Страница:
Наконец, третье. При ближайшем рассмотрении выясняется феноменальный факт: в рядах так называемых белых - те же самые рабоче-крестьянские повстанцы. Кстати, они так себя и называли - белоповстанцы. То есть так называемое зеленое движение на практике кормило белое. И что примечательно, в рядах сибирских белых армий (да и волжских тоже) мы практически не найдем хрестоматийных белогвардейцев, золотопогонников - их там, что называется, кот наплакал.
Это уже много позднее, в ноябре, Колчак привезет с собой солдат и офицеров бывших русских экспедиционных корпусов с Балкан и из Франции; из них-то и будут формироваться прославленные офицерские и штурмовые роты (у деникинцев аналог - роты смерти, там они возникали на полгода раньше).
Вступая в такие части, боец давал клятву: "С этой минуты я уже считаю себя погибшим за Россию!" (об этом откровенно рассказано в одном из самых ранних произведений советской прозы - "Падении Даира" А.Малышкина).
Отсюда - наводившая ужас на красных характерная униформа: черный мундир и череп со скрещенными костями на рукаве.
Однако повторяю: все это будет позднее, а пока, весной и летом 1918 года, белые армии пополняются и в Сибири, и на Урале, и в Поволжье за счет вооруженных формирований повстанческого движения. То есть сами являются боевой элитой народной антикоммунистической революции.
Характерный пример. Пермь, как известно, была взята Северной армией А.Пепеляева.
Так вот, его армия целиком и полностью состояла из сибирских крестьян-белоповстанцев. Численность армии была сравнительно невелика пятнадцать тысяч человек; из них девять тысяч пали в жестоких боях с красными осенью 1918 года. Казалось, сил для рывка не хватит. Но Пепеляев, один из самых талантливых белых командармов, связался с камскими повстанцами (их были десятки тысяч) и с рабочими Мотовилихинского завода в Перми. В нужный момент, 24 декабря, они синхронно ударили в тыл 3-й армии красных, и Пепеляев с шестью тысячами сибиряков прорвал фронт в ночь на 25 декабря, взял Пермь. Это была одна из самых блестящих побед сил антибольшевистского сопротивления. Сразу после этого свыше сорока тысяч крестьян-партизан Пермского, Осинского и Оханского уездов влились в армию Пепелеяева. К ним присоединилась восьмитысячная Пермская дивизия - рабочие Перми, мобилизованные красными, но не пожелавшие защищать дело Ленина и Троцкого.
Таким образом, к шести тысячам сибиряков Пепеляева присоединились почти пятьдесят тысяч уральцев. Так, Северная армия белых в одночасье обросла плотью и кровью, став грозным противником для красных на протяжении всей войны - ибо, по признанию и белых, и красных, уральские повстанцы были самыми упорными и самыми стойкими и д е й н ы м и (выделено мной. - Д.С.) борцами против большевизма. А Мотовилихинский завод стал одной из главных экономических баз белого движения на Востоке.
Такая же картина наблюдается и в других местах края. Южноуральские рабочие и крестьяне пополняли Западную и Южную армии М.Ханжина и Г.Белова, а Златоуст играл роль, аналогичную Мотовилихе. Да и части С.Войцеховского, освобождавшие Екатеринбург, тоже состояли не из золотопогонников, а все из тех же сибирских белоповстанцев, в ряды которых вливались их уральские братья по оружию Вообще, по свидетельству очевидцев, тогда знаменем антибольшевистской борьбы на Урале и в Сибири был не российский триколор, а бело-зеленое знамя, символ свободной Сибири. Именно такие флаги вывешивали на улицах своего города пермяки, встречая своих освободителей 25 декабря. Знамена, где белый и зеленый цвета - символы белого и зеленого движений, были соединены как знак единства в борьбе с большевистской тиранией.
И тут мы подходим к самому важному.
Если внимательно изучить документы, собранные в вышеупомянутом "запретном"
сборнике, и суммировать численность всех повстанческих частей на Урале, частей, идущих из Сибири, а также войск, действовавших в прилегающем к Уралу Вятском крае (там крайним на западе пунктом, занятым повстанцами летом 1918 года, был город Царевококшайск - нынешняя Йошкар-Ола), получится пятьсот - шестьсот тысяч бойцов, а только в Вятском краю двести шестьдесят пять тысяч повстанцев.
Прибавьте к этому Народную армию В.Каппеля в Казани и войска Комуча на Средней Волге - еще порядка от пятидесяти до ста тысяч. То есть в середине 1918 года на Восточном фронте красным противостояли силы сопротивления численностью в общей сложности до семисот тысяч! Однозначно: у красных тогда на данном направлении таких мощностей не было.
Но и это еще не все. Безусловно, вершиной, кульминацией антикоммунистической войны в 1918 году явилось великое Прикамское восстание, длившееся сто дней (август-ноябрь) Мы уже рассказывали об Ижевско-Воткинской рабочей дивизии белых.
Но дивизия - это потом, в 1919 году, уже у Колчака. А тогда это Ижевская Народная армия (командующий - полковник Д.Федичкин). Численность - семьдесят тысяч человек (не считая примкнувших крестьянских и рабоче-партизанских отрядов Удмуртии, а также мелких народных армий Сарапула, Елабуги и Чистополя). Это самое крупное армейское соединение, действующее против большевиков: ни одна белая армия на Восточном фронте не имела тогда такой численности. Большевики называли ижевцев белыми, но не было у рабочих бойцов Прикамья погон на плечах.
Красное знамя, фабричный гудок, "Варшавянка" да белая нарукавная повязка с мушкетерской надписью "Один за всех и все за одного" - вот символы народоармейцев.
Прикамское восстание явилось для тогдашней Москвы тяжелейшим ударом во всех отношениях.
Во-первых, рабочие подняли оружие против "рабочей" власти в таких масштабах, что уже не скроешь и не спишешь на кулаков и буржуев, - именно поэтому Троцкий будет отдавать беспрецедентные по жестокости приказы, беспрецедентные даже для того кровавого времени: "Стереть Ижевск и Воткинск с лица земли! Пленных не брать, жителей не щадить!" Однако заводы надо еще взять - несколько волн красных наступлений разбилось о железную стойкость народоармейцев. Позором покрыл себя под стенами Ижевска старый большевик В.Антонов-Овсеенко: его отряды были буквально искрошены повстанцами. Не было на Урале в те дни более стойких, чем защитники Прикамья.
А во-вторых, одним ударом, буквально в течение дня, прикамские мятежники выбили из рук большевиков огромный и стратегически "архиважный" (как сказал бы Ильич)
регион. Ведь, начиная с обороны родных заводов, ижевцы и воткинцы вместе с крестьянскими партизанами, носившими названия "отряд Бабкинцев", "отряд Ножовцев", "рота Перевозинцев", "роты Камцев и Ликовцев", "полк имени Минина и Пожарского", "конно-крестьянский дивизион" (воткинцы называли последних "наши казаки"), - вместе с ними они освободили всю Удмуртию и часть Татарстана (до Чистополя), оказали ощутимое содействие повстанцам Вятского края до марийских земель включительно, нанесли сокрушительное поражение 2-й армии красных и поставили их 3-ю армию перед угрозой катастрофы Осенью 1918 года авангарды народоармейцев отделяло от позиций других народоармейцев - каппелевцев - и от аванпоста частей Комуча расстояние всего в несколько десятков километров. Один рывок в сторону Тетюшей - и фронт сомкнется, но... Страшной проблемой для прикамцев был снарядный и патронный голод: все боеприпасы, а также артиллерию они добывали в бою, отбирая их у красных. Естественно, этого явно не хватало. А боеприпасы были - в Казани, Симбирске, на освобожденных от красных уральских территориях. Следовательно...
Внимание, читатель! Вникни в обстановку. Уже освобожден весь Урал, на повестке дня взятие Перми, казаки-дутовцы братаются на юге с самарскими бойцами-"учредиловцами", вот-вот восстанут рабочие Верхней Волги от Нижнего Новгорода до Подмосковья (уже сражается Ярославль).
Что в данном случае требуется в первую очередь от антибольшевистских сил?
Объединиться, правильно выбрать направление ударов и побеждать! Ведь если, к примеру, Прикамскому восстанию будет своевременно оказана помощь боепитанием и войсками, то силы сопротивления могут почти без борьбы и потерь нанести удары через Прикамье на Пермь, Вятку и Тетюши (откуда рукой подать до Казани и Симбирска). И тогда - все силы уральского, сибирского и волжского антикоммунизма в едином кулаке. И вся Средняя Волга без особых усилий уплывает окончательно из рук большевиков. А тогда можно смело устремляться вверх по Волге, поднимая на пути рабочие восстания в Нижнем, Костроме и других городах и пополняя тем свои ряды. Направление - Москва. Уже осенью 1918 года...
Я уже не говорю о том, что в таких условиях вполне реальным становится захват Саратова и соединение с донскими и астраханскими казаками, осаждающими Царицын, то есть соединение с силами антибольшевистского Юга. А можно этого и не делать - бросить все ресурсы на взятие белокаменной: при численном перевесе повстанцев успех был более чем вероятен. Подчеркиваю: силами только Восточного фронта - без Краснова, без Деникина и еще до того, как в Сибири объявился Колчак.
Я еще раз намеренно акцентирую внимание читателей: таких грандиозных возможностей у белого движения не будет более никогда! Ни разу за всю войну!
Воистину, это время - кульминация российской трагедии; и большевики это знали - не случайно Ленин будет постоянно подчеркивать: на Восточном фронте решается судьба революции.
Почему же такие перспективы не стали реальностью? Почему 1918 год стал для антикоммунистического сопротивления временем упущенных возможностей? Слившись в единый шквал народной войны, разные потоки повстанчества единства так и не обрели. Если рабочие и крестьяне еще находили общий язык, то казаки и "националы" - не всегда. Даже между уральскими и оренбургскими казаками возникали подчас организационные трения - в ходе первого периода борьбы, с ноября 1917 года по апрель 1918-го.
Это все играет на руку большевикам. О противоречиях внутри башкирского национально-освободительного движения я уже писал: там был чудовищный разлет течений - от религиозного до социалистического (и сторонники последнего во главе с председателем Уфимского правительства А.Валидовым нанесли в конце 1918 года предательский удар в спину собственному делу, переметнувшись к большевикам).
Наконец, имели место просто региональные, местечковые трения. В.Молчанов - будущий ижвеско-воткинский начдив, в то время командующий Алпашской дружиной в устье Камы, - в своих мемуарах "Борьба на востоке России и в Сибири", к примеру, хвалит "своих" елабужских бойцов и порицает уфимцев за "пробольшевизм" (это противоречит всему, что мы знаем о партизанских антикоммунистических боях в Уфимской губернии). Налицо элементарное местничество, явно не полезное общему делу.
Крайне отрицательную роль сыграло отсутствие лидера - как в личностном, так и в политическом смысле. Коллегиальное руководство Учредительным собранием Ижевска Прикамским восстанием себя явно не оправдало единственным результатом его можно считать отставку командарма Д.Федичкина в самый ответственный момент борьбы и самороспуск самого собрания "из боязни быть арестованными Федичкиным".
Как следствие - утеря стратегической инициативы и последующий крах восстания.
Разброд в руководстве уфимского Ксе-Курултая завершился развалом фронта, падением Уфы, самоликвидацией башкирского правительства и бегством А.Валидова в красный лагерь (а оттуда - за границу) - и это при том, что Башкирия отнюдь не исчерпала сил к сопротивлению и бойцы-башкиры в 1919-1920 годах были едва ли не гвардией у Колчака. Не на высоте оказались и казанские руководители, сдавшие город через месяц с небольшим после начала своей деятельности.
Но особенно не выдерживает никакой критики деятельность самарского Комуча: его руководители оказались настоящими военно-политическими импотентами и не только не помогли никому из своих борющихся коллег: ни казанцам, ни прикамцам, ни казакам Краснова под Царицыном (а возможность явно имели: и войска, и оружие хватало, и расстояние до любого из вышеуказанных союзников было минимальным) , - но даже и себя защитить не смогли, позорно сдав собственную территорию на милость наступающих дивизий Чапаева и Гая. Более того: самарские горе-руководители не смогли мобилизовать на свою поддержку немалый потенциал волжского крестьянства, настроенного явно антибольшевистски, - напомню, что территория, контролируемая Комучем, - это впоследствии театр военных действий двух крупнейших крестьянских восстаний: "чапанной войны" (начало 1919 года) и "вилочного восстания" (начало 1920 года). И еще: падение Самары привело к падению Оренбурга и Уральска в конце 1918 года, причем вернуть их уже не удалось.
Свою огромную долю ответственности за неудачи 1918 года (в частности, за катастрофу на Волге) несут тогдашние левые партии - эсеры и социал-демократы:
именно последние и преобладали в Комуче. Эсеры, которые могли и должны были стать политическим авангардом освободительной войны (от них этого ждали, и, что самое интересное, в этом их обвиняла коммунистическая пропаганда), по сути, растерялись и попрятались. То, что их отдельные представители сражались в рядах сопротивления, не отменяет тот факт, что ЦК этой партии официально отмежевался от этой войны и заявил о нейтралитете (в 1922 году их все равно поволокут на так называемый эсеровский процесс - так-то, голубчики, раньше думать надо было!).
Кроме того, множество эсеров было и в красных рядах - вспомните хотя бы главкома Восточного фронта М.Муравьева! А леворадикальная часть эсерства так называемые "максималисты", - несмотря на огромное количество конфликтов (в том числе вооруженных) с большевиками, в описываемых событиях выступала на красной стороне баррикады - в частности, послала свои боевые отряды на подавление Прикамья! Это при том, что большевики максималистов явно использовали по принципу "на безрыбье и рак рыба" и откровенно не уважали: вспомните уничтожающую характеристику, которую дал максималистам советский официоз устами писателя А.Фадеева в романе "Разгром".
Что же касается социал-демократов (меньшевиков), в том числе самарских, то они с началом Прикамского восстания выпустили официальный документ, начинавшийся словами: "Мы скорее примиримся с большевизмом, чем с реакцией!"
"Реакция" - это, надо понимать, восставшие ижевцы... Большевики, кстати, за это сразу ухватились и... перепечатали меньшевистское обращение в своих типографиях, а затем разбрасывали его в виде листовок на позициях прикамских народоармейцев.
Представляете российский театр абсурда: красные распространяют листовки белых для разложения рабочей повстанческой армии! Где, в какой стране возможен еще подобный политический сюр? А ведь действовало! По воспоминаниям ветеранов Прикамского восстания, дезорганизовало это бойцов весьма и весьма.
Подобную же позицию социал-демократы позднее заняли и по отношению к Колчаку, под их влиянием прикамцы всерьез обсуждали идею... войны с Омском. Вышеописанное предательское поведение социалистического башкирского лидера А.Валидова также имеет аналогичное происхождение и объяснение. И не случайно, когда в конце 1918 года социал-демократы обсуждали место проведения своей партконференции (нашли время!), то саркастичный А.Пепеляев язвительно предложил им собраться в Циммервальде. Вряд ли стоит напоминать, что именно в этом швейцарском городке Ленин со товарищи провозгласил курс на разжигание гражданской войны в России.
Но самые главные вопросы приходится задавать белому командованию. Вернее, его высшему эшелону.
Как я уже говорил, Прикамское восстание - кульминация этих событий. От вопроса, победит оно или захлебнется в крови, зависит абсолютно все. Зависит, если хотите, судьба России. И тогда вопрос: зная о проблемах восставших (а они к сентябрю прорвали информационную блокаду и дали о себе знать всем центрам сопротивления), помог ли им хоть кто-нибудь?
Ответ ошеломляющий: никто. Единственная помощь пришла из осажденной Казани - оттуда капитан 2-го ранга В.Феодосьев на кораблях Камской флотилии доставил в Ижевск одну пушку с пятьюдесятью снарядами, сто гранатных капсюлей, пятьдесят седел, тридцать фунтов взрывчатки и сорок тысяч патронов. "Это все, - с горечью вспоминает на страницах лос-анджелесского журнала "Первопроходец" Д.Федичкин, - что дала ижевцам богатая Казань". При этом флотилия Федосьева бросила позиции и, не поставив повстанческое командование в известность, ушла в Уфу по реке Белой.
А на ее место немедленно приплыли красные корабли Ф.Раскольникова. "Это было одной из главных причин, - констатирует Д.Федичкин, способствовавших падению Прикамского края".
Подчеркиваю: это была единственная помощь восстанию. Из Самары, как я уже говорил, ничего дождаться не пришлось. Но, что самое главное, не помогли и главные силы на Урале. Предшественник Колчака в Омске генерал В.Болдырев на отчаянные призывы о помощи не только не ответил, но даже не занес сведения об этом в дневник, который он вел ежедневно. Ну ладно, Болдырев в конце концов был, по всеобщему признанию очевидцев, одним из самых бездарных белогвардейских руководителей - чего стоят хотя бы его абсурдные планы наступления на Вологду, с которыми он в эти дни носился.
А остальные белые лидеры? Почему, к примеру, командующий Сибирской армией Р.Гайда всю осень пробивался к Перми от Екатеринбурга строго по Транссибу, в лоб, неся жуткие потери? Почему не повернул южнее, на Ижевск? Ведь убил бы одним выстрелом двух медведей: и восстание бы поддержал, и Пермь бы взял малой кровью.
Напоминаю: Пермь ему взять вообще не удалось - ее, если помните, брал Пепеляев.
То есть и пролитая кровь солдат Сибирской армии оказалась напрасной, и нардоармейцев подставили. Что это - тоже бездарность? Некоторые так и считали:
профессор, генерал А.Головин, зло писал: "Гайда сделал головокружительную карьеру от фельдшера до командарма - и оказался не на своем месте - стратегически его "успехи" равны нулю".
Может, и так. Но вспомните еще раз золотое правило разведчика: если совпадений больше двух, это уже не совпадения. А в нашем случае?
В самом деле. Гайда - бездарен. Болдырев - бездарен. Ну, а Колчак? Его-то уж никак в бездарности на запишешь. А ведь факты - вещь упрямая: когда прикамские повстанцы, не получив подмоги и исчерпав все ресурсы сопротивления, пошли на прорыв и, сдав свои заводы В.Азину (который устроил там кровавую резню над оставшимися жителями), прорвались вместе с тысячными толпами беженцев на соединение с белыми в районе Красноуфимска, Колчак отказывался принять народоармейцев в свои ряды. Видите ли, внешний вид не приглянулся! Как же, одно красное знамя чего стоит...
А когда штабисты его все-таки уговорили не отталкивать таких несравненных бойцов и народоармейцы встали в ряды сибирских армий - плечом к плечу с солдатами корпуса генерала Вербжицкого, - они выбили красных со своих заводов в считанные дни. И что же сделал Колчак? Он расформировал народоаремейцев и распустил их по домам! А на их место поставил мобилизованных крестьян из 1-го Ялуторовского и 2-го Барабинского полков, которые сбежали к красным, открыв фронт. И большевики вновь, и уже окончательно, захватили Ижевск и Воткинск (на сей раз население, памятуя о зверствах красных, ушло на восток поголовно). Только тогда Колчак опомнился и приступил к формированию знаменитой Ижевско-Воткинской дивизии, но дорого яичко ко Христову дню - Прикамье было потеряно.
Это уже бездарностью не объяснишь. Тут дело серьезней обстоит. Налицо глубокое недоверие к повстанческому движению (и к его боевому авангарду народоармейцам). А если учесть, что, как я уже говорил, белоповстанцы составляли львиную долю белых войск вообще, со стороны омского командования это - не что иное, как безрассудный авантюризм, попытка не считаться с реальностью. Такая политика в конечном итоге разобщила антибольшевистские силы, не дала возможность использовать уникальный шанс и объективно способствовала поражению.
Вывод напрашивается очень печальный. Руководство белого движения на Востоке оказалось в ситуации, когда их военная и политическая компетентность оказалась много ниже тех задач, которые ставила перед нами жизнь. В результате белые лидеры не выполнили своих прямых обязанностей, не сделали того, что обязаны были сделать, погубили доверившихся им людей и отдали огромную страну на растерзание и откуп едва ли не самому бесчеловечному режиму в истории человечества.
Рейд Блюхера: героическая эпопея или детектив?
Тут, казалось бы, все известно. Героический рейд партизанской армии по белым тылам на прорыв к своим в июне - августе грозного 1918 года операция, увенчавшая Блюхера, впервые в истории Красной Армии, орденом боевого Красного Знамени. Об этом написаны книги, об этом спеты песни, это уже стало традицией.
Увы, и здесь не все так просто. При внимательном рассмотрении обнаруживается, можно сказать, подмена жанра: героическая эпопея оборачивается своеобразным военно-политическим детективом. Для того чтобы все это выявить, необходимо отрешиться от эпического отношения к описываемым событиям и посмотреть на них, так сказать, трезвым взглядом.
Сразу хочу оговориться: пускай горячие поклонники Василия Константиновича Блюхера не воспринимают эту главу как оскорбление его памяти. Речь идет не о том, чтобы умалить роль этого бесспорно выдающегося военачальника в драматических событиях на Урале в годы гражданской войны. Просто: "Платон мне друг, но истина дороже".
Как известно, отряды, составившие армию Блюхера, традиционно именуют партизанскими. Но ведь партизан - это боец иррегулярных соединений, воюющих в тылу врага, либо на территории, контролируемой враждебным режимом; так что применительно к блюхеровцам данный термин представляется не бесспорным. Да и в белой прессе он никогда к описываемым событиям не применялся.
С одной стороны, вся Красная Армия тогда - почти сплошь партизанская стихия (и Блюхер тут не исключение), хотя уже набирают обороты железные усилия Троцкого по искоренению "партизанщины". Да и названия многих подразделений блюхеровцев говорят сами за себя: отряды Уральский, Верхнеуфалейский, Белорецкий, Троицкий, Стерлитамакский - типичные территориальные ополчения (как у Чапаева - помните?).
Но с другой стороны, эти отряды входили своими пехотными подразделениями во вполне определенные регулярные соединения - 17-й Уральский, Коммунистический полки и полк имени Малышева, а кавалерийскими - в 1-й Оренбургский полк имени Степана Разина. То есть структурировалась блюхеровская армия как регулярная, и это не случайно. К этому мы еще вернемся. Пока же отметим, что основу южноуральских партизан составляли солдаты-фронтовики, интернационалисты - мадьяры и красные казаки, противники Дутова.
Следует отметить, что Блюхер не сразу стал партизанским командиром: его предшественником был лидер красного казачества на Урале Василий Каширин.
Как известно, рейду предшествовали весьма драматические события: ожесточенные бои на Южном Урале, начавшиеся в мае 1918 года взятием Челябинска чехословаками и достигшие своей кульминации в ходе боев за Троицк - он был взят дутовцами 17 июня. Со стороны оренбургских казаков это было, по существу, восстание против советской власти, уже вдоволь показавшей себя в ходе кровавых репрессий, проводимых в Оренбурге С.Цвиллингом (как раз в это время он найдет свою смерть).
В связи с этим число сторонников братьев Кашириных - Ивана и Василия резко сократилось, хотя их хватило на формирование целой красноказачьей бригады (она будет участвовать в дальнейших событиях под командованием Н.Томина). Все без исключения источники констатируют разброд и подавленность красных частей, падение дисциплины в атмосфере почти непрерывных поражений, а также из-за того, что их вытесняли из мест их формирования и постоянной дислокации.
После падения Троицка красные ушли в Верхнеуральск, родину и основную базу братьев Кашириных, откуда настойчиво пытались вернуть Троицк. Известный полевой командир белых атаман Б.Анненков докладывал, что отбил восемь атак красных от Верхнеуральска и покинул позиции только после того, как у него кончились патроны; но патроны кончились и у красных, и они прекратили натиск, уже находясь в пригородах Троицка. Затем пришлось эвакуироваться и из Верхнеуральска - в Белорецк, в Башкирию, тоже враждебную большевикам, охваченную пламенем повстанческой войны.
И тут самое время спросить: как назывались все войска красных, сражающиеся в регионе? А назывались они так: Оренбургская (впоследствии Туркестанская)
армия. Это к вопросу о "партизанах".
Дальнейшие события хорошо известны. Как сказано в выпущенной Средне-Уральским издательством в 1970 году книге П.Попова, Ю.Буранова и И.Шакинко "По приказу революции", в Белорецке 17 июня на собрании явившихся командиров (выходит, были и не явившиеся? - Д.С.) было принято решение пробиваться на соединение к своим.
Но вот тут-то и начинаются неожиданности.
Это уже много позднее, в ноябре, Колчак привезет с собой солдат и офицеров бывших русских экспедиционных корпусов с Балкан и из Франции; из них-то и будут формироваться прославленные офицерские и штурмовые роты (у деникинцев аналог - роты смерти, там они возникали на полгода раньше).
Вступая в такие части, боец давал клятву: "С этой минуты я уже считаю себя погибшим за Россию!" (об этом откровенно рассказано в одном из самых ранних произведений советской прозы - "Падении Даира" А.Малышкина).
Отсюда - наводившая ужас на красных характерная униформа: черный мундир и череп со скрещенными костями на рукаве.
Однако повторяю: все это будет позднее, а пока, весной и летом 1918 года, белые армии пополняются и в Сибири, и на Урале, и в Поволжье за счет вооруженных формирований повстанческого движения. То есть сами являются боевой элитой народной антикоммунистической революции.
Характерный пример. Пермь, как известно, была взята Северной армией А.Пепеляева.
Так вот, его армия целиком и полностью состояла из сибирских крестьян-белоповстанцев. Численность армии была сравнительно невелика пятнадцать тысяч человек; из них девять тысяч пали в жестоких боях с красными осенью 1918 года. Казалось, сил для рывка не хватит. Но Пепеляев, один из самых талантливых белых командармов, связался с камскими повстанцами (их были десятки тысяч) и с рабочими Мотовилихинского завода в Перми. В нужный момент, 24 декабря, они синхронно ударили в тыл 3-й армии красных, и Пепеляев с шестью тысячами сибиряков прорвал фронт в ночь на 25 декабря, взял Пермь. Это была одна из самых блестящих побед сил антибольшевистского сопротивления. Сразу после этого свыше сорока тысяч крестьян-партизан Пермского, Осинского и Оханского уездов влились в армию Пепелеяева. К ним присоединилась восьмитысячная Пермская дивизия - рабочие Перми, мобилизованные красными, но не пожелавшие защищать дело Ленина и Троцкого.
Таким образом, к шести тысячам сибиряков Пепеляева присоединились почти пятьдесят тысяч уральцев. Так, Северная армия белых в одночасье обросла плотью и кровью, став грозным противником для красных на протяжении всей войны - ибо, по признанию и белых, и красных, уральские повстанцы были самыми упорными и самыми стойкими и д е й н ы м и (выделено мной. - Д.С.) борцами против большевизма. А Мотовилихинский завод стал одной из главных экономических баз белого движения на Востоке.
Такая же картина наблюдается и в других местах края. Южноуральские рабочие и крестьяне пополняли Западную и Южную армии М.Ханжина и Г.Белова, а Златоуст играл роль, аналогичную Мотовилихе. Да и части С.Войцеховского, освобождавшие Екатеринбург, тоже состояли не из золотопогонников, а все из тех же сибирских белоповстанцев, в ряды которых вливались их уральские братья по оружию Вообще, по свидетельству очевидцев, тогда знаменем антибольшевистской борьбы на Урале и в Сибири был не российский триколор, а бело-зеленое знамя, символ свободной Сибири. Именно такие флаги вывешивали на улицах своего города пермяки, встречая своих освободителей 25 декабря. Знамена, где белый и зеленый цвета - символы белого и зеленого движений, были соединены как знак единства в борьбе с большевистской тиранией.
И тут мы подходим к самому важному.
Если внимательно изучить документы, собранные в вышеупомянутом "запретном"
сборнике, и суммировать численность всех повстанческих частей на Урале, частей, идущих из Сибири, а также войск, действовавших в прилегающем к Уралу Вятском крае (там крайним на западе пунктом, занятым повстанцами летом 1918 года, был город Царевококшайск - нынешняя Йошкар-Ола), получится пятьсот - шестьсот тысяч бойцов, а только в Вятском краю двести шестьдесят пять тысяч повстанцев.
Прибавьте к этому Народную армию В.Каппеля в Казани и войска Комуча на Средней Волге - еще порядка от пятидесяти до ста тысяч. То есть в середине 1918 года на Восточном фронте красным противостояли силы сопротивления численностью в общей сложности до семисот тысяч! Однозначно: у красных тогда на данном направлении таких мощностей не было.
Но и это еще не все. Безусловно, вершиной, кульминацией антикоммунистической войны в 1918 году явилось великое Прикамское восстание, длившееся сто дней (август-ноябрь) Мы уже рассказывали об Ижевско-Воткинской рабочей дивизии белых.
Но дивизия - это потом, в 1919 году, уже у Колчака. А тогда это Ижевская Народная армия (командующий - полковник Д.Федичкин). Численность - семьдесят тысяч человек (не считая примкнувших крестьянских и рабоче-партизанских отрядов Удмуртии, а также мелких народных армий Сарапула, Елабуги и Чистополя). Это самое крупное армейское соединение, действующее против большевиков: ни одна белая армия на Восточном фронте не имела тогда такой численности. Большевики называли ижевцев белыми, но не было у рабочих бойцов Прикамья погон на плечах.
Красное знамя, фабричный гудок, "Варшавянка" да белая нарукавная повязка с мушкетерской надписью "Один за всех и все за одного" - вот символы народоармейцев.
Прикамское восстание явилось для тогдашней Москвы тяжелейшим ударом во всех отношениях.
Во-первых, рабочие подняли оружие против "рабочей" власти в таких масштабах, что уже не скроешь и не спишешь на кулаков и буржуев, - именно поэтому Троцкий будет отдавать беспрецедентные по жестокости приказы, беспрецедентные даже для того кровавого времени: "Стереть Ижевск и Воткинск с лица земли! Пленных не брать, жителей не щадить!" Однако заводы надо еще взять - несколько волн красных наступлений разбилось о железную стойкость народоармейцев. Позором покрыл себя под стенами Ижевска старый большевик В.Антонов-Овсеенко: его отряды были буквально искрошены повстанцами. Не было на Урале в те дни более стойких, чем защитники Прикамья.
А во-вторых, одним ударом, буквально в течение дня, прикамские мятежники выбили из рук большевиков огромный и стратегически "архиважный" (как сказал бы Ильич)
регион. Ведь, начиная с обороны родных заводов, ижевцы и воткинцы вместе с крестьянскими партизанами, носившими названия "отряд Бабкинцев", "отряд Ножовцев", "рота Перевозинцев", "роты Камцев и Ликовцев", "полк имени Минина и Пожарского", "конно-крестьянский дивизион" (воткинцы называли последних "наши казаки"), - вместе с ними они освободили всю Удмуртию и часть Татарстана (до Чистополя), оказали ощутимое содействие повстанцам Вятского края до марийских земель включительно, нанесли сокрушительное поражение 2-й армии красных и поставили их 3-ю армию перед угрозой катастрофы Осенью 1918 года авангарды народоармейцев отделяло от позиций других народоармейцев - каппелевцев - и от аванпоста частей Комуча расстояние всего в несколько десятков километров. Один рывок в сторону Тетюшей - и фронт сомкнется, но... Страшной проблемой для прикамцев был снарядный и патронный голод: все боеприпасы, а также артиллерию они добывали в бою, отбирая их у красных. Естественно, этого явно не хватало. А боеприпасы были - в Казани, Симбирске, на освобожденных от красных уральских территориях. Следовательно...
Внимание, читатель! Вникни в обстановку. Уже освобожден весь Урал, на повестке дня взятие Перми, казаки-дутовцы братаются на юге с самарскими бойцами-"учредиловцами", вот-вот восстанут рабочие Верхней Волги от Нижнего Новгорода до Подмосковья (уже сражается Ярославль).
Что в данном случае требуется в первую очередь от антибольшевистских сил?
Объединиться, правильно выбрать направление ударов и побеждать! Ведь если, к примеру, Прикамскому восстанию будет своевременно оказана помощь боепитанием и войсками, то силы сопротивления могут почти без борьбы и потерь нанести удары через Прикамье на Пермь, Вятку и Тетюши (откуда рукой подать до Казани и Симбирска). И тогда - все силы уральского, сибирского и волжского антикоммунизма в едином кулаке. И вся Средняя Волга без особых усилий уплывает окончательно из рук большевиков. А тогда можно смело устремляться вверх по Волге, поднимая на пути рабочие восстания в Нижнем, Костроме и других городах и пополняя тем свои ряды. Направление - Москва. Уже осенью 1918 года...
Я уже не говорю о том, что в таких условиях вполне реальным становится захват Саратова и соединение с донскими и астраханскими казаками, осаждающими Царицын, то есть соединение с силами антибольшевистского Юга. А можно этого и не делать - бросить все ресурсы на взятие белокаменной: при численном перевесе повстанцев успех был более чем вероятен. Подчеркиваю: силами только Восточного фронта - без Краснова, без Деникина и еще до того, как в Сибири объявился Колчак.
Я еще раз намеренно акцентирую внимание читателей: таких грандиозных возможностей у белого движения не будет более никогда! Ни разу за всю войну!
Воистину, это время - кульминация российской трагедии; и большевики это знали - не случайно Ленин будет постоянно подчеркивать: на Восточном фронте решается судьба революции.
Почему же такие перспективы не стали реальностью? Почему 1918 год стал для антикоммунистического сопротивления временем упущенных возможностей? Слившись в единый шквал народной войны, разные потоки повстанчества единства так и не обрели. Если рабочие и крестьяне еще находили общий язык, то казаки и "националы" - не всегда. Даже между уральскими и оренбургскими казаками возникали подчас организационные трения - в ходе первого периода борьбы, с ноября 1917 года по апрель 1918-го.
Это все играет на руку большевикам. О противоречиях внутри башкирского национально-освободительного движения я уже писал: там был чудовищный разлет течений - от религиозного до социалистического (и сторонники последнего во главе с председателем Уфимского правительства А.Валидовым нанесли в конце 1918 года предательский удар в спину собственному делу, переметнувшись к большевикам).
Наконец, имели место просто региональные, местечковые трения. В.Молчанов - будущий ижвеско-воткинский начдив, в то время командующий Алпашской дружиной в устье Камы, - в своих мемуарах "Борьба на востоке России и в Сибири", к примеру, хвалит "своих" елабужских бойцов и порицает уфимцев за "пробольшевизм" (это противоречит всему, что мы знаем о партизанских антикоммунистических боях в Уфимской губернии). Налицо элементарное местничество, явно не полезное общему делу.
Крайне отрицательную роль сыграло отсутствие лидера - как в личностном, так и в политическом смысле. Коллегиальное руководство Учредительным собранием Ижевска Прикамским восстанием себя явно не оправдало единственным результатом его можно считать отставку командарма Д.Федичкина в самый ответственный момент борьбы и самороспуск самого собрания "из боязни быть арестованными Федичкиным".
Как следствие - утеря стратегической инициативы и последующий крах восстания.
Разброд в руководстве уфимского Ксе-Курултая завершился развалом фронта, падением Уфы, самоликвидацией башкирского правительства и бегством А.Валидова в красный лагерь (а оттуда - за границу) - и это при том, что Башкирия отнюдь не исчерпала сил к сопротивлению и бойцы-башкиры в 1919-1920 годах были едва ли не гвардией у Колчака. Не на высоте оказались и казанские руководители, сдавшие город через месяц с небольшим после начала своей деятельности.
Но особенно не выдерживает никакой критики деятельность самарского Комуча: его руководители оказались настоящими военно-политическими импотентами и не только не помогли никому из своих борющихся коллег: ни казанцам, ни прикамцам, ни казакам Краснова под Царицыном (а возможность явно имели: и войска, и оружие хватало, и расстояние до любого из вышеуказанных союзников было минимальным) , - но даже и себя защитить не смогли, позорно сдав собственную территорию на милость наступающих дивизий Чапаева и Гая. Более того: самарские горе-руководители не смогли мобилизовать на свою поддержку немалый потенциал волжского крестьянства, настроенного явно антибольшевистски, - напомню, что территория, контролируемая Комучем, - это впоследствии театр военных действий двух крупнейших крестьянских восстаний: "чапанной войны" (начало 1919 года) и "вилочного восстания" (начало 1920 года). И еще: падение Самары привело к падению Оренбурга и Уральска в конце 1918 года, причем вернуть их уже не удалось.
Свою огромную долю ответственности за неудачи 1918 года (в частности, за катастрофу на Волге) несут тогдашние левые партии - эсеры и социал-демократы:
именно последние и преобладали в Комуче. Эсеры, которые могли и должны были стать политическим авангардом освободительной войны (от них этого ждали, и, что самое интересное, в этом их обвиняла коммунистическая пропаганда), по сути, растерялись и попрятались. То, что их отдельные представители сражались в рядах сопротивления, не отменяет тот факт, что ЦК этой партии официально отмежевался от этой войны и заявил о нейтралитете (в 1922 году их все равно поволокут на так называемый эсеровский процесс - так-то, голубчики, раньше думать надо было!).
Кроме того, множество эсеров было и в красных рядах - вспомните хотя бы главкома Восточного фронта М.Муравьева! А леворадикальная часть эсерства так называемые "максималисты", - несмотря на огромное количество конфликтов (в том числе вооруженных) с большевиками, в описываемых событиях выступала на красной стороне баррикады - в частности, послала свои боевые отряды на подавление Прикамья! Это при том, что большевики максималистов явно использовали по принципу "на безрыбье и рак рыба" и откровенно не уважали: вспомните уничтожающую характеристику, которую дал максималистам советский официоз устами писателя А.Фадеева в романе "Разгром".
Что же касается социал-демократов (меньшевиков), в том числе самарских, то они с началом Прикамского восстания выпустили официальный документ, начинавшийся словами: "Мы скорее примиримся с большевизмом, чем с реакцией!"
"Реакция" - это, надо понимать, восставшие ижевцы... Большевики, кстати, за это сразу ухватились и... перепечатали меньшевистское обращение в своих типографиях, а затем разбрасывали его в виде листовок на позициях прикамских народоармейцев.
Представляете российский театр абсурда: красные распространяют листовки белых для разложения рабочей повстанческой армии! Где, в какой стране возможен еще подобный политический сюр? А ведь действовало! По воспоминаниям ветеранов Прикамского восстания, дезорганизовало это бойцов весьма и весьма.
Подобную же позицию социал-демократы позднее заняли и по отношению к Колчаку, под их влиянием прикамцы всерьез обсуждали идею... войны с Омском. Вышеописанное предательское поведение социалистического башкирского лидера А.Валидова также имеет аналогичное происхождение и объяснение. И не случайно, когда в конце 1918 года социал-демократы обсуждали место проведения своей партконференции (нашли время!), то саркастичный А.Пепеляев язвительно предложил им собраться в Циммервальде. Вряд ли стоит напоминать, что именно в этом швейцарском городке Ленин со товарищи провозгласил курс на разжигание гражданской войны в России.
Но самые главные вопросы приходится задавать белому командованию. Вернее, его высшему эшелону.
Как я уже говорил, Прикамское восстание - кульминация этих событий. От вопроса, победит оно или захлебнется в крови, зависит абсолютно все. Зависит, если хотите, судьба России. И тогда вопрос: зная о проблемах восставших (а они к сентябрю прорвали информационную блокаду и дали о себе знать всем центрам сопротивления), помог ли им хоть кто-нибудь?
Ответ ошеломляющий: никто. Единственная помощь пришла из осажденной Казани - оттуда капитан 2-го ранга В.Феодосьев на кораблях Камской флотилии доставил в Ижевск одну пушку с пятьюдесятью снарядами, сто гранатных капсюлей, пятьдесят седел, тридцать фунтов взрывчатки и сорок тысяч патронов. "Это все, - с горечью вспоминает на страницах лос-анджелесского журнала "Первопроходец" Д.Федичкин, - что дала ижевцам богатая Казань". При этом флотилия Федосьева бросила позиции и, не поставив повстанческое командование в известность, ушла в Уфу по реке Белой.
А на ее место немедленно приплыли красные корабли Ф.Раскольникова. "Это было одной из главных причин, - констатирует Д.Федичкин, способствовавших падению Прикамского края".
Подчеркиваю: это была единственная помощь восстанию. Из Самары, как я уже говорил, ничего дождаться не пришлось. Но, что самое главное, не помогли и главные силы на Урале. Предшественник Колчака в Омске генерал В.Болдырев на отчаянные призывы о помощи не только не ответил, но даже не занес сведения об этом в дневник, который он вел ежедневно. Ну ладно, Болдырев в конце концов был, по всеобщему признанию очевидцев, одним из самых бездарных белогвардейских руководителей - чего стоят хотя бы его абсурдные планы наступления на Вологду, с которыми он в эти дни носился.
А остальные белые лидеры? Почему, к примеру, командующий Сибирской армией Р.Гайда всю осень пробивался к Перми от Екатеринбурга строго по Транссибу, в лоб, неся жуткие потери? Почему не повернул южнее, на Ижевск? Ведь убил бы одним выстрелом двух медведей: и восстание бы поддержал, и Пермь бы взял малой кровью.
Напоминаю: Пермь ему взять вообще не удалось - ее, если помните, брал Пепеляев.
То есть и пролитая кровь солдат Сибирской армии оказалась напрасной, и нардоармейцев подставили. Что это - тоже бездарность? Некоторые так и считали:
профессор, генерал А.Головин, зло писал: "Гайда сделал головокружительную карьеру от фельдшера до командарма - и оказался не на своем месте - стратегически его "успехи" равны нулю".
Может, и так. Но вспомните еще раз золотое правило разведчика: если совпадений больше двух, это уже не совпадения. А в нашем случае?
В самом деле. Гайда - бездарен. Болдырев - бездарен. Ну, а Колчак? Его-то уж никак в бездарности на запишешь. А ведь факты - вещь упрямая: когда прикамские повстанцы, не получив подмоги и исчерпав все ресурсы сопротивления, пошли на прорыв и, сдав свои заводы В.Азину (который устроил там кровавую резню над оставшимися жителями), прорвались вместе с тысячными толпами беженцев на соединение с белыми в районе Красноуфимска, Колчак отказывался принять народоармейцев в свои ряды. Видите ли, внешний вид не приглянулся! Как же, одно красное знамя чего стоит...
А когда штабисты его все-таки уговорили не отталкивать таких несравненных бойцов и народоармейцы встали в ряды сибирских армий - плечом к плечу с солдатами корпуса генерала Вербжицкого, - они выбили красных со своих заводов в считанные дни. И что же сделал Колчак? Он расформировал народоаремейцев и распустил их по домам! А на их место поставил мобилизованных крестьян из 1-го Ялуторовского и 2-го Барабинского полков, которые сбежали к красным, открыв фронт. И большевики вновь, и уже окончательно, захватили Ижевск и Воткинск (на сей раз население, памятуя о зверствах красных, ушло на восток поголовно). Только тогда Колчак опомнился и приступил к формированию знаменитой Ижевско-Воткинской дивизии, но дорого яичко ко Христову дню - Прикамье было потеряно.
Это уже бездарностью не объяснишь. Тут дело серьезней обстоит. Налицо глубокое недоверие к повстанческому движению (и к его боевому авангарду народоармейцам). А если учесть, что, как я уже говорил, белоповстанцы составляли львиную долю белых войск вообще, со стороны омского командования это - не что иное, как безрассудный авантюризм, попытка не считаться с реальностью. Такая политика в конечном итоге разобщила антибольшевистские силы, не дала возможность использовать уникальный шанс и объективно способствовала поражению.
Вывод напрашивается очень печальный. Руководство белого движения на Востоке оказалось в ситуации, когда их военная и политическая компетентность оказалась много ниже тех задач, которые ставила перед нами жизнь. В результате белые лидеры не выполнили своих прямых обязанностей, не сделали того, что обязаны были сделать, погубили доверившихся им людей и отдали огромную страну на растерзание и откуп едва ли не самому бесчеловечному режиму в истории человечества.
Рейд Блюхера: героическая эпопея или детектив?
Тут, казалось бы, все известно. Героический рейд партизанской армии по белым тылам на прорыв к своим в июне - августе грозного 1918 года операция, увенчавшая Блюхера, впервые в истории Красной Армии, орденом боевого Красного Знамени. Об этом написаны книги, об этом спеты песни, это уже стало традицией.
Увы, и здесь не все так просто. При внимательном рассмотрении обнаруживается, можно сказать, подмена жанра: героическая эпопея оборачивается своеобразным военно-политическим детективом. Для того чтобы все это выявить, необходимо отрешиться от эпического отношения к описываемым событиям и посмотреть на них, так сказать, трезвым взглядом.
Сразу хочу оговориться: пускай горячие поклонники Василия Константиновича Блюхера не воспринимают эту главу как оскорбление его памяти. Речь идет не о том, чтобы умалить роль этого бесспорно выдающегося военачальника в драматических событиях на Урале в годы гражданской войны. Просто: "Платон мне друг, но истина дороже".
Как известно, отряды, составившие армию Блюхера, традиционно именуют партизанскими. Но ведь партизан - это боец иррегулярных соединений, воюющих в тылу врага, либо на территории, контролируемой враждебным режимом; так что применительно к блюхеровцам данный термин представляется не бесспорным. Да и в белой прессе он никогда к описываемым событиям не применялся.
С одной стороны, вся Красная Армия тогда - почти сплошь партизанская стихия (и Блюхер тут не исключение), хотя уже набирают обороты железные усилия Троцкого по искоренению "партизанщины". Да и названия многих подразделений блюхеровцев говорят сами за себя: отряды Уральский, Верхнеуфалейский, Белорецкий, Троицкий, Стерлитамакский - типичные территориальные ополчения (как у Чапаева - помните?).
Но с другой стороны, эти отряды входили своими пехотными подразделениями во вполне определенные регулярные соединения - 17-й Уральский, Коммунистический полки и полк имени Малышева, а кавалерийскими - в 1-й Оренбургский полк имени Степана Разина. То есть структурировалась блюхеровская армия как регулярная, и это не случайно. К этому мы еще вернемся. Пока же отметим, что основу южноуральских партизан составляли солдаты-фронтовики, интернационалисты - мадьяры и красные казаки, противники Дутова.
Следует отметить, что Блюхер не сразу стал партизанским командиром: его предшественником был лидер красного казачества на Урале Василий Каширин.
Как известно, рейду предшествовали весьма драматические события: ожесточенные бои на Южном Урале, начавшиеся в мае 1918 года взятием Челябинска чехословаками и достигшие своей кульминации в ходе боев за Троицк - он был взят дутовцами 17 июня. Со стороны оренбургских казаков это было, по существу, восстание против советской власти, уже вдоволь показавшей себя в ходе кровавых репрессий, проводимых в Оренбурге С.Цвиллингом (как раз в это время он найдет свою смерть).
В связи с этим число сторонников братьев Кашириных - Ивана и Василия резко сократилось, хотя их хватило на формирование целой красноказачьей бригады (она будет участвовать в дальнейших событиях под командованием Н.Томина). Все без исключения источники констатируют разброд и подавленность красных частей, падение дисциплины в атмосфере почти непрерывных поражений, а также из-за того, что их вытесняли из мест их формирования и постоянной дислокации.
После падения Троицка красные ушли в Верхнеуральск, родину и основную базу братьев Кашириных, откуда настойчиво пытались вернуть Троицк. Известный полевой командир белых атаман Б.Анненков докладывал, что отбил восемь атак красных от Верхнеуральска и покинул позиции только после того, как у него кончились патроны; но патроны кончились и у красных, и они прекратили натиск, уже находясь в пригородах Троицка. Затем пришлось эвакуироваться и из Верхнеуральска - в Белорецк, в Башкирию, тоже враждебную большевикам, охваченную пламенем повстанческой войны.
И тут самое время спросить: как назывались все войска красных, сражающиеся в регионе? А назывались они так: Оренбургская (впоследствии Туркестанская)
армия. Это к вопросу о "партизанах".
Дальнейшие события хорошо известны. Как сказано в выпущенной Средне-Уральским издательством в 1970 году книге П.Попова, Ю.Буранова и И.Шакинко "По приказу революции", в Белорецке 17 июня на собрании явившихся командиров (выходит, были и не явившиеся? - Д.С.) было принято решение пробиваться на соединение к своим.
Но вот тут-то и начинаются неожиданности.