при операции. Был ли я готов к своей смерти? Совершенно не в такой степени,
как мне бы хотелось.
Выяснилось, что боль связана с движением почечного камня; смерть опять
оказалась отложенной на неопределенное будущее. Хорошо, спасибо Вселенной за
напоминание о том, что надо жить полной жизнью, что надо продолжать работать
над пониманием своего глубинного ума и быть готовым к смерти. Я полагаю, что
несколько часов сильной боли -- не слишком большая цена за такое хорошее
напоминание. Но надеюсь, что смогу обойтись более мягкими напоминаниями в
будущем!
Последнее предостережение. Я не могу быть вполне объективным, как
просто ученый, который изучал соответствующие области науки и который может
дать непредвзятый обзор книги. Я действительно являюсь ученым, изучавшим
соответствующие области, однако, услышав десять лет назад лекцию Согьяла
Ринпоче, я стал регулярно посещать его ретриты, потому что то, чему он учит,
и то, что он воплощает собой, по моему мнению, важно для моего духовного
развития (и для духовного развития других). Так что я не беспристрастен к
книге и ее автору. С другой стороны, никто из моих друзей никогда не
подозревал, что я могу стать чьим-нибудь бездумным последователем. У меня
было несколько духовных учителей, к которым я питаю огромное уважение, но я
поддерживаю свою независимость мысли и убеждений, поскольку считаю это
важным для той роли, в которой вижу себя, -- для связывания духовных
традиций и мира науки. Так что я могу в своем обзоре быть предубежденным,
причем таким образом, которого я не сознаю, но было бы большим упущением с
моей стороны не привлечь вашего внимания к "Тибетской книге жизни и смерти".
Согьял Ринпоче является тем, кто в тибетском буддизме называется тулку.
Тулку -- это существо, настолько просветленное и развитое, что в момент
смерти, вместо того чтобы отправиться за границы наших обыденных миров с их
страданием, в царство предельного блаженства, он (или она) намеренно решает
воплотиться здесь, чтобы продолжать помогать другим найти путь к
просветлению. Эту идею о тулку прагматическая и научная часть моего ума
называет "фантастикой" и "мифологией", и мне не слишком уютно с ней. Я не
могу проверить ее истинность или ложность, и для большинства западных людей
она создает грандиозные (и инфантильные) фантазии о магических существах,
которые решат за них их проблемы.
На более реалистическом уровне Согьял Ринпоче -- человек, которого я
знаю и у которого учился, учитель тибетского буддизма, а именно дзогчен,
традиции развития глубинной внимательности, ведущей к окончательному
просветлению. Я мало что могу сказать о просветлении на основе личного
опыта, но я могу сказать, что Согьял Ринпоче -- это человек очень
интеллигентный, знающий, убежденный и сострадающий. Он первым сделал
тибетский буддизм доступным для западных людей. Несмотря на мою
независимость ученого, несмотря на мои психологические защиты и
сопротивления, я многому научился у него, так что могу сказать, что
"Тибетская книга жизни и смерти" -- одна из наиболее значительных
опубликованных книг. Если вы желаете лучшей смерти и, что так же важно,
лучшей жизни, то эту книгу трудно переоценить. Рассмотрим некоторые из ее
разделов.
Большинство членов Института ноэтических наук хорошо сознают, насколько
однобоким является развитие нашей культуры с ее доминированием материализма
и сциентизма в ущерб гуманитарному духу. Ринпоче выражает это следующим
образом:
"Иногда я думаю, что величайшим достижением современной культуры
является то, насколько блестяще она продает сансару (жизнь в состоянии
иллюзии) и ее пустые отвлечения. Современное общество, кажется, почитает все
вещи, которые уводят от истины, делает трудной жизнь ради истины, отвращает
людей даже от мысли, что истина существует. Подумать только, что все это
исходит от цивилизации, утверждающей, что она почитает жизнь! В
действительности же она лишает жизнь какого бы то ни было реального
значения. Она без конца говорит о том, что делает людей "счастливыми", но в
действительности же препятствует им найти пути к источнику реальной
радости".
Давайте теперь более конкретно посмотрим на смерть. В космологии
тибетского буддизма момент смерти -- это то, что мы могли бы назвать "высшей
возможностью продвижения". Обычно мы отождествляем свое сознание с телом,
которое оформляет и ограничивает его. Когда тело и мозг разрушаются и
сознание проходит через различные стадии освобождения от тела (детально
обсуждаемые в книге), устремленности сознания могут оказать гораздо большее
влияние на ваше движение к освобождению или/и лучшему новому воплощению, чем
подобные действия в обыденной жизни. Вот что такое "высшая возможность
продвижения". Точно так же неумелые, неприспособленные действия могут
ухудшить положение. Поэтому книга предлагает важные практические, равно как
и духовные, если можно их различить, советы, как готовиться к смерти,
помогать готовиться другим и действовать во время процесса умирания.
"Тибетская книга жизни и смерти" гораздо более практична и полезна, чем
старая классическая "Тибетская книга мертвых", и не нужно быть буддистом,
чтобы получить пользу от ее советов.
Слово смерть в заглавии сильно привлекает (а также и отталкивает) наше
внимание, и образ нашей жизни оказывает огромное влияние на то, как мы
умираем и что происходит потом. Лучшая подготовка к смерти -- становиться
все более просветленным в этой жизни. Согьял Ринпоче просто поражает меня
тем, как прекрасно он концентрирует в книге суть своего учения о том, как на
протяжении многих лет опознавать сущность ума, ригпа, и жить в ней.
Как бы мы ни называли себя -- буддистами, христианами, агностиками и
так далее, -- существует духовная реальность, являющаяся нашим общим
наследием, просто в силу того, что мы -- люди. Как здорово было бы иметь
поддержку в обнаружении нашей истинной природы!
"Несмотря на массовое и почти всепроникающее отрицание существования
природы ума, мы все же иногда получаем проблески ее понимания... Я полагаю,
что иногда мы почти понимаем эти проблески, но современная культура не дает
нам контекста или системы, в которых их можно было бы постигать дальше.
Современная культура, хуже того, не только не поощряет нас к более глубокому
исследованию этих проблесков и обнаружению того, откуда они исходят, но как
явным, так и скрытым образом рекомендует нам исключать их из нашего опыта.
Мы знаем, что никто не воспримет нас всерьез, если мы попытаемся ими
поделиться. Они могут испугать нас, мы можем даже подумать, что сходим с
ума. Так что мы игнорируем то, что в действительности могло бы стать
наиболее многообещающими переживаниями в нашей жизни, если бы только мы их
понимали. Это самый темный и наиболее разрушительный аспект современной
цивилизации -- подавление ею того, чем мы действительно являемся, и
невежество в этом вопросе".
Вовсе необязательно принимать в этой книге все. Я принимаю не все. Но
она обращается к чему-то глубинному в нашей природе и дает этому поддержку.
Нелегко обобщить содержание "Тибетской книги жизни и смерти". Она
содержит слишком многое, например, мягкие, но глубокие инструкции по
медитации дзогчен, и сердце мое отзывается на многое в этой книге, многое в
ней я хотел бы понимать и практиковать, даже если еще не умею. Я могу лишь
предложить вам еще несколько отрывков.
Размышляя о социальных и планетарных последствиях нашего отрицания
смерти, Согьял Ринпоче пишет:
"Мне вспоминается, что говорил один тибетский Учитель: "Люди часто
позволяют себе непочтительно относиться к смерти, думая: "Ну ладно, смерть
приходит к каждому. Чего о ней заботиться, она -- нормальное событие". Это
прекрасная теория до тех пор, пока человек не начинает умирать". Одни люди
рассматривают смерть как нечто такое, от чего нужно скорее убежать, другие
-- как нечто такое, что само о себе позаботится. Как далеки и те и другие от
понимания ее действительного значения!
Все великие традиции мира, в том числе, разумеется, и христианство,
ясно говорят нам, что смерть -- это еще не конец. Все они говорят о еще
какой-то жизни, наделяющей ту жизнь, которую мы сейчас имеем, священным
смыслом. Но, несмотря на эти учения, современная жизнь представляет собой в
значительной степени духовную пустыню, в которой большинство людей
воображают, что все ограничивается этой жизнью. Без действительной веры в
то, что будет потом, большинство людей живут лишенными какого бы то ни было
окончательного смысла. Я пришел к выводу, что пагубное действие отрицания
смерти далеко выходит за пределы индивида; оно воздействует на всю планету.
Реально полагая, что эта жизнь единственная, современные люди не видят
перспективы, так что ничто не мешает им грабить планету ради сиюминутных
целей и эгоистического удовлетворения, что может оказаться гибельным для
будущего".
Эта книга дает замечательную возможность взглянуть на человека, который
готовился стать духовным учителем в культуре, насквозь пронизанной
духовностью, культуре, которая сейчас находится в опасности. Я закончу этот
обзор цитатой из начала первой главы, описывающей первую встречу Согьяла
Ринпоче со смертью:
"Моя первая встреча со смертью состоялась, когда мне было около семи
лет. Мы готовились покинуть Западное нагорье и перебраться в Центральный
Тибет.
Самтен, хороший монах, был одним из личных служителей моего учителя. У
него было блестящее круглое лицо, всегда готовое расплыться в улыбке. В
монастыре его все любили за добрый нрав. Он всегда был добр ко мне. Когда
вечером мы с друзьями играли, подражая утренним службам, беседам и поучениям
учителя, Самтен никогда не отказывал мне в просьбе дать одежду, в которую
был одет учитель. И вот внезапно Самтен заболел, и было понятно, что он не
будет больше жить. Нам пришлось отложить отъезд. Я никогда не забуду две
недели, которые последовали за этим. Удушливый запах смерти облаком висел
над всеми, и каждый раз, когда я вспоминаю то время, этот запах преследует
меня. Монастырь был насыщен интенсивным присутствием смерти. Однако оно не
было болезненным или пугающим. Рядом с учителем смерть Самтена обретала
особое значение, она становилась уроком для всех нас.
Самтен лежал на кровати у окна в маленьком зале в доме учителя. Я знал,
что он умирает. Время от времени я приходил и сидел с ним. Он не говорил, но
меня поражали перемены в его лице, которое теперь было таким худым и
изможденным. Я понимал, что он скоро оставит нас и мы никогда больше его не
увидим. Мне было печально и одиноко. Смерть Самтена не была легкой. Его
затрудненное дыхание преследовало нас повсюду в тишине монастыря, и мы
чувствовали запах его разлагающегося тела. Все сосредоточилось на Самтене.
Однако, хотя в его длительном умирании было много страдания, мы все
чувствовали, что в глубине он переживает покой и уверенность. Сначала я не
мог этого объяснить, но потом понял, откуда это исходило: из его веры и его
учения, от близости учителя. Хотя мне было грустно, я знал, что раз учитель
здесь, все будет в порядке, потому что он поможет освобождению Самтена.
Позже я узнал, что каждый ученик мечтает о счастье умереть возле учителя и
быть проведенным им через смерть.
Жамьян Кентце тихо проводил Самтена через все стадии процесса умирания.
Я был изумлен точностью знаний учителя, его уверенностью и спокойствием. В
присутствии учителя даже самый беспокойный человек мог обрести мир. Жамьян
Кентце показывал нам бесстрашие перед смертью. Не то чтобы он относился к
ней легкомысленно, он часто говорил нам, что боится ее, и предостерегал от
наивности и самодовольства. Меня заворожил вопрос, что же позволяло учителю
встретить смерть одновременно горько и светло, с практичной и в то же время
мистической заботой. Я был потрясен смертью Самтена. Это было моей первой
встречей с мощной силой традиции, частью которой я становился, и я начал
понимать цели духовной практики. Практика дала Самтену принятие смерти,
равно как и ясное понимание, что страдание и смерть могут быть частью
глубокого, естественного процесса очищения. Практика дала моему учителю
полное знание того, что такое смерть, и умение точно проводить людей через
нее".
Четыре кассеты с записью отрывков из "Тибетской книги жизни и смерти"
можно приобрести в Audio Literature, San Francisco. Я могу также
порекомендовать несколько книг о дзогчен:
Chogyam, Nagpa. Journey into Vastness: A Handbook of Tibetan Meditation
Techniques. Longmead, Shaitsbury, Dorset: Element Books, 1988.
Lipman, Kennard, and Merrill Peterson. You Are the Eyes of the World:
Longchenpa. Novato, Calif.; Lotsawa, 1987.
Norbu, Namkhai. The Crystal and the Way of Light: Sutra, Tantra and
Dzogchen. New York: Routledge & Kegan Paul, 1986.
Norbu, Namkhai. The Cycle of Day and Night: An Essential Tibetan Text
on the Practice of Dzogchen. Barrytown, N.Y.: Station Hill Press, 1987.
Rangdrol, Tsele Natsok (translated by Erik Perna Kunsang). The Mirror
of Mindfulness: The Cycle of the Four Bardos. Boston: Shambhala
Publications, 1989.
Reynolds, John (trans.). Self-Liberation Through Seeing with Naked
Awareness. Barrytown, N.Y.: Station Hill Press, 1989.
Sogyal Rinpoche. Dzogchen and Padmasambhava. Berkeley: Rigpa
Fellowship, 1989.
on Hill Press, 1989.
Sogyal Rinpoche. Dzogchen and Padmasambhava. Berkeley: Rigpa
Fellowship, 1989.
====================================================================
как мне бы хотелось.
Выяснилось, что боль связана с движением почечного камня; смерть опять
оказалась отложенной на неопределенное будущее. Хорошо, спасибо Вселенной за
напоминание о том, что надо жить полной жизнью, что надо продолжать работать
над пониманием своего глубинного ума и быть готовым к смерти. Я полагаю, что
несколько часов сильной боли -- не слишком большая цена за такое хорошее
напоминание. Но надеюсь, что смогу обойтись более мягкими напоминаниями в
будущем!
Последнее предостережение. Я не могу быть вполне объективным, как
просто ученый, который изучал соответствующие области науки и который может
дать непредвзятый обзор книги. Я действительно являюсь ученым, изучавшим
соответствующие области, однако, услышав десять лет назад лекцию Согьяла
Ринпоче, я стал регулярно посещать его ретриты, потому что то, чему он учит,
и то, что он воплощает собой, по моему мнению, важно для моего духовного
развития (и для духовного развития других). Так что я не беспристрастен к
книге и ее автору. С другой стороны, никто из моих друзей никогда не
подозревал, что я могу стать чьим-нибудь бездумным последователем. У меня
было несколько духовных учителей, к которым я питаю огромное уважение, но я
поддерживаю свою независимость мысли и убеждений, поскольку считаю это
важным для той роли, в которой вижу себя, -- для связывания духовных
традиций и мира науки. Так что я могу в своем обзоре быть предубежденным,
причем таким образом, которого я не сознаю, но было бы большим упущением с
моей стороны не привлечь вашего внимания к "Тибетской книге жизни и смерти".
Согьял Ринпоче является тем, кто в тибетском буддизме называется тулку.
Тулку -- это существо, настолько просветленное и развитое, что в момент
смерти, вместо того чтобы отправиться за границы наших обыденных миров с их
страданием, в царство предельного блаженства, он (или она) намеренно решает
воплотиться здесь, чтобы продолжать помогать другим найти путь к
просветлению. Эту идею о тулку прагматическая и научная часть моего ума
называет "фантастикой" и "мифологией", и мне не слишком уютно с ней. Я не
могу проверить ее истинность или ложность, и для большинства западных людей
она создает грандиозные (и инфантильные) фантазии о магических существах,
которые решат за них их проблемы.
На более реалистическом уровне Согьял Ринпоче -- человек, которого я
знаю и у которого учился, учитель тибетского буддизма, а именно дзогчен,
традиции развития глубинной внимательности, ведущей к окончательному
просветлению. Я мало что могу сказать о просветлении на основе личного
опыта, но я могу сказать, что Согьял Ринпоче -- это человек очень
интеллигентный, знающий, убежденный и сострадающий. Он первым сделал
тибетский буддизм доступным для западных людей. Несмотря на мою
независимость ученого, несмотря на мои психологические защиты и
сопротивления, я многому научился у него, так что могу сказать, что
"Тибетская книга жизни и смерти" -- одна из наиболее значительных
опубликованных книг. Если вы желаете лучшей смерти и, что так же важно,
лучшей жизни, то эту книгу трудно переоценить. Рассмотрим некоторые из ее
разделов.
Большинство членов Института ноэтических наук хорошо сознают, насколько
однобоким является развитие нашей культуры с ее доминированием материализма
и сциентизма в ущерб гуманитарному духу. Ринпоче выражает это следующим
образом:
"Иногда я думаю, что величайшим достижением современной культуры
является то, насколько блестяще она продает сансару (жизнь в состоянии
иллюзии) и ее пустые отвлечения. Современное общество, кажется, почитает все
вещи, которые уводят от истины, делает трудной жизнь ради истины, отвращает
людей даже от мысли, что истина существует. Подумать только, что все это
исходит от цивилизации, утверждающей, что она почитает жизнь! В
действительности же она лишает жизнь какого бы то ни было реального
значения. Она без конца говорит о том, что делает людей "счастливыми", но в
действительности же препятствует им найти пути к источнику реальной
радости".
Давайте теперь более конкретно посмотрим на смерть. В космологии
тибетского буддизма момент смерти -- это то, что мы могли бы назвать "высшей
возможностью продвижения". Обычно мы отождествляем свое сознание с телом,
которое оформляет и ограничивает его. Когда тело и мозг разрушаются и
сознание проходит через различные стадии освобождения от тела (детально
обсуждаемые в книге), устремленности сознания могут оказать гораздо большее
влияние на ваше движение к освобождению или/и лучшему новому воплощению, чем
подобные действия в обыденной жизни. Вот что такое "высшая возможность
продвижения". Точно так же неумелые, неприспособленные действия могут
ухудшить положение. Поэтому книга предлагает важные практические, равно как
и духовные, если можно их различить, советы, как готовиться к смерти,
помогать готовиться другим и действовать во время процесса умирания.
"Тибетская книга жизни и смерти" гораздо более практична и полезна, чем
старая классическая "Тибетская книга мертвых", и не нужно быть буддистом,
чтобы получить пользу от ее советов.
Слово смерть в заглавии сильно привлекает (а также и отталкивает) наше
внимание, и образ нашей жизни оказывает огромное влияние на то, как мы
умираем и что происходит потом. Лучшая подготовка к смерти -- становиться
все более просветленным в этой жизни. Согьял Ринпоче просто поражает меня
тем, как прекрасно он концентрирует в книге суть своего учения о том, как на
протяжении многих лет опознавать сущность ума, ригпа, и жить в ней.
Как бы мы ни называли себя -- буддистами, христианами, агностиками и
так далее, -- существует духовная реальность, являющаяся нашим общим
наследием, просто в силу того, что мы -- люди. Как здорово было бы иметь
поддержку в обнаружении нашей истинной природы!
"Несмотря на массовое и почти всепроникающее отрицание существования
природы ума, мы все же иногда получаем проблески ее понимания... Я полагаю,
что иногда мы почти понимаем эти проблески, но современная культура не дает
нам контекста или системы, в которых их можно было бы постигать дальше.
Современная культура, хуже того, не только не поощряет нас к более глубокому
исследованию этих проблесков и обнаружению того, откуда они исходят, но как
явным, так и скрытым образом рекомендует нам исключать их из нашего опыта.
Мы знаем, что никто не воспримет нас всерьез, если мы попытаемся ими
поделиться. Они могут испугать нас, мы можем даже подумать, что сходим с
ума. Так что мы игнорируем то, что в действительности могло бы стать
наиболее многообещающими переживаниями в нашей жизни, если бы только мы их
понимали. Это самый темный и наиболее разрушительный аспект современной
цивилизации -- подавление ею того, чем мы действительно являемся, и
невежество в этом вопросе".
Вовсе необязательно принимать в этой книге все. Я принимаю не все. Но
она обращается к чему-то глубинному в нашей природе и дает этому поддержку.
Нелегко обобщить содержание "Тибетской книги жизни и смерти". Она
содержит слишком многое, например, мягкие, но глубокие инструкции по
медитации дзогчен, и сердце мое отзывается на многое в этой книге, многое в
ней я хотел бы понимать и практиковать, даже если еще не умею. Я могу лишь
предложить вам еще несколько отрывков.
Размышляя о социальных и планетарных последствиях нашего отрицания
смерти, Согьял Ринпоче пишет:
"Мне вспоминается, что говорил один тибетский Учитель: "Люди часто
позволяют себе непочтительно относиться к смерти, думая: "Ну ладно, смерть
приходит к каждому. Чего о ней заботиться, она -- нормальное событие". Это
прекрасная теория до тех пор, пока человек не начинает умирать". Одни люди
рассматривают смерть как нечто такое, от чего нужно скорее убежать, другие
-- как нечто такое, что само о себе позаботится. Как далеки и те и другие от
понимания ее действительного значения!
Все великие традиции мира, в том числе, разумеется, и христианство,
ясно говорят нам, что смерть -- это еще не конец. Все они говорят о еще
какой-то жизни, наделяющей ту жизнь, которую мы сейчас имеем, священным
смыслом. Но, несмотря на эти учения, современная жизнь представляет собой в
значительной степени духовную пустыню, в которой большинство людей
воображают, что все ограничивается этой жизнью. Без действительной веры в
то, что будет потом, большинство людей живут лишенными какого бы то ни было
окончательного смысла. Я пришел к выводу, что пагубное действие отрицания
смерти далеко выходит за пределы индивида; оно воздействует на всю планету.
Реально полагая, что эта жизнь единственная, современные люди не видят
перспективы, так что ничто не мешает им грабить планету ради сиюминутных
целей и эгоистического удовлетворения, что может оказаться гибельным для
будущего".
Эта книга дает замечательную возможность взглянуть на человека, который
готовился стать духовным учителем в культуре, насквозь пронизанной
духовностью, культуре, которая сейчас находится в опасности. Я закончу этот
обзор цитатой из начала первой главы, описывающей первую встречу Согьяла
Ринпоче со смертью:
"Моя первая встреча со смертью состоялась, когда мне было около семи
лет. Мы готовились покинуть Западное нагорье и перебраться в Центральный
Тибет.
Самтен, хороший монах, был одним из личных служителей моего учителя. У
него было блестящее круглое лицо, всегда готовое расплыться в улыбке. В
монастыре его все любили за добрый нрав. Он всегда был добр ко мне. Когда
вечером мы с друзьями играли, подражая утренним службам, беседам и поучениям
учителя, Самтен никогда не отказывал мне в просьбе дать одежду, в которую
был одет учитель. И вот внезапно Самтен заболел, и было понятно, что он не
будет больше жить. Нам пришлось отложить отъезд. Я никогда не забуду две
недели, которые последовали за этим. Удушливый запах смерти облаком висел
над всеми, и каждый раз, когда я вспоминаю то время, этот запах преследует
меня. Монастырь был насыщен интенсивным присутствием смерти. Однако оно не
было болезненным или пугающим. Рядом с учителем смерть Самтена обретала
особое значение, она становилась уроком для всех нас.
Самтен лежал на кровати у окна в маленьком зале в доме учителя. Я знал,
что он умирает. Время от времени я приходил и сидел с ним. Он не говорил, но
меня поражали перемены в его лице, которое теперь было таким худым и
изможденным. Я понимал, что он скоро оставит нас и мы никогда больше его не
увидим. Мне было печально и одиноко. Смерть Самтена не была легкой. Его
затрудненное дыхание преследовало нас повсюду в тишине монастыря, и мы
чувствовали запах его разлагающегося тела. Все сосредоточилось на Самтене.
Однако, хотя в его длительном умирании было много страдания, мы все
чувствовали, что в глубине он переживает покой и уверенность. Сначала я не
мог этого объяснить, но потом понял, откуда это исходило: из его веры и его
учения, от близости учителя. Хотя мне было грустно, я знал, что раз учитель
здесь, все будет в порядке, потому что он поможет освобождению Самтена.
Позже я узнал, что каждый ученик мечтает о счастье умереть возле учителя и
быть проведенным им через смерть.
Жамьян Кентце тихо проводил Самтена через все стадии процесса умирания.
Я был изумлен точностью знаний учителя, его уверенностью и спокойствием. В
присутствии учителя даже самый беспокойный человек мог обрести мир. Жамьян
Кентце показывал нам бесстрашие перед смертью. Не то чтобы он относился к
ней легкомысленно, он часто говорил нам, что боится ее, и предостерегал от
наивности и самодовольства. Меня заворожил вопрос, что же позволяло учителю
встретить смерть одновременно горько и светло, с практичной и в то же время
мистической заботой. Я был потрясен смертью Самтена. Это было моей первой
встречей с мощной силой традиции, частью которой я становился, и я начал
понимать цели духовной практики. Практика дала Самтену принятие смерти,
равно как и ясное понимание, что страдание и смерть могут быть частью
глубокого, естественного процесса очищения. Практика дала моему учителю
полное знание того, что такое смерть, и умение точно проводить людей через
нее".
Четыре кассеты с записью отрывков из "Тибетской книги жизни и смерти"
можно приобрести в Audio Literature, San Francisco. Я могу также
порекомендовать несколько книг о дзогчен:
Chogyam, Nagpa. Journey into Vastness: A Handbook of Tibetan Meditation
Techniques. Longmead, Shaitsbury, Dorset: Element Books, 1988.
Lipman, Kennard, and Merrill Peterson. You Are the Eyes of the World:
Longchenpa. Novato, Calif.; Lotsawa, 1987.
Norbu, Namkhai. The Crystal and the Way of Light: Sutra, Tantra and
Dzogchen. New York: Routledge & Kegan Paul, 1986.
Norbu, Namkhai. The Cycle of Day and Night: An Essential Tibetan Text
on the Practice of Dzogchen. Barrytown, N.Y.: Station Hill Press, 1987.
Rangdrol, Tsele Natsok (translated by Erik Perna Kunsang). The Mirror
of Mindfulness: The Cycle of the Four Bardos. Boston: Shambhala
Publications, 1989.
Reynolds, John (trans.). Self-Liberation Through Seeing with Naked
Awareness. Barrytown, N.Y.: Station Hill Press, 1989.
Sogyal Rinpoche. Dzogchen and Padmasambhava. Berkeley: Rigpa
Fellowship, 1989.
on Hill Press, 1989.
Sogyal Rinpoche. Dzogchen and Padmasambhava. Berkeley: Rigpa
Fellowship, 1989.
====================================================================