Сьюзон Марлен. Ночь ошибок

   – Нет, – поспешно сказал Деймон, – я хочу, чтобы между нами ничего не было, чтобы нас ничто не разделяло.
   Оставив по его просьбе одну зажженную свечу, Лили скользнула под одеяло, стараясь держаться подальше от больного колена.
   Деймон привлек ее к себе, лаская, дразня и возбуждая своими волшебными прикосновениями, и Лили изогнулась в сладостной неге, стремясь дать выход переполнившей ее страсти. Руки Деймона остановились, и молодая женщина протестующе застонала.
   – Любимая, теперь я хочу, чтобы ты взяла меня, – прошептал он, обжигая горячим дыханием ей ухо.
   Лили, изнемогая от желания, поднялась над ним, открывая свое тело его жадному взору.
   Некоторое время молодая женщина была неподвижна, в безмолвном восхищении разглядывая его могучую грудь, бронзовую от загара, покрытую черными вьющимися волосками.
   Деймон ласково провел ладонью по ее груди.
   – Ты такая прекрасная, такая восхитительная, – с благоговейным восторгом прошептал он. – Я весь в твоей власти, делай со мной, что пожелаешь.
   Лили начала двигаться, сперва медленно, а затем постепенно все убыстряя ритм.
   Внезапно ее тело содрогнулось от восхитительного, безграничного наслаждения, и в тот же миг сорвавшийся с уст Деймона приглушенный стон показал, что и он тоже достиг вершин блаженства.
   А потом он крепко прижал ее к себе, словно опасаясь, как бы она не ускользнула из его объятий, и они вместе погрузились в сладкий сон.

29

   На следующее утро Деймон проснулся, чувствуя тупую боль в левом колене, тепло тела Лили рядом с собой и глубочайшее счастье, переполнившее его сердце. Если забыть про ноющее колено, он хотел бы просыпаться так каждое утро до конца дней своих.
   Ресницы Лили задрожали и поднялись. Некоторое время она смотрела на него непонимающим сонным взглядом, но затем ее губы изогнулись в сияющей улыбке.
   – Как твое колено? – все еще сонным голосом спросила она.
   – После такой улыбки меня начала беспокоить другая часть моего тела. Поцелуй меня.
   Лили послушно прижалась к его губам долгим нежным поцелуем.
   – Это просто райское блаженство – пробуждаться с твоей улыбкой и поцелуем.
   И Деймон намеревался оставаться в этом раю. Необходимо лишь выяснить, как лучше всего удержать Лили. У него возникла одна мысль, но сначала ему нужно было побольше разузнать про ее родных. Он перекатился на бок, лицом к ней.
   – Насколько я понял, твой знаменитый дед, генерал сэр Френсис Рейли, не признает тебя своей внучкой, и скорее всего он не хотел иметь никаких дел и с твоим братом до тех пор, пока тот не прославился на поле брани.
   Лили подняла брови, несомненно, удивленная подобной темой для утреннего разговора в постели.
   – Действительно, – наконец ответила она с несвойственным ей сарказмом. – Но как только Джеймс стал героем, дедуля поспешил предъявить на него свои права.
   – Ты обращалась к генералу после гибели родителей?
   Лили стиснула зубы.
   – Да, но он даже не захотел меня видеть.
   Деймон представил себе, каково пришлось Лили, семнадцатилетней девушке без гроша в кармане, вынужденной заботиться о себе и младших брате и сестре, и его охватила ярость. Как можно так поступать со своими плотью и кровью?
   Он решил переговорить с престарелым генералом. Надо надеяться, толстокожий тиран будет не в восторге от этого разговора.
   – Дедушка сказал, что не считает меня своей внучкой, – продолжала Лили. – Понимаешь, он отрекся от отца, когда тот женился на моей матери.
   – Потому что она не принадлежала к знатному роду?
   – Напротив, отец моей матери – сэр Джон Дрю.
   Значит, родители Лили принадлежали к двум очень уважаемым семействам. Сэр Джон до самой своей смерти, случившейся лет десять назад, играл важную роль в палате общин.
   Деймон ласково отвел в сторону локон, упавший на лицо Лили.
   – Тогда почему же генерал возражал против брака твоих родителей? По-моему, это была подходящая друг другу пара.
   Вздохнув, Лили перевернулась на спину и уставилась в потолок.
   – Оба деда были против. Они ненавидели друг друга, и оба уже подыскали блестящие партии для своих детей. Они слышать не желали о том, чтобы папа и мама поженились. Переполненные отчаянием, мои родители были вынуждены бежать, и тогда их семьи отказались от них. Им пришлось стать актерами, чтобы зарабатывать на жизнь. К счастью, оба не были обделены талантом, а брат мамы, сбежавший из дома незадолго до этого, уже был в труппе. Он-то и помог моим родителям сделать первые шаги.
   Деймон рассеянно теребил прядь ее волос.
   – Должно быть, генерал пришел в бешенство, узнав, что его сын играет на сцене. Он всегда был самых строгих правил.
   – Да. – Лили по-прежнему, не отрываясь, смотрела в потолок. – Дедушка даже запретил моим родителям использовать в театре фамилию Рейли, заявив, что не позволит марать ее каким-то актеришкам. Вот почему мама и папа, а затем и я выступали под фамилией Калхейн.
   – Насколько мне помнится, – задумчиво произнес Деймон, – у сэра Джона была вторая дочь, которая вышла замуж за лорда Чаринга.
   – Да, леди Чаринг – моя тетя.
   – И она тоже отказалась помочь тебе после гибели родителей?
   – Я даже не обращалась к ней, – сказала Лили, наконец поворачиваясь к нему лицом, – так как знала, что тетя захочет помочь мне, но ее супруг этого не допустит. Однажды, когда мои родители еще были живы, она пыталась им помочь, но он пришел в ярость и запретил ей встречаться с мамой.
   – Да, это похоже на лорда Чаринга. Они с генералом были слеплены из одного теста.
   Стоит ли удивляться, что Лили, имея таких родственников, боится подпасть под власть мужчины?
   – Тебе известно, что лорд Чаринг умер несколько месяцев назад?
   – Я что-то об этом слышала.
   Деймон нежно провел ладонью по щеке Лили, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже.
   – Представляю, каково тебе пришлось после смерти родителей.
   – Да, сперва было очень туго, – призналась Лили. – Вот почему я так рада, что у меня есть актерское дарование. Это позволило мне купить офицерский патент для брата, отправить сестру в первоклассный пансион и самой жить в сравнительном достатке.
   Деймон смотрел на нее с восхищением. Он настолько привык к робким, беспомощным женщинам, встречающим все невзгоды одним средством – слезами.
   – Ты должна гордиться собой.
   – Знаю, – просто ответила Лили.
   И он тоже гордился ею. Красивая, талантливая, умеющая за себя постоять – он любил ее так, как, он думал раньше, невозможно любить женщину.
   – Вот почему театр так для меня важен, – сказала Лили.
   Деймон прекрасно понимал это, особенно учитывая, как блистательно играла она на сцене.
   Он сказал ей об этом, но молодая актриса только усмехнулась.
   – Как ты можешь судить об этом? Ты ведь видел меня только в «Макбете».
   Деймон улыбнулся.
   – С тех пор, как я вернулся в Лондон, я не пропустил ни одного спектакля с твоим участием. И каждый раз, видя тебя на сцене, я все больше и больше ругал себя за то, что так нелестно отзывался о твоем таланте. В свое оправдание могу сказать лишь одно. Меня ввело в заблуждение то, что я встретил тебя в составе жалкой труппы бродячих актеров. Что заставило тебя присоединиться к ним?
   – Долг. Дела у труппы шли очень неважно.
   – Да я уж и сам заметил, – сухо сказал Деймон.
   – Труппой руководит мой дядя, и он упросил меня присоединиться к ней летом на несколько недель, чтобы увеличить сборы. У меня сердце не лежало к этому, но я не могла отказать.
   – Почему?
   – По той же причине, по какой ты терпишь выходки Кассандры. Он мой родственник, и я обязана ему помогать.
   Деймон про себя порадовался совпадению их взглядов на вопрос ответственности перед семьей. Он собрался было заключить Лили в объятия, но она вдруг недовольно нахмурилась.
   – Но почему ты упорно не желал приходить на спектакли с моим участием в Бате?
   Деймон закрыл глаза. Никогда и ни с кем он не обсуждал то трагическое происшествие, воспоминания о котором долгие годы преследовали его. Но сейчас он понял, что должен все рассказать Лили, чтобы она поняла, почему он старательно избегал ее выступлений и почему так вел себя в тот день, когда она уехала из Хокхилла.
   Открыв глаза, он сел в кровати.
   – По той же причине, по которой я всеми силами пытался отговорить тебя ехать в Лондон. – Деймон подложил за спину подушку. – Тебе когда-нибудь доводилось слышать об актрисе по имени Пег Маккей?
   – Она была моей подругой, – мрачно произнесла Лили.
   Выражение ее лица свидетельствовало, что ей уже известна история, которую все считают правдивой. Однако истина известна только ему одному, и он еще ни с кем ею не делился. Поверит ли ему Лили?
   – В таком случае тебе известно, какой очаровательной милашкой была Пег. Мы познакомились, когда она выступала в Эксетере. Пег твердо решила стать моей возлюбленной. Не то чтобы она испытывала какие-то чувства ко мне лично – подобно Ионе Лоусон, ей хотелось добиться известности, завоевав сердце «короля гримерных».
   Спокойный голос Деймона был полон самоиронии, но Лили слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что он испытывает на самом деле.
   – Я не имел ничего против того, чтобы ублажить Пег. К несчастью, она… – Деймон умолк, словно подыскивая наименее обидные слова, – …не отличалась особым актерским дарованием.
   Лили вынуждена была признать правоту его слов. Пегги была великолепна в одной роли – в роли Малышки Пикл, но, сколько она ни пробовала себя в других пьесах, результат оказывался плачевным. Однако это не имело особого значения, когда ей приходилось выступать перед непритязательной провинциальной публикой, любившей Пег за ее живую, кипучую натуру. Именно это, а не весьма скромный актерский талант привлекало зрителей на спектакли с ее участием.
   – К несчастью, я неосмотрительно сообщил Пег, какое невысокое впечатление произвела на меня ее игра. Я не хотел ее обидеть, но она не отставала от меня, требуя восхищения и похвал с моей стороны.
   Да, печально подумала Лили, Пег была такой. Всегда недовольная услышанными отзывами, она добивалась от своих поклонников цветистых, напыщенных комплиментов и обижалась и даже впадала в истерику, когда ее чаяния не оправдывались.
   Пылкая натура Пегги имела и оборотную, черную сторону. Потерпев неудачу, девушка впадала в глубокую бездонную меланхолию, из которой ее не могли вытащить ни Лили, ни другие подруги.
   – Поняв, какого невысокого мнения я о ее актерском даровании, – продолжал Деймон, – Пег вбила себе в голову, что должна доказать мне, как я ошибался. И в конце концов я от всего сердца пожалел о том, что имел несчастье видеть ее на сцене.
   Лили нахмурилась.
   – И ты, думая, что я такая же бездарная актриса, как и она, избегал представлений с моим участием?
   Черные глаза Деймона молили о понимании и прощении.
   – Я же обещал, что не стану тебе лгать, а я свое слово держу.
   Да, он прав. И это признание заставило Лили еще глубже почувствовать, как сильно она любит этого удивительного человека.
   – И все же я не понимаю, какое отношение имела Пегги к твоему категорическому нежеланию отпустить меня в Лондон.
   – Чтобы доказать мне, что я ошибался, Пег решила во что бы то ни стало добиться пробной роли или в «Друри-Лейн», или в «Ковент-Гарден». Она бы ни за что не успокоилась до тех пор, пока не добилась бы своего. – Деймон отвернулся к обитой пестрой тканью стене. – К тому времени она мне так надоела, я настолько устал от бешеных перепадов ее настроения, что был готов избавиться от нее любыми способами. И все же я попытался отговорить Пег от поездки в Лондон, так как понимал, что критики разгромят ее в пух и прах, и это будет концом ее карьеры.
   По той же самой причине Лили настаивала на контракте, отвергая приглашения выступить в пробной роли.
   Деймон снова повернулся к ней.
   – Я предупредил Пег, что, если она уедет в Лондон, между нами все будет кончено. Я надеялся, что это ее остановит, но она лишь еще больше распалилась. Она была убеждена, что станет звездой лондонской сцены и после этого я сам приползу к ней. Увы, сбылись мои самые худшие опасения. Пег провалилась в пробной роли, и критики были безжалостными.
   – А ты сдержал свое слово, не захотел даже видеть ее, после чего она покончила с собой.
   Он грустно вздохнул.
   – Нет, Пег даже не сделала попытки связаться со мной. Полагаю, она не находила себе места от унижения. Я в то время был в Хокхилле, и лондонские газеты с критическими отзывами дошли до меня только через несколько дней. Прочтя их, я не на шутку встревожился, сознавая, что Пег может решиться на все.
   Учитывая то, как отчаянно Пегги стремилась к славе и признанию и как тяжело переживала любое критическое замечание, Лили прекрасно понимала его тревогу.
   – Я немедленно отправился в Лондон, но было уже слишком поздно. Пег наложила на себя руки из-за разгромных статей критики, а не потому, что мы с ней расстались. – Деймон смело встретился взглядом с Лили. – Она оставила предсмертную записку, где прямо сказала об этом, однако содержание этой записки не стало достоянием гласности.
   А людская молва возложила всю вину на Деймона! Лили нежно коснулась его руки, и он сразу же накрыл ее руку своей.
   – Когда ты объявила, что отправляешься в Лондон, – печально закончил он, – мне показалось, я заново переживаю тот старый кошмар.
   – Ты считал меня достаточно слабой, чтобы покончить с собой в ответ на плохие отзывы критиков?
   – Нет, но ты ошеломила меня своим известием. Мы были так счастливы в Хокхилле, и я понятия не имел, что ты собираешься уезжать в Лондон. Я был сам не свой, и больше всего на свете мне хотелось избавить тебя от боли и страданий.
   Деймон поднес ее руку к губам.
   – Мною в тот день двигали лучшие побуждения, – грустно заключил он, целуя ее, – но претворил я их в жизнь хуже некуда. Возвращаясь после встречи с мировым судьей, я собирался рассказать тебе про Пег, но ты устроила прощание на людах.
   При воспоминании об этом Деймон нахмурился.
   – Я до сих пор не могу понять, зачем ты это сделала. Такое коварство в духе Оливии.
   – Ты решил, мною движут какие-то корыстные цели? – воскликнула Лили. – Но в чем же именно ты мог меня заподозрить?!
   – В том, что ты стараешься любыми средствами вынудить меня жениться на тебе, – прямо заявил Деймон. – А ты знаешь, как я отношусь к хитрым, корыстным женщинам.
   – Да, и после того, что тебе пришлось перенести по вине Оливии, мне трудно тебя в чем-либо винить. Но у меня и в мыслях не было ничего подобного. Я просто боялась, что, оставшись с тобой наедине, не смогу устоять перед твоими уговорами и останусь в Хокхилле, хотя из-за этого мне пришлось бы потерять все, к чему я так долго стремилась.
   Лили взглянула на раскиданные в беспорядке постельные принадлежности, и ее лицо залила краска.
   – Когда мы одни, ты бываешь очень убедителен. – Подняв голову, она смело встретилась с Деймоном взглядом. – Клянусь, я и не думала о браке. Я знаю, что между нами он невозможен.
   Деймон привлек ее к себе, целуя, обнимая, лаская, пытаясь наверстать то, что упустил в течение долгих горестных дней, недель, месяцев.
   – Каким ослом я показал себя в тот день! – воскликнул он. – Прости, любимая.
   К его удивлению, Лили вырвалась из его объятий. Деймон видел, что сделал ей больно, но не мог понять, чем именно.
   – Не называй меня так! – с жаром воскликнула она. – Я не могу слышать это слово, ведь оно для тебя ничего не значит!
   Деймон растерялся. Он заговорил о любви потому, что это чувство переполняло его сердце. Неужели она не понимает? Нежно обхватив ее лицо ладонями, он заглянул в изумрудно-зеленые глаза.
   – Ты моя любимая, моя единственная! Я всегда буду называть тебя так!
   – Но ты же не веришь в любовь!
   Деймон смахнул с ее лица золотисто-каштановую прядь.
   – Не верил, – поправил он, – до тех пор, пока не повстречал тебя. Ты обратила меня в свою веру.
   И он обязательно найдет способ добиться, чтобы Лили навеки была рядом с ним.
   Деймон почувствовал, что до конца дней своих будет помнить, каким счастьем озарилось ее лицо.
   Выразив свое чувство словами, он принялся доказывать Лили, как сильно он ее любит, всеми другими доступными ему способами.
 
   Позже, спустя много времени, когда Деймон еще лежал в кровати, уткнувшись лицом в подушку, хранящую аромат Лили, молодая женщина вышла, чтобы приготовить завтрак.
   Пусть Лили думает, что брак между ними невозможен. Деймон уже утвердился в своем решении: он женится на ней, каким бы скандалом это ни кончилось. За счастье взять ее в жены он готов заплатить любую цену.
   Послышался осторожный стук в дверь. Оказалось, это пришли брат Лили и Сьюэлл. Преданный конюх принес своему господину свежее белье, туалетные принадлежности и костюм.
   Рейли, одетый по-домашнему в легкие брюки и рубашку с расстегнутым воротником, похоже, не собирался уходить вместе со Сьюэллом. Как только за конюхом закрылась дверь, Джеймс спросил Хокхерста, могут ли они поговорить.
   Деймон кивнул. Он догадывался, что волнует молодого майора, и был рад представившейся возможности как можно скорее объясниться.
   – Я люблю вашу сестру. Очень люблю.
   – Да, знаю. Я сразу это понял, увидев, как вы смотрели на нее в то утро, когда сюда пришли.
   – По-моему, вы удивительно спокойно относитесь к моему пребыванию здесь.
   – Это лишь потому, что Лили безумно в вас влюблена. – Нахмурившись, Рейли отвернулся и уставился на обитую пестрой тканью стену. – Скажу честно, я бы предпочел э… чтобы между вами все было оформлено по закону, но мне понятно, сколько сложностей возникает, когда граф любит актрису.
   – Я намереваюсь жениться на Лили.
   Изумленный майор стремительно обернулся.
   – Но этои есть самая главная трудность.
   – Уже бывали случаи, когда актрисы выходили замуж за знатных дворян, – возразил Хокхерст. – Лорд Крейвен связал себя брачными узами с провинциальной актрисой, а граф Дерби женился на Элизабет Фаррен. Последняя благодаря усилиям своего супруга даже блистала какое-то время в высшем свете. И я тоже сделаю все для своей жены.
   – Но ведь замужество потребует от Лили, чтобы она ушла из театра, – заметил Джеймс. – Мы оба понимаем, что не может быть и речи о том, чтобы графиня Хокхерст выходила на сцену.
   К сожалению, это была правда. И леди Крейвен, и графиня Дерби вынуждены были покинуть театр.
   – Я успел проникнуться глубоким уважением к тому, какое большое место занимает в жизни Лили игра на сцене, – тихо промолвил Деймон. – Ей будет очень трудно расстаться со столь дорогой для нее свободой, но еще труднее будет отказаться от театра. Я слишком сильно люблю Лили и не смогу просить ее пожертвовать тем, что так много для нее значит, но я надеюсь, она пойдет на это добровольно.
   – Однако если Лили откажется, вы не сможете жениться на ней, – печально заметил майор.
   – Да, – согласился Хокхерст.
   Вот как все повернулось! До знакомства с Лили Деймон был уверен, что, если он, непримиримый противник семейных уз, когда-нибудь и выбросит белый флаг, его избранница будет считать себя счастливейшей из женщин. Теперь же дело обстоит наоборот: если Лили примет его предложение и покинет сцену, он будет считать себя счастливейшим из мужчин.
   Открылась дверь, и появилась Труда с завтраком. Следом за ней еще с одним подносом шла Лили. Заговорщически подмигнув Деймону, молодой майор удалился.
 
   Хокхерст два дня оттягивал разговор, должный определить его судьбу, дожидаясь, пока он сможет встать с кровати и начать передвигаться по дому. Между тем он не терял времени даром, стараясь склонить чашу весов в свою пользу. Снова и снова он дарил Лили сладчайшие мгновения любви, используя все мастерство, на какое только был способен. А она, в свою очередь, поражала его глубиной ответной страсти.
   Наконец, набравшись мужества, Деймон приковылял, опираясь на палку, в крохотную гостиную. Молодая женщина писала за столиком в углу. Взглянув на Лили, он понял, что не может жить без нее. Она должна принять его предложение.
   Оторвавшись от письма, Лили взглянула в сторону двери, и ее лицо озарилось радостной улыбкой.
   Деймон неуклюже пробрался к письменному столу между креслами, обтянутыми розовой тканью в цветочек, знакомой ему еще по Бату. Наверное, в таких случаях полагается опускаться на колено, но Деймон опасался, что сейчас у него это вряд ли получится. Поэтому он ограничился тем, что неловко плюхнулся в кресло рядом со столом.
   Лили в ожидании посмотрела на него.
   Теперь, когда наконец настал решающий момент, Деймон вдруг к своему ужасу обнаружил, что не помнит ни слова из тщательно заготовленной пылкой речи.
   Пока он, напрягая память, судорожно пытался собраться с мыслями, Лили обвела рукой маленькую гостиную.
   – Здесь так тесно. Должно быть, тебе не терпится перебраться к себе в Хокхерст-Хауз.
   – Да, но только в том случае, если ты переедешь туда вместе со мной. – Увидев ее потрясенное лицо, Деймон поспешно выпалил: – Любимая, переезжай ко мне!
   Перо выпало из рук Лили, оставив черные кляксы на ее письме к Саре. Значит, Деймон хочет объявить всему свету, что она его любовница!
   – Я знаю, любимая, как ты гордишься своей независимостью, – продолжал он. – Мне понятно твое нежелание уступить контроль над своей жизнью мужчине, но я клянусь, что буду всю жизнь заботиться о тебе.
   – Всю жизнь? Для содержанки это слишком долгий срок!
   – Для содержанки? – Деймон растерянно моргнул. – Я прошу тебя стать моей женой.
   Опешившая Лили уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова.
   – Ты шутишь! – наконец обрела она дар речи.
   Деймон, наклонившись к ней, нежно обхватил ее лицо.
   – Никогда в жизни я еще не был так серьезен.
   На мгновение Лили воспарила к заоблачным вершинам счастья, но ее радость тотчас же испарилось, рухнув в бездну жестокой действительности. Деймон потянулся к ней, ища поцелуем ее губы, но Лили испуганно отшатнулась от него.
   – Деймон, ты не можешь жениться на мне! Для тебя это будет конец. Свет от тебя отвернется.
   Он улыбнулся, и в его бархатных глазах было столько любви, что у Лили навернулись слезы.
   – Нет, – спокойно, но решительно произнес он. – Я позабочусь о том, чтобы нас с тобой приняли, как в свое время были приняты граф и графиня Дерби.
   Но ведь Элизабет Фаррен, после того, как она вышла замуж, пришлось покинуть сцену. Лили вложила в любимое ремесло столько сил и труда и вот наконец достигла вершин успеха. Мысль о том, что от всего этого придется отказаться, казалась ей невероятной. И пугающей. Театр так долго был ее единственной опорой в жизни!
   – Деймон, ты ведь знаешь, как много значит для меня сцена.
   – Ты сможешь сколько тебе заблагорассудится участвовать в любительских спектаклях – и здесь, в Лондоне, и в Хокхилле.
   – Но это же совершенно разные вещи!
   Между любительскими постановками и профессиональной сценой бездонная пропасть. По сути дела, Деймон вынуждает ее сделать выбор между тем, что ей дороже всего на свете – между ним и театром.
   – О, Деймон, – взмолилась Лили дрогнувшим от волнения голосом, – прошу тебя, не уговаривай меня отказаться от карьеры.
   Он схватил ее руки.
   – Не буду. Выбор за тобой, любимая.
   – Но ведь, если я не уйду со сцены, мы с тобой не сможем жениться, да?
   – Да, – мрачно подтвердил Деймон.
   Сердце Лили разрывалось при мысли о том, какой невыносимо мучительный выбор она должна сделать.
   Но еще хуже было то, что она прекрасно понимала, какую непомерную цену заплатит Деймон за этот брак. Лили вовсе не разделяла его оптимизма по поводу того, что ему удастся заставить свет принять ее в качестве его жены. В противном случае их союз станет для Деймона и детей, которые у них родятся, настоящей катастрофой. Из-за нее они превратятся в изгоев общества.
   Возможно, сейчас Деймон предпочитает не заглядывать в будущее или же надеется, что легко перенесет презрение света. Если так, он глубоко ошибается. Так же, как ошибался отец Лили. К счастью, его любовь к жене не ослабла, когда общество отвернулось от них, но ему было очень больно. Лили не могла допустить, чтобы Деймон страдал из-за нее так, как в свое время страдал ее отец.
   А что, если любовь Деймона превратится в ненависть?
   От этой мысли сердце Лили болезненно сжалось. Она должна отказаться от великодушного предложения Деймона ради него самого и ради детей, которым никогда не суждено родиться.
   Последние сомнения рассеялись. Она должна быть твердой. До тех пор, пока она не откажется от сцены, их брак с Деймоном невозможен. Это ее самое действенное оружие.
   – Умоляю тебя, скажи, чем мне придется занимать себя, если я оставлю театр? Или ты хочешь, чтобы я превратилась в скучающую бездельницу, единственным развлечение которой станет бесконечная смена нарядов и бесцельное шатание с бала на бал?
   – У тебя будет очень важное занятие, – с жаром возразил Деймон. – Ты будешь моей супругой и матерью моих детей. Я предлагаю тебе стать моей женой, потому что хочу, чтобы у нас была семья.
   – Мне тоже этого очень хотелось бы, – с бесконечной тоской в голосе призналась Лили. – Увы, этому не суждено осуществиться. Прости, Деймон, но я не смогу отказаться от театра.