Сьюзон Марлен. Ночь ошибок

   Ей впервые придется вкусить все тяготы жизни странствующих актеров, стоящих на низшей ступени театральной иерархии Англии. Талант и немного везения помогли Лили избежать этой участи. Ее родителям довелось провести некоторое время в бродячей труппе, и они с отвращением рассказывали об этом детям.
   Роджер сочувственно улыбнулся:
   – Думайте лучше о том, что ожидает вас осенью – «Ковент-Гарден»!
   – Надеюсь, что это когда-нибудь случится, но я отправлюсь в Лондон, только подписав контракт, пока же мне предлагают лишь пробное выступление.
   Целью Лили, как и всех английских актеров, была игра в одном из двух великих лондонских театров – «Друри-Лейн» и «Ковент-Гарден». Но молодая женщина видела, какая судьба ждет тех, кто поспешно срывался в Лондон, соблазняясь предложением сыграть пробную роль, а потом, истерзанный критиками, оказывался вышвырнут на улицу без контракта. Таким неудачникам второй возможности выйти на лондонскую сцену больше не предоставлялось.
   Лили была намерена ни в коем случае не допустить, чтобы такое произошло и с ней. Именно поэтому она отвергала все предложения исполнить пробную роль, настаивая на контракте. Нельзя допустить, чтобы годы напряженного труда, потраченные на то, чтобы отточить талант и довести до совершенства актерское мастерство, пошли прахом по прихоти какого-нибудь циничного борзописца, решившего за чужой счет поупражняться в злобном острословии.
   – Уверен, вам обязательно предложат контракт, – сказал сэр Роджер. – Вчера вечером я видел вашу леди Макбет, вы были просто великолепны! Предсказываю вам триумфальный дебют на лондонской сцене. Возможно, к тому времени ваш брат вернется из Франции и разделит с вами этот успех.
   Они задержались перед витриной букинистического магазина мистера Даффилда, помимо книг также торговавшего галантерейными товарами.
   Из соседней кондитерской лавки вышла молодая женщина в бледно-лиловой накидке и шляпке с перьями. Лили узнала в ней вздорную склочницу, которую видела несколько раз у источника в обществе трех других молодых светских дам. Но сейчас молодую даму сопровождала одна лишь служанка.
   Вдруг надменная ухмылка на лице незнакомки сменилась жеманной улыбкой. Женщина увидела приближающегося с противоположной стороны изысканно одетого господина лет тридцати пяти. Лили стала невольной свидетельницей их разговора.
   – Лорд Уэймор, какая приятная неожиданность!
   Внезапная теплота в обыкновенно ледяных глазах незнакомки выдала то, что она явно неравнодушна к этому джентльмену, и Лили с любопытством посмотрела на объект ее пылкого интереса.
   Судя по всему, безукоризненно одетый мужчина не разделял чувств девушки, однако он вежливо поздоровался с ней и спросил:
   – Леди Кассандра, можно ли верить слухам? Правда ли, что ваш брат приехал в Бат?
   – Пожалуйста, лорд Уэймор, – желчно поправила его она, – не забывайте, лорд Хокхерст мне всего лишь сводный брат. Прошу вас, не делайте наше с ним родство ближе, чем оно есть на самом деле.
   Лили мгновенно встрепенулась, услышав имя знаменитого повесы.
   – Да, он приехал вчера вечером, хотя я ума не приложу, почему ему вздумалось утруждать себя путешествием, – продолжала леди Кассандра пронзительным недовольным голосом. – Он такой необязательный человек, к тому же известный скупердяй. Вы не поверите, какой Хокхерст жестокий и жадный по отношению ко мне и остальным членам нашей семьи!
   Глаза лорда Уэймора холодно блеснули.
   – Леди Кассандра, не могу слышать, как вы совершенно безосновательно обвиняете вашего брата, – с упреком произнес он. – Более преданного и надежного друга, чем Ястреб, нечего и желать.
   Лили увидела, что леди Кассандра изо всех сил старается скрыть свое недовольство.
   – Знаете, лорд Уэймор, я не понимаю, как вы можете его защищать!
   – В этом нет ничего непонятного! Спросите любого человека из общества, и он вам скажет, что Ястреб – человек чести, чье слово надежнее банковского векселя.
   Возможно, порядочность лорда Хокхерста и не ставится под сомнение, когда он имеет дело с мужчинами, да еще принадлежащими к его кругу, однако услышанных Лили рассказов о его похождениях хватало, чтобы усомниться, так ли достойно он себя ведет с женщинами.
   Лорд Уэймор поспешно раскланялся с леди Кассандрой и быстро двинулся прочь, явно стремясь поскорее сбежать от нее. Девушка, обнаружив, что ее весьма бесцеремонно покинули, вспыхнула и торопливо зашла в букинистический магазин.
   – В высшей степени неприятная особа, – заметил сэр Роджер, когда за ней закрылась дверь. – Судя по тому, что я слышал о лорде Хокхерсте, он не заслуживает подобных обвинений.
   – Вы с ним знакомы? – спросила Лили.
   – Нет, но его знал мой покойный брат, и он очень ценил дружбу с ним. Брат говорил, Хокхерст – самый верный и преданный друг и самый опасный враг. Никто не желает портить с ним отношения.
   – На то есть веские причины, – произнесла Лили, размышляя вслух. – Общеизвестно его умение владеть и пистолетом, и шпагой.
   Она сомневалась, что Роджер стал бы защищать человека, прозванного «королем гримерных», если бы узнал о нем столько, сколько известно ей. Сестра лорда Хокхерста обозвала своего брата скупердяем, и Лили была готова в это поверить. Говорят, он берет женщину себе в любовницы только в том случае, если она соглашается на знаменитый «ультиматум Хокхерста»: не предъявлять к оплате умопомрачительные счета от портных, не просить купить дорогие украшения и не донимать его упреками после того, как связь закончится.
   Лили пришла к выводу, что Хокхерст, учитывая его тягу к актрисам, непременно появится сегодня вечером за кулисами Королевского театра. Лучше сразу же похоронить надежду на то, что этого не произойдет.
   А ей в довершение к кузенам Сент-Клерам не хватает только этого знаменитого повесы в качестве поклонника.
 
   Деймон снова и снова прокручивал в памяти прогулку с Лили. Негодование актрисы после его недвусмысленного предложения должно было бы радовать его, если бы только граф смог поверить в ее искренность. Увы, он был слишком хорошо знаком с театральным миром.
   Интересно, разыграла ли эта необычная особа перед ним спектакль или же была искренна с ним? Деймон ловил себя на том, что Лили все больше и больше интригует его, ломая устоявшиеся представления о женщинах вообще и об актрисах в частности.
   Надо было с самого начала сказать ей, что он – лорд Хокхерст. Деймон с презрением подумал, что это сразу же разрешило бы все вопросы.
   Как это всегда бывало в подобных ситуациях.
   Деймон решил навестить Эдварда и его жену, надеясь застать их дома и попытаться понять, что же не так с их браком.
   Молодые супруги были в гостиной; Эдвард беспокойно листал свежую газету, только что доставленную из Лондона, Сесилия отрешенно смотрела на натянутую на пяльцы ткань. Напряженность между ними можно было буквально почувствовать на ощупь.
   Встретив вошедшего кузена взглядом, не оставлявшим сомнений в том, что он отнюдь не рад его визиту, Эдвард неохотно отложил газету и встал.
   – Что привело вас сюда, лорд Хокхерст? – натянуто спросил он.
   – Значит, ты опять за свое? – язвительно заметил тот. – Я пришел засвидетельствовать свое почтение твоей супруге.
   Сесилия неуклюже поднялась из-за рукоделия. С поникшими плечами, молодая женщина медленно двинулась навстречу Хокхерсту.
   Деймону еще не приходилось видеть ее в таком плачевном состоянии. Прежде это было кипящее энергией веселое создание со сверкающими карими глазами, безукоризненно чистой кожей и милой улыбкой. Теперь же глаза Сесилии потухли, кожу портили отвратительные красные пятна, а рот угрюмо сжался, придавая ее лицу недовольное выражение.
   Изменения, произошедшие с ней, иначе как потрясающими и назвать было нельзя.
   – Сеси, что случилось? – искренне встревожился Деймон.
   Ее губы задрожали.
   – Ничего, – ответила она, отрешенным вздохом опровергая свои слова.
   – Ты не больна? – настаивал Деймон.
   – Нет, – еще один, долгий деланый вздох.
   – Прошу тебя, хотя бы сядь.
   Сесилия безропотно опустилась в кресло, словно не в силах была нести бремя своего тела – и самой жизни.
   В желчном взоре Эдварда, следящего за своей женой, не было ни тени сострадания. Хокхерст не понимал, как этот щенок может оставаться таким жестокосердным, когда бедной девочке так плохо, но тут он сказал себе, что не ему приходилось последние несколько месяцев жить бок о бок с Сесилией, вспомнив недовольную жалобу кузена на то, что его жена стала совершенно другим человеком с тех пор, как находится в интересном положении.
   Деймон присмотрелся к ней внимательнее. Прежде Сесилия бросала на Эдварда только нежные застенчивые взгляды, но сейчас ее глаза были наполнены болью. Быть может, до нее дошли слухи о том, что ее муж увлечен Лили Калхейн?
   И все же Деймон не сомневался, что причины разлада супругов более глубокие. Лили права, утверждая, что она лишь их следствие, а не причина.
   Некоторое время граф пытался развеселить невестку, рассказывая все свежие лондонские новости, но его усилия были тщетны. На лице молодой женщины застыло страдальческое выражение, точно она была полна решимости оставаться несчастной. Деймон понял, почему Эдвард предпочитает общество жизнерадостной Лили.
   Черт побери, что же случилось с милой хохотушкой Сесилией?
   – Я со дня на день жду приезда в Бат матери, – вдруг вмешался в разговор Эдвард. – Она хочет отпраздновать вместе со мной день рождения.
   Эти слова напомнили Деймону, что его кузену осталось лишь несколько дней до совершеннолетия, после чего он вступит во владение наследством. Граф был рад тому, что с его плеч снимут заботы опекуна; он надеялся, что юноша не растратит состояние, пытаясь приобрести благосклонность Лили Калхейн или какой-нибудь другой женщины.
   Деймон собрался уходить, и кузен пошел провожать его до дверей.
   – Вот видишь, какой она стала! – с горечью произнес Эдвард, когда они вышли из гостиной. – В последнее время Сесилия постоянно такая, и она никак не признается мне, в чем дело!
   – Спрашивай настойчивее, – посоветовал Деймон. Если бы Сесилия была его женой, он бы быстро получил от нее ответ. – Я просто поражен тем, как выглядит бедняжка. Судя по всему, ее беременность протекает очень тяжело, и ты должен многое ей прощать.
   – Я уже сыт этим по горло! – капризно воскликнул Эдвард. – Мне это так действует на нервы, что я вечером не хочу возвращаться домой!
   Его круглое юное лицо исказилось от отвращения, и Хокхерсту захотелось схватить избалованного мальчишку и его жену за шкирку и хорошенько встряхнуть обоих, чтобы они одумались. Ни Эдвард, ни Сесилия не были готовы к браку.
   Деймон мысленно помянул нехорошим словом Маргарет Сент-Клер, чересчур заботливую мать Эдварда, за то, что та держала свое единственное чадо у себя под крылышком в деревенской глуши, подальше от особ женского пола, достигших брачного возраста, а затем быстро женила его на милой богатой наследнице, которую сама ему присмотрела.
   – И еще, – говорил тем временем кузен, – я очень зол на тебя за то, что ты вчера вечером перебежал мне дорогу.
   Деймон пожал плечами:
   – Что я мог поделать, если миссис Калхейн нашла мое общество интересным.
   – Даже если ты и завоюешь ее благосклонность, то только благодаря своему титулу, – пожаловался Эдвард. – В этом у тебя передо мной преимущество.
   – Миссис Калхейн об этом и не подозревает. Я не собираюсь раскрывать ей свое имя и искренне надеюсь, что ни ты и никто другой не поспешит сообщить ей. Знаешь, я очень удивлен, что ты полюбил женщину, которая, как ты опасаешься, готова бросить тебя ради первого встречного обладателя высокого титула.
   Эдвард не нашелся, что ответить, и Деймон продолжал:
   – Возможно, поведение Сесилии объясняется тем, что до нее дошли слухи о твоем увлечении недостойной женщиной.
   – Как ты можешь называть так Лили!
   – Таковыми являются практически все актрисы; кому, как не мне, знать это, – печально заметил Хокхерст. – В том положении, в каком сейчас находится Сесилия, ей будет особенно горько узнать, что ее супруг ей изменяет с актрисой.
   – Не знаю, что терзает меня сильнее – боль, которую я причиняю Сесилии, или невозможность сделать честное предложение Лили, – воскликнул Эдвард. – Это просто адские муки – любить женщину и знать, что она не может стать твоей женой!
   – Ничего не могу сказать по этому поводу, так как у меня нет жены и я никогда не был влюблен. Я не верю в любовь. Возможно, если бы ты, вместо того чтобы проводить все вечера в театре, чуть больше внимания уделил Сесилии…
   – Кто ты такой, что читаешь мне нотации по поводу супружеской верности, когда у самого было столько любовниц! – взорвался Эдвард.
   – Но у меня нет беременной жены – вообще нет жены, которой я причинял бы этим боль. Жениться очень просто, трудно сделать так, чтобы брак оказался удачным.
 
   Лили скрепя сердце направлялась в театральную гостиную. Мысль о том, что там, помимо кузенов Сент-Клеров, она еще может встретить лорда Хокхерста, была просто невыносима. Молодая женщина непроизвольно замедлила шаг. Какими словами встретит ее сейчас мистер Сент-Клер?
   Желая внутренне приготовиться к нелегкому испытанию, Лили зашла за сцену, где было сложено оборудование и декорации. Молодая актриса была так поглощена своими мыслями, что не заметила прячущуюся за занавесом огромную массивную фигуру.
   Едва Лили поравнялась с нишей, где притаился гигант, как тот, выскочив из укрытия, стальной хваткой стиснул ее руку.
   – Ага, милашка, попалась!
   Лили заглянула в пустые глаза, пылающие угрюмым воинственным огнем, и у нее оборвалось сердце. Актриса узнала Хьюго Брума, сына могущественного лорда Олена, обладающего телосложением бычка-переростка и таким же интеллектом.
   Говорили, что отец молодого повесы, знающий о неуклюжих манерах своего единственного отпрыска, отправил Хьюго в Бат в надежде, что тот наберется на известном курорте внешнего лоска, после чего можно будет выпустить его в лондонский свет. Конечно, замысел лорда Олена был в высшей степени похвальным, однако ему не суждено было воплотиться в жизнь, так как юный шалопай был вверен престарелой немощной тетушке, не имеющей на него никакой управы. Она позволила Хьюго попасть под растлевающее влияние Ирвина Ярпола, еще одного состоятельного прожигателя жизни, который без труда крутил как хотел туповатым Брумом.
   Лили испуганно огляделась, ища взглядом Ярпола, так как эта парочка была буквально неразлучна, но в данный момент, похоже, Хьюго был один.
   Дыхание Брума, в котором чувствовался сильный запах алкоголя, и его запинающаяся речь не оставляли никаких сомнений, что молодой грубиян самым непристойным образом напился, а всем было известно, что Хьюго в таком состоянии становится совершенно невосприимчив к доводам и убеждениям.
   Хотя молодая женщина была не из робкого десятка, при мысли о том, что она осталась один на один с возбужденным алкоголем верзилой, у нее по спине пробежала холодная дрожь.
   Лили приложила все силы, чтобы не показать своего страха.
   – Уберите руки, – с надменностью герцогини промолвила она.
   Хьюго в ответ расхохотался, дыхнув в лицо винными парами, и еще крепче стиснул ее руку.
   – О нет, настала пора моегобенефиса!
   Лили попыталась вырваться, но силы были слишком неравны. Он так стиснул ей руку, что молодая женщина испугалась, что он сломает ей кость. Другая рука Брума с грубой бесцеремонностью легла ей на грудь.
   Забыв о том, что собиралась не показывать страх, Лили уже открыла рот, чтобы закричать, как внезапно что-то обрушилось на Хьюго, и тот, завопив от боли, разжал руки.
   Лили, не менее своего обидчика изумленная внезапно подоспевшим избавлением, увидела суровое лицо Деймона Сент-Клера. Его черные глаза горели смертельной яростью.
   При виде мистера Сент-Клера Лили захлестнуло чувство благодарности, к которому примешивалось какое-то странное возбуждение. Она никак не ожидала, что после ссоры, происшедшей между ними сегодня утром, он придет к ней на помощь.
   – Дама сказала: «Нет». – Деймон говорил тихо, но в его голосе чувствовалась убийственная сталь остро отточенного клинка.
   Человек умный сразу бы насторожился, но Хьюго Брум особым умом не отличался.
   – Никакая это не дама! – хрипло воскликнул он. – Это всего-навсего актриса, черт побери!
   – Повторяю, дамасказала: «Нет».
   Деймон поднял руку, и от сильнейшей пощечины голова Хьюго дернулась вбок, затем от второго удара мотнулась в другую сторону.
   – Только посмей перечить мне, и я разобью чурбан, который ты называешь головой.
   Лили была поражена, с каким рвением мистер Сент-Клер встал на ее защиту – ведь он о ней такого невысокого мнения.
   Брум поначалу был так ошеломлен вмешательством Сент-Клера, что никак не отреагировал на оскорбление. Но постепенно смысл происходящего до него дошел, и его мясистое лицо налилось кровью, став свекольно-багровым.
   – Проклятье! – воскликнул верзила. – Тебе придется заплатить за это своей жизнью!
   Лили, забыв о том, что еще совсем недавно злилась на мистера Сент-Клера, по-настоящему испугалась за него. Несмотря на превосходство в росте дюйма на два, он был значительно старше и легче своего противника.
   Огромный кулак Брума устремился Деймону в лицо, но тот, отразив удар, в свою очередь со всей силы ударил Хьюго в скулу. Хьюго едва устоял на ногах.
   С трудом сохранив равновесие, Брум, взревев, словно разъяренный бык, бросился вперед, размахивая кулаками. Но мистер Сент-Клер с изяществом ястреба снова отразил выпады неуклюжего верзилы, а затем нанес ему страшный удар в живот, и тот, отлетев к стене, медленно сполз на пол.
   Застыв в полусидячем положении, он с изумлением уставился на своего противника.
   Лили была поражена не меньше его. Ни один удар Хьюго не достиг цели; мистер Сент-Клер расправился с ним в мгновение ока. Возможно, впредь надо будет при описании подвигов мистера Калхейна брать пример не с лорда Хокхерста, а с Деймона Сент-Клера.
   Пощупав подбородок, Брум скорчился от боли.
   – Вставай, – сурово приказал Деймон, – чтобы я смог задать тебе хорошую взбучку, которую ты вполне заслужил.
   Но Брум был все же не настолько глуп. Он даже не сделал попытки подняться и так и лежал на полу, ошеломленный и подавленный тем, что впервые столкнулся с противником, не уступавшим ему по силе.
   Лили посмеялась бы от души над неотесанным грубияном, которому изменило счастье, если бы не опасения, что она невольно втянула своего спасителя в переделку, сулящую ему серьезные неприятности. Лорд Олен, отец Брума, влиятельная политическая фигура, мог стать опасным врагом скромному провинциальному дворянину, каковым был мистер Сент-Клер.
   Хьюго, не желая еще раз помериться силами с превосходящим его по всем статьям противником, запальчиво воскликнул:
   – Ублюдок, я вызову тебя на дуэль!
   – Как вам будет угодно, – спокойно ответил Деймон. – Как правило, я не дерусь с недоумками, но для вас я сделаю исключение. – Он удостоил молодого грубияна зловещей улыбкой, и у того затряслись поджилки. – Обещаю тебе, щенок, что ты не увидишь следующий закат.
   Черные сверкающие глаза Деймона с холодным презрением смотрели в тускло-серые глаза Брума, округлившиеся от страха.
   – Мой отец за это тебе голову оторвет, – трусливо бросил Хьюго, отступая на следующую линию обороны.
   – Как ты меня напугал, щенок! – презрительно фыркнул Деймон.
   Но ведь ему не известно, кто отец Брума, с отчаянием подумала Лили, дрогнув при мысли о том, какую жестокую месть может придумать лорд Олен за такое обращение со своим сыном. Сей влиятельный дворянин имел репутацию человека высокомерного и вспыльчивого; он без колебаний вызывал обидчиков на дуэль и уже дважды убил своих противников. Лили испугалась, что мистер Сент-Клер скоро пожалеет о том, что вступился за нее.
   – Мой отец – лорд Олен.
   Брум произнес это имя торжествующим тоном, уверенный в том, что оно вселит ужас в сердце его соперника.
   К удивлению и Лили, и Хьюго мистер Сент-Клер лишь презрительно рассмеялся.
   – Вот как? Когда встретитесь с ним в следующий раз, передайте, что я глубоко сочувствую ему. Иметь сына-труса величайшее несчастье!
   Лицо Брума потемнело от бессильной ярости, но он даже не сделал попытки подняться с пола, не желая еще раз познакомиться со стальными кулаками мистера Сент-Клера.
   Деймон оглядел его так, точно перед ним была омерзительная жаба.
   – Так, значит, вы тот самый отпрыск Олена, которому он не позволяет совать нос в Лондон! Я был наслышан о том, что вы невежественный и невоспитанный грубиян, – и это оказалось истинной правдой, однако, думаю, ваш отец также должен знать, что ваша трусость ложится позорным пятном на честь семьи.
   Лили мысленно молила бога, чтобы мистер Сент-Клер прекратил выводить из себя Хьюго, опасаясь, что впоследствии ему придется дорого за это заплатить.
   Брум, побагровев от злости, пообещал:
   – Когда я расскажу о тебе своему отцу, ты проклянешь этот день!
   Глаза Деймона недобро блеснули.
   – Передайте своему отцу, что, вместо того чтобы позволять вам свободно разгуливать по Бату, ему следовало бы поместить вас в зверинец в Олен-Холле.
   Хьюго поперхнулся от ярости.
   – Отец отомстит за мою честь!
   – Как он может отомстить за то, чего не существует в природе? – спокойно ответил Деймон.
   – Обещаю, что он вызовет тебя на дуэль за нанесенные мне оскорбления и убьет!
   – Отлично, если вы настолько глупы, что так в этом уверены, передайте своему отцу, что Деймон Сент-Клер всегда к его услугам. Если ему, как вы в этом уверены, вздумается продолжить этот разговор, я счастлив встретиться с ним, где и когда ему будет угодно. Однако предупреждаю, что прежде я с огромной радостью избавлю мир от такого никчемного негодяя!
   С этими словами мистер Сент-Клер удостоил Брума таким убийственным взглядом, что у Лили в жилах застыла кровь. По-видимому, на молодого негодяя этот взгляд произвел такое же действие, ибо тот начал потихоньку отползать к выходу. Деймон выставил ногу, преграждая ему дорогу.
   – Сначала, щенок, извинись перед дамой.
   – Будь я проклят, если сделаю это! – сверкнул глазами Брум.
   – А если ты этого не сделаешь, тебе придется чертовски об этом пожалеть, – тихо заверил его Деймон. – И поторопись. Мое терпение на исходе.
   – Прошу прощения, – торопливо пробормотал Брум, избегая встречаться с Лили взглядом.
   Схватив Хьюго за галстук, Деймон приподнял его и встряхнул.
   – Говори: «Покорнейше прошу вашего прощения, мэм», – наставительно произнес он, отпуская закашлявшего от удушья Хьюго. – И при этом смотри ей в глаза.
   Брум, как только к нему вернулась способность говорить, поспешно повторил все, что было ему сказано.
   – Хорошо, – удовлетворенно заметил Деймон. – Если я услышу, что ты посмел еще раз приблизиться к этой даме, можешь читать отходную молитву. А теперь, мерзавец, убирайся с глаз моих, пока я не вытер тобою пол.
   Брум, с трудом поднявшись на ноги, поторопился ретироваться.

5

   Как только молодой негодяй скрылся из виду, Лили обратилась было к мистеру Сент-Клеру со словами благодарности за столь своевременно оказанную помощь, но тот остановил ее, заявив не допускающим возражений тоном:
   – Я провожу вас домой.
   Лили широко раскрыла глаза от изумления и тотчас же негодующе прищурилась:
   – Как бы ни была велика моя признательность, вы сильно ошибаетесь, полагая, что я…
   Она умолкла, не докончив фразы.
   Сурово сжатые губы мистера Сент-Клера чуть смягчила улыбка.
   – Что вы?..
   – Вам прекрасно известно, что я имела в виду. Так вот, я на это не соглашусь.
   – Просто уму непостижимо, как в наши дни стали выражать свою признательность женщины! – Скорбный тон мистера Сент-Клера никак не соответствовал сверкавшим в его черных глазах озорным искоркам. – Я все же, несмотря ни на что, провожу вас домой, потому что искренне беспокоюсь за вашу безопасность. Сегодня вечером вам следует остерегаться не меня, а Брума. Этот тупоголовый грубиян может, не вняв моим предостережениям, выследить вас. Я же в отличие от него не настаиваю, услышав от женщины ответ «нет».
   Лили вынуждена была признать, что он, вероятно, прав. Поскольку у нее не было ни малейшего желания дважды за вечер встречаться с Брумом, предложение мистера Сент-Клера оказалось как нельзя кстати. И вообще было бы просто невежливо отказать ему после того, что он для нее сделал – возможно, ценой крайне опасных для себя последствий. Хотя Брум сполна заслужил доставшуюся ему взбучку, могущественный отец молодого грубияна может доставить благородно вступившемуся за нее мистеру Сент-Клеру массу неприятностей.
   Лили приняла предложенную руку, и суровые черты лица Деймона тотчас же смягчились. Он улыбнулся, и молодая женщина, испытав легкое головокружение, на время забыла все невзгоды.
   Выходя из театра на Бофор-сквер, Лили с удивлением поймала себя на том, что с нетерпением ждет поездки домой в обществе мистера Сент-Клера.
   Его кучер ждал на площади у экипажа. Слуга был без ливреи, и Лили приняла это как еще одно свидетельство того, что мистер Сент-Клер, чего бы ни говорил про него Эдвард, человек с весьма скромными доходами.