым текстом излагается суть происходящих событий очень важных для истории взаимоотношений Руси и Поля.
…Читая «Слово», я неоднократно убеждался — Автор знал один из тюркских языков и разбирался в наречиях. Он не стенографирует речи персонажей, но достаточно точно стилизует их: бусоврамне у него говорят на западно–кипчакском звонком диалекте, Гзак окает, как средне–азиатский тюрок: «кон» вместо «кан», «ходын» вместо «хадын», «когань» вместо «каган».
Половецкая конфедерация племен не была моноязыкой, как, например, казахская после XVI–XVII веков. Языки половцев ещё не утратили племенной специфики, и поэтому мы вправе ожидать в тюркских элементах «Слова» диалектное разнообразие.
«Ордынский» язык XV–XVI веков был уже однообразнее. И даже если П–16 знал его обиходно, то не все авторские тюркизмы «Слова» были доступны его пониманию. Остались непонятными и «дебрь кисань» из диалекта бусоврамней, и «ходына» из речи Гзака.
Автор, строя речь Гзака, в первом случае называет жену князя тюркским словом, далее — русским синонимом «хоти» из соображении стилистических. Он часто использует синонимы, дабы избежать лексического однообразия.
Он пародирует произношение Гзака не случайно: киевлянам важно знать позицию «окающего» племени в конфликте 1185 года.
В утраченных страницах Гзак, очевидно, высказывал эту позицию: предлагал Кончаку иную, более агрессивную систему отношений с Русью. События, последовавшие после разгрома Игоря, характеризуют Гзака резко отрицательно, с точки зрения воинской морали. Кончак предлагает: «Пойдемъ на киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великий князь наш Бонякъ» (Ипатьевская летопись). Кончак хочет мстить Святославу за лето 1184 года и за то, что послал на него Игоря. Этот жест ещё как–то согласуется со средневековым кодексом рыцарской чести. Как и то, что он поручился на поле битвы за раненого Игоря, не дал его добить.
«А Кза молвяшеть: пойдемъ на Семь, где ся остале жены и дети, готовь намъ полонъ собранъ, емлемъ же городы безъ опаса».
Слова неблагородной «галицы», собирающейся полететь на «уедие». Гзак, по существу, предлагает поступить так же, как Игорь в 1184 году.
«И тако разделишася надвое. Кончакъ пойдя к Переяславлю и оступи городъ и бишася ту всю день…
Благодаря такому пониманию народного имени Лебедь и Гусь стали своеобразными поэтическими тотемами казахов. Народ Белых Гусей обожествлял этих птиц. Убить гуся или лебедя считается великим грехом и поныне.
Исследователь эстетических взглядов древних казахов не обойдет вниманием Белого Гуся; люди многое брали от своих тотемов. Эти пернатые стали одушевленными идеалами красоты.
Европейского слушателя, привыкшего к другой системе поэтических уподоблений, могут шокировать, например, такие строки из эпоса «Ер–Таргын», где дочь Акша–хана находит лучшее для себя сравнение:
Атам менен апамнын асыранды казы едiм.
(У отца с матерью я росла, как ручная гусыня.)
В одной книге мне довелось прочесть комментарий к этим строкам, комментарий, иллюстрирующий метод вульгарно–социологического подхода к поэзии: «Сравнение Ак–Жунус с домашним гусем надо полагать не случайно. (!) По–видимому, она была дочерью крымского хана, который жил оседло и разводил домашних гусей» 3.
Экономическими причинами едва ли можно объяснить обилие гусей в казахской народной поэзии.
Ауеде ушып журген каз баласы…
(Гусенок, летающий в небе) —
поет казах о любимой.
Он сравнивает ее шею с гусиной («каз мойын»), ее руки с крыльями гусиными («каз канат»), ее голос с гусиным («каз даусты»). Красноречие почиталось главным из искусств. («?нер алды — кызыл тiл», т.е. «начало всех искусств — красная речь»). Лучшим ораторам степным присваивалось звание — каздаусты (гусиноголосый).
Какой казах не знает великого оратора древности Каздаусты Казбека? Нет, не потому, что казахи содержали птицефермы, они воспевали гусей и подражали им, а потому, наверное, что нашли Белого Гуся в своем имени. Для древнего это значило, что Белый Гусь — его предок. Культ предков лежит в основе степных религий.
…Каждый народ пытается осмыслить свое наименование. Он осваивает его, подгоняя, если возможно, форму этнонима к знакомой лексике. «Казак» толкуется слишком легко, и это подозрительно. Но нас сейчас интересует даже не праформа этнонима, а то — как давно он стал пониматься — Гусь Белый.
Мне кажется, русские знали термин в этом смысле ещё до эпохи «Слова». Если значение этнонима, хотя бы приблизительное, было известно, они калькировали его. Так каракалпак (чёрный колпак) стал весьма популярным черным клобуком.
Думаю, та же судьба постигла и «казакъ». Но кальке — Лебедь трудно было существовать в качестве самостоятельного этнонима в официальных русских летописях.
В поэтическом же языке «лебедь» остался как один из основных былинных образов степняка.
Именно осознав степняков в этом символе, сказители X–XI веков могли найти поэтический противообраз, лестный для своих богатырей. В природе нет гусю–лебедю страшнее врага, чем стремительная, хищная птица — Сокол. Поэтическому рождению своему Сокол, возможно, обязан Гусю–Лебедю.
…Русская обида не могла бить лебедиными крыльями. Крылами соколиными — да. Законы былинной поэтики.
На Алтае в местах кочевий рода Куман есть несколько рек под названием Куманды (т.е. Куманская). Русские старожилы Алтая называют эти реки Лебедиными, а тюркоязычных насельников этих мест — лебединцами. Вероятно, термин «Куман» этимологизировался как «Ку–ман». Ку — во многих тюркских языках обозначает лебедя. Ман — участвует в сложных лексемах южнотюркских языков в значении «человек». (Сравните: туркман = тюркский человек и др.). Скорее всего, формант заимствован из индоевропейских языков.
Возможно, описательный термин «казак» и привел к появлению этнонима «куман», который стал одним из самоназваний племен, входящих в кипчакскую федерацию. Византийцы знали половцев под этим именем. Да и русские летописцы подчас проводили знак равенства между этими этнонимами — «кумане рекше половцы».
Таким образом, метафора «половцы — гуси–лебеди», мне кажется, неслучайной. Русские знали народный перевод самоназваний «казак» и «куман».
Почему степняки названы потомками Даждь–бога? В «Слове» это имя упоминается ещё раз: «Тогда при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами погибашеть жизнь Даждь–Божа внука. Въ княжихъ крамолахъ веци человекомъ скратишась».
Автор расследует историю усобиц Руси с половцами. Неслучайно упоминается Олег Святославич, названный весьма прозрачно «Гориславичем». Дед Игоря и Всеволода, он одним из первых стал привлекать половцев. Благодаря женитьбе на половчанке, он приобретает право родственника на защиту и, искусно пользуясь этим, получает княжение в Тмуторокани, а потом захватывает Чернигов: «Се — мое, а то мое же».
В этих битвах Олега за престолы гибли и его союзники, половцы — Даждь–божьи внуки.
Кто же такой «Даждь–бог»? В летописи под 1114 годом в выписке из византийской хроники Малалы рассказывается о верованиях египтян, которые чтили сына Сварога «именем Солнце, его же наричють Даждь–бог». Книжники по христианской традиции производили славян от Яфета, сына Ноева, а степные народы — от остальных сыновей благословенного праотца — Сима и Хама. От последнего произошли по христианской генеалогии и египтяне. Таким образом, по мысли книжника, если египтяне поклонялись некогда Даждь–богу, то и половцы имеют в корнях отношение к оному. Способствовать этой догадке книжника могло и «официальное» мусульманское название южнорусских степей «Дашти–кипчак» (т.е. страна кипчаков). И половцы и русские не понимали слова «Дашти». Книжники соотнесли его с именем египетского бога Даждь и увидели близость. Таким образом, жители Дашти–кипчака могли превратиться в потомков Даждь–бога.
…Монах, переписывавший Псковский Апостол в 1307 году, использовал формулировку из «Слова» в таком виде: «гыняша жизнь наша, в княжьих крамолах веци скоротишася человеком».
Непонятное «Даждь–божии внуки» заменил местоимением «наша». Содержание отрывка «Слова», на первый взгляд, подсказывает именно такое решение. Опираясь на «перевод» Апостола, исследователи укрепились во мнении, что Автор подразумевал под Даждь–божими внуками — русских. Хотя, повторяю, значение этого недвусмысленного оборота прочитывается в самом «Слове» без помощи достаточно подозрительной вставки в список Апостола.
Названа главная причина обиды половецкой: «вступил, де, войском на землю Троянью».
Кто он, злополучный Троян? Он упоминается в «Слове» четырежды.
П р и м е ч а н и я
1. Щепкина М. В. К вопросу о неясных местах «Слова о полку Игореве». В сборнике статей под ред. Адриановой–Перетц. М–Л., 1950, стр. 194.
2. Во всех тюркских языках «каз» — гусь, «ак» — белый.
3. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов. Алма–Ата, 1971, стр. 209.
Был ли Троян?
Большинство исследователей под именем Трояна увидели римского императора Траяна (98–117 гг. н.э.). Лишь П. П. Вяземский был уверен, что Троян — это, скорее всего царь гомерической Трои.
Автор «Слова», должно быть, был человеком весьма начитанным в древнеримских хрониках и «Илиаде».
Наивные лингвистические упражнения комментаторов «Слова» базировались на знании имен и фактов, ставших доступными, благодаря развитию европейской историографии в XVIII–XIX веках.
В ту эпоху на младенческой почве исторического знания появилось множество искусственных всходов. Факты мирового прошлого спешно пересаживались на славянскую почву, дабы дорисовать парящую в умах картину общеевропейской древности. Созвучности имен урартских царей Рус I и Рус II с великим этнонимом ещё не так давно казалось достаточным, чтобы объявить правителей допотопного государства русскими.
Но в ситуации, сложившейся в научной мысли XIX века, таким мелочам зачастую не придавали значения. Казалось естественным, что древнерусский книжник запросто знал научную историю Рима. Но бог его ведает, почему он упоминает четырежды имя заурядного императора Траяна, и притом в необычных поэтических обч стоятельствах.
«На седьмомъ веце Трояна връже Всеслав жребий о девице себе любу» — что сие означает? Наверное, на седьмом веке от Трояна. Высчитываем — 2+7 = 9 век по христианскому леточислению. Но Всеслав жил и творил жребии в XI веке, по тому же календарю.
Были вечи Трояни, (II век)
минула лета Ярославля, (XI век)
были плъци Олговы,
Ольга Святьславличя (XI век).
Века Трояна, скорее всего, были расположены не столь далеко от лет Ярослава и походов Олега.
Боян жил в XI веке. И, мысленно обращаясь к нему, Автор восклицает: «О, Боян, соловей старого времени!» (XI век для поэта — уже «старое время»). «Если бы ты воспел нынешние походы …стремясь в тропу Троянью через поля на горы, то пел бы ты такую песнь Игорю, того внуку (т.е. внуку Олега): не буря соколов несет через поля широкие, то галочьи стаи летят к Дону великому». (Перевод)
Тропа Троянья действительно функционирует в XII веке, Бояну предлагается воображением пройти этот путь, путь, по которому идут полки Игоревы к Дону. Где–то там и расположены земли Трояньи. И не соколом летит туда Игорь, внук Олега.
Ключ к пониманию термина Троян, по–моему, хранится в этом куске.
В копии, сделанной для Екатерины, на месте «Трояна» значится написание «Зоян».
Предположили, что писец перепутал лигатуру «тр» и букву «з», что невозможно при всем желании. Эти знаки даже отдаленно не похожи в рукописях друг на друга. Но в смелой догадке этой есть рациональное зерно, которое, к сожалению, не развилось в побег. Если бы и далее пошли по сему пути, возможно стал бы вопрос: если Троян не объясним ни историческими, ни литературными, ни культурными причинами, почему не испытать путь палеографического исследования?
…Из соображения экономии дорогого писчего материала книгописцы отказались от интервалов между словами в строке и, более того, стали сокращать в некоторых случаях наиболее употребительные слова, смысл которых был бы ясен читателю и в аббревиатурах. Часто, дабы избежать переноса, сокращался термин, оказавшийся в конце строки. Твердых правил аббревиатур не существовало. Если можно вывести хоть какую–то закономерность из способов сокращения церковных терминов (
Историк всегда пишет для современников: такова природа психологии любого творчества.
Проходит время, термин уже не столь популярен, читатель изменяется, он не знает многого из того, что необходимо для правильной расшифровки аббревиатуры, и она — неузнана.
В происхождении «Трояна», мне думается, виновен Переписчик–16 и Мусин–Пушкин.
Предлагаю к обсуждению следующую версию:
1. «Троян» — аббревиатура.
2. В списке XVI века она была под титлом
3. Титло было неясным, и писец екатерининской копии принял его за надстрочную букву S (зело), так как описки в рукописях часто поправлялись надстрочной буквой, причем ошибочное написание не зачеркивалось. Писец Екатерины вносит правку в строку и получает — «Зоян».
4. Мусин–Пушкин — человек образованный. Комбинация «Троян» ему кажется вполне благозвучной. Она легко вызывает исторические ассоциации. И он игнорирует надстрочный знак. Может быть, и угадал в нем титло, но вполне целое «Троян», по его мнению, не могло быть аббревиатурой: в сокращениях чаще всего страдают гласные, а здесь вокал достаточно полный. И, навечно утверждая свое толкование этого написания, он вносит в список имя «Троян» без титла.
…Я думаю, сокращению подверглось слово «Тьмуторокань». Каждый раз, когда оно оказывалось в конце строки, оно принимает у Автора вид
Переписчик XVI века, встречая «КЪ» в непонятном слове (как уже говорилось), получает «Я».
Предполагаю, что Тмуторокань упоминалась в «Слове» не три раза, а все семь.
1. «И тебе тьмутороканьский блъван».
2. «Рища в тропу
3. «Были веци
4. «На землю
5. «На седьмом веце
6. «Дорискаша до кур Тьмутороканя».
7. «Въ граде Тьмуторокане».
Это название города — княжества, которым в XI веке управлял дед Игоря Олег–когань.
Лаврентьевская летопись называет одной из главных целей Игорева похода — «поискати града Тьмутороканя». Официальная версия — Ольговичи хотят вернуть потерянную вотчину. Конечный пункт их похода — «торпа 1Тмуторокана».
Скажем, что меняется от замены «тропа» на «торпа»? А. Мазон много внимания уделил некоторым лексическим особенностям памятника, свидетельствующим, с его точки зрения, о неумении фальсификатора подделаться под старый язык и изобличающим его в ложных архаизмах.
Слово «тропа», как указывает А. Мазон, по памятникам не засвидетельствовано ранее XVI века. Следовательно, в оригинале, если бы он действительно создавался в XII веке, «тропы» не могло быть. На эту претензию отвечает Н. К. Гудзий: «Далеко не все слова живого русского языка нашли себе отражение в древнерусских письменных памятниках (а в «Слове» присутствие в большой мере живой, не книжной речи, несомненно) 2.
Но в этом конкретном случае я согласен с А. Мазоном. «Тропы», по–видимому, не было в оригинале «Слова». Она появилась под пером Переписчика XVI века в результате ложной этимологизации формы «торпа» подлинника. В одном случае «торпа» освоена Переписчиком в виде близкого «тропа», а во втором — автором употреблен русский синоним «земля».
Итак, предлагается новое прочтение: «Встала обида в войсках половецких: «вступил де, войноюна i землю Тьмутороканью», всплескала лебедиными крыльямина синем море у Дона; плешущи, разбудилавремена раздоров».
П р и м е ч а н и я
1. «Торпа» — земля — (тюрк.). Эта форма сохраняется в западнотюркском ареале.
2. Гудзий Н. К. По поводу ревизии подлинности «Слова п полку Игореве». В кн.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — .П., 1961, гтр. 112.
Не по замышлению Бояна
Игорь бежит из плена.
…не сорокы втроскоташа — на следу Игореве
ездить Гзакъ съ Кончакомъ…
Млъвитъ Гзакъ Кончакови:
«Аже соколъ къ гнезду летятъ,
соколича ростреляевъ своими злачеными стрелами».
Рече Кончакъ ко Гзе:
«Аже соколъ къ гнезду летать а ве соколца опутаева красною
девицею».
И рече Гзакъ Кончакови:
«Аще его опутаеве красною девицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама — красны девице,
то почнуть чаю птици битит въ поле половецкомъ».
Рекъ Боянъ и ходы на Сватъславля,
пестворца стараго времени
Ярославля, Ольгова коганя хоти…
На этих словах, по–моему, и обрывался авторский текст «Слова». Поэтому исключительно важно узнать, какой же смысл заключался в подчеркнутом выражении.
Мусин–Пушкин понимал его так: «Сказал сие Боян и о походах воспетых имъ в прежние времена князей Святослава, Ярослава и Ольга сим кончил…»
Всю историю толкования этого места привести не удастся. Вот некоторые известные поправки: «Рекъ Боянъ исходъ на Святославля» (Бутков, Дубенский, Миллер) — «Сказал Боян про Святославля»…
Переводчики не учли грамматическую форму имени Святослава: суффикс «ля» в данном случае указывает на принадлежность предмета или субъекта, обозначенного словом «ходына», Святославу. И кроме того подтверждает женский род этого предмета (или субъекта) и единственное число. Примеры тому в древнерусском языке: «град Святославль», но «деревня Святославля», «грады Святославли».
О других толкованиях акад. А. С. Орлов говорит:
«Чтение «ходына» объяснили как «година» (час) или как имя песнотворца «Рек Боян и Ходына…», но певца Ходыны нигде в «Слове» не упомянуто, трудно объяснить неожиданность его появления. Ходыну изобрел И. Е. Забелин и поддержал его В. Н. Перетц» 1.
А. И. Лященко в 1928 году предложил читать: «Рекъ Боянъ на ходы на Святъславля–песнотворецъ…» 2.
Это искусственное образование поддерживает ныне В. И. Стеллецкий. Последний переводит его так: «Молвил Боян о походах Святославовых» 3.
Мусин–Пушкин добивался такого же смысла без замены и–на, которая, кстати, ничего не прибавляет фразе кроме лишней грамматической неловкости.
И получилось: «Молвил Боян о походах Святославовых, песнотворца старого времени Ярославова, коганя Олега жены…»
Ни одно из имеющихся толкований, ни одна из конъектур не придает смысла этому отрывку. Причем здесь походы Святославовы, и кто этот Святослав? А. И. Лященко полагал, что имеется в виду Святослав II. В. И. Стеллецкий решительно отвергает второго и неуверенно предлагает первого (Святослава I Игоревича, отца Владимира I). Единственный агрумент в пользу этой кандидатуры — «провел большую часть времени своего княжения в походах» 4.
Святославов, которые ходили в походы, в истории Руси X–XI–XII веков, можно найти не один десяток.
Причем тогда «хоти» Олега, и почему он назван коганем? О каком песнотворце старого времени говорит Боян? Эти вопросы не сняты исследователями. Мне кажется, в авторский текст вмешалась пояснительная фраза Переписчика, она–то и внесла сумятицу. Он, несомненно, подработал этот кусок, в котором были, очевидно, термины, недоступные его пониманию. Их он «освоил», подогнал к своему словарю.
Посудите сами, должен ли был П–16 вмешаться, дабы у читателя не оставалось сомнений относительно личности Бояна.
Млъвитъ Гзакъ Кончакови…
Рече Кончакъ ко Гзе…
И рече Гзакъ Кончакови…
Рекъ Боянъ…
Структура всего куска подводит к убеждению, что некий Боян участвует в диалоге половецких ханов. Боян замешан в контексте, который рисует его отрицательной краской и сближает с половцами: Боян почему–то «ходил» на кого–то из Святославичей и жену Олега.
Встретившись вновь после большого перерыва с персонажем по имени Боян, к тому же обретающимся в нeздоровой компании с Кончаком и Гзаком, П–16 счел необходимым выделить его из их среды и объяснить читателю, что Боян вовсе не соучастник ханов, а тот самый певец XI века, о котором говорится в начальной части поэмы. И он подписывает под именем «Боян» пояснительную фразу — «пестворец старого времени», и уточняет какого именно времени — «Ярославля».
В списке XVI века рассматриваемый кусок мог выглядеть примерно так 5:
Рекъ Боянъ и ходына Святъславля
пестворецъ стараго времени, Ярославля.
Ольгова коганя хоти…
Межстрочная приписка показывала, что П–16пытался толковать смысл переписанной им фразы и хоть чем–нибудь помочь будущему читателю. Надо полагать, что вставка была выполнена более мелкими буквами, чтобы можно было отличить ее от авторского текста. Мусин–Пушкин не понял назначения «мелкой» записи и при переписке включил ее в основной текст, тем самым окончательно затемнив и без того темное место.
Разобравшись в этой механике, мы можем попытаться узнать то, что не поняли ни псковский монах, ни ученый граф, т.е. значение авторских слов — «и ходына Святославля, Ольгова коганя хоти…»
О чем говорят Гзак с Кончаком, читателю XII века известно. Метафорический диалог «скрывает» популярный факт из истории Ольговичей: Владимир Игоревич в плену, после побега отца, женился на дочери Кончака. Ипатьевская летопись под 1187 годом сообщает:
«Приде Володимеръ изъ половцевъ съ Кончаковной и створи сватбу Игорь сынови своему и венчаша и съ детятемъ».
…Итак, Кончак предлагает опутать Владимира красной девицей и тем связать Игоря родственными узами, лишив его права на месть и дальнейшие «покушения».
Гзак — сторонник иных мер, он категоричен: убить Владимира («соколича»), наказав Игоря за побег.
Гзак убеждает верящего в договоры Кончака. Не та эпоха, не те нравы. Брачные союзы уже лишаются прежнего политического смысла. Опутав соколича красавицей, и ее потеряем и соколичь не станет своим, и будут соколы «наших птиц» бить в нашем поле.
Тема «женитьбы» продолжается, если «ходы на» связать с тюркским словом «ходын» — 1) баба; 2) госпожа; 3) жена 6.
Боян говорил о «бабе» Святослава и о жене Олега–кагана. (В «Слове» уже употреблялась лексема «хоти» в значении «жена», «супруга». Так называет автор жену буйтура Всеволода.) Форма «ходына» ещё один из гапаксов «Слова». В известных памятниках древнерусской литературы употребительна ордынская форма «катунъ», например, в «Задонщине» в речи татар: «уже намъ, брате, в земли своей не бывати, а детей своихъ не видети, а катунъ своихъ не трепати» (Список И–2).
Чем же были «интересны» жены Святослава и Олега, если о них шла речь в «Слове» в связи с женитьбой Владимира Игоревича? И кто они — Святослав и Олег?
Я предполагаю, что автор имел в виду отца Игоря — (Святослава) и деда (Олега). Оба они были женаты на половчанках: Святослав на дочери хана Аепы, а Олег на дочери Тугра–кана.
Князь Олег Черниговский и Тьмутороканский пользовался большим влиянием в степи. Никакой другой из известных нам Олегов XI–XII веков не мог величаться тюркским титулом «каган», т.е. старший хан 7.
Если наше предположение верно, то смысл оборванной фразы будет таким: «Сказал Боян: и баба Святослава и Олега–кагана жена»… были половчанками. Но пришел ведь войной в степь сын и внук их Игорь. Разве придаст он теперь освещенное традицией значение браку своего сына, если пренебрег он прежними узами кровного родства?
В довольно неожиданной роли выступает песнетворец старого времени. Переписчик не удивился тому, что Боян, отпевший свое уже в XI веке, высказывается по поводу событий конца XII–го, А был ли Боян в этом месте протографа?
Анализируя лексику «Слова», я не раз сталкивался с тем, что П–16 при переписке путал авторское написание «къ» с «я», но только в тех случаях, когда «къ» встречалась в лексемах, значение которых ему уже было непонятно. Так появились темные слова «повелея» (из «повелекъ»), «жирня» (из «жирикъ»), «троян» (из аббревиатуры «трокънъ»).
Так же могло появиться в последнем случае «боянъ» из «бокънъ» 8.
Предлагаю читать: «Рекъ бо кънъ: «и ходына Святьславля, Ольгова коганя хоти…»
Это авторская расшифровка метафорической речи Гзака.
Бо — частица, используемая при подобного рода обнажениях метафор.
Кънъ — вероятно, написание титула кон (кан). В русском языке утвердилось произношение «хан».
Не Бояну, а хану Гзаку, скорее всего, и принадлежали слова — и «баба Святослава и Олега кагана жена…»
Не Боян, а хан Гзак убеждал Кончака, что и отец и дед его состояли в родственных отношениях со степью, и новый брак Ольговича ничего хорошего не обещает половцам. Уже не метафорой, а прямым текстом излагается суть происходящих событий очень важных для истории взаимоотношений Руси и Поля.
…Читая «Слово», я неоднократно убеждался — Автор знал один из тюркских языков и разбирался в наречиях. Он не стенографирует речи персонажей, но достаточно точно стилизует их: бусоврамне у него говорят на западно–кипчакском звонком диалекте, Гзак окает, как средне–азиатский тюрок: «кон» вместо «кан», «ходын» вместо «хадын», «когань» вместо «каган».
Половецкая конфедерация племен не была моноязыкой, как, например, казахская после XVI–XVII веков. Языки половцев ещё не утратили племенной специфики, и поэтому мы вправе ожидать в тюркских элементах «Слова» диалектное разнообразие.
«Ордынский» язык XV–XVI веков был уже однообразнее. И даже если П–16 знал его обиходно, то не все авторские тюркизмы «Слова» были доступны его пониманию. Остались непонятными и «дебрь кисань» из диалекта бусоврамней, и «ходына» из речи Гзака.
Автор, строя речь Гзака, в первом случае называет жену князя тюркским словом, далее — русским синонимом «хоти» из соображении стилистических. Он часто использует синонимы, дабы избежать лексического однообразия.
Он пародирует произношение Гзака не случайно: киевлянам важно знать позицию «окающего» племени в конфликте 1185 года.
В утраченных страницах Гзак, очевидно, высказывал эту позицию: предлагал Кончаку иную, более агрессивную систему отношений с Русью. События, последовавшие после разгрома Игоря, характеризуют Гзака резко отрицательно, с точки зрения воинской морали. Кончак предлагает: «Пойдемъ на киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великий князь наш Бонякъ» (Ипатьевская летопись). Кончак хочет мстить Святославу за лето 1184 года и за то, что послал на него Игоря. Этот жест ещё как–то согласуется со средневековым кодексом рыцарской чести. Как и то, что он поручился на поле битвы за раненого Игоря, не дал его добить.
«А Кза молвяшеть: пойдемъ на Семь, где ся остале жены и дети, готовь намъ полонъ собранъ, емлемъ же городы безъ опаса».
Слова неблагородной «галицы», собирающейся полететь на «уедие». Гзак, по существу, предлагает поступить так же, как Игорь в 1184 году.
«И тако разделишася надвое. Кончакъ пойдя к Переяславлю и оступи городъ и бишася ту всю день…