Свердлов Аркадий Владимирович
Воплощение замысла
Свердлов Аркадий Владимирович
Воплощение замысла
{1}Так обозначены ссылки на примечания автора.
Аннотация издательства: Азовская и воссозданная затем Дунайская речная военные флотилии успешно действовали в интересах сухопутных войск. Автор книги возглавлял штабы флотилий. В своих воспоминаниях он раскрывает роль штаба в планировании и осуществлении боевых операций, рассказывает о командирах и политработниках, воплощавших в жизнь замысел командования, о массовом героизме азовцев и дунайцев. Книга рассчитана на массового читателя.
С о д е р ж а н и е
Часть первая. За каждую пядь родного берега
Доверие
В ответе за всё
"Небываемое бывает"
Главное - люди
Часть вторая. Десант - дело отважных
Москва салютует азовцам
Даешь Крым!
Часть третья. Курс - на запад!
Здравствуй, Дунай!
Товарищи по борьбе
"Выручайте, моряки!"
Успех рождается инициативой
Река дружбы
Примечания
Часть первая.
За каждую пядь родного берега
Доверие
Начало войны застало меня в Батуми на должности начальника штаба военно-морской базы. Хотя это был глубокий тыл - до фронта сотни миль хлопот нам хватало. Перестраивали всю работу по-военному, приводили в боевую готовность имевшиеся в нашем распоряжении силы - корабли, батареи ПВО и береговую оборону, ставили минные заграждения, налаживали дозорную службу и разведку. Словом, трудились дни и ночи, а полного удовлетворения не было. Как и все мои друзья, я рвался туда, где шли бои, откуда приходили к нам на ремонт поврежденные корабли.
И думалось порой, что не сложилась у меня служба. А начиналась она так многообещающе.
После училища попал на Черное море, на канонерскую лодку "Красный Аджаристан". Назначили вахтенным начальником - была такая должность. Каждый молодой моряк мечтал о ней: вся вахта - на ходовом мостике, перед глазами морская ширь, а под ногами вибрирующая от работы машин палуба. Плавали много, во всех черноморских портах побывали.
А потом линкор "Парижская коммуна" - плавучая крепость, самый большой корабль на флоте. Командовал здесь двенадцатидюймовой башней. Мне доверили исполинские орудия со сложнейшими механизмами. Отказывался от редких увольнений на берег, лишь бы получше все изучить. Самозабвенно занимался со старшинами и краснофлотцами.
Начальство оценило усердие. И вот я уже командир батареи главного калибра крейсера "Червона Украина". Командовал этим кораблем Николай Герасимович Кузнецов, чудесный человек и превосходный моряк. Заметив мою любовь к делу, он оказывал мне большое доверие. Я стал командиром дивизиона главного калибра, а вскоре и командиром БЧ-2 - всей артиллерии крейсера. Н. Г. Кузнецов умел зажечь людей,
По боевой и политической подготовке и организации службы крейсер вышел в число лучших на флоте. Служба была нелегкой, мы месяцами не ступали на берег. Но никто не ныл. Так интересна, насыщенна была жизнь коллектива дружного, сплоченного. Все учебные стрельбы "Червона Украина" выполняла отлично, алые звезды первенства не сходили с ее труб. Хвалил меня командир крейсера не только за выучку комендоров, но и за ходовые вахты, которые приходилось нести в самых сложных условиях плавания.
Я был уверен тогда, что вся моя жизнь пройдет на борту корабля: моряк на суше - не моряк.
Как-то пошел с нами на стрельбы командующий флотом И. К. Кожанов. Побывал в башнях, погребах, полюбовался, как наши снаряды дырявили щит, который на длинном тросе плыл за буксиром в восьми милях (почти в пятнадцати километрах) от нас. После похода комфлота перед строем вынес благодарность всему экипажу и особенно личному составу БЧ-2, крепко пожал мне руку. Что и говорить, чувствовал я себя на седьмом небе. Кто мог подумать, что это рукопожатие резко повернет мою судьбу.
Крейсер стоял на севастопольском рейде, когда меня вызвали в штаб флота. Объявили о новом назначении. Отныне я командир строящейся береговой батареи.
- Но я же не строитель, а строевой корабельный командир!
- Притом хороший командир, - возразили мне. - И артиллерист отличный. Вы будете ставить на берегу морские орудия. Как раз по вашей специальности.
Военные люди приказ не обсуждают. Но, вернувшись на крейсер за вещами, я с горечью рассказал командиру о своем новом назначении. Николай Герасимович пожалел, что нам приходится расставаться, но и ободрил:
- А вообще-то гордиться вы должны. Задание получили большое, почетное. Радуюсь за вас!
И оказался я в чистом поле. Сотни людей съехались сюда - моряки и красноармейцы, парни в гражданской одежде. Жили летом и зимой в палатках. Работали от зари до зари, а то и ночью поднимались на аврал - выгружать составы, прибывшие с материалами и тяжелейшим оборудованием.
Конечно, я ничего не смог бы сделать, если бы рядом не находились надежные и неутомимые друзья, и прежде всего политрук батареи Степан Кузьмич Матвеев. Политработники, коммунисты сплачивали людей, воодушевляли и вели их за собой. Все трудились, не жалея сил. Рыли и бетонировали командные пункты, снарядные погреба, казематы, потерны - подземные переходы. Устанавливали корабельные 180-миллиметровые пушки, такие же совершенные, как на крейсере, только еще больше: каждый ствол - 18 тонн! Построив батарею (это была ставшая затем знаменитой 411-я береговая батарея в районе Одессы), те же командиры и краснофлотцы стали ее осваивать. В первый же год своего существования батарея на зачетных стрельбах завоевала первенство в Военно-Морских Силах и удостоилась награды Наркома обороны. Многим моим товарищам, кто дал жизнь этой могучей береговой крепости, довелось огнем ее орудий крушить врага, когда тот подступил к Одессе.
К сожалению, это было без меня. В 1937 году я получил очередное повышение - стал командовать 30-й башенной батареей под Севастополем. На ней были те же двенадцатидюймовые орудия, что и на линкоре.
Опять высокое доверие. Могучие механизмы, даже своя электростанция без электроэнергии не повернуть башен, не зарядить исполинские пушки. Две сотни подчиненных, которых надо обучить и воспитать так, чтобы, "если завтра война", они смогли использовать всю силу вверенной им техники. И здесь главной моей опорой, как командира, были коммунисты и комсомольцы. А направлял их усилия - умело и вдумчиво - политработник Ермил Кириллович Соловьев, у которого и я многому научился.
Но недолго пришлось служить на 30-й. Приказали передать батарею молодому командиру Александеру, тому самому Георгию Александровичу Александеру, который вместе с комиссаром Ермилом Кирилловичем Соловьевым и вместе со всеми артиллеристами 30-й прославится в боях за Севастополь.
А мне - новое назначение. Стал я вдруг начальником штаба только что создававшегося Керченско-Кавказского укрепленного района, в задачу которого входили охрана побережья и возведение на нем оборонительных сооружений. Представьте себе: вчерашнему корабельному командиру служить не только на берегу, но еще и в канцелярии (штаб я иначе не разумел), возиться с бумагами, сидеть у телефонов. Мука смертная. Но никто моим стенаниям не внимал. Пришлось впрягаться в новый воз, а он оказался не легче прежнего, многому учиться и работать опять чуть ли не сутками. Только втянулся, укрепрайоны на флоте реорганизовали в более мощные соединения военно-морские базы. И я оказался начальником штаба одной из них. Военно-морская база - организация внушительная. Включает в себя корабли, береговую оборону, охрану водного района, порты со всем их сложным хозяйством.
Жизнь учила и учила. Оказалось, что штабная работа очень нужная, сложная и ответственная. Без нее нельзя представить нормальной жизнедеятельности военного организма. И работа эта творческая, требует мыслить, предвидеть, значит, очень много знать и уметь. Так что пригодилось все, что я накопил за эти трудные годы - знание морского дела, артиллерии корабельной и береговой, а главное - командирский опыт, умение работать с людьми.
Казалось, служба налаживалась. И все-таки по-прежнему мечталось о море, о ходовом мостике, о согретых твоими ладонями рукоятках машинного телеграфа. Тем более, когда идет война, когда многие твои друзья ведут в бой своих отважных краснофлотцев.
Читатель, наверное, спросит: чем объяснить мои бесконечные перемещения по службе? Думаю, прежде всего тем, что партия, народ всегда безгранично уверены в своих молодых сыновьях, в их преданности революционному долгу и потому смело поручают им большие и ответственные дела.
В то время мало кто долго оставался на одном месте. Великая наша держава по воле партии и народа в ускоренном темпе строила достойный ее флот, который надежно защитил бы протянувшиеся на многие тысячи километров морские границы страны. Как всегда при широком масштабе строительства, специалистов не хватало. Вот и получалось: только научишь людей, ставят на твое место лучшего твоего ученика, а тебя продвигают дальше - на новое дело, к новым людям, которых опять надо было учить.
Но вернемся в Потийскую (так стала называться прежняя Батумская) базу октября 1941 года. Меня вызвал командир базы генерал-майор береговой службы Михаил Федорович Куманин и показал телеграмму: "Капитану третьего ранга Свердлову. Немедленно, не задерживаясь сдачей дел и обязанностей, самолетом прибыть в станицу Приморско-Ахтарскую". Подпись командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского.
- Ну, вы всё просились на фронт. Пожалуйста! - сказал генерал с некоторой обидой.
Но потом по-отцовски обнял и перешел на "ты":
- Ступай. Желаю удачи. Только себя береги по возможности.
Забежал в штаб проститься с друзьями. На минуту заскочил домой, поцеловал жену и сынишку. На озере Палеостоми уже ждал гидросамолет.
Летели над морем вдоль берега. Пилот жался к воде: на малой высоте, тем более в зоне огня зенитных батарей, фашистские летчики атаковать не любят. Под рокот мотора гадаю, что меня ждет на новом месте. В Приморско-Ахтарской теперь штаб Азовской военной флотилии. Она ведет боевые действия. Враг наступает по северному берегу Азовского моря. Я знал, что он захватил Геническ, Осипенко (Бердянск), Мариуполь (Жданов). Значит, доведется воевать. Но в каком качестве?
Сели на озере Тобечинском на Керченском полуострове. На машине доехал до Керчи. Всё знакомые места. И штаб Керченской базы занимает дом, где был штаб укрепрайона, в котором я когда-то служил. Товарищи не скрывали беспокойства. Гитлеровцы уже в Крыму. Они теснят наши войска, в том числе спешно эвакуированные из героической Одессы.
- Так наши оставили Одессу?
- Да. По приказу Ставки. Эвакуация проведена организованно. Почти без потерь. Теперь части Приморской армии вместе с войсками 51-й армии сражаются в Крыму. Но преимущество в силах на стороне противника. Наши отходят: Приморская армия - на Севастополь, 51-я - к Керчи.
Меня отвезли в порт, устроили на отходивший транспорт. В море шторм. Суденышко наше болтает на волне, оно еле ползет навстречу ветру. К рассвету добрались до маленького порта Ахтари. Оттуда попутная машина довезла до Приморско-Ахтарской (ныне город Приморско-Ахтарск). Штаб флотилии разместился в небольших домиках. Помнится, здесь раньше была контора Наркомзага. Сразу же провели к командующему флотилией. Коренастый контр-адмирал оторвался от карты, расстеленной на столе, быстрыми шагами приблизился ко мне. Могучие руки стиснули мои плечи.
С Сергеем Георгиевичем Горшковым мы были знакомы с юности. Вместе учились в военно-морском училище в Ленинграде, только на разных курсах. Он продвинулся по службе, и это закономерно. Человек он одаренный, с неистощимой энергией. Взять хотя бы недавнее событие. Черноморский флот подготовил первый крупный морской десант - в районе Григорьевки под Одессой. Общее руководство высадкой десанта осуществлял командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский. Но по пути к Одессе эсминец, на котором он шел, был атакован вражеской авиацией, а сам Владимирский ранен. Тогда руководство десантом возложили на командира бригады крейсеров С. Г. Горшкова.
И он справился отлично. Десант был высажен. Враг потерпел поражение. На флоте говорили: Горшков вышел в море капитаном 2 ранга, а вернулся контр-адмиралом.
Воспоминаниям мы предавались недолго. Я спохватился:
- Товарищ командующий, капитан третьего ранга Свердлов прибыл в ваше распоряжение.
- Рад, что будем служить вместе. Вы назначены начальником штаба флотилии.
И добавил:
- По моей просьбе.
- Спасибо за доверие. Разрешите принимать дела?
- Не у кого нам принимать их, - вздохнул контр-адмирал. - Все бывшее командование уже отбыло отсюда.
Подведя к карте, командующий знакомил с обстановкой. Корабли флотилии после потери Осипенко, Мариуполя, Таганрога базируются в плохо оборудованных тесных портах Азов, Ейск, Ахтари, Темрюк. Враг продвигается. Нам приходится спешно развертывать подвижные береговые батареи, строить укрепления. Флотилия входит в состав Черноморского флота, оперативно подчинена командованию Южного -фронта. Корабли азовцев своим огнем поддерживают правый фланг войск, сражающихся на побережье, нарушают морские коммуникации противника, ведут разведку.
Побывали мы на кораблях, которые смогли застать у причалов и на рейде. Их много. Но настоящих боевых кораблей, - по существу, лишь несколько малых охотников за подводными лодками. Азовская военная флотилия начала формироваться уже во время войны, в июле 1941 года. Создавалась в спешке. На самоходные грунтоотвозные шаланды, раньше обслуживавшие землечерпалки, установили по две пушки - стотридцатки, две зенитные сорокапятки и пулеметы. Так возникли канонерские лодки - основная огневая сила флотилии. В этот ранг возвели и колесные речные пароходы. Буксиры и рыболовные сейнеры превратились в сторожевики и тральщики. А больше всего было мотоботов и баркасов, вооруженных пулеметами. На них и команды остались прежние, многие даже не успели одеть военно-морскую форму. И вот за короткое время эти суда стали реальной боевой силой.
Знакомлюсь со своими новыми подчиненными. Штаб наш небольшой, а работы невпроворот. С головой окунаюсь в поток срочных и сверхсрочных дел. Донесения поступают отовсюду, одно другого тревожнее. То и дело бегаю с ними к командующему, пока он не сказал сердито:
- Хватит заваливать меня всякой мелочью! Вы же мой первый заместитель. Решайте сами, и то более существенное, а текущими делами пусть занимаются работники штаба и командиры частей, под вашим контролем, конечно. А на себя будем брать только то, что без нас никто решить не сможет.
В ответе за все
До назначения на флотилию, как уже говорилось, я имел некоторый опыт штабной работы: как-никак более трех лет возглавлял штабы соединений. Поэтому особых затруднений не предвиделось, к тому же новые сослуживцы оказались сведущими и деловыми. Начальник оперативного отдела капитан-лейтенант Анатолий Васильевич Загребин отлично знал обстановку, силы флотилии, мог в любую минуту доложить, где находится и какую задачу выполняет тот или иной корабль. Начальник разведки капитан-лейтенант Александр Сергеевич Бархоткин облазал со своими отчаянными ребятами все побережье, установил тесный контакт с армейской разведкой. В штабе шутили: любые перемены в стане противника Бархоткин замечает раньше, чем само немецкое командование. Рядом со мной оказались превосходные знатоки своего дела - флагманские специалисты: штурман капитан-лейтенант А. Д. Николаев, артиллерист старший лейтенант П. И. Чесноков, минер капитан 3 ранга В. М. Дубовов, инженер-механик военинженер 3 ранга А. А. Бахмутов.
О Бахмутове говорили, что только благодаря ему держатся на воде старые, разнотипные корабли и суда флотилии. Как он удерживает их на плаву, как ремонтирует (не было дня, чтобы возвращались на стоянку без повреждений) - никому не ведомо. Ведь никаких запасных частей к древним посудинам нет, мастерскими после утраты северных портов мы тоже пока не обзавелись. А Бахмутов со своей командой - машинистами и слесарями - как-то выкручивается, и старые, битые-перебитые корабли исправно плавают, воюют и даже одолевают врага.
Вовсе не плохими работниками оказались и другие мои новые подчиненные. И все же штаб не справлялся со своими задачами. Почему? Осторожно расспрашиваю об этом. Прежний командующий был заслуженный человек, воевал еще в гражданскую, знающий и храбрый моряк. Но на штаб не умел опереться, всю тяжесть управления брал на себя. Так произошло, когда враг подошел к Мариуполю, главной базе флотилии. Командующий поднял свой флаг на гафеле сторожевика и вышел в море, чтобы собрать корабли в ближайших портах. Но налетели "юнкерсы", радиосвязь прервалась. Штаб флотилии, к которому уже приближались вражеские танки, тоже не смог связаться ни с кораблями, ни с соседними пехотными частями.
После, когда стали разбираться в причинах случившегося, выявилось много промахов в организации разведки, взаимодействия с сухопутными войсками, в боевой подготовке личного состава кораблей и частей. Вот и пришлось, как у нас говорят, укреплять руководство...
Военком флотилии полковой комиссар Сергей Сергеевич Прокофьев долго беседовал со мной. Разговор сводился к тому, что я и сам уже понял: недостатки в работе штаба не дают основания подвергать сомнению качества всех его сотрудников.
- Конечно, надо помочь им отделаться от прежних ошибок. Но многому нам стоит у них поучиться. Они лучше нас знают местные условия и сложившуюся оперативную обстановку, знают людей, с которыми не раз побывали под огнем.
Прокофьев человек рассудительный. О давно тебе знакомом умеет рассказать так, что еще и еще раз задумаешься. Вот хотя бы о роли штаба. Получалось, что именно в штабе прокладывается курс к успеху, что от нас, штабников, зависит успех любого боя. Мы в ответе за все, в том числе и за решение, которое принимает командующий, потому что он полагается на те данные, которые мы готовим. Ну а то, что воплощение замысла командующего в решающей степени зависит от нас, само собой разумеется: ведь через нас он осуществляет связь и руководство силами флотилии, мы доводим боевую задачу до каждого исполнителя, следим за развитием событий и помогаем командующему направлять их ход.
- Словом, главнейшая ваша обязанность - думать. Думать над тем, как раскрыть намерения врага, и над тем, как его вернее ударить. У вас будет хороший соратник - военком штаба Алексей Федорович Михайлов. В полном смысле партийная душа. Каждого расшевелит. Нутром не терпит чинуш и всех, живущих по принципу: "Чего изволите?" Заставит думать, искать, творить. А без этого, вы сами знаете, в нынешней войне нельзя.
С. С. Прокофьев говорил убежденно, душевно. Советовал запросто обращаться к нему, особенно в случае каких-либо недоразумений.
- Обращайтесь в любой час дня и ночи, - сказал он. - Мы с вами коммунисты, одним делом живем и должны всегда ощущать локоть друг друга. Лады?
И комиссар так стиснул мне ладонь, что пальцы долго не разжимались...
Сводки - те, что передавались по Всесоюзному радио, и те, что поступали по закрытым каналам, - не радовали. Жестокие бои на всем огромном фронте. В блокаде сражается Ленинград. Бои приближаются к самой Москве. Здесь у нас тоже враг рвется неистово. Он уже у Ростова. Все тяжелее в Крыму.
Нам дыхнуть не дает немецкая авиация. А у флотилии всего две эскадрильи изношенных истребителей. Почти каждый выход кораблей в море не обходится без боя с вражескими бомбардировщиками. Моряки отбиваются огнем зениток и даже орудий главного калибра, хитроумными маневрами уклоняются от бомб. И все-таки добираются до цели, ведут стрельбу по заявкам пехоты. Дня не проходит и без стычек с вражескими кораблями. Ведь одна из наших задач прерывать коммуникации между занятыми противником портами. И мы нападаем на конвои, на вражеские дозоры. Часто после этих стычек наши канлодки и малые охотники возвращаются с изрешеченными надстройками, пробоинами в бортах, а подчас и с ранеными, убитыми.
Командующий изучает последствия каждого боя и от нас требует извлекать соответствующие уроки. Ничего не предпринимает без ведома и участия штаба. Вместе сидим над оперативной картой, выискивая, где и как вернее нанести удар, куда и с какой целью высадить разведчиков, читаем и обдумываем донесения командиров частей и кораблей, пытаемся разгадать и упредить действия врага.
К работникам штаба командующий подходит строго. Еще в самом начале предупредил меня:
- Оставляйте только тех, кто знает и любит дело!
Собрал всех нас, штабников. Сказал, что в каждом хочет видеть не только знатока штабной документации, тактических, навигационных и прочих расчетов, но прежде всего настоящего боевого командира, способного в любой обстановке сделать все, чтобы решить поставленную задачу.
- Будьте настойчивы и упорны, - говорил он. - Если убеждены, что ваша мысль верна и обеспечивает успех, боритесь за нее до конца, знайте, что в таких случаях я всегда на вашей стороне.
Больше всего командующий заботится о связи. Человек он неспокойный, иногда все дни в разъездах. Но где бы ни был контр-адмирал, в штабе знают, где он находится, и в любой момент могут связать его с нужным адресатом.
Долго у нас не было надежной связи с соседними армиями. Послали туда своих представителей - офицеров связи. Думали, теперь все улажено. Но вот вызвал меня на провод наш посланец, жалуется: трудно пробиться на армейский узел связи, страшно перегружен. Узнав об этом, командующий велел послать в распоряжение представителей штаба передвижные радиостанции с радистами и специалистами скрытой связи. Проблема, была решена. Такой порядок сохранялся на протяжении всей войны.
Отправляясь на корабли, командующий брал с собой флагманских специалистов. Во время таких выездов объявлялись учебные тревоги, проводились тренировки, проверялась выучка экипажей.
Встречались командиры, которые полагали, что во время войны боевая подготовка ни к чему: сам бой, дескать, покажет краснофлотцу, как ему действовать, тем более что бои идут каждый день. Лучше дать людям отдохнуть лишний час. Мы решительно боролись с такими настроениями. Специалисты штаба разъясняли, что в бою побеждает только хорошо обученный, сплаванный экипаж, где каждый специалист твердо знает, что ему делать в любой, самой сложной ситуации, которая может сложиться в боевой обстановке.
По решению командующего управление силами флотилии было разделено на три группы в соответствии с нашими основными оперативными задачами. Содействие войскам Южного фронта возложено на Северную группу, в которую входили Отдельный Донской отряд со своими речными колесными канонерскими лодками и бронекатерами, базировавшимися в Ейске и на реке Дон, 40-й отдельный подвижной артдивизион и стационарная береговая батарея No 131. С 51-й отдельной армией, обороняющей Керченский полуостров, взаимодействовал дивизион канонерских лодок ("Рион", "Днестр", "Буг"), базировавшийся в Темрюке. И, наконец, третья группа с базой в Ахтари, самая большая и разнородная, включала канонерские лодки "Дон" и No 4, сторожевые корабли, тральщики и малые охотники, единственную нашу авиационную группу, береговую артиллерию, отдельный зенитный артдивизион и батальон морской пехоты. Ее задачами являлось нарушение морских сообщений противника, нападение на его порты, охрана своих коммуникаций, а также совместная с войсками Северо-Кавказского фронта оборона восточного побережья.
Когда начались бои за Ростов, С. Г. Горшков отправился туда, взяв с собой А. В. Загребина - начальника оперативного отдела и еще двух штабников. Контр-адмирал подтянул к Ростову и в устье Дона артиллерийские корабли, подвижные батареи, подразделения морской пехоты, наладил их взаимодействие с армейскими частями. А когда стало ясно, что город не удержать, приказал мне прислать буксиры и баржи. Под огнем он лично руководил вывозом из порта людей и ценных грузов, вывел в море все исправные суда и суденышки, нагрузив их военным имуществом. Сам же ушел из города на одном из последних кораблей.
Несмотря на ожесточенность боев в районе Ростова, отход шел организованно и планомерно. Командующий постоянно был связан со штабом, который своевременно выполнял его распоряжения и настойчиво изыскивал средства, необходимые для помощи войскам.
12 ноября командующий пригласил к себе Прокофьева, Загребина и меня и сообщил, что по приказу Ставки 51-я армия оставляет Керченский полуостров. Переправа войск возложена на Керченскую военно-морскую базу, но сил у нее недостаточно. А эвакуацию войск надо произвести в кратчайший срок, бои уже идут в районе Керчи. Нам было приказано оказать всяческую помощь соседям. Предстояло перебросить через пролив десятки тысяч бойцов и командиров с вооружением и техникой.
Мы обсудили, как лучше решить эту задачу. Корабли Керченской базы и пришедшие с Дуная дислоцировались в порту. Но его уже обстреливали вражеские танки. Отряды прикрытия и артиллерия с таманского берега продолжали сдерживать гитлеровцев. Но в порту почти не осталось исправных причалов, да и тесно там и без нас. Поэтому было принято решение: развернуть погрузку на корабли флотилии в районе мыса Еникале северо-восточнее Керчи. Здесь сохранились причалы, да и фронт погрузки шире. А главное, противник находился от мыса на порядочном расстоянии.
Командующий задумался, всматриваясь в карту.
- Поступим так. Я остаюсь на ФКП, отсюда легче поддерживать связь со всеми нашими силами и с соседями. А на переправу поедет начальник штаба. Командующий взглянул на меня. - Ваше место тут. - И острие его карандаша остановилось на карте на самом берегу пролива, в точке знакомого по моей прежней службе рыбацкого поселка кордон Ильич. - Капитан Косырев подтянет туда необходимые средства связи, а саперы оборудуют передовой пункт управления.
Воплощение замысла
{1}Так обозначены ссылки на примечания автора.
Аннотация издательства: Азовская и воссозданная затем Дунайская речная военные флотилии успешно действовали в интересах сухопутных войск. Автор книги возглавлял штабы флотилий. В своих воспоминаниях он раскрывает роль штаба в планировании и осуществлении боевых операций, рассказывает о командирах и политработниках, воплощавших в жизнь замысел командования, о массовом героизме азовцев и дунайцев. Книга рассчитана на массового читателя.
С о д е р ж а н и е
Часть первая. За каждую пядь родного берега
Доверие
В ответе за всё
"Небываемое бывает"
Главное - люди
Часть вторая. Десант - дело отважных
Москва салютует азовцам
Даешь Крым!
Часть третья. Курс - на запад!
Здравствуй, Дунай!
Товарищи по борьбе
"Выручайте, моряки!"
Успех рождается инициативой
Река дружбы
Примечания
Часть первая.
За каждую пядь родного берега
Доверие
Начало войны застало меня в Батуми на должности начальника штаба военно-морской базы. Хотя это был глубокий тыл - до фронта сотни миль хлопот нам хватало. Перестраивали всю работу по-военному, приводили в боевую готовность имевшиеся в нашем распоряжении силы - корабли, батареи ПВО и береговую оборону, ставили минные заграждения, налаживали дозорную службу и разведку. Словом, трудились дни и ночи, а полного удовлетворения не было. Как и все мои друзья, я рвался туда, где шли бои, откуда приходили к нам на ремонт поврежденные корабли.
И думалось порой, что не сложилась у меня служба. А начиналась она так многообещающе.
После училища попал на Черное море, на канонерскую лодку "Красный Аджаристан". Назначили вахтенным начальником - была такая должность. Каждый молодой моряк мечтал о ней: вся вахта - на ходовом мостике, перед глазами морская ширь, а под ногами вибрирующая от работы машин палуба. Плавали много, во всех черноморских портах побывали.
А потом линкор "Парижская коммуна" - плавучая крепость, самый большой корабль на флоте. Командовал здесь двенадцатидюймовой башней. Мне доверили исполинские орудия со сложнейшими механизмами. Отказывался от редких увольнений на берег, лишь бы получше все изучить. Самозабвенно занимался со старшинами и краснофлотцами.
Начальство оценило усердие. И вот я уже командир батареи главного калибра крейсера "Червона Украина". Командовал этим кораблем Николай Герасимович Кузнецов, чудесный человек и превосходный моряк. Заметив мою любовь к делу, он оказывал мне большое доверие. Я стал командиром дивизиона главного калибра, а вскоре и командиром БЧ-2 - всей артиллерии крейсера. Н. Г. Кузнецов умел зажечь людей,
По боевой и политической подготовке и организации службы крейсер вышел в число лучших на флоте. Служба была нелегкой, мы месяцами не ступали на берег. Но никто не ныл. Так интересна, насыщенна была жизнь коллектива дружного, сплоченного. Все учебные стрельбы "Червона Украина" выполняла отлично, алые звезды первенства не сходили с ее труб. Хвалил меня командир крейсера не только за выучку комендоров, но и за ходовые вахты, которые приходилось нести в самых сложных условиях плавания.
Я был уверен тогда, что вся моя жизнь пройдет на борту корабля: моряк на суше - не моряк.
Как-то пошел с нами на стрельбы командующий флотом И. К. Кожанов. Побывал в башнях, погребах, полюбовался, как наши снаряды дырявили щит, который на длинном тросе плыл за буксиром в восьми милях (почти в пятнадцати километрах) от нас. После похода комфлота перед строем вынес благодарность всему экипажу и особенно личному составу БЧ-2, крепко пожал мне руку. Что и говорить, чувствовал я себя на седьмом небе. Кто мог подумать, что это рукопожатие резко повернет мою судьбу.
Крейсер стоял на севастопольском рейде, когда меня вызвали в штаб флота. Объявили о новом назначении. Отныне я командир строящейся береговой батареи.
- Но я же не строитель, а строевой корабельный командир!
- Притом хороший командир, - возразили мне. - И артиллерист отличный. Вы будете ставить на берегу морские орудия. Как раз по вашей специальности.
Военные люди приказ не обсуждают. Но, вернувшись на крейсер за вещами, я с горечью рассказал командиру о своем новом назначении. Николай Герасимович пожалел, что нам приходится расставаться, но и ободрил:
- А вообще-то гордиться вы должны. Задание получили большое, почетное. Радуюсь за вас!
И оказался я в чистом поле. Сотни людей съехались сюда - моряки и красноармейцы, парни в гражданской одежде. Жили летом и зимой в палатках. Работали от зари до зари, а то и ночью поднимались на аврал - выгружать составы, прибывшие с материалами и тяжелейшим оборудованием.
Конечно, я ничего не смог бы сделать, если бы рядом не находились надежные и неутомимые друзья, и прежде всего политрук батареи Степан Кузьмич Матвеев. Политработники, коммунисты сплачивали людей, воодушевляли и вели их за собой. Все трудились, не жалея сил. Рыли и бетонировали командные пункты, снарядные погреба, казематы, потерны - подземные переходы. Устанавливали корабельные 180-миллиметровые пушки, такие же совершенные, как на крейсере, только еще больше: каждый ствол - 18 тонн! Построив батарею (это была ставшая затем знаменитой 411-я береговая батарея в районе Одессы), те же командиры и краснофлотцы стали ее осваивать. В первый же год своего существования батарея на зачетных стрельбах завоевала первенство в Военно-Морских Силах и удостоилась награды Наркома обороны. Многим моим товарищам, кто дал жизнь этой могучей береговой крепости, довелось огнем ее орудий крушить врага, когда тот подступил к Одессе.
К сожалению, это было без меня. В 1937 году я получил очередное повышение - стал командовать 30-й башенной батареей под Севастополем. На ней были те же двенадцатидюймовые орудия, что и на линкоре.
Опять высокое доверие. Могучие механизмы, даже своя электростанция без электроэнергии не повернуть башен, не зарядить исполинские пушки. Две сотни подчиненных, которых надо обучить и воспитать так, чтобы, "если завтра война", они смогли использовать всю силу вверенной им техники. И здесь главной моей опорой, как командира, были коммунисты и комсомольцы. А направлял их усилия - умело и вдумчиво - политработник Ермил Кириллович Соловьев, у которого и я многому научился.
Но недолго пришлось служить на 30-й. Приказали передать батарею молодому командиру Александеру, тому самому Георгию Александровичу Александеру, который вместе с комиссаром Ермилом Кирилловичем Соловьевым и вместе со всеми артиллеристами 30-й прославится в боях за Севастополь.
А мне - новое назначение. Стал я вдруг начальником штаба только что создававшегося Керченско-Кавказского укрепленного района, в задачу которого входили охрана побережья и возведение на нем оборонительных сооружений. Представьте себе: вчерашнему корабельному командиру служить не только на берегу, но еще и в канцелярии (штаб я иначе не разумел), возиться с бумагами, сидеть у телефонов. Мука смертная. Но никто моим стенаниям не внимал. Пришлось впрягаться в новый воз, а он оказался не легче прежнего, многому учиться и работать опять чуть ли не сутками. Только втянулся, укрепрайоны на флоте реорганизовали в более мощные соединения военно-морские базы. И я оказался начальником штаба одной из них. Военно-морская база - организация внушительная. Включает в себя корабли, береговую оборону, охрану водного района, порты со всем их сложным хозяйством.
Жизнь учила и учила. Оказалось, что штабная работа очень нужная, сложная и ответственная. Без нее нельзя представить нормальной жизнедеятельности военного организма. И работа эта творческая, требует мыслить, предвидеть, значит, очень много знать и уметь. Так что пригодилось все, что я накопил за эти трудные годы - знание морского дела, артиллерии корабельной и береговой, а главное - командирский опыт, умение работать с людьми.
Казалось, служба налаживалась. И все-таки по-прежнему мечталось о море, о ходовом мостике, о согретых твоими ладонями рукоятках машинного телеграфа. Тем более, когда идет война, когда многие твои друзья ведут в бой своих отважных краснофлотцев.
Читатель, наверное, спросит: чем объяснить мои бесконечные перемещения по службе? Думаю, прежде всего тем, что партия, народ всегда безгранично уверены в своих молодых сыновьях, в их преданности революционному долгу и потому смело поручают им большие и ответственные дела.
В то время мало кто долго оставался на одном месте. Великая наша держава по воле партии и народа в ускоренном темпе строила достойный ее флот, который надежно защитил бы протянувшиеся на многие тысячи километров морские границы страны. Как всегда при широком масштабе строительства, специалистов не хватало. Вот и получалось: только научишь людей, ставят на твое место лучшего твоего ученика, а тебя продвигают дальше - на новое дело, к новым людям, которых опять надо было учить.
Но вернемся в Потийскую (так стала называться прежняя Батумская) базу октября 1941 года. Меня вызвал командир базы генерал-майор береговой службы Михаил Федорович Куманин и показал телеграмму: "Капитану третьего ранга Свердлову. Немедленно, не задерживаясь сдачей дел и обязанностей, самолетом прибыть в станицу Приморско-Ахтарскую". Подпись командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского.
- Ну, вы всё просились на фронт. Пожалуйста! - сказал генерал с некоторой обидой.
Но потом по-отцовски обнял и перешел на "ты":
- Ступай. Желаю удачи. Только себя береги по возможности.
Забежал в штаб проститься с друзьями. На минуту заскочил домой, поцеловал жену и сынишку. На озере Палеостоми уже ждал гидросамолет.
Летели над морем вдоль берега. Пилот жался к воде: на малой высоте, тем более в зоне огня зенитных батарей, фашистские летчики атаковать не любят. Под рокот мотора гадаю, что меня ждет на новом месте. В Приморско-Ахтарской теперь штаб Азовской военной флотилии. Она ведет боевые действия. Враг наступает по северному берегу Азовского моря. Я знал, что он захватил Геническ, Осипенко (Бердянск), Мариуполь (Жданов). Значит, доведется воевать. Но в каком качестве?
Сели на озере Тобечинском на Керченском полуострове. На машине доехал до Керчи. Всё знакомые места. И штаб Керченской базы занимает дом, где был штаб укрепрайона, в котором я когда-то служил. Товарищи не скрывали беспокойства. Гитлеровцы уже в Крыму. Они теснят наши войска, в том числе спешно эвакуированные из героической Одессы.
- Так наши оставили Одессу?
- Да. По приказу Ставки. Эвакуация проведена организованно. Почти без потерь. Теперь части Приморской армии вместе с войсками 51-й армии сражаются в Крыму. Но преимущество в силах на стороне противника. Наши отходят: Приморская армия - на Севастополь, 51-я - к Керчи.
Меня отвезли в порт, устроили на отходивший транспорт. В море шторм. Суденышко наше болтает на волне, оно еле ползет навстречу ветру. К рассвету добрались до маленького порта Ахтари. Оттуда попутная машина довезла до Приморско-Ахтарской (ныне город Приморско-Ахтарск). Штаб флотилии разместился в небольших домиках. Помнится, здесь раньше была контора Наркомзага. Сразу же провели к командующему флотилией. Коренастый контр-адмирал оторвался от карты, расстеленной на столе, быстрыми шагами приблизился ко мне. Могучие руки стиснули мои плечи.
С Сергеем Георгиевичем Горшковым мы были знакомы с юности. Вместе учились в военно-морском училище в Ленинграде, только на разных курсах. Он продвинулся по службе, и это закономерно. Человек он одаренный, с неистощимой энергией. Взять хотя бы недавнее событие. Черноморский флот подготовил первый крупный морской десант - в районе Григорьевки под Одессой. Общее руководство высадкой десанта осуществлял командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский. Но по пути к Одессе эсминец, на котором он шел, был атакован вражеской авиацией, а сам Владимирский ранен. Тогда руководство десантом возложили на командира бригады крейсеров С. Г. Горшкова.
И он справился отлично. Десант был высажен. Враг потерпел поражение. На флоте говорили: Горшков вышел в море капитаном 2 ранга, а вернулся контр-адмиралом.
Воспоминаниям мы предавались недолго. Я спохватился:
- Товарищ командующий, капитан третьего ранга Свердлов прибыл в ваше распоряжение.
- Рад, что будем служить вместе. Вы назначены начальником штаба флотилии.
И добавил:
- По моей просьбе.
- Спасибо за доверие. Разрешите принимать дела?
- Не у кого нам принимать их, - вздохнул контр-адмирал. - Все бывшее командование уже отбыло отсюда.
Подведя к карте, командующий знакомил с обстановкой. Корабли флотилии после потери Осипенко, Мариуполя, Таганрога базируются в плохо оборудованных тесных портах Азов, Ейск, Ахтари, Темрюк. Враг продвигается. Нам приходится спешно развертывать подвижные береговые батареи, строить укрепления. Флотилия входит в состав Черноморского флота, оперативно подчинена командованию Южного -фронта. Корабли азовцев своим огнем поддерживают правый фланг войск, сражающихся на побережье, нарушают морские коммуникации противника, ведут разведку.
Побывали мы на кораблях, которые смогли застать у причалов и на рейде. Их много. Но настоящих боевых кораблей, - по существу, лишь несколько малых охотников за подводными лодками. Азовская военная флотилия начала формироваться уже во время войны, в июле 1941 года. Создавалась в спешке. На самоходные грунтоотвозные шаланды, раньше обслуживавшие землечерпалки, установили по две пушки - стотридцатки, две зенитные сорокапятки и пулеметы. Так возникли канонерские лодки - основная огневая сила флотилии. В этот ранг возвели и колесные речные пароходы. Буксиры и рыболовные сейнеры превратились в сторожевики и тральщики. А больше всего было мотоботов и баркасов, вооруженных пулеметами. На них и команды остались прежние, многие даже не успели одеть военно-морскую форму. И вот за короткое время эти суда стали реальной боевой силой.
Знакомлюсь со своими новыми подчиненными. Штаб наш небольшой, а работы невпроворот. С головой окунаюсь в поток срочных и сверхсрочных дел. Донесения поступают отовсюду, одно другого тревожнее. То и дело бегаю с ними к командующему, пока он не сказал сердито:
- Хватит заваливать меня всякой мелочью! Вы же мой первый заместитель. Решайте сами, и то более существенное, а текущими делами пусть занимаются работники штаба и командиры частей, под вашим контролем, конечно. А на себя будем брать только то, что без нас никто решить не сможет.
В ответе за все
До назначения на флотилию, как уже говорилось, я имел некоторый опыт штабной работы: как-никак более трех лет возглавлял штабы соединений. Поэтому особых затруднений не предвиделось, к тому же новые сослуживцы оказались сведущими и деловыми. Начальник оперативного отдела капитан-лейтенант Анатолий Васильевич Загребин отлично знал обстановку, силы флотилии, мог в любую минуту доложить, где находится и какую задачу выполняет тот или иной корабль. Начальник разведки капитан-лейтенант Александр Сергеевич Бархоткин облазал со своими отчаянными ребятами все побережье, установил тесный контакт с армейской разведкой. В штабе шутили: любые перемены в стане противника Бархоткин замечает раньше, чем само немецкое командование. Рядом со мной оказались превосходные знатоки своего дела - флагманские специалисты: штурман капитан-лейтенант А. Д. Николаев, артиллерист старший лейтенант П. И. Чесноков, минер капитан 3 ранга В. М. Дубовов, инженер-механик военинженер 3 ранга А. А. Бахмутов.
О Бахмутове говорили, что только благодаря ему держатся на воде старые, разнотипные корабли и суда флотилии. Как он удерживает их на плаву, как ремонтирует (не было дня, чтобы возвращались на стоянку без повреждений) - никому не ведомо. Ведь никаких запасных частей к древним посудинам нет, мастерскими после утраты северных портов мы тоже пока не обзавелись. А Бахмутов со своей командой - машинистами и слесарями - как-то выкручивается, и старые, битые-перебитые корабли исправно плавают, воюют и даже одолевают врага.
Вовсе не плохими работниками оказались и другие мои новые подчиненные. И все же штаб не справлялся со своими задачами. Почему? Осторожно расспрашиваю об этом. Прежний командующий был заслуженный человек, воевал еще в гражданскую, знающий и храбрый моряк. Но на штаб не умел опереться, всю тяжесть управления брал на себя. Так произошло, когда враг подошел к Мариуполю, главной базе флотилии. Командующий поднял свой флаг на гафеле сторожевика и вышел в море, чтобы собрать корабли в ближайших портах. Но налетели "юнкерсы", радиосвязь прервалась. Штаб флотилии, к которому уже приближались вражеские танки, тоже не смог связаться ни с кораблями, ни с соседними пехотными частями.
После, когда стали разбираться в причинах случившегося, выявилось много промахов в организации разведки, взаимодействия с сухопутными войсками, в боевой подготовке личного состава кораблей и частей. Вот и пришлось, как у нас говорят, укреплять руководство...
Военком флотилии полковой комиссар Сергей Сергеевич Прокофьев долго беседовал со мной. Разговор сводился к тому, что я и сам уже понял: недостатки в работе штаба не дают основания подвергать сомнению качества всех его сотрудников.
- Конечно, надо помочь им отделаться от прежних ошибок. Но многому нам стоит у них поучиться. Они лучше нас знают местные условия и сложившуюся оперативную обстановку, знают людей, с которыми не раз побывали под огнем.
Прокофьев человек рассудительный. О давно тебе знакомом умеет рассказать так, что еще и еще раз задумаешься. Вот хотя бы о роли штаба. Получалось, что именно в штабе прокладывается курс к успеху, что от нас, штабников, зависит успех любого боя. Мы в ответе за все, в том числе и за решение, которое принимает командующий, потому что он полагается на те данные, которые мы готовим. Ну а то, что воплощение замысла командующего в решающей степени зависит от нас, само собой разумеется: ведь через нас он осуществляет связь и руководство силами флотилии, мы доводим боевую задачу до каждого исполнителя, следим за развитием событий и помогаем командующему направлять их ход.
- Словом, главнейшая ваша обязанность - думать. Думать над тем, как раскрыть намерения врага, и над тем, как его вернее ударить. У вас будет хороший соратник - военком штаба Алексей Федорович Михайлов. В полном смысле партийная душа. Каждого расшевелит. Нутром не терпит чинуш и всех, живущих по принципу: "Чего изволите?" Заставит думать, искать, творить. А без этого, вы сами знаете, в нынешней войне нельзя.
С. С. Прокофьев говорил убежденно, душевно. Советовал запросто обращаться к нему, особенно в случае каких-либо недоразумений.
- Обращайтесь в любой час дня и ночи, - сказал он. - Мы с вами коммунисты, одним делом живем и должны всегда ощущать локоть друг друга. Лады?
И комиссар так стиснул мне ладонь, что пальцы долго не разжимались...
Сводки - те, что передавались по Всесоюзному радио, и те, что поступали по закрытым каналам, - не радовали. Жестокие бои на всем огромном фронте. В блокаде сражается Ленинград. Бои приближаются к самой Москве. Здесь у нас тоже враг рвется неистово. Он уже у Ростова. Все тяжелее в Крыму.
Нам дыхнуть не дает немецкая авиация. А у флотилии всего две эскадрильи изношенных истребителей. Почти каждый выход кораблей в море не обходится без боя с вражескими бомбардировщиками. Моряки отбиваются огнем зениток и даже орудий главного калибра, хитроумными маневрами уклоняются от бомб. И все-таки добираются до цели, ведут стрельбу по заявкам пехоты. Дня не проходит и без стычек с вражескими кораблями. Ведь одна из наших задач прерывать коммуникации между занятыми противником портами. И мы нападаем на конвои, на вражеские дозоры. Часто после этих стычек наши канлодки и малые охотники возвращаются с изрешеченными надстройками, пробоинами в бортах, а подчас и с ранеными, убитыми.
Командующий изучает последствия каждого боя и от нас требует извлекать соответствующие уроки. Ничего не предпринимает без ведома и участия штаба. Вместе сидим над оперативной картой, выискивая, где и как вернее нанести удар, куда и с какой целью высадить разведчиков, читаем и обдумываем донесения командиров частей и кораблей, пытаемся разгадать и упредить действия врага.
К работникам штаба командующий подходит строго. Еще в самом начале предупредил меня:
- Оставляйте только тех, кто знает и любит дело!
Собрал всех нас, штабников. Сказал, что в каждом хочет видеть не только знатока штабной документации, тактических, навигационных и прочих расчетов, но прежде всего настоящего боевого командира, способного в любой обстановке сделать все, чтобы решить поставленную задачу.
- Будьте настойчивы и упорны, - говорил он. - Если убеждены, что ваша мысль верна и обеспечивает успех, боритесь за нее до конца, знайте, что в таких случаях я всегда на вашей стороне.
Больше всего командующий заботится о связи. Человек он неспокойный, иногда все дни в разъездах. Но где бы ни был контр-адмирал, в штабе знают, где он находится, и в любой момент могут связать его с нужным адресатом.
Долго у нас не было надежной связи с соседними армиями. Послали туда своих представителей - офицеров связи. Думали, теперь все улажено. Но вот вызвал меня на провод наш посланец, жалуется: трудно пробиться на армейский узел связи, страшно перегружен. Узнав об этом, командующий велел послать в распоряжение представителей штаба передвижные радиостанции с радистами и специалистами скрытой связи. Проблема, была решена. Такой порядок сохранялся на протяжении всей войны.
Отправляясь на корабли, командующий брал с собой флагманских специалистов. Во время таких выездов объявлялись учебные тревоги, проводились тренировки, проверялась выучка экипажей.
Встречались командиры, которые полагали, что во время войны боевая подготовка ни к чему: сам бой, дескать, покажет краснофлотцу, как ему действовать, тем более что бои идут каждый день. Лучше дать людям отдохнуть лишний час. Мы решительно боролись с такими настроениями. Специалисты штаба разъясняли, что в бою побеждает только хорошо обученный, сплаванный экипаж, где каждый специалист твердо знает, что ему делать в любой, самой сложной ситуации, которая может сложиться в боевой обстановке.
По решению командующего управление силами флотилии было разделено на три группы в соответствии с нашими основными оперативными задачами. Содействие войскам Южного фронта возложено на Северную группу, в которую входили Отдельный Донской отряд со своими речными колесными канонерскими лодками и бронекатерами, базировавшимися в Ейске и на реке Дон, 40-й отдельный подвижной артдивизион и стационарная береговая батарея No 131. С 51-й отдельной армией, обороняющей Керченский полуостров, взаимодействовал дивизион канонерских лодок ("Рион", "Днестр", "Буг"), базировавшийся в Темрюке. И, наконец, третья группа с базой в Ахтари, самая большая и разнородная, включала канонерские лодки "Дон" и No 4, сторожевые корабли, тральщики и малые охотники, единственную нашу авиационную группу, береговую артиллерию, отдельный зенитный артдивизион и батальон морской пехоты. Ее задачами являлось нарушение морских сообщений противника, нападение на его порты, охрана своих коммуникаций, а также совместная с войсками Северо-Кавказского фронта оборона восточного побережья.
Когда начались бои за Ростов, С. Г. Горшков отправился туда, взяв с собой А. В. Загребина - начальника оперативного отдела и еще двух штабников. Контр-адмирал подтянул к Ростову и в устье Дона артиллерийские корабли, подвижные батареи, подразделения морской пехоты, наладил их взаимодействие с армейскими частями. А когда стало ясно, что город не удержать, приказал мне прислать буксиры и баржи. Под огнем он лично руководил вывозом из порта людей и ценных грузов, вывел в море все исправные суда и суденышки, нагрузив их военным имуществом. Сам же ушел из города на одном из последних кораблей.
Несмотря на ожесточенность боев в районе Ростова, отход шел организованно и планомерно. Командующий постоянно был связан со штабом, который своевременно выполнял его распоряжения и настойчиво изыскивал средства, необходимые для помощи войскам.
12 ноября командующий пригласил к себе Прокофьева, Загребина и меня и сообщил, что по приказу Ставки 51-я армия оставляет Керченский полуостров. Переправа войск возложена на Керченскую военно-морскую базу, но сил у нее недостаточно. А эвакуацию войск надо произвести в кратчайший срок, бои уже идут в районе Керчи. Нам было приказано оказать всяческую помощь соседям. Предстояло перебросить через пролив десятки тысяч бойцов и командиров с вооружением и техникой.
Мы обсудили, как лучше решить эту задачу. Корабли Керченской базы и пришедшие с Дуная дислоцировались в порту. Но его уже обстреливали вражеские танки. Отряды прикрытия и артиллерия с таманского берега продолжали сдерживать гитлеровцев. Но в порту почти не осталось исправных причалов, да и тесно там и без нас. Поэтому было принято решение: развернуть погрузку на корабли флотилии в районе мыса Еникале северо-восточнее Керчи. Здесь сохранились причалы, да и фронт погрузки шире. А главное, противник находился от мыса на порядочном расстоянии.
Командующий задумался, всматриваясь в карту.
- Поступим так. Я остаюсь на ФКП, отсюда легче поддерживать связь со всеми нашими силами и с соседями. А на переправу поедет начальник штаба. Командующий взглянул на меня. - Ваше место тут. - И острие его карандаша остановилось на карте на самом берегу пролива, в точке знакомого по моей прежней службе рыбацкого поселка кордон Ильич. - Капитан Косырев подтянет туда необходимые средства связи, а саперы оборудуют передовой пункт управления.