– А ты не ошибся? – приставал я к Диме потом.
– Нет, точно. Он.
Надо же! Это он с нами в одном городе живет, по тем же улицам и дорогам ходит, а мы его даже не знаем. Не приходит он к нам, и мы к нему не ходим. Ерунда какая-то! А ведь другие дети, я знаю, тоже без отцов живут, но общаются. Или вон Ванька, тоже без отца рос, как и мы. Все время нам говорил, что нет у него отца. Ну, нет, и нет. Нам такое знакомо. А потом он вдруг появился. Тут даже целая история была.
8
Ванькина история
Мы во дворе играли в футбол, и вдруг Катя Лемминг прибегает, глаза у нее большущие, и кричит:
– Ваня! Тебя бабушка зовет. Срочно домой. К тебе пришли.
– Кто пришел? – удивился Ванька.
– Не знаю, – ответила Катя. – Какой-то дяденька. Он у тебя дома сидит на стуле и ждет.
Ванька сначала не хотел идти, но у него бабка строгая, за уши оттаскать запросто может. Пришлось нам игру прервать, и мы побежали к Ване домой. Нам любопытно было, что это за дяденька его ждет.
Прибежали мы к нему домой, смотрим, действительно сидит дядька худой и такой строгий, увидел нас и смотрит. И мы смотрим.
Тут бабушка Ванькина из кухни вышла, недовольно на нас посмотрела, вытерла руки о фартук взяла внука за плечи и говорит:
– Это вот, Ваня, твой отец.
И к дядьке этому толкает. А Ванька притих весь, улыбаться перестал и тихо так, осторожно, словно кошка, к отцу подходит. Тот на него смотрит, ничего не говорит, потом вдруг улыбнулся. А Ванька, раз и к нему на колени залез и прижался. Молча. Ничего не говорит. А отец его, тоже молча, вытащил из кармана огромную такую шоколадку и Ваньке сует. А мы смотрим на них и видим, что они на самом деле очень похожи друг на друга. Никаких сомнений тут быть не может. Отец и сын.
Тут бабушка к нам повернулась и говорит:
– А вы, ребята, давайте, идите себе играть. Тут вам не театр.
Ну, мы и ушли. Сели во дворе и стали гадать, откуда вдруг ни с того ни с сего, у Ваньки отец объявился.
А вечером сам Ванька вышел. Счастливый. Улыбка аж до ушей. Мы к нему сразу приставать начали, расскажи мол, откуда у тебя отец появился.
– Не скажу, – ответил он нам гордо. – Незачем вам это знать.
Но вечером он все же не выдержал и проговорился. Такое рассказал, что мы чуть не упали. Оказывается, все это время его отец был в тюрьме и вот только сейчас его выпустили.
Вот эта история! Мы с Димкой Ваньке тогда даже позавидовали. Надо же, как повезло человеку. Раз и вернулся к нему отец. Ну и что, что он в тюрьме был? Ванька с ним до сих пор живет. Живет и радуется. И уверяет нас, что его отец пальцем не трогает. И даже ругает редко и не сильно. Так что зря нас Катя уверяла, что те, кто из тюрьмы приходит, все злые и жестокие. Не похож Ванькин отец на жестокого человека. Ходит с ним за руку по улице, покупает шоколадки и мороженое. Мастерит ему воздушных змеев, которых мы потом запускаем. Ванька его уважает.
9
Примирение
Пока я грустил и предавался воспоминаниям, наступил вечер. За окном стало темно. Димка все за столом свои статьи в тетрадочку переписывает. Одну за другой. Вот ведь, неугомонный!
Потом пришла мама, увидела, что Дима за столом и пишет, обрадовалась:
– Ага, занимаетесь! Молодцы.
И пошла на кухню. А я пробрался за ней, помог пакеты с едой разобрать, а потом подмигнул маме и палец к губам прижал. Мама знает, что если я так делаю, то значит, что-то очень секретное ей рассказать хочу.
– Что случилось, Леша? – встревожено зашептала она и села на табурет.
Я этим воспользовался и тут же залез к маме на колени. Иногда я так делаю. Очень люблю я к маме приласкаться, потереться об нее, помурлыкать, как котенок. Мама у меня ласковая, теплая. Жаль только, что очень много времени на работе проводит. Только вечера у нас и есть, да еще выходные. Но ведь это так немного. Мамы должно быть больше.
– Что случилось? – шепотом спрашивает у меня мама.
А я ей, тоже шепотом, в самое ухо и говорю:
– Ты думаешь, Дима, русский язык делает?
– А разве нет?
– Нет. Он на тебя в суд решил жаловаться. Вот и пишет.
– В суд? Какой еще суд? – удивилась мама и даже шептать перестала. – Леха, ты чего мелешь?
Мне конечно за такое ябедничество от Димки попадет, но я продолжаю:
– Ты его ремнем побила за двойку? Побила. А это нарушение прав человека. Неприкосновенность. Вот. Теперь Дима статьи выписывает, свои права изучает. Про суд мне говорил.
Мама некоторое время на меня смотрела и молчала, и глаза у нее все круглее и круглее становились. А потом как позвала:
– Дима! А ну-ка иди сюда!
Послышались неохотливые шаги. В дверях кухни появился Димка.
– Чего? – недовольный, что его оторвали от важного дела, спросил он.
– Иди сюда, иди, – сказала мама.
Дима подошел, и она его тоже к себе посадила только на другое колено.
– Ты, говорят, в суд собрался на меня подавать? – спросила мама.
– Кто я? – удивился Димка.
– Ну не я же.
– Нет!
Теперь мама посмотрела на меня. А что я? Я ничего.
– Вот до чего я дожила! – вздохнула мама. – Родные дети со мной судиться надумали.
– Я ничего такого не надумал! – тут же сказал я.
– Я тоже, – сказал Дима. – Я совсем не то. Это Леха врет. Он не так понял. Я просто. Я просто хотел тебе статьи показать. Вот.
Он спрыгнул с маминого колена и побежал в комнату, а потом вернулся со своей тетрадкой и показал ее маме.
– Вот эту статью, вот эту, и еще вот эту, – забормотал он.
Мама смотрела, смотрела, а потом улыбнулась, вот только почему-то у нее глаза заблестели, будто она плакать собралась, и говорит:
– Тоже мне, правозащитник выискался!
А потом она вдруг как обняла Диму, прижала к себе, поцеловала его несколько раз и говорит:
– Ну, прости, меня, Димочка! Прости, пожалуйста! Я тебя больше никогда бить не буду!
– Ты тоже меня прости, – забормотал мамин старший сын. – Я обязательно двойку исправлю, и учиться буду.
Смотрю, а у Димки тоже на глазах слезы. Тут и у меня глаза защипали. А мама уже и меня обнимает, к себе прижимает и целует, то меня, то брата. Так мы втроем немного поплакали и пообещали друг другу, что больше в нашей семье права человека нарушаться не будут.
Вот так мы все и помирились. И так нам всем троим сразу хорошо стало. Легко, как будто в нашем доме лампочек больше стало.
Потом мы ужинали, и опять было весело и мы с Димкой кричали и рассказывали маме разные свои дела, а мама тоже рассказывала. В общем, это был замечательный вечер. А когда наступила ночь, и мы легли спать, то спали все хорошо, и Дима проспал до утра, и приступа у него не было. Я этот день не забуду никогда в жизни.
Но мой рассказ вовсе не заканчивается. Все только с этого и началось.
10
Новая Димкина идея
Я был уверен, что раз все так хорошо в нашей семье завершилось, все помирились и снова стали счастливы, осталось только двойку Димкину исправить, но это уж дело не быстрое, тут времени много надо, целая следующая четверть, мой брат успокоится и перестанет изучать права человека.
Ничуть не бывало. Утром мы встали, и Димка сразу, даже не одевшись, Конституцию в руки и прямо в постели ее начал читать. Я только горько вздохнул. Раньше он мобильник брал и играл, и это было интересно, а теперь про него и не вспоминает.
Вообще мой брат очень увлеченный человек. Если он чем-нибудь занимается, и это его увлечет, то держись. Все силы, все свое время он только и будет тратить на свое увлечение. Так было всегда, сколько я себя помню. Так было, когда он учился ездить на велосипеде. Он не успокоился, пока не научился ездить, правя одной рукой, вовсе без рук, поднимать велосипед на дыбы, словно лошадь и ехать на заднем колесе. Кончилось это тем, что он сломал себе руку. Когда Дима увлекся футболом, то все стены в нашей комнате оказались завешанными футболистами, он бегал по киоскам и покупал открытки, пока не собрал всю сборную России и сборную Мира. И целые дни проводил на футбольном поле. Про компьютерные игры я промолчу. Это целая история. И вот теперь права человека. Ничего удивительного.
Спали сегодня мы долго, когда проснулись, мамы дома уже не было. Она на работу ушла. Эх, хорошая все-таки вещь каникулы! И тут как раз телефон зазвонил. Я подбежал к телефону, поднял трубку. Звонила мама.
– Привет, – говорю я ей.
– Привет, Леша. Как дела? Вы уже проснулись?
– Да, только что.
– Завтрак на столе, подогрейте его в микроволновке. Как Дима?
– Конституцию читает, – проворчал я.
– Батюшки! – ахнула мама. – Да зачем она ему?
– Не знаю. Мама, а может, он с ума сошел?
– Прекрати болтать ерунду. Позови Диму к телефону. Я с ним поговорю.
Дима поговорил с мамой, потом положил трубку.
– Ах, ты ябеда.
– Да, а чего ты опять?
– Чего опять?
– Читаешь.
– А что же я, по-твоему, делать должен?
– Не знаю. У нас же все теперь хорошо.
– Это теперь хорошо. А мало ли что в жизни может случиться? Ко всему надо быть готовым. Только вот теперь по твоей милости, я читать не могу.
– Это почему это?
– Мама велела русским заниматься сразу после еды.
– А ты не ешь. И тогда можешь сколько угодно свою Конституцию читать.
– Скажешь тоже. Сам не ешь!
В общем, мы позавтракали, и Димка засел за русский язык.
Нет, все-таки жаль мне брата. У всех каникулы, праздник, а он сидит и упражнения пишет. И себя тоже жалко. Ведь Димка, это мой самый главный друг. Самый близкий. Такое среди братьев не так часто и случается. Я знаю многих ребят в школе, вроде и братья и сестры, а как чужие. Бывают даже враги. Но у нас с братом не так. Мы очень друг друга любим. Дима меня, а я его. И вот теперь из-за этой двойки его у меня как бы отняли.
– А мне что же, опять гулять идти? – спросил я и шмыгнул носом.
– Хочешь, тоже упражнения делай.
– Спасибо! Сам делай.
– Я и делаю. Но будет справедливо, если и ты тоже учиться будешь.
Я подумал и решил, что Дима прав. Чего это он один должен только учиться? Разве мы не друзья? Друзья! А раз так, то я должен делить с ним не только радости и игры, но и проблемы и горести.
– Ладно, – говорю, – давай я тоже писать буду.
Я увидел, что брат очень обрадовался, когда увидел, что я тоже за стол сажусь и начинаю писать. И интересное дело, когда я сел писать, то время побежало быстрее, и очень скоро Дима сказал:
– Все!
И отложил ручку в сторону. Я тоже дописал предложение и закрыл свою тетрадь.
– Теперь играть? – спрашиваю.
– Теперь играть! – согласился Димка.
Наконец-то! Наконец-то он нормальным человеком стал.
Мы побежали на улицу, там уже ребят наших полно было, и до вечера играли во дворе сначала в футбол, потом в догонялки, потом в казаки-разбойники. И Катя тоже вышла, теперь уже в нормальной одежде. И тоже с нами играла. И я нисколько не злился, что она больше с Димой играет. Подумаешь! Жалко, что ли? Все равно Димка знает, что она моя подружка больше чем его.
Гуляли мы почти до самого ужина. Про обед и не вспоминали. Поэтому прибежали домой голодные. Смотрим на часы, до мамы еще далеко. Придется самим себе обед готовить. А что, ничего трудного здесь нет. Берешь пачку сухих макарон, кидаешь все это в тарелку и заливаешь кипятком. Через пять минут можно есть. Еда обалденная. Была бы моя воля, я бы только такую пищу и ел.
Наелись мы с братом макарон быстрого приготовления, напились чаю с батоном, теперь можно спокойно маму ждать.
Затем я стал телевизор смотреть, а Дима опять за стол. Ну, прямо профессор кислых щей, как говорит моя мама. Ладно, пусть себе занимается. Мы с ним вроде уже наигрались за день.
Посмотрел я телевизор, потом поиграл на Димкином мобильнике. Потом мне это надоело, и я стал маму с работы ждать. Смотрю на часы. Странно в это время она обычно домой приходит. А ее все нет и нет.
И тут, словно угадав мои мысли, в моих руках зазвонил телефон. Мама звонит:
– Алло, мама, ты где? – спрашиваю я.
– Леша, я еще на работе.
Мне сразу тоскливо стало. Если мама на работе задерживается, обычно это всегда надолго.
– А когда придешь?
– Приду поздно. Вы ели?
– Ели.
– Что ели?
– Макароны.
– Опять макароны? Леша, сколько можно? Я больше не буду их покупать. В кастрюле суп есть, я специально утром сварила. Каша.
– Неохота все это, – ответил я. – Макароны вкуснее. Ты когда домой придешь? Нам скучно.
– Приду. Вот доделаю отчет и приду.
– Его что дома нельзя доделать?
– Нет, мне его сегодня же сдать надо. В общем, не скучайте, мальчики. Как у Димы дела?
– Нормально. Мы теперь с ним вместе русским языком занимаемся.
– Какие молодцы! Ладно, Леша, мне некогда. Привет Диме. Не балуйтесь и не ссорьтесь. Пока.
– Пока, – уныло сказал я и нажал кнопку отключения разговора.
С кислым видом подхожу к Диме.
– Мама задерживается.
– Я слышал, – отвечает Дима, а сам старательно, высунув язык, что-то в тетради своей пишет.
– Ничего ты не слышал, – сказал я. – Ты занят, мама занята. Все вокруг заняты. Один я бездельник.
– Ну, займись чем-нибудь.
– Не хочу ничем заниматься. Я хочу маму. Хочу, чтобы как вчера. Весело. Шумно. И так у нас отца нет, так еще и маму видим редко и мало. Что же мы такие несчастливые?
Сказал я так и пошел за шкаф. Я всегда туда иду, когда мне грустно. Сажусь на кровать, прижмусь к коврику на стене, обниму свои колени и грущу.
Однако в этот раз мне долго сидеть не пришлось. Только я начал грустить, как вижу, а ко мне Димка пришел со своей тетрадкой. Смотрю, а он тоже грустный. Сел рядом и тоже колени обнял. Теперь мы стали грустить вместе. А вместе грустить веселее. Сразу не так грустно становится. Вот я и повеселел.
– Может, на компьютере поиграем, – говорю я ему.
– Сколько можно в него играть? – вздохнул Димка. – Все игры уже надоели. Ничего нового. Только время терять, да двойки получать.
Если бы он так сказал недели две назад, я бы наверно с кровати упал от удивления. А сегодня ничуть не удивился. Еще бы. Если бы Димка столько за компьютерными играми не сидел, он бы и двойку по русскому не получил. А то, как сядет за уроки, так и торопится, спешит, быстрее-быстрее, у него в рюкзаке новая игра, которую ему Ванька принес. Какие тут уроки? Он даже и не проверял свои упражнения. Мне в этом отношении легче. У меня продленка. Сидим, делаем уроки, учительнице своей на проверку сдаем. Попробуй тут ошибись. А в пятом классе никакой продленки нет. Полная самостоятельность. А самостоятельным быть ой как не просто. И уроки надо самому делать, и задания дополнительные. Мы ведь с Димой дополнительно учимся, он в художественной школе, я в музыкальной. Там тоже много всего задают. Я с одной стороны, Диме завидую. Человек уже в пятом классе учится, взрослый. Сам за себя отвечает. Но, с другой стороны, вот чем это все закончилось. В первой же четверти съехал на двойки человек. Не справился с самостоятельной жизнью. А ведь и мне в пятом классе рано или поздно учиться придется. И самого себя за стол сажать заставлять придется. А это не так просто, когда в жизнь столько всего есть, что куда интереснее уроков.
Такие мысли вихрем пронеслись в моей голове, а Дима мне сует под нос свою тетрадь и пальцем в нее тычет.
– Смотри, – говорит, – что я нашел.
Опять он за свое. Но мне стало интересно. Что он там опять нашел?
– А что это? – спрашиваю.
– Это я за конвенцию о правах ребенка взялся. Понимаешь, декларацию я прочитал, переписал. Конституцию тоже.
– Как, всю Конституцию? – ахнул я.
– Нет, конечно. Зачем мне вся? Только одну главу, где про права человека и гражданина. Но она ой, какая длиннющая. Очень много у взрослых прав. А теперь вот, изучаю конвенцию о правах ребенка. Очень интересная штука. Кстати, я выяснил, чем она от декларации отличается.
– Ну и чем же?
– А тем, что декларация только объявляет о чем-то.
– Как это объявляет, – удивился я. – Что она вместо радио что ли?
– Да. Собрались все страны мира вместе в Организации Объединенных наций, а это было уже давно, в двадцатом веке в 1948 году, и объявили на весь мир, что есть такие ПРАВА ЧЕЛОВЕКА, и что теперь все должны жить по ним и их соблюдать.
– Ну и что, стали по ним жить?
– Стали. Все страны сразу в свои Конституции включили Права человека, и они стали для них законом. И в нашей российской Конституции тоже есть глава «Права человека и гражданина». Та самая, которую я переписал. И это уже закон, а не просто объявление. Понял теперь?
– Кажется, понял.
Дима обрадовался.
– А конвенция, это тоже закон, только он не для одной страны, а для многих.
– Что значит, для многих?
– А то, что есть такие международные законы. Они как бы не для отдельных людей, а для целых государств. И если какая-нибудь страна присоединилось к конвенции, подписала ее, то для нее и для ее граждан эта конвенция уже самый настоящий закон. А закон надо соблюдать.
Я разволновался:
– А для нашей страны конвенция о правах ребенка это закон?
– Еще какой! Россия присоединилась к конвенции о правах ребенка в 1991 году. Когда нас с тобой еще на свете даже не было. Вот почему я ее так внимательно читаю. Это же, Лешка не просто права человека. Это наши с тобой права.
– Это надо же! А ну дай и мне посмотреть!
Стал я Димкину конвенцию о правах ребенка читать. И хотя все там мне совершенно непонятно было, и никаких картинок, все равно интересно.
– Вот, смотри, – тычет пальцем в одну из страниц Дима, – я специально для тебя это место красной ручкой подчеркнул. Читай эту статью внимательно. Это наша с тобой статья.
– Ребенок имеет право на заботу родителей, – читаю я. – Ну и что тут такого? Тоже мне, великое открытие. Подумаешь! Это и ежу понятно.
– Понятно-то, понятно, – согласился Дима. – Но ведь это не просто так написано. Это закон. То есть родители не просто заботятся о детях для собственного удовольствия. Они обязаны это делать. А кто этого не делает, тот этот закон нарушает. А знаешь, что полагается за нарушение закона?
Я некоторое время смотрел на своего старшего и единственного брата, вытаращив глаза, и ничего не мог сказать, а потом все-таки заговорил:
– Я что-то тебя не пойму, Димочка. Ты хочешь сказать, что наша мама о нас плохо заботится? И тебе не стыдно? Она целыми днями работает на две ставки только для того, чтобы поставить нас на ноги, поэтому поздно домой приходит и мало с нами времени проводит, а ты тут со своими глупыми статьями совсем свихнулся и невесть что несешь.
Ну и разозлился же я на Димку. Гляжу, мой брат тоже разозлился. Глаза у него потемнели, сузились, как у мамы, когда она сердится, щеки покраснели, а веснушки, наоборот, побелели. И так зло мне говорит:
– А с чего ты решил, что я про маму говорю?
Я растерялся:
– Как же так, а разве о нас не мама заботится?
– В том-то и дело, что мама и только мама, одна мама о нас и заботится. А здесь написано: РОДИТЕЛИ. А сколько у человека родителей бывает? Сколько, я тебя спрашиваю?
– А чего ты на меня орешь? – закричал я. Меня даже затрясло и на глазах слезы выступили. Я почему-то испугался. Сам не знаю чего, но испугался. Иногда со мной такое бывает. Например, когда ждешь, что тебя к доске вызовут, а ты стихотворение плохо знаешь. В животе так и сосет. Вот и сейчас засосало.
Димка тоже испугался и схватил меня за руки:
– Я не кричу. Не кричу. Успокойся.
Я сразу успокоился и всхлипнул:
– Что ты хочешь сказать? Что у нас папы нет?
– У нас есть отец, – угрюмо сказал Дима. – Он же не умер. Где-то ведь он есть. Даже с нами в одном городе. Тогда почему же мы его совсем не видим? Почему он где-то живет и даже не думает о нас. Даже не вспоминает!
Я молчал. Я не понимал, что хочет сказать мой брат.
– Мы имеем право иметь отца, – наконец сказал Дима. – А раз так, то значит, он должен у нас быть. И должен о нас заботиться.
– Но ведь он ушел, – тихо сказал я.
– Это наверно потому, – также тихо ответил Дима, – что он не знал.
– Чего не знал.
– Что он должен, что это его обязанность. Ты думаешь, он эту конвенцию читал?
– Наверно не читал, – согласился я. – И что же теперь делать?
– Надо его найти и показать ему эту статью. И тогда он узнает, что он должен у нас быть. И тогда он к нам приходить будет, а мы, может быть, к нему.
Я немного подумал и вздохнул:
– А ведь верно. У других детей тоже отцы с матерями разводятся, уходят, а потом продолжают общаться. Вон Лена Фомина с мамой живет, но за ней отец в школу иногда приходит и к себе забирает. Почему же наш так не делает?
– Я же тебе говорю. Он наверно не знает. Вот и не приходит. У Лены Фоминой отец наверняка знает, что она имеет на него право, поэтому он к ней приходит. А наш не знает. Вот мы его и не видим.
– И что же делать?
– Что делать? Мы должны его найти, – уверенно сказал Димка. – Мы должны ему показать эту статью. Он ее прочитает и поймет, что должен о нас заботиться.
– Найти? – Мне даже холодно стало и опять в животе засосало. – Как же мы его найдем?
– Я не знаю, – Дима пожал плечами. – Но он же человек. Человека всегда найти можно. По фамилии мы его сможем найти. У него же такая фамилия как у нас. Ты думаешь, много еще в городе Коржиков?
– Наверно нет.
– Вот то-то и есть, что нет. Давай посмотрим в мамин телефонный справочник, который в компьютере, наберем там фамилию Коржик и все адреса узнаем.
Да, брат у меня очень умный. Это надо же, как здорово придумал. Это же очень просто, посмотреть в телефонном справочнике. Там же вместе с номерами телефонов и адреса указаны. Мы иногда, когда надо узнать домашнее задание, через него одноклассникам звоним.
Мы бросились к компьютеру, включили его и еле дождались, когда он загрузится. А он как нарочно загружался очень долго. Меня даже всего затрясло. Но, наконец, он включился, и мы запустили программу с телефонным справочником. Вылезла рамка, в ней шесть голубеньких кнопок с надписями.
– Вот, сюда, – Дима подвел стрелку мышки к кнопке, на которой было написано: «ФИО абонента». Щелкнул. Появилось еще окошко, только маленькое. В нем замигал курсор.
– А что такое ФИО? – спросил я. – И что такое абонент.
– ФИО – это фамилия, имя и отчество, только сокращенно, – объяснил мне Дима. – А абонент это человек, у которого телефон стоит.
Дима высунул язык и напечатал нашу фамилию.
– Ну, – говорю я, дрожа от нетерпенья, – теперь жми О’кей!
Брат вздохнул и нажал на О’кей.
Бац, и вылезли всего три фамилии. Да, Дима был прав, когда говорил, что немного в нашем городе людей с нашей фамилией. Первый же телефон я узнал. Это был наш телефон.
– Смотри, – радостно сказал Дима, – это наша мама. Видишь, Коржик И.Г.
И.Г. это значит Ирина Геннадьевна. Да, так нашу мама зовут. Ирина.
А дальше шли Коржик И.Ю. и Коржик И.Н. Других Коржиков больше не было.
– Это кто же такие? – спросил я. – И кто же из них наш отец?
– Кто-то из этих, – уверенно сказал Дима.
– Почему ты знаешь?
– Леха, а ты сам подумай. У нас с тобой как отца зовут?
– А как его зовут? – я как-то растерялся.
– Балда! Ты по отчеству кто?
– Игоревич. – Я вспомнил, что по всем документам я Алексей Игоревич, а Дима Дмитрий Игоревич.
– Значит, как его зовут?
– Игорь, – говорю.
– Вот Игорь и есть это самое И.Ю. или. И.Н.
– Надо у мамы спросить, какое у нашего папы отчество, – сказал я.
– Мама может не сказать, – уныло ответил Дима.
Это верно, мама очень не любит, когда мы про отца ее расспрашивать начинаем.
– Подумаешь, а давай мы с тобой оба адреса проверим, – сказал я.
– Правильно! – обрадовался Димка.
– Давай, звони!
И тут мой брат испугался. Даже побледнел.
– Как так, звони? Прямо так сразу?
– Ну да, – говорю, – а чего ждать. Позвоним, и спросим, живет там Игорь или нет.
И с этими словами протягиваю Диме телефонную трубку.
Он на меня посмотрел, осторожно взял трубку и набрал первый не наш номер. Мы затаили дыхание, слушая длинные гудки в телефонной трубке.
– Включи громкую связь, – прошептал я.
Дима нажал кнопку громкой связи, и гудки стали громкими и неприятными. Вдруг они прекратились, и что-то щелкнуло и затрещало.
– Алло, – спросил женский голос.
– Алло, – сказал Дима. Глаза у него стали большими, а голос сел, и он даже не говорил, а как-то выдавливал из себя голос. – А Игорь дома?
– Игорь здесь не живет, – ответил голос. – А зачем он вам? Кто это звонит?
– Спасибо, – также выдавил Дима и отключил телефон.
– Давай, теперь другой набирай, – заторопил я.
Дима набрал другой номер. Мы стали ждать. Но так ничего кроме гудков и не услышали.
– Дома нет, – сказал Дима.
– Ладно, потом позвоним. Попозже, – махнул я рукой.
Мы решили позвонить еще через полчаса. А сами стали играть в палатку. Вытащили на середину комнаты все стулья, приволокли из кухни табуретки, поставили все это друг на друга, а сверху накидали одеял и покрывала. Получилась замечательная палатка. Мы повесили в ней лампочку, и заползли внутрь. Здесь было уютно и весело.
– Давай рассказывать страшные истории, – предложил Дима.
Страшные истории? Ну, уж нет! За окнами темно, мама еще не пришла. Я боюсь. А Димка если начнет страшилки рассказывать, у него это здорово получается, он начинает выть, скрести пол, шуршать чем-то, я этого не люблю.
– Нет, – говорю, – давай лучше анекдоты рассказывать.
– Ты первый.
Ну, я рассказал один анекдот, Дима сказал, что он его слышал. Я рассказал второй, опять не то. Димке очень трудно анекдоты рассказывать. Он уже все знает.
– Теперь ты, рассказывай! – потребовал я.
– Пока мы тут с тобой палатку делали, полчаса уже прошло, – говорит Дима. – Давай звонить.
И снова я разволновался. А вдруг нам сейчас повезет, и я услышу голос папы?
Но нам не повезло. Телефон не отвечал.
Не отвечал телефон и на следующий день. Мы даже гулять не ходили, а звонили через каждые полчаса, но в ответ слышали только унылые длинные гудки. Так продолжалось до вечера. Потом пришла мама, но даже при ней мы тайно по очереди бегали в ванную с телефонной трубкой и набирали заветный номер. Без толку. Мы были сами не свои. Даже мама удивилась.