Сьюзон Марлен. Ночь ошибок

   – Он же ужасно дорогой, – заметила Лили, узнав, сколько стоит перстень. – Должно быть, ваш супруг не стеснен в средствах.
   Сесилия никак не могла оторвать от бриллианта жадного взора.
   – Нет, он не очень богат, – призналась она, – но я хочу этот перстень больше всего на свете. Если муж подарит мне его, клянусь, я больше ничего не буду у него просить!
   Лили усомнилась в этом, но все же спросила:
   – Вы хотите сказать, что, если ваш супруг подарит вам этот перстень, вы уверитесь в том, что он вас любит?
   – О да! – с жаром заверила ее Сесилия.
   Выходя из магазина «Форни и сын», Лили сказала:
   – Не сомневаюсь, ваш супруг просто не догадывается, как важны для вас его подарки. Он не понимает, что вы считаете их доказательством его любви. Обещайте, что, если он в ближайшее время сделает вам подарок, вы объясните, как много это для вас значит и почему.
   Сесилия удивилась необычной просьбе Лили, но послушно дала слово.
   Молодые женщины расстались у дверей магазина. Сесилия направилась назад в зал с минеральными источниками к своим спутницам, а Лили остановилась, обдумывая свой следующий шаг. Ей надо послать Эдварду записку, соглашаясь с ним встретиться, но написать ее дома она не сможет, так как там наверняка ее уже ждет Хокхерст.
   Лили решила зайти в находящуюся поблизости гостиницу «Йорк-хауз». В просторном вестибюле она села за письменный стол, где были предусмотрительно приготовлены перья, чернила, бумага и воск.
   Молодая женщина написала Эдварду, что встретится с ним завтра в десять утра на Бат-стрит у колоннады курзала.
   Запечатав записку воском, Лили поспешила к красивому каменному портику на Столл-стрит, где в ожидании расходящейся из курзала публики собирались кэбы. Найдя там свободного извозчика, она поручила ему доставить послание Палу.
   Покончив с неотложными делами, Лили заторопилась домой. Хокхерст будет допытываться, что ее задержало, но она пока не собиралась раскрывать ему свой план помирить Эдварда и Сесилию. Завтра, одержав эту маленькую победу, она поделится ею с Деймоном, и он будет горд за нее.
 
   Хокхерст, приехав к Лили домой, с удивлением услышал от горничной, что она утром ушла по делам и до сих пор не возвращалась. После настойчивых расспросов Труда призналась, что ее госпожа направилась в курзал. Странное место для деловых встреч.
   Деймон не привык доверять женщинам, и его не покидало гложущее чувство беспокойства, что Лили ведет с ним какую-то тонкую непонятную игру.
   Дожидаясь ее в гостиной, он перебирал в памяти чарующие часы, проведенные с молодой женщиной. Скука и чувство неудовлетворенности, донимавшие его во время приездов в Бат, бесследно исчезли с того момента, как он с ней познакомился. Лили не играла с ним, не вела глупых кокетливых разговоров. Она была самой собой – вот почему он тоже мог быть самим собой, когда общался с ней.
   Нахмурившись, Хокхерст взглянул на бронзовые с позолотой часы на каминной полке. Минуло уже полчаса после того срока, когда он обещал Лили прийти. Она еще ни разу не заставляла его ждать так долго.
   Интересно, имеет ли она хоть какое-нибудь понятие о том, каких усилий стоило ему расстаться с ней после прогулки в Сидни-Гарденз. Прежде Деймону никогда еще не было так трудно следовать своему принципу: хочешь повелевать женщиной – умей владеть собой. В тот вечер ему неудержимо хотелось довершить начатое.
   Но он ценил гордость и силу духа Лили. Она так решительно заявила, что не станет его любовницей, и Деймону хотелось дать ей время хорошенько обдумать тот шаг, который ей предстоит сделать.
   Он хотел, чтобы гордая женщина сама поняла и приняла то, по чему изнывает ее тело.
   Но сам ждать он больше уже не может.

11

   Дверь распахнулась, и в гостиную стремительно влетела Лили, восхитительная в белом муслиновом платье и белой французской шляпке с широкими полями, отделанной лиловыми шелковыми лентами. Под ажурным кружевом, украшающим край юбки, Хокхерст успел разглядеть лиловые туфельки.
   – Прошу прощения за опоздание, – начала с порога молодая женщина, стягивая длинные перчатки. – Дела задержали меня дольше, чем я рассчитывала.
   Радость Деймона тотчас же сменилась подозрительностью.
   – Какие дела привели вас в курзал? Если бы я знал, что вы пойдете туда, то непременно составил бы вам компанию.
   Лили небрежно бросила перчатки на столик.
   – Знаю, – улыбнулась она. – Но это дело было личным.
   С чего вдруг такая таинственность? Лили всегда была с ним откровенна. Деймон почувствовал, как в нем пробуждается ревность.
   – С кем вы там встречались? – резко спросил он.
   Лили застыла, сверкнув глазами.
   – С другом, и вы не имеете права спрашивать, кто он.
   Вот она, ее проклятая независимость! Продолжать разговор на эту тему было бесполезно. Лили рассердится еще больше, но все равно ему ничего не скажет. Деймону не хотелось спорить с этим несносным созданием, он желал только одного: слиться с Лили в жарких объятиях. Сейчас не время ввязываться в сражение, которое может привести к поражению во всей войне.
   – Вы правы, совершенно никакого, – примирительным тоном произнес он.
   Лили сразу же облегченно вздохнула, успокоенная его ответом, и наградила Деймона улыбкой, согревшей его словно ласковый солнечный свет.
   По его жилам тотчас же разлился жидкий огонь. Гром и молния, что эта женщина делает с ним! Она необходима ему как воздух.
   – Сегодня вы необыкновенно красивы.
   – Вам нравится мое платье?
   – Да, но еще больше то, что оно скрывает.
   – Все обстояло совсем иначе всего два дня назад.
   – Вы ошибаетесь, милая Лили. Напротив, вы нравитесь мне слишкомсильно.
   Молодая женщина не успела снять шляпку, и тень от широких полей не позволила Деймону заглянуть ей в глаза и прочесть, какую реакцию вызвало его признание.
   Медленно развязав шелковые ленты, он снял головной убор и положил его на столик у дивана.
   – Какой бы красивой ни была эта шляпка, – улыбнулся он, – ваше лицо прекраснее, и я предпочитаю смотреть на него.
   Однако Деймон недолго довольствовался одним созерцанием. Его губы прикоснулись к ее губам, вынуждая их приоткрыться и с готовностью встретить сладостное вторжение. Все его тело откликнулось на долгий страстный, жаркий поцелуй восторженным возбуждением и ненасытной болью.
   Ладони Деймона ласково скользнули по ее щекам, волосам, и вдруг его пальцы жадно вплелись в пышные локоны. Ему в лицо пахнуло ароматом шиповника.
   – Твои волосы подобны нежнейшему шелку, – выдохнул он, – но я никогда не видел их распущенными. Ты позволишь?
   Лили медленно кивнула, и Деймон, осторожно вытащив заколки, пропустил сквозь пальцы освобожденные пряди, хлынувшие волшебным каскадом ей на плечи. При виде этой неземной красоты у него перехватило дыхание. Казалось, он прикоснулся рукой к лучам заходящего солнца.
   Лили, томно застонав, закрыла глаза. Деймон наклонился, скользнул кончиком носа по ее губам, затем векам. Задрожав, они снова открылись.
   В зеленых глубинах, полуприкрытых длинными густыми ресницами, Деймон увидел как в зеркале вспышку страсти, не уступающей его собственной.
   Подавив стон, он обвил молодую женщину рукой, склонил голову и проложил дорожку поцелуев по длинной изящной шее. Платье, надетое на Лили, было гораздо более строгим, чем то, в котором он видел ее в саду, и губы Деймона скоро наткнулись на ткань там, где он предпочел бы обнаружить обнаженную кожу. Крепче прижав к себе Лили, он накрыл ладонью ее грудь и тут же ощутил сквозь тонкий муслин затвердевший сосок.
   Его губы вновь отыскали рот Лили, а другая рука, нащупав ее живот, принялась поглаживать его медленными размеренными круговыми движениями. Лили застонала.
   Деймон ощутил, что его желание, круто взмыв к небесам, стало совершенно неуправляемым, точно он был неопытным юнцом, впервые дорвавшимся до женщины. Он обязан овладеть ею, иначе просто сойдет с ума.
   Но сквозь пелену возбуждения, застилающую его сознание, проникла выработанная долгими годами привычка. Настала пора предъявить свой знаменитый ультиматум. Уже много лет Хокхерст не ложился в постель с женщиной, не поставив ей свои условия и не получив от нее согласия на них.
   Однако сейчас Деймон не мог даже думать об этом. Он постарался успокоить себя, что в этом нет необходимости, Лили совершенно не похожа на других женщин.
   И его чувства к ней не похожи на все то, что он испытывал прежде.
   «К тому же, – печально подумал Деймон, – зная Лили, можно не сомневаться, что она презрительно швырнет ультиматум мне в лицо».
   И что тогда станет с ним?
   На самом деле он, черт побери, просто обезумел от желания обладать этой женщиной и готов согласиться на все, что бы она ни попросила. Его выдержка и самообладание, которыми он так гордился, превратились в пепел в огне сжигавшей его страсти. Он обязан обладать Лили, чего бы это ему ни стоило. И к черту правила и принципы!
   Его рот снова накрыл губы Лили пылким самозабвенным поцелуем.
   Лили, переполненная сладостным восторгом, не замечала, как опытные пальцы Деймона ловко орудуют с пуговицами ее платья. Неожиданно он спустил с ее плеч короткие рукава и бретели сорочки. Изумленно ахнув, она уставилась на него.
   Возбужденное сияние, озарившее смуглое лицо Деймона, смягчило резкие черты, сделав его настолько красивым, что у молодой женщины просто захватило дух.
   – Ты настолько прекрасна, Лили, – прошептал с благоговейным восхищением Деймон, не отрывая жадного взора от обнажившейся груди.
   Покраснев, молодая женщина попыталась было стыдливо закрыться, но он схватил ее руку.
   – Нет-нет, пожалуйста, милая, дай наглядеться на тебя.
   Лили успокоилась. Как может она смущаться, когда глаза Деймона полны восхищения и страсти? Его взгляд заставил ее почувствовать себя самой красивой женщиной на свете.
   Губы Деймона скользнули вниз, властно теребя розовый бутон соска. Их прикосновение оказалось таким нежным и ласковым, что Лили, откликнувшись охватившей все тело дрожью, была не в силах возражать, пошевелиться, даже издать членораздельный звук.
   Но вот его рот оказался уже на другой вершине, играя с ней, лаская ее, и по телу Лили разлилась новая сладостная волна. Она по-прежнему была не в силах остановить Деймона, захваченная муками страсти, настолько нестерпимыми, что ей казалось, она их не переживет.
   Пальцы Деймона снова пришли в движение у нее за спиной, и вдруг платье Лили упало к ее ногам. Его губы продолжали ласкать ее грудь, а рука, нащупав пояс нижней юбки, скользнула под нее и принялась поглаживать бедра. Затем эта волшебная теплая ладонь поднялась вверх, прикоснулась к животу Лили, и она ахнула. Ее колени вдруг ослабели, и Деймону пришлось подхватить ее, чтобы она не упала.
   Без труда удерживая вес ее тела одной рукой, другой он продолжал дразнящие возбуждающие движения. Когда Деймон наконец убрал руку, Лили громко застонала, выражая протест.
   Деймон подвел ее к дивану. Лили обессиленно опустилась на него, и Деймон уложил ее на подушки.
   Это движение на какое-то мгновение вернуло ей частицу рассудка. Призвав всю свою волю, Лили запоздало попыталась было возразить.
   – Я не…
   Деймон нежно прижал палец к ее губам.
   – Молчи, дорогая. Если ты не хочешь, я с тобой ничего не сделаю. Но сейчас позволь мне доставить тебе еще немного удовольствия. – Его глаза стали похожи на коричневый бархат. Такого мягкого нежного взгляда Лили в них еще не видела. – Ты ведь хочешь этого.
    Да, он прав. Помоги ей, боже!
   Деймон опустился перед диваном на колени, припал к губам Лили пылким, яростным поцелуем, и она сразу же потеряла возможность связно рассуждать.
   Хокхерст поднял сорочку Лили до пояса, и его пальцы легкими, едва заметными касаниями начали кружить по восхитительным бедрам. Лили беспомощно задрожала, но тотчас же забыла обо всем, так как длинный палец Деймона проник к самой сокровенной части ее тающего от желания тела.
   Затем он начал медленные умелые движения, сконцентрированные вокруг одной точки. Сотрясаемая сладостными конвульсиями, Лили громко застонала.
   Почему ее тело отвечает Хокхерсту огнем вожделения, заставляющим забыть обо всем на свете? Застигнутая неудержимой волной страсти, Лили внезапно поняла, почему ни одна женщина не может устоять перед ним.
   Сама она теперь даже думать не хотела о сопротивлении.
   Еще ни одному мужчине не удавалось пробудить в ней чувство, что она умрет, если он не будет принадлежать ей – хотя бы одно мгновение. Ни один мужчина не превращал ее кровь в жидкий огонь, и до того, как Лили встретила Хокхерста, она была уверена, что это не удастся никому.
   Она не хотела всю оставшуюся жизнь гадать, что это такое – быть возлюбленной Хокхерста. Она не собиралась сожалеть о том, что так и не узнала, от чего отказалась.
   Не так давно Лили смотрела на всех женщин, не устоявших перед Хокхерстом, с ледяным презрением. Какими же идиотками они были, что отдались такому мужчине, да еще страдали от того, что он их бросил!
   Теперь Лили поняла, что это она была неисправимо глупа.
   Она хотела преподать урок «королю гримерных», но, как выяснилось, это он научил ее многому, может быть, самому главному.
   Хокхерст, стоящий на коленях у дивана, одарил Лили новым огненным поцелуем, а его волшебные пальцы тем временем не прекращали свою изощренную пытку.
   Затем рот Деймона расстался с ее губами, и язык медленно скользнул по холмам ее груди, задержавшись на розовых вершинах. Лили, вне себя от наслаждения, забилась в сладостных судорогах.
   Она погрузила руки в густые черные волосы, оказавшиеся на удивление мягкими, и выгнулась дугой в восхитительных мучениях, которые несли ей чарующие губы и пальцы Деймона. Изнывая от невыносимой боли, требующей выхода, Лили интуитивно поняла, что лишь он в силах ее спасти.
   – Деймон, помоги мне! – взмолилась она.
   Оторвавшись от ее груди, он тихо произнес:
   – Милая, для этого существует только один способ. Ты согласна?
   Лили, терзаемая нестерпимыми муками, могла дать лишь один ответ.
   – Да, – прошептала она.
   Лицо Деймона оставалось непроницаемым.
   – Ты уверена?
   Он не собирался облегчить ей капитуляцию, и Лили заколебалась. Когда она признает свое поражение, зажгутся ли торжеством эти бездонные черные глаза?
   Прошло мгновение, другое. Хокхерсту, ждавшему ответа, казалось, что он вздернут на дыбу. Даже если Лили откажет ему, он вряд ли сможет остановиться, пожираемый огнем вожделения.
   Ее веки, задрожав, сомкнулись.
   – Да…
   Хокхерст понял, что Лили закрыла глаза, не желая видеть, как его взор озарится триумфом победы. Но она ошиблась. Он испытал восторженное возбуждение – и облегчение. Лили была ему нужна больше жизни.
   – В таком случае, моя дорогая, – он прикоснулся поцелуем к ее лбу, – полагаю, нам будет удобнее в твоей кровати.
   Он помог ей подняться с дивана. Молодая женщина с трудом держалась на ногах, и ему пришлось крепко обхватить ее за талию.
   Лили провела его в свою спальню, благоухающую ароматом шиповника – этот запах Деймон ни с чем не мог спутать. Он с облегчением увидел, что ее широкая кровать способна вместить двух влюбленных, это прочное добротное сооружение, а не хрупкая узкая конструкция, которая может рухнуть от его неистовых порывов страсти.
   В спальне, как и в гостиной, убогая безликая обстановка была преображена до неузнаваемости талантливой женской рукой. Постель была застлана покрывалом в зеленую и белую клетку. На стене висел пестрый гобелен. Вышитая скатерть скрывала обшарпанную крышку комода, и Деймон сразу же почувствовал, что зеркало в позолоченной рамке, висящее над ним, принадлежит Лили.
   Едва они успели дойти до кровати, у Лили подкосились ноги.
   Деймон понял, как трудно такой гордой и независимой женщине чувствовать себя побежденной. Прикоснувшись губами к вискам Лили, он спросил:
   – Ты передумала, любовь моя?
   – Да… нет…
   – Ты вольна отказаться.
   А что в этом случае делать ему?! – мелькнула у него страшная мысль.
   Лили подняла на него затуманенный взгляд своих удивительных зеленых глаз.
   – Но я же так тебя хочу!
   В ее голосе отразилось отчаяние, сравнимое с его собственным.
   Она не пожалеет о своем решении. Он приложит к этому все силы.
   Хокхерст намеревался доставить Лили неземное наслаждение. Чтобы с ним не могли сравниться все те, кто был у нее раньше – или будут после него. Заключив в объятия, он обжег ее пламенным поцелуем, призванным рассеять остатки сомнений.
   Деймон нежно снял с Лили нижнюю сорочку, и она зарделась от его восторженного взгляда. У него вдруг мелькнула мысль, что она впервые предстает обнаженной перед мужчиной.
   – Не стесняйся, – ласково произнес он. – Без одежды ты еще прекраснее. Лишь очень немногие женщины могут похвастаться тем же.
   Как только они оказались на белоснежной простыне, Деймон принялся ласкать и возбуждать ее всеми известными ему способами.
   Пальцы Деймона скользнули в интимные глубины ее тела, и их путь был облегчен обильным сочным медом ее отклика, но все же он был удивлен тем, как плотно стиснуты бархатные складки. Судя по всему, Лили уже довольно давно не была близка с мужчиной, так что ему сначала придется действовать очень осторожно. Деймону хотелось, чтобы Лили ощутила верх блаженства, и впервые он смутился, словно юноша, познающий первые прелести любви.
   Деймон покрыл пламенными поцелуями восхитительное тело Лили. Когда его губы наконец достигли своей цели, молодая женщина, громко вскрикнув, выгнулась в сладостной неге.
   Оторвавшись на мгновение, Деймон по изумленному выражению лица Лили понял, что еще ни один мужчина так ее не целовал. Она не переставала его удивлять. Его палец снова проник в ее сокровенные глубины, исследуя их, и вдруг удивление сменилось ошеломленным испугом.
   – Лили, – тихо произнес Деймон, – ты когда-нибудь была близка с мужчиной?
   – Нет, – призналась она.
   – Почему ты меня об этом не предупредила? – сдавленно вскрикнул он, оглушенный сознанием того, что он у нее первый. Гром и молния, ведь он же мог по незнанию причинить ей ненужную боль!
   – Ты бы мне все равно не поверил.
   Она права, виновато подумал Деймон. Даже если не брать в расчет, что Лили актриса, она настолько пылкая и страстная женщина, что ему даже не приходило в голову задуматься, были ли у нее другие возлюбленные. Хокхерст был глубоко тронут – ему оказана честь и одновременно на него возложена ответственность стать первым.
   Теперь он еще больше, чем прежде, преисполнился решимости приложить все силы, чтобы Лили навсегда запомнила этот день. Его собственная жажда удовлетворения отступила перед желанием сделать волшебным посвящение молодой женщины в таинство любви.
   – Я хочу, чтобы ты познала истинное блаженство, – тихо промолвил Деймон, – и все же сначала тебе будет больно – с этим ничего нельзя поделать. Однако обещаю, я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы уменьшить эту боль.
   Накрыв ее своим телом, он начал медленное проникновение в тесное, но гостеприимно влажное лоно Лили. Его движения были очень осторожными. От напряженного усилия сдержать свою страсть лоб и спина у него покрылись потом. Мышцы рук и позвоночник заныли, вынужденные сдерживать вес тела.
   Наконец решив, что настала пора, Деймон одним рывком прорвал преграду. Его губы прижались к ее губам, принимая крик боли, после чего он застыл, давая телу Лили время привыкнуть к вторжению в его святая святых, нашептывая ей ласковые успокаивающие слова.
   Затем Деймон начал двигаться. Лили сначала напряглась, но тут же расслабилась, присоединяясь к нему в ритме страсти. По мере увеличения темпа ее дыхание учащалось, становилось отрывистым. Застонав, Лили судорожно вонзила ногти в спину Деймона, купающегося в океане ее нарастающей страсти.
   Лили была не в силах осознать до конца нарастающую внутри бурю. Она ощущала, как ее затопляет смешанное чувство необъяснимого мучения, требующего выхода, и величайшего наслаждения.
   Внезапно ее тело, казалось, слившееся воедино с телом Деймона, забилось в сладостных судорогах. Он, выгнувшись дугой, застыл на мгновение и тотчас же рухнул вниз, судорожно дыша.
   Лили с изумлением взглянула на него сквозь пелену наслаждения, застилающую ее взор.
   В глазах Деймона появился ответный блеск.
   – Кажется, мы удивлены, не так ли? – рассмеялся он.
   – Очень, – призналась Лили.
   Деймон, вспомнив, что давит на нее всем весом своего могучего тела, начал было перекатываться на бок, но она стремительным движением остановила его.
   – Не надо, пожалуйста! Мне нравится ощущать тебя своей частицей.
   – Но это не сравнится с тем, что чувствую я, моя милая Лили, будучи твоей частицей.
   Его голос был пропитан полным удовлетворением.
   Влюбленные продолжали лежать молча, слившись в объятиях. Лили не могла вспомнить, когда в последний раз была так безгранично счастлива. Деймон оказался удивительно терпеливым и нежным любовником. Он стремился в первую очередь доставить наслаждение ей, а уж потом – получить удовольствие самому. Пусть она неопытна в вопросах любви; интуитивно она почувствовала, что в этот волшебный мир ее ввел знаток.
   Неудивительно, что Хокхерст, несмотря на свою знаменитую скупость, вихрем пронесся по театральным гримерным. Пусть он прижимист во всем, что касается его кошелька; в постели он опытный и щедрый возлюбленный. Лили запоздало поняла, почему многие женщины с готовностью принимали «Ультиматум Хокхерста».
   И только ей Деймон его не предъявил. Лили была удивлена, но ей было настолько хорошо, что она не спросила об этой его странной забывчивости.
   Почувствовав, как горячая плоть внутри ее уменьшилась в размерах, Лили с сожалением вздохнула. Деймон, оторвавшись от нее, перекатился на спину. И окинул спальню удивленным взглядом. Вдруг его глаза застыли на кинжале, висящем на стене у двери. Изящная рукоятка была украшена тремя крупными драгоценными камнями: изумрудом, рубином и жемчугом.
   – Почему он висит в твоей спальне?
   – Мне очень нравится этот кинжал. Я люблю смотреть, как утром свет из окна играет на камнях.
   – Подарок от поклонника?
   – Да, но это совсем не то, что ты имеешь в виду.
   Кинжал подарил Лили престарелый театрал, не имевший никаких амурных устремлений. Состоятельный джентльмен, у которого не было наследников, был так тронут сценой сна леди Макбет в исполнении молодой актрисы, что преподнес ей этот богато украшенный клинок, заявив, что она превзошла саму великую Сару Сиддонс. Но Лили предпочла не говорить Деймону об этом.
   – Одному старому джентльмену очень понравилась моя игра на сцене, – ограничилась она.
   – Помимо всего прочего, – язвительно заметил Деймон.
   Счастливое настроение Лили мгновенно испарилось. Цинизм Хокхерста глубоко ее ранил. Для него происшедшее было лишь игрой, в которой он одержал еще одну победу. Она вдруг ощутила себя слабой и поверженной.
   – Представляю, как ты доволен собой! – задыхаясь, выдавила она. – «Король гримерных» в который раз торжествует, видя у своих ног еще одну глупенькую актрису, не сумевшую устоять перед ним.
   Она попыталась было отвернуться от него, но Деймон стиснул ее в крепких объятиях.
   – Поверь мне, я испытываю не торжество, а головокружительное счастье. Кому, как не мне, понимать, мой несравненный цветок, что ты так же не похожа на других женщин, как лилия на крапиву.
   Несколько успокоившись, Лили перестала вырываться.
   – Лили, ты даже представить себе не можешь, как я мучился от невыносимого желания обладать тобой, – продолжал он.
   Но все же ее сомнения не рассеялись окончательно.
   – Так сильно мучился, что преспокойно развернулся у моих дверей и ушел после вечера в Сидни-Гарденз.
   Деймон рассмеялся.
   – Да, я был настолько спокоен, что мне пришлось среди ночи купаться в Эйвоне, пытаясь прийти в себя. – Он чмокнул ее в кончик носа. – Я безумно хотел тебя. И до сих пор хочу, – печально добавил Деймон, взглянув вниз.
   Несмотря на то что он только что обрел чарующее облегчение в глубинах ее тела – а может, именно поэтому, – его мужское достоинство, налившееся силами, гордо поднялось вверх, требуя продолжения.
   Лили также перевела взгляд вниз.
   – Поразительно!
   И впрямь поразительно, черт побери! В его-то возрасте – да это просто чудо.
   – Ты снова превратила меня в ненасытного жеребца.
   На этот раз они не спешили. Лили, осмелев, очаровательными движениями исследовала тело Деймона, а он самозабвенно купался в чистоте и глубине ее чувств. Она оказалась еще более страстной женщиной, чем он предполагал.
   Они взмыли до заоблачных высот, познать которые дано лишь избранным; хотя Лили и не догадывалась, опытный Деймон сразу понял это…
   Лили лежала, уютно устроившись у него на плече. За окнами майские сумерки постепенно сменялись ночной темнотой.
   – Теперь я понимаю, почему ты стал «королем гримерных», – задумчиво произнесла она. – Но сегодня ты забыл кое о чем – об «Ультиматуме Хокхерста».
   Деймон напрягся. Неужели он совершил ошибку? Решив не объяснять Лили, что он сознательно не вспомнил об этом, Хокхерст встревоженно спросил:
   – И что же ты потребуешь от меня завтра?