Таксанов Алишер. Возвращение на Землю

   — Как вы себя чувствуете? — спросил он, пожимая нам руки.
   — Спасибо, так себе, — ответил Тод. — Странная жизнь здесь твориться…
   — Т-с-с, — приложил палец к губам Бекмухамедов. — Не нужно болтать лишнего. В демократию здесь играют, но ею не живут. Даже Центр не сможет за вас заступиться, не смотря на острую нужду в космонавтах, если вы будете протестовать против Тиграна…
   — Кстати, — зачем мы нужны этому Центру? — заметил я.
   — Не знаю, — пожал плечами парень. — Только помню, к нам приходили шифровки с просьбой выяснить, если среди населения Дворца люди, умеющие пилотировать космические корабли. Может это связано с полетами за пределы Земли?…
   — Неужели сейчас у людей есть возможность осуществлять пилотируемые полеты? — спросил я, чувствуя, что это важно для нашего будущего.
   — Не знаю. Это больше известно Айрапетову… Но пришел по другому поводу. Дело в том, что вы включены в мой продотряд. Поэтому завтра утром, в восемь часов вы должны быть готовы к походу.
   — Мы всегда готовы, — хмыкнул Тод. — Только у меня вопрос, а когда наступит завтра? У меня, например, нет часов — мои хронометры разбились во время аварии, и поэтому я совсем потерял счет времени.
   — Завтра наступит через десять часов, — улыбнулся Шамиль.
   В это время дверь открылась и в комнату вошла Малика. На ней был спортивный комбинезон.
   — О-о, — протянул я, хотя сам в душе обрадовался появлению девушки. — Сколько лет, сколько зим. Мы уже соскучились по вас.
   — Спасибо, Тимур, — смущенно произнесла Малика. — А я пришла проведать вас. Вы хотите видеть командира?
   — Конечно! — воскликнули мы с Алленсом. До сегодняшнего дня нам мягко отказывали встретиться с Колько, объясняя это тем, что доктор Чакра не любит, когда посетители посещают больных до их хотя бы частичного выздоровления.
   — Тогда идемте! — и Малика повела нас в клинику доктора Чакры.
   Госпиталь, медотсек или санитарный изолятор — по-разному называли жители Дворца помещение, которое располагалось на третьем этаже в конце главного коридора. Там находилось медицинское оборудование и свыше двадцати коек. Все они были заняты пациентами. Колько находился под стеклянным колпаком. Внутри прозрачного саркофага были установлены датчики и приборы, которые чутко реагировали на любое изменение в человеческом организме. Когда мы вошли, то в это время доктор Чакра собирал в шприц кровь из вены, чтобы затем пропустить через анализаторы.
   Единственный врач на все бомбоубежище оказался индусом. Невысокого роста, нескладная фигура, темная кожа, белозубая улыбка, густая борода и чалма на голове — это первые черты, которые бросились мне при первой встрече. Говорят, что Рам Чакра прибыл в Ташкент год назад по контракту с местной частной клиникой, но после всей этой заварушки не смог вылететь в Индию, и в итоге вынужден был остаться в городе. Кроме него в клинике были три медсестры и два студента медицинского факультета, которые, как и Малика, не успели завершить образование.
   — А-а, я вижу, товарищи прибыли, — широко улыбнулся Рам Чакра, поворачиваясь к нам. Он тоже был добрым и честным человеком, это было сразу видно. — Ну что ж, можете проведать своего командира, правда, хочу заметить, он не может пока покинуть свой кокон.
   — И надолго он там? — спросил Тод. Мы подошли к саркофагу. Лежавший внутри Андрей был похож на древнеегипетскую мумию: мраморное лицо, бледно-розовые ожоги от яда на щеке и шее. Он открыл глаза и, увидев нас, улыбнулся и помахал рукой. С его ладоней чуть не слетели датчики. Замигали приборы, сигнализируя, что сдвинуты элементы с кожи и необходимо постороннее вмешательство. Сидевшая у пульта медсестра встала, не торопясь, подошла, открыла колпак и поправила присоски с датчиками. Индикаторы успокоились и потухли.
   — Прошу вас не беспокоить его, лечение еще не закончено, — строго произнесла медсестра и также грациозно и неторопливо вернулась к месту дежурства.
   — Кэп, у нас все в порядке, завтра выходим в город на дежурство! — крикнул Алленс.
   — Хорошо, — услышали мы приглушенный стеклом голос командира. — Держитесь вместе. Со мной будет все в порядке, так обещал доктор Чакра.
   — Так надолго он там? — вновь спросил техасец.
   — Все зависит от того, какую дозу «захара» он получил. По моим расчетам, около трех "дээд", — ответил Чакра.
   — Чего-чего? — удивился я, стараясь вытащить из памяти подобный медицинский термин.
   Доктор с интересом взглянул на меня:
   — Мне говорили, что среди космонавтов есть врач и им, как я вижу, являетесь вы?… Но не пытайтесь вспомнить это название. Данный термин ввели в практику мы с профессором Турсуновым, изучая физиологию и морфологию сцерцепов. С английского dead это означает смерть, мы ввели как единицу измерения концентрации яда и воздействия на человека. Ваш друг получил порцию «захара», соответствующего трем единицам. Это средняя степень концентрации. При высокой — в шесть «дээд» — может наступить паралич нервной системы, остановка дыхания, сердца, отказ работы печени, поджелудочной железы и даже отравления мозга.
   — Но мне говорили, что тварь только парализует жертву, но не убивает, поскольку не может питаться мертвечиной, — сказал Тод, с тревогой взглянув на командира.
   — Я вам сказал, можете не беспокоиться за жизнь командира, — заметив тревогу на лице бортинженера, сказал Чакра. Говорил он с заметным акцентом. — Действительно, сцерцепы только парализуют жертву и едят ее, пока видят своим «зрением». Мертвое тело имеет температуру окружающей среды и не излучает инфракрасные лучи, которые воспринимаются нервными окончаниями кожи сцерцепа. Трупов он как бы не видит.
   Но живые организмы по-разному воспринимают этот яд. Мелкие животные сразу погибают при дозе в один «дээд», а бык может выдержать и шесть «дээд». Господину Колько повезло, его «укусил» молодой монстр, у которого железы не способны выработать высокотоксичное вещество. И поэтому жизнь вашего товарища вне опасности.
   — И скоро он выйдет отсюда? — поинтересовался я.
   — Недели через полторы. Наш президент дал мне установку, выпустить Андрея в полном здравии. Поэтому я его немного продержу дольше обычного на два-три дня.
   — А что вы ввели в него? Я интересуюсь как врач.
   — О-о, — протянул индус. — Это собственная разработка. Человек, в которого попал яд, навсегда остается парализованный, если ему не ввести мой препарат — он выводит «захар» из организма. Признаюсь перед вами, что свое противоядие я создавал не без помощи профессора Турсунова и его талантливой дочери Малики, которая имеет честь стоять рядом с вами, — тут он сделал поклон в сторону девушки. Малика густо покраснела.
   — Оказывается, ты уже профессиональный биолог, — с уважением произнес я.
   — Да какой там профессионал, — смущенно произнесла она.
   — Мое лекарство называется «Рамий», я его назвал своим именем, извините за нескромность, — продолжал доктор Чакра. — Но это мощная вакцина, она способна изменить гормональный фон и обмен веществ. Поэтому необходимо контролировать процесс усвоения лекарства организмом и выведение «захара» через поры кожи, мочу и кал… Признаюсь, здесь возможны побочные эффекты, иногда они проявляются в ужасной форме… — тут индус словно спотыкнулся. Он не знал, стоит ли сообщать эту информацию.
   — Не останавливайтесь, доктор, — поторопил его я. — Мы его друзья и должны знать правду. Ведь я врач, а Колько член экипажа. Я отвечаю за его здоровье.
   — Препарат иногда становится сильным катализатором окислительных процессов, происходящих в организме. Выделяемая при этом энергия способна заживо сжечь человека. А это мучительная смерть, ее невозможно заглушить даже наркотиками… Но это бывает редко и только при неправильной дозировке, — успокоил Чакра, заметив испуг в наших глазах.
   — Среди сцерцепов бывают различия, — сказала Малика. — Как бы расы. Одни твари не имеют никаких экзотических свойств, видимо, это самые первые организмы. Другие уже эволюционировали в себе различного рода оружие, например, яд или электричество. С ядовитым сцерцепом мы часто встречаемся. Однажды нам попался и электрический монстр: он искрил током как испорченная розетка.
   — Как электрические угри или скаты? — воскликнул Тод.
   — Да. Они способны выделять смертельное напряжение…
   — Наш продотряд один раз столкнулся с такой тварью, — заметил Шамиль, до этого молча стоявший рядом с нами. — Останкул Мирзаев — довольно неприятный тип, впрочем, доктор Чакра, вы его знаете…
   — О-да, — согласился врач. — Помню этого наглеца и нахала. Много крови он мне попортил…
   — Больше не будет, — усмехнулся Бекмухамедов. — Когда Останкул засунул свой нос в подвал, тварь так шандарахнула его своими молниями, что даже запылала одежда на этом ублюдке. Спасти его мы даже не пытались. А сцерцеп уволок его на обед…
   — Так ему и надо, скотина, — тихо процедила Малика, сжав кулаки. Видимо, она уже имела дело с ним.
   — В Австралии
   Я подошел к саркофагу. Колько уже спал. Как потом объяснил доктор Чакра, он дал ему демидрол. В этот момент к нам подошла медсестра:
   — Доктор Чакра, звонил господин Айрапетов. Он приказал космонавтам подняться в его кабинет.
   — Что ему от нас надо? — нахмурился Тод. Он не переваривал этого подлеца.
   — Извините, это мне не известно, — отвернувшись от нас, ответила медсестра и направилась обратно к пульту.
   — Идемте, — сказал Шамиль. — Тигран не любит, когда к нему не торопятся.
   Попрощавшись с доктором Чакра и еще раз взглянув на спящего командиры, мы поспешили на пятый ярус подземного бункера. Возле кабинета нас уже ожидали мрачные верзилы с бычьими шеями. Типичные танки, — подумал я.
   — Шеф, космики прибыли, — сказал по рации один из них, окинув нас колючим взглядом.
   — Запускай, — послышался ответ Тиграна.
   — С ними Бекмухамедов и Турсунова, — добавил охранник.
   — А они что здесь делают? Пусть Шамиль идет к себе — ему через несколько часов выступать наружу. Что касается Малики, то отведите ее к отцу, нечего в ночное время шляться по мужчинам (Малика вспыхнула от этих слов)…
   — Гад, — только смогла произнести она, с трудом подавив гнев.
   Тигран, наверное, это услышал, потому что засмеялся:
   — Я им всегда был, красотка!
   Мы с Тодом вошли в кабинет Тиграна.
   Мне почему-то казалось, что помещение должно напоминать камеру гестапо. К моему удивлению, это было не так. Перед моим взором предстала шикарно обставленная комната: хрустальные люстры, стеллажи с книгами, макеты парусников. Совсем не вписывались в интерьер автомат М-16 на столе и две цинковые коробки с патронами, находившиеся у ног Тиграна.
   — По ночам не спиться? — хмыкнул хозяин помещения. Впрочем, на самом деле он был хозяином всего Президентского Дворца.
   Мы промолчали.
   — Хождение в народ делал Гарун-аль-Рашид, — продолжал Тигран. — А вам зачем? К чему тесаться среди простого люда? Что вам даст лишняя информация о Дворце? Переворот осуществить не сможете — кишка тонка, да и я не дам! Кстати, того старика, что вы допрашивали, я отправил на улицу. Теперь, благодаря вам, его душа летает где-нибудь в раю, а мясо пережевывают твари…
   — Ты негодяй! — прошипел я.
   — Я этого хорошо знаю, — криво усмехнувшись, произнес Айрапетов. — Но подлец всегда найдет общий язык с умными, а вы умные ребята. Конечно, Центр вцепится в вас, поскольку космонавты нам нужны. Что они там задумали, я не знаю, однако сумею узнать. А если в этом есть хорошая выгода, то я, — тут он склонился к нам, — предлагаю вам союз. Вы без меня не сможете добиться того положения, которое смогли бы занять в Центре.
   — А мы, вообще-то, не стремимся занять какое-то кастовое положение ни в Центре, ни здесь, — сказал я.
   — Советую подумать, — Тигран откинулся на спинку кресла, достал сигареты и закурил. Он предложил и нам, но мы отказались, поскольку не курили и к тому же не хотели получать подачки от первого негодяя Дворца. — Сегодня утром вы идете за продовольствием. А там всякое может случиться. Если вы погибнете, то я смогу отвертеться, сказав, что сами полезли к тварям. Если примете правила моей игры, то я постараюсь перевести вас в лучшие апартаменты, не буду отправлять бестолку на поверхность, дам женщин, спиртное, все что душа пожелает… Ну, как?
   — Мы подумаем, — холодно ответил я.
   — Думайте, думайте, — хмыкнул Тигран и помахал нам зажженной сигаретой. — Старайтесь, чтобы сцерцепы раньше не съели вас вместе с вашими думами.
   Когда мы вышли, то Тод спросил меня:
   — А почему ты не послал его подальше с союзом?
   — Это я всегда успею. Считаю, не стоит накалять напряжение между нами. К тому же, нам нужно узнать, для чего космонавты требуются Центру, — пояснил я. — А Тигран сможет раздобыть эту информацию. Не забывай, что он пойдет на все, чтобы добиться своего.
   Мой друг согласился. Тихо переговариваясь, отправились в свою «квартиру». Спать в последующие часы мы не смогли — что-то не шел сон. Мы просто молча лежали и думали о жизни на этом островке Робинзона Крузо.
   Утром за нами зашел Шамиль. Он сказал, что наверху нам вернут наше оружие — для защиты от тварей.
   — После работы автоматы нужно сдать тиграновской охране, — добавил Бекмухамедов. — Тигран боится, как бы люди не повернули оружие против него.
   — Значит, чует подлец, что почва под задницей горячая, — усмехнулся я. — Так он может и параноиком стать.
   В шлюзовой камере, кроме нас стояло еще человек семь. Каждому тиграновцы раздали автоматы. Мы с Тодом получили «Калашников» и "Узи".
   — Готовы? — спросил, подойдя к нам, Шамиль.
   — Как говорили советские пионеры: "Всегда готовы!" — ответил я.
   — Тогда выходим наружу.
   Когда группа по поиску продовольствия вышла из Дворца, то на улице стояла жара. Солнце раскалило бетонные блоки и железо, а также воздух до такого состояния, что у нас через минуту потек пот. Я несколько минут стоял с закрытыми глазами, привыкая к яркому свету. После нескольких дней проведения под землей мое зрение приспособилось к плохому освещению, и резкий переход сильно ударил по глазам.
   Да и свежий воздух чуть не опьянил меня. Я вдыхал его полной грудью, думая, что вечером мне придется вновь окунуться в спертую атмосферу Дворца.
   Тут фыркая, вслед за нами выехал грязно-зеленый бэтээр. На его броне сидели командир группы Шамиль и его помощник — Мансур Убайдуллаев.
   — Всем в машину! — коротко скомандовал Шамиль, и все прыгнули на корпус. Мы с Тодом примостились возле пушки.
   Бронетранспортер двинулся в сторону Акмаль-Икрамовского района. По информации разведки, здесь должны были сохраниться склады с продовольствием. Это был один из густонаселенных районов города, где проживало в основном коренное население. А местные жители всегда уважительно относились к продуктам питания и делали хорошие запасы. Говорят, что здесь складов и магазинов было больше, чем административных зданий.
   — А если нам встретятся свободные охотники? — сквозь рев мотора прокричал я Шамилю. — Устроим перестрелку?
   — Да ты что! — удивленно сказал Бекмухамедов. — Я не убийца! Это Тигран любит устраивать охоту на людей!
   — Так все-таки, что будем делать? — продолжал я.
   — Если встретим, то не будем мешать им брать продукты — они тоже хотят есть!
   Я был рад за Шамиля.
   В этот день мы целый день лазили по кварталам, выискивая из квартир и частных домов все необходимое для базы. Мне неприятно было заниматься подобным мародерством в жилых зданиях погибших, особенно, когда обнаруживал скелеты. Мне почему-то казалось, что духи этих умерших людей еще здесь, и они укоризненно смотрят на нас.
   Но продукты нужны были еще живущим во Дворце, и поэтому приходилось чувства прятать глубоко внутри себя. Несколько раз мы встречались с тварями — они обычно находились в темных квартирах. Их мы сразу определяли по аммиачному запаху и, прежде чем сцерцепы успевали напасть, сами убивали их.
   И я, и Тод, и другие бойцы с ожесточением стреляли в этих ненавистных существ. Даже когда от них оставалось кровавое месиво, мы продолжали опустошать в них обоймы.
   В этом районе жило много моих друзей. Но их квартиры, как и моя, были пустыми. С болью в сердце я входил туда и осматривал разрушения и трупы, представляя, как здесь происходила трагедия.
   Этот первый день вымотал меня, причем не столько физически, сколько душевно. И спал в ту ночь я плохо — снились кошмары.

ОПЕРАЦИЯ "МЕДУЗА ГОРГОНА"

   27 июля мы вышли на поиск в девять часов утра. И как обычно направились в Акмаль-Икрамовский район. Еще вчера наша группа обнаружила там небольшой магазин, в котором в тоже время было много продуктов, бытовой техники и инструментов.
   Сегодня мы собирались полностью «обчистить» его.
   Едва бэтээр остановился у двухэтажного магазинчика с обвалившейся крышей, как мы почувствовали резкий запах.
   — Твари, наверное, в подвале, — сказал Бекмухамедов. — Мансур, Дурбек, спуститесь вниз и уберите их. Не забудьте взять мощные фонари.
   Два боевика спрыгнули с машины и исчезли в магазине. Через несколько секунд оттуда раздались автоматные очереди и дикие крики тварей.
   — Готово! — крикнул, появившись из проема двери, Мансур. Его лицо было измазано зеленовато-бурой жидкостью, видимо, обрызгала кровью раненая тварь.
   Группа последовала к магазину. Я остался стоять у входа, внимательно следя за окружающим пространством. Это не столько от сцерцепов — те сейчас дрыхнули в темных уголках, — сколько от свободных охотников, которые, зная, что мы из Дворца, могли напасть. Ведь они вполне могли принять нас за тиграновцев. А в перестрелке трудно доказывать, что мы не относимся к банде Айрапетова.
   Бекмухамедов рассказывал, что такое уже случалось.
   — Было убито трое моих людей, — печально произнес Шамиль. — И страшно то, что мы понимаем ненависть и страх охотников к нам.
   Квартал, в котором сейчас мы находись, в отличие от других неплохо сохранился. Здесь было меньше развалин, и дома имели меньше разрушений. У магазина крыша была вывернута в результате взрыва противотанковой гранаты. Наверное, кто-то не умеючи дернул за чеку и разнес стойки, на которых держался шифер. Зато продукты оказались целыми. «Грабителям» было чему радоваться, да и у меня слюнки потекли, когда ребята стали выносить ящики с консервированными крабами и креветками, красную и черную икру, тушенку, рыбу валенную и копченную, а также в масле и томате. В стеклянных банках были маринованные огурцы, помидоры, капуста, фрукты. Шоколадные плитки «Марс», "Сникерс", «Топик», "Баунти" и другие вызвали у меня восторг. Сознаюсь, еще с детства за мной закрепилась дурная слава сладкоежки. Кроме того, в подвале обнаружили картонные коробки с мылом, шампунем, спичками, мешки сахара, соли, муки и канистры с растительным маслом.
   — Этого хватит надолго, — сказал я, смотря, как ребята таскают провиант на тележку, закрепленную к бронетранспортеру.
   — Простому народу не хватит, а проклятая знать ужрется до отвала, — хмуро заметил Мансур. Он так же, как и Шамиль, плохо относился к мафиозной касте Дворца.
   Через час тележка, на которой раньше с поля вывозили хлопок-сырец, был забит. Ребята достали фляжки с водой и утолили жажду.
   Шамиль залез на горячую броню, удобно уселся на пулеметную башню и открыл одну бутылку «пепси», а мне протянул шоколад "Сказки Пушкина". Я с благодарностью принял эту вкуснятину. Мансур нашел пачку сигарет и закурил. Тод, как мне сказали, обнаружил видеотехнику и теперь что-то делал в подвале: как бортинженер он не мог оставить ее просто так. Все молчали и думали о чем-то своем. Стало тихо. В воздухе нависло напряжение.
   — О чем мозгуете, братцы? — спросил я, щурясь от солнца.
   — Да о всяком, — вздохнул Убайдуллаев. — Разные мысли в голову лезут. Обо всем и не расскажешь…
   — Эй, кинь мне сигаретку! — попросил Шамиль и Мансур бросил ему пачку «Мальборо». Вскоре от бронетранспортера поднялся дымок, казалось, что это работает паровая топка.
   — О чем твой товарищ задумался? — перенаправил свой запрос я в адрес Бекмухамедова.
   Тот глубоко затянулся и, выпустив струю дыма из носа, произнес несколько гнусавым голосом:
   — О прошлой жизни. Все мы думаем об этом.
   — А чем ты раньше занимался, Шамиль?
   — Я военнослужащий. Закончил Чирчикское танковое военное училище, затем Академию бронетанковых войск в России. До последнего момента проходил стажировку со специальной бригаде, созданной тремя государствами — Узбекистаном, Кыргызстаном и Казахстаном, — так называемый миротворческий батальон ООН «Центразбат». Но не успел принять участие в миротворческой операции, которая планировалась в Африке. Тут начались эти страшные события…
   — А я был участковым инспектором, — вставил слово Мансур Убайдуллаев. — Лейтенант милиции. Отдел внутренних дел Мирзо-Улугбекского района города Ташкента… Тут мои друзья, — он указал на рядом сидевших боевиков, — тоже сотрудники милиции. Служба у нас, сам понимаешь, почетная, но сложная и трудная. Всякое случалось: и на нож шли, и от пули не уберегались, от уголовников угрозы слышали. Но то, что все человечество погибнет от животных, пускай умных, но все-таки животных, я не предполагал…
   — У тебя кто-нибудь остался?
   И тут же пожалел, что задал этот вопрос, поскольку не только лицо у Мансура посерело, но и остальные сразу осунулись и нахмурились. Видимо, на эту тему было наложено табу. Но я не знал об этом, и поэтому с моей стороны это было вполне уместным вопросом.
   Однако Мансур ответил:
   — Нет, никого… В тот вечер я ушел на дежурство в райотдел. Время было тревожное и страшное. По неизвестным причинам исчезло несколько десятков тысяч человек. Со всех районов поступала тревожная и часто противоречивая информация. Никто сначала не верил россказням очевидцев о тварях… А ночью эти существа пришли ко мне домой… Всех сожрали, даже моего малютку не пожалели…
   — У меня погибли все в первую ночь, — продолжил рассказ друга уже Шамиль. — Моя жена успела позвонить по сотовому телефону и сообщить о каких-то чудовищах. Я дежурил по батальону под казахстанским городом Чимкент. Примчался домой на танке. Фактически угнал Т-189 из гаража, но потом никто мне влепить выговор или судить не успел… Как, впрочем, не успел и я… В моем доме остались только скелеты супруги, дочки и матери…
   Тут другие стали рассказывать о своих трагических часах. Может быть, мой вопрос все-таки прорубил в них желание поделиться друг с другом о наболевшем в душе. Где-то я был даже рад этому, ведь откровения и общая боль часто сближала людей.
   — А я никого из своих не нашел, — произнес я, когда последний боевик не окончил свою печальную повесть. — Моя квартира оказалась разрушенной… Только эта фотография осталась, — и я, достав карточку из внутреннего кармана, показал своим друзьям. Те с интересом стали рассматривать.
   — Это ты? — удивился Шамиль, разглядывая мою физиономию многолетней давности. — Сколько тебе тогда было?
   — Пятнадцать лет, — улыбнулся я.
   — Пацан еще там, — сказал Шамиль, — а сейчас ученый, медик, космонавт, — в голосе его я уловил уважительные нотки.
   — Как я понял, — произнес Мансур. — Ты свой, я имею в виду, ташкентский?
   — Да.
   — А как в космонавты попал?
   — После окончания медицинского института в Ташкенте, я получил направление в магистратуру Университета штата Айова, где продолжил обучение на космического врача, — сообщил я. — Там же прошел курсы пилота шаттлов по линии НАСА — это Национальное агентство США по аэронавтике и исследованию космического пространства. После возвращения в Узбекистане служил военным врачом и одновременно вторым пилотом тактического бомбардировщика ЯК-2001 в составе Ташкентской авиаэскадрильи. В 2001 году меня включили в список колонистов Марса, и в сентябре я уже покинул Землю на одном из первых транспортных космопланов. Вот так я прожил десять лет на Марсе, — закончил я свой рассказ.
   — Ты не женат?
   — Нет еще, — смутился я. — На Марсе было как-то не до этого, к тому же хотел невесту из своего города… Но было не суждено…
   — Но почему же так, — ухмыльнулся Мансур. — Девушки еще остались у нас, взять хотя бы Малику… Смотри, смотри, а ведь Тимур краснеет-то!
   Я еще больше смутился, а ребята заулыбались.
   — Значит, на Марсе вел исследовательскую работу? — вдруг спросил боевик по имени Дурбек. Он был замкнутым и молчаливым парнем. Говорят, он плохо пережил гибель родных и сейчас кричит во сне, явно переживая заново те моменты. А тварей он убивал без сожаления при первой же встрече. Я сам видел, с какой патологической ненавистью он рубил им щупальца саблей-мачете и выл от восторга, когда сцерцепы дергались в конвульсиях. Но его поступки и отношение к ним было вполне понятным и естественным.
   — Да не совсем исследовательскую, — задумался я. — Скорее всего, проводил обычную профилактическую медицину. Правда, были в моей деятельности и сложные хирургические операции, и физиотерапия, и гипноз, реанимация с того света… В общем, больше лечил, а наукой занимались другие…
   — Вот эти ученые и довели весь мир до гибели, — со злостью проговорил Дурбек, сжав кулаки до такой степени, что аж костяшки побелели. — Гады, думали, что все им сойдет с рук, а в итоге и сами сгинули, и других отправили в иной мир…
   Я был в шоке.