Страница:
– Какой, на фиг, обморок, – зло глянул на нее Кирилл. – По-моему…
В этот момент, когда самодеятельный дуэт реаниматологов исчерпал свои возможности, толпа опять расступилась, образовав коридор для прибывших медиков.
– Пульса нет. Дыхание давно исчезло? – деловито спрашивал доктор, заглядывая в зрачки Ульяны.
– Не знаю, минуты две, – очень тихо отвечала клубный врач.
– Черт, зрачки широкие! Дефибриллятор! – скомандовал врач «скорой». – Да разойдитесь уже все! Дайте нам работать!
Марина с Кириллом с готовностью зашикали на людей, пытаясь оттеснить их от диванчика.
Тем временем реаниматолог установил на грудь Ульяны две пластины: одну повыше, другую по диагонали, пониже. Подали разряд. Ульяну ощутимо тряхнуло.
– Ура! Заработало! – медик радостно утер пот со лба.
– Все нормально с ней? – хором переспросили Кирилл и Марина.
– Рано пока говорить. Всяко бывает…
И точно сглазил. Минуты через три лицо Ульяны опять начало сереть.
– Черт! Опять остановка сердца! – вскричали врачи.
Снова дали разряд тока. Пациентка вздрогнула, ее щеки начали розоветь.
Меж тем, оттесненные от места событий зеваки и не думали расходиться. Всем было важно лично увидеть, чем закончится ЧП. И лишь один Черный спортсмен, как ни в чем не бывало, с резкими выдохами выжимал штангу.
– Все! Мне надоело это гадание на кофейной гуще! – не выдержала Зина. – Что за самоуправство – не пропускать к покойной родную сестру?! Ой, блин, что сказала… Ксю, хватит жрать, идем туда, – и она увлекла за собой жующую девицу.
– Мне всегда на нервной почве чего-нибудь почавкать хочется, – оправдывалась Криворучко, нехотя следуя за Зиной.
– Девчонки, мы же по-человечески попросили: не надо тут стоять, – устало поднял на них глаза Кирилл. – Концерт, что ли?
– Уйдите сейчас же, вы мешаете нам работать, – тихо рявкнул врач «скорой».
– Между прочим, это ее сестра, и она имеет право знать, от чего умирает родной человек! – Зинка с вызовом ткнула пальцем в направлении Оксаны, которую вдруг начала колотить нервная дрожь.
– Сестра? – тут же отозвался второй медик «неотложки» и ловко свернул шейку у ампулы. – Сейчас мы вам сделаем укольчик… Вам надо успокоиться, – и с наполненным шприцем он шагнул к Криворучко.
– Что за отраву вы хотите ей вкатить? – Рыкова преградила ему путь. – И почему не предлагаете мне? Я, между прочим, тоже на грани нервного срыва!
– Заткнитесь, – приказал ей первый реаниматолог. – А то я сейчас отправлю вас в первую психиатрическую на лоботомию. Черт, вы отвлекаете меня от больной!
Все вновь обратили взгляды на Ульяну. Глянула и Зина. И не поверила своим глазам. Казалось, на лицо Кибильдит разом вернулись все краски жизни. Этого румянца на щеках у нее не было даже полчаса назад, когда в относительно добром здравии Ульяна навешивала на гриф «блины». Еще полминуты – и девушка открыла глаза, медленно обвела всех бессмысленным взглядом. Доктора молчали, пытливо вглядываясь в лицо пациентки.
– Ну что, в пятую повезем? Они сегодня дежурные, – сказал один врач другому.
– Не. Надо в тридцатую. В кардио.
– Так не возьмут.
– Возьмут. Договоришься. Как я жалею, что ту девчонку с субарахноидальным в пятую отвез! Уморили ведь, слышал?
Напряжение постепенно оставляло участников реанимационного мероприятия. Марина перекрестилась и улыбнулась. Кирилл, наконец-то, вспомнил о своей красоте и провел рукой по взмокшим волосам, пытаясь их пригладить. Первый врач глянул на часы. Второй принялся укладывать дефибриллятор в чемоданчик. Как вдруг…
– Боже, что с ней?! Что с ней?! – не владея собой, Марина бросилась к пациентке, которая вдруг захрипела и откинула голову назад. Зина просто диву далась, как моментально розоватый тон Ульяниного лица сменился синеватой серостью.
– Няка, – вдруг резко выдохнула Кибильдит и обмякла.
Дальше все развивалось быстро и драматично. Трижды реаниматологи давали разряд, трижды Ульяну подкидывало на месте. Но ее сердце больше так и не заработало…
– Как-как? Оторвать задницу от дивана и начать самой зарабатывать денежки, – даже в такой ситуации Рыкова не находила нужным разводить антимонии. – Ишь, пристроилась за счет богатой наследницы! Все, лафа закончилась.
Неожиданное несчастье сплотило случайных собеседниц, и Зина охотно поддалась на уговоры Криворучко пожить с ней хотя бы до похорон. И вот сейчас, когда тело Ульяны увезли в морг, занимающихся попросили удалиться, а клуб закрыли, Зина и Оксана пили водку, закусывая шоколадкой и чипсами. Эти вредности Криворучко извлекла из потайного места.
– Ульянка запрещала чипсы покупать, – плаксиво откровенничала она. – Говорила: еще раз с чипсами увижу – больше ни копейки не дам. Все худела да худела. Вот и дохуделась. Не жрала вообще ничего, зато из зала не вылезала. Да ты видела, что за безобразие у нас в холодильнике!
Рыкова вздохнула: действительно, чипсами и шоколадом они закусывали не от хорошей жизни. В закромах Кибильдит приятельницы нашли лишь четыре упаковки йогурта, несколько яблок да куриную грудку без кожи.
– О, мясо! – возликовала Рыкова.
– Мясо? – брезгливо сморщилась Криворучко. – Рискни, попробуй.
Зина осторожно откусила, пожевала, прислушиваясь к ощущениям. Как вдруг ее лицо исказила гримаса гадливости, и она выплюнула прожеванное в руку.
– Что за силос? Она ее, что, даже не солила?
Оксана махнула рукой и всхлипнула:
– Всю плешь мне проела со своим здоровым образом жизни и правильным питанием. А я теперь сто раз подумаю, прежде чем в сладком себя ограничу. Мне как-то не хочется загреметь в ящик в расцвете лет!
Бутылка подходила к концу, и Оксана, разомлев, монотонно рассказывала Зине историю своего знакомства с покойной. К своим 23 годам Криворучко смогла закончить лишь три курса экономфака. Учеба была ей в тягость, и что самое неприятное – отвлекала от главного. А главным для Оксаны были походы в ночные клубы, где она вот уже лет пять безуспешно пыталась кого-нибудь подцепить. Но вот беда: чтобы вести ночную жизнь, требовались деньги. А их у Криворучко не было. Отчаявшись устроиться по специальности (которую она, по сути, и не получила), Оксана пошла в продавцы-консультанты. Изможденная, со впалыми щеками бизнес-леди открывала в Эмске первый бутик для полных дам, и малороссийская стать Криворучко показалась ей словно созданной для ее специализированного заведения.
Как-то Оксана тянула пиво, сидя у стойки бара в ночном клубе. Она дожидалась, когда подтянутся подходящие парни. И тут услышала за спиной очень уверенный и не очень трезвый женский голос:
– Сто грамм Хеннесси, плиз.
Криворучко живо повернула голову, чтобы глянуть на богачку, и встретилась взглядом с довольно упитанной блондинкой примерно ее лет. Как зачарованная, она перевела глаза на ее пальцы, в которых была зажата пятитысячная. «Шлюха, сразу видно, – решила Оксана и глотнула пива. До знакомства с Ульяной она ни разу не встречала богатых и при этом независимых женщин.
Тут кто-то из тусовщиков нечаянно толкнул незнакомку. Та пошатнулась и плеснула дорогим напитком на оголенное пышное плечо Криворучко. Если бы это была какая-нибудь голытьба, Оксана обязательно бы возмутилась. Но перед ней была ухоженная, «дорогая» особа. Может, и с низов, как и сама Криворучко, но сейчас явно вращающаяся в лучшем обществе. Тем более, облили ее не каким-нибудь дешевым пойлом, а благородным алкоголем.
– Я тебе топик испортила? – участливо обратилась к ней незнакомка. – Извини, ради бога. И не переживай, я тебе новый куплю.
– Вообще-то, это дорогая вещь, – поджав губы, отвечала Криворучко. – Мне ее специально из Италии прислали.
Девица еще раз окинула взглядом «дорогую» вещь, хотела что-то сказать, но… промолчала.
– Если только ты мне купишь что-то не менее приличное, – продолжила Криворучко.
– Окей, вот пять тысяч. На них можно подобрать неплохой топик в «Бигги».
Оксана вспыхнула. «Бигги» был тот самый бутик, в котором она работала.
– В «Бигги»? Но там самый маленький размер – 54-й!
– А на тебе какой? – простосердечно удивилась незнакомка.
На Оксане был именно 54-й, но она полагала, что выглядит максимум на 50-й.
Меж тем, блондинка сама поняла бестактность своего заявления.
– Меня Ульяна зовут, а тебя? – с улыбкой обратилась она к Оксане. – Давай коньяку накатим? За мою новую жизнь.
Оксана с радостью согласилась угоститься за счет новой знакомой. Ульяна оказалась прекрасной слушательницей и вскоре знала о собутыльнице буквально все. При этом о себе не сказала ни слова.
– Э, ты про новую жизнь говорила, – вдруг вспомнила Криворучко. – На диету, что ли, садишься?
– В том числе, и на диету, – улыбнулась Ульяна. – Со старым покончено. Лулу больше не существует.
Оксана в уме прикинула: да, все сходится, ее знакомая – дорогая проститутка, которая решила завязать. У них принято носить такие экзотические клички…
Около трех ночи Ульяна сказала, что им пора ехать.
– Куда? – нетвердым языком спросила Криворучко.
– Ко мне. Хочешь, будем жить вместе? У меня никого нет.
– А родители?
– Мама погибла, когда мне было 16. А потом и папа умер. Половина маминых денег мне сразу после ее смерти отошла, а потом и папины, и мамины разом.
– И… много?
– Нам с тобой хватит.
Вот и все, что удалось узнать Оксане. С тех пор она прожила семь чудесных месяцев. Ульяна не скупилась ни на тряпки, ни на развлечения. Подружки решили худеть – Кибильдит сразу два годовых абонемента в «Аполло» купила. А они, между прочим, по 70 тысяч каждый да плюс персоналки, массаж… В декабре они полетели на шопинг в Милан – расплачивалась Ульяна. На Новый Год девушки отдыхали в Доминикане – банковала, понятное дело, Кибильдит. 17 января богатой наследнице исполнилось 22 года – они летали в ресторан аж в Москву. В феврале у Оксаны день рождения был – Кибильдит ей сережки с бриллиантами. Оксана потом навела справки: такие больше ста тысяч стоят.
– Неужели у твоей вандербильдихи мужика не было? – прервала рассказ Оксаны Рыкова.
– Неа. Никогда я не слышала, чтобы она кому-то звонила, или ей кто-то. Иногда у меня такое ощущение возникало, что она с Луны свалилась.
– Но ты, клуша, сидела спокойно. Нет бы пролазить ее комп, мобильник… А вдруг она какая-нибудь аферистка, и ее разыскивает Интерпол?..
Через минуту Криворучко сморило. Зина осмотрелась. О, ноутбук! Отлично, сейчас она наставит колов около свадебных снимков Филатова и Замазкиной на Одноклассниках, отошлет с чужого адреса пару-тройку хамских писем бывшим любовникам, замутит «срачную» разводку на женском форуме, настрочит убийственных комментов возле фотографий каких-нибудь красоток… В общем, работы предстояло немало.
– Что за сверхсекретность, е-мое? – выругалась Зинка, когда не смогла зайти в операционку. – Наставила паролей по кой-то ляд. Но не надо считать бабушку Зиновью слабоумной. Она прекрасно понимает, что надо ввести дату рождения и тогда…. Нет, мимо. Может быть, так?.. Опять не то. Dura? Sterva? Нет. Значит, остается одно – Suka. Не сработало? Не может быть!
В сердцах Рыкова захлопнула ноутбук и вдруг поняла, что очень голодна. Вызвав в воображении видение лазаньи, она съела-таки куриную грудку – правда, посолив ее.
– Рацион, конечно, скудноват, – констатировала она. – Но ладно, доберу калораж чипсами.
Толчками под бок Рыкова призвала Оксану подвинуться и дать ей место на диване. Брякнулась, по своей привычке, навзничь и тут же провалилась в сон. Но минут через десять вдруг проснулась и поняла, что спать ей совсем не хочется. В голову лезли неприятные картины. Умирающая Ульяна. Серая тень, заволакивающая ее лицо и сгущающаяся в мимических морщинках. Запрокинутая голова. И слово.
– Что же она сказала? – Зинка села на диване. – Какую-то бессмыслицу. Ерунду. Абракадабру.
Она глянула на спящую Оксану и тут же в ее мозгу вспыхнуло: няка! Именно это слово стало последним, слетевшим с губ Ульяны Кибильдит.
– Че строчим? – Рыкова бесцеремонно встала у товарки за спиной.
– Я не поняла, а кому теперь все это останется? – чуть покраснев, растерянно отвечала Криворучко. – Эта квартира? Брюлики? Комп? И вообще… у нее наверняка где-то и бабок лежит немерено?
– Закатай губу, красава, – издевательски рассмеялась Рыкова.
– Вот чего я не понимаю, так это человеческого эгоизма, – мстительно пробубнила Криворучко. – Знать, что лучшая подруга нуждается и вот так спокойно оставить ее без средств к существованию… Но раз Ульяне брюлики больше не нужны, так их, наверно, можно себе забрать?
– Ну, кое-что придется продать. Хоронить-то ее на какие шиши собираешься?
– Хоронить? А это что, тоже моя обязанность?
– А чья же? Родственники пока не объявились, да и не факт, что они есть. Не в холодильнике же твоей подружке лежать. Ищи паспорт и дуй в морг.
– Зин, – прерывающимся голосом заканючила Криворучко. – Как это – в морг? Я не поеду… я боюсь… давай вместе… Ну пожалуйста…
– Найдешь паспорт – позвонишь. Так и быть, помогу тебе. Вон за то колечко.
…В редакции Рыкова появилась за четверть часа до полудня. Алина укоризненно посмотрела на нее, хотела что-то сказать, но Зина перехватила инициативу:
– И не говори! Так умаялась вчера на твоем фитнесе, что еле встала сегодня. Впору было больничный брать, да ты же знаешь, какая я патриотка…
И для вящей убедительности Рыкова схватилась за поясницу, при этом болезненно вскрикнув и мученически перекосив лицо.
Она не имела привычки сразу же браться за работу. Первые час-два рабочего времени посвящался личной переписке, перестукиванию по аське, хихиканью в скайпе и зависанию на сайтах знакомств. Оказалось, за ночь в ящик упало сразу три интересных письма. Некий Алекс в ответ на ее анкету предлагал интимные отношения с материальной поддержкой. Правда, ставил некое условие… Зина фыркнула и удалила мэйл. Другой, 21-летний Виктор звал где-нибудь «словиться». Рыкова только задумалась, как бы позабористее отбрить наглого малолетку, как в корреспондентскую вошла взволнованная Корикова.
– Зин, и ты молчишь?! – с укоризной, переходящей в негодование, обратилась она к подруге. – Или ты вчера не была в «Аполло»? Слышала, там девчонка умерла?
– И даже видела. А что это так тебя взволновало?
– Это же настоящее ЧП! Делаем срочно в номер! И давай ищи ее фото.
– Для работы с источниками мне понадобятся кое-какие карманные деньги и машина. Как минимум, на полдня. Надо будет объехать несколько точек.
– Понты, как много в этом звуке, – со своего места подал голос Ростунов. – Алин, ты уверена, что с таким томным подходом к работе Рыкова успеет дать ЧП в номер?
– Пока Зина добывает фото, я сгоняла бы в морг, – предложила Замазкина. – А Димон мог бы оперативно что-нибудь подснять.
– Ну надо же, сколько доброхотов! – осклабилась Рыкова. – Алин, прошу, угомони этих статистов, иначе, боюсь, я не смогу найти нужные аргументы, чтобы убедить источников продать нам фото покойной.
– Все! Мне это надоело! – вспылила Корикова. – Немедленно дуй за фото и подробностями ЧП. Через час жду звонка с подробным докладом. А если его не будет, задание будет полностью передано Замазкиной. Со всеми вытекающими!
Насупившись, Рыкова хлопнула крышкой ноутбука и неспешно процокала к выходу.
Проводив ее долгим взглядом, Алина присела на край стола и вздохнула:
– Кто бы знал, как мне с ней тяжело…
– Подай мне кофе в розовую гостиную, – приказала она Оксане, переступив порог ее жилища. – И доложи, что нарыла за время моего отсутствия.
Но Криворучко не сдвинулась с места и лишь виновато улыбалась.
– Не поняла. Где паспорт, красава? Или ты хочешь, чтобы твою благодетельницу похоронили под табличкой с номером, как последнюю бомжиху?
– Зин, я его не нашла… я все обыскала… я прямо не знаю…
– Хватит блеять. Где искала?
– Везде. Под матрасом, в письменном столе, в стенке. Даже в бачок унитазный заглянула!
– Я дезориентирована твоим тупоумием. Слейся с окружающей средой минут на пять. Мне нужно подумать.
Чувствуя себя провинившейся, Криворучко послушно исполнила приказ. А Рыкова затянулась сигаретой и попыталась вжиться в образ Кибильдит. Ясен пень: она не хотела, чтобы Криворучко совала нос в ее жизнь, потому и спрятала документы. Но вот куда она могла их положить? Так, чтобы их гарантированно не раскопала любопытная компаньонка? Надо же, без жратвы голова совсем не думает… Рыкова рванула на себя ручку холодильника.
– Ого, красава, ты без меня уже пару фитнес-блинчиков с фитнес-сгущенкой умяла! – расхохоталась она, увидев на полке вскрытый пакет с замороженными полуфабрикатами. – А меня чем на обед побалуешь?
– Ой, а я не знаю, что ты любишь, – заюлила Криворучко. – Хочешь, поджарю тебе оставшийся блинчик?
– Жертвую его тебе. А это что за пакеты в морозилке лежат?
– Да всякая замороженная трава, – поморщилась Оксана. – Это у Ульянки вместо ужина было. Бросит на сковородку, зальет водой, минут десять потушит и наворачивает. Причем без майонеза и даже без булки.
– Что ж, придется и мне поесть этой гадости, – и Зина вытряхнула содержимое пакета в кастрюлю. Брокколи, кочанчики брюссельской капусты и нарезка из перца спикировали в кипяток, а следом за ними туда же приземлилась небольшая кожаная книжечка. Зина ловко выцепила ее из бурлящего варева и глазам своим не поверила: это был паспорт Ульяны Кибильдит.
– Тю! – присвистнула она, перелистнув пару страничек. – Боюсь, не судьба Ксю сделаться богатой наследницей…
– Успокойся, красава, выкури сигаретку, – Рыкова похлопала ее по плечу. – И поверь, наконец, в том, что все богатства Ульяны отойдут ее законному супругу Максиму Александровичу Брусникину 1975 года рождения, брак с которым был заключен четыре года назад.
– Да что же это такое, – запричитала Криворучко. – Еще вчера я была обеспеченной девушкой, а сегодня осталась у разбитого корыта!
– Хватит гнусить. Быстро поехали в морг. А пока ты собираешься, дай-ка я ульянины альбомчики полистаю.
Просмотр фотографий дал Рыковой некоторое количество хоть какой-то информации. В пышке с белокурыми пушистыми волосами до изрядной попы она узнала юную, не старше 16 лет, Ульяну. Школьница позировала на фоне белого здания с колоннами. А вот другой снимок – Кибильдит на пикнике, в обнимку с темноволосым парнем. На их лицах лежат солнечные блики, да и снято с дальнего расстояния – детально физиономии не рассмотреть. А вот фото с подружками – толстушка зажигает в ночном клубе. А вот Ульяна машет с заднего сиденья кабриолета. Впереди – брюнет, который со смехом говорит что-то сидящей за рулем темноволосой женщине. И опять его лица не рассмотреть – мужчина сидит вполоборота. Неужели это и есть ее покойный богатенький папаша? Нет, что-то больно молодой…
– Окса-а-ан, – позвала Рыкова. Ответа не было. Она быстро вытащила из альбома четыре снимка и спрятала в сумку. Но где же Криворучко? Зина прошла в зал. Оксана с закрытыми глазами лежала на диване.
– Я думала, ты одеваешься, а ты развалилась как свинья в стойле! – напустилась на нее Рыкова.
– У меня последствия шока, – простонала Криворучко. – Съезди одна, ладно? Какая разница, кто им привезет паспорт?..
– Давай тут без подлянок. Второй труп за два дня – это для меня будет перебор.
– Да нет, Зин, мне просто надо отлежаться…
– А я как всегда, самая здоровая! Ладно, жди, я скоро вернусь, – и она хлопнула дверью.
Через полчаса она уже всхлипывала, общаясь с патологоанатомом.
– У нее нет родственников, поймите вы это, Сергей Петрович. Улечка была круглой сиротой. Я была ей самым близким человеком…
– А по паспорту у нее есть муж. Пусть он и явится за телом.
– О чем вы, док? Мы прожили с Улечкой четыре года, и я никогда не видела никакого мужа. Все говорит о том, что это фиктивный брак, заключенный в юности с непонятной целью. И вы думаете, этот Максим Брусникин явится сюда? Да он и слыхом не слыхивал, что с Улечкой стряслось несчастье, – и Рыкова вновь залилась слезами.
– Ну не убивайтесь вы так. Все проходит, и это пройдет…
– Но скажите хотя бы, что показало вскрытие? От чего умерла Улечка? Впрочем, я и так знаю: у нее были такие проблемные почки…
– Да, почки у нее действительно воспаленные, как будто она пяток пиелонефритов перенесла. Но и с такими можно было жить долго и более-менее счастливо.
– Что же свело ее в могилу во цвете лет?
– У вашей подруги был порок сердца. От его декомпенсации она и скончалась.
– Порок сердца? И она, зная свой диагноз, занималась спортом?
– Да, похоже, не знала она своего диагноза. И с таким пороком могла бы прожить очень долго. Но, видимо, неадекватные физические нагрузки и вызвали остановку сердца.
Не спеша отобедав в суши-баре, в начале пятого Рыкова направилась в редакцию.
– Где тебя носило??? – разом бросились к ней все. – Про график забыла? Первая полоса горит!
– Не сгорит, – и, достав из ящика пилочку, Зинка принялась обрабатывать ногти.
– Выкладывай, что нарыла, – едва сдерживая бешенство, обратилась к ней Алина. – И на будущее: бери трубку, когда тебе звонит главный редактор!
– Я общалась с источниками, мне было не до тебя, – ледяным тоном отвечала Зинка.
– Если не сдашь текст через 45 минут, ты мне больше не подруга!
– Раньше, чем через 50 и не жди, – успела ответить Зина, прежде, чем Корикова хлопнула дверью.
На кухню вошла Замазкина, на ходу поправляя растрепавшиеся за день пышные белокурые волосы. Увидев Зину, она чуть заметно изменилась в лице – в это время Рыковой обычно уже не было в редакции, а вот она, Таня, только заканчивала работу и шла жарить яичницу для мужа. Потом она оставалась поработать еще, а Филатов ехал на тренировку или в гараж. Дома молодые встречались лишь поздно вечером.
Нарезая колбасу, Таня нашла в себе силы сказать:
– Устала, наверно, с этим расследованием? Попьешь с нами чайку?
В ответ на это любезное приглашение Зинка демонстративно сделала три больших, громких глотка и, наконец, процедила:
– Иди лучше мужа ублажай. А то наш отъевшийся мотылек облюбует цветочек посвежее.
Тане стоило больших усилий промолчать. Она полоснула ножом по яйцу и вылила его в сковородку.
– Да, красава, и не советую допоздна торчать на работе, – продолжала Рыкова. – Пока ты тут пытаешься в редакторы выбиться, супружник в твою же квартиру зазноб водит. Но ты, наивное создание, свято веришь в это вранье под названием «тренировки»…
– С чего ты взяла? – не выдержала Замазкина. – И когда ты вообще от нас отстанешь? Сколько можно? Ведь уже два года прошло. И ты сама же бросила Димку…
Последнюю фразу Замазкина сказала в целях дипломатии. Филатов не распространялся о причинах разрыва с Зиной, но почему-то вся редакция знала, что он застукал Рыкову с любовником. Хотя у корреспондентки Юлечки Колчиной, например, по этому поводу было особое мнение: ее бывший муж бросил Зинку потому, что она так и не подарила ему лялечек.
– Да, я бросила. А ты тут же подобрала, – спесиво отвечала Рыкова. – Такие, как ты, позорят весь наш женский род, сбивая цены и утверждая мужиков в мысли, что все мы дешевки!
– Ты это в общем сейчас сказала или о ком-то конкретно? – после такого лобового оскорбления Замазкина уже не могла делать вид, что ничего не происходит.
– Я сказала обо всем женском роде, – криво улыбнулась Рыкова, бросив быстрый взгляд на руку Замазкиной, которой та инстинктивно сжала нож. – А так, красава, ничего личного!
– Зин, я не сделала тебе ничего плохого, – после некоторой паузы проникновенно заговорила Замазкина. – И я искренне не понимаю, за что ты меня так ненавидишь. В чем я виновата перед тобой? В том, что люблю Димку? Который тебе, по большому счету, никогда не был нужен?
– Это он тебе сказал? – хмыкнула Рыкова и заговорила как бы сама с собой: – А то, что я ему голубцы два года фаршировала и котлеты крутила – это, конечно, не считается. Какая там благодарность, когда на горизонте возникла бессловесная и на все согласная белесая моль!
В этот момент, когда самодеятельный дуэт реаниматологов исчерпал свои возможности, толпа опять расступилась, образовав коридор для прибывших медиков.
– Пульса нет. Дыхание давно исчезло? – деловито спрашивал доктор, заглядывая в зрачки Ульяны.
– Не знаю, минуты две, – очень тихо отвечала клубный врач.
– Черт, зрачки широкие! Дефибриллятор! – скомандовал врач «скорой». – Да разойдитесь уже все! Дайте нам работать!
Марина с Кириллом с готовностью зашикали на людей, пытаясь оттеснить их от диванчика.
Тем временем реаниматолог установил на грудь Ульяны две пластины: одну повыше, другую по диагонали, пониже. Подали разряд. Ульяну ощутимо тряхнуло.
– Ура! Заработало! – медик радостно утер пот со лба.
– Все нормально с ней? – хором переспросили Кирилл и Марина.
– Рано пока говорить. Всяко бывает…
И точно сглазил. Минуты через три лицо Ульяны опять начало сереть.
– Черт! Опять остановка сердца! – вскричали врачи.
Снова дали разряд тока. Пациентка вздрогнула, ее щеки начали розоветь.
Меж тем, оттесненные от места событий зеваки и не думали расходиться. Всем было важно лично увидеть, чем закончится ЧП. И лишь один Черный спортсмен, как ни в чем не бывало, с резкими выдохами выжимал штангу.
– Все! Мне надоело это гадание на кофейной гуще! – не выдержала Зина. – Что за самоуправство – не пропускать к покойной родную сестру?! Ой, блин, что сказала… Ксю, хватит жрать, идем туда, – и она увлекла за собой жующую девицу.
– Мне всегда на нервной почве чего-нибудь почавкать хочется, – оправдывалась Криворучко, нехотя следуя за Зиной.
– Девчонки, мы же по-человечески попросили: не надо тут стоять, – устало поднял на них глаза Кирилл. – Концерт, что ли?
– Уйдите сейчас же, вы мешаете нам работать, – тихо рявкнул врач «скорой».
– Между прочим, это ее сестра, и она имеет право знать, от чего умирает родной человек! – Зинка с вызовом ткнула пальцем в направлении Оксаны, которую вдруг начала колотить нервная дрожь.
– Сестра? – тут же отозвался второй медик «неотложки» и ловко свернул шейку у ампулы. – Сейчас мы вам сделаем укольчик… Вам надо успокоиться, – и с наполненным шприцем он шагнул к Криворучко.
– Что за отраву вы хотите ей вкатить? – Рыкова преградила ему путь. – И почему не предлагаете мне? Я, между прочим, тоже на грани нервного срыва!
– Заткнитесь, – приказал ей первый реаниматолог. – А то я сейчас отправлю вас в первую психиатрическую на лоботомию. Черт, вы отвлекаете меня от больной!
Все вновь обратили взгляды на Ульяну. Глянула и Зина. И не поверила своим глазам. Казалось, на лицо Кибильдит разом вернулись все краски жизни. Этого румянца на щеках у нее не было даже полчаса назад, когда в относительно добром здравии Ульяна навешивала на гриф «блины». Еще полминуты – и девушка открыла глаза, медленно обвела всех бессмысленным взглядом. Доктора молчали, пытливо вглядываясь в лицо пациентки.
– Ну что, в пятую повезем? Они сегодня дежурные, – сказал один врач другому.
– Не. Надо в тридцатую. В кардио.
– Так не возьмут.
– Возьмут. Договоришься. Как я жалею, что ту девчонку с субарахноидальным в пятую отвез! Уморили ведь, слышал?
Напряжение постепенно оставляло участников реанимационного мероприятия. Марина перекрестилась и улыбнулась. Кирилл, наконец-то, вспомнил о своей красоте и провел рукой по взмокшим волосам, пытаясь их пригладить. Первый врач глянул на часы. Второй принялся укладывать дефибриллятор в чемоданчик. Как вдруг…
– Боже, что с ней?! Что с ней?! – не владея собой, Марина бросилась к пациентке, которая вдруг захрипела и откинула голову назад. Зина просто диву далась, как моментально розоватый тон Ульяниного лица сменился синеватой серостью.
– Няка, – вдруг резко выдохнула Кибильдит и обмякла.
Дальше все развивалось быстро и драматично. Трижды реаниматологи давали разряд, трижды Ульяну подкидывало на месте. Но ее сердце больше так и не заработало…
* * *
– Ужас, ужас, как теперь жить, – вечером того же дня причитала Оксана.– Как-как? Оторвать задницу от дивана и начать самой зарабатывать денежки, – даже в такой ситуации Рыкова не находила нужным разводить антимонии. – Ишь, пристроилась за счет богатой наследницы! Все, лафа закончилась.
Неожиданное несчастье сплотило случайных собеседниц, и Зина охотно поддалась на уговоры Криворучко пожить с ней хотя бы до похорон. И вот сейчас, когда тело Ульяны увезли в морг, занимающихся попросили удалиться, а клуб закрыли, Зина и Оксана пили водку, закусывая шоколадкой и чипсами. Эти вредности Криворучко извлекла из потайного места.
– Ульянка запрещала чипсы покупать, – плаксиво откровенничала она. – Говорила: еще раз с чипсами увижу – больше ни копейки не дам. Все худела да худела. Вот и дохуделась. Не жрала вообще ничего, зато из зала не вылезала. Да ты видела, что за безобразие у нас в холодильнике!
Рыкова вздохнула: действительно, чипсами и шоколадом они закусывали не от хорошей жизни. В закромах Кибильдит приятельницы нашли лишь четыре упаковки йогурта, несколько яблок да куриную грудку без кожи.
– О, мясо! – возликовала Рыкова.
– Мясо? – брезгливо сморщилась Криворучко. – Рискни, попробуй.
Зина осторожно откусила, пожевала, прислушиваясь к ощущениям. Как вдруг ее лицо исказила гримаса гадливости, и она выплюнула прожеванное в руку.
– Что за силос? Она ее, что, даже не солила?
Оксана махнула рукой и всхлипнула:
– Всю плешь мне проела со своим здоровым образом жизни и правильным питанием. А я теперь сто раз подумаю, прежде чем в сладком себя ограничу. Мне как-то не хочется загреметь в ящик в расцвете лет!
Бутылка подходила к концу, и Оксана, разомлев, монотонно рассказывала Зине историю своего знакомства с покойной. К своим 23 годам Криворучко смогла закончить лишь три курса экономфака. Учеба была ей в тягость, и что самое неприятное – отвлекала от главного. А главным для Оксаны были походы в ночные клубы, где она вот уже лет пять безуспешно пыталась кого-нибудь подцепить. Но вот беда: чтобы вести ночную жизнь, требовались деньги. А их у Криворучко не было. Отчаявшись устроиться по специальности (которую она, по сути, и не получила), Оксана пошла в продавцы-консультанты. Изможденная, со впалыми щеками бизнес-леди открывала в Эмске первый бутик для полных дам, и малороссийская стать Криворучко показалась ей словно созданной для ее специализированного заведения.
Как-то Оксана тянула пиво, сидя у стойки бара в ночном клубе. Она дожидалась, когда подтянутся подходящие парни. И тут услышала за спиной очень уверенный и не очень трезвый женский голос:
– Сто грамм Хеннесси, плиз.
Криворучко живо повернула голову, чтобы глянуть на богачку, и встретилась взглядом с довольно упитанной блондинкой примерно ее лет. Как зачарованная, она перевела глаза на ее пальцы, в которых была зажата пятитысячная. «Шлюха, сразу видно, – решила Оксана и глотнула пива. До знакомства с Ульяной она ни разу не встречала богатых и при этом независимых женщин.
Тут кто-то из тусовщиков нечаянно толкнул незнакомку. Та пошатнулась и плеснула дорогим напитком на оголенное пышное плечо Криворучко. Если бы это была какая-нибудь голытьба, Оксана обязательно бы возмутилась. Но перед ней была ухоженная, «дорогая» особа. Может, и с низов, как и сама Криворучко, но сейчас явно вращающаяся в лучшем обществе. Тем более, облили ее не каким-нибудь дешевым пойлом, а благородным алкоголем.
– Я тебе топик испортила? – участливо обратилась к ней незнакомка. – Извини, ради бога. И не переживай, я тебе новый куплю.
– Вообще-то, это дорогая вещь, – поджав губы, отвечала Криворучко. – Мне ее специально из Италии прислали.
Девица еще раз окинула взглядом «дорогую» вещь, хотела что-то сказать, но… промолчала.
– Если только ты мне купишь что-то не менее приличное, – продолжила Криворучко.
– Окей, вот пять тысяч. На них можно подобрать неплохой топик в «Бигги».
Оксана вспыхнула. «Бигги» был тот самый бутик, в котором она работала.
– В «Бигги»? Но там самый маленький размер – 54-й!
– А на тебе какой? – простосердечно удивилась незнакомка.
На Оксане был именно 54-й, но она полагала, что выглядит максимум на 50-й.
Меж тем, блондинка сама поняла бестактность своего заявления.
– Меня Ульяна зовут, а тебя? – с улыбкой обратилась она к Оксане. – Давай коньяку накатим? За мою новую жизнь.
Оксана с радостью согласилась угоститься за счет новой знакомой. Ульяна оказалась прекрасной слушательницей и вскоре знала о собутыльнице буквально все. При этом о себе не сказала ни слова.
– Э, ты про новую жизнь говорила, – вдруг вспомнила Криворучко. – На диету, что ли, садишься?
– В том числе, и на диету, – улыбнулась Ульяна. – Со старым покончено. Лулу больше не существует.
Оксана в уме прикинула: да, все сходится, ее знакомая – дорогая проститутка, которая решила завязать. У них принято носить такие экзотические клички…
Около трех ночи Ульяна сказала, что им пора ехать.
– Куда? – нетвердым языком спросила Криворучко.
– Ко мне. Хочешь, будем жить вместе? У меня никого нет.
– А родители?
– Мама погибла, когда мне было 16. А потом и папа умер. Половина маминых денег мне сразу после ее смерти отошла, а потом и папины, и мамины разом.
– И… много?
– Нам с тобой хватит.
Вот и все, что удалось узнать Оксане. С тех пор она прожила семь чудесных месяцев. Ульяна не скупилась ни на тряпки, ни на развлечения. Подружки решили худеть – Кибильдит сразу два годовых абонемента в «Аполло» купила. А они, между прочим, по 70 тысяч каждый да плюс персоналки, массаж… В декабре они полетели на шопинг в Милан – расплачивалась Ульяна. На Новый Год девушки отдыхали в Доминикане – банковала, понятное дело, Кибильдит. 17 января богатой наследнице исполнилось 22 года – они летали в ресторан аж в Москву. В феврале у Оксаны день рождения был – Кибильдит ей сережки с бриллиантами. Оксана потом навела справки: такие больше ста тысяч стоят.
– Неужели у твоей вандербильдихи мужика не было? – прервала рассказ Оксаны Рыкова.
– Неа. Никогда я не слышала, чтобы она кому-то звонила, или ей кто-то. Иногда у меня такое ощущение возникало, что она с Луны свалилась.
– Но ты, клуша, сидела спокойно. Нет бы пролазить ее комп, мобильник… А вдруг она какая-нибудь аферистка, и ее разыскивает Интерпол?..
Через минуту Криворучко сморило. Зина осмотрелась. О, ноутбук! Отлично, сейчас она наставит колов около свадебных снимков Филатова и Замазкиной на Одноклассниках, отошлет с чужого адреса пару-тройку хамских писем бывшим любовникам, замутит «срачную» разводку на женском форуме, настрочит убийственных комментов возле фотографий каких-нибудь красоток… В общем, работы предстояло немало.
– Что за сверхсекретность, е-мое? – выругалась Зинка, когда не смогла зайти в операционку. – Наставила паролей по кой-то ляд. Но не надо считать бабушку Зиновью слабоумной. Она прекрасно понимает, что надо ввести дату рождения и тогда…. Нет, мимо. Может быть, так?.. Опять не то. Dura? Sterva? Нет. Значит, остается одно – Suka. Не сработало? Не может быть!
В сердцах Рыкова захлопнула ноутбук и вдруг поняла, что очень голодна. Вызвав в воображении видение лазаньи, она съела-таки куриную грудку – правда, посолив ее.
– Рацион, конечно, скудноват, – констатировала она. – Но ладно, доберу калораж чипсами.
Толчками под бок Рыкова призвала Оксану подвинуться и дать ей место на диване. Брякнулась, по своей привычке, навзничь и тут же провалилась в сон. Но минут через десять вдруг проснулась и поняла, что спать ей совсем не хочется. В голову лезли неприятные картины. Умирающая Ульяна. Серая тень, заволакивающая ее лицо и сгущающаяся в мимических морщинках. Запрокинутая голова. И слово.
– Что же она сказала? – Зинка села на диване. – Какую-то бессмыслицу. Ерунду. Абракадабру.
Она глянула на спящую Оксану и тут же в ее мозгу вспыхнуло: няка! Именно это слово стало последним, слетевшим с губ Ульяны Кибильдит.
* * *
Утром Зинка застала Оксану, выписывающую что-то на бумажку.– Че строчим? – Рыкова бесцеремонно встала у товарки за спиной.
– Я не поняла, а кому теперь все это останется? – чуть покраснев, растерянно отвечала Криворучко. – Эта квартира? Брюлики? Комп? И вообще… у нее наверняка где-то и бабок лежит немерено?
– Закатай губу, красава, – издевательски рассмеялась Рыкова.
– Вот чего я не понимаю, так это человеческого эгоизма, – мстительно пробубнила Криворучко. – Знать, что лучшая подруга нуждается и вот так спокойно оставить ее без средств к существованию… Но раз Ульяне брюлики больше не нужны, так их, наверно, можно себе забрать?
– Ну, кое-что придется продать. Хоронить-то ее на какие шиши собираешься?
– Хоронить? А это что, тоже моя обязанность?
– А чья же? Родственники пока не объявились, да и не факт, что они есть. Не в холодильнике же твоей подружке лежать. Ищи паспорт и дуй в морг.
– Зин, – прерывающимся голосом заканючила Криворучко. – Как это – в морг? Я не поеду… я боюсь… давай вместе… Ну пожалуйста…
– Найдешь паспорт – позвонишь. Так и быть, помогу тебе. Вон за то колечко.
…В редакции Рыкова появилась за четверть часа до полудня. Алина укоризненно посмотрела на нее, хотела что-то сказать, но Зина перехватила инициативу:
– И не говори! Так умаялась вчера на твоем фитнесе, что еле встала сегодня. Впору было больничный брать, да ты же знаешь, какая я патриотка…
И для вящей убедительности Рыкова схватилась за поясницу, при этом болезненно вскрикнув и мученически перекосив лицо.
Она не имела привычки сразу же браться за работу. Первые час-два рабочего времени посвящался личной переписке, перестукиванию по аське, хихиканью в скайпе и зависанию на сайтах знакомств. Оказалось, за ночь в ящик упало сразу три интересных письма. Некий Алекс в ответ на ее анкету предлагал интимные отношения с материальной поддержкой. Правда, ставил некое условие… Зина фыркнула и удалила мэйл. Другой, 21-летний Виктор звал где-нибудь «словиться». Рыкова только задумалась, как бы позабористее отбрить наглого малолетку, как в корреспондентскую вошла взволнованная Корикова.
– Зин, и ты молчишь?! – с укоризной, переходящей в негодование, обратилась она к подруге. – Или ты вчера не была в «Аполло»? Слышала, там девчонка умерла?
– И даже видела. А что это так тебя взволновало?
– Это же настоящее ЧП! Делаем срочно в номер! И давай ищи ее фото.
– Для работы с источниками мне понадобятся кое-какие карманные деньги и машина. Как минимум, на полдня. Надо будет объехать несколько точек.
– Понты, как много в этом звуке, – со своего места подал голос Ростунов. – Алин, ты уверена, что с таким томным подходом к работе Рыкова успеет дать ЧП в номер?
– Пока Зина добывает фото, я сгоняла бы в морг, – предложила Замазкина. – А Димон мог бы оперативно что-нибудь подснять.
– Ну надо же, сколько доброхотов! – осклабилась Рыкова. – Алин, прошу, угомони этих статистов, иначе, боюсь, я не смогу найти нужные аргументы, чтобы убедить источников продать нам фото покойной.
– Все! Мне это надоело! – вспылила Корикова. – Немедленно дуй за фото и подробностями ЧП. Через час жду звонка с подробным докладом. А если его не будет, задание будет полностью передано Замазкиной. Со всеми вытекающими!
Насупившись, Рыкова хлопнула крышкой ноутбука и неспешно процокала к выходу.
Проводив ее долгим взглядом, Алина присела на край стола и вздохнула:
– Кто бы знал, как мне с ней тяжело…
* * *
Рыкова покинула редакцию, мстительно улыбаясь. Как она сказала: доложить через час? Ну это, допустим, чересчур. А вот через час с четвертью она, так и быть, снисходительно отрапортует, что, естественно, все пучком, подробностей вагон и маленькая тележка, а фото на руках. Правда, пришлось кое-кого подмазать… а, точнее, троих человек… сожительницу покойной, патологоанатома и свидетельницу вчерашней трагедии, анонимную клиентку «Аполло». Так что будьте добры, Алиночка, возместите мне три тысячи рубликов.– Подай мне кофе в розовую гостиную, – приказала она Оксане, переступив порог ее жилища. – И доложи, что нарыла за время моего отсутствия.
Но Криворучко не сдвинулась с места и лишь виновато улыбалась.
– Не поняла. Где паспорт, красава? Или ты хочешь, чтобы твою благодетельницу похоронили под табличкой с номером, как последнюю бомжиху?
– Зин, я его не нашла… я все обыскала… я прямо не знаю…
– Хватит блеять. Где искала?
– Везде. Под матрасом, в письменном столе, в стенке. Даже в бачок унитазный заглянула!
– Я дезориентирована твоим тупоумием. Слейся с окружающей средой минут на пять. Мне нужно подумать.
Чувствуя себя провинившейся, Криворучко послушно исполнила приказ. А Рыкова затянулась сигаретой и попыталась вжиться в образ Кибильдит. Ясен пень: она не хотела, чтобы Криворучко совала нос в ее жизнь, потому и спрятала документы. Но вот куда она могла их положить? Так, чтобы их гарантированно не раскопала любопытная компаньонка? Надо же, без жратвы голова совсем не думает… Рыкова рванула на себя ручку холодильника.
– Ого, красава, ты без меня уже пару фитнес-блинчиков с фитнес-сгущенкой умяла! – расхохоталась она, увидев на полке вскрытый пакет с замороженными полуфабрикатами. – А меня чем на обед побалуешь?
– Ой, а я не знаю, что ты любишь, – заюлила Криворучко. – Хочешь, поджарю тебе оставшийся блинчик?
– Жертвую его тебе. А это что за пакеты в морозилке лежат?
– Да всякая замороженная трава, – поморщилась Оксана. – Это у Ульянки вместо ужина было. Бросит на сковородку, зальет водой, минут десять потушит и наворачивает. Причем без майонеза и даже без булки.
– Что ж, придется и мне поесть этой гадости, – и Зина вытряхнула содержимое пакета в кастрюлю. Брокколи, кочанчики брюссельской капусты и нарезка из перца спикировали в кипяток, а следом за ними туда же приземлилась небольшая кожаная книжечка. Зина ловко выцепила ее из бурлящего варева и глазам своим не поверила: это был паспорт Ульяны Кибильдит.
– Тю! – присвистнула она, перелистнув пару страничек. – Боюсь, не судьба Ксю сделаться богатой наследницей…
* * *
– Чушь собачья! Ерунда на постном масле! – спустя полминуты брызгала слюной Криворучко. – У Ульяны не было никакого мужа!– Успокойся, красава, выкури сигаретку, – Рыкова похлопала ее по плечу. – И поверь, наконец, в том, что все богатства Ульяны отойдут ее законному супругу Максиму Александровичу Брусникину 1975 года рождения, брак с которым был заключен четыре года назад.
– Да что же это такое, – запричитала Криворучко. – Еще вчера я была обеспеченной девушкой, а сегодня осталась у разбитого корыта!
– Хватит гнусить. Быстро поехали в морг. А пока ты собираешься, дай-ка я ульянины альбомчики полистаю.
Просмотр фотографий дал Рыковой некоторое количество хоть какой-то информации. В пышке с белокурыми пушистыми волосами до изрядной попы она узнала юную, не старше 16 лет, Ульяну. Школьница позировала на фоне белого здания с колоннами. А вот другой снимок – Кибильдит на пикнике, в обнимку с темноволосым парнем. На их лицах лежат солнечные блики, да и снято с дальнего расстояния – детально физиономии не рассмотреть. А вот фото с подружками – толстушка зажигает в ночном клубе. А вот Ульяна машет с заднего сиденья кабриолета. Впереди – брюнет, который со смехом говорит что-то сидящей за рулем темноволосой женщине. И опять его лица не рассмотреть – мужчина сидит вполоборота. Неужели это и есть ее покойный богатенький папаша? Нет, что-то больно молодой…
– Окса-а-ан, – позвала Рыкова. Ответа не было. Она быстро вытащила из альбома четыре снимка и спрятала в сумку. Но где же Криворучко? Зина прошла в зал. Оксана с закрытыми глазами лежала на диване.
– Я думала, ты одеваешься, а ты развалилась как свинья в стойле! – напустилась на нее Рыкова.
– У меня последствия шока, – простонала Криворучко. – Съезди одна, ладно? Какая разница, кто им привезет паспорт?..
– Давай тут без подлянок. Второй труп за два дня – это для меня будет перебор.
– Да нет, Зин, мне просто надо отлежаться…
– А я как всегда, самая здоровая! Ладно, жди, я скоро вернусь, – и она хлопнула дверью.
Через полчаса она уже всхлипывала, общаясь с патологоанатомом.
– У нее нет родственников, поймите вы это, Сергей Петрович. Улечка была круглой сиротой. Я была ей самым близким человеком…
– А по паспорту у нее есть муж. Пусть он и явится за телом.
– О чем вы, док? Мы прожили с Улечкой четыре года, и я никогда не видела никакого мужа. Все говорит о том, что это фиктивный брак, заключенный в юности с непонятной целью. И вы думаете, этот Максим Брусникин явится сюда? Да он и слыхом не слыхивал, что с Улечкой стряслось несчастье, – и Рыкова вновь залилась слезами.
– Ну не убивайтесь вы так. Все проходит, и это пройдет…
– Но скажите хотя бы, что показало вскрытие? От чего умерла Улечка? Впрочем, я и так знаю: у нее были такие проблемные почки…
– Да, почки у нее действительно воспаленные, как будто она пяток пиелонефритов перенесла. Но и с такими можно было жить долго и более-менее счастливо.
– Что же свело ее в могилу во цвете лет?
– У вашей подруги был порок сердца. От его декомпенсации она и скончалась.
– Порок сердца? И она, зная свой диагноз, занималась спортом?
– Да, похоже, не знала она своего диагноза. И с таким пороком могла бы прожить очень долго. Но, видимо, неадекватные физические нагрузки и вызвали остановку сердца.
Не спеша отобедав в суши-баре, в начале пятого Рыкова направилась в редакцию.
– Где тебя носило??? – разом бросились к ней все. – Про график забыла? Первая полоса горит!
– Не сгорит, – и, достав из ящика пилочку, Зинка принялась обрабатывать ногти.
– Выкладывай, что нарыла, – едва сдерживая бешенство, обратилась к ней Алина. – И на будущее: бери трубку, когда тебе звонит главный редактор!
– Я общалась с источниками, мне было не до тебя, – ледяным тоном отвечала Зинка.
– Если не сдашь текст через 45 минут, ты мне больше не подруга!
– Раньше, чем через 50 и не жди, – успела ответить Зина, прежде, чем Корикова хлопнула дверью.
* * *
Надменно выслушав восхваления Кориковой (Алина никак не ожидала, что Рыкова способна написать столь информативный, богатый деталями, текст), Зина налила себе мартини. В редакционном холодильнике у нее всегда стояла бутылка итальянского вермута, которым она любила ознаменовывать окончание рабочего дня. Обычно она приглашала Корикову (Алина пила чай), но сегодня Рыкова была обижена на подругу.На кухню вошла Замазкина, на ходу поправляя растрепавшиеся за день пышные белокурые волосы. Увидев Зину, она чуть заметно изменилась в лице – в это время Рыковой обычно уже не было в редакции, а вот она, Таня, только заканчивала работу и шла жарить яичницу для мужа. Потом она оставалась поработать еще, а Филатов ехал на тренировку или в гараж. Дома молодые встречались лишь поздно вечером.
Нарезая колбасу, Таня нашла в себе силы сказать:
– Устала, наверно, с этим расследованием? Попьешь с нами чайку?
В ответ на это любезное приглашение Зинка демонстративно сделала три больших, громких глотка и, наконец, процедила:
– Иди лучше мужа ублажай. А то наш отъевшийся мотылек облюбует цветочек посвежее.
Тане стоило больших усилий промолчать. Она полоснула ножом по яйцу и вылила его в сковородку.
– Да, красава, и не советую допоздна торчать на работе, – продолжала Рыкова. – Пока ты тут пытаешься в редакторы выбиться, супружник в твою же квартиру зазноб водит. Но ты, наивное создание, свято веришь в это вранье под названием «тренировки»…
– С чего ты взяла? – не выдержала Замазкина. – И когда ты вообще от нас отстанешь? Сколько можно? Ведь уже два года прошло. И ты сама же бросила Димку…
Последнюю фразу Замазкина сказала в целях дипломатии. Филатов не распространялся о причинах разрыва с Зиной, но почему-то вся редакция знала, что он застукал Рыкову с любовником. Хотя у корреспондентки Юлечки Колчиной, например, по этому поводу было особое мнение: ее бывший муж бросил Зинку потому, что она так и не подарила ему лялечек.
– Да, я бросила. А ты тут же подобрала, – спесиво отвечала Рыкова. – Такие, как ты, позорят весь наш женский род, сбивая цены и утверждая мужиков в мысли, что все мы дешевки!
– Ты это в общем сейчас сказала или о ком-то конкретно? – после такого лобового оскорбления Замазкина уже не могла делать вид, что ничего не происходит.
– Я сказала обо всем женском роде, – криво улыбнулась Рыкова, бросив быстрый взгляд на руку Замазкиной, которой та инстинктивно сжала нож. – А так, красава, ничего личного!
– Зин, я не сделала тебе ничего плохого, – после некоторой паузы проникновенно заговорила Замазкина. – И я искренне не понимаю, за что ты меня так ненавидишь. В чем я виновата перед тобой? В том, что люблю Димку? Который тебе, по большому счету, никогда не был нужен?
– Это он тебе сказал? – хмыкнула Рыкова и заговорила как бы сама с собой: – А то, что я ему голубцы два года фаршировала и котлеты крутила – это, конечно, не считается. Какая там благодарность, когда на горизонте возникла бессловесная и на все согласная белесая моль!