Такер Шелли. Запретное прикосновение

   Переведя дух и вытерев рот, она сказала серьезно и печально:
   — Я пила, потому что хотела хоть раз в жизни почувствовать себя свободной. Но это, увы, невозможно. Не правда ли?
   — Да.
   — Я попыталась обмануть себя и других и оказалась в глупом положении.
   — Не огорчайтесь, миледи. Кроме нас, об этом не знает никто, а мы никому не расскажем, верно? Во всяком случае, я могу поклясться, что унесу тайну с собой в могилу. — Он улыбнулся. — И пусть на моем надгробном камне будет написано: «Здесь покоится Ройс Сен-Мишель, кто унес с собой страшную тайну одной особы королевского рода».
   Ему удалось вызвать у нее ответную улыбку. Кьяра заметно оживилась, даже отпила воды из бутыли и вынула из пакета несколько листьев мяты.
   Ройс решил не останавливаться на достигнутом и предпринял новую попытку развеселить свою спутницу.
   — А как вам нравится такая эпитафия, — спросил он, — «Здесь лежит Ройс Сен-Мишель, который имел честь присутствовать при том, как одна особа королевского рода возвращала съеденный ею завтрак»?
   — Прекратите! — закричала Кьяра, прыснув от смеха.
   Но Ройса уже понесло.
   — Я ищу самый лучший вариант, — объяснил он. — Что, если так: «Здесь спит вечным сном Ройс Сен-Мишель, который лишь по счастливой случайности не был обрызган…»?
   — Перестаньте немедленно! Фу, как грубо! — Кьяра уже хохотала во весь голос. — Смотрите, чтобы вам и в самом деле не понадобилась эпитафия, если будете издеваться надо мной!
   — Молчу, миледи. Выпейте еще воды.
   Она послушалась и потом сказала:
   — Я еще не поблагодарила вас за то, что вы без всякого скандала взяли с нами эту милую собачку.
   — Этим я хотел замолить свою вину в том, что еще вчера ночью не помог вам полезным советом, как избавиться от похмельных мук. Но меня не было рядом.
   Кьяра быстро взглянула на него, вмиг став серьезной.
   — Вы были рядом, — прошептала она.
   Не в силах выдержать ее взгляда, он отвернулся.
   Итак, принцесса ничего не забыла, несмотря на опьянение. Все утро он лелеял надежду, что случившееся покажется ей сном, но, увы, она все помнит.
   Ройс не знал, обрадовало или огорчило его это открытие. Одно только ясно — легче не стало. По-прежнему не глядя на нее, он произнес:
   — Простите меня за вчерашнее поведение, Кьяра. Я бессовестно воспользовался вашим состоянием, будучи и сам… Это больше не повторится.
   Какое-то время путники слышали только шум ветра и гул далеких снежных обвалов.
   Наконец девушка сказала:
   — Не казнитесь, Ройс. Я находилась в здравом уме. Во всяком случае, насколько позволяет ваше присутствие.
   Потрясенный ее словами, Ройс молчал. Господи, уж не ослышался ли он?
   Она вновь заговорила:
   — Ройс, не нужно извинений. Я чувствовала то же самое и хотела…
   — Нет, я виноват, миледи, — резко сказал он. — Это была огромная ошибка.
   — Вы так думаете? — В ее голосе прозвучала обида.
   Рыцарь сжал кулаки в бессильном гневе — на себя, на нее, на судьбу. Что делать? Выход только один — как можно скорее добраться до места назначения, и тогда… Постараться забыть о том, что произошло, ринувшись очертя голову в новые приключения, битвы, похождения.
   Опять ее голос. Незабываемый голос.
   — Позвольте мне самой решать, чьей вины больше. Но кажется, я даже дважды ошиблась прошлой ночью.
   — Кьяра!
   — Мне показалось, вы говорили… — ее тихие слова почти заглушил ветер, — будто чувствуете то же самое, что и я. И я подумала…
   — Господи, женщина! — Он круто повернулся к ней. — Да поймите вы! Я не имею права касаться вас, целовать, желать. Так, как желаю.
   Она смотрела на него широко раскрытыми глазами — прелестная, раскрасневшаяся, совсем не похожая на ту, бледную и больную, какой была совсем недавно.
   — То, что было вчера, больше не повторится, — снова заговорил он. — Отец отдал вас Дамону. От вашего согласия зависят сотни жизней. И мы оба обязаны выполнить свой долг.
   Девушка посмотрела в направлении снежных вершин.
   — Конечно, — глухо бросила она. — Вы совершенно правы.
   — Клянусь Богом, Кьяра, — проговорил он ей в спину, — за эти два дня я возненавидел свои обязанности. Свой долг. Нет ничего ужаснее, чем своими руками передать вас этому негодяю! — Его голос зазвучал пронзительнее. — Можете представить, что я испытываю при мысли о том, что вы станете его женой? Будете делить с ним ложе?
   Она содрогнулась и вся сжалась, обхватив себя руками. У него возникло такое ощущение, словно весь снег и лед с горных склонов обрушились ему на голову.
   — Думаете, я хочу отдать вас, Кьяра? — нарушил он молчание. — Вы не знаете, наверное, сколько горя этот сукин сын причинил мне? Что отнял у меня?
   Принцесса повернулась к нему:
   — Что же? Говорите!
   Это прозвучало как приказ, и он заговорил — быстро, как бы стараясь скорее выговориться:
   — Все. Всех, кого я любил. Родителей, братьев, сестер. Старшему не было и десяти, когда один из приближенных Дамона перерезал им горло.
   — О милостивый Боже! — прошептала она. — Всю семью?
   — Да, в самый первый день войны. Наши земли находятся… находились здесь, в этих горах. — Он устремил взгляд к горизонту. — На юге. У самой границы.
   — И когда тюринги вторглись, — продолжила за него Кьяра, — они сразу… Благодарение Богу, вы остались живы!
   — Меня там не было, — произнес Ройс с горечью. — Я ничем не мог помочь. В это время я находился на службе у вашего батюшки, в его замке.
   Зачем он рассказывает все это? Зачем бередит свою и без того исстрадавшуюся в изгнании, а теперь еще и от запретной греховной любви душу? Любовь заставила его уже частично нарушить данную своему королю клятву. Вторую клятву. Первую он нарушил четыре года назад, за что и был лишен всего и отправлен в изгнание.
   Но, начав говорить, Ройс уже не мог, не хотел остановиться. Пускай она узнает о нем все. Перед тем, как расстаться навеки.
   — Тот мерзавец, кто вырезал всю мою семью и похвалялся этим, — вновь заговорил рыцарь, — он получил по заслугам. Я убил его своими руками. Это произошло три года спустя, во время первых переговоров о мире. Ваш отец отправил меня вместе с другими посланниками. И там, со стороны Дамона, был этот человек, один из его военных советников. Он смеялся мне в лицо, рассказывая, с каким наслаждением убивал наших людей, в том числе моих родных. Я проткнул его мечом прямо за столом переговоров.
   — Боже! — воскликнула Кьяра.
   — Я бы сделал это опять, ни секунды не колеблясь, — сказал он.
   — После этого вы покинули Шалон?
   — Не по своей воле, Кьяра. Ваш отец наказал меня изгнанием за то, что я не сдержал слова. Я поклялся ему, что дело примирения будет для меня превыше жажды мести. Нб не выполнил клятвы. — Ройс подошел к ней почти вплотную. — Понимаете, Кьяра, я клялся тогда, что поставлю долг выше чувств. Верил, что буду в силах так поступить. Но не смог. То же самое произошло теперь.
   Они посмотрели друг на друга и долго не отводили глаз.
   Потом он взглянул на вершину горы Равенсбрук, грозно застывшую вдали.
   — Чтобы закончить рассказ, скажу одно, — медленно проговорил Ройс. — Принц Дамон уничтожил всю мою семью, ваш отец довершил дело, изгнав меня из страны, лишив рыцарского достоинства и земель.
   — Но вы остались человеком благородного происхождения.
   — Чтобы лишить меня и этого, потребуется, наверное, выпустить из жил всю мою кровь до по-ледней капли. После смерти отца я унаследовал титул барона Феррано, хотя все владения к тому времени отошли к Тюрингии. Остался только титул. Но и его отобрал король Альдрик.
   В голосе Ройса слышалась ярость, которую он был не в состоянии скрыть.
   О, Ройс, — негромко промолвила Кьяра, — как вы, должно быть, злы на моего отца.
   — Мы оба были злы друг на друга. Впоследствии я понял, что и сам виноват. Но сначала не признавал ничего и лелеял свою ненависть. Все эти годы я жил, как самый обыкновенный человек, без денег, без имени. Скитался по Кастилии, по Наварре, побывал в Милане. Зарабатывал на пропитание собственным мечом. Но это были жалкие крохи. А потом мне повезло: я встретил герцога Гастона де Варенна, француза, и он предложил мне должность капитана его гвардии. — Ройс усмехнулся. — Наверное, я был рожден для более высокого поста, но мне там понравилось. Я почувствовал себя среди друзей. Настоящих друзей.
   — А теперь мой отец решил дать вам возможность вернуть утерянное? — Кьяра смотрела на него осуждающе. — Зачем же вы заставили меня думать, будто главное для вас — получить в награду деньги? Почему не сказали сразу, что это вопрос чести? Что искренне хотите, чтобы восторжествовал мир, чтобы вы вернулись полноправным хозяином на свои разоренные земли. Ведь так?
   Он понурился.
   — Да, миледи. Но сейчас моя задача изрядно осложнилась… — На его лице появилось столь несвойственное ему смущенное выражение. — Я хочу не только мира, не только восстановления своих прав, но и вас.
   Кровь бросилась ей в лицо. Глаза засияли от радости.
   — Ройс…
   Он снова посмотрел на нее и заговорил быстро, словно боясь, что ему не дадут высказаться:
   — Однако если я попытаюсь сделать хоть что-нибудь, дабы приблизить исполнение моего желания, то и ваш отец, и ваш нареченный объединят свои усилия и вырвут сердце у меня из груди!
   Она вздрогнула, прикрыла глаза.
   — О нет! Я никогда не позволю.
   — Вас не спросят, Кьяра.
   Все уже было сказано. Бессмысленно отрицать неизбежное и пытаться найти выход. Нужно отправляться в путь.
   Ройс больше не мог стоять вот так, чувствуя свою беспомощность. Пожирать Кьяру глазами.
   Он перевел взгляд на тропу, терявшуюся в облаках, и по спине у него пробежал холодок. Что там блеснуло на круче, в лучах солнца?
   — Ройс!
   Подняв руку, он остановил ее.
   Что же сверкнуло там, на тропе? Глыба льда? Клинок меча? Мечей?
   Прищурившись, он медленно оглядел уходившую ввысь тропу, внезапно осознав всю опасность положения, всю их беззащитность и уязвимость здесь, на узкой полоске между снегами и скалами. Откуда бы ни появились враги — сверху или снизу, они с Кьярой окажутся в ловушке.
   — Пора ехать, миледи, — как можно спокойнее сказал Ройс.
   Девушка с досадой вскинула голову:
   — Почему вы всегда так? Разве мы не можем договорить?
   «Договорить? Какой толк в словах? Особенно сейчас».
   Решительно подойдя к ней, он поднял ее на Руки и понес туда, где переступал с ноги на ногу верный Антерос, несколько недовольный появлением еще одного живого существа — маленького и визгливого.
   — Прошу прощения, принцесса, время не ждет.
   — Вы просто сумасшедший! Я таких еще не встречала, — сказала она, стуча кулаками по его груди.
   Не обращая внимания на протесты, он усадил ее в седло. Щенок Гера тоже был пойман и посажен в корзину, откуда неслось его обиженное ворчание.
   Только теперь Ройс услышал неясный гул. Далекий и до боли знакомый.
   Шум усиливался, напоминая слабые раскаты грома или топот копыт множества коней, ринувшихся в битву.
   Он не забыл еще о том, что могут предвещать подобные звуки, а потому отвел взгляд от тропы и устремил его выше, к горным отрогам.
   Увиденное вселило в него настоящий страх: на них надвигалась стихия. Слепая, но могучая и необоримая.
   Что-то заставило Кьяру взглянуть туда же, куда и он, и она застыла от ужаса.
   — Пресвятая Дева! Матерь Божья!
   Весь верхний склон горы сползал на них.
   Снежный обвал. Гигантская лавина.
   Она набирает скорость, мчится, быстрее и быстрее! Нельзя терять ни секунды! На размышления нет времени.
   Не думая о собственном вызволении, Ройс сильно ударил по крупу Антероса — вперед! Пускай он вынесет Кьяру на безопасное место! Пускай хоть она спасется.

Глава 10

   Бежать было поздно. Сопротивляться бессмысленно. Он упал ничком на землю, и его подхватила и понесла грохочущая лавина, которая либо сама соскользнула с подтаявшего склона, либо пришла в движение оттого, что чья-то злая рука сбросила с обрыва большой камень.
   Ройс охватил руками голову. Но это не слишком помогало. Его кружило и било, с ним играли, как с детским мячиком, он же был беспомощен, словно ребенок.
   Вот когда его обуял настоящий страх. Темный ужас, заставлявший неистово биться за спасение своей жизни. Он боролся со снежным потоком так, как делал бы это в бушующей воде, но белая река была непреодолима. Она сокрушала все на своем пути, наполняя безумным ревом округу. Казалось, гора объявила войну земле не на жизнь, а на смерть.
   Его несло вниз по склону, как ничтожный листок, вместе с кусками льда, остатками деревьев, осколками скал. В этой безумной круговерти смешались небо, земля, солнце.
   И вдруг все прекратилось так же внезапно, как началось. Поток замедлил движение. Замер.
   Сознание медленно возвращалось к Ройсу. Первое, что он понял, — сход лавины остановился. Ему стоило огромных усилий открыть глаза. Сначала он даже не понял, что они открыты — вокруг была та же темень. И мертвая тишина. Он задыхался. Все тело болело, раздавленное навалившейся на него громадой влажного снега.
   Он был погребен заживо.
   Давящий страх сменился вспышкой ярости. Он не умрет! Не даст похоронить себя здесь, в снежной могиле! Не позволит своим убийцам, кто бы они ни были, торжествовать победу. Нет! Не на такого напали!
   И еще одна мысль сверкнула в голове. Кьяра! Он должен увидеть ее! Найти! Помочь ей, защитить. А значит, вылезти из этой гробницы!
   Ройс попробовал пошевелить руками. Потом ногами. Изгибаясь, работая ногтями, коленями, локтями, он пытался проделать проход в толще снега. Вкладывал всю свою силу, всю волю, осыпал проклятиями снежную темницу, стремясь пробиться наверх и не имея ни малейшего понятия, где этот верх, а где низ. В нем теплилась робкая надежда, что он верно определил направление и сумеет выбраться наружу, прежде чем задохнется от нехватки воздуха.
   Отчаянно сражаясь со стихией и все сильнее задыхаясь, думая лишь об одном: на воздух, скорее на воздух, туда, где Кьяра, — он вырвался наконец, к собственному изумлению, из снежного плена, увидел дневной свет, вдохнул морозный воздух. Это вызвало мучительный кашель, он рухнул на снег как подкошенный.
   Только сейчас Ройс ощутил боль от многочисленных ран и ссадин на груди, на спине, на боках — следов от соприкосновения с острыми кусками льда и камнями. Туника и штаны были разорваны в клочья; холод сразу же сковал тело, капли крови окрасили снег. Ему показалось, что больше никогда он не сможет согнуться или разогнуться. Меч исчез вместе с поясом и ножнами.
   Тишина, воцарившаяся вокруг, была непривычно странной после оглушительного грохота обвала. С неба неслышно падали хлопья снега. Вершины гор выглядели такими же, как несколько минут назад, небо — тоже. Ничто как будто не изменилось. Природа не заметила, не обратила внимания на то, какая трагедия произошла только что на одном из горных склонов. И уж тем более ее нисколько не заботила судьба людей и животных, которые могли не выйти живыми из этого испытания.
   Кьяра! Где она?
   Ройс приподнял голову, чтобы крикнуть, но остановил себя. Этого нельзя делать. На одном из склонов могут быть их преследователи, вызвавшие сползание снежной лавины.
   Значит, их выследили! Но кто мог догадаться, куда они двинутся, и кто они такие?
   Раз эти люди находятся сейчас поблизости, им не следует ни в коем случае знать, что их жертвы спаслись. Спаслись? Ройс застыл от ужаса. Спасся пока лишь он один, да и то если не заболеет, не погибнет от ночного мороза. А что с ней? С Кьярой? Где она? Надо ее отыскать! Непременно. Живую или…
   Ройс нашел в себе силы подняться на ноги. Перед глазами все кружилось, но он справился со слабостью и огляделся, пытаясь определить, куда его зашвырнул снежный зверь. Ройс стоял на западном склоне горы, почти у самого подножия. Там, где они уже были с Кьярой часа два назад. Только теперь не стало тропы, по которой можно сравнительно легко подняться, — она погребена под завалами льда и снега.
   А Кьяра, если, дай Бог, все получилось так, как он хотел в ту последнюю секунду, она должна сейчас находиться на противоположном склоне. Потому что Антерос рванул к востоку, куда и направил его Ройс.
   Умный быстрый конь обычно чует опасность и старается избежать ее. О Всевышний, пускай это будет так!
   Но что, если… Ройс гнал от себя эту мысль, но она неотвязно преследовала его. Если Кьяру тоже накрыла снежная лавина, разве девушка сможет выбраться? Дрожь сотрясла его тело. Возможно, она сейчас где-то здесь, под этим белым равнодушным покровом, задыхается от удушья, теряет последние силы.
   Нет! Он двинулся вверх по склону, шатаясь, соскальзывая, утопая в снегу, презрев свои раны, холод и боль. Туда, где они стояли еще совсем недавно и где он шутил насчет своих надгробных надписей. Шутки вполне могли оказаться не такими уж несвоевременными.
   И вот наконец он на том самом месте. Теперь нужно обогнуть гору, выйти на восточный склон.
   Ройс продолжил свой трудный путь и, забыв об опасности, принялся время от времени в отчаянии выкликать ее имя, которое разносилось эхом по окрестности.
   Никого. Нигде. Белое безмолвие.
   — Кьяра! Кьяра!
   Она исчезла.
   Он уже не чувствовал холода, боли. Стиснув кулаки, с трудом переставляя ноги, он шел и шел, бормоча, как безумный, одно только слово: «Нет! Нет!!!»
   О, как он проклинал, как поносил себя за то, что сделал остановку! Но ему было жаль ее — она так мучилась от выпитого накануне кассиса. Кто же знал, что их здесь преследуют! А если это и не так, кому могло прийти в голову, что именно здесь случится обвал?
   Надо было предвидеть абсолютно все! Иначе какой же он страж, какой заступник? Такой же слабый человек, как и она. Но ведь Кьяра женщина — хрупкая, нежная, беззащитная. И может быть, в эту минуту там, в снежной глубине… под его ногами…
   — Нет!
   Эхо подхватило крик и унесло далеко в горы, в начинавшее уже сереть небо.
   В отчаянии он опустился на колени, закрыл глаза, воздел руки. Моля? Проклиная?
   Но что это? Ему послышался какой-то отдаленный звук. Наверное, показалось? Звук повторился. Это не голос человека. Но такой знакомый, привычный.
   Антерос!
   Ройс открыл глаза и увидел своего коня. Припадая на переднюю ногу, тот осторожно спускался с южной части склона. Он был оседлан, но в седле никого не было.
   Ройс вскочил и побежал ему навстречу. Схватившись за поводья, он осмотрел седло, притороченные к нему мешки, оружие. Все было на месте, даже мандолина и корзинка для щенка. Только инструмент треснул, а щенок исчез.
   Но что же с Кьярой?
   Если она упала с коня, то вряд ли ее унесло вниз: лавина прошла стороной. Где же девушка в таком случае?
   Оставив Антероса, Ройс кинулся по его следам вверх, откуда тот только что спустился. У него появилась надежда. Безумная, тщетная надежда.
   — Кьяра! Ответь мне! Кьяра!
   Отпечатки конских копыт оборвались. Здесь снег был сильно примят, как если бы Антерос упал. Но где же Кьяра?
   «Она не должна умереть! О Всевышний!»
   Ройс кружил как помешанный, кричал, звал. Как вдруг…
   Вновь раздался странный звук, непохожий на голос человека. Повернув голову в ту сторону и вглядевшись, он увидел среди гущи молодых сосен, что росли рядом с выступом скалы, крошечный темный комок, визжавший от страха. Или от радости?
   Гера! Безродный щенок, подаренный Кьяре. Почему он там, у скалы, обрывающейся в пропасть?
   Не помня себя от ужаса, Ройс бросился туда, приблизился к обрыву и с замиранием сердца заглянул вниз, ожидая увидеть самое худшее.
   Слава Иисусу! Кьяра была там! У самого края. Зацепившись за корни, торчавшие из скалы, она висела в этой страшной ненадежной люльке, в этих тенетах, над бездной. Неподвижная, безмолвная, опутанная своими длинными рассыпавшимися волосами, щупальцами корней.
   Жива ли она?
   Щенок метался по скале, визжал, лаял, путался под ногами у Ройса. Тот распростерся на снегу, над пропастью, попробовал протянуть руки. Нет, напрасные усилия — ему не достать ее. Расстояние слишком велико.
   Дышит ли она? Непонятно.
   В горле у него пересохло, он зачерпнул горсть снега и засунул себе в рот. Потом встал на ноги. Что же делать? Кьяра легкая как перышко, но если придет в себя и пошевелится… Если один из корней, одна из веток надломится…
   Ройс подошел к обрыву и взглянул вниз. Темная пропасть. Куски льда и глыбы острых камней.
   «Нет, я ни за что не оставлю тебя здесь, моя принцесса!»
   Он подхватил щенка и быстро заковылял вниз по тропке, проторенной собственными ногами — надо спешить, надвигается ночь, — туда, где оставил коня.
   Как и у Антероса, у него была повреждена левая нога, он хромал, рваная туника почти не грела, но он не думал ни о себе, ни о коне, который поджимал ногу и тихо ржал.
   Укладывая щенка в корзину, Ройс не забыл поблагодарить его, но завязал так, чтобы тот не мог выскочить. Потом схватил один из мешков и вытащил оттуда горное снаряжение: веревки, башмаки, ледоруб.
   Сменив обувь, он обвязал одну из веревок вокруг пояса и, припадая на ногу, пошел вверх, к обрыву. Осмотрел растущие там молодые деревца и заскрежетал зубами от отчаяния: ни к одному из них нельзя привязать веревку — ни одно не выдержит даже тяжести Кьяры, не говоря о нем самом. Но тут новая мысль пришла ему в голову. Антерос! Конь-тяжеловес. Правда, он ранен, бедняга, но что поделаешь. Придется и ему потрудиться.
   «Извини, дружище, — сказал Ройс, ведя его под уздцы к обрыву, — я знаю, у тебя болит нога… Кстати, она не сломана, я проверил… Но ты сейчас нужен мне, как никто на свете».
   Крепко обвязав веревкой огромный круп коня, Ройс сделал кольцо на другом ее конце и прицепил к своему поясу. Опустив поводья на землю, он долго смотрел в глаза Антеросу, мысленно моля его сделать все для спасения Кьяры: «Стой как вкопанный, парень. Ничего не пугайся, не шевелись. Ты понял? И не дай тебе Бог приблизиться к обрыву».
   Еще раз проверив узлы веревок, Ройс направился к краю скалы. Остановившись на какое-то мгновение, задержал взгляд на неподвижном теле Кьяры и, оглянувшись на Антероса, натянул веревку и стал осторожно спускаться. Острые шипы ботинок помогали находить опору в почти отвесной стенке и замедляли скорость спуска. Глаза его были устремлены вниз, на ложе из корней, находившееся примерно в пятнадцати футах.
   Он преодолел уже две трети расстояния, когда до него донесся тихий стон.
   Она жива!
   — Кьяра, — прошептал Ройс, боясь повысить голос, — Кьяра, ради всего святого, не шевелись!
   Должно быть, она не расслышала его слов за шумом ветра или потому, что еще не пришла в себя. И, снова застонав, пошевелилась и двинула рукой, как бы желая плотнее запахнуть плащ.
   Корни и ветви под ней угрожающе колыхнулись.
   — Кьяра, не двигайся! — крикнул Ройс во все горло. — Лежи спокойно!
   Девушка подчинилась, еще не открыв глаз, не отдавая себе отчета в том, где она и что с ней случилось. Когда же спустя мгновение осознала это, выражение безумного ужаса появилось на лице, и она приоткрыла рот, собираясь закричать.
   — Я уже рядом, — проговорил Ройс, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Все будет хорошо, Кьяра. Обещаю…
   Он с большой предосторожностью спустился еще немного и оказался возле нее.
   — Держись, Кьяра. И не смотри вниз.
   Принцесса, видимо, так до конца и не поняла, что происходит, но схватилась за корни мертвой хваткой.
   Ройс мог уже достать до нее, но боялся, что любое неосмотрительное движение нарушит хрупкое равновесие — и все будет кончено.
   — Кьяра, дай мне руку. Только осторожно. Осторожно!
   Господи, как свирепо гудит ветер, словно противится ее спасению!
   — Кьяра, руку.
   Она застыла, как кролик перед змеей, едва дыша, с остекленевшими глазами.
   Ветер продолжал свирепствовать, корни грозно скрипели, напоминая, что времени на размышления и разговоры не остается.
   — Черт побери, женщина! — рявкнул он. — Я не собираюсь тебя терять! Слышишь, что я говорю? Хватай меня за руку!
   Его ярость вывела Кьяру из оцепенения. Она, казалось, поняла наконец, что Ройс совсем близко, и протянула руку. И вот уже он надежно держит девушку и обвязывает ее веревкой.
   Теперь все зависит от Антероса. Выберутся они на поверхность или камнем полетят вниз, окончив свои дни в этом ущелье?
   — Не бойся, я с тобой. — Ройс говорил с ней неестественно ласковым, успокаивающим тоном, как с несмышленышем. — Мы выберемся, малышка. Мы будем жить.
   Он уже собрался подняться вместе с ней наверх, когда понял, что корни и ветви не хотят ее отпускать — плащ и волосы намертво сплелись с сетью, захватившей ее в плен и тем самым спасшей жизнь.
   Не говоря ни слова, Ройс расстегнул у нее на горле цепочку, на которой держался плащ, затем отцепил от пояса ледоруб. и заостренным концом решительно отрезал несколько длинных прядей ее волос.
   — Прошу прощения, миледи, — пробормотал он, завершив операцию.
   Кьяра вырвалась из плена. Теперь они свободно качались на веревке над бездной.
   — Крепче обхватите меня. И не смотрите вниз.
   Девушка безмолвно подчинилась. Она не произнесла еще ни слова с той минуты, как открыла глаза.
   Он начал подъем, подтягиваясь на веревке, упираясь ногами в скользкую стенку скалы. Но подниматься вдвоем было трудно. Почти невозможно. Эх, Антерос! Если бы старина сообразил отступить подальше и натянул веревку! Но умное послушное животное упорно стояло на месте, что было уже хорошо. Да что там хорошо — лучше некуда!