– И я тоже сожалею, – отвечал ей Ядов. – Но мне запрещено с тобой заниматься.
– Как? Я готова сейчас же оплатить десять персоналок. У меня серьезные намерения.
Ядов алчно сглотнул слюну, но быстро справился с волнением:
– Извини, не могу. Чтобы сюда устроиться, знаешь, какой я конкурс выдержал?
Совершенно растерявшись, Рыкова решила обдумать ситуацию в кафе.
– Фитнес-картошку и эклер-лайт, – надменно бросила она официантке.
– Извините, у нас сейчас перерыв. По графику кварцевание.
– Какое еще кварцевание? Мы, кажется, не в операционной.
– Прошу прощения, но это предписание Росздравнадзора.
Тут за спиной у Зины раздались знакомые вздохи и постанывания. К стойке приближалась Катя Стражнецкая.
– Мне безуглеводную корзиночку, – жеманно, как всегда, сказала она барменше.
– И ваш любимый кофе для похудения со сливками-нонкалорин? – подхватила та.
– Пожалуй. И еще вон ту обезжиренную ножку, – и она указала на копченый окорочок с лоснящейся поджаристой корочкой и пояснила Зине: – Всегда беру курицу, в ней практически нет калорий.
– Постойте, а как же перерыв на кварцевание? – громко спросила Рыкова. – Или вы бессовестно ввели меня в заблуждение?
– Извините, но я не могу вас обслужить, – смутилась барменша. – Директор внес вас в черный список. Если я продам вам хоть кусок хлеба, меня уволят.
– Кать, ты видишь, каким гонениям подвергается представитель независимой прессы! – возмутилась Рыкова. – Я единственная в этом городе осмелилась написать о творящихся здесь беззакониях, и вот – пожалуйста! Обслуга воротит от меня морду и отказывает в глотке воды…
– Возьми мой кофе, я себе еще закажу, – предложила Катюшка.
– После того, что я сейчас услышала, я ни куска не съем в этом заведении. Отравят еще! – и Рыкова стремительно покинула кафе.
На душе у нее было гадко. С большим удовольствием она бы сейчас хлопнула дверью клуба, чтобы никогда ее больше не открывать. Но разве можно показать, что ты расстроена, сломлена, когда на тебя смотрят десятки злорадных глаз? Так, по крайней мере, казалось Зине. Чтобы справиться с гневом, она впервые за все время прошагала по дорожке двадцать минут и остановилась лишь тогда, когда пот стал заливать ей лоб.
Но что делать дальше? Она понятия не имеет, какой тренажер для чего предназачен. А ей нужно провести в зале хотя бы полчаса, чтобы доказать этим холопам-тренерам, что она прекрасно обходится и без их услуг. В конце концов, она сейчас любого спросит, и ей все объяснят в лучшем виде. Вон, кажется, знающий человек.
И она направилась к габаритному дяде, который только что улегся на скамью и взялся за гриф, под тяжестью «блинов» слегка выгнувшийся дугой. Зина возникла над ним аккурат в тот момент, когда он с громким выдохом выжал штангу вверх.
– Прервитесь-ка на минуточку, уважаемый, – безапеляционно произнесла она. – Одна очаровательная особа взывает к вам о помощи.
– Нашла время, – прошипел спортсмен, с огромным усилием выжимая вес второй раз.
– А чем вас не устраивает время? – язвительно отвечала Зинка. – Или на ваших часах – вечно полшестого?
Парень медленно поставил штангу на стойки, так же не спеша поднялся со скамьи. У Рыковой похолодело внутри – перед ней стоял настоящий кинг-конг. Его руки напомнили ей многократно увеличенные булки-«плетенки» – настолько они были рельефны, а грудные мышцы выпирали словно силикон третьего размера.
– Что ты сказала? Про полшестого?
– Я сказала, что время, кажется, полшестого. Но я ошиблась – уже двадцать минут девятого.
– А-а. Не лезь мне под руку, поняла? У меня через неделю чемпионат, мне не до теток. Я Алекс Попов, слышала про такого? Эх, сбила ты меня с настроя… Чего хотела-то?
– Алеша свет Попович, – Рыкова отвесила ему шутовской поклон. – Ты, чувствуется, чел знающий. Скажи, что бы мне такого поделать. Пользоваться услугами этих гондольеро, – и она указала в сторону Казаринова и Ядова, – я брезгую.
– Ну что, зая, приседать тебе надо, – важно заметил Попов, окидывая бесцеремонным взглядом Зинкину фигуру.
– От приседаний кони дохнут! – фыркнула Рыкова. – В смысле, здоровые молодые бабцы с многозначным счетом в банке. Слышал, наверно, как вон тот хлопец уморил богатую клиентку?
– Зря на Кирилла грешишь. Тетка сама виновата.
– В чем же? В том, что доверила самое дорогое непрофессионалу?
– Да нет, она какую-то подпольную химию пила. Вам же, теткам неймется. У вас все интересы – похудеть.
– С чего ты взял, что она что-то пила? – насторожилась Зинка.
Алекс усмехнулся и обвел занимающихся взглядом, полным превосходства.
– А ты обрати внимание, какую все воду пьют. Халявную. Из стаканчиков. А она какую пила? Свою. Из бутылки. Я сразу все понял.
– Леш, обрыв логики. Она пила не воду, а оздоровительный напиток, вот и носила его с собой.
– Я хожу в «Аполло» уже три года, и никто никогда не носил сюда бутылки, – зловеще произнес Попов. – Это началось недавно. Сначала одна тетка стала с лимонадом ходить. Потом еще три…
– Дурной пример заразителен, – с философским вздохом выдала Рыкова.
– Да не в этом дело, зая. Это не лимонад. Кое-кто из наших барыжит подпольной химией.
– Кого-то подозреваешь? – Зина вся обратилась в слух.
– Мне вон тот чувачок не нравится. Как ни приду, он здесь. Делает вид, что занимается. А ты на его бицуху посмотри – курам на смех.
И Попов кивнул в сторону Черного спортсмена, который разбирал после себя штангу.
– Тебе он тоже кажется подозрительным?! – обрадованно подхватила Зинка.
– Не то слово. Сначала я решил, что он глухонемой.
– Признаться, я до сих пор так думаю. Несколько раз любезно с ним здоровалась – полный игнор.
– А ни фига. Я как-то специально блин около него шмякнул о гриф – так он вздрогнул и обернулся. Не глухой он.
– Значит, немой.
– Нет, зая. Есть у нас тут паренек немой, он его тоже поначалу за своего признал. Что-то стал ему на пальцах показывать. А этот стоит пень пнем. Ни фига не понял.
– Ну, значит, он просто имбецил, – диагностировала Рыкова.
– Под видом имбецила очень удобно барыжить отравой. Ты была здесь, когда та тетка дуба дала?
– Неужели я такая неприметная? – надулась Рыкова.
– Я позади стоял, не видел тебя. Зато видел кое-что другое. Как этот чувачок подобрал бутылку той тетки, которая умерла, и положил к себе в сумку. Вот тогда-то я и понял, что это совсем не лимонад…
Рыкова обернулась на Черного Спортсмена и встретилась с ним взглядом. В нем читались любопытство и легкая насмешка. Зина по привычке открыла рот, чтобы выдать хамскую тираду, но решила повременить. Откровения Попова несколько поубавили ее боевой дух.
Зина решила ехать в Росздравнадзор и рассказать о своих подозрениях лично главе контролирующего органа.
– К Александру Ивановичу? Он очень занят, – предпенсионного возраста секретарша грудью встала на защиту доступа к телу своего шефа.
– Я представитель независимой прессы и нуждаюсь в срочном комментарии.
– Александр Иваныч не дает никаких комментариев. Пишите запрос в пресс-службу, мы рассмотрим его в регламентированные законом сроки и ответим по установленному образцу.
– А мне нужно сейчас! – повысила голос Зина. – Дело не терпит отлагательств. Каких-нибудь два-три дня проволочки – и Эмск узнает о новом трупе. И виноваты в этом будете вы! Вместе со своим шефом!
– Да при чем тут мы? – чуть растерялась делопроизводительница. – Мы работаем согласно регламента…
– И чините административные барьеры всем, кто неравнодушен к судьбам простых людей! Закоснели в бесконечных совещаниях и заседаниях!
Последние слова Рыкова выкрикнула довольно громко. Так, что дверь кабинета отворилась с той стороны, и до Зины донеслось капризное:
– Алевтина Геннадьевна, очень шумно.
Не успела секретарша отреагировать, как Рыкова подскочила к двери:
– Александр Иванович! Мне-то вас и нужно!
Дверь тотчас же захлопнулась. Опешив от этого чиновничьего маневра, Рыкова дернула ручку на себя. Но дверь, видимо, была уже заперта с той стороны.
– Как вы себя ведете? – заголосила Алевтина Геннадьевна. – Я сейчас вызову службу безопасности.
Зазвонил телефон. Судя по той готовности, к которой секретарша бросился к аппарату, это был сам шеф.
– Ой, простите, – залепетала она. – Не знаю… какая-то журналистка… какие-то трупы… говорит, что вы во всем виноваты…
Поначалу Рыкова опешила от столь вольной трактовки своих слов, но ее тут же осенила счастливая мысль, как выкурить чиновника из своего укрытия. Она подскочила к секретарше и рванула на себя телефонную трубку:
– Да, уважаемый госслужащий, ваша церберша абсолютно права! Если не хотите, чтобы я то же самое повторила сегодня в приемной у губернатора, немедленно покажите личико!
В трубке раздались короткие гудки, зато дверь в кабинет чиновника распахнулась, точно в сказке. Алевтина Геннадьевна бросилась по направлению к ней.
– Много званых, да мало призванных, – высокомерно процедила Рыкова, подрезая ее у самого входа. – Если я не выйду из этого логова через 10 минут, вызывайте милицию, МЧС и телевидение. Пусть вся страна узнает, что сделал со мной бюрократ, которого я призвала к порядку.
Разозленный Александр Иванович сидел за столом, преувеличенно внимательно перебирая бумаги. Не подняв на Зину глаз, он перевернул песочные часы:
– У вас ровно 60 секунд. Уважайте время госслужащего и цените деньги налогоплательщиков.
– Четверть часа ми-ни-мум, – отвечала Рыкова. – И прикажите Алевтине сделать мне кофе. Я продрогла и перенервничала.
Глава Росздравнадзора поднял на нее удивленный взгляд:
– Вы ничего не добьетесь своей наглостью. На моей стороне закон. И он дает мне право не отвечать на запросы, сделанные в подобной форме.
– Запрос по форме будет чуть позднее. А пока у меня к вам только один большой вопрос: вы так и будете сквозь пальцы смотреть на череду убийств в «Аполло»? Или мы наконец-то объединимся в борьбе против зла? Независимая пресса плюс административный ресурс – это звучит устрашающе!
– Убийства? Не понимаю, о чем вы, да и не по моей это части, – холодно отвечал Александр Иванович. – Что касается санитарного состояния «Аполло», то мы только что завершили внеплановую проверку и выдали им предписание на устранение нарушений. Мы свою работу знаем.
– А у меня есть данные, что в «Аполло» гораздо больше нарушений, чем нарыли ваши инспекторы!
– Возможно. Но не все эти нарушения по части нашего ведомства. Тем более, трупы, о которых вы тут толкуете.
– Даже если эти трупы стали следствием подпольной торговли нелицензированными препаратами? Это уж точно по части вашего ведомства!
– Действительно, мы обнаружили в «Аполло» 30 ампул просроченного пиридоксина. Вы это имеете в виду? В таком случае успокойтесь: умереть от этого очень трудно. Разумеется, это не для печати…
– Ах, оставьте этот ваш пиридоксин! Я говорю о нелегальном распространении в клубе неапробированного препарата. Первая жертва – клиентка Ульяна Кибильдит. Вторая – клубный врач Марина Ревягина. Ее пять дней назад при загадочных обстоятельствах сбила машина.
В чиновнике боролись любопытство и благоразумие. Взбалмошная посетительница излагала занятное.
– Это, конечно, дело прокуратуры, – смягчился Александр Иванович, – но мне чисто по-человечески интересно: почему вы внесли в список жертв клубного врача?
– Потому что она погибла в тот вечер, когда должна была продать одному человеку то самое нелицензированное средство.
– Что это за средство? Вы его видели? Можете предоставить образцы?
– Да откуда же мне их взять?!
– Вот видите. Получается, это только ваши догадки. Что касается первого случая, то мы имеем заключение патологоанатома. Смерть Ульяны Кибильдит наступила по естественным причинам. Пока не вижу никаких оснований подвергать это сомнению. Я не прокурор, но уверен, что и в прокуратуре вам скажут то же самое.
– Значит, незаконный оборот лекарственных средств – это не ваше? Значит, вам все равно, что в клубах распространяют отраву? От которой гибнут люди? Знаете, что? Повторите-ка мне это на диктофон, а завтра не забудьте купить свежий номерок «Девиантных», – Рыкова полезла в сумку, но на полпути словно передумала: – А ведь я к вам не ругаться пришла. Я думала, что мы станем с вами союзниками в этом деле.
– Да в каком деле, уважаемая… как вас… вы не представились даже…
– Но вижу, вас не интересуют ни судьбы жителей Эмска, ни собственная карьера. А ведь могли бы так славно пропиариться в нашей газете! А там, глядишь, прокуратура бы подтянулась, вышли бы на след отравителей…
– Что за фантазии, это вне моей компетенции..
– …вам бы орден дали… ну, или премию большую, в Москву бы перевели, – Рыкова вдохновенно рисовала радужные перспективы. – А для этого всего-то надо поддержать меня в моем смелом расследовании.
Чиновник сделался непроницаем.
– Ничем не могу помочь. Я должен спешить, – он поднялся из-за стола. – Однако, я не прощаюсь с вами совсем. Если вашими домыслами заинтересуются Никита Иванович и Лев Сергеевич, так и быть, подключайте меня. Помогу, чем смогу.
Никита Иванович был главой Эмского ГУВД, а Лев Сергеевич возглавлял региональное министерство здравоохранения. Оба были очень закрытыми людьми, избегающими контакта с прессой. Прорваться к ним на личную беседу у Зинки не было никакой возможности…
– Зин, я совсем запуталась. И посоветоваться не с кем.
– А я на что? Рогоносец, что ль, узнал про твой роман?
– В том-то и дело, Зин, что нет никакого романа, – горько улыбнулась Катюшка. – Кирилл никак не решается объясниться со мной.
– Что, вы уже прошли все мышцы? Наверняка есть такие, показать которые он сможет, только признавшись тебе в любви.
– Передо мной словно встала стена. Я же вижу, что не безразлична ему, иначе бы он не был таким вежливым и внимательным.
– Ах, Катя, Катя, – Рыкова покачала головой, обдумывая внезапно родившуюся идею. – А ты-то сама любишь его? Не просто ли это увлечение смазливой мордашкой и круглой попкой, как это было с Костиком?
– Я уверена, что ко мне пришло настоящее зрелое чувство, – со слезами в голосе сказала Катюшка. – Не понимаю, почему он медлит.
– Это все очень легко объяснимо. Ты кто? Величина. Жена уважаемого в городе человека. Самодостаточная личность. Наконец, просто интересная дама с двумя высшими образованиями и широким кругозором. А он? Выходец из низов. Холоп без гроша за душой, – чтобы создать желаемый контраст, Рыкова не жалела красок. – Что же удивительного в том, что он не смеет притязать на что-то большее?
– Но мне рассказывали, что все эти тренера и массажисты, наоборот, ведут себя очень нагло…
– Ведут, – кивнула Зинка. – И твой Кир, я уверена, был точно таким же. Но случилось непредвиденное.
– Что же? – шепотом выдохнула Катюшка.
– Он полюбил, – голосом доброй феи отвечала Рыкова. – Но думаю, еще долго не решится тебе об этом сказать. Поэтому судьба вашего романа – только в твоих руках.
– Но что, что я должна сделать?
– Нужно искусственно создать такую ситуацию, в которой герой будет вынужден самораскрыться. Короче, под каким-то удобным предлогом замани его в укромное местечко и дожми, – Рыкова сама поражалась, как умно и ненавязчиво она подталкивала доверчивую Катюшку на путь порока.
– Ох, Зин, – со слезами счастья на глазах прошептала Стражнецкая. – Если это случится в моей жизни, мне больше будет нечего пожелать.
«Только нового красивого дружка через энный промежуток времени», – про себя ухмыльнулась Рыкова.
– Но под каким предлогом и куда мне его заманить? – вернулась на землю Катюшка.
– Быть женщиной великий шаг, сводить с ума геройство, – пафосно процитировала Зинка. – Я не могу за тебя уложить Кира в твою постель. Набросай список вариантов, подключи фантазию. А уж отобрать лучший я тебе помогу.
Проводив уходящую Катюшку взглядом, Зина решила, что будет очень, очень стараться, чтобы свидание состоялось. Только по самым поверхностным прикидкам, проект сулил немалую прибыль. Капать в Зинин кошелек предстояло, как минимум, из двух источников.
Зину охватила жуть.
– А по Волге вверх теплоход, а по Волге вниз теплоход, – чтобы подбодрить себя, безрадостно проорала она и замолчала. Так было еще страшнее.
Чтобы включить свет, нужно было пройти через всю раздевалку. Сделав несколько шагов в темноте, Зина остановилась. Ей требовалось привести в порядок чувства и унять дрожь в коленях. С комом, подступающим к горлу, и почему-то на цыпочках она двинулась по направлению к выключателю. Как вдруг позади нее что-то щелкнуло, и сауна, свет которой хоть как-то освещал раздевалку, погрузилась во тьму.
– Кто здесь? – срывающимся голосом прокричала Рыкова.
Ответа не последовало.
– Ваши шуточки отдают нафталином, – добавив в тембр побольше низов, заговорила Зинка. – Так резвился еще Чарли Чаплин. Немедленно включите свет. Пожалуйста.
Тут Зине показалось, как некто сперто, еле слышно кашлянул. Звук донесся снизу, из сауны.
– Кто вы? Что вам от меня надо? – обезумев от страха, закричала она. – Хорошо, хорошо, я больше никогда сюда не приду, только дайте мне спокойно собраться и уйти! Вы слышите меня? Я вам клянусь!
Тут Зине показалось, что ее таинственный противник сделал осторожный, еле слышный шаг. Боже, неужели он идет к ней? Но зачем? Неужели…
– Нет! Нет! – закричала она еще громче. – Вы не посмеете меня убить! Я забуду все, что здесь увидела. Поверьте, мне эта тема совсем не интересна, это нас редактор заставляет… Дайте мне последний шанс исправиться!
Но невидимый враг по-прежнему молчал.
– Чего же вы хотите? – Рыкова опять простерла руки в темноту. – А-а, вы ждете, пока я сама умру от разрыва сердца? Боюсь, не дождетесь. Так не медлите же, делайте свое черное дело!
Со стороны сауны раздался глухой, почти неразличимый смешок. Окончательно потеряв контроль над страхом, Рыкова в одном полотенце бросилась к двери. Но за ней ее ждала такая же темнота. Клуб действительно был закрыт. Тяжело дыша и посекундно оглядываясь, Рыкова помчалась к выходу. Как вдруг увидела впереди смутное очертание мужского силуэта. Точно айсберг на «Титаник», человек быстро надвигался на нее. Зина вжалась в стену и завизжала. Последнее, что она запомнила, была черная бандана над недобрыми глазами склонившегося к ней человека.
Ей было по-прежнему страшно, но уже не так, как до обморока. Она жива и относительно здорова – а ведь у Черного спортсмена была прекрасная возможность ее убить. Но что такого она ему сделала? Да, нахамила пару раз. Так защищайся, отвечай. Зачем же сразу убивать-то? И почему он отказался от этой мысли?
Она вернулась в раздевалку. Помещение было ярко освещено, свет горел и внизу, в сауне. Зина быстро оделась и попыталась покинуть клуб. Не тут-то было: двери были крепко заперты. Пост охраны находился снаружи. Зина глянула на кнопку быстрого вызова пожарной службы. Конечно, они примчатся и вызволят ее. Но вот не выставят ли потом ей счет за ложную тревогу? Значит, придется побеспокоить господина директора прямо сейчас.
– Доброй ночи, мистер Гольцев, – процедила Зина в трубку. – Это я, я, борзописка из «Девиантных». Не сомневаюсь, это вы отдали приказ замуровать меня в вашем гадюшнике. В общем, если вас не будет через 15 минут, я вызову милицию, службу спасения и коллег из «Чернухи». Ваши противоправные действия получат широкую огласку.
Видимо, Гольцев жил совсем рядом, поскольку он приковылял уже через 10 минут. На его лице застыла отталкивающая улыбка, в которой уживались страх, ненависть и показное дружелюбие.
– Как? Я готова сейчас же оплатить десять персоналок. У меня серьезные намерения.
Ядов алчно сглотнул слюну, но быстро справился с волнением:
– Извини, не могу. Чтобы сюда устроиться, знаешь, какой я конкурс выдержал?
Совершенно растерявшись, Рыкова решила обдумать ситуацию в кафе.
– Фитнес-картошку и эклер-лайт, – надменно бросила она официантке.
– Извините, у нас сейчас перерыв. По графику кварцевание.
– Какое еще кварцевание? Мы, кажется, не в операционной.
– Прошу прощения, но это предписание Росздравнадзора.
Тут за спиной у Зины раздались знакомые вздохи и постанывания. К стойке приближалась Катя Стражнецкая.
– Мне безуглеводную корзиночку, – жеманно, как всегда, сказала она барменше.
– И ваш любимый кофе для похудения со сливками-нонкалорин? – подхватила та.
– Пожалуй. И еще вон ту обезжиренную ножку, – и она указала на копченый окорочок с лоснящейся поджаристой корочкой и пояснила Зине: – Всегда беру курицу, в ней практически нет калорий.
– Постойте, а как же перерыв на кварцевание? – громко спросила Рыкова. – Или вы бессовестно ввели меня в заблуждение?
– Извините, но я не могу вас обслужить, – смутилась барменша. – Директор внес вас в черный список. Если я продам вам хоть кусок хлеба, меня уволят.
– Кать, ты видишь, каким гонениям подвергается представитель независимой прессы! – возмутилась Рыкова. – Я единственная в этом городе осмелилась написать о творящихся здесь беззакониях, и вот – пожалуйста! Обслуга воротит от меня морду и отказывает в глотке воды…
– Возьми мой кофе, я себе еще закажу, – предложила Катюшка.
– После того, что я сейчас услышала, я ни куска не съем в этом заведении. Отравят еще! – и Рыкова стремительно покинула кафе.
На душе у нее было гадко. С большим удовольствием она бы сейчас хлопнула дверью клуба, чтобы никогда ее больше не открывать. Но разве можно показать, что ты расстроена, сломлена, когда на тебя смотрят десятки злорадных глаз? Так, по крайней мере, казалось Зине. Чтобы справиться с гневом, она впервые за все время прошагала по дорожке двадцать минут и остановилась лишь тогда, когда пот стал заливать ей лоб.
Но что делать дальше? Она понятия не имеет, какой тренажер для чего предназачен. А ей нужно провести в зале хотя бы полчаса, чтобы доказать этим холопам-тренерам, что она прекрасно обходится и без их услуг. В конце концов, она сейчас любого спросит, и ей все объяснят в лучшем виде. Вон, кажется, знающий человек.
И она направилась к габаритному дяде, который только что улегся на скамью и взялся за гриф, под тяжестью «блинов» слегка выгнувшийся дугой. Зина возникла над ним аккурат в тот момент, когда он с громким выдохом выжал штангу вверх.
– Прервитесь-ка на минуточку, уважаемый, – безапеляционно произнесла она. – Одна очаровательная особа взывает к вам о помощи.
– Нашла время, – прошипел спортсмен, с огромным усилием выжимая вес второй раз.
– А чем вас не устраивает время? – язвительно отвечала Зинка. – Или на ваших часах – вечно полшестого?
Парень медленно поставил штангу на стойки, так же не спеша поднялся со скамьи. У Рыковой похолодело внутри – перед ней стоял настоящий кинг-конг. Его руки напомнили ей многократно увеличенные булки-«плетенки» – настолько они были рельефны, а грудные мышцы выпирали словно силикон третьего размера.
– Что ты сказала? Про полшестого?
– Я сказала, что время, кажется, полшестого. Но я ошиблась – уже двадцать минут девятого.
– А-а. Не лезь мне под руку, поняла? У меня через неделю чемпионат, мне не до теток. Я Алекс Попов, слышала про такого? Эх, сбила ты меня с настроя… Чего хотела-то?
– Алеша свет Попович, – Рыкова отвесила ему шутовской поклон. – Ты, чувствуется, чел знающий. Скажи, что бы мне такого поделать. Пользоваться услугами этих гондольеро, – и она указала в сторону Казаринова и Ядова, – я брезгую.
– Ну что, зая, приседать тебе надо, – важно заметил Попов, окидывая бесцеремонным взглядом Зинкину фигуру.
– От приседаний кони дохнут! – фыркнула Рыкова. – В смысле, здоровые молодые бабцы с многозначным счетом в банке. Слышал, наверно, как вон тот хлопец уморил богатую клиентку?
– Зря на Кирилла грешишь. Тетка сама виновата.
– В чем же? В том, что доверила самое дорогое непрофессионалу?
– Да нет, она какую-то подпольную химию пила. Вам же, теткам неймется. У вас все интересы – похудеть.
– С чего ты взял, что она что-то пила? – насторожилась Зинка.
Алекс усмехнулся и обвел занимающихся взглядом, полным превосходства.
– А ты обрати внимание, какую все воду пьют. Халявную. Из стаканчиков. А она какую пила? Свою. Из бутылки. Я сразу все понял.
– Леш, обрыв логики. Она пила не воду, а оздоровительный напиток, вот и носила его с собой.
– Я хожу в «Аполло» уже три года, и никто никогда не носил сюда бутылки, – зловеще произнес Попов. – Это началось недавно. Сначала одна тетка стала с лимонадом ходить. Потом еще три…
– Дурной пример заразителен, – с философским вздохом выдала Рыкова.
– Да не в этом дело, зая. Это не лимонад. Кое-кто из наших барыжит подпольной химией.
– Кого-то подозреваешь? – Зина вся обратилась в слух.
– Мне вон тот чувачок не нравится. Как ни приду, он здесь. Делает вид, что занимается. А ты на его бицуху посмотри – курам на смех.
И Попов кивнул в сторону Черного спортсмена, который разбирал после себя штангу.
– Тебе он тоже кажется подозрительным?! – обрадованно подхватила Зинка.
– Не то слово. Сначала я решил, что он глухонемой.
– Признаться, я до сих пор так думаю. Несколько раз любезно с ним здоровалась – полный игнор.
– А ни фига. Я как-то специально блин около него шмякнул о гриф – так он вздрогнул и обернулся. Не глухой он.
– Значит, немой.
– Нет, зая. Есть у нас тут паренек немой, он его тоже поначалу за своего признал. Что-то стал ему на пальцах показывать. А этот стоит пень пнем. Ни фига не понял.
– Ну, значит, он просто имбецил, – диагностировала Рыкова.
– Под видом имбецила очень удобно барыжить отравой. Ты была здесь, когда та тетка дуба дала?
– Неужели я такая неприметная? – надулась Рыкова.
– Я позади стоял, не видел тебя. Зато видел кое-что другое. Как этот чувачок подобрал бутылку той тетки, которая умерла, и положил к себе в сумку. Вот тогда-то я и понял, что это совсем не лимонад…
Рыкова обернулась на Черного Спортсмена и встретилась с ним взглядом. В нем читались любопытство и легкая насмешка. Зина по привычке открыла рот, чтобы выдать хамскую тираду, но решила повременить. Откровения Попова несколько поубавили ее боевой дух.
* * *
Гибель Ревягиной, угрозы Гольцева и игнор, которому ее подверг персонал «Аполло», подействовали на Зину удручающе. И это было не просто плохое настроение. Она интуитивно почувствовала надвигающуюся опасность. Худо-бедно она еще могла поверить, что произошедшее с клубным врачом – несчастный случай, но после выкладок Леши Попова вновь засомневалась. Что за зелье хотела продать ей Марина? Не тот ли самый «лимонад»? И не с этим ли связана ее смерть?Зина решила ехать в Росздравнадзор и рассказать о своих подозрениях лично главе контролирующего органа.
– К Александру Ивановичу? Он очень занят, – предпенсионного возраста секретарша грудью встала на защиту доступа к телу своего шефа.
– Я представитель независимой прессы и нуждаюсь в срочном комментарии.
– Александр Иваныч не дает никаких комментариев. Пишите запрос в пресс-службу, мы рассмотрим его в регламентированные законом сроки и ответим по установленному образцу.
– А мне нужно сейчас! – повысила голос Зина. – Дело не терпит отлагательств. Каких-нибудь два-три дня проволочки – и Эмск узнает о новом трупе. И виноваты в этом будете вы! Вместе со своим шефом!
– Да при чем тут мы? – чуть растерялась делопроизводительница. – Мы работаем согласно регламента…
– И чините административные барьеры всем, кто неравнодушен к судьбам простых людей! Закоснели в бесконечных совещаниях и заседаниях!
Последние слова Рыкова выкрикнула довольно громко. Так, что дверь кабинета отворилась с той стороны, и до Зины донеслось капризное:
– Алевтина Геннадьевна, очень шумно.
Не успела секретарша отреагировать, как Рыкова подскочила к двери:
– Александр Иванович! Мне-то вас и нужно!
Дверь тотчас же захлопнулась. Опешив от этого чиновничьего маневра, Рыкова дернула ручку на себя. Но дверь, видимо, была уже заперта с той стороны.
– Как вы себя ведете? – заголосила Алевтина Геннадьевна. – Я сейчас вызову службу безопасности.
Зазвонил телефон. Судя по той готовности, к которой секретарша бросился к аппарату, это был сам шеф.
– Ой, простите, – залепетала она. – Не знаю… какая-то журналистка… какие-то трупы… говорит, что вы во всем виноваты…
Поначалу Рыкова опешила от столь вольной трактовки своих слов, но ее тут же осенила счастливая мысль, как выкурить чиновника из своего укрытия. Она подскочила к секретарше и рванула на себя телефонную трубку:
– Да, уважаемый госслужащий, ваша церберша абсолютно права! Если не хотите, чтобы я то же самое повторила сегодня в приемной у губернатора, немедленно покажите личико!
В трубке раздались короткие гудки, зато дверь в кабинет чиновника распахнулась, точно в сказке. Алевтина Геннадьевна бросилась по направлению к ней.
– Много званых, да мало призванных, – высокомерно процедила Рыкова, подрезая ее у самого входа. – Если я не выйду из этого логова через 10 минут, вызывайте милицию, МЧС и телевидение. Пусть вся страна узнает, что сделал со мной бюрократ, которого я призвала к порядку.
Разозленный Александр Иванович сидел за столом, преувеличенно внимательно перебирая бумаги. Не подняв на Зину глаз, он перевернул песочные часы:
– У вас ровно 60 секунд. Уважайте время госслужащего и цените деньги налогоплательщиков.
– Четверть часа ми-ни-мум, – отвечала Рыкова. – И прикажите Алевтине сделать мне кофе. Я продрогла и перенервничала.
Глава Росздравнадзора поднял на нее удивленный взгляд:
– Вы ничего не добьетесь своей наглостью. На моей стороне закон. И он дает мне право не отвечать на запросы, сделанные в подобной форме.
– Запрос по форме будет чуть позднее. А пока у меня к вам только один большой вопрос: вы так и будете сквозь пальцы смотреть на череду убийств в «Аполло»? Или мы наконец-то объединимся в борьбе против зла? Независимая пресса плюс административный ресурс – это звучит устрашающе!
– Убийства? Не понимаю, о чем вы, да и не по моей это части, – холодно отвечал Александр Иванович. – Что касается санитарного состояния «Аполло», то мы только что завершили внеплановую проверку и выдали им предписание на устранение нарушений. Мы свою работу знаем.
– А у меня есть данные, что в «Аполло» гораздо больше нарушений, чем нарыли ваши инспекторы!
– Возможно. Но не все эти нарушения по части нашего ведомства. Тем более, трупы, о которых вы тут толкуете.
– Даже если эти трупы стали следствием подпольной торговли нелицензированными препаратами? Это уж точно по части вашего ведомства!
– Действительно, мы обнаружили в «Аполло» 30 ампул просроченного пиридоксина. Вы это имеете в виду? В таком случае успокойтесь: умереть от этого очень трудно. Разумеется, это не для печати…
– Ах, оставьте этот ваш пиридоксин! Я говорю о нелегальном распространении в клубе неапробированного препарата. Первая жертва – клиентка Ульяна Кибильдит. Вторая – клубный врач Марина Ревягина. Ее пять дней назад при загадочных обстоятельствах сбила машина.
В чиновнике боролись любопытство и благоразумие. Взбалмошная посетительница излагала занятное.
– Это, конечно, дело прокуратуры, – смягчился Александр Иванович, – но мне чисто по-человечески интересно: почему вы внесли в список жертв клубного врача?
– Потому что она погибла в тот вечер, когда должна была продать одному человеку то самое нелицензированное средство.
– Что это за средство? Вы его видели? Можете предоставить образцы?
– Да откуда же мне их взять?!
– Вот видите. Получается, это только ваши догадки. Что касается первого случая, то мы имеем заключение патологоанатома. Смерть Ульяны Кибильдит наступила по естественным причинам. Пока не вижу никаких оснований подвергать это сомнению. Я не прокурор, но уверен, что и в прокуратуре вам скажут то же самое.
– Значит, незаконный оборот лекарственных средств – это не ваше? Значит, вам все равно, что в клубах распространяют отраву? От которой гибнут люди? Знаете, что? Повторите-ка мне это на диктофон, а завтра не забудьте купить свежий номерок «Девиантных», – Рыкова полезла в сумку, но на полпути словно передумала: – А ведь я к вам не ругаться пришла. Я думала, что мы станем с вами союзниками в этом деле.
– Да в каком деле, уважаемая… как вас… вы не представились даже…
– Но вижу, вас не интересуют ни судьбы жителей Эмска, ни собственная карьера. А ведь могли бы так славно пропиариться в нашей газете! А там, глядишь, прокуратура бы подтянулась, вышли бы на след отравителей…
– Что за фантазии, это вне моей компетенции..
– …вам бы орден дали… ну, или премию большую, в Москву бы перевели, – Рыкова вдохновенно рисовала радужные перспективы. – А для этого всего-то надо поддержать меня в моем смелом расследовании.
Чиновник сделался непроницаем.
– Ничем не могу помочь. Я должен спешить, – он поднялся из-за стола. – Однако, я не прощаюсь с вами совсем. Если вашими домыслами заинтересуются Никита Иванович и Лев Сергеевич, так и быть, подключайте меня. Помогу, чем смогу.
Никита Иванович был главой Эмского ГУВД, а Лев Сергеевич возглавлял региональное министерство здравоохранения. Оба были очень закрытыми людьми, избегающими контакта с прессой. Прорваться к ним на личную беседу у Зинки не было никакой возможности…
* * *
Несмотря на поздний час, в сауне было многолюдно. В одной из релаксирующих Зина опознала Катю Стражнецкую. Видимо, нотация Казаринова подействовала на нее, поскольку ее телеса были втиснуты в чисто символическое синее бикини и вываливались оттуда, словно убегающее молоко из кастрюли. Лицо Катюшки выглядело расстроенным.– Зин, я совсем запуталась. И посоветоваться не с кем.
– А я на что? Рогоносец, что ль, узнал про твой роман?
– В том-то и дело, Зин, что нет никакого романа, – горько улыбнулась Катюшка. – Кирилл никак не решается объясниться со мной.
– Что, вы уже прошли все мышцы? Наверняка есть такие, показать которые он сможет, только признавшись тебе в любви.
– Передо мной словно встала стена. Я же вижу, что не безразлична ему, иначе бы он не был таким вежливым и внимательным.
– Ах, Катя, Катя, – Рыкова покачала головой, обдумывая внезапно родившуюся идею. – А ты-то сама любишь его? Не просто ли это увлечение смазливой мордашкой и круглой попкой, как это было с Костиком?
– Я уверена, что ко мне пришло настоящее зрелое чувство, – со слезами в голосе сказала Катюшка. – Не понимаю, почему он медлит.
– Это все очень легко объяснимо. Ты кто? Величина. Жена уважаемого в городе человека. Самодостаточная личность. Наконец, просто интересная дама с двумя высшими образованиями и широким кругозором. А он? Выходец из низов. Холоп без гроша за душой, – чтобы создать желаемый контраст, Рыкова не жалела красок. – Что же удивительного в том, что он не смеет притязать на что-то большее?
– Но мне рассказывали, что все эти тренера и массажисты, наоборот, ведут себя очень нагло…
– Ведут, – кивнула Зинка. – И твой Кир, я уверена, был точно таким же. Но случилось непредвиденное.
– Что же? – шепотом выдохнула Катюшка.
– Он полюбил, – голосом доброй феи отвечала Рыкова. – Но думаю, еще долго не решится тебе об этом сказать. Поэтому судьба вашего романа – только в твоих руках.
– Но что, что я должна сделать?
– Нужно искусственно создать такую ситуацию, в которой герой будет вынужден самораскрыться. Короче, под каким-то удобным предлогом замани его в укромное местечко и дожми, – Рыкова сама поражалась, как умно и ненавязчиво она подталкивала доверчивую Катюшку на путь порока.
– Ох, Зин, – со слезами счастья на глазах прошептала Стражнецкая. – Если это случится в моей жизни, мне больше будет нечего пожелать.
«Только нового красивого дружка через энный промежуток времени», – про себя ухмыльнулась Рыкова.
– Но под каким предлогом и куда мне его заманить? – вернулась на землю Катюшка.
– Быть женщиной великий шаг, сводить с ума геройство, – пафосно процитировала Зинка. – Я не могу за тебя уложить Кира в твою постель. Набросай список вариантов, подключи фантазию. А уж отобрать лучший я тебе помогу.
Проводив уходящую Катюшку взглядом, Зина решила, что будет очень, очень стараться, чтобы свидание состоялось. Только по самым поверхностным прикидкам, проект сулил немалую прибыль. Капать в Зинин кошелек предстояло, как минимум, из двух источников.
* * *
Разнежившись и предавшись мечтам о скором благосостоянии, Рыкова не заметила, как уснула. А когда открыла глаза, то увидела, что в предбаннике никого нет. Нехотя поднявшись с лавки, она побрела в раздевалку. Там было уже темно. Зина почувствовала легкую тревогу. Неужели про нее забыли? И сколько сейчас времени? А, может, клуб уже закрылся, и она заперта здесь до утра?Зину охватила жуть.
– А по Волге вверх теплоход, а по Волге вниз теплоход, – чтобы подбодрить себя, безрадостно проорала она и замолчала. Так было еще страшнее.
Чтобы включить свет, нужно было пройти через всю раздевалку. Сделав несколько шагов в темноте, Зина остановилась. Ей требовалось привести в порядок чувства и унять дрожь в коленях. С комом, подступающим к горлу, и почему-то на цыпочках она двинулась по направлению к выключателю. Как вдруг позади нее что-то щелкнуло, и сауна, свет которой хоть как-то освещал раздевалку, погрузилась во тьму.
– Кто здесь? – срывающимся голосом прокричала Рыкова.
Ответа не последовало.
– Ваши шуточки отдают нафталином, – добавив в тембр побольше низов, заговорила Зинка. – Так резвился еще Чарли Чаплин. Немедленно включите свет. Пожалуйста.
Тут Зине показалось, как некто сперто, еле слышно кашлянул. Звук донесся снизу, из сауны.
– Кто вы? Что вам от меня надо? – обезумев от страха, закричала она. – Хорошо, хорошо, я больше никогда сюда не приду, только дайте мне спокойно собраться и уйти! Вы слышите меня? Я вам клянусь!
Тут Зине показалось, что ее таинственный противник сделал осторожный, еле слышный шаг. Боже, неужели он идет к ней? Но зачем? Неужели…
– Нет! Нет! – закричала она еще громче. – Вы не посмеете меня убить! Я забуду все, что здесь увидела. Поверьте, мне эта тема совсем не интересна, это нас редактор заставляет… Дайте мне последний шанс исправиться!
Но невидимый враг по-прежнему молчал.
– Чего же вы хотите? – Рыкова опять простерла руки в темноту. – А-а, вы ждете, пока я сама умру от разрыва сердца? Боюсь, не дождетесь. Так не медлите же, делайте свое черное дело!
Со стороны сауны раздался глухой, почти неразличимый смешок. Окончательно потеряв контроль над страхом, Рыкова в одном полотенце бросилась к двери. Но за ней ее ждала такая же темнота. Клуб действительно был закрыт. Тяжело дыша и посекундно оглядываясь, Рыкова помчалась к выходу. Как вдруг увидела впереди смутное очертание мужского силуэта. Точно айсберг на «Титаник», человек быстро надвигался на нее. Зина вжалась в стену и завизжала. Последнее, что она запомнила, была черная бандана над недобрыми глазами склонившегося к ней человека.
* * *
Зина очнулась на том самом кожаном диванчике, на котором Ульяна провела последние минуты своей жизни. Кругом горел свет. Ничто не напоминало о полуночном кошмаре. Она глянула на часы. Полвторого ночи. Надо же, как она отрубилась в сауне. Умаялась с этим расследованием.Ей было по-прежнему страшно, но уже не так, как до обморока. Она жива и относительно здорова – а ведь у Черного спортсмена была прекрасная возможность ее убить. Но что такого она ему сделала? Да, нахамила пару раз. Так защищайся, отвечай. Зачем же сразу убивать-то? И почему он отказался от этой мысли?
Она вернулась в раздевалку. Помещение было ярко освещено, свет горел и внизу, в сауне. Зина быстро оделась и попыталась покинуть клуб. Не тут-то было: двери были крепко заперты. Пост охраны находился снаружи. Зина глянула на кнопку быстрого вызова пожарной службы. Конечно, они примчатся и вызволят ее. Но вот не выставят ли потом ей счет за ложную тревогу? Значит, придется побеспокоить господина директора прямо сейчас.
– Доброй ночи, мистер Гольцев, – процедила Зина в трубку. – Это я, я, борзописка из «Девиантных». Не сомневаюсь, это вы отдали приказ замуровать меня в вашем гадюшнике. В общем, если вас не будет через 15 минут, я вызову милицию, службу спасения и коллег из «Чернухи». Ваши противоправные действия получат широкую огласку.
Видимо, Гольцев жил совсем рядом, поскольку он приковылял уже через 10 минут. На его лице застыла отталкивающая улыбка, в которой уживались страх, ненависть и показное дружелюбие.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента