Приняв меч, принц скинул домотканый плащ, и присутствующие не без удивления отметили, что под ним скрывалось ладное, мускулистое тело. Заметил это и Дамон.
   — Не так уж плохо тебе было, как я посмотрю, на скале Гунлауг, — сказал он язвительно.
   — Чем же еще заниматься в холодном узилище, как не ежедневными упражнениями? — Матиас играючи подбросил в руке тяжелый меч. — Кроме того, повторяю, я ожидал этого часа.
   Некоторое время братья смотрели друг на друга. Что промелькнуло за эти считанные мгновения у них перед глазами? Быть может, они вспоминали свои совместные детские игры? Долгие вечера за общим столом? Смешные тайны, которые поверяли друг другу?
   Дамон отвернулся первым.
   — К бою, — проговорил он, — и мы еще посмотрим.
   С этими словами он бросился вперед.
   Начался поединок.
   Ройсу стоило огромных усилий не вмешиваться в происходящее: ведь от исхода боя зависит не только судьба двух стран, но и судьба Кьяры. А значит, и его собственная.
   Однако Матиас сам вправе решать, вступать ему в битву с собственным братом или нет, и никто не смеет вставать у него на пути. Даже его спасители.
   Кьяра же похолодела от ужаса, потому что почти не сомневалась, чем завершится поединок. Конечно же, Дамон убьет Матиаса и останется на троне; повстанцы вынуждены будут смириться с тем, что произошло; Ройсу придется бежать, а она останется в жестоких руках Дамона и станет молить Бога, чтобы скорее закончился ее земной путь. Пока же она захлебывалась от рыданий, уткнувшись в плечо Ройса.
   Неотрывно следя за поединком, тот не мог отдать предпочтение ни одному из соперников. Без сомнения, Дамон опытнее брата, но чрезмерно возбужден, а это может привести к тому, что он начнет совершать ошибки.
   Металл ударялся о металл, противники наносили друг другу умелые удары, и ни капли крови еще не пролилось.
   Ройс разгадал тактику Матиаса. Тот хотел вымотать брата, изнурить его и заставить сдаться до того, как прольется кровь.
   — Как видишь, младший брат, я не так уж ослаблен, — сказал Матиас, нанеся очередной удар.
   — Но и я давно уже не мальчик, — ответил Дамон, тесня Матиаса к окну. — Замечаешь, старший брат?
   Ройс испугался, что Дамону удастся его коварный замысел: наступая на Матиаса, прижать его к одному из окон и сбросить оттуда на камни двора. Но Матиас и сам заметил грозившую ему опасность и, отойдя к стене, стал двигаться вдоль шкафов, уставленных драгоценными изделиями из золота, серебра и стекла.
   Время шло. Противники уже тяжело дышали и вспотели. Они перестали переговариваться, бой продолжался в полном молчании. Напряжение росло. Росло и число кровоточащих царапин и ран на телах братьев.
   Ройсу казалось, что Матиас устал больше, и он молил Господа не оставлять его без своего покровительства: ведь старший брат боролся сейчас за свою жизнь, за справедливость, за право на престол — за все, что у него пытались отнять четыре года назад. И для него единственный выход — мысленно подсказывал ему Ройс — изловчиться и нанести решающий удар. Окончательный удар, который завершил бы этот бой раз и навсегда. Другого исхода быть не может.
   Принц Дамон сделал удачный выпад, и его меч вонзился в плечо Матиаса. Тот вскрикнул от боли, чем вызвал торжествующее восклицание брат и беспокойные возгласы присутствующих. Высвободив меч, Дамон вскинул окровавленный клинок, бы намереваясь одним ударом отсечь голову раненому.
   Но Матиас внезапно упал на колени, к немалой растерянности Дамона, и молниеносным движением пронзил его насквозь.
   Дамон жутко вскрикнул и рухнул на пол. Матиас вытащил меч, с трудом поднялся на ноги. Его трясло — от слабости, от потери крови. От ужаса перед тем, что он вынужден был совершить.
   Рана его брата оказалась смертельной. В считанные мгновения лицо Дамона заострилось, но губы еще шевелились: с них срывались проклятия. Безуспешно пытался он поднять руку, хотя бы сжать пальцы.
   Матиас опустился возле него на колени.
   — Брат… Дамон…
   Тот молча смотрел на него. Ни раскаяния, ни прощения не было во взгляде. Одна ненависть.
   Но вот губы его снова дрогнули. Матиас склонился к нему.
   — Будьте вы все… — услышал он.
   Слова проклятия отняли у Дамона последние силы, голова свесилась набок, глаза остекленели.
   Матиас осенил брата крестным знамением, прикрыл ему глаза. Какое-то время он, понурив голову, по-прежнему стоял на коленях возле его тела. В комнате повисла гробовая тишина.
   Наконец Матиас поднялся, прижав руку к глубокой кровоточащей ране на плече.
   — Господа, — сказал он глухо, — мой брат, принц Дамон, мертв.
   — Да здравствует принц Матиас! — негромко провозгласил один из баронов, после чего все, кто находился в комнате, кинулись поздравлять нового властителя.
   Стражники прикрыли тело Дамона плащом, который сбросил с себя Матиас перед поединком.
   Только сейчас Ройс почувствовал, как дрожит в его объятиях Кьяра, и увидел, что по ее лицу текут слезы.
   — Тише, тише, моя любовь, — прошептал он. — Все позади. Теперь ты в безопасности, свободна. И стала вдовой.
   Она молчала, а он внимательно разглядывал шрамы у нее на лице — от побоев Дамона. А потом ее будто прорвало, и она разразилась потоком слов.
   — Ройс, я так боялась, когда ты не вернулся из Рудных гор. Я думала, уже все, конец.
   — Ш-ш-ш, успокойся. Я ведь обещал тебе, что вернусь. Разве ты забыла? — Убедившись, что на ее лице нет серьезных повреждений, он улыбнулся. — Все будет хорошо. Мы с Тейном… — Ройс вдруг замолчал, оглядел комнату: никого из повстанцев в ней не было. — Господи, что с ним? Он ведь тяжело ранен. Надо найти его. Пойдем.
   Взяв Кьяру за руку, Ройс вывел ее в коридор, и они спустились в залу, где он увидел своих соратников, столпившихся возле Тейна. Тот был уже перевязан кусками полотна, оторванными от дорогой скатерти, и лежал на одном из столов, за которым совсем недавно шел свадебный пир.
   В изголовье у раненого стоял его брат Карл, в глазах у него были слезы.
   — Он умирает, — прошептал Карл. — Ему срочно нужна помощь. Здесь есть лекарь?
   Словно в ответ на его шепот сзади раздался властный голос:
   — Найдите королевского хирурга! Пусть он сделает все, что можно!
   Это произнес принц Матиас, тоже вошедший сюда и забывший о собственной ране, увидев, в каком состоянии находится тот, кто освободил его из неволи. Принца уже окружила тесная толпа: эти люди только что верой и правдой служили его брату, а сейчас спешили выказать свою преданность новому повелителю.
   Ройс наклонился над Тейном, и раненый прошептал, с трудом ворочая языком:
   — Ну как… нашли свою женщину? Успели?
   — Она в безопасности, — ответил Ройс. — Принцесса здесь, со мной. Ты будешь жить, Тейн. Ты должен.
   — Да, конечно. — Слабая улыбка появилась на его бледных губах. — Теперь нам всем надо… — Он умолк, голова бессильно свесилась набок.
   — Тейн! — воскликнула Кьяра.
   С криком отчаяния Карл припал к его груди.
   — Он жив! — через какое-то мгновение сказал он. — Сердце моего брата бьется!
   В залу уже входили врачи.
   Принц Матиас велел отнести Тейна в одну из своих комнат и отказался от осмотра, пока врачи не окажут необходимой помощи предводителю повстанцев.
   — Этот человек сделал очень много для меня и для всех нас, — бросил принц окружающим. — Мы не вправе терять его!
   Все словно забыли про сон в этот поздний час, повсюду во дворце горели огни, слышались голоса. О Кьяре, казалось, тоже позабыли. Но только не Ройс.
   — Как ты, моя любовь? — негромко спросил он, подходя к ней. — Я не опоздал?
   Она вымученно улыбнулась:
   — Ты выполнил свое обещание и возвратился в нужную минуту. Еще бы немного…
   — Значит, Дамон…
   Кьяра кивнула.
   — Ты спас меня от самого ужасного. Удары, которые он мне нанес, не так страшны. Ты всегда спасаешь меня от худшего, милый.
   Боже, как хотел Ройс в эту минуту прижать ее к груди, поцеловать! Но кругом были люди, и, кроме того, губа у нее сильно распухла от удара. Все же он наклонился и запечатлел у нее на лбу поцелуй. Сзади послышалось легкое покашливание.
   Обернувшись, Ройс увидел, что рядом с ними стоит Матиас: плечо у него уже перевязано, лицо осунувшееся, но бодрое.
   — Я отправил своих баронов на покой, — промолвил он. — Делами займемся с утра. А сейчас еще раз хочу поблагодарить вас за спасение моей жизни и чести. Что касается Тейна, врачи заверили меня, что сохранят ему жизнь, а наши тюрингские лекари, надо сказать, славятся по всему континенту.
   — Спасибо, ваше высочество, — откликнулся Ройс.
   — Нет, мой друг, это я должен до конца дней своих говорить вам спасибо. Вы вернули мне мой дом!
   — Тогда разрешите поприветствовать вас в вашем доме!
   Матиас перевел взгляд на Кьяру и сказал с улыбкой:
   — Не знаю, уместно ли в такой обстановке представляться друг другу, ваша светлость?
   Кьяра склонилась в поклоне.
   — Приятно познакомиться с вами, принц. Я слышала о вас много хорошего.
   Матиас тоже поклонился.
   — А я о вас, принцесса. Так что мы квиты. Хотя… — он бросил взгляд на Ройса, — хотя никто не мог описать, как вы хороши на самом деле. Даже с этой распухшей губой.
   — У меня просто не хватило слов, — сказал Ройс.
   — И я прекрасно понимаю вас, барон Феррано. Но, полагаю, нам нужно обсудить и другие немаловажные вопросы, не терпящие отлагательства. Например, о мирном соглашении. Ведь вы, мой друг, однажды уже занимались этим делом. Присядем ненадолго, если не возражаете.
   Они сели. Принц Матиас устало прикрыл глаза, потом снова открыл и сказал:
   — По-видимому, вскоре мне предстоит стать законным правителем страны. И тогда… — он взглянул на Кьяру, — тогда я должен буду подумать и о королеве, не так ли, друзья мои?

Глава 21

   Горы на западе сверкали, как огромные алмазы в лучах полуденного солнца. Главный хребет разветвлялся на несколько отрогов; снижаясь к долине, они превращались по воле природы в призрачные замки и террасы. Сама же долина раскинулась словно зеленое одеяло, которое небрежно натянул на себя разлегшийся великан, выпростав крепкие, скалистые ручищи.
   Кьяра ехала по расцветающей долине на крепкой гнедой лошади, вдыхая ароматы цветов и трав. Это был последний день ее путешествия.
   Едва завидев на горизонте контуры башен и стен Шалонского замка, она натянула поводья и остановила лошадь. Посреди этой необъятной шири женщина внезапно почувствовала, что ей не хватает воздуха. Глаза наполнились слезами: она дома! Какое счастье! Но куда деться от тревоги, снедавшей ее на протяжении всего обратного пути?
   Прикрыв глаза, стараясь восстановить дыхание, Кьяра молила Бога, чтобы ее отец, находящийся там, за этими пока еще далекими стенами, согласился на предложение принца Матиаса. Он должен дать согласие!
   В самом деле: их страна теперь вполне может считать себя свободной от войны, от деспота, угрожавшего ей и выставившего свои условия. Народ уже радуется. Повсюду известие о кончине Дамона и воцарении его брата вызывало ликование. Все словно обрели крылья.
   Все, кроме нее.
   Услышав топот копыт, она обернулась. К ней галопом приближался всадник. И хотя она знала, кто это, все равно сердце забилось учащенно, точно встреча была совершенно неожиданной.
   Взрыхлив копытами землю, рядом с ней остановился Антерос. С радостным смехом Кьяра натянула поводья, чтобы осадить свою резвую лошадь.
   — Не подпускай эту вороную громадину так близко к моей Горлинке! — крикнула она. — Ей не нравится. И Гере тоже, — добавила она, потому что из корзинки, притороченной к седлу, послышался яростный лай.
   — Его невозможно удержать, — со смехом сказал всадник. — Антерос так и рвется. Признаться, моя любовь, я его вполне понимаю. И разделяю его чувства.
   Он свесился с седла и, взяв Кьяру за подбородок, поцеловал в губы.
   Поцелуй был сладостным и долгим — один из тех, которыми они украдкой обменивались на протяжении двухнедельного пути.
   Со стоном оторвавшись друг от друга, они одновременно оглянулись: из-за поворота уже показался отряд всадников — Карл и еще несколько бывших мятежников, которых принц Матиас отправил вместе со своими посланцами на переговоры с отцом Кьяры. В отряде были также те придворные, солдаты и слуги из Шалона, кто был ранее отправлен к Дамону в Тюрингию в составе свадебного кортежа.
   — Считанные минуты! — с возмущением пробормотал Ройс. — Считанные минуты я находился с тобой наедине все эти дни, любовь моя!
   Кьяра только вздохнула. Покинув Равенсбрук, они и днем-то лишь урывками избегали посторонних, о ночах и говорить нечего: тьма служанок и придворных дам окружала теперь принцессу, не оставляя ни на секунду своими заботами. Но среди них не было ее верной наперсницы Мириам: она осталась во дворце Матиаса со своим возлюбленным Ландерсом, и Кьяре некому было излить душу.
   — Я чувствую себя куда хуже, чем на пути в Тюрингию, — проворчал Ройс.
   — Хуже? — переспросила Кьяра. — Вы неблагодарный человек, барон. Извольте объясниться.
   — С превеликим удовольствием. Когда мы ехали с вами туда, я жил больше воображением, и мне легче было сдерживать свои желания. Теперь же я познал райское наслаждение, но врата рая вновь оказались закрыты для меня. Это ли не пытка?
   — Скоро она закончится, — сказала Кьяра, не сводя с него глаз.
   — Будем надеяться!
   — Я верю.
   И она устремила отнюдь не уверенный взгляд вдаль, где виднелись игрушечные очертания замка Шалон.
   Из задумчивости обоих вывели громкие крики подъехавших спутников: те радовались, увидев родные места.
   Чтобы унять усиливавшуюся тревогу, Кьяра заговорила с Ройсом о Тейне, сказав, что хотела бы увидеть его у себя во дворце и представить отцу.
   На что Ройс ответил, что, хотя тюрингские хирурги и в самом деле совершили чудо, вернув Тейна к жизни, ему придется еще немало времени провести в постели, лечась всеми этими волшебными травами и прочими снадобьями.
   — Кроме того, — добавил он, — у Тейна там столько поклонников и, главное, поклонниц, благодарных за спасение принца Матиаса, что скучать ему не придется.
   — Чего доброго, — со смехом сказала Кьяра, — в Шалоне мы его больше не увидим, если наш мужчина так пришелся им по вкусу.
   — Да, — согласился Ройс, — у нас, шалон-ских мужчин, какая-то особая привлекательность.
   Не заботясь о том, что их кто-то увидит, она взяла его за руку, их пальцы сплелись.
   Они помчались, забыв обо всем, любуясь зеленью и соснами на ближних склонах, сверкающими снежными шапками дальних гор, немыслимо голубым небом.
   — Кьяра, — произнес он звенящим от напряжения голосом, — как я посмею увезти тебя отсюда? Лишить всего этого?
   — Тебе не потребуется, милый. Если отец согласится с предложением Матиаса.
   — Да. Если.
   Ройс замедлил бег коня.
   — Думаешь, он будет против? — в который уже раз спросила она.
   И не в первый раз он ответил:
   — Кто может сказать? Знаю по себе: Альдрик не из тех, кто забывает прошлое. И с трудом прощает.
   — Уверена, он тебя простит! Ведь ты выполнил его наказ, рискуя жизнью. Я все ему расскажу!
   — Все? — спросил он с улыбкой.
   Кьяра запнулась:
   — Почти.
   — Это «почти» немного беспокоит меня, моя любовь.
   — Зато ты помог освободить принца Матиаса!
   — Но как не вспомнить угрозу твоего отца повесить и четвертовать меня, если я только посмею прикоснуться к тебе! Я же…
   Она снова сжала его руку.
   — Мы не скажем ему о тех чудесных мгновениях, когда ты прикасался к моей королевской особе. Сохраним в тайне.
   — Кьяра, я не тучу. У твоего отца есть полдюжины причин, чтобы отказать..
   — Он не вспомнит о них, Ройс, клянусь.
   Что-то в голосе любимой заставило его внимательно взглянуть на нее. Сколько решимости, властности в лице, даже в том, как она держится в седле!
   — А если все-таки…
   — Значит, больше он не увидит меня, а я — свою страну, — ответила она немного погодя.
   После этих слов в природе словно все затихло: умолкли птичьи голоса, топот копыт, даже травы перестали шелестеть.
   — Ты отдашь все это? — Он кивнул в сторону гор, замка. — Отставишь Шалон навсегда?
   — Ради тебя — да.
   Кьяра знала, о чем он думает: что не должен, не имеет права лишать ее родины. Да и сам не хочет уезжать из своей страны, которую любит больше жизни. Где могилы всех его родных, его поруганный дом.
   Ройс слегка коснулся ее руки. Голос был спокойным и твердым, когда он сказал:
   — Что ж, моя любовь, подождем, что скажет твой отец. Осталось совсем недолго.
 
   Ройс с Кьярой ждали в верхних покоях замка, пока Альдрик и его советники принимали у себя посланцев из Тюрингии и вели с ними беседу.
   В комнате их было только двое: Кьяра беспокойно и бесцельно ходила из угла в угол, Ройс неподвижно сидел у окна.
   Это было то самое помещение, где все начиналось каких-нибудь два месяца назад. Кьяра сейчас вспомнила о той ночи, когда в замке отмечали, как и положено по обычаю, ее помолвку с принцем Дамоном, а на следующее утро ей предстояло навсегда покинуть отчий кров. Каким далеким кажется все это! Даже холодное отношение отца, который не мог ей простить гибели Кристофа, в чем — давно стало это ясно — не было ни капли ее вины. Но как же она мучилась тогда! А теперь все словно быльем поросло.
   Здесь, возле этого окна, Мириам говорила с ней о мятежниках, о тех, кто выступал против ее брака с Дамоном, и предложила побег и свою помощь, что казалось Кьяре полным безумием.
   Здесь же, после ухода Мириам, ее возлюбленный Ландерс предпринял неудачную попытку похитить Кьяру и случайно ранил в плечо.
   И здесь она ждет сейчас завершения всей этой истории — счастливого или неблагоприятного.
   — Дорогая, у меня уже голова закружилась от твоего хождения. — Ройс старался говорить непринужденно. — И потом, как ни странно, я еще не поцеловал тебя сегодня.
   Он сидел у окна, положив длинные ноги на каменную скамью.
   Кьяра молча покачала головой, когда он предложил ей сесть рядом. Она не могла усидеть на месте. Он с пониманием кивнул и вновь устремил взгляд в окно на ту часть крепостной стены, куда был вделан медный крест, отмечавший место гибели Кристофа, брата Кьяры, друга его юности.
   А девушку мучил только один вопрос: неужели отец так и не простил ей смерть Кристофа? Ведь отец не из тех, кто легко прощает, как недавно заметил Ройс. А если так, значит, Альдрик никогда не забудет давнего проступка Ройса. Не говоря уж о том, что никогда не простит того, что они с Сен-Мишелем осмелились полюбить друг друга…
   Кьяра остановилась наконец возле очага, взор ее упал на кресло, где уютно устроилась собака Гера, и она позавидовала ее безмятежности.
   — Как же они долго! — сказала девушка, глядя на дверь.
   — Им есть о чем потолковать, — возразил Ройс. — Ведь твой отец многого не знает. Посланники должны рассказать о преступлении Да-мона против своего брата, о том, как Матиаса вызволили из темницы.
   Кьяра содрогнулась:
   — Подумать только, он мог провести там всю жизнь! В каменном мешке.
   — Да, — твердо произнес Ройс. — И твоя участь была бы ничуть не завиднее, если бы все закончилось не так. Только счастливый случай избавил тебя от страшной судьбы.
   — Этот случай — ты.
   — А еще Тейн со своими соратниками. Без них Матиас и сейчас находился бы в заточении.
   — Несомненно. Пусть посланники расскажут отцу и о том, что повстанцы не замышляли ничего дурного ни против него, ни против меня. — Она вздохнула. — Ему придется им поверить.
   — Конечно, дорогая. Но пока будет лучше, если они останутся за пределами замка. Так мы им и советовали, принц Матиас и я.
   — Выходит, королю Альдрику нельзя доверять? — печально спросила Кьяра.
   — Осторожность никогда не помешает, моя любовь. — Ройс поднялся со скамьи. — Люди Матиаса беседуют сейчас о прошлом и настоящем. Когда же речь зайдет о будущем… нашем в том числе… они, видимо, позовут нас.
   Она взволнованно откликнулась:
   — Ты не говорил, что мы должны присутствовать.
   — Не хотел тревожить тебя раньше времени.
   — Мне немного страшно, Ройс…
   Дверь открылась. Кьяра обернулась и вскрикнула:
   — Отец!
   Бархатная мантия короля Альдрика всколыхнулась, когда он затворил за собой дверь. Он прошествовал на середину комнаты и остановился, вперив горящий взгляд в Кьяру.
   Никогда не могла она по выражению его сумрачного лица понять, что он думает или чувствует. Поспешно шагнув навстречу отцу, она вдруг замерла, вспомнив, как тот не любит открытого проявления чувств.
   Некоторое время король молча смотрел на дочь, потом перевел взгляд на Ройса.
   Тот медленно приблизился, опустился на одно колено:
   — Ваше величество…
   В лице короля что-то дрогнуло, седая бровь приподнялась.
   — Встаньте, сэр Ройс. — И, повернувшись дочери, приказал: — Подойди сюда!
   Когда она подошла, он раскрыл ей свои объятия.
   Ей опять не хватало воздуха. Закрыв глаза, она, не стыдясь слез, прижалась к старику, как в те годы, когда была совсем маленькой.
   Холодный, властный голос отца слегка дрожал, когда он в конце концов вымолвил:
   — Благодарение Богу, ты жива и невредима, дочь моя. Если бы с тобой что-либо произошло, я не перенес бы этого.
   В ответ она лишь всхлипывала и моргала, стараясь унять слезы.
   Он долго не разжимал объятий, затем слегка отстранился, не снимая руки с ее плеча и с любовью вглядываясь в лицо дочери. Только потом вновь обратился к Ройсу:
   — Мне уже известно, барон Феррано, что я обязан вам жизнью дочери. А также тем, что к нам вернулись мир и свобода.
   — Я сделал то, что сделал бы любой верноподданный, — ответил Сен-Мишель.
   Какое-то время мужчины пристально смотрели друг на друга.
   Кьяра наконец справилась со слезами, и в душе у нее затеплилась надежда, что все придет к благополучному завершению.
   — Отец, — осмелилась спросить она, — все ли вам рассказали посланцы принца Матиаса?
   — Думаю, да. Рассказали даже о том, что некий егерь по имени Тейн и его друзья ждут моего прощения. — Он снял руку с плеча Кьяры и кивнул Ройсу: — Они уверили меня, что вы с моей дочерью поведаете остальное. О каких-то требованиях принца Матиаса.
   — Не требованиях, а просьбах, отец.
   Король тяжело вздохнул.
   — Бывают просьбы, которые труднее выполнить, нежели требования, — сказал он. — Что еще я могу отдать ему, чего не взял принц Дамон?
   Кьяра с отчаянием взглянула на Ройса в поисках поддержки. Тот кивнул, приглашая продолжить разговор.
   — Принц Матиас просил передать вам, отец, — медленно заговорила она, — что он приносит извинения вашему величеству и народу Шалона. Семь лет войны нанесли глубокие раны обеим странам, и он желает начать их лечение.
   Она перевела дыхание. Отец, казалось, ничуть не удивился.
   — Я думаю о том же, — произнес он, — так что наши желания совпадают. И потом, это я уже слышал несколько минут назад от его посланцев.
   Кьяра подумала: то, что он услышит сейчас, не оставит его таким спокойным.
   — Во-вторых… — промолвила она. — Извините, отец, если я опять повторю то, что вам известно, но принц Матиас намерен поднять из руин все разрушенное армией тюрингов, а также восстановить границы, которые были между нашими странами семь лет назад.
   — И это я знаю, дочь моя.
   Но Кьяра уже подходила к самому главному — тому, что касалось напрямую ее и Ройса, а потому не собиралась останавливаться.
   — Матиас готов вернуть нам все земли, — поспешно заговорила она, — кроме одного участка в горах — того, что считается сейчас нейтральной территорией. Он хочет присоединить к ней часть своей земли и все это преподнести в дар одному человеку.
   Кьяра боялась, что отец прервет ее вопросом или не захочет слушать. Но он молчал. Тогда она глубоко вздохнула и продолжила:
   — А в-третьих, он просит, советует перенести столицу нашей страны из Шалона в Феррано. Конечно, после того как замок там будет полностью восстановлен, расширен и…
   — Перенести столицу? — Глаза отца засверкали гневом. — Она находится здесь уже больше двухсот лет. Это самое безопасное место в стране.
   — Однако, отец, наемникам Дамона удалось его захватить. Значит, оно не такое безопасное. И очень удаленное, разве не так?
   Король с нескрываемым удивлением посмотрел на свою дочь и даже переглянулся с Рейсом, но промолчал. И снова послышался голос Къяры:
   — Принц Матиас желал бы, чтобы королевские семьи Шалона и Тюрингии были ближе друг другу. От замка Феррано до его дворца на горе Равенсбрук всего три дня пути. По словам Матиаса, куда труднее воевать с близкими людьми, нежели с дальними.
   Она замолчала. Король Альдрик недовольно спросил:
   — Это все, что хотел передать лично с тобой принц Матиас?
   Кьяра покачала головой.
   — Еще одна, последняя его просьба, отец. И самая настоятельная, — добавила она чуть дрожащим голосом. — Принц Матиас знает, что моя рука обещана наследнику тюрингского престола. И собирается жениться, чтобы продолжить свой род, но… Но только не на мне, отец!
   — Что? — вскричал король. — Он осмелился пренебречь?!
   — Нет, отец. И в этом заключается его последняя просьба. Он хочет, чтобы во исполнение ранее подписанного соглашения ты отдал мою руку… — она замолчала, глядя на отца широко открытыми глазами, — отдал мою руку его другу и спасителю, сэру Ройсу.
   Никогда еще Кьяра не видела на лице у отца такого выражения. Он был ошеломлен, изумлен, его словно громом поразило.