Страница:
Сопровождаемые ужасным грохотом, кувыркнулись в стороны выбитые створки дверей. Теряя колеса, объятый огнем «хаммер» слетел со взлетной полосы, под самым носом «кукурузника» въехал передком в какую-то яму и перевернулся. Только что Корсару не хватало для взлета какой-то секунды, но теперь он почувствовал себя так, словно в его распоряжении оказалась вечность. Не удержавшись, он по-мальчишески свистнул и показал пылающим обломкам оттопыренный средний палец. АН-2 промчался по оставшемуся на траве огненному следу, уже набрав нужную ему скорость.
Корсар больше не мог слышать, как на оставленной им земле разрастался бой, как раскатистый треск очередей и гулкие выхлопы карабинов опоясали летное поле уже почти по всему периметру, – это подоспевшая из Белицы автоколонна правительственной полиции без большого энтузиазма, но все же вынуждена была поддержать американцев. Но и без того русскому летчику было ясно: там внизу сейчас погибали не самые плохие на свете люди. Погибали потому, что захотели прийти ему на помощь. Такое не может, не должно забыться.
Корсар, сжав зубы, положил АН-2 на курс к границе. Лишь много позже ему предстояло узнать, что бой на маленьком, никому до того не известном аэродроме между Разлогом и Белицей не утихал до позднего вечера. В истории болгарского сопротивления он станет потом известен как «последний бой апостола Панайота Велева». С ним вместе пали подвоевода Драган Македонов и оба албанца, имена которых успел запомнить Корсар. Погибли и те, кого он запомнил только в лицо, кого не успел ему «представить» апостол.
Лишь бывший рядовой Разлогского полка Сливен Сливов из города Сливена с кучкой поборников, среди которых был и удачливый болгарский пилот, сумел с наступлением темноты прорвать обруч окружения и уйти в спасительные горы. Три дня каратели гнались за ними, но, видно, на сей раз Бог хранил отважных воинов.
Сопротивление продолжалось.
Массив Шар-Планина. «Чебурашка-ниндзя» Очередной день обещал пройти все в том же вынужденном безделье – хотя Хомяк составил и себе, и обоим оставшимся в строю пилотам график занятий, но тренажер был всего один, и ожидающим своей очереди казалось, что время течет невыносимо медленно. По новому распоряжению коменданта Кадарника русским летчикам предписывалось оставаться в помещениях базы, на случай если противник уже вычислил ее расположение и готовит нападение. Начальник охраны счел это за недоверие к своим людям и во всеуслышание объявил действия коменданта перестраховкой, граничащей с трусостью, но Хомяк, присутствовавший при этом конфликте, Тамашаивича не поддержал и даже наоборот, взял сторону коменданта.
– Пусть перестраховка, – сказал он примирительно. – Но, как говорится, береженого Бог бережет. Я, как новый командир группы, запрещу своим людям выходить наружу без крайней необходимости.
Тамашаивич вышел из «красного уголка», в сердцах хлопнув дверью, а Хомяк обратился уже непосредственно к коменданту:
– И кстати, относительно моего повышения вы уже сообщили по команде?
Кадарник успокоил Хомяка, что доклад уже ушел «куда надо» и что «там» все надлежащим образом оформлено, по всем статьям. Комендант прекрасно понял скрытый подтекст вопроса, но ответить прямо: «Да, ваша оплата теперь увеличена» – почему-то не решился. «В конце концов, кто его знает, – подумал он про себя. – Может, и этот вечно всем недовольный толстяк считает, что воюет не только за деньги? По нему, правда, не скажешь, но поди пойми этих русских…» Часам к семи вечера сидение в четырех стенах стало просто невыносимым, и Хомяк в конце концов не выдержал первым. Сняв очки тренажера, он глянул на сидящих рядом Казака и Деда. И как бы невзначай обронил:
– Что-то уж совсем душно, пойдем воздухом, что ли, подышим? – и тут же строго добавил: – Но только у входа! Дальше полосы ни ногой!
– Больно надо, – буркнул Дед. – Куда тут ходить-то, в деревню, что ли? Спасибо, уже ходили.
Однако, когда они все трое вышли на раскрашенный бетон полосы, Дед глянул в сторону деревни с заметной тоской. Впрочем, вскоре его внимание было отвлечено непривычным оживлением, царившим вокруг.
Через полосу пробежало несколько резервистов, а затем еще двое заняли места около электрических лебедок, оттаскивающих в стороны макеты строений, стоящих поперек полосы. К воротам ангара, незанятого с самого начала, подъехал уже знакомый ЗИЛ и, не выключая мотора, остановился около них.
– Суматоха-то какая! – воскликнул Дед. – Уж не резервный ли самолет подгоняют? Только кто на нем летать будет, вот в чем вопрос?
– Не знаю, – коротко отозвался Хомяк. – Мне ничего не сообщали, хотя с этих друзей станется. Я смотрю, они тут вообще все лихие, сначала делают, а потом думают.
На недавно вбитые сваи спешно накидывали тросовые петли, выходящие из увесистых коробов, и тянули тросы через полосу, чтобы прикрепить к сваям с противоположной стороны.
– Если резервный самолет, то это будет какой-то морской вариант! – уверенно сказал Казак.
– Возможно, – отозвался Хомяк. – Помните, в Любимце, братушки на морских машинах летали? Может, кого из них к нам и присылают. Чем плохо? Непотопляемый авианосец!
Казак услышал отдаленный шум реактивных двигателей и завертел головой, стараясь отыскать взглядом его источник, но не нашел, и неудивительно: ущелье располагалось так, что звук от летящего самолета долетал сюда минут примерно на пять раньше самой машины. Но он этого не знал и искренне недоумевал.
– Это что ж такое? Невидимку к нам шлют? Я читал, были у нас такие еще в тридцатые годы! Дед рассудительно ответил:
– Вряд ли. Скорее и вправду гонят пополнение из резерва. О, вон, гляди! Нет, что-то не пойму ничего…
Странный летательный аппарат заложил глубокий вираж, которого мог бы не стыдиться и иной истребитель, и пошел на посадку, быстро теряя высоту. Подтверждая морскую ориентацию самолета, из задней части его фюзеляжа торчал мощный крюк, и в момент, предшествующий касанию земли, этот крюк уцепился за один из тросов. С новой силой загрохотали двигатели, и странный «чебурашка» замер на месте, пробежав по полосе значительно меньше, чем это требовалось истребителям.
Самолет уже окружил почти весь технический персонал базы, подогнали к нему и бессменный ЗИЛ, и буквально за пять минут общими усилиями было совершено почти невозможное: нос и одно из крыльев прилетевшей машины затолкали под скальные своды ангара, почти вплотную к стенам и крыше, а оставшиеся торчать другое крыло и хвост с нашлепкой споро с помощью автокрана накрыли маскировочной сетью в несколько слоев.
– Пошли посмотрим на это чудо? – предложил Дед и, не дожидаясь ответа, направился к прилетевшему самолету. Хомяк и Казак двинулись следом.
Летчики подошли к новому обитателю горной базы как раз в тот момент, когда его экипаж, сопровождаемый вездесущим Малошаном, выходил наружу. Пятеро человек в летных костюмах и защитных шлемах, раскрашенных желто-синими полосами. Если у летчиков еще и оставались какие сомнения, то их развеял Малошан, обратившись к прилетевшим со словами:
– Здоровеньки булы! Як долетелы?
Один их украинских летчиков ответил весело, причем не на «ридной мове», а вполне по-русски:
– Долетели, как с тещей в парк сходить: сплошные аттракционы и никакого удовольствия. И кстати, уважаемый друг, прошу вас, не надо трудиться говорить по-украински. Все равно правильно не получится, только на нервы действует.
Несколько опешивший от такой тирады Малошан смешался, но его выручил Хомяк, сказавший деловым тоном:
– Товарищ подпоручик, может, вы представите нас новым коллегам?
– Да, конечно. Товарищи! Перед вами самолет АН-71 дальнего радиолокационного обнаружения и целеуказания, а также постановщик помех. Это опытный образец, а серийные так и не появились. Рабочие имена членов экипажа соответствуют позывным: «Волга-один», «Волга-два», ну и так далее. Понимаю, в общении это не слишком удобно, но они сами выбрали такое.
– А почему Волга? – поинтересовался Дед.
– А щоб нихто не догадався! – ответил все тот же летчик, и экипаж дружно засмеялся.
Хомяк подавил в себе желание скомандовать своим немногочисленным подчиненным «Равняйсь-смирно!» и просто представил сначала их, а потом себя, для приличия назвавшись «исполняющим обязанности командира группы», и сразу же объяснил обстоятельства своего назначения.
Казак попытался завязать разговор, но украинские летчики и операторы слишком устали для беседы, и вскоре Малошан их увел. Три «старожила» базы не торопились возвращаться внутрь и продолжали стоять, обсуждая возникшие с прилетом АН-71 новые возможности боевой работы. Однако под конец разговора Хомяк заметил:
– Только все равно это пустое. Без ракет я группу больше не подниму. Потому что в случае воздушного боя от этого «чебурашки-ниндзя» проку будет мало. А судя по последним сведениям от этого пижона Шелангера, воздушный бой становится все более и более возможным: даже босняки вот-вот получат через хорватов партию «миражей», и встретиться с ними, имея из вооружения только пушку, мне бы не хотелось. К тому же у меня боекомплект ополовинен! Короче, пока не подвезут нормальный боекомплект, звено поднимать не стану!
– Корсар бы поднял! – мрачно заметил Казак.
– Ну и где он теперь? – не менее мрачно спросил Хомяк и сам же ответил: – В лучшем случае по горам шляется. А почему? Потому что пошел на авантюру, а сам даже «колокол» нормально выполнить не умеет!
– А ты… – Казак вспыхнул, готовый перейти на повышенные тона, но Дед, зорко следивший за развитием спора, нашел нужным вмешаться:
– А ну ша! – сказал он негромко, но внушительно, так, как никогда еще не говорил, и короткое эхо от скалы повторило и усилило впечатление от его голоса. – Базар не в тему!
Оба летчика замолчали, и Дед сразу сменил тон.
– Вы, ребятки, не спорьте. Почему пирата нашего сбили, а Хомяка нет, никто не знает. Может, потому, что он и вправду летал хуже, а может, и нет. Авантюру мы уже попробовали, получилось плохо. И что сделал бы Корсар, а что нет в такой ситуации, только он сам и мог бы рассказать… Появись он сейчас вот тут перед нами.
– А ведь это самолетный движок, сверху звук идет.
– В этих горах хрен разберешь, сверху, снизу ли… – отозвался Хомяк, а Казак вспомнил, как задолго до недавнего появления АН-71 был слышен звук его полета, и просто предложил:
– А давайте подождем? Может, и вправду самолет. Хомяк кивнул, и Казак обернулся в ту сторону, откуда заходили на посадку украинцы, но потом сообразил, что этот самолет (если это, конечно, самолет) может лететь откуда и куда угодно, – и стал озираться вокруг. Именно поэтому он первым и увидел маленький двукрылый силуэт, мелькнувший в оранжевом закатном небе над хребтом.
– «Антон», «кукурузник»! – воскликнул Казак, но зеленый самолетик уже пропал на фоне потемневшей к вечеру поверхности горы.
– Где? Где?
– Сейчас, сейчас… Да вот же он… А ведь сюда летит!
Тарахтящий биплан действительно приближался к горному аэродрому, и к тому же явно собирался зайти на посадку. Для такого аппарата хватило бы и той половины полосы, что отделяли от другой бутафорские постройки, уже возвращенные на место наземной командой. Был этот АН-2 явно не новым и не совсем целым – верхушку его хвоста не завершало плавное полукружие, как полагалось, она была будто срезана не очень острой пилой, и клочья полотняной обшивки полоскались в воздушном потоке, как гирлянда маленьких флажков.
– Вот интересно, его наша бравая охрана в воздухе расстреляет или прищучит на земле? – поинтересовался вслух Хомяк, и Дед рассудительно ответил:
– Ну, на такую жестянку «Стрелы» жалко, наверное? Она же стоит раза в три дороже такой таратайки, так что, думаю, кто бы это ни прилетел, его после посадки встретят. Может, сходим глянем?
– Прямо у нас сегодня день открытых дверей! – воскликнул Хомяк, шагая рядом с товарищами к месту вероятной остановки самолета. На всякий случай Казак открыл кобуру своего «Макарова» – мало ли что.
А тем временем АН-2 приглушил мотор и приступил к снижению. До земли оставалось совсем немного, и пилот биплана взял штурвал на себя, выравнивая машину перед касанием.
– Грамотно идет! – одобрил Дед, и в ту же секунду АН-2 выключил двигатель, звучно ударился колесами о бетон и покатился, гася скорость…
– Вашу мать! – вдруг воскликнул Казак, поняв, что сейчас произойдет. И почти в тот же миг биплан – теперь он не казался таким уж маленьким – налетел на тросы, которые никто не позаботился убрать.
Первым тросом у «Антона» снесло шасси и одновременно опрокинуло его на капот, второй во мгновение ока намотался на вращающийся по инерции винт. Самолет с жестяным грохотом перекувырнулся, зацепился за третье препятствие и, окончательно запутавшись и дребезжа по бетону, развернулся вокруг своей оси там, где проходил четвертый, последний трос. По инерции АН-2 чуть было не перекувырнулся еще раз, но встал на нос, с секунду покачался, как бы выбирая, что предпринять, и наконец грохнулся на брюхо.
Пораженные зрелищем, летчики молча наблюдали, как с пронзительным в наступившей тишине скрежетом открылась помятая дверца кабины и оттуда неуверенно выбрался человек. Выбрался, распрямился, поправил повязку на глазу.
– Ура! – заорал Казак и бросился вперед, а за ним с такими же криками бежали Дед и даже Хомяк, вдруг растерявший всю свою солидность и вечное недовольство всем на свете. Появившиеся на полосе секундой спустя сербские спецназовцы сначала не поняли, почему русские пилоты с такой радостью обнимают и тормошат дерзкого нарушителя, загромоздившего к тому же полосу кучей дюралевого мусора.
Рассказывать о том, как добирался до болгарского аэродромчика, он подробно не стал – какие там рассказы, когда даже от простого воспоминания о произошедшем в горной гостинице и о последующей встрече с не очень-то гостеприимными сподвижниками апостола Велева его мутило. В изложении Корсара все произошло проще и обыденнее: побродил по горам, поговорил с местными жителями, они и показали ему дорогу к базе лесоохраны.
– А как же ты долетел? Неужто у «Антона» дальности настолько хватило?! Вот это машина! – восхитился Казак, но Корсар его осадил.
– Конечно же, нет. Заправлялся я по дороге. Ты карту смотрел, видел, наверное, шоссе «Салоники»? Курортную трассу? Я по ней, в общем-то, и ориентировался, потому что эти горы-долины так похожи, особенно если глядеть сверху. А автострада – вот она, размеченная вся, белые да желтые полосы… – Корсар перевел дух и продолжил: – Словом, так над ней и шел на бреющем. Машин практически нет – какой дурак сейчас сюда сунется, хоть и в бархатный сезон? Так, изредка проскочит какой-нибудь «фиатик» или грузовик. Зато по обочинам нет-нет да и мелькнет то обгоревшая фура, то покореженный джип… Правда, сейчас там вроде как стало поспокойней, по мне, во всяком случае, никто ни разу не стрелял, хотя македонские патрули пару раз попались. Видно, не производит мой «кукурузник» солидного впечатления. А самое смешное, что на этой трассе работают себе бензоколонки! На полном серьезе, все как полагается – реклама мигает, территория вылизанная, закусочная дымком вкусным исходит, шашлыки там всяческие. Как это возможно, уму непостижимо.
И вот, ребята, представляете себе картину: такая, значит, вся из себя европейская бензозаправка и пустое шоссе. На шоссе это садится «Антон», рулит к колонке, а хозяин как ни в чем не бывало выходит и, совсем не удивляясь, вежливо так спрашивает, какой марки заливать бензин! Я ему объясняю, что для АН-2 хоть керосин сойдет. А он в ответ: «К сожалению, керосина у нас сейчас нет, но могу предложить бензин октановых чисел девяносто пять и девяносто восемь. Оба сорта неэтилированные, экологически чистые». И машет кому-то рукой. Выбегает парнишка, вытаскивает электропомпу со шлангом, и в три минуты наливают они мне полный бак, а потом, само собой, хозяин называет сумму. И это при том, учтите, что у меня в руках ствол да и видок еще тот: рожа грязная, небритая, опять же повязка на глазу, как у пирата, одежка лохмотьями и нож на поясе, хоть и в ножнах, но, сами видели, смотрится железяка.
Поначалу у меня, грешным делом, была мысль положить этих ребят на землю и рвануть, но настолько хозяин поразил меня своей обходительностью и невозмутимостью, что я взял да и расплатился.
– Чем же это? – поинтересовался Хомяк.
– Ты наш аварийный комплект внимательно смотрел?
– Да вообще-то не очень, и кстати, это плохая примета. Придет нужда, тогда и разберусь.
– Вот уж от кого суеверий не ожидал! – удивился Корсар. – Так вот, там среди всего прочего есть кредитная карточка, «юникард». Если я правильно понял инструктаж – еще дома что-то такое между делом помянули, – у нас на этой карте по пять штук баксов на каждого. Но они входят в наш контракт, то есть потом вычитаются, если эта трата не форс-мажорная, ну, как у меня. А дальше и вовсе летел без приключений. Только поплутать пришлось. Боялся поворот дороги пропустить. Вижу: щит стоит, вроде указатель. Снижаюсь и читаю: «Кока-кола». Другой щит, синий с белым, прямо перед развилкой – теперь, думаю, точно указатель будет. Опять осечка – «Панасоник» на щите написано.
– И как же выкрутился?
– Пришлось пойти на небольшой трюк. Там дорога горная, вдоль склона сначала идет, а потом виадук через ущелье перекинут, красивый такой, высокий. Смотрю – автобус по нему чешет, вроде как рейсовый. Ну, пристроился рядом, табличку с маршрутом прочитал – оказалось, правильно иду Правда, пока читал, уже и мост рядом, там мы с автобусом и разминулись. Он по верху моста двинул, а я под него нырнул, с понтом, этакий Чкалов. Правда, не очень удачно, маленько хвостом цепанул. Ну да ничего, «Антон» машина крепкая и не такое выдержит.
– Хреновый из тебя Чкалов оказался, – заметил Хомяк, но Корсар не обиделся:
– Да уж, не первый сорт. Ну ладно, теперь ваша очередь. Рассказывайте.
– А чего рассказывать? – ответил Дед. – Сидим киснем. Второй раз такой лихой наскок уже вряд ли получится, а с обеспечением до сего дня труба была полная. Вот только сегодня с мертвой точки дело сдвинулось, к нам хохляцкий драндулет системы «чебурашка-ниндзя» пригнали, ты обратил внимание, там из-под сетки хвост его с антенной торчит? Хрен знает, будет с него толк, нет, – наш ангел-хранитель Малошан надеется, что будет. Самолет этот пока опытный, в серии не был.
Вновь входя в привычную роль командира, Корсар распорядился:
– Завтра как следует посидим с экипажем этого «Чебурашки» и прощупаем его возможности.
– Есть, сэр! – ответил Хомяк, пытаясь выдержать шутливый тон, но добавил уже вполне серьезно: – Значит, я сдаю тебе дела обратно?
Корсар прищурил глаз и так внимательно посмотрел на Хомяка, что тому стало не по себе.
– Да, а что?
– Да нет, ничего, – стушевался Хомяк и замолчал.
Как всегда, уделив внимание тысяче мелочей, поначалу пропустили главное, и проведенный к обеду первый «боевой вылет» закончился полнейшей неудачей – никто не смог выйти на цель, совершенно ясно обозначенную локатором «Чебурашки», а вернее, никто не смог найти эту «цель» там, куда оборудование АН-71 «привело» истребители. Летчики разозлились, решив, что это подстроено, но после выяснилось, что все дело в неотлаженном вычислительном комплексе.
Командир украинского экипажа, очень малоразговорчивый и серьезный человек, имел в целях конспирации позывной «Волга-четыре». А «Волга-один», оказавшийся всего лишь вторым пилотом, отдувался в смысле трепа и шуток за всю команду «Чебурашки».
Как-то, присоединившись к летчикам по дороге, Малошан, немного посмеявшись их шуткам, чаще всего ему непонятным, неожиданно серьезно произнес:
– Я попрошу вас, товарищ Корсар, пойти сейчас со мной в комендатуру. Есть дело, решение которого требует вашего участия.
Корсар кивнул и последовал за подпоручиком.
Вернувшись в ангар часа через два, Корсар отказался от обеда, сославшись на то, что его уже накормили, и, выслушав отчет летчиков о сегодняшней тренировке, сказал:
– Это все очень здорово. А комендант меня обрадовал вот чем: на аэродром Горче-Петров к соседям-македонцам пришел АН-12, якобы с гуманитарным грузом из России. Что там на самом деле и кому предназначено – сербам ли, македонцам – не нашего ума дело. Важно, что среди всего прочего ом привез десять тонн спецгруза, то есть запечатанный контейнер для авиагруппы. Сами понимаете, что там лежит. Проблема в том, какая из групп имеется в виду. Там не указано, а ведь кроме нас только русских еще две четверки, да одна сербская. – Корсар с досады махнул рукой. – От нашего… э-э… драгоценного камрада Кадарника и раньше-то мало было проку, а тут он и вовсе растерялся. Говорит, надо связаться с командованием, пусть решает, кому предназначен груз. А пока будут разбираться, этот контейнер либо кто из наших, либо македонцы перехватят. Тамашаивич сразу сказал, что и этот Горче-Петров, и ближайший пункт по нашу сторону границы, Нове-Рашка, сейчас кишмя кишат всяческим сбродом, среди которого есть и агенты босняков, и прямые пособники американцам. Словом, вероятные последствия вы себе представляете!
– А что делать?! – спросил Казак, понимая, что у Корсара уже есть вариант действий в этой ситуации, и желая поскорей его услышать.
– А сделаем, Казачина, мы вот что: возьмем машину и махнем за грузом сами. Причем в темпе. Поеду я как безлошадный и со мной… наверное, Дед – он с бородой, а здесь старцев издавна уважают.
– За старца спасибо, – нарочито скрипучим голосом отозвался Дед. – А думаешь, мы вдвоем справимся? Может, вообще лучше Казака взять, а не меня, – он помоложе, а ведь там таскать-грузить придется, а мне это уже трудновато. Да и кого из местных прихвати!
– Ну, естественно, мы поедем не вдвоем. Охрана будет.
– Уже и с Йованом успел поговорить?
– А как же? Думаешь, откуда у нас машина возьмется? Не комендант же на блюдечке с голубой каемочкой поднесет?
– А нам что прикажешь делать? – подал голос Хомяк.
– А что делали, то и продолжайте. Эти орлы с «чебурашки» не такие уж и лихие вояки, как я посмотрел. Скорее это инженеры с испытательной базы – программу закрыли, вот и решили подработать. Кстати, надо им передать, что у нас в составе изменения.
Разговор происходил около самолета Казака, техник которого учел требования летчика и за два последовавших после прилета дня сколотил из могучих досок и брусьев некое подобие трибуны. Корсар поднялся по широким ступеням и вытащил из кабины шлемофон.
– Волга, Волга, Корсар на связи, как слышишь?
– Слушает «Волга-четыре», связь три. – В отличие от реального эфира, в кабелях не было ни помех, ни отраженных сигналов, и сакраментальные фразы о слышимости обе стороны произнесли исключительно по привычке.
– Временно перерыв, на часок примерно.
– Понял. Слышь, Корсар, там вокруг нас люди на полосе есть?
Корсар глянул в приоткрытую створку ворот. Около торчавшего вверх несуразного хвоста АН-71 шла игра в футбол. Резервисты, видимо, таким образом развлекались от безделья.
– Есть, в футбол играют.
– Они думают, тут отборочный тур чемпионата мира, а вместо ворот используют наш самолетик. Я бы был не против, но их вратарь – бездарная дырка, и стуки мяча по фюзеляжу нам всем уже надоели хуже острот про хохлов и сало!
Подойдя к «Чебурашке», Корсар уже собрался было сделать футболистам внушение, тем более что мяч опять гулко стукнул о дюраль фюзеляжа, но события опередили его намерение.
Сначала загудел мотор, и тарелка локатора на обращенном вперед хвосте начала медленно вращаться. Футболисты бросили игру и, размахивая руками, о чем-то заспорили наверное, о губительном влиянии радиолокационного излучения. Кто-то из парней явно успокаивал остальных, убеждая не бояться. Но в этот момент открылась задняя дверь самолета, и в проеме показалась фигура в белом радиозащитном комбинезоне и круглом шлеме с затемненным забралом. Это решило все споры.
Корсар больше не мог слышать, как на оставленной им земле разрастался бой, как раскатистый треск очередей и гулкие выхлопы карабинов опоясали летное поле уже почти по всему периметру, – это подоспевшая из Белицы автоколонна правительственной полиции без большого энтузиазма, но все же вынуждена была поддержать американцев. Но и без того русскому летчику было ясно: там внизу сейчас погибали не самые плохие на свете люди. Погибали потому, что захотели прийти ему на помощь. Такое не может, не должно забыться.
Корсар, сжав зубы, положил АН-2 на курс к границе. Лишь много позже ему предстояло узнать, что бой на маленьком, никому до того не известном аэродроме между Разлогом и Белицей не утихал до позднего вечера. В истории болгарского сопротивления он станет потом известен как «последний бой апостола Панайота Велева». С ним вместе пали подвоевода Драган Македонов и оба албанца, имена которых успел запомнить Корсар. Погибли и те, кого он запомнил только в лицо, кого не успел ему «представить» апостол.
Лишь бывший рядовой Разлогского полка Сливен Сливов из города Сливена с кучкой поборников, среди которых был и удачливый болгарский пилот, сумел с наступлением темноты прорвать обруч окружения и уйти в спасительные горы. Три дня каратели гнались за ними, но, видно, на сей раз Бог хранил отважных воинов.
Сопротивление продолжалось.
Массив Шар-Планина. «Чебурашка-ниндзя» Очередной день обещал пройти все в том же вынужденном безделье – хотя Хомяк составил и себе, и обоим оставшимся в строю пилотам график занятий, но тренажер был всего один, и ожидающим своей очереди казалось, что время течет невыносимо медленно. По новому распоряжению коменданта Кадарника русским летчикам предписывалось оставаться в помещениях базы, на случай если противник уже вычислил ее расположение и готовит нападение. Начальник охраны счел это за недоверие к своим людям и во всеуслышание объявил действия коменданта перестраховкой, граничащей с трусостью, но Хомяк, присутствовавший при этом конфликте, Тамашаивича не поддержал и даже наоборот, взял сторону коменданта.
– Пусть перестраховка, – сказал он примирительно. – Но, как говорится, береженого Бог бережет. Я, как новый командир группы, запрещу своим людям выходить наружу без крайней необходимости.
Тамашаивич вышел из «красного уголка», в сердцах хлопнув дверью, а Хомяк обратился уже непосредственно к коменданту:
– И кстати, относительно моего повышения вы уже сообщили по команде?
Кадарник успокоил Хомяка, что доклад уже ушел «куда надо» и что «там» все надлежащим образом оформлено, по всем статьям. Комендант прекрасно понял скрытый подтекст вопроса, но ответить прямо: «Да, ваша оплата теперь увеличена» – почему-то не решился. «В конце концов, кто его знает, – подумал он про себя. – Может, и этот вечно всем недовольный толстяк считает, что воюет не только за деньги? По нему, правда, не скажешь, но поди пойми этих русских…» Часам к семи вечера сидение в четырех стенах стало просто невыносимым, и Хомяк в конце концов не выдержал первым. Сняв очки тренажера, он глянул на сидящих рядом Казака и Деда. И как бы невзначай обронил:
– Что-то уж совсем душно, пойдем воздухом, что ли, подышим? – и тут же строго добавил: – Но только у входа! Дальше полосы ни ногой!
– Больно надо, – буркнул Дед. – Куда тут ходить-то, в деревню, что ли? Спасибо, уже ходили.
Однако, когда они все трое вышли на раскрашенный бетон полосы, Дед глянул в сторону деревни с заметной тоской. Впрочем, вскоре его внимание было отвлечено непривычным оживлением, царившим вокруг.
Через полосу пробежало несколько резервистов, а затем еще двое заняли места около электрических лебедок, оттаскивающих в стороны макеты строений, стоящих поперек полосы. К воротам ангара, незанятого с самого начала, подъехал уже знакомый ЗИЛ и, не выключая мотора, остановился около них.
– Суматоха-то какая! – воскликнул Дед. – Уж не резервный ли самолет подгоняют? Только кто на нем летать будет, вот в чем вопрос?
– Не знаю, – коротко отозвался Хомяк. – Мне ничего не сообщали, хотя с этих друзей станется. Я смотрю, они тут вообще все лихие, сначала делают, а потом думают.
На недавно вбитые сваи спешно накидывали тросовые петли, выходящие из увесистых коробов, и тянули тросы через полосу, чтобы прикрепить к сваям с противоположной стороны.
– Если резервный самолет, то это будет какой-то морской вариант! – уверенно сказал Казак.
– Возможно, – отозвался Хомяк. – Помните, в Любимце, братушки на морских машинах летали? Может, кого из них к нам и присылают. Чем плохо? Непотопляемый авианосец!
Казак услышал отдаленный шум реактивных двигателей и завертел головой, стараясь отыскать взглядом его источник, но не нашел, и неудивительно: ущелье располагалось так, что звук от летящего самолета долетал сюда минут примерно на пять раньше самой машины. Но он этого не знал и искренне недоумевал.
– Это что ж такое? Невидимку к нам шлют? Я читал, были у нас такие еще в тридцатые годы! Дед рассудительно ответил:
– Вряд ли. Скорее и вправду гонят пополнение из резерва. О, вон, гляди! Нет, что-то не пойму ничего…
* * *
Действительно, показавшийся над хребтом самолет имел внешний вид по меньшей мере странный. Во многом напоминал транспортный АН-74: такой же нос, фюзеляж, и главное, высоко расположенное крыло с двумя толстыми бочонками двигателей над ним, из-за которых самолет этот называли «Чебурашкой». Но хвост! Как будто шаловливый ребенок сначала отломал его у новой игрушки, а затем вставил обратно задом наперед. Мало того, этот озорник насадил на наклоненный по направлению полета хвост толстую круглую оладью, выкрасив ее под самолет в те же камуфляжные пятна и разводы.Странный летательный аппарат заложил глубокий вираж, которого мог бы не стыдиться и иной истребитель, и пошел на посадку, быстро теряя высоту. Подтверждая морскую ориентацию самолета, из задней части его фюзеляжа торчал мощный крюк, и в момент, предшествующий касанию земли, этот крюк уцепился за один из тросов. С новой силой загрохотали двигатели, и странный «чебурашка» замер на месте, пробежав по полосе значительно меньше, чем это требовалось истребителям.
Самолет уже окружил почти весь технический персонал базы, подогнали к нему и бессменный ЗИЛ, и буквально за пять минут общими усилиями было совершено почти невозможное: нос и одно из крыльев прилетевшей машины затолкали под скальные своды ангара, почти вплотную к стенам и крыше, а оставшиеся торчать другое крыло и хвост с нашлепкой споро с помощью автокрана накрыли маскировочной сетью в несколько слоев.
– Пошли посмотрим на это чудо? – предложил Дед и, не дожидаясь ответа, направился к прилетевшему самолету. Хомяк и Казак двинулись следом.
Летчики подошли к новому обитателю горной базы как раз в тот момент, когда его экипаж, сопровождаемый вездесущим Малошаном, выходил наружу. Пятеро человек в летных костюмах и защитных шлемах, раскрашенных желто-синими полосами. Если у летчиков еще и оставались какие сомнения, то их развеял Малошан, обратившись к прилетевшим со словами:
– Здоровеньки булы! Як долетелы?
Один их украинских летчиков ответил весело, причем не на «ридной мове», а вполне по-русски:
– Долетели, как с тещей в парк сходить: сплошные аттракционы и никакого удовольствия. И кстати, уважаемый друг, прошу вас, не надо трудиться говорить по-украински. Все равно правильно не получится, только на нервы действует.
Несколько опешивший от такой тирады Малошан смешался, но его выручил Хомяк, сказавший деловым тоном:
– Товарищ подпоручик, может, вы представите нас новым коллегам?
– Да, конечно. Товарищи! Перед вами самолет АН-71 дальнего радиолокационного обнаружения и целеуказания, а также постановщик помех. Это опытный образец, а серийные так и не появились. Рабочие имена членов экипажа соответствуют позывным: «Волга-один», «Волга-два», ну и так далее. Понимаю, в общении это не слишком удобно, но они сами выбрали такое.
– А почему Волга? – поинтересовался Дед.
– А щоб нихто не догадався! – ответил все тот же летчик, и экипаж дружно засмеялся.
Хомяк подавил в себе желание скомандовать своим немногочисленным подчиненным «Равняйсь-смирно!» и просто представил сначала их, а потом себя, для приличия назвавшись «исполняющим обязанности командира группы», и сразу же объяснил обстоятельства своего назначения.
Казак попытался завязать разговор, но украинские летчики и операторы слишком устали для беседы, и вскоре Малошан их увел. Три «старожила» базы не торопились возвращаться внутрь и продолжали стоять, обсуждая возникшие с прилетом АН-71 новые возможности боевой работы. Однако под конец разговора Хомяк заметил:
– Только все равно это пустое. Без ракет я группу больше не подниму. Потому что в случае воздушного боя от этого «чебурашки-ниндзя» проку будет мало. А судя по последним сведениям от этого пижона Шелангера, воздушный бой становится все более и более возможным: даже босняки вот-вот получат через хорватов партию «миражей», и встретиться с ними, имея из вооружения только пушку, мне бы не хотелось. К тому же у меня боекомплект ополовинен! Короче, пока не подвезут нормальный боекомплект, звено поднимать не стану!
– Корсар бы поднял! – мрачно заметил Казак.
– Ну и где он теперь? – не менее мрачно спросил Хомяк и сам же ответил: – В лучшем случае по горам шляется. А почему? Потому что пошел на авантюру, а сам даже «колокол» нормально выполнить не умеет!
– А ты… – Казак вспыхнул, готовый перейти на повышенные тона, но Дед, зорко следивший за развитием спора, нашел нужным вмешаться:
– А ну ша! – сказал он негромко, но внушительно, так, как никогда еще не говорил, и короткое эхо от скалы повторило и усилило впечатление от его голоса. – Базар не в тему!
Оба летчика замолчали, и Дед сразу сменил тон.
– Вы, ребятки, не спорьте. Почему пирата нашего сбили, а Хомяка нет, никто не знает. Может, потому, что он и вправду летал хуже, а может, и нет. Авантюру мы уже попробовали, получилось плохо. И что сделал бы Корсар, а что нет в такой ситуации, только он сам и мог бы рассказать… Появись он сейчас вот тут перед нами.
* * *
Дед замолчал, и в вечерней тишине послышалось далекое тарахтение, по первому впечатлению напоминавшее звук мотоциклетного мотора, с которого молодой и дурной хозяин снял глушитель. Но Дед, прислушавшись, заметил:– А ведь это самолетный движок, сверху звук идет.
– В этих горах хрен разберешь, сверху, снизу ли… – отозвался Хомяк, а Казак вспомнил, как задолго до недавнего появления АН-71 был слышен звук его полета, и просто предложил:
– А давайте подождем? Может, и вправду самолет. Хомяк кивнул, и Казак обернулся в ту сторону, откуда заходили на посадку украинцы, но потом сообразил, что этот самолет (если это, конечно, самолет) может лететь откуда и куда угодно, – и стал озираться вокруг. Именно поэтому он первым и увидел маленький двукрылый силуэт, мелькнувший в оранжевом закатном небе над хребтом.
– «Антон», «кукурузник»! – воскликнул Казак, но зеленый самолетик уже пропал на фоне потемневшей к вечеру поверхности горы.
– Где? Где?
– Сейчас, сейчас… Да вот же он… А ведь сюда летит!
Тарахтящий биплан действительно приближался к горному аэродрому, и к тому же явно собирался зайти на посадку. Для такого аппарата хватило бы и той половины полосы, что отделяли от другой бутафорские постройки, уже возвращенные на место наземной командой. Был этот АН-2 явно не новым и не совсем целым – верхушку его хвоста не завершало плавное полукружие, как полагалось, она была будто срезана не очень острой пилой, и клочья полотняной обшивки полоскались в воздушном потоке, как гирлянда маленьких флажков.
– Вот интересно, его наша бравая охрана в воздухе расстреляет или прищучит на земле? – поинтересовался вслух Хомяк, и Дед рассудительно ответил:
– Ну, на такую жестянку «Стрелы» жалко, наверное? Она же стоит раза в три дороже такой таратайки, так что, думаю, кто бы это ни прилетел, его после посадки встретят. Может, сходим глянем?
– Прямо у нас сегодня день открытых дверей! – воскликнул Хомяк, шагая рядом с товарищами к месту вероятной остановки самолета. На всякий случай Казак открыл кобуру своего «Макарова» – мало ли что.
А тем временем АН-2 приглушил мотор и приступил к снижению. До земли оставалось совсем немного, и пилот биплана взял штурвал на себя, выравнивая машину перед касанием.
– Грамотно идет! – одобрил Дед, и в ту же секунду АН-2 выключил двигатель, звучно ударился колесами о бетон и покатился, гася скорость…
– Вашу мать! – вдруг воскликнул Казак, поняв, что сейчас произойдет. И почти в тот же миг биплан – теперь он не казался таким уж маленьким – налетел на тросы, которые никто не позаботился убрать.
Первым тросом у «Антона» снесло шасси и одновременно опрокинуло его на капот, второй во мгновение ока намотался на вращающийся по инерции винт. Самолет с жестяным грохотом перекувырнулся, зацепился за третье препятствие и, окончательно запутавшись и дребезжа по бетону, развернулся вокруг своей оси там, где проходил четвертый, последний трос. По инерции АН-2 чуть было не перекувырнулся еще раз, но встал на нос, с секунду покачался, как бы выбирая, что предпринять, и наконец грохнулся на брюхо.
Пораженные зрелищем, летчики молча наблюдали, как с пронзительным в наступившей тишине скрежетом открылась помятая дверца кабины и оттуда неуверенно выбрался человек. Выбрался, распрямился, поправил повязку на глазу.
– Ура! – заорал Казак и бросился вперед, а за ним с такими же криками бежали Дед и даже Хомяк, вдруг растерявший всю свою солидность и вечное недовольство всем на свете. Появившиеся на полосе секундой спустя сербские спецназовцы сначала не поняли, почему русские пилоты с такой радостью обнимают и тормошат дерзкого нарушителя, загромоздившего к тому же полосу кучей дюралевого мусора.
* * *
Умытого и накормленного, с сигаретой в зубах, Корсара усадили на диван перед молчащим телевизором, остальные летчики расселись вокруг него.Рассказывать о том, как добирался до болгарского аэродромчика, он подробно не стал – какие там рассказы, когда даже от простого воспоминания о произошедшем в горной гостинице и о последующей встрече с не очень-то гостеприимными сподвижниками апостола Велева его мутило. В изложении Корсара все произошло проще и обыденнее: побродил по горам, поговорил с местными жителями, они и показали ему дорогу к базе лесоохраны.
– А как же ты долетел? Неужто у «Антона» дальности настолько хватило?! Вот это машина! – восхитился Казак, но Корсар его осадил.
– Конечно же, нет. Заправлялся я по дороге. Ты карту смотрел, видел, наверное, шоссе «Салоники»? Курортную трассу? Я по ней, в общем-то, и ориентировался, потому что эти горы-долины так похожи, особенно если глядеть сверху. А автострада – вот она, размеченная вся, белые да желтые полосы… – Корсар перевел дух и продолжил: – Словом, так над ней и шел на бреющем. Машин практически нет – какой дурак сейчас сюда сунется, хоть и в бархатный сезон? Так, изредка проскочит какой-нибудь «фиатик» или грузовик. Зато по обочинам нет-нет да и мелькнет то обгоревшая фура, то покореженный джип… Правда, сейчас там вроде как стало поспокойней, по мне, во всяком случае, никто ни разу не стрелял, хотя македонские патрули пару раз попались. Видно, не производит мой «кукурузник» солидного впечатления. А самое смешное, что на этой трассе работают себе бензоколонки! На полном серьезе, все как полагается – реклама мигает, территория вылизанная, закусочная дымком вкусным исходит, шашлыки там всяческие. Как это возможно, уму непостижимо.
И вот, ребята, представляете себе картину: такая, значит, вся из себя европейская бензозаправка и пустое шоссе. На шоссе это садится «Антон», рулит к колонке, а хозяин как ни в чем не бывало выходит и, совсем не удивляясь, вежливо так спрашивает, какой марки заливать бензин! Я ему объясняю, что для АН-2 хоть керосин сойдет. А он в ответ: «К сожалению, керосина у нас сейчас нет, но могу предложить бензин октановых чисел девяносто пять и девяносто восемь. Оба сорта неэтилированные, экологически чистые». И машет кому-то рукой. Выбегает парнишка, вытаскивает электропомпу со шлангом, и в три минуты наливают они мне полный бак, а потом, само собой, хозяин называет сумму. И это при том, учтите, что у меня в руках ствол да и видок еще тот: рожа грязная, небритая, опять же повязка на глазу, как у пирата, одежка лохмотьями и нож на поясе, хоть и в ножнах, но, сами видели, смотрится железяка.
Поначалу у меня, грешным делом, была мысль положить этих ребят на землю и рвануть, но настолько хозяин поразил меня своей обходительностью и невозмутимостью, что я взял да и расплатился.
– Чем же это? – поинтересовался Хомяк.
– Ты наш аварийный комплект внимательно смотрел?
– Да вообще-то не очень, и кстати, это плохая примета. Придет нужда, тогда и разберусь.
– Вот уж от кого суеверий не ожидал! – удивился Корсар. – Так вот, там среди всего прочего есть кредитная карточка, «юникард». Если я правильно понял инструктаж – еще дома что-то такое между делом помянули, – у нас на этой карте по пять штук баксов на каждого. Но они входят в наш контракт, то есть потом вычитаются, если эта трата не форс-мажорная, ну, как у меня. А дальше и вовсе летел без приключений. Только поплутать пришлось. Боялся поворот дороги пропустить. Вижу: щит стоит, вроде указатель. Снижаюсь и читаю: «Кока-кола». Другой щит, синий с белым, прямо перед развилкой – теперь, думаю, точно указатель будет. Опять осечка – «Панасоник» на щите написано.
– И как же выкрутился?
– Пришлось пойти на небольшой трюк. Там дорога горная, вдоль склона сначала идет, а потом виадук через ущелье перекинут, красивый такой, высокий. Смотрю – автобус по нему чешет, вроде как рейсовый. Ну, пристроился рядом, табличку с маршрутом прочитал – оказалось, правильно иду Правда, пока читал, уже и мост рядом, там мы с автобусом и разминулись. Он по верху моста двинул, а я под него нырнул, с понтом, этакий Чкалов. Правда, не очень удачно, маленько хвостом цепанул. Ну да ничего, «Антон» машина крепкая и не такое выдержит.
– Хреновый из тебя Чкалов оказался, – заметил Хомяк, но Корсар не обиделся:
– Да уж, не первый сорт. Ну ладно, теперь ваша очередь. Рассказывайте.
– А чего рассказывать? – ответил Дед. – Сидим киснем. Второй раз такой лихой наскок уже вряд ли получится, а с обеспечением до сего дня труба была полная. Вот только сегодня с мертвой точки дело сдвинулось, к нам хохляцкий драндулет системы «чебурашка-ниндзя» пригнали, ты обратил внимание, там из-под сетки хвост его с антенной торчит? Хрен знает, будет с него толк, нет, – наш ангел-хранитель Малошан надеется, что будет. Самолет этот пока опытный, в серии не был.
Вновь входя в привычную роль командира, Корсар распорядился:
– Завтра как следует посидим с экипажем этого «Чебурашки» и прощупаем его возможности.
– Есть, сэр! – ответил Хомяк, пытаясь выдержать шутливый тон, но добавил уже вполне серьезно: – Значит, я сдаю тебе дела обратно?
Корсар прищурил глаз и так внимательно посмотрел на Хомяка, что тому стало не по себе.
– Да, а что?
– Да нет, ничего, – стушевался Хомяк и замолчал.
* * *
Всю первую половину следующего дня летчики провели в кабинах своих самолетов, а Корсар время от времени переходил из одного ангара в другой. Из открытых лючков «сухих» на каменный пол спускались связки толстых кабелей, и под руководством Корсара и парня с «Чебурашки» сербские техники протащили их до дверей АН-71, а дальше его команда уже сама подключала фишки к разъемам. В результате этой работы все четыре самолета оказались связаны кабелями так, как бы они были связаны по радиоканалам в воздухе. После этого началась кропотливая, трудная и в общем-то нудная координационная работа.Как всегда, уделив внимание тысяче мелочей, поначалу пропустили главное, и проведенный к обеду первый «боевой вылет» закончился полнейшей неудачей – никто не смог выйти на цель, совершенно ясно обозначенную локатором «Чебурашки», а вернее, никто не смог найти эту «цель» там, куда оборудование АН-71 «привело» истребители. Летчики разозлились, решив, что это подстроено, но после выяснилось, что все дело в неотлаженном вычислительном комплексе.
Командир украинского экипажа, очень малоразговорчивый и серьезный человек, имел в целях конспирации позывной «Волга-четыре». А «Волга-один», оказавшийся всего лишь вторым пилотом, отдувался в смысле трепа и шуток за всю команду «Чебурашки».
Как-то, присоединившись к летчикам по дороге, Малошан, немного посмеявшись их шуткам, чаще всего ему непонятным, неожиданно серьезно произнес:
– Я попрошу вас, товарищ Корсар, пойти сейчас со мной в комендатуру. Есть дело, решение которого требует вашего участия.
Корсар кивнул и последовал за подпоручиком.
Вернувшись в ангар часа через два, Корсар отказался от обеда, сославшись на то, что его уже накормили, и, выслушав отчет летчиков о сегодняшней тренировке, сказал:
– Это все очень здорово. А комендант меня обрадовал вот чем: на аэродром Горче-Петров к соседям-македонцам пришел АН-12, якобы с гуманитарным грузом из России. Что там на самом деле и кому предназначено – сербам ли, македонцам – не нашего ума дело. Важно, что среди всего прочего ом привез десять тонн спецгруза, то есть запечатанный контейнер для авиагруппы. Сами понимаете, что там лежит. Проблема в том, какая из групп имеется в виду. Там не указано, а ведь кроме нас только русских еще две четверки, да одна сербская. – Корсар с досады махнул рукой. – От нашего… э-э… драгоценного камрада Кадарника и раньше-то мало было проку, а тут он и вовсе растерялся. Говорит, надо связаться с командованием, пусть решает, кому предназначен груз. А пока будут разбираться, этот контейнер либо кто из наших, либо македонцы перехватят. Тамашаивич сразу сказал, что и этот Горче-Петров, и ближайший пункт по нашу сторону границы, Нове-Рашка, сейчас кишмя кишат всяческим сбродом, среди которого есть и агенты босняков, и прямые пособники американцам. Словом, вероятные последствия вы себе представляете!
– А что делать?! – спросил Казак, понимая, что у Корсара уже есть вариант действий в этой ситуации, и желая поскорей его услышать.
– А сделаем, Казачина, мы вот что: возьмем машину и махнем за грузом сами. Причем в темпе. Поеду я как безлошадный и со мной… наверное, Дед – он с бородой, а здесь старцев издавна уважают.
– За старца спасибо, – нарочито скрипучим голосом отозвался Дед. – А думаешь, мы вдвоем справимся? Может, вообще лучше Казака взять, а не меня, – он помоложе, а ведь там таскать-грузить придется, а мне это уже трудновато. Да и кого из местных прихвати!
– Ну, естественно, мы поедем не вдвоем. Охрана будет.
– Уже и с Йованом успел поговорить?
– А как же? Думаешь, откуда у нас машина возьмется? Не комендант же на блюдечке с голубой каемочкой поднесет?
– А нам что прикажешь делать? – подал голос Хомяк.
– А что делали, то и продолжайте. Эти орлы с «чебурашки» не такие уж и лихие вояки, как я посмотрел. Скорее это инженеры с испытательной базы – программу закрыли, вот и решили подработать. Кстати, надо им передать, что у нас в составе изменения.
Разговор происходил около самолета Казака, техник которого учел требования летчика и за два последовавших после прилета дня сколотил из могучих досок и брусьев некое подобие трибуны. Корсар поднялся по широким ступеням и вытащил из кабины шлемофон.
– Волга, Волга, Корсар на связи, как слышишь?
– Слушает «Волга-четыре», связь три. – В отличие от реального эфира, в кабелях не было ни помех, ни отраженных сигналов, и сакраментальные фразы о слышимости обе стороны произнесли исключительно по привычке.
– Временно перерыв, на часок примерно.
– Понял. Слышь, Корсар, там вокруг нас люди на полосе есть?
Корсар глянул в приоткрытую створку ворот. Около торчавшего вверх несуразного хвоста АН-71 шла игра в футбол. Резервисты, видимо, таким образом развлекались от безделья.
– Есть, в футбол играют.
– Они думают, тут отборочный тур чемпионата мира, а вместо ворот используют наш самолетик. Я бы был не против, но их вратарь – бездарная дырка, и стуки мяча по фюзеляжу нам всем уже надоели хуже острот про хохлов и сало!
Подойдя к «Чебурашке», Корсар уже собрался было сделать футболистам внушение, тем более что мяч опять гулко стукнул о дюраль фюзеляжа, но события опередили его намерение.
Сначала загудел мотор, и тарелка локатора на обращенном вперед хвосте начала медленно вращаться. Футболисты бросили игру и, размахивая руками, о чем-то заспорили наверное, о губительном влиянии радиолокационного излучения. Кто-то из парней явно успокаивал остальных, убеждая не бояться. Но в этот момент открылась задняя дверь самолета, и в проеме показалась фигура в белом радиозащитном комбинезоне и круглом шлеме с затемненным забралом. Это решило все споры.