К вечеру я был на передовом пункте - в блиндаже под песчаным обрывом. Отсюда в бинокль отчетливо просматривались пока еще пустой берег у древней крепости Еникале и коса Чушка у восточного берега, куда уже подходили переполненные людьми суда из Керчи. Где-то левее нас, из района Тамани, беспрерывно били крупнокалиберные орудия. Со стороны Керчи тоже доносился артиллерийский гул.
Связисты упрятали в овражке автофургон с рацией, протянули и проводные линии. Проверил, телефоны действуют нормально. Вызвал по радио заранее намеченные корабли артиллерийской поддержки, транспорты, буксиры с баржами, каждому определил причал, к которому он должен швартоваться, и время подхода к нему.
Чуть стемнело, переправа началась и на нашей трассе. Это была адская работа. Под бомбежками, артиллерийским огнем корабли и суда подходили к причалам, быстро принимали людей, чтобы тотчас отойти в море. Изводила вражеская авиация. Мне то и дело приходилось вызывать истребители. Работали все без отдыха - и экипажи кораблей, и летчики нашей неутомимой 9-й эскадрильи - и так до 16 ноября, пока не был перевезен через пролив последний боец.
Всего несколько дней продолжалась эвакуация. Но пережил я за это время, пожалуй, больше, чем за всю свою прежнюю службу...
26 ноября наши войска перешли в контрнаступление под Тихвином. Стало известно, что готовит наступление наш правый сосед - Южный фронт. В этой операции должна участвовать и флотилия. Можете представить, с каким подъемом мы восприняли эту новость.
Началось с того, что нам приказали перебросить морем 106-ю стрелковую дивизию с Таманского полуострова в район Приморско-Ахтарской. 22 и 23 ноября канонерская лодка "Дон", четыре тральщика, три парохода, буксир "Никополь" с баржой и самоходная шаланда "Гардиния" занимались этой перевозкой. Их прикрывали с воздуха истребители нашей 87-й авиаэскадрильи. Рейсы были трудные - море у берега и акватории портов уже покрывались льдом.
Тем временем мы в штабе прикидывали, чем еще можем помочь сухопутным войскам. Было известно, что наступать они будут с трех направлений: к западной окраине Ростова пойдет 37-я армия, восточное, через Большие Салы, - 9-я армия, а с северо-востока и юго-востока тремя группами - 56-я армия. Именно с ней, с этой армией, мы должны взаимодействовать. Но каким образом? Устье Дона замерзло, корабли здесь превратились в неподвижные батареи. Было решено направить сюда 40-й отдельный артдивизион майора И. Б. Яблонского с орудиями на механической тяге. Таким же "кочующим" дивизионом Яблонский командовал под Одессой. И хорошо там воевал. Решено также использовать и стационарную батарею No 661 старшего лейтенанта П. И. Желудько. Она стоит в районе Азова, но ее дальнобойные орудия достают до Таганрога. И все же артиллерия без стрелковых подразделений мало что сделает, а у нас всего один батальон морской пехоты. Он растянут на большом участке, и снимать его с места нельзя: оголим оборону побережья.
- Сформируем новый отряд морской пехоты, - сказал командующий. - Хотя бы небольшой, человек триста.
Подбирать людей решили, как уже не раз бывало, на кораблях и в береговых частях. Начальник организационного отдела майор М. И. Перебасов предложил обычный прием - спустить разнарядку на корабли и в подразделения, и завтра же краснофлотцы прибудут.
- И окажутся в отряде случайные люди, - вмешался в разговор военком штаба А. Ф. Михайлов. - Командиры поступят по поговорке: на тебе, боже, что мне негоже. Будь моя воля, я объявил бы набор добровольцев. Дело большое затеваем, пусть и идут на него самые сознательные и достойные.
На том и порешили. Повсюду началась запись добровольцев. Людям, конечно, пока ничего не говорили, кроме того, что они будут воевать на суше.
Как и следовало ожидать, записавшихся оказалось во много раз больше, чем требовалось. Прямо на месте решали: кого отпускать, чтобы и люди хорошие попали в отряд, и боеспособность кораблей и подразделений без них не пострадала. Отряд получился на славу, молодец к молодцу. Встал вопрос о командире. Неожиданно для меня командующий назвал имя старшего политрука Ц. Л. Куникова.
- Комиссаром? - спросил я.
- Нет, командиром.
- Что, у нас строевого командира не найдется?
- А зачем искать? Я уверен, что Куников отлично справится.
Цезарь Львович Куников прибыл к нам из Москвы с небольшим подразделением, носившим непривычное для нас название ОВЗ - отряд водных заграждений. Отряд состоял сплошь из добровольцев с московских предприятий, сумевших, несмотря на броню, напроситься в действующую армию. К таким "беглецам от брони" относился и сам основатель и командир отряда Куников инженер и журналист, редактор столичной газеты "Машиностроение". Со своими друзьями В. С. Богословским и В. П. Никитиным он набрал людей, раздобыл легкие катера, вооружил их пулеметами. Под Москвой повоевать довелось недолго - реки замерзли. Добились, чтобы направили па юг. Так и прибыли к нам вместе с экипажами семь катеров на грузовиках с прицепами. Мы включили их в состав Отдельного Донского отряда. Куниковцы совершили несколько рейдов по вражеским тылам, примыкавшим к рекам. Но ранний ледостав и у нас помешал их действиям.
- Куников привык командовать добровольцами, - продолжал контр-адмирал. - И мы уже знаем, что командир он хороший - умный, чуткий; и убедить, и заставить умеет.
Так старший политрук Куников возглавил отряд моряков-добровольцев. Комиссаром отряда назначили старшего политрука Н. Я. Шкляра, присоединившегося к куниковцам по дороге из Москвы с группой моряков из прекратившей существование Пинской флотилии.
- А вас, Сергей Сергеевич, - повернулся командующий к Прокофьеву, буду просить быть поближе к месту, где все развернется. Поезжайте в Азов. Возьмите с собой надежных товарищей. А мы позаботимся об обеспечении вас связью...
Опять сидим над картой. Сомнение берет: что значат триста человек, когда наступают три армии? Сообща приходим к мысли, что лучше всего моряков послать в тыл противника. Там они со своей напористостью и удалью будут полезнее всего. Подал эту мысль начальник разведки. У него уже есть сведения, полученные от пехотинцев, где удобнее перейти линию фронта. И готовый план: ударить по железнодорожной станции Синявка, что западнее Ростова. Главное, вызвать у гитлеровцев побольше паники, вселить в них страх окружения.
Штаб армии одобрил наш план. Куников и Шкляр получили подробные указания. В день отправки отряда перед краснофлотцами выступили командующий и военком флотилии.
Смотрю на стройные шеренги моряков. Одеты они по-разному: в шинелях, бушлатах, у кого на ногах сапоги, у кого - флотские рабочие ботинки из яловой кожи. Почти все в бескозырках, редко кто в шапках. И командиры - кто в походном реглане, кто в ватнике. В спешке сборов мы не смогли раздобыть теплой одежды. А мороз уже щиплет уши. Лица ребят спокойны, даже улыбки светятся. Неунывающий у нас народ. Какую надо иметь веру в правоту нашего дела, а следовательно, в неизбежность его победы, чтобы вот так бодро, с улыбкой идти в бой, из которого, по всей вероятности, не все вернутся...
Краснофлотцы и старшины, замерев, слушали командующего. Он говорил задушевно, доверительно. Пожелал морякам успеха.
Троекратное приглушенное "ура" пронеслось над притихшей в вечерних сумерках станицей.
В ночь на 27 ноября отряд Куникова по тонкому льду переправился через Дон, скрытно пересек линию фронта. Дал он знать о себе только в хуторе Синявском. Пулеметный взвод лейтенанта Д. П. Козлова струями свинца прошил помещения, в которых спасались от холода гитлеровцы. Пока те выскакивали, занимали места в окопах, открывали огонь по позициям пулеметчиков, стрелковые взводы старшего лейтенанта В. С. Богословского, лейтенантов И. О. Рогальского и Н. Н. Айвазова продвинулись вперед, заняли станцию Синявка и поселок при ней, разрушили два железнодорожных моста и линии связи. Потом моряки отошли к Дону, дождались подхода подвижных; батарей Яблонского и под прикрытием их огня вновь атаковали противника. Следом за моряками перешли Дон стрелковые части.
В ночь на 29 ноября советские войска вошли в Ростов.
Отряд Куникова продолжал продвигаться по берегу Таганрогского залива, громя тылы отступающих гитлеровцев. Моряков сопровождали подвижные береговые батареи, а с воздуха прикрывали самолеты нашей авиагруппы. Успешно действовала и стационарная батарея Желудько.
За полмесяца наступления воины флотилии уничтожили полторы тысячи гитлеровцев, 20 танков, более 300 автомашин, 14 самолетов врага{2}.
В составе войск Южного фронта, участвовавших в освобождении Ростова, наш морской отряд не был единственным. Здесь еще до него сражались морские стрелковые бригады, состоявшие из моряков кораблей и частей Черноморского флота.
Безусловно, наш вклад в эту крупную операцию советских войск был более чем скромным. Но в первых боях на суше закалились многие азовцы, перешедшие в морскую пехоту. Именно под Ростовом начался славный путь Цезаря Львовича Куникова, ставшего Героем Советского Союза. Под Ростовом показали себя отважными командирами и умелыми организаторами старший лейтенант В. С. Богословский, лейтенанты И. О. Рогальский, В. П. Фирсов, политработники Н. Я. Шкляр, В. П. Никитин и Н. В. Еременко.
Успех воинов Южного фронта порадовал тогда всю страну. Могучие удары советских войск под Москвой, Тихвином, Ростовом развеяли миф о непобедимости гитлеровской армии, укрепили в сердцах наших людей веру в конечную победу над ненавистным врагом.
"Небываемое бывает"
Вот тебе и юг! Мороз крепчает. Море у берегов замерзло. Все порты (а у нас остались только тесные - "ковши") сковало льдом. О зимней одежде избалованные южным солнышком азовцы не очень заботились. А теперь проверяем все склады, выискивая ватники, шапки-ушанки хотя бы для верхней вахты.
30 ноября мы послали канонерскую лодку "Дон" и тральщик "Норд" к северному берегу. Их задача - артиллерийский обстрел порта Осипенко, занятого противником. На заключительном этапе, пока "Дон" будет бить из своих стотридцаток, тральщик высадит группу разведчиков, которая снимет охрану порта, захватит комендатуру и вернется с документами и пленными.
Дерзко? Но для разведчиков, возглавляемых капитан-лейтенантом Бархоткиным, это обычное дело. Они часто действуют на том берегу: изучают оборону противника, захватывают "языков", устраивают переполох в стане врага. И возвращаются с малыми потерями. Наши сведения о противнике все время пополняются.
"Доном" командует старший лейтенант Терентий Пантелеевич Перекрест. Еще недавно он был дивизионным штурманом. Назначение командиром корабля явилось для него полной неожиданностью. Но я давно заметил: из штурманов получаются хорошие командиры. Никто лучше их не знает моря, условий плавания, а выдержка и терпение, без которых не мыслится профессия штурмана, помогают обретать решительность и способность влиять на людей, столь необходимые командиру.
Политотдел позаботился о молодом командире, послал к нему комиссаром политрука Владимира Федоровича Баркова. Это был и просоленный моряк - пять лет срочной отслужил на кораблях, и образованию его позавидуешь - комвуз за плечами, и в партийной работе не новичок - занимался ею на разных должностях в народном хозяйстве. Командир и комиссар сразу сошлись, как братья, за работу взялись дружно, и ранее отстававший корабль преобразился. "Дон" выдвигался в число лучших на флотилии. И сейчас мы были уверены, что он успешно справится с задачей. И вдруг радиограмма от Перекреста: "Двигаться не могу, затерт льдами". Пришлось посылать на помощь канлодку No 4 и буксир "Нордик".
"Четверка" в ту зиму нас часто выручала. У флотилии это единственный корабль ледокольного типа. Возраст у него преклонный. В гражданскую белые, удирая из Мариуполя, потопили корабль прямо в порту. Красные военморы подняли его, вооружили оказавшимися под рукой пушками и переименовали в канонерскую лодку "Знамя социализма". Канлодка вместе с другими кораблями Азовской флотилии громила белогвардейцев и интервентов, особенно отличилась в горячем бою у косы Обиточной. А в мирное время судно опять стало ледоколом, который летом буксировал баржи, а в суровые зимы пробивал проходы в порты.
Теперь "четверка" - канонерская лодка и по совместительству выполняет функции ледокола. Командует ею старший лейтенант Павел Яковлевич Кузьмин, ее давний капитан, человек и смелый, и осторожный, а главное, прирожденный моряк. И все-таки при всем старании командира и экипажа ледокол почти сутки пробивался к попавшим в ледовую ловушку кораблям.
Выполнение боевой задачи, возложенной на "Дон" и "Норд", пришлось отложить.
Как обычно, дважды в сутки я докладываю командующему обстановку. Часто на такие доклады ходим вдвоем с Загребиным. Берем с собой карту с последними оперативными данными. Точно такая же лежит на столе у командующего. Ведет он ее сам, собственной рукой вносит все изменения. Страшно не любит "вранья", к которому относит любую неточность. В последнее время он все реже ссылается на свою карту. На ней появились еле заметные загадочные знаки. Мы не знаем, когда он отдыхает: то пропадает на кораблях, то вызывает людей к себе. Зайди к нему ночью - сидит за столом, что-то чертит, считает.
- Колдует, - шепнул мне Загребин. - Жди, скоро работы нам будет по макушку.
Признаться, все мы тогда, несмотря на обычную штабную маету, потихоньку "колдовали", думали, считали, чертили на листках бумаги.
Азовцы считали себя черноморцами. Флотилия входила в состав Черноморского флота, к тому же многие из нас раньше служили на черноморских кораблях и в частях. Потому все мы с болью в сердце следили за судьбой Севастополя, главной базы Черноморского флота, города со славной историей, прекрасного и гордого, ставшего нам родным. И мы думали в те дни, как помочь героическому Севастополю, к которому враг после оставления нашими войсками Керчи подтянул все имевшиеся у него в Крыму силы. Трудно Севастополю. Враг окружил его с трех сторон. Только море связывало защитников города со страной. Морем к ним поступало пополнение, боеприпасы, продовольствие. Но чтобы от кавказских баз добраться до Севастополя, кораблям надо преодолеть сотни миль под вражескими бомбежками, среди минных полей, под угрозой атак подводных лодок и торпедных катеров.
Как помочь севастопольцам? Только высадкой десанта, который отвлек бы на себя часть вражеских сил от осажденного города. Вот мы и думали над этим, хотя никто нас не заставлял. Просто мы не могли жить иначе.
Но вот настал день - пришел приказ Ставки. Закавказскому фронту, Черноморскому флоту и Азовской флотилии предписывалось одновременно высадить па Керченский полуостров десантные части двух армий - 51-й и 44-й, окружить и уничтожить расположенную здесь вражескую группировку, а в дальнейшем деблокировать наши войска в Севастополе и полностью освободить Крым.
Признаюсь, все наши планы померкли перед этим грандиозным замыслом.
Командующий на карте показал основные районы высадки десантов. Один из них - Феодосия. Предполагалось, что сюда, прямо в порт, войдут крупные корабли, до крейсеров включительно, и высадят десанты непосредственно на причалы.
- Вот нам бы так в Керчь нагрянуть!
Бархоткин загорелся.
- Керчь - не наш район, - осадил его контр-адмирал. - Там будет действовать Керченская база. А мы будем высаживать вот здесь.
И мы увидели карту, которая всегда лежала на столе командующего. Только те пометки, которые еще вчера едва просматривались, стали жирными красными стрелами. Все они тянулись из одной точки - Темрюка и остриями вонзались в участки побережья севернее и восточнее Керчи - Казантипский залив, мысы Зюк, Тархан, Хрони, Еникале.
- Прошу высказать свои соображения. Если других мнений нет, включим эти пункты в приказ. А теперь прикинем, чем мы располагаем...
Прав оказался Загребин: работы нам привалило "по макушку". Сроки сжатые, а дел уйма. И, как всегда бывает, когда требуется быстрота и четкость, чуть ли не на каждом шагу вплетаются неувязки.
Наши более-менее крупные корабли ходят на угле. Раньше с ним не было хлопот: в Мариупольском порту высились горы антрацита, поступавшего из Донбасса. Теперь и Мариуполь и Донбасс в руках врага. Низкосортный уголь везут к нам по реке Кубань - других путей подвоза нет, ни один из оставшихся у нас портов не имеет действующих железнодорожных веток. А тут мороз, Кубань оделась в такой лед, который и нашей "четверке" не под силу. Выручила неожиданная оттепель. По спешно прорубленным в ослабевшем льду полыньям протащили мы дюжину небольших барж. Но они доставили припасов максимум на неделю.
Собираем из всех портов корабли, суда и суденышки. Мне хочется перечислить их, чтобы читатель увидел всю их разношерстность. В отряды высадки вошли: канонерские лодки "Дон", "Днестр", No 4, два малых охотника, шесть тральщиков, два катера-тральщика, колесные пароходы "Кузбасс", "Пенай", "Красный флот", "Ейск", четыре буксира, три самоходных шаланды, земснаряд "Ворошилов", восемь барж, тридцать шесть рыболовных сейнеров и сорок пять рыбацких лодок-байд. Большинство этих суденышек было с невоенными командами, без средств радиосвязи и кораблевождения, с очень низкой мореходностью (при волне в четыре балла их в море не выпускали).
Я спросил: а земснаряд зачем, у него черепаший ход и осадка большая к берегу не подогнать? Объяснили: рефулер (так называли у нас этот землесос) больше всех наших барж, тысячу человек поднимет.
Оттепель, которой мы вначале обрадовались, обернулась бедствием: дороги развезло. Техника застревала. Передвижение войск замедлилось. Наконец стали прибывать десантники - бойцы и командиры 224-й стрелковой дивизии и 83-й морской стрелковой бригады (позже - 83-й отдельной бригады морской пехоты), сформированной месяц назад из моряков линейного корабля "Парижская коммуна" и бригады крейсеров Черноморского флота. Сколько старых друзей! Только на встречи и разговоры времени не было.
В Темрюке провели тренировку. Но какие учения, когда суда вмерзли в лед? Ограничились учебной погрузкой и выгрузкой подразделений первого эшелона. Каждому бойцу вручили "Памятку десантнику", которую очень толково составило и издало массовым тиражом политуправление флота.
Повторяю, большинство наших высадочных средств были мелкими рыболовные сейнеры и гребные байды. "Тюлькин флот", - шутили моряки. Как на них будет пехоте, не привыкшей к морю? Да и командам судов в бою будет нелегко.
- Надо, чтобы на каждом из судов шел настоящий моряк, - сказал командующий. - Пошлем их в качестве военных комендантов.
- И комиссаров назначим, - добавил Прокофьев.
- Комиссаров? - удивился я. - Да где вы столько политработников найдете?
- Пойдут коммунисты и комсомольцы. Не только командно-политический состав, но и старшины, краснофлотцы. Вспомните гражданскую войну. Тогда комиссары, как, впрочем, и командиры, не имели воинских званий. Авторитет их держался на отваге и личном примере.
Так появились военные коменданты и комиссары на каждом судне (на мелких - только комиссары). 487 человек, в том числе 387 старшин и краснофлотцев, обрели эти ответственные обязанности.
Меня командующий оставил в Приморско-Ахтарской на ФКП, где под боком мощный узел связи, а сам обосновался в Темрюке, чтобы лично следить за посадкой десанта и отсюда управлять развитием событий.
В Темрюк перебрались С. С. Прокофьев и только что назначенный к нам начальником политотдела В. А. Лизарский. Валентин Александрович Лизарский, как и его заместитель Павел Иванович Белоусов, - оба но званию батальонные комиссары - прибыли к нам из Военно-политической академии, так и не закончив ее ускоренных курсов. Белоусов остался у нас, при штабе, чтобы участвовать в подготовке резервов, а Прокофьев и Лизарский направились на корабли и в десантные части, где развернули кипучую деятельность. Я убежден, что они сумели побеседовать если не с каждым матросом и солдатом, то с каждым командиром, политработником, парторгом и комсоргом - наверняка. С корабля на корабль переходил комиссар нашего штаба Михайлов. Алексей Федорович добился, чтобы его послали комиссаром одного из десантных отрядов.
Не усидел на берегу и капитан-лейтенант А. В. Загребин, который возглавил штаб высадки. Командиром одного из отрядов десанта назначили нашего флагманского минера капитана 3 ранга В. М. Дубовова.
В ночь на 24 декабря на суда была погружена боевая техника и боеприпасы. С утра началась посадка десантных частей первого эшелона.
А на море свирепел шторм. Волны взламывали лед у берега и уносили его в море. Швыряемые пенными валами льдины представляли серьезную опасность для малых судов. Да и для колесных пароходов встреча с ними не сулила ничего хорошего.
Командующий флотилией обратился к командованию фронта с просьбой перенести срок высадки. Получил отказ - слишком большие силы были приведены в действие. Крупная операция в этом отношении походит на исполинский маховик, который, если раскрутится, остановить трудно.
Вечером 25 декабря корабли и суда с десантом, разделенные на 5 отрядов - по числу пунктов высадки, - вышли в бушующее море. Рвались буксирные тросы. Мелкие суда заливало водой. Льдинами проламывало борта. Моряки и десантники бушлатами и ватниками затыкали пробоины, котелками и касками вычерпывали воду. И вот в таких условиях надо было преодолеть до 65 миль, почти 120 километров.
Штормом разметало суда. На поиск и сбор их, на заведение буксирных тросов на студеном ветру, сила которого достигла семи баллов, уходило время.
Иногда читаешь в газете о командире, который якобы все предвидит и разыгрывает бой, "как по нотам". Так бывает редко. Как ни старайся, всего не предусмотришь. Враг ведь тоже думает, из кожи лезет, чтобы тебя сбить с толку. А нашему брату моряку и родное море может преподнести любой сюрприз.
Несмотря на сжатые сроки подготовки к операции, мы в штабе старались все рассчитать. Для высадки десантов выбрали пункты, где слабее вражеская оборона и удобнее подходы к берегу. Разработали обширную документацию, вычертили маршруты для всех пяти отрядов с точностью по времени до минуты и по расстоянию до кабельтова (это десятая часть мили - 183 метра), плановые таблицы боя, таблицы сигналов, схемы движения высадочных средств и боя за берег, ведомости расхода боезапаса, топлива, и так далее и так далее. Но, конечно, никакой документ не заменит живого общения, практического дела. Мы проследили, чтобы корабли были снабжены всем необходимым. А главное, добивались, чтобы каждый командир и политработник досконально знал свою задачу и был способен решить ее при самых непредвиденных обстоятельствах, ибо без инициативы, смекалки нельзя рассчитывать на успех.
В ту ночь казалось, что все наши расчеты полетели кувырком. Уже начинало светать, а корабли продолжали искать разбросанные штормом баржи и лодки с людьми, еще до высадки измотанными донельзя, промокшими до нитки, окоченевшими на ледяном ветру. Вместо неожиданности нападения - высадка на глазах у противника, у которого есть время подтянуть силы к берегу, вызвать авиацию...
И все-таки работали мы не зря. Подготовленные, обученные нами .командиры и политработники не опустили рук, боролись со стихией. Они понимали, что все решала их настойчивость, их способность вести людей на подвиг.
О том, что происходило в море и на берегу, я мог судить только по отрывочным радиодонесениям. Позже они дополнились рассказами участников десанта.
Первым к назначенному месту, мысу Зюк, подошел 2-й десантный отряд капитана 2 ранга В. С. Грозного-Афонина. Было 7 часов утра, светало. Гитлеровцы увидели корабли, открыли артиллерийский огонь. Малый охотник лейтенанта Насреддина-оглы Аскерова ринулся вперед и прикрыл суда дымовой завесой. Канонерская лодка "Дон" снарядами своих пушек заставила на время замолчать вражеские орудия. Сейнеры с первым броском десанта направились к берегу, но не смогли высадить людей - не давали волна и большая осадка судов. Гребные лодки, рискнувшие подойти ближе, опрокидывало и разбивало о камни. Василий Семенович Грозный-Афонин и военком отряда - комиссар штаба флотилии А. Ф. Михайлов решились на смелый шаг. Буксир подвел к берегу баржу "Холер". Ее сразу же выбросило на камни. Села она крепко. Но теперь десантники получили причал. С сейнеров и лодок люди выбирались на баржу, а с нее по сходням, порой все-таки по грудь погружаясь в воду, бежали на берег. Михайлов кричал им в мегафон:
- Быстрее вперед! Согреетесь в немецких блиндажах!
То, что на каждом судне были военные коменданты и комиссары, сыграло свою роль. Военные моряки - коммунисты и комсомольцы подбадривали пехотинцев на переходе морем, а в бою за берег увлекали своим бесстрашием.
И все-таки высадка проходила медленно, под усиливающимся огнем противника. Уже совсем рассвело, когда Грозный-Афонин увидел неподалеку корабль, который высаживал десантников в небольшой бухточке, где волна была тише и противник почти не оказывал сопротивления. Грозный-Афонин и Михайлов, на свой страх и риск, направили туда отряд. Корабль оказался тральщиком "Советская Россия", входившим в 4-й отряд. Встреча была очень полезной. Под прикрытием огня "Дона" малые охотники и сейнеры стали снимать десантников с транспортов и доставлять их прямо на берег бухточки, а некоторые швартовались к "Советской России", используя ее как причал.
Связисты упрятали в овражке автофургон с рацией, протянули и проводные линии. Проверил, телефоны действуют нормально. Вызвал по радио заранее намеченные корабли артиллерийской поддержки, транспорты, буксиры с баржами, каждому определил причал, к которому он должен швартоваться, и время подхода к нему.
Чуть стемнело, переправа началась и на нашей трассе. Это была адская работа. Под бомбежками, артиллерийским огнем корабли и суда подходили к причалам, быстро принимали людей, чтобы тотчас отойти в море. Изводила вражеская авиация. Мне то и дело приходилось вызывать истребители. Работали все без отдыха - и экипажи кораблей, и летчики нашей неутомимой 9-й эскадрильи - и так до 16 ноября, пока не был перевезен через пролив последний боец.
Всего несколько дней продолжалась эвакуация. Но пережил я за это время, пожалуй, больше, чем за всю свою прежнюю службу...
26 ноября наши войска перешли в контрнаступление под Тихвином. Стало известно, что готовит наступление наш правый сосед - Южный фронт. В этой операции должна участвовать и флотилия. Можете представить, с каким подъемом мы восприняли эту новость.
Началось с того, что нам приказали перебросить морем 106-ю стрелковую дивизию с Таманского полуострова в район Приморско-Ахтарской. 22 и 23 ноября канонерская лодка "Дон", четыре тральщика, три парохода, буксир "Никополь" с баржой и самоходная шаланда "Гардиния" занимались этой перевозкой. Их прикрывали с воздуха истребители нашей 87-й авиаэскадрильи. Рейсы были трудные - море у берега и акватории портов уже покрывались льдом.
Тем временем мы в штабе прикидывали, чем еще можем помочь сухопутным войскам. Было известно, что наступать они будут с трех направлений: к западной окраине Ростова пойдет 37-я армия, восточное, через Большие Салы, - 9-я армия, а с северо-востока и юго-востока тремя группами - 56-я армия. Именно с ней, с этой армией, мы должны взаимодействовать. Но каким образом? Устье Дона замерзло, корабли здесь превратились в неподвижные батареи. Было решено направить сюда 40-й отдельный артдивизион майора И. Б. Яблонского с орудиями на механической тяге. Таким же "кочующим" дивизионом Яблонский командовал под Одессой. И хорошо там воевал. Решено также использовать и стационарную батарею No 661 старшего лейтенанта П. И. Желудько. Она стоит в районе Азова, но ее дальнобойные орудия достают до Таганрога. И все же артиллерия без стрелковых подразделений мало что сделает, а у нас всего один батальон морской пехоты. Он растянут на большом участке, и снимать его с места нельзя: оголим оборону побережья.
- Сформируем новый отряд морской пехоты, - сказал командующий. - Хотя бы небольшой, человек триста.
Подбирать людей решили, как уже не раз бывало, на кораблях и в береговых частях. Начальник организационного отдела майор М. И. Перебасов предложил обычный прием - спустить разнарядку на корабли и в подразделения, и завтра же краснофлотцы прибудут.
- И окажутся в отряде случайные люди, - вмешался в разговор военком штаба А. Ф. Михайлов. - Командиры поступят по поговорке: на тебе, боже, что мне негоже. Будь моя воля, я объявил бы набор добровольцев. Дело большое затеваем, пусть и идут на него самые сознательные и достойные.
На том и порешили. Повсюду началась запись добровольцев. Людям, конечно, пока ничего не говорили, кроме того, что они будут воевать на суше.
Как и следовало ожидать, записавшихся оказалось во много раз больше, чем требовалось. Прямо на месте решали: кого отпускать, чтобы и люди хорошие попали в отряд, и боеспособность кораблей и подразделений без них не пострадала. Отряд получился на славу, молодец к молодцу. Встал вопрос о командире. Неожиданно для меня командующий назвал имя старшего политрука Ц. Л. Куникова.
- Комиссаром? - спросил я.
- Нет, командиром.
- Что, у нас строевого командира не найдется?
- А зачем искать? Я уверен, что Куников отлично справится.
Цезарь Львович Куников прибыл к нам из Москвы с небольшим подразделением, носившим непривычное для нас название ОВЗ - отряд водных заграждений. Отряд состоял сплошь из добровольцев с московских предприятий, сумевших, несмотря на броню, напроситься в действующую армию. К таким "беглецам от брони" относился и сам основатель и командир отряда Куников инженер и журналист, редактор столичной газеты "Машиностроение". Со своими друзьями В. С. Богословским и В. П. Никитиным он набрал людей, раздобыл легкие катера, вооружил их пулеметами. Под Москвой повоевать довелось недолго - реки замерзли. Добились, чтобы направили па юг. Так и прибыли к нам вместе с экипажами семь катеров на грузовиках с прицепами. Мы включили их в состав Отдельного Донского отряда. Куниковцы совершили несколько рейдов по вражеским тылам, примыкавшим к рекам. Но ранний ледостав и у нас помешал их действиям.
- Куников привык командовать добровольцами, - продолжал контр-адмирал. - И мы уже знаем, что командир он хороший - умный, чуткий; и убедить, и заставить умеет.
Так старший политрук Куников возглавил отряд моряков-добровольцев. Комиссаром отряда назначили старшего политрука Н. Я. Шкляра, присоединившегося к куниковцам по дороге из Москвы с группой моряков из прекратившей существование Пинской флотилии.
- А вас, Сергей Сергеевич, - повернулся командующий к Прокофьеву, буду просить быть поближе к месту, где все развернется. Поезжайте в Азов. Возьмите с собой надежных товарищей. А мы позаботимся об обеспечении вас связью...
Опять сидим над картой. Сомнение берет: что значат триста человек, когда наступают три армии? Сообща приходим к мысли, что лучше всего моряков послать в тыл противника. Там они со своей напористостью и удалью будут полезнее всего. Подал эту мысль начальник разведки. У него уже есть сведения, полученные от пехотинцев, где удобнее перейти линию фронта. И готовый план: ударить по железнодорожной станции Синявка, что западнее Ростова. Главное, вызвать у гитлеровцев побольше паники, вселить в них страх окружения.
Штаб армии одобрил наш план. Куников и Шкляр получили подробные указания. В день отправки отряда перед краснофлотцами выступили командующий и военком флотилии.
Смотрю на стройные шеренги моряков. Одеты они по-разному: в шинелях, бушлатах, у кого на ногах сапоги, у кого - флотские рабочие ботинки из яловой кожи. Почти все в бескозырках, редко кто в шапках. И командиры - кто в походном реглане, кто в ватнике. В спешке сборов мы не смогли раздобыть теплой одежды. А мороз уже щиплет уши. Лица ребят спокойны, даже улыбки светятся. Неунывающий у нас народ. Какую надо иметь веру в правоту нашего дела, а следовательно, в неизбежность его победы, чтобы вот так бодро, с улыбкой идти в бой, из которого, по всей вероятности, не все вернутся...
Краснофлотцы и старшины, замерев, слушали командующего. Он говорил задушевно, доверительно. Пожелал морякам успеха.
Троекратное приглушенное "ура" пронеслось над притихшей в вечерних сумерках станицей.
В ночь на 27 ноября отряд Куникова по тонкому льду переправился через Дон, скрытно пересек линию фронта. Дал он знать о себе только в хуторе Синявском. Пулеметный взвод лейтенанта Д. П. Козлова струями свинца прошил помещения, в которых спасались от холода гитлеровцы. Пока те выскакивали, занимали места в окопах, открывали огонь по позициям пулеметчиков, стрелковые взводы старшего лейтенанта В. С. Богословского, лейтенантов И. О. Рогальского и Н. Н. Айвазова продвинулись вперед, заняли станцию Синявка и поселок при ней, разрушили два железнодорожных моста и линии связи. Потом моряки отошли к Дону, дождались подхода подвижных; батарей Яблонского и под прикрытием их огня вновь атаковали противника. Следом за моряками перешли Дон стрелковые части.
В ночь на 29 ноября советские войска вошли в Ростов.
Отряд Куникова продолжал продвигаться по берегу Таганрогского залива, громя тылы отступающих гитлеровцев. Моряков сопровождали подвижные береговые батареи, а с воздуха прикрывали самолеты нашей авиагруппы. Успешно действовала и стационарная батарея Желудько.
За полмесяца наступления воины флотилии уничтожили полторы тысячи гитлеровцев, 20 танков, более 300 автомашин, 14 самолетов врага{2}.
В составе войск Южного фронта, участвовавших в освобождении Ростова, наш морской отряд не был единственным. Здесь еще до него сражались морские стрелковые бригады, состоявшие из моряков кораблей и частей Черноморского флота.
Безусловно, наш вклад в эту крупную операцию советских войск был более чем скромным. Но в первых боях на суше закалились многие азовцы, перешедшие в морскую пехоту. Именно под Ростовом начался славный путь Цезаря Львовича Куникова, ставшего Героем Советского Союза. Под Ростовом показали себя отважными командирами и умелыми организаторами старший лейтенант В. С. Богословский, лейтенанты И. О. Рогальский, В. П. Фирсов, политработники Н. Я. Шкляр, В. П. Никитин и Н. В. Еременко.
Успех воинов Южного фронта порадовал тогда всю страну. Могучие удары советских войск под Москвой, Тихвином, Ростовом развеяли миф о непобедимости гитлеровской армии, укрепили в сердцах наших людей веру в конечную победу над ненавистным врагом.
"Небываемое бывает"
Вот тебе и юг! Мороз крепчает. Море у берегов замерзло. Все порты (а у нас остались только тесные - "ковши") сковало льдом. О зимней одежде избалованные южным солнышком азовцы не очень заботились. А теперь проверяем все склады, выискивая ватники, шапки-ушанки хотя бы для верхней вахты.
30 ноября мы послали канонерскую лодку "Дон" и тральщик "Норд" к северному берегу. Их задача - артиллерийский обстрел порта Осипенко, занятого противником. На заключительном этапе, пока "Дон" будет бить из своих стотридцаток, тральщик высадит группу разведчиков, которая снимет охрану порта, захватит комендатуру и вернется с документами и пленными.
Дерзко? Но для разведчиков, возглавляемых капитан-лейтенантом Бархоткиным, это обычное дело. Они часто действуют на том берегу: изучают оборону противника, захватывают "языков", устраивают переполох в стане врага. И возвращаются с малыми потерями. Наши сведения о противнике все время пополняются.
"Доном" командует старший лейтенант Терентий Пантелеевич Перекрест. Еще недавно он был дивизионным штурманом. Назначение командиром корабля явилось для него полной неожиданностью. Но я давно заметил: из штурманов получаются хорошие командиры. Никто лучше их не знает моря, условий плавания, а выдержка и терпение, без которых не мыслится профессия штурмана, помогают обретать решительность и способность влиять на людей, столь необходимые командиру.
Политотдел позаботился о молодом командире, послал к нему комиссаром политрука Владимира Федоровича Баркова. Это был и просоленный моряк - пять лет срочной отслужил на кораблях, и образованию его позавидуешь - комвуз за плечами, и в партийной работе не новичок - занимался ею на разных должностях в народном хозяйстве. Командир и комиссар сразу сошлись, как братья, за работу взялись дружно, и ранее отстававший корабль преобразился. "Дон" выдвигался в число лучших на флотилии. И сейчас мы были уверены, что он успешно справится с задачей. И вдруг радиограмма от Перекреста: "Двигаться не могу, затерт льдами". Пришлось посылать на помощь канлодку No 4 и буксир "Нордик".
"Четверка" в ту зиму нас часто выручала. У флотилии это единственный корабль ледокольного типа. Возраст у него преклонный. В гражданскую белые, удирая из Мариуполя, потопили корабль прямо в порту. Красные военморы подняли его, вооружили оказавшимися под рукой пушками и переименовали в канонерскую лодку "Знамя социализма". Канлодка вместе с другими кораблями Азовской флотилии громила белогвардейцев и интервентов, особенно отличилась в горячем бою у косы Обиточной. А в мирное время судно опять стало ледоколом, который летом буксировал баржи, а в суровые зимы пробивал проходы в порты.
Теперь "четверка" - канонерская лодка и по совместительству выполняет функции ледокола. Командует ею старший лейтенант Павел Яковлевич Кузьмин, ее давний капитан, человек и смелый, и осторожный, а главное, прирожденный моряк. И все-таки при всем старании командира и экипажа ледокол почти сутки пробивался к попавшим в ледовую ловушку кораблям.
Выполнение боевой задачи, возложенной на "Дон" и "Норд", пришлось отложить.
Как обычно, дважды в сутки я докладываю командующему обстановку. Часто на такие доклады ходим вдвоем с Загребиным. Берем с собой карту с последними оперативными данными. Точно такая же лежит на столе у командующего. Ведет он ее сам, собственной рукой вносит все изменения. Страшно не любит "вранья", к которому относит любую неточность. В последнее время он все реже ссылается на свою карту. На ней появились еле заметные загадочные знаки. Мы не знаем, когда он отдыхает: то пропадает на кораблях, то вызывает людей к себе. Зайди к нему ночью - сидит за столом, что-то чертит, считает.
- Колдует, - шепнул мне Загребин. - Жди, скоро работы нам будет по макушку.
Признаться, все мы тогда, несмотря на обычную штабную маету, потихоньку "колдовали", думали, считали, чертили на листках бумаги.
Азовцы считали себя черноморцами. Флотилия входила в состав Черноморского флота, к тому же многие из нас раньше служили на черноморских кораблях и в частях. Потому все мы с болью в сердце следили за судьбой Севастополя, главной базы Черноморского флота, города со славной историей, прекрасного и гордого, ставшего нам родным. И мы думали в те дни, как помочь героическому Севастополю, к которому враг после оставления нашими войсками Керчи подтянул все имевшиеся у него в Крыму силы. Трудно Севастополю. Враг окружил его с трех сторон. Только море связывало защитников города со страной. Морем к ним поступало пополнение, боеприпасы, продовольствие. Но чтобы от кавказских баз добраться до Севастополя, кораблям надо преодолеть сотни миль под вражескими бомбежками, среди минных полей, под угрозой атак подводных лодок и торпедных катеров.
Как помочь севастопольцам? Только высадкой десанта, который отвлек бы на себя часть вражеских сил от осажденного города. Вот мы и думали над этим, хотя никто нас не заставлял. Просто мы не могли жить иначе.
Но вот настал день - пришел приказ Ставки. Закавказскому фронту, Черноморскому флоту и Азовской флотилии предписывалось одновременно высадить па Керченский полуостров десантные части двух армий - 51-й и 44-й, окружить и уничтожить расположенную здесь вражескую группировку, а в дальнейшем деблокировать наши войска в Севастополе и полностью освободить Крым.
Признаюсь, все наши планы померкли перед этим грандиозным замыслом.
Командующий на карте показал основные районы высадки десантов. Один из них - Феодосия. Предполагалось, что сюда, прямо в порт, войдут крупные корабли, до крейсеров включительно, и высадят десанты непосредственно на причалы.
- Вот нам бы так в Керчь нагрянуть!
Бархоткин загорелся.
- Керчь - не наш район, - осадил его контр-адмирал. - Там будет действовать Керченская база. А мы будем высаживать вот здесь.
И мы увидели карту, которая всегда лежала на столе командующего. Только те пометки, которые еще вчера едва просматривались, стали жирными красными стрелами. Все они тянулись из одной точки - Темрюка и остриями вонзались в участки побережья севернее и восточнее Керчи - Казантипский залив, мысы Зюк, Тархан, Хрони, Еникале.
- Прошу высказать свои соображения. Если других мнений нет, включим эти пункты в приказ. А теперь прикинем, чем мы располагаем...
Прав оказался Загребин: работы нам привалило "по макушку". Сроки сжатые, а дел уйма. И, как всегда бывает, когда требуется быстрота и четкость, чуть ли не на каждом шагу вплетаются неувязки.
Наши более-менее крупные корабли ходят на угле. Раньше с ним не было хлопот: в Мариупольском порту высились горы антрацита, поступавшего из Донбасса. Теперь и Мариуполь и Донбасс в руках врага. Низкосортный уголь везут к нам по реке Кубань - других путей подвоза нет, ни один из оставшихся у нас портов не имеет действующих железнодорожных веток. А тут мороз, Кубань оделась в такой лед, который и нашей "четверке" не под силу. Выручила неожиданная оттепель. По спешно прорубленным в ослабевшем льду полыньям протащили мы дюжину небольших барж. Но они доставили припасов максимум на неделю.
Собираем из всех портов корабли, суда и суденышки. Мне хочется перечислить их, чтобы читатель увидел всю их разношерстность. В отряды высадки вошли: канонерские лодки "Дон", "Днестр", No 4, два малых охотника, шесть тральщиков, два катера-тральщика, колесные пароходы "Кузбасс", "Пенай", "Красный флот", "Ейск", четыре буксира, три самоходных шаланды, земснаряд "Ворошилов", восемь барж, тридцать шесть рыболовных сейнеров и сорок пять рыбацких лодок-байд. Большинство этих суденышек было с невоенными командами, без средств радиосвязи и кораблевождения, с очень низкой мореходностью (при волне в четыре балла их в море не выпускали).
Я спросил: а земснаряд зачем, у него черепаший ход и осадка большая к берегу не подогнать? Объяснили: рефулер (так называли у нас этот землесос) больше всех наших барж, тысячу человек поднимет.
Оттепель, которой мы вначале обрадовались, обернулась бедствием: дороги развезло. Техника застревала. Передвижение войск замедлилось. Наконец стали прибывать десантники - бойцы и командиры 224-й стрелковой дивизии и 83-й морской стрелковой бригады (позже - 83-й отдельной бригады морской пехоты), сформированной месяц назад из моряков линейного корабля "Парижская коммуна" и бригады крейсеров Черноморского флота. Сколько старых друзей! Только на встречи и разговоры времени не было.
В Темрюке провели тренировку. Но какие учения, когда суда вмерзли в лед? Ограничились учебной погрузкой и выгрузкой подразделений первого эшелона. Каждому бойцу вручили "Памятку десантнику", которую очень толково составило и издало массовым тиражом политуправление флота.
Повторяю, большинство наших высадочных средств были мелкими рыболовные сейнеры и гребные байды. "Тюлькин флот", - шутили моряки. Как на них будет пехоте, не привыкшей к морю? Да и командам судов в бою будет нелегко.
- Надо, чтобы на каждом из судов шел настоящий моряк, - сказал командующий. - Пошлем их в качестве военных комендантов.
- И комиссаров назначим, - добавил Прокофьев.
- Комиссаров? - удивился я. - Да где вы столько политработников найдете?
- Пойдут коммунисты и комсомольцы. Не только командно-политический состав, но и старшины, краснофлотцы. Вспомните гражданскую войну. Тогда комиссары, как, впрочем, и командиры, не имели воинских званий. Авторитет их держался на отваге и личном примере.
Так появились военные коменданты и комиссары на каждом судне (на мелких - только комиссары). 487 человек, в том числе 387 старшин и краснофлотцев, обрели эти ответственные обязанности.
Меня командующий оставил в Приморско-Ахтарской на ФКП, где под боком мощный узел связи, а сам обосновался в Темрюке, чтобы лично следить за посадкой десанта и отсюда управлять развитием событий.
В Темрюк перебрались С. С. Прокофьев и только что назначенный к нам начальником политотдела В. А. Лизарский. Валентин Александрович Лизарский, как и его заместитель Павел Иванович Белоусов, - оба но званию батальонные комиссары - прибыли к нам из Военно-политической академии, так и не закончив ее ускоренных курсов. Белоусов остался у нас, при штабе, чтобы участвовать в подготовке резервов, а Прокофьев и Лизарский направились на корабли и в десантные части, где развернули кипучую деятельность. Я убежден, что они сумели побеседовать если не с каждым матросом и солдатом, то с каждым командиром, политработником, парторгом и комсоргом - наверняка. С корабля на корабль переходил комиссар нашего штаба Михайлов. Алексей Федорович добился, чтобы его послали комиссаром одного из десантных отрядов.
Не усидел на берегу и капитан-лейтенант А. В. Загребин, который возглавил штаб высадки. Командиром одного из отрядов десанта назначили нашего флагманского минера капитана 3 ранга В. М. Дубовова.
В ночь на 24 декабря на суда была погружена боевая техника и боеприпасы. С утра началась посадка десантных частей первого эшелона.
А на море свирепел шторм. Волны взламывали лед у берега и уносили его в море. Швыряемые пенными валами льдины представляли серьезную опасность для малых судов. Да и для колесных пароходов встреча с ними не сулила ничего хорошего.
Командующий флотилией обратился к командованию фронта с просьбой перенести срок высадки. Получил отказ - слишком большие силы были приведены в действие. Крупная операция в этом отношении походит на исполинский маховик, который, если раскрутится, остановить трудно.
Вечером 25 декабря корабли и суда с десантом, разделенные на 5 отрядов - по числу пунктов высадки, - вышли в бушующее море. Рвались буксирные тросы. Мелкие суда заливало водой. Льдинами проламывало борта. Моряки и десантники бушлатами и ватниками затыкали пробоины, котелками и касками вычерпывали воду. И вот в таких условиях надо было преодолеть до 65 миль, почти 120 километров.
Штормом разметало суда. На поиск и сбор их, на заведение буксирных тросов на студеном ветру, сила которого достигла семи баллов, уходило время.
Иногда читаешь в газете о командире, который якобы все предвидит и разыгрывает бой, "как по нотам". Так бывает редко. Как ни старайся, всего не предусмотришь. Враг ведь тоже думает, из кожи лезет, чтобы тебя сбить с толку. А нашему брату моряку и родное море может преподнести любой сюрприз.
Несмотря на сжатые сроки подготовки к операции, мы в штабе старались все рассчитать. Для высадки десантов выбрали пункты, где слабее вражеская оборона и удобнее подходы к берегу. Разработали обширную документацию, вычертили маршруты для всех пяти отрядов с точностью по времени до минуты и по расстоянию до кабельтова (это десятая часть мили - 183 метра), плановые таблицы боя, таблицы сигналов, схемы движения высадочных средств и боя за берег, ведомости расхода боезапаса, топлива, и так далее и так далее. Но, конечно, никакой документ не заменит живого общения, практического дела. Мы проследили, чтобы корабли были снабжены всем необходимым. А главное, добивались, чтобы каждый командир и политработник досконально знал свою задачу и был способен решить ее при самых непредвиденных обстоятельствах, ибо без инициативы, смекалки нельзя рассчитывать на успех.
В ту ночь казалось, что все наши расчеты полетели кувырком. Уже начинало светать, а корабли продолжали искать разбросанные штормом баржи и лодки с людьми, еще до высадки измотанными донельзя, промокшими до нитки, окоченевшими на ледяном ветру. Вместо неожиданности нападения - высадка на глазах у противника, у которого есть время подтянуть силы к берегу, вызвать авиацию...
И все-таки работали мы не зря. Подготовленные, обученные нами .командиры и политработники не опустили рук, боролись со стихией. Они понимали, что все решала их настойчивость, их способность вести людей на подвиг.
О том, что происходило в море и на берегу, я мог судить только по отрывочным радиодонесениям. Позже они дополнились рассказами участников десанта.
Первым к назначенному месту, мысу Зюк, подошел 2-й десантный отряд капитана 2 ранга В. С. Грозного-Афонина. Было 7 часов утра, светало. Гитлеровцы увидели корабли, открыли артиллерийский огонь. Малый охотник лейтенанта Насреддина-оглы Аскерова ринулся вперед и прикрыл суда дымовой завесой. Канонерская лодка "Дон" снарядами своих пушек заставила на время замолчать вражеские орудия. Сейнеры с первым броском десанта направились к берегу, но не смогли высадить людей - не давали волна и большая осадка судов. Гребные лодки, рискнувшие подойти ближе, опрокидывало и разбивало о камни. Василий Семенович Грозный-Афонин и военком отряда - комиссар штаба флотилии А. Ф. Михайлов решились на смелый шаг. Буксир подвел к берегу баржу "Холер". Ее сразу же выбросило на камни. Села она крепко. Но теперь десантники получили причал. С сейнеров и лодок люди выбирались на баржу, а с нее по сходням, порой все-таки по грудь погружаясь в воду, бежали на берег. Михайлов кричал им в мегафон:
- Быстрее вперед! Согреетесь в немецких блиндажах!
То, что на каждом судне были военные коменданты и комиссары, сыграло свою роль. Военные моряки - коммунисты и комсомольцы подбадривали пехотинцев на переходе морем, а в бою за берег увлекали своим бесстрашием.
И все-таки высадка проходила медленно, под усиливающимся огнем противника. Уже совсем рассвело, когда Грозный-Афонин увидел неподалеку корабль, который высаживал десантников в небольшой бухточке, где волна была тише и противник почти не оказывал сопротивления. Грозный-Афонин и Михайлов, на свой страх и риск, направили туда отряд. Корабль оказался тральщиком "Советская Россия", входившим в 4-й отряд. Встреча была очень полезной. Под прикрытием огня "Дона" малые охотники и сейнеры стали снимать десантников с транспортов и доставлять их прямо на берег бухточки, а некоторые швартовались к "Советской России", используя ее как причал.