Сьюзон Марлен. Ночь ошибок

   Молодой Сент-Клер успел пройти целый квартал от дома Лили, прежде чем запоздало осознал, что в спешке забыл у нее перстень. Конечно, надо бы забрать его, но он не мог заставить себя вновь встретиться с этой разъяренной женщиной.
   Первым его побуждением, как и всегда, когда он попадал в беду, было отправиться к Ястребу, чтобы тот его выручил. На кузена в трудную минуту всегда можно положиться.
   Вот только после того, как он поклялся Ястребу, что отобьет у него Лили, Эдварду было чрезвычайно неловко теперь просить кузена о помощи. Но Эдвард не видел иного пути, как ему вырваться из цепких когтей этой ужасной женщины и вернуть перстень, от покупки которого граф так его отговаривал.
 
   После ухода Эдварда Лили только потрясла головой, не в силах поверить в то, что юный глупец так превратно истолковал ее слова. Ведь во время разговора в ювелирном магазине она снова и снова делала ударение на слово «жена». Лили вспомнила замечание Хокхерста о том, что с его кузеном бесполезно разговаривать намеками. Надо будет сказать Деймону, как он был прав!
   Лили посмотрела на развернутую упаковку, в которой лежала коробочка с перстнем. Когда она только ее увидела, ей больше всего на свете захотелось отодрать этого юного глупца за уши и прогнать его прочь. Однако если это и дало бы выход ее гневу, Сесилия все равно не получила бы заветного перстня.
   Поэтому молодая актриса решила преподать юноше урок, который он не скоро забудет. За годы, проведенные на сцене, ей довелось неоднократно играть роли оскорбленных женщин, и за вдохновением она обратилась к своему обширному репертуару. Похоже, импровизация удалась на славу. Если бы молодой повеса почаще бывал в театре, возможно, он узнал бы многие из фраз, обрушившихся на него.
   Раскрыв прикрепленную к свертку карточку, Лили прочла старательно выведенное аккуратным почерком послание:
    Моей единственной любви
    Дарю я это скромное свидетельство своих чувств.
    Знай, что я буду боготворить тебя до конца жизни.
    Навеки твой, Эдвард.
   Когда она закончила читать, ее глаза хитро блеснули и в голове быстро возник новый план.
   Позвав Труду, Лили вручила ей коробочку с карточкой, распорядившись немедленно доставить ее Сесилии Сент-Клер.
   – Ни в коем случае не отдавай коробочку никому другому. Настаивай на том, чтобы передать ее лично миссис Эдвард Сент-Клер.
   Лили не сомневалась, что юноше потребуется некоторое время на то, чтобы оправиться от потрясения, прежде чем идти домой, поэтому, если Труда поторопится, перстень попадет к Сесилии до его возвращения.
   Стоя у окна, молодая женщина проводила взглядом служанку, поспешно идущую по направлению к особняку Сент-Клеров. Когда Труда скрылась из виду, Лили, в изнеможении упав на диван, принялась растирать виски. Денек с утра выдался ужасный. Оставив Эдварда в ювелирном магазине, она поспешила домой, надеясь вернуться, пока Хокхерст еще спит. Однако ее ждало страшное разочарование. Мало того, что Деймон проснулся, он уже успел уйти из дома.
   – Обнаружив, что вас нет, он умчался как ошпаренный, – сообщила ей Труда.
 
   Через час после того, как Хокхерст расстался с кузеном, он все еще пребывал в состоянии бешенства. Никогда прежде женское коварство не задевало его так сильно, но, с другой стороны, никакой другой женщине он не верил так, как верил Лили. Не в силах и дальше сдерживать свою ярость, Деймон решил увидеться с ней, и если Эдвард все еще у нее, пусть им обоим будет хуже!
   Подойдя к ее дому, он поймал себя на мысли, что свернет вероломной обманщице шею, если она встретит его с проклятым перстнем на руке.
   Что есть силы Деймон заколотил в дверь.
   – Кто там? – донесся встревоженный голос Лили.
   – Хокхерст, – рявкнул он в ответ.
   Она тотчас же распахнула дверь.
   – О, Деймон, я так рада тебя видеть!
   Ее слова прозвучали так искренне, что, если бы Деймону не была известна игра, которую она ведет, он подумал бы, что молодая женщина действительно питает к нему какие-то чувства.
   Лили была ослепительно красива в платье из зеленого шелка, подчеркивающем блеск ее глаз и молочную белизну кожи. Вид ее восхитительного тела и воспоминания о том, каким нежным и соблазнительным оно было в его объятиях всего лишь несколько часов назад, вызвал незамедлительный отклик в его собственном теле.
   Хокхерст был потрясен тем, что эта женщина, чья истинная суть ему была теперь хорошо известна, все еще оказывает на него такое сильное действие.
   Лили подняла к нему лицо, ожидая поцелуя.
   Деймону потребовалась вся его сила воли, чтобы устоять перед дьявольским соблазном этих сочных, манящих губ. Гром и молния, да эта тварь околдовала его!
   – Почему ты сама открыла дверь? – проворчал он. – Где горничная?
   – Я отослала ее по делу.
   – Никогда прежде не встречал женщину, у которой столько дел, – язвительно заметил Деймон.
   Схватив Лили за руки, он поднял их, ища взглядом подарок Эдварда. Однако ее пальцы по-прежнему украшало лишь потертое обручальное кольцо матери.
   Молодая женщина одарила Деймона такой недоуменной улыбкой, что он, забыв все свои благие намерения, не устоял перед соблазном. Крепко обняв Лили, он поцеловал эти сладкие лживые уста со страстью, перед которой была бессильна его ярость.
    Искусство повелевать женщиной состоит в умении владеть собой.
   Оглушенный и огорченный внезапным осознанием того, что он больше не властен над собой, Хокхерст, оторвавшись от Лили, заглянул в ее искрящиеся любовью глаза.
   Она улыбнулась.
   – Я по тебе соскучилась.
   С этими словами Лили привлекла Деймона к себе, снова жадно ища его губы.
   Господи, помоги ему! Он не в силах устоять перед этой женщиной. Сознание того, что он по-прежнему отчаянно жаждет Лили даже теперь, когда ему открылась ее истинная сущность, разъедала душу Хокхерста подобно едкой щелочи. Принимая поцелуи, он презирал себя за слабость. Жаркая страсть, с какой его встретила молодая женщина, все больше и больше возбуждала его.
   Проклятие, не так ли целовала она и Эдварда, благодаря его за щедрый подарок?
   Неважно, эта женщина должна принадлежать ему, и он не поделится ею ни с кем, особенно со своим желторотым кузеном. Он умчит ее в Хокхилл, где продержит неделю, две недели – столько, сколько потребуется для утоления его безумного вожделения. А затем прогонит прочь, расплатившись с ней одним наслаждением, которое, по ее словам, он ей доставляет.
   В сверкающих глазах Лили, не отрывавшей от него взгляда, застыл вопрос. Деймон еще раз склонился к ее приоткрытым устам, но на этот раз в его грубом поцелуе к страсти примешалась злость.
   Отстранившись от него, Лили недоуменно нахмурилась.
   – В чем дело?
   Слишком взбешенный и на нее за ее коварство, и на себя за свою слабость, чтобы произносить учтивые речи, Деймон резко сказал:
   – Я забираю тебя с собой в Хокхилл.
   Краска схлынула с лица Лили.
   – Что ты хочешь этим сказать? – Ее мелодичный голос внезапно дрогнул. – Ты предлагаешь мне карт-бланш?
   – Нет, с чего ты взяла? – с холодной злобой ответил он. – Разве ты забыла, что всего несколько часов назад уверяла меня, что от меня тебе не нужно ничего, кроме наслаждения, которое я тебе даю?
   Будь она проклята, она также говорила, что не продается за драгоценности, а затем тайно сбежала от него, чтобы сделать именно это.
   – Или ты передумала?
   Лили, потрясенная выражением глаз Деймона, смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Что случилось с нежным заботливым возлюбленным, каким он был ночью? Она не раздумывая отдалась ему, потому что любит его, а он, похоже, испытывает к ней только вожделение пополам с презрением.
   Распахнулась входная дверь, и вошедшая Труда едва не налетела на Лили и Хокхерста, все еще стоявших в тесной прихожей.
   Лили приложила все силы, чтобы ее голос прозвучал естественно.
   – Надеюсь, ты успешно справилась с моим поручением? – спросила она служанку.
   – Да, как вы и говорили, я вручила его лично ей в руки, – ответила та, протискиваясь в коридор.
   – Давай продолжим этот разговор в гостиной, – шепнула Хокхерсту Лили.
   Закрыв за ними дверь, она спросила:
   – Зачем ты хочешь взять меня в Хокхилл?
   От его взгляда у нее в жилах застыла кровь.
   – Чтобы быть уверенным в том, что ты больше не сможешь покинуть нашу кровать, как это случилось сегодня утром, чтобы отправиться продавать свои ласки моему кузену.
   – Что?! – в ужасе воскликнула Лили.
   – Не отпирайся, сегодня утром ты была вместе с ним в ювелирном магазине. Я видел тебя там собственными глазами. Ты не сможешь отрицать, что обещала сделать моего кузена счастливейшим из смертных, если он подарит тебе этот помпезный перстень.
   – Но я буду отрицать! – воскликнула Лили. Как он может оскорблять ее, бросая в лицо подобные обвинения? Неужели за эти две недели и особенно за прошлую ночь он совершенно не узнал ее? – Я сказала ему вовсе не это! Как ты мог подумать, что я…
   – Сначала я не мог в это поверить, – с горечью прервал ее Деймон. – Но затем продавец подтвердил мне, что смысл твоих слов был именно таким.
   Лили не могла поверить собственным ушам. Неужели Деймон действительно верит в ее вероломство? Как он может обвинять ее, полагаясь лишь на слово этого ухмыляющегося дурня продавца? От такой несправедливости гнев Лили вспыхнул, словно сухая солома от искры.
   – Этот продавец – такой же болван, как и твой кузен! – с негодованием воскликнула она.
   – Нет, если уж кто здесь болван, так это я! – прорычал Деймон. – Так как на одно мгновение поверил, что в твоей продажной лживой душе есть хоть немного искреннего чувства.
   Лили с мучительной болью смотрела на мужчину, еще несколько часов назад бывшего таким ласковым и великодушным возлюбленным, не в силах поверить в то, что сейчас он бросает ей в лицо подобные обвинения. Еще ничто и никогда не ранило ее так сильно.
   Хокхерст с горечью усмехнулся.
   – Как ты обманула меня своими заявлениями, что тебе от меня ничего не нужно… Но ты такая же алчная и лживая, как и другие актрисы!
   Лили внезапно стало дурно. Деймон был первым мужчиной, которому она отдалась, и вот сейчас он, вместо того чтобы по достоинству оценить ее дар, обвинял ее в жадности и лживости.
   Хокхерст грубо схватил Лили за руку.
   – Ты делаешь мне больно! – воскликнула она, тщетно пытаясь вырваться из стального капкана рук, так нежно и умело ласкавших ее ночью.
   Ее сердце разрывалось от ненависти и презрения, выплеснутых на нее Деймоном.
   Внезапно он отпустил ее руки и, прежде чем Лили успела что-либо сообразить, обхватил ее голову. Она судорожно дернулась, пытаясь высвободиться из стиснувших ее клещей, но силы были слишком неравны.
   Его рот, даривший Лили вчера такое наслаждение, обрушился на ее губы безжалостным варварским поцелуем, не имеющим ничего общего со страстью, а несущего лишь наказание и унижение.
   И свою задачу он выполнил отменно.
   Лили почувствовала себя втоптанной в грязь; она отчаянно пыталась сдержать слезы обжигающей боли и ярости. Еще ни один мужчина не смел так обращаться с ней! И Деймон не останется безнаказанным. Да, он дорого заплатит за все!
   Наконец Хокхерст ее отпустил. Лили взглянула в его лицо, искаженное гневом и презрением. Как она могла быть настолько глупа, что по своей воле отдалась этому человеку?
   – Назови цену, которую ты назначаешь за свои ласки, – язвительно произнес Деймон.
   Лили ахнула. Так он считает ее шлюхой, готовой отдаться любому, кто ей заплатит? Взбешенная, она на какое-то время лишилась дара речи.
   Как ей хотелось преподать этому надменному высокомерному мерзавцу урок, который он запомнит на всю жизнь! Внезапно ее озарила счастливая мысль.
   Он считает ее алчной и продажной? Что ж, она станет для него именно такой, какой он предпочитает ее видеть.
   Сегодня ее актерскому таланту выпало серьезное испытание.
   Лили изобразила на лице лицемерную, хитрую улыбку.
   – А сколько вы готовы выложить за то, чтобы я стала вашей любовницей?
   Ей было невыносимо тяжело перенести появившееся в его глазах выражение омерзения. Однако Лили была слишком хорошей актрисой, чтобы показать ему свои чувства.
   – Должна вам сказать, ваш кузен…
   – Не думай, что тебе удастся устроить между мною и Эдвардом торги за право получить твою благосклонность!
   – Значит, вы и впрямь так скупы, как о вас ходит молва?
   – Осторожнее! – предостерегающе произнес Деймон. – Не заходи слишком далеко.
   Лили беспечно отмахнулась от его угрозы.
   – Сказать по правде, я предпочитаю щедрых мужчин – вроде вашего кузена. Думаю, я все же остановлю свой выбор на нем.
   Она знала, что Деймон будет взбешен, но успех превзошел ее самые смелые ожидания. Лили не могла вспомнить, когда в последний раз видела настолько разъяренного человека.
   – Лживая, продажная тварь! – прорычал Хокхерст.
   Неужели это правда? – с горечью подумал он, не в силах поверить, что так жестоко обманулся в этой женщине. Даже после проклятой записки его кузену, написанной ее почерком, даже после всего сказанного Эдвардом и продавцом ювелирного магазина Деймон цеплялся за надежду, слабую, как дрожащий огонек свечи, что Лили не такая мерзавка и все как-то объяснится.
   Увы! Она оказалась гораздо хуже!
   – Неужели тебе доставит удовольствие разрушить брак, который, если бы не ты, мог бы быть счастливым? – ледяным тоном спросил Деймон.
   Лили промолчала, и он продолжал:
   – Ты сильно ошиблась, оценивая размеры наследства Эдварда. Он больше не сможет позволить себе подобных подарков.
   Она небрежно пожала плечами:
   – Разделавшись с его состоянием, я подыщу себе кого-нибудь другого.
   – Будь ты проклята! Вот когда открылась истинная Лили Калхейн!
   Хокхерст едва удерживался от желания придушить эту жадную коварную стерву.
   Лили жеманно улыбнулась:
   – Поскольку вас так беспокоит благополучие несчастного ягненка, сколько вы сами готовы заплатить мне за то, чтобы я оставила бедного мальчика в покое?
   Деймон был потрясен до глубины души. Значит, вот как поставлен вопрос!
   – Тысячу фунтов, – бросил он.
   Похоже, Лили была оскорблена этим предложением.
   – А вы действительно такой жмот, как о вас говорят! Неужели вы так дешево цените своего бедного родственничка?
   – Две тысячи!
   – Скупердяй! Двадцать тысяч!
   – Пять!
   После долгих гневных препирательств Лили согласилась на десять тысяч фунтов.
   Деймон потребовал, чтобы она принесла перо и бумагу и написала расписку в том, что по получении десяти тысяч фунтов обязуется отказаться от всяческих попыток увидеться или связаться с Эдвардом.
   Лишь когда она выполнила его требование, Хокхерст выписал банковское поручение. Отдавая ей поручение, он приказал вернуть подаренный Эдвардом перстень.
   Лили вдруг смутилась, но быстро взяла себя в руки и одарила его фальшивой улыбкой.
   – Нет-нет! Я хочу оставить что-нибудь на память о милом мальчике.
   – Не верю! У тебя чувств не больше, чем у булыжника из мостовой.
   – Да, мне следовало знать, что вы в это не поверите, – усмехнулась она. – Если честно, я надеюсь получить за него в ломбарде кругленькую сумму.
   Хокхерст грубо выругался.
   Лили помахала у него перед носом банковским поручением.
   – Предлагаю вам поскорее убраться отсюда, пока я не решила, что этого недостаточно!
   Хокхерст глухо зарычал:
   – Не переусердствуй! Мой кузен сразу же остынет к тебе, узнав, что я тебя бросил!
   После этого он с грохотом захлопнул за собой дверь.
   Прощальные слова Деймона обожгли Лили сильнее бича, несмотря на то что она сама сделала все возможное, чтобы довести его до бешенства.
   Лили упала на диван, борясь со слезами – слабостью, которую терпеть не могла. Сейчас не время плакать, жестко одернула она себя. Ей предстоит много дел.
   Решительно встав с дивана, молодая женщина, позвав Труду, сообщила ей, что они покидают Бат сегодня же вечером. Задерживаться здесь не имело смысла. На сцену ей больше не выходить, а встречаться ни с Хокхерстом, ни с его кузеном у нее не было ни малейшего желания.
   Лили решила немедленно отправиться в Уэймут и провести две недели так, как она и собиралась раньше. Придется пропустить прощальный спектакль сезона в Королевском театре, но с этим ничего не поделаешь.
   Труда занялась упаковкой вещей, а Лили отправилась нанимать дилижанс, который доставит их в Уэймут.

14

   Хокхерст был не из тех, кто откладывает на потом неприятные обязанности, поэтому, выйдя от Лили, он сразу же направился к дому Эдварда. Пусть его глупый кузен увидит подписанное вероломной обманщицей обязательство впредь никогда с ним не видеться.
   Деймон также намеревался рассказать ему о том, что Лили собирается заложить подаренный им перстень. Если и это не откроет молодому глупцу глаза на то, с кем он связался, его надо будет ради его же блага немедленно поместить в психиатрическую лечебницу.
   Граф с горечью подумал о том, сколько пришлось заплатить за перстень его кузену. Урок для мальчишки оказался слишком дорогим!
   Впрочем, ему самому был преподан еще более дорогой урок. Десять тысяч фунтов! Но это еще меньшая из бед. Гораздо мучительнее было горькое сознание того, что его предали. Хокхерст ненавидел себя за то, что так увлекся коварной актрисой. Вот что значит поверить женщине! Еще никому не удавалось выставить его таким дураком и, видит бог, никому больше не удастся.
   Даже измена Оливии, случившаяся много лет назад, не причинила ему столько мук и страдания, как предательство Лили. До этого Деймон даже представить себе не мог, что женщина способна нанести ему такую глубокую рану.
   Молодой лакей, открывший дверь дома, попытался было сказать Хокхерсту, что мистер и миссис Сент-Клеры никого не принимают.
   – Меня они примут, – ответил Деймон, отстраняя слугу и проходя в зал. – Где мой кузен?
   Лакей указал глазами на малую гостиную. Деймон решительно шагнул в нее и изумленно застыл в дверях.
   Эдвард и Сесилия слились друг с другом в страстных объятиях.
   После случившегося сегодня утром граф меньше всего на свете ожидал увидеть такое. Он понимал, что ему следует незаметно покинуть комнату, но поразительная картина, открывшаяся его взору, требовала объяснений.
   Поцелуй молодых супругов грозил затянуться до бесконечности, и Хокхерсту пришлось кашлянуть.
   Молодой муж испуганно вздрогнул. Увидев, кто нарушил их с Сесилией уединение, он гневно воскликнул:
   – Ястреб, черт побери, кто дал тебе право так бесцеремонно врываться к нам?
   Хокхерст не обратил на кузена никакого внимания, так как увидел повернувшуюся к нему Сесилию. Произошедшая с ней перемена была столь разительна, что он с трудом верил своим глазам. Исчезли капризно надутые губы и несчастный взгляд. Сесилия смотрела на своего мужа с обожанием.
   А Эдвард, похоже, снова был в нее влюблен.
   Несомненно, молодые супруги наслаждались примирением. Хокхерст не мог этого понять, так же как не мог понять и произошедшее с Сесилией волшебное превращение.
   Он высказал ей свою радость по поводу ее счастливого и довольного вида, но не приминул прямо спросить о причине столь приятной перемены.
   – Теперь я знаю, что муж действительно любит меня! – смущенно покраснев, ответила она.
   Гром и молния, бедная девочка сказала бы совсем другое, узнав про перстень, подаренный ее супругом Лили.
   – Понимаете, – с жаром продолжала Сесилия, – я думала, что Эдвард разлюбил меня, после того как я, вынашивая ребенка, стала толстой, неуклюжей и некрасивой.
   Хокхерст подумал, будет ли какой прок, если он скажет, что ее сделала некрасивой не беременность, а мученический вид, который она добровольно приняла на себя.
   – А я думал, – признался Эдвард, – что ты терпеть не можешь свою беременность и меня, повинного в ней.
   – О, милый, я была самым несчастным существом на белом свете, считая, что навсегда лишилась твоей любви. Ну почему ты не подарил мне его раньше!
   – Что? – вмешался Деймон. Неужели Эдвард и ей подарил какое-то дорогое украшение?
   Сесилия гордо протянула ему левую руку. На среднем пальце рядом с обручальным кольцом сверкал огромный бриллиант, купленный юным глупцом для Лили.
   Деймон был настолько ошеломлен, что не задумываясь выпалил:
   – Черт возьми, откуда он у тебя?
   Услышав этот вопрос, Эдвард побелел как полотно.
   – Мне его подарил мой супруг! – торжествующе воскликнула Сесилия.
   Эдвард бросил на кузена полный отчаяния взгляд, умоляя молчать про обстоятельства, при которых был куплен перстень.
   Сесилия сунула Деймону под нос карточку.
   – Читайте, что он написал.
    «Моей единственной любви
    Дарю я это скромное свидетельство своих чувств.
    Знай, что я буду боготворить тебя до конца жизни.
    Навеки твой Эдвард.»
   Какое счастье, что молодой лопух не назвал свою единственную любовь по имени!
   – Будешь ли ты отрицать, что это самое прелестное письмо из всех когда-либо написанных влюбленными? – спросила сияющая Сесилия. – Я буду хранить его как самую дорогую реликвию – как и сам перстень.
   Неудивительно, что Эдвард выглядит так, будто ему на голову обрушилась вагонетка с добываемым в окрестностях Бата камнем.
   Хокхерсту показалось, что ему на голову обрушились по крайней мере две вагонетки.
   Всему этому могло быть только одно объяснение – Лили отправила Сесилии этот чертов перстень еще до того, как он пришел к ней домой. Она не могла отдать его, потому что его у нее уже не было. Что она тогда спросила у служанки?
    – Надеюсь, ты успешно справилась с моим поручением?
    – Да, как вы и просили, я вручила его лично ей в руки.
   Почему Лили не сказала ему правду насчет того, как в действительности поступила с перстнем? Какое-то время Деймон не мог найти ответ. Затем, решительно настроившись думать о ней только самое худшее, он пришел к выводу, что она увидела в этом способ вытребовать у него крупную сумму.
   И, черт бы ее побрал, она в этом преуспела! Десять тысяч фунтов! Деймон не мог прийти в себя от потрясения, насколько изощренным был замысел Лили. Она знала, как он беспокоится за своего кузена и хочет сохранить его брак. Хитроумная тварь верно рассчитала, какова будет его реакция, когда он узнает про этот проклятый перстень.
   – Дорогой, – ласково проворковала Сесилия, – мне было так тяжело от мысли, что ты меня больше не любишь!
   – А я думал, виной всему, что я что-то сделал не так.
   Сесилия рассказала о том, как надеялась, что Эдвард выразит ей свою благодарность за будущего наследника так же, как это сделал муж ее сестры.
   – Я понятия не имел об этом, – признался Эдвард. – Если бы я знал, то давно купил бы тебе все, чего бы ты только ни пожелала.
   – Но, дорогой, самое поразительное, ты купил мне именно тот перстень, о котором я так давно мечтала. Вот уже много дней я заходила в магазин и любовалась им…
   Хокхерста осенила внезапная догадка. А что, если Лили знала… Нет, это невозможно.
   – Я… мне показалось, он тебе понравится, – неуверенно произнес Эдвард. У него еще сохранилась совесть, поэтому, встретившись взглядом с кузеном, он пристыженно покраснел.
   Деймон собрался уходить, но Эдвард поспешно сказал:
   – Ястреб, перед тем как ты уйдешь, мне бы хотелось переговорить с тобой о некоторых ценных бумагах, которые ты приобрел на мое имя. Предлагаю пройти в библиотеку и спокойно обсудить этот вопрос.
   Хокхерст понял, что этот вопрос не имеет никакого отношения к ценным бумагам. Впрочем, и сам он в свою очередь желал задать кузену несколько вопросов.
   Они оставили Сесилию в малой гостиной любующейся перстнем.
   Когда они оказались наедине в библиотеке, юноша, который, похоже, был на грани нервного срыва, произнес дрожащим голосом:
   – Ястреб, прошу тебя, избавь меня от Лили!
   Деймон удивленно поднял брови.
   – Как, да еще сегодня утром ты больше всего на свете боялся ее потерять!
   – Но это было до того!
   – До того, как ты обнаружил, что Сесилия по-прежнему любит тебя?
   – До того, как Лили взбрела в голову бредовая мысль, что я сделал ей предложение выйти за меня замуж. – Он с осуждением взглянул на Деймона. – Я был уверен, ты говорил ей, что я женат!
   Деймон не стал рассеивать заблуждения кузена.
   – Если бы только ты ее предупредил! – Эдвард в ужасе передернул плечами. – Ты представить себе не можешь, какую истерику она закатила сегодня, узнав, что я женат.
   – И что же она сказала? – с живым интересом спросил Хокхерст.
   Судя по всему, слова Лили накрепко засели в голове Эдварда – так подробно он их воспроизвел.
   В отличие от своего юного кузена Хокхерст узнал источники, откуда Лили почерпнула свои реплики, и с трудом подавил улыбку. Должно быть, ее представление было великолепным, раз бедняга до сих пор не может прийти в себя.
   – Ястреб, если ты убедишь ее оставить меня в покое, клянусь – я в жизни не взгляну ни на одну женщину, кроме Сесилии!
   У Хокхерста неожиданно мелькнула мысль, уж не этого ли и добивалась Лили.
   – Ума не приложу, с чего она взяла, что ты собираешься на ней жениться, – небрежно спросил он.
   – Из-за нашего разговора, когда она показывала мне этот перстень.
   – По-моему, она обещала сделать тебя самым счастливым человеком на свете.