Сьюзон Марлен. Ночь ошибок

   Деймон поднял лицо, и Лили заглянула в его наполненные мукой глаза, черные, словно грозовое небо.
   – Прошло много времени, прежде чем отец узнал правду. – У него на щеке задергалась жилка, свидетельствуя о сдерживаемом гневе. – К тому времени у Оливии перебывало столько любовников, что он уже не мог лгать самому себе, он наконец понял, что она собой представляет. К тому же Оливия не знала, что в тот вечер, когда она пришла ко мне, чтобы меня соблазнить, в моем доме находился Уэймор. Он все слышал. И когда Уэймор пришел к выводу, что мой отец готов выслушать правду, он пошел к нему и все рассказал.
   – И твой отец ему поверил?
   – Да, после этого он запретил Оливии показываться ему на глаза. – Деймон с отвращением поморщился. – Мне тошно о ней говорить.
   Он нежно обхватил ладонями лицо Лили.
   – И вообще, моя дорогая, я больше не хочу говорить. Я просто изнемогаю от желания перейти к более приятному делу.
   – И я тоже, – призналась Лили, распуская завязки на своей рубашке.

23

   На следующий день Эми упросила Лили поговорить с Кассандрой.
   – Она все больше и больше распаляется и говорит про Ястреба такие ужасные вещи, что я уже не в силах это терпеть. Быть может, вам удастся урезонить ее.
   Лили предпочла бы этого не делать, но она очень хорошо относилась к Эми и не могла ей отказать.
   Молодая женщина поднялась к Кассандре. После первых же слов она поняла, что сестра Хокхерста по-прежнему цепляется за абсурдную мысль, что Деймон согласился на брак Фебы с сэром Роджером только для того, чтобы не позволить Кассандре в следующем сезоне появиться в лондонском свете.
   – Он готов пойти на все, лишь бы помешать мне выйти замуж, – жаловалась она сварливым тоном, вызывающим у Лили неизменное раздражение.
   – Но зачем ему это?
   – Потому что Хокхерст меня ненавидит! Он хочет лишить меня того, чего мне хочется больше всего на свете: мужа и семьи. Мама предостерегала меня, что Хокхерст может пойти на такую низость. Это он настроил папу против нее и меня. – Кассандра сердито вскинула острый подбородок. – Хокхерст наговорил папе столько лжи про маму, что тот прогнал нас прочь и не позволил мне вернуться после того, как мама умерла.
   Лили было прекрасно известно, что все произошло как раз наоборот: это мать Кассандры беззастенчиво лгала, настраивая отца против сына. Но, к несчастью, леди Оливия успела отравить ложью и свою дочь.
   Кассандра рухнула на обитый желтым дамастом диван, и Лили подсела к ней.
   – Хокхерст отнял у меня мою часть наследства, – хныкала Кассандра. – Поверив его ядовитой клевете, папа не оставил мне абсолютно ничего.
   Лили пришла в ярость, слушая, как девушка, которой следует быть благодарной Деймону за все, что он для нее делает, осыпает его такими несправедливыми упреками. Но все же ей удалось сохранить видимость спокойствия.
   – Почему вы считаете, что лорд Хокхерст повинен в этом?
   – Мама мне все рассказала. Перед смертью она мне сказала, что Хокхерст желает погубить меня – так же, как он погубил ее.
   Лили, взглянув на дорогую шелковую накидку Кассандры и богатую изысканную обстановку ее комнаты, заметила:
   – Едва ли можно сказать, что вы испытываете нужду и лишения. Для человека, ничем вам не обязанного, ваш брат ведет себя весьма великодушно.
   – Это самое малое, что он может для меня сделать, – фыркнула Кассандра.
   Неужели этой девчонке неведомо чувство признательности?
   – Я знаю, что он только и думает, как бы от меня избавиться.
   – А как его можно в этом винить, – язвительно ответила Лили, – учитывая то, как вы к нему относитесь?
   Она решила выдать неблагодарной склочнице хорошую порцию горькой правды, которую та давно заслужила.
   – Кроме того, леди Кассандра, вы противоречите сами себе. Сначала вы обвиняете своего брата в том, что он вознамерился оставить вас старой девой, затем утверждаете, что он только и думает, как бы от вас избавиться. Но ведь самый простой способ для этого – выдать вас замуж. Одно с другим никак не вяжется. Итак, чего же хочет лорд Хокхерст?
   Судя по ошеломленному лицу девушки, она сама никогда не задумывалась о том, насколько непоследовательны ее обвинения.
   – Леди Кассандра, вам пора честно взглянуть на свое положение. Отец ничего вам не оставил. И он не просил своего сына о вас заботиться. Если бы не доброта вашего брата, вам пришлось бы самой зарабатывать на жизнь, а это ой как несладко!
   Кассандра посмотрела на Лили так, будто перед ней была свернувшаяся кольцами ядовитая змея.
   – А правда такова: вы полностью зависите от своего брата, а он вам ничем не обязан. И знаете что – учитывая то, как вы себя с ним ведете, лорд Хокхерст имеет все основания завтра же выставить вас за дверь.
   Напускная храбрость оставила Кассандру, и она залилась слезами. Впервые за многие годы искренними. Когда девушка несколько успокоилась, Лили осторожными терпеливыми расспросами выведала у нее истиное положение вещей.
   Больше всего на свете Кассандра боялась остаться в старых девах, и начинающийся лондонский сезон она считала своей последней возможностью найти мужа. Теперь, когда ей уже нельзя было рассчитывать на покровительство Фебы, девушка была уверена, что брат не позволит ей появиться в свете.
   А то, что она до сих пор не вышла замуж, по ее убеждению, было исключительно виной Хокхерста. Во всех своих бедах Кассандра предпочитала винить брата, закрывая глаза на собственные недостатки. В то же время Лили удалось выяснить, что причины несчастья Кассандры кроятся гораздо глубже, и дело было не только в переживаниях некрасивой девушки, мечтающей о муже и семье. Ее не покидал пустивший глубокие корни страх, что Хокхерст отошлет ее назад к суровой тетке. В то же время казалось, что своим поведением Кассандра изо всех сил добивается именно того, чего больше всего боится.
   – Вы себе не представляете, как это ужасно во всем зависеть от человека, который тебя ненавидит! – ныла она.
   – Помните тот день, когда конь лорда Уэймора встал на дыбы? Мне довелось быть свидетелем, как лорд Хокхерст спас вас, рискуя своей жизнью, – напомнила Лили. – Так ли поступил бы человек, который вас ненавидит?
   Этот вопрос поставил Кассандру в тупик.
   – Ну? – настаивала Лили.
   Кассандра, вместо того чтобы ответить ей, сама перешла в наступление.
   – А чем, кроме ненависти, объяснить то, что Хокхерст не позволил мне выйти замуж за Вернона Манчестера? – с вызовом бросила она.
   – За Вернона Манчестера! Вы действительно собирались выйти замуж за Вернона Манчестера? – с театральным ужасом воскликнула Лили. – Я просто потрясена! Разве вы не знаете, что это самый гнусный охотник за приданым во всем королевстве? Ваш брат поступил бы крайне неразумно, допустив подобный союз. Впрочем, сомневаюсь, что Манчестер продолжил бы ухаживать за вами, узнав, что вы не имеете ни гроша.
   Выражение лица Кассандры дало понять Лили, что в глубине души девушка подозревала это.
   Но все же Кассандра не хотела сдаваться.
   – Хокхерст меня ненавидит, – упрямо заявила она. – У меня глаза не просыхают от слез, а он не обращает на меня никакого внимания.
   – А с какой стати, если он прекрасно понимает, что вы просто пытаетесь чего-то от него добиться?
   – Мама говорила, слезы – самое действенное оружие женщины против мужчины. Ее они никогда не подводили.
   – Да? – не удержалась Лили. – Они действовали так великолепно, что в итоге ваш отец не пожелал иметь никаких дел с ней – и с вами.
   Девушка изумленно уставилась на нее. Очевидно, такая мысль еще ни разу не приходила ей в голову.
   – Леди Кассандра, ваш брат – человек неглупый, и слезы не оказывают на него никакого действия.
   – Тогда каким же оружием с ним бороться?
   – А вам нужно с ним бороться? – возразила Лили. – Мама говорила, каждая женщина должна…
   Вдруг Кассандра осеклась. Лили с удовлетворением отметила, что отныне она не будет принимать слова матери как святое писание.
   – Вместо того чтобы искать оружие, чтобы бороться с лордом Хокхерстом, вам лучше следовало бы попробовать обходиться с ним вежливо и учтиво. Уверяю вас, умные женщины таким образом добиваются гораздо большего, чем слезами.
   Лили встала, собираясь идти. Пищи для размышлений, которую она дала Кассандре, хватит той на целый день.
   В дверях она задержалась, чтобы дать последний совет.
   – И также попробуйте по достоинству оценить все, что делает для вас лорд Хокхерст. Тогда к вам станут лучше относиться все – включая вашего брата.
   Кассандра вышла из своей комнаты лишь на следующий вечер к ужину. Когда она спустилась в обеденный зал, ее глаза распухли и покраснели от слез. Она была настолько подавлена и вежлива по отношению к Деймону, что тот справился о ее здоровье.
   Лили не стала рассказывать Деймону о разговоре с Кассандрой, опасаясь, что на девушку он не произведет никакого впечатления, но теперь у нее блеснула надежда, что ее труды не пропали даром.
   Выходя из обеденного зала, Кассандра тихо произнесла, обращаясь к Деймону:
   – Я… прости, что все это время я так вела себя. Впредь такого больше не повторится.
   Брат понял и оценил, чего ей стоили эти слова.
   – Буду очень рад, – сказал он, успокаивая ее приветливой улыбкой. – Поверь, я никогда не желал тебе зла.
   И Кассандра, похоже, наконец поверила в это.
 
   Хокхерст проснулся от чувства непонятного беспокойства. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, в чем дело. Он заснул, сжимая Лили в своих объятиях, но теперь ее не было рядом с ним. Еще лежа с закрытыми глазами, он вспомнил тот ужасный день в Бате, с которого началась их мучительно долгая разлука.
   Деймон открыл глаза. В бледно-серых предрассветных сумерках он с облегчением увидел, что Лили просто перекатилась на другой край кровати. Набрав полную грудь воздуха, Деймон медленно выпустил его, изгоняя панику, ледяной рукой стиснувшую его сердце при мысли о том, что Лили могла вновь исчезнуть из его жизни.
   Она лежала на боку спиной к нему, и он крепко обвил ее руками. Пробормотав что-то во сне, Лили прильнула к нему, возвращаясь в уютное тепло его тела. Прижимая ее к себе, Деймон поймал себя на мысли, что еще никогда не испытывал такого удовлетворения, просто обнимая спящую женщину.
   И еще ни одна женщина так его не возбуждала. Страсть Лили нисколько не уступает по силе его страсти. Ее чувство такое же искреннее, как и сама Лили, в нем нет ни расчета, ни фальши. Она принадлежит к тем немногим женщинам, которые не пытаются чего-то от него добиться.
   Она ничего не просит. Но именно поэтому Деймону хотелось отдать ей весь мир. Однако когда он спрашивал Лили о том, чего бы ей хотелось, она, улыбаясь, неизменно отвечала:
   – Тебя, одного тебя.
   Все остальные женщины, разделявшие его ложе, уже давно имели бы наготове длинный список.
   Начинало светать. Приподнявшись на локте, Деймон смотрел на Лили, восхищаясь ее чувственным лицом, огненно-золотистыми волосами, рассыпавшимися по подушке, и соблазнительными изгибами ее восхитительного тела. Не удержавшись, он прикоснулся поцелуем к шелковой коже ее плеча. Лили – неповторимая женщина, и ему хотелось, чтобы она всегда была рядом с ним. Чем дольше Деймон смотрел на нее, тем больше разгоралась его страсть.
   Будь на месте Лили любая другая женщина, он уже давно бы искал способ положить конец надоевшей связи, однако сейчас все его мысли были заняты только тем, как удержать Лили.
   Если бы только он мог на ней жениться… Деймон был поражен тем, как сильно он этого хочет. Увы, об этом нечего и думать. Граф Хокхерст обязан сделать блестящую партию, а Деймон никогда не уклонялся от семейного долга. К счастью, Лили также прекрасно понимает, что их брак невозможен, и даже сама говорила ему об этом.
   Улыбнувшись, Деймон подумал, что одно он все же может для нее сделать. Лили больше никогда не придется унижаться, выступая в составе жалкой странствующей труппы. Судя по всему, особым дарованием она похвастаться не может. Ни одна хоть сколько-нибудь стоящая актриса не опустится до того, чтобы влачить нищенское существование в бродячем театре, не имея уверенности в завтрашнем дне. Деймона удивляла настойчивость Лили продолжать сценическую карьеру, но нельзя забывать, что ей приходится заботиться о младших брате и сестре.
   Что ж, отныне ей не придется испытывать нужду. Деймон не сомневался, что, несмотря на все свои слова о самостоятельности, Лили будет ему за это признательна. Однако, памятуя о ее чувстве собственного достоинства, ему необходимо действовать крайне осмотрительно.
   Разумнее всего будет ни о чем ей не говорить, предоставляя событиям идти своим чередом. Он постарается сделать все, чтобы Лили была счастлива в Хокхилле – и тогда она сама не захочет уехать отсюда и, следовательно, расстаться с ним.
   По молчаливому согласию они будут продолжать жить вместе, и Лили станет его женой во всех отношениях, кроме как перед законом. Он с радостью даст ей все, что она захочет, – и еще многое сверх того. О, такой заботе, которой он ее окружит, позавидует любая жена. Лишь так он сможет смягчить собственные боль и вину, вызванные тем, что он не может на ней жениться.
   Но как же дети? Из Лили получилась бы великолепная мать. Внезапно Деймона захлестнуло отчаянное желание, чтобы его окружали их с Лили дети: сильные сыновья и золотоволосые красавицы дочери с зелеными глазами.
   Он решительно прогнал это видение, убеждая себя, что такому просто никогда не бывать. Он не может допустить, чтобы его ребенок всю жизнь нес на себе клеймо незаконнорожденного.
   Лили, заворочавшись во сне, натолкнулась на него. Ее веки, задрожав, поднялись, и при виде сияющей радостной улыбки, которая появилась на ее юном, милом лице, у Деймона замерло сердце. Еще не очнувшись до конца от сна, Лили обвила руками его шею, привлекая к себе.
   Их страсть вспыхнула, словно сухой хворост, к которому поднесли спичку, и Деймон, погрузившись в теплое гостеприимно-влажное лоно Лили, забыл обо всем на свете.

24

   Лили стояла у окна своей комнаты, печально взирая на зеленые холмы Девоншира, погружающиеся в темноту. Дни становились все короче, и, следовательно, подходило к концу ее пребывание в Хокхилле.
   Сара окончательно поправилась. Если быть честной, ее здоровье позволяло им уехать еще несколько дней назад, но сестрам этого не хотелось. Обе очень полюбили Хокхилл.
   Однако затягивать пребывание здесь больше нельзя. Через два дня начинается семестр в Милтонской академии благородных девиц, где обучается Сара, а вскоре после этого контракт с «Ковент-Гарден» призовет Лили в Лондон.
   Лили ничего не говорила Деймону о предстоящем расставании и о своих планах, так как не хотела портить и себе и ему те несколько драгоценных дней, которые им осталось провести вместе. Хотя Деймон тоже избегал заговаривать о будущем, Лили была уверена, что он решительно воспротивится ее отъезду.
   Она понимала, что больше оттягивать этот разговор нельзя. Но как непросто было решиться начать его! Когда Деймон вошел к ней в комнату, Лили рассудила, что лучше отложить выяснение отношений до тех пор, пока они не дадут выход испепеляющей страсти, и с готовностью бросилась ему в объятия.
   Позднее, когда они, учащенно дыша, лежали вместе, она вновь не нашла в себе сил заговорить и таким образом нарушить безмятежное спокойствие, обволакивающее их. Прежде Лили никогда не замечала за собой такой нерешительности, но она так любит Деймона, и ей страшно, что он придет в ярость. Они обязательно поссорятся, а Лили не хотелось об этом думать после того, как им только что было так хорошо вместе.
   Она надеялась, что Деймон, после того как его гнев остынет, присоединится к ней в Лондоне, но со слов миссис Несмит ей было известно, что он всегда остается в Хокхилле по крайней мере до Рождества.
   Лили мучительно подбирала слова, чтобы начать разговор, но тут Деймон сказал:
   – Завтра рано утром у меня в Лаухэмптоне встреча с судьей Роусоном. Я постараюсь тебя не разбудить.
   Это был предлог, хотя и очень слабый, отложить разговор на утро. Деймону необходимо выспаться. Если она скажет ему о предстоящем отъезде сейчас, скорее всего они полночи будут спорить. Но завтра она обязательно поговорит с Деймоном перед тем, как он отправится к мировому судье.
   Деймон заключил ее в свои объятия. Лили печально подумала, как ей будет одиноко без тепла его рук. Дыхание Деймона стало ровным, и она поняла, что он уже заснул.
   По крайней мере, с грустью подумала Лили, она покинет Хокхилл более счастливым, чем он был, когда она сюда приехала. Сияющая Феба не плакала ни разу с того дня, как Деймон благословил ее брак с Роджером, и скоро она навсегда покинет Хокхилл.
   Кассандра в конце концов осознала, что брат ей не враг. Она поняла, что ее собственное поведение было причиной тех проблем, в которых она безосновательно винила Деймона. Ей было очень трудно коренным образом пересмотреть образ мыслей, привитых ей матерью, но она старалась. И каждый день приносил хоть и небольшие, но ощутимые результаты.
   Проснувшись, Лили обнаружила, что Деймон уже встал и успел облачиться в халат, готовый вернуться к себе в спальню.
   Увидев, что она открыла глаза, он лениво улыбнулся.
   – Проснулась, да? Отлично, я перед уходом смогу насладиться утренним поцелуем.
   Опустившись на кровать, он нашел губы Лили и прильнул к ним неторопливым, но долгим поцелуем.
   Наконец Деймон с неохотой поднял голову.
   – Если я не выйду немедленно, судье Роусону придется ждать меня очень долго.
   Он встал с кровати, но Лили поймала его за руку.
   – Деймон, прежде чем ты уйдешь, мне нужно кое-что тебе сказать.
   Он стоял, выпрямившись во весь рост, и Лили почувствовала себя рядом с ним беспомощной. Она тоже поднялась с постели и, смущенная жадным оценивающим взглядом Деймона, торопливо накинула на себя шелковую ночную рубашку.
   – А мне ты нравишься больше без нее, – тихо проговорил он.
   Его глаза зажглись желанием, и Лили ощутила, как по всему ее телу разливается сладостная дрожь. Только теперь она поняла до конца, как же трудно начать разговор, но оттягивать его дальше было уже нельзя.
   – Сара полностью выздоровела, – сказала она, – и семестр в ее академии вот-вот начнется.
   Деймон оставался невозмутим.
   – Значит, Сара уезжает?
   –  Мыуезжаем. Мне пора снова приступать к работе.
   Его ослепительная улыбка была, как всегда, неотразимой.
   – Забудь об этом, моя милая, – сказал он, обхватывая ладонями ее лицо. – Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, рядом со мной.
   Лили тоже хотелось этого, хотелось так сильно, что боль от предстоящей разлуки уже сейчас разрывала ей сердце. Однако она должна быть сильной – другого выхода у нее нет.
   – Как бы мне этого ни хотелось, – печально произнесла она, – но я не могу себе этого позволить. Мне нужно думать не только о себе, но и о сестре.
   Деймон нежно провел большим пальцем по ее губам, отчего у нее мгновенно спутались все мысли. Похоже, этот разговор будет еще более тяжелым, чем она опасалась.
   – Не беспокойся, моя дорогая. Я не такой скряга, каким меня выставляла Кассандра. Я позабочусь и о ней.
   Лили печально взглянула на него. Он искренне верит, что его предложение стать его содержанкой превосходит все, чего она сможет добиться самостоятельно. Лили надеялась, что Деймон поймет, как много значит для нее сценическая карьера и как ей невыносима мысль полностью зависеть от чьей-то прихоти.
   Однако, судя по всему, он даже не желает ее понять.
   – Этого недостаточно, – произнесла она дрогнувшим голосом.
   Увидев появившуюся в глазах Деймона тревогу, Лили сообразила, насколько плохо подобрала слова. Он опустил руки.
   – Чего тебе от меня надо?
   – Ничего! – в отчаянии воскликнула она. – Я очень признательна за твое предложение, но мне придется его отклонить. Я намереваюсь продолжить свою артистическую карьеру.
   – Лили, не будь дурой!
   С какой неприязнью относится он к ее ремеслу! Лили с огромным трудом сдержалась, чтобы не ответить резкостью.
   – Пожалуйста, Деймон, пойми, я столько лет потратила на то, чтобы добиться теперешнего положения, что не могу рисковать своей карьерой ради романтического увлечения.
   Глаза Деймона внезапно вспыхнули гневом.
   – Карьера! – презрительно бросил он. – Многого же ты достигла!
   – Критики утверждают, что у меня талант! – воскликнула она, глубоко задетая его словами.
   – Ну конечно, – ехидно заметил он. – Именно поэтому ты вынуждена шататься по деревням с жалкой труппой бродячих актеров, не имеющих возможности позволить себе ни приличный кров, ни нормальную еду.
   Его насмешка обожгла Лили сильнее семижильной плети. Значит, вот что Деймон думает про ее сценический дар! Что ж, он глубоко ошибается.
   – Это было лишь временное явление, – гордо заявила она. – Я отправляюсь в Лондон. Меня пригласили в «Ковент-Гарден».
   Реакция Деймона ее ошеломила. Лили ожидала, что ее слова произведут на него впечатление, но он был словно громом поражен.
   – Нет! – встревоженно воскликнул Деймон. – Тебе нельзя в Лондон! Я запрещаю!
   Такого Деймона Лили еще не доводилось видеть: перед ней предстал во всей красе безжалостный деспот граф Хокхерст.
   – Ты не сможешь мне помешать! – вспыхнула она. – Я не твоя жена!
   Деймон, услышав это справедливое обвинение, стал мрачнее тучи.
   – Ты моя любовница.
   – Нет, я твоя возлюбленная, а это большая разница!
   – Возможно, для тебя и есть какая-то разница, но для меня и для всего мира это одно и то же. – У него на щеке бешено задергалась жилка. – До тех пор, пока ты находишься под моим покровительством, я не допущу, чтобы ты появилась на лондонской сцене.
   Вот как! Значит, он хочет, чтобы она всегда находилась при нем, готовая прибежать по первому зову!
   – Не беспокойся, твое покровительство мне ни к чему. Неужели ты не можешь это понять? Я не откажусь от своей карьеры, в которую вложила столько сил, и не расстанусь со столь дорогой моему сердцу независимостью, чтобы стать игрушкой в руках мужчины – даже если этот мужчина – ты!
    И даже если она его так любит!
   Хокхерст был в бешенстве. Как Лили может так заблуждаться! Ее заманили в Лондон пустыми обещаниями пробной роли, но проку от этого не будет никакого. Она понятия не имеет, какое болезненное разочарование ее ждет!
   Провинциальные актеры, получающие подобные приглашения, обычно уверены, что на столичной сцене их ждут триумф, слава и деньги. Однако для многих краткосрочное появление в лондонских театрах оборачивается не взлетом к заманчивым вершинам британского театра, а быстрым падением и полному забвению.
   Лондонские критики обожают метать свои ядовитые стрелы в простодушных провинциалов. Даже талантливые и одаренные актеры часто подвергаются злобным насмешливым нападкам охочих до крови борзописцев.
   Лондонские театралы смеются, читая их язвительные статьи, директора провинциальных театров им верят, а бедняга-провинциал, с позором изгнанный из Лондона, почитает за счастье, если ему удается получить место в каком-нибудь захудалом театре. Лишь крайне редко выдающемуся актеру удается уцелеть в этой развязанной безжалостными критиками вакханалии и закрепиться в одном из двух главных столичных театров.
   А Лили придется еще хуже. По всей видимости, актриса она весьма посредственная, иначе ей бы не пришлось зарабатывать на хлеб в составе странствующей труппы. Деймон не мог допустить, чтобы ее подвергли таким унизительным оскорблениям.
   – Во имя всего святого, Лили, выбрось все это из головы! – в отчаянии воскликнул он, пытаясь спасти ее от глупого шага, о котором ей придется впоследствии горько пожалеть. – «Ковент-Гарден» тебя все равно не возьмет, и ты напрасно тешишь себя несбыточными надеждами.
   Лили вздрогнула, словно от пощечины, и только теперь Деймон осознал, что, желая защитить Лили от насмешек и позора, он добился только того, что больно ее обидел.
   – Лили, пожалуйста, останься со мной! – произнес он уже гораздо нежнее. – Я ведь предлагаю тебе много больше.
   – Неужели? – в ее голосе прозвучала нескрываемая боль.
   – Да. – Разве когда-нибудь ей приходилось наслаждаться такой роскошью, как в Хокхилле? Разве она не ценит то, что они вместе? – Ты не будешь ни в чем испытывать недостатка.
   – Но только мне придется расстаться со своей свободой!
   – Ведь ты же была счастлива в Хокхилле, правда?
   – Да, – вынуждена была признать Лили. – Но…
   – Так оставайся здесь! Все будет продолжаться так же, как и раньше.
   Он отпрянул назад, пораженный сверкнувшим в ее глазах гневом.
   – Нет, не будет! – воскликнула она. – Потому что я буду от тебя зависеть, стану принадлежать тебе. Но этому не бывать! Подобно всем мужчинам, ты уверен, что женщина полностью находится в твоей власти до тех пор, пока тебе не наскучит. Но когда я тебе надоем, ты отшвырнешь меня в сторону, как поступал прежде со всеми своими любовницами!
   Значит, вот чего она опасается – того, что он ее когда-нибудь бросит и она останется ни с чем! Расстроенный, возбужденный Деймон решил, что Лили пытается таким способом склонить его к прочному долговременному союзу. Глубоко укоренившееся в его душе недоверие ко всем женщинам снова прорвалось наружу.