Страница:
Каково?.. В чисто военном отношении это одна из самых блестящих удач Красной Армии. И то, что она практически неизвестна (ее никогда не афишировали), объясняется двояко. С одной стороны, Ф.Раскольников, а также командир десантников начдив Кожинов в 30-е годы стали "врагами народа". Но с другой стороны, и, по-моему, это главное - руководители ВКП(б не могли не понимать, что геройствовали Раскольников и Кожинов на территории сопредельного суверенного государства, то есть совершили, по сути, акт агрессии.
Конечно, большевики с их теорией мировой революции не придавали большого значения таким "пустякам", как чужой суверенитет - они же не завоевывают, а только "раздувают пожар моровой". С этой точки зрения чем Энзели хуже Еревана, Тбилиси или, скажем, Варшавы? Но поскольку Иран в дальнейшем остался суверенным и с ним, хочешь не хочешь, приходилось иметь отношения, вспоминать о лихом энзелийском налете стало как-то неудобно.
К слову сказать, провалившаяся авантюра в Северном Иране (персидские "красноармейцы" покинули Иран в 1922 году, предварительно восстановив против себя практически все местное население) была не единственной на Среднем Востоке.
В те же 1920-1922 годы ашхабадские большевики (при полном одобрении центра)
"раздували пожар" вокруг курдского курбаши Ходоу Сардара в Хорасане (Восточный Иран), чем спровоцировали там кровавую резню (а потом сами же сдали Ходоу шаху!). А в Афганистане на поддержку дружественного Москве эмира Амануллы в это же время появляется "ограниченный контингент" (вот когда уже успели!) под командованием комбрига Примакова. Результат получился, однако, не вполне адекватный: Аманулла вынужден был бежать в СССР ( и его сын потом пополнил ГУЛАГ), а в Кабуле на трон сел таджикский басмаческий вождь Бача-и-Сакао (на два года; потом ему отрежут голову пуштуны). А в Иране хоть англичан и не потеснили, но к власти после всех описанных передряг прорвался (опираясь на казаков-эмигрантов) Реза-шах будущий большой поклонник идей Третьего рейха.
Так сказать, не только "владычице морей", но и самим себе нагадили. Что ж, Восток - дело тонкое...
Среди всей этой череды пограничных конфликтов и вторжений особое место занимают события на китайской и монгольской границах. Для нас они важны вдвойне, ибо судьбы уральского казачества, прослеженные в предыдущей главе, находят здесь свое завершение.
Китай и Монголия встретили российские события, находясь в достаточно сложном положении. В 1911 году оба государства пережили революции, результатом которых стало: в Монголии - восстановление независимости в виде теократической монархии Богдо-гэгена, в Китае - свержение маньчжурской императорской династии Цинь и провозглашение республики. Однако демократия в Китае была слаба и не смогла полностью контролировать ситуацию в стране, в результате чего власть на севере страны, в том числе и вдоль границы, оказалась в руках многочисленных военных хунт, постоянно соперничающих между собой и враждующих с Монголией. В общем, обстановка для любой смуты была прямо-таки идеальная. И результаты не замедлили сказаться.
Взаимоотношения большевиков с китайской военщиной и вообще с китайскими вооруженными структурами - тема особая. Еще в 1918 году лидер владивостокских большевиков Н. Суханов пользовался финансовой и военной поддержкой главаря китайской мафии Гай-сэна в борьбе с Антантой. Об этом довольно откровенно рассказано в снятом в 80-е годы художественном фильме "Владивосток, год 1918-й".
О тесных контактах Сергея Лазо с китайскими пограничными генералами в период борьбы с Семеновым вспоминала жена Лазо Ольга.
Между прочим, у Семенова не менее четверти личного состава его войска составляли китайцы. Об участии хунхузов - китайских бандитов - в красном партизанском движении прямо упоминается в фадеевском "Разгроме".
Наконец, вот один безусловно частный, но чрезвычайно характерный факт. Зимой 1920 года, уходя из пограничного с Китаем города Троицкосавска (ныне - Кяхта) , так называемый добровольческий отряд семеновцев устроил в городе дикую резню.
Спасая население городка, пограничный (белый!) комиссар Хитрово призвал на помощь ... китайские регулярные войска, которые вступили в Троицкосавск, выбили оттуда семеновцев, навели порядок и ... сдали город красным. В числе тех, кто "сделал гони" от большевиков, был и сам Хитрово, который уехал в Ургу (ныне - Улан-Батор), где и был спустя полгода расстрелян бароном Унгерном - бывшим семеновцем. Расстрелян за то, что позвал на помощь китайцев и фактически посодействовал большевикам.
А вот еще весьма характерный факт. В 1920 году власти Монголии, опасаясь русского проникновения, предпочли капитулировать перед китайцами, но те повели себя вызывающе, демонстративно попирая национальное достоинство монголов.
Например, арестовали Богдо-гэгена: историю его освобождения мы уже описывали в предыдущих главах. Это толкнуло монголов на сопротивление, и в эту минуту под стенами Урги появился барон Унгерн во главе своей азиатской дивизии. Барон был воспринят в Монголии как освободитель и "восстановитель государства" - такой официальный титул был ему присвоен. Урга была взята со страшной резней китайцев, евреев, да и многих русских - и китайские войска отступили на север, к российской границе. В местечке Кяхтинский Маймаиен (монгольский город Алтын-Булак) разъяренные китайские солдаты выместили свою ярость на беженцах из России, убив свыше трехсот человек.
И что же советские власти? Они посмотрели на это сквозь пальцы и пропустили через свою территорию командный состав группировки и часть беженцев (через Читу в Маньчжурию). Солдаты же и большинство беженцев были предоставлены сами себе и рванули обратно на Ургу - это был, безусловно, акт отчаяния, - где на подступах к монгольской столице, близ местечка Цаган-Цэген, были на голову разгромлены войсками Унгерна. Цаган-Цэгенская битва - едва ли не самая крупная за всю историю Монголии, начиная с XVIII века и по наши дни.
Сказанное отнюдь не означает полной идиллии между Советской властью и китайскими "гориллами". Когда под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили части Красной Армии, сибирских партизан и так называемые красномонгольские отряды Сухэ-Батора, на семьдесят процентов укомплектованные бурятами и калмыками, в Китае воцарилась явная нервозность.
Ведь верховный маньчжурский "пиночет" Чжан Цзо-лин сам намеревался сделать то же самое. И тем не менее конфликта не произошло. Ссора с тем же Чжан Цзо-лином разразилась позднее - в 1929 году из-за Китайско-Восточной железной дороги, но это уже новая страница истории. Применительно же к описываемому периоду определенный альянс "красные - северные китайские генералы" достаточно явственен. Как и довольно явное противостояние тех же северных генералов белогвардейцам, не случайно после краха Азиатской дивизии Унгерна китайцы охотились за ее военнослужащими как за дикими зверями.
К слову сказать, советизация Монголии - явление абсолютно того же порядка, что и нападение на Кавказ или Бухару. Известно, что монгольские революционеры были либо либерал-националистами, либо (как Сухэ-Батор) мистиками-буддистами.
Сухэ-Батор искренне считал, что воюет за Шамбалу, и не стеснялся прибегать к человеческим жертвоприношениям. Почти все революционеры после победы так называемой народной революции (читай - хорошо организованной красной интервенции, где красномонголы сыграли роль легитимного прикрытия) оказались абсолютно не нужны реальным хозяевам Монголии - командарму Щетинкину и начальнику ОГПУ Монголии (!) Блюмкину. Да-да, тому самому, что 6 июля 1918 года убил германского посла Мирбаха, а в 1924 году организовал убийство в тюрьме Бориса Савинкова. И потому жизнь многих из них (весьма вовремя) оборвалась почти синхронно - в 1922-23 годах. Либо от яда, как Сухэ-Батора, либо от "случайной пули", как народного героя Монголии князя Хатан-батор-Максаржава, либо просто у "стенки", как многих остальных. И у власти оказался просоветский ставленник Чойбалсан.
Но вернемся к Китаю. Самое потрясающее во всей весьма темной истории советско-китайских взаимоотношений тех лет - это факт совместных расправ красных и китайской военщины над осевшими вдоль границы белогвардейцами. Таких фактов чрезвычайно много, и все они проходили примерно по одному сценарию: по тайному соглашению китайцы внезапно открывают границу, в образовавшуюся брешь входят красные части и обрушиваются на ничего не подозревающих белых. Иногда в резне принимают участие и китайские солдаты. Потом красные благополучно возвращаются домой. Наиболее известная и трагическая история такого рода - это, безусловно, агония Оренбургской армии.
Как мы уже рассказывали, оренбургские казаки Дутова и присоединившиеся к ним в Семиречье сибирские казаки Анненкова в начале 1920 года прорвались в китайскую провинцию Синьцзян, где были интернированы в городе Чугучак. Там был построен лагерь. В 1921 году Дутов был убит чекистом-диверсантом Касымханом Чадьяровым.
Об этом - снятый в 70-е годы художественный фильм "Конец атамана". От себя добавлю: Дутов - пожалуй, первая жертва чекистского террора за рубежом, потом за ним последуют многие. Вскоре уехал в Россию и был там расстрелян Анненков, и командование Оренбургской армией перешло к генералу Бакичу.
Голод свирепствовал в Чугучакском лагере. Умерли сотни людей, но уральцы и сибиряки держались. И даже получали пополнение - в 1921 году в Чугучак прибыли крестьяне-повстанцы из-под Омска, разбитые красными карателями, но не покоренные. Это событие, однако, стало роковым. Китайские власти в очередной раз сговорились с красными и открыли границу для расправы с Оренбургской армией.
Бакич буквально за считанные часы до начала акции узнал о ней и принял героическое решение. Моментально подняв весь лагерь (почти без оружия, без подвод, с женами и детьми), запалив Чугучак, генерал повел людей через джунгарские степи на восток. А через четыре часа после ухода Бакича красные ворвались в город!
Третья часть оренбуржцев погибла в этом страшном пути - уже котором в жизни! - от голода. Воистину это были годы самых жутких испытаний для уральского и сибирского казачества за всю их историю. Но оренбуржцы выдержали их и на сей раз. И, подойдя к пограничному с Монголией городу Шара-Сумэ, взяли его штурмом после трехнедельной осады. Взяли почти голыми руками - оружия почти не было - в бою с хорошо вооруженными китайскими пограничниками. Взяли для того, чтобы снова сотнями погибать от голода. Питались собаками и кошками - другой поживы не было.
И надеялись на спасение - ведь пробились же полугодом раньше на запад Монголии с Алтая казаки-енисейцы под командованием атамана Кайгородова! Увы, судьба послала оренбуржцам не спасение, но гибель - на сей раз окончательную.
Осенью 1921 года смерть надвинулась на пришедших в монгольские степи оренбуржцев из Урги, где уже укрепились красные. Теперь уходить было некуда. На север путь был закрыт (Кайгородов прорвался-таки с отрядом снова на Алтай, но лишь для того, чтобы там погибнуть). С востока наступали большевики, с юга - красноголовы под командованием Хатан-батор-Максаржава и "красного буддийского ламы"
Хас-батора (да, был и такой тогда в Монголии), а на западе, на монголо-китайской границе, оренбуржцев неумолимо встретили бы вооруженные пикеты китайских солдат.
Пространство жизни для армии Бакича сузилось до предела - кругом была смерть.
И последние бойцы урало-сибирского сопротивления приняли этот последний в своей жизни бой. Дрались отчаянно, яростно - в одном из боев погиб Хас-батор. Гибли от голода, холода, болезней и пуль, но не сдавались. Защищали уже не Родину, которую потеряли; не дом, который давно разорен; не жен и детей - они почти все уже полегли в монгольских и джунгарских степях. А что же тогда? Наверное, просто знали, что пощады от красных не будет. А может, гордая слава уральского казачества требовала, чтоб, как в песне "Врагу не сдается наш гордый...".
Но всему приходит конец. И когда кончились патроны, когда сопротивление стало абсолютно бесполезным - наступил последний, заключительный акт трагедии. Остатки Оренбургской армии складывали оружие на фоне картины, вызывающей евангельские ассоциации. По заснеженной монгольской степи навстречу красным пулеметам шел во главе своих повидавших все виды смерти воинов генерал Бакич с деревянным крестом в руке. Воистину, это был последний, крестный путь, ибо всех их ждал или расстрел (как самого Бакича), или ГУЛАГ. И они шли на свою Голгофу - казаки, крестьяне, офицеры белых армий и командиры повстанческих отрядов. Вечность уравнивает всех.
А мы в очередной раз вспомним, что произошло это не на русской земле (что еще как-то можно было бы понять), а далеко за ее пределами. В забытых Богом степях Центральной Азии, куда занесло "цаган-орос" и "улан-орос" (по-монгольски - белых и красных русских), коим и родной земли оказалось мало для взаимного истребления.
Андреевский флаг над Камой
Матросы и революция... Само это сочетание стало неразделимым. Действия лихой братвы на фронтах гражданской войны в рядах Красной Армии многократно описаны.
Ранее они однозначно трактовались как подвиги. Ныне наблюдается тенденция столь же однозначно трактовать их как злодейства. Образ матроса Железняка стал, если хотите, символом нового мира. (Правда, именно образ из песни, а не сам реальный А.Железняков - последний вряд ли годится на роль "идола"). И со школьных лет мы привыкли повторять романтические строки Николая Тихонова о революционных матросах-балтийцах (мы были убеждены, что это именно о них): "Гвозди бы делать из этих людей - крепче бы не было в мире гвоздей".
Увы, и здесь нас ждут неожиданные открытия. Начнем со стихотворения, из которого взяты упомянутые строки. Мне кажется, никто не взял на себя труда внимательно прочесть весь его текст. А зря! Даже при первом, самом беглом знакомстве с ним возникают, мягко говоря, недоуменные вопросы. Вот более полный текст Н.
Тихонова:
Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
"Команда, во фронт!
Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс - ост.
У кого жена, дети, брат,
Пишите: мы не придем назад.
Зато будет знатный "кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
"Не все ли равно, - сказал он,
где?
Еще спокойней лежать в воде".
Адмиральским ушам простукал рассвет.
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Гвозди бы делать из этих людей
Крепче бы не было в мире гвоздей.
Ключевые, на мой взгляд, слова в "Балладе о гвоздях" Н. Тихонова позволяют восстановить истинных героев стихотворения. В самом деле, какие еще офицеры в Красном Флоте? В Красной Армии в те годы само слово "офицер" было почти ругательством, синонимом слова "белогвардеец". Можно ли представить матроса Железняка играющим в кегли? Да он, скорее всего, не знал вообще, что это такое.
Наконец, что за адмирал? Как известно, генералы и адмиралы в Красной Армии появились только перед Великой Отечественной войной. Так о ком Тихонов писал свою балладу?
Получается, что не о "братве" - хотя бы потому, что фигурируют здесь "офицеры".
Тогда о ком? Между прочим, стихотворение входит в цикл "Брага", датированный 1921-1924 годами. Неужели о "них", о классовых врагах? Белые офицеры вроде бы исключаются. Сам-то Тихонов воевал в 7-й армии (красной) против Юденича. Тогда остается единственный ответ: речь идет о царском флоте времен первой мировой войны. Скорее всего, Н.Тихонов имел в виду конкретный подвиг русских эсминцев в водах Балтики в 1915 году. Но тогда ситуация обретает еще большую пикантность, ибо "адмирал", которому единственно мог "отстучать рассвет" в те дни, носил конкретное имя Александр Васильевич Колчак...
Мы специально привели столь пространственный пример для того, чтобы показать, как стереотип может заслонить совершенно очевидные факты.
Да, из русских моряков действительно можно было "делать гвозди" - их стойкость и мужество вошли в легенду. Во всех войнах России - от Петра и до Первой мировой войны - люди под Андреевским флагом стояли насмерть. И не только на море - морские пехотинцы России выбивали французов из Неаполя и Рима в войне 1799 года, на Бородинском поле покрыл себя славой гвардейский морской экипаж. Тот самый, что 14 декабря 1825 года выйдет на Сенатскую площадь. На флоте существовали настоящие офицерские династии, представители которых служили России поколениями - от прадедов до правнуков. Как, например, Римские-Корсаковы. Из этой семьи, кстати, вышел и великий композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, также начинавший морским офицером. Члены династий служили честно всегда - начиная с гардемарина и кончая подчас адмиралом (такой путь прошел и А.Колчак). И что важно: между матросами и офицерством не было китайской стены в плане социальном.
Многие выдающиеся деятели русского флота вышли из нижних чинов. Как, к примеру, герой обороны Порт-Артура Степан Осипович Макаров.
Уважение и страх, который внушали за рубежом эти люди, лучше всего иллюстрирует следующий эпизод. За несколько лет до рокового 1914 года русская эскадра шла через Адриатику, мимо хорватского берега (тогда территория Австро-Венгрии).
Дело было после резкого ухудшения отношений Вены и Петербурга. Причина его - захват Австрией Боснии и Герцоговины. Австрийские корабли демонстративно не ответили русским на приветствие. И тогда... Взбешенный русский командир приказал зарядить орудия боевыми. Перепуганные австрийцы немедленно отсалютовали русскому флагу. Спустя некоторое время австрийский командир, оправдываясь в Вене за свое молодушное поведение, сказал: "Но ведь это же был русский флот!" Вряд ли тут требуется комментарий.
Трагедия русского флота в 1917 году началась даже не в октябре, а в феврале.
Свержение царя стало щелчком спускового механизма, выпустившего из бутылки джинна темных инстинктов "братвы". Убийства офицеров - зверские, зачастую массовые - как в Кронштадте, Хельсинки, Севастополе - стали обычным явлением. На своих кораблях, в замкнутом пространстве, офицерство было практически обречено.
Большевики впоследствии - примерно к лету 1917 года - подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать "братве" и льстить ей. "Краса и гордость революции" - это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает В.Ленину и тому же Л.Троцкому утопить "братву" в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.
И вот что показательно. Реакцией лучшей части офицерства - и офицеров, и рядовых моряков - стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по-человечески вполне объяснимые. Эти "железные люди" предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге - не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине - и продолжать в невозможных условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский "флот открытого моря" двинулся на Питер. И балтийцы в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми, на свой страх и риск, ведомые только офицерами, вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и ... наголову разбили немцев, потопив у них восемнадцать кораблей и потеряв только один! Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасен. Воистину прав Н.Тихонов.
И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и все общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из лавреневской пьесы "Разлом": "Срывают Андреевский флаг - триста лет нас на нем распинали!" Находились (и тогда находились) люди, подобные Берсеневу из того же "Разлома", не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привел его в Кронштадт зимой 1917-1918 годов. Это - так называемый Ледовый переход. Большевики его в благодарность ... расстреляли: видите ли, адмирал "совершил свой подвиг для саморекламы". Так сказал на суде над Щастным Л.Троцкий. Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю - им был Крыленко - один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув, ответил: "А мы не казним - мы расстреливаем!" Что называется, тонкая марксистская диалектика...
Подобный урок не прошел даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады. То есть - у белых.
О том, что у белого движения были свои военно-морские силы, в общем-то известно.
Да и публикации на эту тему появлялись еще в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А.Деникина из Новороссийска, П.Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения - из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам-белогвардейцам.
Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идет об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло это в 1918-1919 годах на ... Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно-морского противостояния. Вернее, военно-речного, ибо полем, точнее, акваторией боя, стала река Кама.
Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточенных сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк - весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С.Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведет заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.
А противник у него был тоже весьма колоритный. Это Федор Раскольников, профессиональный "морской волк", тоже из породы "Людей-гвоздей". Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него - оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция, о которой мы рассказывали в предыдущей главе, затем - годы дипломатической работы.
Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Ф.Раскольников порвет с Советской властью и из парижского далека напишет свое знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего ... скоропостижно умрет от "менингита". На самом деле сталинские диверсанты просто выбросят его в окно с четвертого этажа.
Борьба за Каму двух Камских флотилий - одна под красным, другая - под Андреевским флагом - продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция Раскольникова - захват и освобождение так называемой баржи смерти. Плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали - типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определенную роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2-й армии красных (командующий командарм В.Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия провела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3-й Красной армии (командующий - командарм М.Лашевич) под Пермью.
Кульминация камских сражений - лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года; в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман "Ваня-коммунист", при этом погиб комиссар красной флотилии В.Маркин.
Моряки Старка воевали не только на Каме. Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осажденный Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго-Камского междуречья (В.Молчанов, будущий колчаковский начдив и последний белый командир 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.
Конечно, большевики с их теорией мировой революции не придавали большого значения таким "пустякам", как чужой суверенитет - они же не завоевывают, а только "раздувают пожар моровой". С этой точки зрения чем Энзели хуже Еревана, Тбилиси или, скажем, Варшавы? Но поскольку Иран в дальнейшем остался суверенным и с ним, хочешь не хочешь, приходилось иметь отношения, вспоминать о лихом энзелийском налете стало как-то неудобно.
К слову сказать, провалившаяся авантюра в Северном Иране (персидские "красноармейцы" покинули Иран в 1922 году, предварительно восстановив против себя практически все местное население) была не единственной на Среднем Востоке.
В те же 1920-1922 годы ашхабадские большевики (при полном одобрении центра)
"раздували пожар" вокруг курдского курбаши Ходоу Сардара в Хорасане (Восточный Иран), чем спровоцировали там кровавую резню (а потом сами же сдали Ходоу шаху!). А в Афганистане на поддержку дружественного Москве эмира Амануллы в это же время появляется "ограниченный контингент" (вот когда уже успели!) под командованием комбрига Примакова. Результат получился, однако, не вполне адекватный: Аманулла вынужден был бежать в СССР ( и его сын потом пополнил ГУЛАГ), а в Кабуле на трон сел таджикский басмаческий вождь Бача-и-Сакао (на два года; потом ему отрежут голову пуштуны). А в Иране хоть англичан и не потеснили, но к власти после всех описанных передряг прорвался (опираясь на казаков-эмигрантов) Реза-шах будущий большой поклонник идей Третьего рейха.
Так сказать, не только "владычице морей", но и самим себе нагадили. Что ж, Восток - дело тонкое...
Среди всей этой череды пограничных конфликтов и вторжений особое место занимают события на китайской и монгольской границах. Для нас они важны вдвойне, ибо судьбы уральского казачества, прослеженные в предыдущей главе, находят здесь свое завершение.
Китай и Монголия встретили российские события, находясь в достаточно сложном положении. В 1911 году оба государства пережили революции, результатом которых стало: в Монголии - восстановление независимости в виде теократической монархии Богдо-гэгена, в Китае - свержение маньчжурской императорской династии Цинь и провозглашение республики. Однако демократия в Китае была слаба и не смогла полностью контролировать ситуацию в стране, в результате чего власть на севере страны, в том числе и вдоль границы, оказалась в руках многочисленных военных хунт, постоянно соперничающих между собой и враждующих с Монголией. В общем, обстановка для любой смуты была прямо-таки идеальная. И результаты не замедлили сказаться.
Взаимоотношения большевиков с китайской военщиной и вообще с китайскими вооруженными структурами - тема особая. Еще в 1918 году лидер владивостокских большевиков Н. Суханов пользовался финансовой и военной поддержкой главаря китайской мафии Гай-сэна в борьбе с Антантой. Об этом довольно откровенно рассказано в снятом в 80-е годы художественном фильме "Владивосток, год 1918-й".
О тесных контактах Сергея Лазо с китайскими пограничными генералами в период борьбы с Семеновым вспоминала жена Лазо Ольга.
Между прочим, у Семенова не менее четверти личного состава его войска составляли китайцы. Об участии хунхузов - китайских бандитов - в красном партизанском движении прямо упоминается в фадеевском "Разгроме".
Наконец, вот один безусловно частный, но чрезвычайно характерный факт. Зимой 1920 года, уходя из пограничного с Китаем города Троицкосавска (ныне - Кяхта) , так называемый добровольческий отряд семеновцев устроил в городе дикую резню.
Спасая население городка, пограничный (белый!) комиссар Хитрово призвал на помощь ... китайские регулярные войска, которые вступили в Троицкосавск, выбили оттуда семеновцев, навели порядок и ... сдали город красным. В числе тех, кто "сделал гони" от большевиков, был и сам Хитрово, который уехал в Ургу (ныне - Улан-Батор), где и был спустя полгода расстрелян бароном Унгерном - бывшим семеновцем. Расстрелян за то, что позвал на помощь китайцев и фактически посодействовал большевикам.
А вот еще весьма характерный факт. В 1920 году власти Монголии, опасаясь русского проникновения, предпочли капитулировать перед китайцами, но те повели себя вызывающе, демонстративно попирая национальное достоинство монголов.
Например, арестовали Богдо-гэгена: историю его освобождения мы уже описывали в предыдущих главах. Это толкнуло монголов на сопротивление, и в эту минуту под стенами Урги появился барон Унгерн во главе своей азиатской дивизии. Барон был воспринят в Монголии как освободитель и "восстановитель государства" - такой официальный титул был ему присвоен. Урга была взята со страшной резней китайцев, евреев, да и многих русских - и китайские войска отступили на север, к российской границе. В местечке Кяхтинский Маймаиен (монгольский город Алтын-Булак) разъяренные китайские солдаты выместили свою ярость на беженцах из России, убив свыше трехсот человек.
И что же советские власти? Они посмотрели на это сквозь пальцы и пропустили через свою территорию командный состав группировки и часть беженцев (через Читу в Маньчжурию). Солдаты же и большинство беженцев были предоставлены сами себе и рванули обратно на Ургу - это был, безусловно, акт отчаяния, - где на подступах к монгольской столице, близ местечка Цаган-Цэген, были на голову разгромлены войсками Унгерна. Цаган-Цэгенская битва - едва ли не самая крупная за всю историю Монголии, начиная с XVIII века и по наши дни.
Сказанное отнюдь не означает полной идиллии между Советской властью и китайскими "гориллами". Когда под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили части Красной Армии, сибирских партизан и так называемые красномонгольские отряды Сухэ-Батора, на семьдесят процентов укомплектованные бурятами и калмыками, в Китае воцарилась явная нервозность.
Ведь верховный маньчжурский "пиночет" Чжан Цзо-лин сам намеревался сделать то же самое. И тем не менее конфликта не произошло. Ссора с тем же Чжан Цзо-лином разразилась позднее - в 1929 году из-за Китайско-Восточной железной дороги, но это уже новая страница истории. Применительно же к описываемому периоду определенный альянс "красные - северные китайские генералы" достаточно явственен. Как и довольно явное противостояние тех же северных генералов белогвардейцам, не случайно после краха Азиатской дивизии Унгерна китайцы охотились за ее военнослужащими как за дикими зверями.
К слову сказать, советизация Монголии - явление абсолютно того же порядка, что и нападение на Кавказ или Бухару. Известно, что монгольские революционеры были либо либерал-националистами, либо (как Сухэ-Батор) мистиками-буддистами.
Сухэ-Батор искренне считал, что воюет за Шамбалу, и не стеснялся прибегать к человеческим жертвоприношениям. Почти все революционеры после победы так называемой народной революции (читай - хорошо организованной красной интервенции, где красномонголы сыграли роль легитимного прикрытия) оказались абсолютно не нужны реальным хозяевам Монголии - командарму Щетинкину и начальнику ОГПУ Монголии (!) Блюмкину. Да-да, тому самому, что 6 июля 1918 года убил германского посла Мирбаха, а в 1924 году организовал убийство в тюрьме Бориса Савинкова. И потому жизнь многих из них (весьма вовремя) оборвалась почти синхронно - в 1922-23 годах. Либо от яда, как Сухэ-Батора, либо от "случайной пули", как народного героя Монголии князя Хатан-батор-Максаржава, либо просто у "стенки", как многих остальных. И у власти оказался просоветский ставленник Чойбалсан.
Но вернемся к Китаю. Самое потрясающее во всей весьма темной истории советско-китайских взаимоотношений тех лет - это факт совместных расправ красных и китайской военщины над осевшими вдоль границы белогвардейцами. Таких фактов чрезвычайно много, и все они проходили примерно по одному сценарию: по тайному соглашению китайцы внезапно открывают границу, в образовавшуюся брешь входят красные части и обрушиваются на ничего не подозревающих белых. Иногда в резне принимают участие и китайские солдаты. Потом красные благополучно возвращаются домой. Наиболее известная и трагическая история такого рода - это, безусловно, агония Оренбургской армии.
Как мы уже рассказывали, оренбургские казаки Дутова и присоединившиеся к ним в Семиречье сибирские казаки Анненкова в начале 1920 года прорвались в китайскую провинцию Синьцзян, где были интернированы в городе Чугучак. Там был построен лагерь. В 1921 году Дутов был убит чекистом-диверсантом Касымханом Чадьяровым.
Об этом - снятый в 70-е годы художественный фильм "Конец атамана". От себя добавлю: Дутов - пожалуй, первая жертва чекистского террора за рубежом, потом за ним последуют многие. Вскоре уехал в Россию и был там расстрелян Анненков, и командование Оренбургской армией перешло к генералу Бакичу.
Голод свирепствовал в Чугучакском лагере. Умерли сотни людей, но уральцы и сибиряки держались. И даже получали пополнение - в 1921 году в Чугучак прибыли крестьяне-повстанцы из-под Омска, разбитые красными карателями, но не покоренные. Это событие, однако, стало роковым. Китайские власти в очередной раз сговорились с красными и открыли границу для расправы с Оренбургской армией.
Бакич буквально за считанные часы до начала акции узнал о ней и принял героическое решение. Моментально подняв весь лагерь (почти без оружия, без подвод, с женами и детьми), запалив Чугучак, генерал повел людей через джунгарские степи на восток. А через четыре часа после ухода Бакича красные ворвались в город!
Третья часть оренбуржцев погибла в этом страшном пути - уже котором в жизни! - от голода. Воистину это были годы самых жутких испытаний для уральского и сибирского казачества за всю их историю. Но оренбуржцы выдержали их и на сей раз. И, подойдя к пограничному с Монголией городу Шара-Сумэ, взяли его штурмом после трехнедельной осады. Взяли почти голыми руками - оружия почти не было - в бою с хорошо вооруженными китайскими пограничниками. Взяли для того, чтобы снова сотнями погибать от голода. Питались собаками и кошками - другой поживы не было.
И надеялись на спасение - ведь пробились же полугодом раньше на запад Монголии с Алтая казаки-енисейцы под командованием атамана Кайгородова! Увы, судьба послала оренбуржцам не спасение, но гибель - на сей раз окончательную.
Осенью 1921 года смерть надвинулась на пришедших в монгольские степи оренбуржцев из Урги, где уже укрепились красные. Теперь уходить было некуда. На север путь был закрыт (Кайгородов прорвался-таки с отрядом снова на Алтай, но лишь для того, чтобы там погибнуть). С востока наступали большевики, с юга - красноголовы под командованием Хатан-батор-Максаржава и "красного буддийского ламы"
Хас-батора (да, был и такой тогда в Монголии), а на западе, на монголо-китайской границе, оренбуржцев неумолимо встретили бы вооруженные пикеты китайских солдат.
Пространство жизни для армии Бакича сузилось до предела - кругом была смерть.
И последние бойцы урало-сибирского сопротивления приняли этот последний в своей жизни бой. Дрались отчаянно, яростно - в одном из боев погиб Хас-батор. Гибли от голода, холода, болезней и пуль, но не сдавались. Защищали уже не Родину, которую потеряли; не дом, который давно разорен; не жен и детей - они почти все уже полегли в монгольских и джунгарских степях. А что же тогда? Наверное, просто знали, что пощады от красных не будет. А может, гордая слава уральского казачества требовала, чтоб, как в песне "Врагу не сдается наш гордый...".
Но всему приходит конец. И когда кончились патроны, когда сопротивление стало абсолютно бесполезным - наступил последний, заключительный акт трагедии. Остатки Оренбургской армии складывали оружие на фоне картины, вызывающей евангельские ассоциации. По заснеженной монгольской степи навстречу красным пулеметам шел во главе своих повидавших все виды смерти воинов генерал Бакич с деревянным крестом в руке. Воистину, это был последний, крестный путь, ибо всех их ждал или расстрел (как самого Бакича), или ГУЛАГ. И они шли на свою Голгофу - казаки, крестьяне, офицеры белых армий и командиры повстанческих отрядов. Вечность уравнивает всех.
А мы в очередной раз вспомним, что произошло это не на русской земле (что еще как-то можно было бы понять), а далеко за ее пределами. В забытых Богом степях Центральной Азии, куда занесло "цаган-орос" и "улан-орос" (по-монгольски - белых и красных русских), коим и родной земли оказалось мало для взаимного истребления.
Андреевский флаг над Камой
Матросы и революция... Само это сочетание стало неразделимым. Действия лихой братвы на фронтах гражданской войны в рядах Красной Армии многократно описаны.
Ранее они однозначно трактовались как подвиги. Ныне наблюдается тенденция столь же однозначно трактовать их как злодейства. Образ матроса Железняка стал, если хотите, символом нового мира. (Правда, именно образ из песни, а не сам реальный А.Железняков - последний вряд ли годится на роль "идола"). И со школьных лет мы привыкли повторять романтические строки Николая Тихонова о революционных матросах-балтийцах (мы были убеждены, что это именно о них): "Гвозди бы делать из этих людей - крепче бы не было в мире гвоздей".
Увы, и здесь нас ждут неожиданные открытия. Начнем со стихотворения, из которого взяты упомянутые строки. Мне кажется, никто не взял на себя труда внимательно прочесть весь его текст. А зря! Даже при первом, самом беглом знакомстве с ним возникают, мягко говоря, недоуменные вопросы. Вот более полный текст Н.
Тихонова:
Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
"Команда, во фронт!
Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс - ост.
У кого жена, дети, брат,
Пишите: мы не придем назад.
Зато будет знатный "кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
"Не все ли равно, - сказал он,
где?
Еще спокойней лежать в воде".
Адмиральским ушам простукал рассвет.
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Гвозди бы делать из этих людей
Крепче бы не было в мире гвоздей.
Ключевые, на мой взгляд, слова в "Балладе о гвоздях" Н. Тихонова позволяют восстановить истинных героев стихотворения. В самом деле, какие еще офицеры в Красном Флоте? В Красной Армии в те годы само слово "офицер" было почти ругательством, синонимом слова "белогвардеец". Можно ли представить матроса Железняка играющим в кегли? Да он, скорее всего, не знал вообще, что это такое.
Наконец, что за адмирал? Как известно, генералы и адмиралы в Красной Армии появились только перед Великой Отечественной войной. Так о ком Тихонов писал свою балладу?
Получается, что не о "братве" - хотя бы потому, что фигурируют здесь "офицеры".
Тогда о ком? Между прочим, стихотворение входит в цикл "Брага", датированный 1921-1924 годами. Неужели о "них", о классовых врагах? Белые офицеры вроде бы исключаются. Сам-то Тихонов воевал в 7-й армии (красной) против Юденича. Тогда остается единственный ответ: речь идет о царском флоте времен первой мировой войны. Скорее всего, Н.Тихонов имел в виду конкретный подвиг русских эсминцев в водах Балтики в 1915 году. Но тогда ситуация обретает еще большую пикантность, ибо "адмирал", которому единственно мог "отстучать рассвет" в те дни, носил конкретное имя Александр Васильевич Колчак...
Мы специально привели столь пространственный пример для того, чтобы показать, как стереотип может заслонить совершенно очевидные факты.
Да, из русских моряков действительно можно было "делать гвозди" - их стойкость и мужество вошли в легенду. Во всех войнах России - от Петра и до Первой мировой войны - люди под Андреевским флагом стояли насмерть. И не только на море - морские пехотинцы России выбивали французов из Неаполя и Рима в войне 1799 года, на Бородинском поле покрыл себя славой гвардейский морской экипаж. Тот самый, что 14 декабря 1825 года выйдет на Сенатскую площадь. На флоте существовали настоящие офицерские династии, представители которых служили России поколениями - от прадедов до правнуков. Как, например, Римские-Корсаковы. Из этой семьи, кстати, вышел и великий композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, также начинавший морским офицером. Члены династий служили честно всегда - начиная с гардемарина и кончая подчас адмиралом (такой путь прошел и А.Колчак). И что важно: между матросами и офицерством не было китайской стены в плане социальном.
Многие выдающиеся деятели русского флота вышли из нижних чинов. Как, к примеру, герой обороны Порт-Артура Степан Осипович Макаров.
Уважение и страх, который внушали за рубежом эти люди, лучше всего иллюстрирует следующий эпизод. За несколько лет до рокового 1914 года русская эскадра шла через Адриатику, мимо хорватского берега (тогда территория Австро-Венгрии).
Дело было после резкого ухудшения отношений Вены и Петербурга. Причина его - захват Австрией Боснии и Герцоговины. Австрийские корабли демонстративно не ответили русским на приветствие. И тогда... Взбешенный русский командир приказал зарядить орудия боевыми. Перепуганные австрийцы немедленно отсалютовали русскому флагу. Спустя некоторое время австрийский командир, оправдываясь в Вене за свое молодушное поведение, сказал: "Но ведь это же был русский флот!" Вряд ли тут требуется комментарий.
Трагедия русского флота в 1917 году началась даже не в октябре, а в феврале.
Свержение царя стало щелчком спускового механизма, выпустившего из бутылки джинна темных инстинктов "братвы". Убийства офицеров - зверские, зачастую массовые - как в Кронштадте, Хельсинки, Севастополе - стали обычным явлением. На своих кораблях, в замкнутом пространстве, офицерство было практически обречено.
Большевики впоследствии - примерно к лету 1917 года - подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать "братве" и льстить ей. "Краса и гордость революции" - это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает В.Ленину и тому же Л.Троцкому утопить "братву" в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.
И вот что показательно. Реакцией лучшей части офицерства - и офицеров, и рядовых моряков - стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по-человечески вполне объяснимые. Эти "железные люди" предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге - не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине - и продолжать в невозможных условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский "флот открытого моря" двинулся на Питер. И балтийцы в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми, на свой страх и риск, ведомые только офицерами, вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и ... наголову разбили немцев, потопив у них восемнадцать кораблей и потеряв только один! Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасен. Воистину прав Н.Тихонов.
И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и все общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из лавреневской пьесы "Разлом": "Срывают Андреевский флаг - триста лет нас на нем распинали!" Находились (и тогда находились) люди, подобные Берсеневу из того же "Разлома", не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привел его в Кронштадт зимой 1917-1918 годов. Это - так называемый Ледовый переход. Большевики его в благодарность ... расстреляли: видите ли, адмирал "совершил свой подвиг для саморекламы". Так сказал на суде над Щастным Л.Троцкий. Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю - им был Крыленко - один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув, ответил: "А мы не казним - мы расстреливаем!" Что называется, тонкая марксистская диалектика...
Подобный урок не прошел даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады. То есть - у белых.
О том, что у белого движения были свои военно-морские силы, в общем-то известно.
Да и публикации на эту тему появлялись еще в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А.Деникина из Новороссийска, П.Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения - из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам-белогвардейцам.
Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идет об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло это в 1918-1919 годах на ... Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно-морского противостояния. Вернее, военно-речного, ибо полем, точнее, акваторией боя, стала река Кама.
Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточенных сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк - весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С.Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведет заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.
А противник у него был тоже весьма колоритный. Это Федор Раскольников, профессиональный "морской волк", тоже из породы "Людей-гвоздей". Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него - оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция, о которой мы рассказывали в предыдущей главе, затем - годы дипломатической работы.
Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Ф.Раскольников порвет с Советской властью и из парижского далека напишет свое знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего ... скоропостижно умрет от "менингита". На самом деле сталинские диверсанты просто выбросят его в окно с четвертого этажа.
Борьба за Каму двух Камских флотилий - одна под красным, другая - под Андреевским флагом - продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция Раскольникова - захват и освобождение так называемой баржи смерти. Плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали - типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определенную роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2-й армии красных (командующий командарм В.Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия провела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3-й Красной армии (командующий - командарм М.Лашевич) под Пермью.
Кульминация камских сражений - лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года; в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман "Ваня-коммунист", при этом погиб комиссар красной флотилии В.Маркин.
Моряки Старка воевали не только на Каме. Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осажденный Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго-Камского междуречья (В.Молчанов, будущий колчаковский начдив и последний белый командир 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.