Свет Жанна Леонидовна. Роман

   — Как же, ни при чем! А кто при чем? Я же на нее миской махнула, а миска тяжелая.
   — Подумаешь, махнула! Махнула… Махнуть мало — ударить нужно. Ты ударила? Мам, слушай, миска сама тяжелая, а в ней еще фрукты были. Не хватило бы Юльке сил так ею махнуть, чтобы сильно ударить. Так, слегка махнула, тихонечко.
   — Да, пожалуй. И если бы ударила, почувствовала удар. Ты его почувствовала?
   — Не помню.
   — Ты говоришь, она одновременно на тебя бутылкой замахнулась?
   — Да.
   — Но бутылка осталась цела. А должна была бы разбиться о миску.
   — Она тебя бутылкой стукнула? — снова вмешался Лешка.
   — Нет.
   — Вот. И бутылка целая. Она замахнулась, ты замахнулась, она хотела от твоего удара уклониться, потеряла равновесие и упала. Пьяная же была, гадина.
   — Леша, ты что, разве можно так об умершей?!
   — А что, она лучше стала, когда умерла?
   — Какой бы она ни была, она уже за все заплатила своей смертью, понимаешь? Ее теперь не мы судить будем.
   — А кто?
   — Бог.
   — Мам, ты же неверующая, чего ты о боге заговорила?
   — Потому что я иногда жалею, что не верю. И жалею, что его нет. Неплохо было бы, чтобы он был реальностью и держал бы в узде некоторых людишек.
   — Стоп. Нет у меня ни сил, ни желания вести теологические беседы. Я предлагаю еще поспать. Вдруг утром все как-то разъяснится и рассосется. Буря стихает, может быть, утром телефон заработает — милицию вызовем. Ну, поспим?
   — Поспим, — ответил Лешка.
   Все начали укладываться и умащиваться, и очень скоро, в темной маленькой комнатке воцарилась сонная тишина.
   Заснули дети, заснула Алла, только ветер не спал, гнул и трепал деревья, да собаки в соседней комнате чутко смотрели в темноту, услышав какой-то подозрительный звук. Но звук затих, и псы улеглись, положив головы на лапы, непреклонные в своей преданности и четком понимании долга
   Алла проснулась от отчетливого ощущения, что наступило утро. В комнате стояла кромешная тьма, но за стенами дома, было тише, чем все эти дни: буря, явно, слабела.
   Решив проверить это, Алла открыв одну створку окна, приоткрыла ставень.
   Дождя уже не было, ураган стих — просто сильный ветер дул, раскачивая деревья в саду, отчего они глухо шумели. Казалось, что это они гонят своими кронами рваные серые тучи, торопливо бегущие по небу, словно спасаясь от удара ветвей.
   Море гремело, тяжело било в берег, и Алла подумала, что шторм еще не скоро прекратится.
   Она решила, что можно уже открыть ставни: беспросветная темнота ночью и неяркое электрическое освещение, которое обеспечивал днем генератор, изрядно утомили ее, хотелось света и солнца. День был пасмурный… хотя бы света!
   Она распахнула и закрепила ставни и повернулась от окна — детей на их постелях не было.
   В ужасе она бросилась в спальню, а там овчарки сидели, свесив языки, и увлеченно смотрели, как Лешка с Юлей, сопя и толкаясь, пытаются отодвинуть от двери тяжелый комод.
   — Господи, — только и смогла сказать Алла.
   — О, мам, с добрым утром!
   — Мам, я выздоровела!
   — Что вы делаете? — обрела голос Алла.
   — Дверь открыть хотим.
   — Зачем?
   — Мы голодные, а собакам гулять нужно.
   Дети были правы. Алла решила, что придется, видимо, открыть дверь и пробраться на кухню. Что делать с собаками, она придумать не могла.
   Она уже совсем решила отодвинуть комод и открыть дверь, как в коридоре раздались осторожные шаги, и голос Толика произнес ее имя.
   Алла прижала к губам палец, чтобы дети не откликнулись, быстро подсадила Лешку на комод, знаками велела ему осторожно посмотреть в полукруглое окно над дверью. Окно это было закрыто шторкой, но если сделать небольшую щель, можно было бы осмотреть коридор, оставаясь незамеченным.
   Алла никогда не могла понять, зачем эти окна над всеми дверями были закрыты шторами, но сейчас порадовалась странному капризу хозяев.
   Лешка осторожно выпрямился на комоде и прильнул к окну.
   Вдруг он быстро присел на корточки и стал поспешно слезать на пол.
   — В чем дело? — одними глазами спросила его Алла.
   Мальчик на цыпочках стал красться в ванную, маня мать и сестру за собой.
   Стараясь не шуметь, он прикрыл за ними дверь и шепотом произнес:
   — Их двое, там еще дядя Коля. Оба с пистолетами, держат их наготове. По-моему, они нас застрелить хотят.
   Дети вопросительно уставились на мать. Она лихорадочно думала, что предпринять, а вслух произнесла:
   — Интересно, телефон работает уже или еще не наладили?
   — А зачем нам телефон?
   — Мы бы в милицию позвонили, и нас освободили бы.
   — Нужно, чтобы кто-нибудь из нас выбрался из дома и побежал к участковому.
   — Как ты выберешься?
   — Через окно.
   — Леша, третий этаж, ты забыл?
   — Мама, я придумала! Разорвем простыни и пододеяльники, свяжем веревку! Я в кино видела. Обвяжем Лешку, он легкий, его такая веревка выдержит. И он сбегает к дяде Сорокину.
   — Точно! — тут же загорелся идеей Лешка, — вам с Юлькой такого не сделать. И вообще, я мужчина, я должен женщин из опасности выручать.
   Алла молчала и смотрела на детей. Пожалуй, они правы, но как решиться на этот отчаянный шаг? Рисковать ребенком, а вдруг его поймают?
   — Мама, меня никто не увидит. Я вылезу из этого окна. Под ним беседка из винограда, меня видно не будет. Да еще дерево здоровенное. Я могу вылезти из окна на дерево, а уже с него спуститься — я такое сто раз делал, когда ты еще не приехала.
   — И я делала. Мама, может быть, и ты вылезешь? Все убежим, пусть они нас ищут!
   — А с собаками что делать?
   — Ух, да, я и не сообразила.
   — Собак можно на веревке спустить. Кто-то один спускается, двое других привязывают собак и по очереди спускают. Тот, внизу, их отвязывает. И все. Такое тоже в кино было, я не помню, в каком.
   — Ох, что-то много вы кино смотрите!
   — Мам, это полезно! Смотри, сколько здоровских идей мы придумали!
   — «Здоровских»! Учу тебя, учу!
   — А чего? Все так говорят!
   Алла поняла, что другого выхода у нее просто нет. Она никак не могла поверить, что этот боевик разыгрывается с ее участием, что ее жизнь и жизнь ее детей зависят от его исхода.
   — Тоже мне, Никита, — подумала она с сарказмом о себе, — не может быть, мне все это снится.
   Голоса детей вернули ее к действительности.
   — Мама, давай, некогда! Вдруг они захотят принести лестницу и залезть к нам в окно!
   Алла вздрогнула и занялась подготовкой эвакуации.
   В ванной нашлись ножницы, которыми они стали резать постельное белье на полосы.
   Алла вспомнила свою яхтсменскую юность и связала полосы между собой прочными узлами, подивившись, что до сих пор помнит, как это делается. Из двух наволочек она сделала что-то, вроде люльки с отверстиями для лап, и привязала ее к веревке.
   Затем нужно было одеться, для чего Лешка в одних носках сходил в комнату — принес одежду себе и Юле, а Алле приволок брюки и свитер отца.
   Они оделись, Алла открыла окно.
   Ветер ворвался в комнату, заполнил ее свежим воздухом, пахнущим морем и мокрым садом. После нескольких дней затворничества воздух показался им таким сладким, что они уже без всяких сомнений принялись за осуществление своего опасного плана.
   Вот Лешка вылез на ветку старой груши, качающуюся всего в пяти-десяти сантиметрах от окна. Вот он пополз по ней к стволу, обхватил ствол руками, сел на ветке. Оглядевшись, он нашел удобную ветку, расположенную ниже, с нее перебрался еще ниже, по дороге сорвал грушу и уже через минуту стоял на земле под окном, грызя свою добычу.
   Алла и Юлька посадили Ральфа в «люльку», с трудом подняли пса над подоконником. Другой конец веревки они еще раньше привязали к ножке чугунной ванны. Оставалось только надеяться, что веревка выдержит вес здоровенного пса.
   Рекс внимательно следил за их манипуляциями, и заволновался, когда они, перевесившись через окно стали потихоньку спускать Ральфа, стараясь не ударить его о стену дома. Ральф висел спокойно, лишь тихое поскуливание выдавало его страх.
   Сколько времени продолжался этот спуск, они не знали. Но вот пес стоит на земле, а Лешка помогает вылезти ему из «люльки».
   Алла и Юлька опустились на пол под окном, не в силах стоять на трясущихся ногах. Вдруг Рекс, коротко гавкнув, вспрыгнул на подоконник через их головы, а с подоконника ступил на грушевую ветку.
   Забыв об усталости, Алла и Юлька вскочили, чтобы его задержать. Но пес уже шел осторожно по толстой ветке к стволу дерева, затем он перепрыгнул ниже, и так, прыгая с ветки на ветку, он самостоятельно спустился на землю, а люди смотрели на его спуск, разинув рты, не в силах что-либо сказать.
   Первым очнулся Лешка и стал гладить пса, а тот уворачивался от несвоевременных ласк, все старался посмотреть на окно, в котором маячили лица Аллы и Юли.
   — Ну, дочь, давай, ты первая, а уж потом я, — сказала Алла.
   Юлька осторожно вылезла на подоконник, схватила руками ветку, на мгновение повисла над землей — Алла зажмурилась — и тут же, подтянувшись, оседлала пружинящую опору. Она спускалась так же как и Лешка, но немного дольше: она с детства боялась высоты.
   Алла думала, что не доживет до того момента, когда дочь окажется на земле, но этот момент все-таки наступил, вот уже дети стоят рядом и показывают ей знаками, что пора и ей выбраться на волю.
   Алла старательно упрятала веревку в стенной шкаф, ликвидировала все следы своего «рукоделия» и вылезла на подоконник.
   Ветка была рядом, но ухватить ее Алле долго не удавалось. Наконец, она сжала всю свою волю в кулак, и проклятая ветка-спасительница была поймана. Перебирая руками, Алла потихоньку опускалась на нее, в душе молясь, чтобы ветка не сломалась под ее тяжестью и чтобы она не грохнулась на землю на глазах у детей.
   Алла ползла, зажмурившись, ветка качалась, пружинила под нею, несколько раз ей казалось, что она слышит треск ломающегося дерева, тогда она замирала и лежала, стараясь унять бешеный стук сердца.
   Наконец, голова ее уперлась в ствол, и, полежав еще минуту, Алла, села на ветке, перевела дух.
   Дальнейший спуск был несложным, но в последний момент силы оставили беглянку — Алла рухнула с дерева, обдирая ладони о шершавую кору.
   Дети и собаки подскочили к ней. Псы стали вылизывать ей лицо и руки, а дети, молча плакали и обнимали сидящую на мокрой траве мать.
   Кое— как она поднялась и заставила себя идти, хотя ноги подкашивались, во всем теле была слабость, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
   Беглецы гуськом пошли вдоль дома. Впереди Алла велела идти Ральфу, за ним шли дети, а она с Рексом прикрывали тыл.
   Задачей их было пройти к главным воротам, незаметно выскользнуть в них и добежать до дома, где жил участковый — майор Сорокин, — крепкий сорокалетний мужик, хитрый и языкатый, но отличный служака.
   Сад был мокрым, и они изрядно вымокли, пробираясь через самые заросшие его участки. Дети дрожали и стучали зубами. Алла с тревогой подумала, что они могут простудиться.
   Они уже были у ворот, когда двери дома распахнулись и из них выскочил человек. Он побежал по аллее, но вдруг упал и больше не двигался.
   Ни Алла, ни дети не рассмотрели, кто это был.
   Они выскочили в незапертую калитку и побежали к дому Сорокина.
   Через полчаса Алла и дети сидели в теплой кухне, а жена Сорокина хлопотала над ними. Все семейство было переодето в сухую одежду: у Сорокиных было трое сыновей-подростков, и штанов-маек-свитеров в доме было достаточно. Алла блаженствовала в необъятном байковом халате хозяйки — дамы весьма дородной — который она чуть не вдвое обернула вокруг себя.
   И Алла, и дети держали ноги в тазиках с горячей водой, а на столе перед ними стояли тарелки гречневой каши с молоком, вазочки с медом и малиновым вареньем и чашки с горячим чаем.
   Алла была удивлена, что все пережитые события не отбили у них аппетит, и с удовольствием ела горячую кашу, ощущая, как блаженное тепло изнутри разливается по всему телу.
   Собаки уже поели вчерашнего супа, получили по косточке каждый и теперь лежали возле стола, вскидывая головы при каждом появлении очередного посетителя.
   Сорокин, узнав от Аллы, что произошло в доме генерала, стал ужасно серьезным и послал сыновей за соседями, которые шли теперь непрерывным потоком, имея при себе двустволки: почти все в этом поселке были охотниками.
   Алла очень беспокоилась, что преступники уйдут, но Сорокин успокоил ее, сказав, что шторм еще не утих, отойти от берега невозможно ни на каком судне, что дорога к городу размыта, ни проехать, ни пройти невозможно, а других путей из этого поселка в большой мир не было.
   — Вы не беспокойтесь, — рокотал он своим низким хрипловатым голосом заядлого курильщика, — некуда им деться. Мы все хорошо подготовим и возьмем их тепленькими. Вы покушайте, согрейтесь, поспать можете — времени у нас достаточно. И главное, не волнуйтесь, от вас теперь ничего не зависит, вы свое дело сделали — сами спаслись и детей спасли.
   После этого он ушел в глубь дома, и приходящие мужики, заглянув в кухню и поздоровавшись, проходили туда, где уже собрался чуть не весь поселок и откуда тянуло табачным дымом, и были слышны негромкие серьезные голоса.
   Поев, дети немедленно начали клевать носами: видимо, переживания были такими интенсивными, что отняли у них все силы. Хозяйка увела их, чтобы уложить спать, а в кухню пришел Сорокин и попросил Аллу рассказать всем, что случилось с ней и детьми.
   — Я в таком виде, — смутилась Алла, — неловко перед мужчинами.
   — Забудьте о виде, нормальный вид, что они женщин халатах никогда не видели, что ли! Не смущайтесь, вы теперь у нас героиня! А нам важно все подробности узнать, что и как произошло.
   Алла пошла следом за ним в комнату, которая, видимо, считалась его кабинетом. В ней было сильно накурено, и мужики начали сконфужено разгонять дым руками, словно это могло помочь.
   Хозяин открыл форточку и сказал Алле, что ее слушают.
   Алла рассказывала о минувших трех днях и не могла поверить, что прошло так мало времени. Ей казалось, что собравшиеся смотрят на нее с иронией и не верят ни одному ее слову.
   Она говорила негромко, часто делая паузы, и все терпеливо ждали продолжения рассказа.
   Когда она рассказывала, как они спускались из окна, слушатели зашевелились и закрутили головами, кто-то тихо, но довольно внятно чертыхнулся, на него шикнули, и он смущенно замолк.
   Закончив рассказ, Алла умолкла.
   — Скажите, — спросил ее Сорокин, — вы хоть немного понимаете, что произошло и кто эти люди?
   — Я могу только догадываться, — честно ответила Алла, — но я не знаю, верны ли мои догадки.
   — И что вы думаете по этому поводу?
   — Видите ли, я не все могу сказать… У меня тоже нет права знать это, просто случай такой…
   — А вы намеками — мы поймем.
   — Намеками… Тоже нужно придумать, как сказать намеками, — думала Алла, — выхода нет, придется им хоть что-то сказать.
   — Дело в том, — начала она неуверенным голосом, что отец моего мужа придумал прибор, даже не сам прибор, а принцип действия прибора, прибор еще нужно сделать. Кто-то об этом узнал и решил украсть его изобретение. Я думаю так.
   — Кто же этот «кто-то»? У вас там война целая была, жертвы есть! Чего они друг друга убивать стали?
   — Мне кажется, что столкнулись интересы двух преступных групп: одна — это мотоциклисты, вторая — Николай с Анатолием.
   — А девушка?
   — Девушка была с Анатолием.
   — Почему вы так думаете?
   — Потому что их разговор в подвале доказывает, что они были знакомы раньше. Может быть, он хотел с ее помощью один украсть изобретение и сбежать.
   — Может быть. Когда ничего не знаешь точно, все может быть. Как по-вашему, кто эти люди — преступники?
   — Нет, я в этом уверена. У меня есть догадка, вернее, версия… Видите ли, свекор не хотел разрабатывать эту идею. Он давно уже хочет уйти на пенсию, а его не пускают.
   — Понятно, ценный кадр!
   — Но он устал, хочет отдохнуть. Почему-то мне кажется, что все эти воры — военные.
   Мужики оживленно завозились, послышались голоса:
   — Почему? Из чего вы сделали такой вывод? С чего вы взяли?
   — Понимаете, какое-то смутное ощущение. Бреются каждый день, стрижены коротко, но не как братки, субординацию соблюдают: Толик Николая беспрекословно слушался, да и Зойка тоже, хоть и брыкалась. Нет, я теперь точно убеждена, что они военные.
   — А мотоциклисты?
   — А эти, вообще, разведка!
   Слушатели окаменели.
   — Можете мотивировать?
   — Нет. Но вот как этот человек влез в окно, как с Толиком разговаривал… Если хотите, интуиция!
   — Да, женская интуиция вещь серьезная!
   — А вы не иронизируйте!
   — И в мыслях не было! От всей души сказал.
   Пожилой мужчина в ветровке сказал веско:
   — Думаю, дамочка права. Могли разведка с армией столкнуться лоб в лоб. Вот только не понятно, с кем шоферюга был — с охранником или с этими фальшивыми пострадавшими.
   — Он мог быть из разведки, специально засланный для проведения этой операции.
   — Тогда получается, что разведка знала об намерениях вояк, а Николай не знал! Плохо армейская разведка работает!
   — При чем здесь армейская разведка?!
   — Как — «при чем»? А кто должен разнюхивать, что в других ведомствах творится?
   — А черт его знает!
   Мужчины шумели, а Алла думала лишь об одном: лечь и заснуть. Сорокин обратил внимание на ее состояние и сказал:
   — Еще один вопрос, и я от вас отстану. Что ждет нас в доме?
   — Труп девушки в подвале, еще один в спальне на третьем этаже — спальня справа от лестницы, и труп на аллее — кто кого убил, я не видела.
   — Спасибо вам, Алла Сергеевна, вы мужественная женщина, вашему супругу можно позавидовать. Теперь давайте договоримся так: вы идете отдыхать и больше не думаете о прошедших днях. Предоставьте разрулить ситуацию нам, хорошо?
   Алла кивнула и вышла из комнаты в коридор, где была подхвачена хозяйкой, а через две минуты уже лежала в постели и думала, что не заснет ни за что.
   Это была ее последняя мысль, а затем она провалилась в сон и уже не слыхала, как мужики, стараясь не топать, вышли из дома, как хозяйка просила Сорокина быть осторожным, а он ее успокаивал и говорил сыновьям, чтобы носу из дома не высовывали и помогали матери.
   На улице Сорокин разбил свой отряд на несколько групп, и мужчины, кивнув друг другу, разошлись в разные стороны.
 

***

 
   В метро было, на удивление, малолюдно, даже удалось сесть. Рядом с Аллой сидела молоденькая девушка и что-то увлеченно читала. Машинально заглянув в ее книгу, Алла поняла, что девочка читает ее роман.
   Глаза Аллы невольно стали пробегать строчку за строчкой. Чуть ли не наизусть выученный текст казался чужим и странным, но понемногу Алла увлеклась, действие романа поглотило ее целиком.
   Девочка перевернула страницу.
   “Алла проснулась и некоторое время лежала в темноте, пытаясь сообразить, где она и что происходит вокруг. Было тихо, но где-то в отдалении звучал слабый гул голосов, а сколько времени, Алла понять не могла: ставни были закрыты, темнота была кромешной и непроницаемой.
   Алла встала, нащупала халат и, одевшись, вышла из комнаты, на ощупь найдя дверь.
   Дело клонилось к вечеру: в окна коридора было видно, что солнце, уходя за горизонт, окрасило небо тяжелым багрянцем.
   — Слава богу, кажется, буря окончательно улеглась, — подумала Алла и отправилась в кухню.
   Ее дети за обеденным столом играли с двумя младшими сыновьями Сорокиных в лото, хозяйка возилась у плиты, где что-то скворчало и шипело, распуская вокруг себя упоительные запахи.
   Алла ничего не успела сказать, как хлопнула входная дверь, и в кухню вбежали собаки, а за ними шел старший сын хозяев дома.
   — Я с ними гулять ходил, — сообщил он Алле, в то время, как псы подбежали к ней и стали тыкаться носами в ее руки, выражая радость от встречи.
   — Привет, привет, мои хорошие, как настроение? — Алла трепала уши собак, а они крутились вокруг нее, повизгивая и чуть не валя ее с ног от избытка чувств.
   — Мам, ты кого о настроении спрашиваешь, нас? — спросил Лешка, оторвавшись от игры.
   — И вас тоже.
   — У нас замечательное настроение! Буря закончилась, завтра можно будет идти гулять. Ты с нами пойдешь смотреть, что где сломано?
   — Интересная тема для прогулки, — засмеялась Алла, — завтра решим, принимать ее или нет.
   — Принимать! Конечно, принимать, — и мальчик снова погрузился в игру.
   Она подошла к хозяйке, которая время от времени бросала на нее короткие взгляды и спросила ее, что изменилось за то время, пока она спала.
   — Вернулись мужики-то наши, — ответила та, — все, слава богу, живы-здоровы. Ждали, когда вы проснетесь.
   — Господи, да зачем?! Нужно было разбудить!
   — Ну, вот еще! Вы такое пережили — вам отдохнуть нужно было. Сейчас ужинать будем, а пока муж хотел поговорить с вами. Вы пойдите к ним, они вас ждут. Да, если хотите, можете переодеться: одежда ваша высохла, я ее в спальне на спинке кровати повесила.
   Алла переоделась и сразу почувствовала себя уверенней.
   Она пошла на гул голосов, обнаружила в комнате Сорокина ту же компанию, что и утром и поздоровавшись со всеми, спросила опасливо:
   — Как наши дела?
   Мужики воззрились на участкового, а тот сказал хмуро и серьезно:
   — Не могу похвастаться, не все получилось, как надо.
   — В чем дело, что именно получилось не так?
   — Да видите ли, есть два непонятных момента. Первый — в подвале мы не обнаружили трупа девушки, а ведь вы утверждали, что сами видели его. И шофер — Анатолий — тоже куда-то делся.
   — Когда мы с детьми выходили из ворот, какой-то человек выскочил из дома и упал после выстрела…
   — Да, помню — вы рассказывали.
   — Кто это был?
   — Тот, кого вы называете Николаем.
   — Он жив?
   — Жив, но без сознания. Его отправили в больницу, я вертолет вызвал.
   — У него должна быть разгадка всего случившегося, я уверена в этом!
   — Нам бы пока разгадать, куда тело девушки подевалось, да шофера найти.
   — А мотоциклист?
   — Найден связанным и без сознания в комнате верхнего этажа.
   Алла глубоко задумалась. Все молчали и смотрели на нее. Вдруг словно молния сверкнула в ее мозгу и все стало на свои места.
   — Я знаю, что случилось. Трупа девушки не было.
   — А что было?
   — Было притворство — нарочно, чтобы запутать меня и вывести ее из-под моего внимания. Она перед моей дочерью притворилась убитой, понимая, что та обязательно расскажет об этом мне. Таким образом, она числится в убитых, о ней никто не думает. Когда Толик вечером пришел ко мне, якобы, поплакаться в жилетку, она проникла в комнату мотоциклистов и убила одного из них. Второй успел спрятаться, а потом проник в комнату, где была я с детьми. Сам того не ожидая, он напоролся на Толика, но сумел взять инициативу в свои руки. Потом Толик с Зойкой связывают его и убивают Николая. Скажите, в доме сильный погром?
   — Не то слово! Все вверх дном перевернуто.
   — Так и должно быть. Они искали, не нашли, убили Николая, потому что он мешал им скрыться, и сбежали. Я бы, на вашем месте, перекрыла бы дороги, вокзал и аэропорт, а их объявила в розыск.
   — Кого — их?
   — Парня и девушку — дайте описание Зойки и Анатолия. Теперь я точно уверена, что они работали в паре.
   — Может быть, объясните свою версию?
   — Конечно. Я себе это представила так: разведке и командованию армии становится известно о новом сенсационном изобретении моего свекра. При этом сам он помалкивает, но просачивается информация о его настроении: он не хочет обнародовать это изобретение, хотя оно очень перспективно для военных. Оба ведомства решают выкрасть рабочие материалы, для чего каждое посылает свою группу работников. Один из этих людей подослан в группу конкурентов с целью получения информации о ее намерениях, ну и чтобы помешать ей работать. С самого начала все складывается не слишком удачно: этот агент влюбляется в свою напарницу. Она придумывает новый план: они выкрадут рабочие материалы сами и продадут их за рубеж. Но для этого нужно устранить конкурентов — как из чужого ведомства, так и своих коллег. Им удается почти все, однако Николай пытается помешать обыску, который парочка предпринимает в доме, и они убивают и его, после чего бегут из поселка, несолоно хлебавши.
   Мужики, приоткрыв рты слушали Аллу. Участковый зачарованно сидел за своим столом, держа в руках дымящуюся трубку.
   Алла замолчала, какое-то время в комнате было тихо, потом Сорокин встряхнулся и сказал:
   — Вы, видимо, неплохой писатель — ишь, какую историю придумали!
   — Я уверена, что все именно так и было, ну, может быть, нюансы какие-то я не учла.
   — Аллочка Сергеевна, предоставьте компетентным органом учесть все нюансы и провести профессиональное расследование, а вы теперь можете отдыхать. Сегодня в вашем доме работают эксперты, а завтра-послезавтра можно будет начать приводить его в порядок. Я уже договорился — из соседней воинской части пришлют бригаду строителей, ребята порядок наведут. А вы сможете пожить в одном из флигелей — они ведь целыми остались, преступники в них не успели разгром учинить.
   Тут его жена позвала всех к ужину, и соседи потянулись к выходу. Солнце уже село, за окнами было темно, но тихо — шторм улегся окончательно”.
   Алла закрыла за собой дверь издательства и пошла по улице, никуда не спеша и наслаждаясь одиночеством и свежим морозным воздухом.
   — Снегом пахнет, — подумала она, — да и пора бы уже, конец ноября, а снег все еще не выпал.