Страница:
— Делайте все, что в ваших силах, — сказал ему Молотов.
Он никогда не думал, что существует более одного диалекта английского языка; американский для него был в равной степени недоступен. Конечно, Стадии и Микоян говорили по-русски с акцентом, но это потому, что один был родом из Грузии, а другой — из Армении. Переводчик, кажется, имел в виду нечто другое: различие между русским языком колхозника, живущего вблизи польской границы, и русским языком московского фабричного рабочего.
Убежище оказалось переполненным, и пахло там не слишком приятно. Молотов презрительно огляделся по сторонам: и это лучшее, что англичане могут сделать для защиты своих ценных работников? Аналогичные убежища в Москве находились на большей глубине, были прочнее, просторнее и комфортнее.
Служащие министерства освободили для дипломатов как можно больше места, но все равно было довольно тесно.
— Будем продолжать, джентльмены?
«Он что, спятил? — подумал Молотов. — Вести переговоры в присутствии всех этих людей?» Затем он сообразил, что о происходящем здесь вряд ли будет сообщено ящерам: в отличие от держав, чьи представители совещались сегодня, пришельцы из космоса не располагали давнишней шпионской сетью, чтобы вылавливать каждое слово своих соперников.
Потом Молотов вдруг понял, что опасность может таиться в другом. Он сказал:
— Я не делаю секрета, — (это означало, что Сталин приказал ему не делать секрета), — из того факта, что я встречался с вражеским командующим на его корабле вне пределов Земли. Как я и ожидал, эти переговоры оказались бесплодными. Ящеры требовали ни много ни мало как безоговорочной капитуляции, которую мы все считаем неприемлемой. Однако в ходе той встречи я узнал, что германский министр иностранных дел также вел переговоры с этим существом по имени Атвар. Я желаю знать, происходили ли подобные встречи с представителями Великобритании, Соединенных Штатов и Японии. Если да, то хотелось бы услышать об этих переговорах с ящерами. Короче говоря, не угрожает ли нам предательство изнутри?
Йоахим фон Риббентроп торопливо выругался по-немецки, затем перешел на английский. Переводчик зашептал Молотову на ухо:
— Он говорит, что обсуждал с ящерами ряд вопросов. После того огня, который обрушился на Берлин, это вполне понятно, не так ли? Однако он не совершал никакого предательства, и его возмущает сама попытка подобного обвинения. В качестве доказательства он может привести постоянное участие рейха в борьбе против инопланетных захватчиков.
— Я совсем не предпринимал попыток обвинить его, — пожал плечами Молотов.
Тем не менее он помнил: Атвар тогда упомянул, что Риббентроп оказался более сговорчивым. Теперь этот немец преподносит себя по-другому. Конечно, командир ящеров мог и солгать насчет Риббентропа — ради собственной выгоды. Более вероятно, что лгали оба.
— А что скажут остальные? — спросил Молотов.
— Я никогда не занимался делишками в духе Бака Роджерса, — сказал Корделл Халл.
— Под этим он подразумевает, что не путешествовал в космос, — пояснил Молотову переводчик.
— И никто в правительстве Соединенных Штатов — тоже. У нас были переговоры с ящерами — на низшем уровне, — но мы вели их на нашей земле, обсуждая такие вопросы, как доставка продовольствия и других невоенных грузов в районы, которые они контролируют. Мы пытаемся также наладить обмен военнопленными.
«Нежности!» — подумал Молотов. Тех немногих ящеров, которых советские войска взяли в плен, допрашивали до тех пор, пока из них можно было что-то вытянуть, а потом пускали в расход, как немцев или кулаков, обладавших важными сведениями. Что касается поставок продовольствия в районы, оккупированные ящерами, то Москве бы прокормить людей, которые еще остаются под ее властью…
Шигёнори Того говорил по-немецки. Молотов вспомнил, что у него жена-немка. Переводчик Молотова помимо английского знал и немецкий язык.
— Он говорит, что за сговор с врагами нет прощения. Риббентроп сердито посмотрел на японского представителя. Оставив это без внимания. Того перешел на родной язык и говорил еще некоторое время. В работу включился второй переводчик Молотова:
— Правительство императора Хирохито отказывается иметь дело с ящерами, кроме как на полях сражений. Мы не видим причины менять свою политику и будем продолжать сражаться до тех пор, пока не повернем ход событий в свою пользу. Мы понимаем, эти битвы могут быть трудными, и потому сегодня я здесь. Но Япония будет продолжать воевать с пришельцами вне зависимости от того, какому курсу последуют остальные державы.
— То же справедливо и для Британии, — сказал Черчилль. — Мы можем общаться с врагами на языке войны, но мы не капитулируем перед ними. Сопротивление — это наш священный долг перед нашими детьми.
— Это вы сейчас так говорите, — возразил Риббентроп. — Но что вы скажете, когда ящеры ударят по Лондону, Вашингтону, Токио или Москве тем же жутким оружием, которое уничтожило Берлин?
На некоторое время воцарилась тишина. Такого вопроса Молотов никак не ожидал от плотного, преуспевающего и глупого Риббентропа. Он заметил, что нацистский министр иностранных дел упомянул советскую столицу последней в своем списке. Раздраженный подобным обстоятельством, Молотов сказал:
— Товарищ Сталин дал обещание вести войну до победного конца, и советские рабочие и крестьяне выполнят обещание, что бы ни случилось. Во всяком случае скажу: мы сопротивлялись Германии и не дрогнем перед ящерами.
Выпуклые глаза Риббентропа вспыхнули недобрым огнем. Шигенори Того, чья страна до прихода ящеров не воевала ни с Советским Союзом, ни с Германией, находился в более выгодном положении, позволяющем ему обратиться сразу к обоим представителям:
— Подобные речи, господа, не помогают никому, кроме пришельцев. Разумеется, мы помним о своих столкновениях, но допускать, чтобы они мешали борьбе против ящеров, — это политическая близорукость.
— Я просто имел в виду, что грубой силой нас не запугаешь, — ответил Молотов. — Фактически Советский Союз и Германия уже сейчас сотрудничают в тех областях, где оба наших государства могут эффективно объединить имеющиеся у нас ресурсы с целью противостояния общему врагу.
На этом Молотов остановился. Сказать еще что-то — значит наговорить лишнего.
Риббентроп кивнул:
— Мы будем делать то, что должны делать для обеспечения окончательной победы.
За непроницаемым выражением лица Молотова скрывалась торжествующая улыбка. Он был готов держать пари: правительственная дача довоенных времен в Крыму против отправки в ГУЛАГ, что Риббентроп даже не догадывается, какое сотрудничество Молотов имел в виду.
— Вместо того чтобы ужасаться дьявольской бомбе, которой обладают ящеры, одной из. задач, требующей нашей сосредоточенной работы, является поиск способов самим сделать подобное оружие, — сказал Корделл Халл. — Я уполномочен президентом Рузвельтом сообщить вам, что в Соединенных Штатах успешно осуществляется такая программа, и мы готовы поделиться нашими достижениями со своими союзниками по борьбе.
— Соединенные Штаты и Англия уже ведут работы в этом направлении, — сказал Черчилль, добавив с оттенком самодовольства:
— И участие, о котором упомянул государственный секретарь Халл, никоим образом не является улицей с односторонним движением.
Теперь на каменном лице Молотова отразилось неподдельное удивление. Прояви он такую беспечность, как Халл, он бы заработал (и поделом!) пулю в затылок. Однако американский госсекретарь говорил от лица президента. Поразительно! Молотову были понятнее ящеры, чем Соединенные Штаты. Сочетание технологического могущества, ощущаемого в словах Халла, с такой невероятной наивностью… Немыслимо и опасно.
— Мы готовы сотрудничать с любым народом в борьбе против ящеров, — сказал Риббентроп.
— Как и мы, — прибавил Того.
Все поглядели на Молотова. Видя, что молчание здесь неуместно, тот сказал:
— Я уже заявлял, что Советский Союз в настоящее время сотрудничает с Германией над проектами реализация которых пойдет на пользу обеим странам. Мы в принципе не имеем возражений против развития подобного сотрудничества с другими странами, активно сопротивляющимися ящерам.
Он оглядел тесный круг дипломатов. Риббентроп по-настоящему улыбнулся ему. Лица Черчилля, Халла и Того не изменили выражения, только у Черчилля чуть поднялись брови. В отличие от нацистского шута, они заметили, что в действительности Молотов ничего не пообещал. Между «в принципе не имеем возражении» и подлинным сотрудничеством лежала широкая пропасть. Слишком скверно!
Корделл Халл продолжил:
— Следующей областью нашего общего внимания являются отношения со странами, которые по тем или иным причинам пошли на дьявольскую сделку с ящерами.
Он провел рукой по прядям седых волос, зачесанных на почти лысую макушку. На американском континенте таких стран хватало.
— Многие из них сделали это только по принуждению, и, весьма вероятно, там сохраняется желание продолжать сопротивление и сотрудничать с нами, номинально находясь под ярмом захватчиков, — сказал Черчилль.
— В ряде случаев это может оказаться верным, . — согласился Молотов.
По его мнению, Черчилль сохранил чрезмерный оптимизм, который выразился у британского премьера в открытом неповиновении Гитлеру, после того как войска англичан были вышвырнуты в сороковом году из Европы. Подобный оптимизм часто приводил к беде, но иногда и спасал народы. Буржуазные военные «эксперты» считали, что Красная, Армия не продержится и полутора месяцев под натиском сил вермахта, но советские войска продолжали сражаться почти год спустя после этого прогноза… пока не появились ящеры и вновь не усложнили положение.
— Необходимо организовать и как можно лучше вооружить партизанское движение против инопланетных захватчиков и коллаборационистски настроенных к ним правительств, — продолжил Молотов. — Руководители, решившие капитулировать, должны быть смещены со своих постов любыми пригодными для этого средствами.
Последнюю фразу он произнес, сурово поглядев на Йоахима фон Риббентропа. Германский министр иностранных дел был туп, но не настолько, чтобы не понять намека.
— Фюрер по-прежнему испытывает личное восхищение Муссолини, — сказал он, и в его голосе прозвучало изрядное замешательство.
— О вкусах не спорят! — прогремел Черчилль. — Тем не менее министр Молотов прав: мы прошли ту стадию, когда личные симпатии и антипатии должны оказывать влияние на политику. В Италии продолжает оставаться какая-то часть немецких войск. Они могли бы явиться той силой, которая скинет дуче с трона или, лучше сказать, выбьет из него душу.
Русский переводчик замешкался с переводом английских идиом последней фразы, но Молотов уловил суть. Он добавил:
— Если бы в могилу к Муссолини добавить бы и папу римского, это придало бы событиям прогрессивный ход. Поскольку ящеры не мешают его идиотским проповедям, он подлизывается к ним, словно шавка.
— Но окажется ли его преемник лучше? — спросил Шигенори Того. — Помимо этого, мы должны спросить себя: не станет ли превращение папы в мученика губительным для нас, поскольку вызовет ненависть к нашей борьбе среди католиков во всем мире?
— Возможно, с этим придется считаться, — подумав, признал Молотов.
Собственный его инстинкт заставлял Молотова нападать на организованную религию где и когда только можно. Но японский министр иностранных дел верно подметил: политический резонанс мог бы быть жестким. У папы не было войск, но за ним шло гораздо больше людей, чем за ликвидированным НКВД Львом Троцким. Однако, не относясь к тем, кто легко уступает свои позиции, Молотов добавил:
— Возможно, папу можно было бы устранить таким способом, чтобы внешне ответственность легла на ящеров. Корделл Халл сморщился:
— Для меня отвратителен этот разговор о злодейском убийстве.
«Нежности!» — снова подумал Молотов. Соединенные Штаты, большая, богатая, сильная страна, вдобавок защищенная с запада и востока громадными океанами, слишком давно наслаждалась исторической роскошью мягкотелости. Даже две мировых войны не заставили американцев прочувствовать нутром, насколько опасное место — земной шар. Но если они не смогли пробудиться к реальности, когда у них во дворе хозяйничают ящеры, другого шанса у них не будет никогда.
— На войне делаешь то, что должен, — проговорил Черчилль, таким образом осторожно делая государственному секретарю выговор.
Британский премьер-министр был способен видеть дальше своего носа.
Завыли сирены, возвещая отбой воздушной тревоги. Молотов прислушался к длинному вздоху облегчения, повсеместно вырвавшемуся у работников министерства. Они пережили еще один налет.
Работники британского министерства иностранных дел выстроились в аккуратную очередь, чтобы покинуть убежище и вернуться на свои места. В Советском Союзе Молотов не раз видел нескончаемые очереди, но эта чем-то отличалась от тех. Через несколько секунд он понял, чем именно. Советские граждане теснились в очередях, испытывая смешанные чувства гнева и покорности, поскольку у них не было иного способа получить необходимое (и потому, что на горьком опыте узнали: нередко можно выстоять всю очередь и остаться ни с чем). Англичане вели себя в очереди более вежливо, как будто молчаливо решили, что это единственный достойный способ поведения.
«Ничего, близится их революция, — подумал Молотов — и она сметет подобные буржуазные штучки». И все же, при всей их буржуазной манерности, эти люди продолжали бороться против ящеров. И народы трех других стран — тоже, хотя Молотов по-прежнему сомневался насчет Германии. Любая нация, допустившая, чтобы ничтожество, подобное Риббентропу, стало ее министром иностранных дел, обладает каким-то врожденным дефектом. Однако главные капиталистические державы пока не сдаются, хотя Италия и нанесла им удар в спину.
Именно это Молотову и требовалось узнать. Именно с этим известием он вернется к Сталину.
ГЛАВА 11
Он никогда не думал, что существует более одного диалекта английского языка; американский для него был в равной степени недоступен. Конечно, Стадии и Микоян говорили по-русски с акцентом, но это потому, что один был родом из Грузии, а другой — из Армении. Переводчик, кажется, имел в виду нечто другое: различие между русским языком колхозника, живущего вблизи польской границы, и русским языком московского фабричного рабочего.
Убежище оказалось переполненным, и пахло там не слишком приятно. Молотов презрительно огляделся по сторонам: и это лучшее, что англичане могут сделать для защиты своих ценных работников? Аналогичные убежища в Москве находились на большей глубине, были прочнее, просторнее и комфортнее.
Служащие министерства освободили для дипломатов как можно больше места, но все равно было довольно тесно.
— Будем продолжать, джентльмены?
«Он что, спятил? — подумал Молотов. — Вести переговоры в присутствии всех этих людей?» Затем он сообразил, что о происходящем здесь вряд ли будет сообщено ящерам: в отличие от держав, чьи представители совещались сегодня, пришельцы из космоса не располагали давнишней шпионской сетью, чтобы вылавливать каждое слово своих соперников.
Потом Молотов вдруг понял, что опасность может таиться в другом. Он сказал:
— Я не делаю секрета, — (это означало, что Сталин приказал ему не делать секрета), — из того факта, что я встречался с вражеским командующим на его корабле вне пределов Земли. Как я и ожидал, эти переговоры оказались бесплодными. Ящеры требовали ни много ни мало как безоговорочной капитуляции, которую мы все считаем неприемлемой. Однако в ходе той встречи я узнал, что германский министр иностранных дел также вел переговоры с этим существом по имени Атвар. Я желаю знать, происходили ли подобные встречи с представителями Великобритании, Соединенных Штатов и Японии. Если да, то хотелось бы услышать об этих переговорах с ящерами. Короче говоря, не угрожает ли нам предательство изнутри?
Йоахим фон Риббентроп торопливо выругался по-немецки, затем перешел на английский. Переводчик зашептал Молотову на ухо:
— Он говорит, что обсуждал с ящерами ряд вопросов. После того огня, который обрушился на Берлин, это вполне понятно, не так ли? Однако он не совершал никакого предательства, и его возмущает сама попытка подобного обвинения. В качестве доказательства он может привести постоянное участие рейха в борьбе против инопланетных захватчиков.
— Я совсем не предпринимал попыток обвинить его, — пожал плечами Молотов.
Тем не менее он помнил: Атвар тогда упомянул, что Риббентроп оказался более сговорчивым. Теперь этот немец преподносит себя по-другому. Конечно, командир ящеров мог и солгать насчет Риббентропа — ради собственной выгоды. Более вероятно, что лгали оба.
— А что скажут остальные? — спросил Молотов.
— Я никогда не занимался делишками в духе Бака Роджерса, — сказал Корделл Халл.
— Под этим он подразумевает, что не путешествовал в космос, — пояснил Молотову переводчик.
— И никто в правительстве Соединенных Штатов — тоже. У нас были переговоры с ящерами — на низшем уровне, — но мы вели их на нашей земле, обсуждая такие вопросы, как доставка продовольствия и других невоенных грузов в районы, которые они контролируют. Мы пытаемся также наладить обмен военнопленными.
«Нежности!» — подумал Молотов. Тех немногих ящеров, которых советские войска взяли в плен, допрашивали до тех пор, пока из них можно было что-то вытянуть, а потом пускали в расход, как немцев или кулаков, обладавших важными сведениями. Что касается поставок продовольствия в районы, оккупированные ящерами, то Москве бы прокормить людей, которые еще остаются под ее властью…
Шигёнори Того говорил по-немецки. Молотов вспомнил, что у него жена-немка. Переводчик Молотова помимо английского знал и немецкий язык.
— Он говорит, что за сговор с врагами нет прощения. Риббентроп сердито посмотрел на японского представителя. Оставив это без внимания. Того перешел на родной язык и говорил еще некоторое время. В работу включился второй переводчик Молотова:
— Правительство императора Хирохито отказывается иметь дело с ящерами, кроме как на полях сражений. Мы не видим причины менять свою политику и будем продолжать сражаться до тех пор, пока не повернем ход событий в свою пользу. Мы понимаем, эти битвы могут быть трудными, и потому сегодня я здесь. Но Япония будет продолжать воевать с пришельцами вне зависимости от того, какому курсу последуют остальные державы.
— То же справедливо и для Британии, — сказал Черчилль. — Мы можем общаться с врагами на языке войны, но мы не капитулируем перед ними. Сопротивление — это наш священный долг перед нашими детьми.
— Это вы сейчас так говорите, — возразил Риббентроп. — Но что вы скажете, когда ящеры ударят по Лондону, Вашингтону, Токио или Москве тем же жутким оружием, которое уничтожило Берлин?
На некоторое время воцарилась тишина. Такого вопроса Молотов никак не ожидал от плотного, преуспевающего и глупого Риббентропа. Он заметил, что нацистский министр иностранных дел упомянул советскую столицу последней в своем списке. Раздраженный подобным обстоятельством, Молотов сказал:
— Товарищ Сталин дал обещание вести войну до победного конца, и советские рабочие и крестьяне выполнят обещание, что бы ни случилось. Во всяком случае скажу: мы сопротивлялись Германии и не дрогнем перед ящерами.
Выпуклые глаза Риббентропа вспыхнули недобрым огнем. Шигенори Того, чья страна до прихода ящеров не воевала ни с Советским Союзом, ни с Германией, находился в более выгодном положении, позволяющем ему обратиться сразу к обоим представителям:
— Подобные речи, господа, не помогают никому, кроме пришельцев. Разумеется, мы помним о своих столкновениях, но допускать, чтобы они мешали борьбе против ящеров, — это политическая близорукость.
— Я просто имел в виду, что грубой силой нас не запугаешь, — ответил Молотов. — Фактически Советский Союз и Германия уже сейчас сотрудничают в тех областях, где оба наших государства могут эффективно объединить имеющиеся у нас ресурсы с целью противостояния общему врагу.
На этом Молотов остановился. Сказать еще что-то — значит наговорить лишнего.
Риббентроп кивнул:
— Мы будем делать то, что должны делать для обеспечения окончательной победы.
За непроницаемым выражением лица Молотова скрывалась торжествующая улыбка. Он был готов держать пари: правительственная дача довоенных времен в Крыму против отправки в ГУЛАГ, что Риббентроп даже не догадывается, какое сотрудничество Молотов имел в виду.
— Вместо того чтобы ужасаться дьявольской бомбе, которой обладают ящеры, одной из. задач, требующей нашей сосредоточенной работы, является поиск способов самим сделать подобное оружие, — сказал Корделл Халл. — Я уполномочен президентом Рузвельтом сообщить вам, что в Соединенных Штатах успешно осуществляется такая программа, и мы готовы поделиться нашими достижениями со своими союзниками по борьбе.
— Соединенные Штаты и Англия уже ведут работы в этом направлении, — сказал Черчилль, добавив с оттенком самодовольства:
— И участие, о котором упомянул государственный секретарь Халл, никоим образом не является улицей с односторонним движением.
Теперь на каменном лице Молотова отразилось неподдельное удивление. Прояви он такую беспечность, как Халл, он бы заработал (и поделом!) пулю в затылок. Однако американский госсекретарь говорил от лица президента. Поразительно! Молотову были понятнее ящеры, чем Соединенные Штаты. Сочетание технологического могущества, ощущаемого в словах Халла, с такой невероятной наивностью… Немыслимо и опасно.
— Мы готовы сотрудничать с любым народом в борьбе против ящеров, — сказал Риббентроп.
— Как и мы, — прибавил Того.
Все поглядели на Молотова. Видя, что молчание здесь неуместно, тот сказал:
— Я уже заявлял, что Советский Союз в настоящее время сотрудничает с Германией над проектами реализация которых пойдет на пользу обеим странам. Мы в принципе не имеем возражений против развития подобного сотрудничества с другими странами, активно сопротивляющимися ящерам.
Он оглядел тесный круг дипломатов. Риббентроп по-настоящему улыбнулся ему. Лица Черчилля, Халла и Того не изменили выражения, только у Черчилля чуть поднялись брови. В отличие от нацистского шута, они заметили, что в действительности Молотов ничего не пообещал. Между «в принципе не имеем возражении» и подлинным сотрудничеством лежала широкая пропасть. Слишком скверно!
Корделл Халл продолжил:
— Следующей областью нашего общего внимания являются отношения со странами, которые по тем или иным причинам пошли на дьявольскую сделку с ящерами.
Он провел рукой по прядям седых волос, зачесанных на почти лысую макушку. На американском континенте таких стран хватало.
— Многие из них сделали это только по принуждению, и, весьма вероятно, там сохраняется желание продолжать сопротивление и сотрудничать с нами, номинально находясь под ярмом захватчиков, — сказал Черчилль.
— В ряде случаев это может оказаться верным, . — согласился Молотов.
По его мнению, Черчилль сохранил чрезмерный оптимизм, который выразился у британского премьера в открытом неповиновении Гитлеру, после того как войска англичан были вышвырнуты в сороковом году из Европы. Подобный оптимизм часто приводил к беде, но иногда и спасал народы. Буржуазные военные «эксперты» считали, что Красная, Армия не продержится и полутора месяцев под натиском сил вермахта, но советские войска продолжали сражаться почти год спустя после этого прогноза… пока не появились ящеры и вновь не усложнили положение.
— Необходимо организовать и как можно лучше вооружить партизанское движение против инопланетных захватчиков и коллаборационистски настроенных к ним правительств, — продолжил Молотов. — Руководители, решившие капитулировать, должны быть смещены со своих постов любыми пригодными для этого средствами.
Последнюю фразу он произнес, сурово поглядев на Йоахима фон Риббентропа. Германский министр иностранных дел был туп, но не настолько, чтобы не понять намека.
— Фюрер по-прежнему испытывает личное восхищение Муссолини, — сказал он, и в его голосе прозвучало изрядное замешательство.
— О вкусах не спорят! — прогремел Черчилль. — Тем не менее министр Молотов прав: мы прошли ту стадию, когда личные симпатии и антипатии должны оказывать влияние на политику. В Италии продолжает оставаться какая-то часть немецких войск. Они могли бы явиться той силой, которая скинет дуче с трона или, лучше сказать, выбьет из него душу.
Русский переводчик замешкался с переводом английских идиом последней фразы, но Молотов уловил суть. Он добавил:
— Если бы в могилу к Муссолини добавить бы и папу римского, это придало бы событиям прогрессивный ход. Поскольку ящеры не мешают его идиотским проповедям, он подлизывается к ним, словно шавка.
— Но окажется ли его преемник лучше? — спросил Шигенори Того. — Помимо этого, мы должны спросить себя: не станет ли превращение папы в мученика губительным для нас, поскольку вызовет ненависть к нашей борьбе среди католиков во всем мире?
— Возможно, с этим придется считаться, — подумав, признал Молотов.
Собственный его инстинкт заставлял Молотова нападать на организованную религию где и когда только можно. Но японский министр иностранных дел верно подметил: политический резонанс мог бы быть жестким. У папы не было войск, но за ним шло гораздо больше людей, чем за ликвидированным НКВД Львом Троцким. Однако, не относясь к тем, кто легко уступает свои позиции, Молотов добавил:
— Возможно, папу можно было бы устранить таким способом, чтобы внешне ответственность легла на ящеров. Корделл Халл сморщился:
— Для меня отвратителен этот разговор о злодейском убийстве.
«Нежности!» — снова подумал Молотов. Соединенные Штаты, большая, богатая, сильная страна, вдобавок защищенная с запада и востока громадными океанами, слишком давно наслаждалась исторической роскошью мягкотелости. Даже две мировых войны не заставили американцев прочувствовать нутром, насколько опасное место — земной шар. Но если они не смогли пробудиться к реальности, когда у них во дворе хозяйничают ящеры, другого шанса у них не будет никогда.
— На войне делаешь то, что должен, — проговорил Черчилль, таким образом осторожно делая государственному секретарю выговор.
Британский премьер-министр был способен видеть дальше своего носа.
Завыли сирены, возвещая отбой воздушной тревоги. Молотов прислушался к длинному вздоху облегчения, повсеместно вырвавшемуся у работников министерства. Они пережили еще один налет.
Работники британского министерства иностранных дел выстроились в аккуратную очередь, чтобы покинуть убежище и вернуться на свои места. В Советском Союзе Молотов не раз видел нескончаемые очереди, но эта чем-то отличалась от тех. Через несколько секунд он понял, чем именно. Советские граждане теснились в очередях, испытывая смешанные чувства гнева и покорности, поскольку у них не было иного способа получить необходимое (и потому, что на горьком опыте узнали: нередко можно выстоять всю очередь и остаться ни с чем). Англичане вели себя в очереди более вежливо, как будто молчаливо решили, что это единственный достойный способ поведения.
«Ничего, близится их революция, — подумал Молотов — и она сметет подобные буржуазные штучки». И все же, при всей их буржуазной манерности, эти люди продолжали бороться против ящеров. И народы трех других стран — тоже, хотя Молотов по-прежнему сомневался насчет Германии. Любая нация, допустившая, чтобы ничтожество, подобное Риббентропу, стало ее министром иностранных дел, обладает каким-то врожденным дефектом. Однако главные капиталистические державы пока не сдаются, хотя Италия и нанесла им удар в спину.
Именно это Молотову и требовалось узнать. Именно с этим известием он вернется к Сталину.
ГЛАВА 11
Главнокомандующий звездной флотилии адмирал Атвар внимательно разглядывал на континентальной карте северной части планеты Тосев-3 район боевых действий.
— Существующее положение не радует, — сказал он командиру флагманского звездолета Кирелу. — Я нахожу невыносимым то, что Большие Уроды продолжают расстраивать наши планы. Мы должны предпринять более эффективные меры по уничтожению их промышленности. Я не впервые высказываю свою озабоченность по этому поводу, но, как видно, ничего не делается. Почему?
— Господин адмирал, положение не настолько мрачное, как вы считаете. Конечно, не все вражеские промышленные объекты уничтожены, как нам хотелось бы, но мы повредили их дорожную сеть и железные дороги настолько, что перевозки сырья и готовой продукции стали очень затруднительными, Одна половина существа Атвара искренне жалела, что его кандидатуру на пост главнокомандующего не отвергли; сейчас он жил бы на Родине в мирной и роскошной обстановке. Но у него был долг перед Расой, и он гордился тем, что оказался наиболее подходящим для выполнения задания по расширению Империи.
— Но мы и сами продвигаемся с большими затруднениями, если вообще продвигаемся. — Атвар с глубоким сарказмом ткнул пальцем в значок, отмечающий на карте местоположение тосевитского города, что находился на берегу озера. — Это место уже должно быть завоевано.
Кирел наклонился, чтобы прочитать название города.
— Чикаго? Возможно, так, господин адмирал, однако мы в значительной степени вывели из строя этот транспортный центр Больших Уродов. Нужно учитывать и существенное ухудшение погоды, мешающей нам. Но несмотря на все препятствия, мы продолжаем наступать в этом направлении.
— Со скоростью детеныша, только что вылупившегося из яйца, — язвительно докончил фразу Атвар. — Говорю вам:
С городом нужно было покончить еще до того, как погодные условия сделались препятствующим фактором.
— Возможно, так, господин адмирал, — повторил Кирел. — Однако Большие Уроды защищают город с необычайным упорством, а теперь и погода является существенным фактором. Если позволите…
Кирел нажал кнопку под видеоэкраном, находящимся перед Атваром. Главнокомандующий увидел сплошную стену дождя, превращающего почву в густое месиво бурого цвета. Несомненно, Большие Уроды привыкли к таким потопам, и здесь у них полное преимущество. Они сами разрушили немало дорог, ведущих к Чикаго, заставляя танки Расы вязнуть в трясине. Боевым машинам тосевитская трясина не особенно приходилось по вкусу. Механикам, следящим за исправностью подвижного состава, она нравилась еще меньше.
— Аналогичная картина наблюдается в СССР и ниппонской провинции — как она называется — ах да, Манчукуо, — сказал Атвар. — Там дела обстоят даже хуже, чем в Соединенных Штатах: тамошним тосевитам даже не нужно портить свои дороги, чтобы заставить нас вязнуть в грязи. В тех местах достаточно дождям лить в течение двух дней, как дороги сами превращаются в болото. Хотелось бы знать, почему они не сделали какого-нибудь твердого покрытия.
Главнокомандующий знал, что Кирел едва ли сможет ответить на подобный вопрос. Танки Расы и машины для транспортировки войск, естественно, имели гусеничный ход. Им удавалось каким-то образом пробиваться даже сквозь липкую тосевитскую грязь. Но транспортные средства снабжения имели только колеса. Перед отправкой сюда это казалось достаточным, даже сверхдостаточным. Против вооруженных пиками дикарей, восседающих на ездовых животных, так бы оно и было.
— Если бы на этой проклятой планете все действительно соответствовало данным разведывательных полетов, мы покорили бы ее давным-давно! — прорычал Атвар.
— Несомненно, господин адмирал, — кивнул Кирел. — Если бы вы дали свое согласие, мы бы воспользовались нашим главным преимуществом перед Большими Уродами. Ядерный взрыв над Чикаго раз и навсегда положил бы конец их сопротивлению.
— Я рассматривал такую возможность, — признался Атвар. — Однако я обязан учитывать не только нашу оккупацию Тосев-3, но и последующую колонизацию планеты. Чикаго является естественным коммерческим центром для этого региона и останется таковым, когда перейдет под наше управление. Создание нового центра подобного уровня взамен разрушенного оказалось бы хлопотным и дорогим делом для тех. кто придет после нас.
— Да будет так, как вы говорите, господин адмирал, — ответил Кирел.
Он умел вовремя отложить вопрос. В любом случае в запасе у Кирела находилось множество других, столь же малоприятных для Атвара новостей.
— У меня есть сообщение, что дойч-тосевиты прошлой ночью выпустили по нашим войскам во Франции два управляемых снаряда среднего радиуса действия. Один был перехвачен в полете. Другой упал и взорвался, по счастью не причинив иных разрушений, кроме большой дыры в почве. Их система наведения оставляет желать лучшего.
— Я бы желал, чтобы они вообще не имели системы наведения, — угрюмо ответил главнокомандующий. — Могу я по крайней мере надеяться, что мы уничтожили пусковые площадки, с которых взлетели эти снаряды?
Замешательство Кирела говорило лучше любых слов.
— Господин адмирал, мы сразу же направили истребители в предполагаемый район запуска. Но там густой лес, и обнаружить пусковые установки не удалось. По предположениям наших офицеров, дойч-тосевиты либо прячут свои пусковые установки в пещерах, либо делают их портативными и мобильными. Вполне допустимо, что используются оба варианта. Вскоре поступит дополнительная информация.
— И дополнительные сообщения о наших потерях тоже, если мы не будем внимательнее, чем были до сих пор! — прошипел Атвар. — У нас же есть возможность сбивать эти снаряды прямо в небе. Усильте службы наблюдения. Ни одна ракета больше не должна упасть на наши позиции.
— Будет исполнено, — сказал Кирел. Атвар немного успокоился; когда Кирел говорил, что что-то будет исполнено, он это выполнял.
— Есть еще какие-либо сообщения для меня?
— Есть удивительные данные по результатам исследований, которые мы начали, когда узнали, что тосевиты сексуально активны во все времена года,
— сообщил Кирел.
— Рассказывайте, — потребовал Атвар. — Все, что поможет мне понять поведение Больших Уродов, представляет несомненную ценность.
— Как скажете, господин адмирал. Возможно, вы помните, что мы отобрали достаточное количество тосевитов обоих полов и заставили их спариваться друг с другом, дабы убедиться, что у них действительно отсутствует сезон для размножения. И как вам известно, они успешно спаривались. Но вот что более интересно: из произвольно выбранных особей сложилось несколько пар, где самцы и самки спариваются между собой более или менее постоянно. Не все объекты экспериментов образовали подобные пары. Мы постоянно ищем факторы, которые заставляют одних идти на такую связь, а других — воздерживаться.
— Интересно, — признался главнокомандующий. — Я только не совсем понимаю, какое это может иметь отношение к нашей миссии в целом.
— В определенном смысле — может, — сказал Кирел. — На всей территории этой планеты мы сталкиваемся с тем, что не только войска тосевитов, но и их гражданские особи нападают на наши части и технику, совершенно не думая о своей жизни или безопасности. В тех случаях, когда эти нападавшие оставались в живых и мы их допрашивали, они часто называли в качестве причины, побудившей их на подобные действия, смерть их сексуального партнера от наших рук. Судя по всему, отношения между самцами и самками являются связующей основой для тосевитского общества.
— Интересно, — вновь произнес Атвар.
Рассказ вызвал у него легкое чувство брезгливости. Когда он вдыхал феромоны самок, находящихся в эструсе"Эструс (течка) — период половой активности у самок млекопитающих, во время которого в половых органах созревают яйцеклетки и организм подготавливается к оплодотворению». он думал только о спаривании. Во все остальные сезоны года или в те моменты, когда рядом не было самок, его это не только не волновало — он даже испытывал гордость, что его это не интересует. В языке Расы слова «вожделение» и «глупость» происходили от общего корня. «Неужели Большие Уроды строят свои общества на основе глупости?» — подумал главнокомандующий.
— Можно ли заставить это тосевитское извращение работать на нас, а не против нас? — спросил Атвар.
— Наши специалисты думают над этим вопросом, — сказал Кирел. — Они проверят созданные стратегии на экспериментальных особях, содержащихся на борту наших кораблей. Мы не рискнули проводить опыты и наблюдения непосредственно на Тосев-3.
— К чему такие церемонии? — изумился Атвар. Затем сам же и ответил на свой вопрос:
— Конечно, я понимаю. Если эксперименты там, на Тосев-3, дадут нежелательные результаты, это может привести к ситуациям, когда Большие Уроды попытаются причинить вред Расе, действуя так, как вы только что говорили.
— Вы совершенно правы, господин адмирал, — кивнул Кирел. — Мы на печальном опыте усвоили, что против подобных самоубийственных нападений труднее всего защищаться. Нам легче защититься от опасностей, исходящих от разумных существ, чем от фанатиков, которые не просто хотят, а страстно желают погибнуть вместе с нами. Даже угроза крупномасштабного возмездия среди захваченного нами населения не оказывает на таких особей устрашающего воздействия.
— Надеюсь, командир корабля, что вскоре наши специалисты смогут найти способы использовать это постоянное сексуальное влечение Больших Уродов. Если уж мы заговорили о войне против тосевитов их же руками — как продвигаются дела с тем, чтобы заставить промышленность на захваченных территориях работать для наших целей?
— Не столь успешно, как нам хотелось бы, господин адмирал. — Перемена темы не застала Кирела врасплох. Честность командира корабля вызывала у главнокомандующего уважение. — Часть проблемы составляют тосевитские рабочие, которых нужно нанимать в большом количестве. Многие из них просто плохо работают, тогда как другие, активно враждебные, где только возможно исподтишка портят готовую продукцию. Еще одна причина неудач — общая примитивность оборудования заводов.
— Клянусь Императором, не такое уж оно примитивное, чтобы этим заводам нельзя было помешать производить оружие, танки и самолеты, которые направляются против нас, — воскликнул Атвар. — Почему бы нам не извлечь из этого хоть какую-то пользу?
— Единственный способ сделать это, господин адмирал, — приспособиться.» лучшим словом было бы «опуститься»… до оружия и снаряжения Больших Уродов. Однако если мы это сделаем, то утратим наше главное преимущество, и война будет продолжаться с перевесом в их пользу.
— Я уверен, что некоторые из их технологий можно поднять до наших стандартов, — сказал Атвар.
Кирел сделал энергичный отрицательный жест:
— Не за считанные годы, господин адмирал. Слишком уж велика пропасть между их технологией и нашей. Разумеется, есть исключения. Их пули практически не отличаются от наших. Мы могли бы приспособить фабрики для производства малокалиберного оружия и снабжать наши части, хотя даже это будет непростым делом: их личное стрелковое оружие не снабжено автоматикой. Нам удалось в некоторых случаях переоборудовать стволы захваченной нами тосевитской артиллерии и стрелять из них нашими снарядами. Возможно, мы сможем на тосевитских предприятиях производить стволы по нашим стандартам.
— Существующее положение не радует, — сказал он командиру флагманского звездолета Кирелу. — Я нахожу невыносимым то, что Большие Уроды продолжают расстраивать наши планы. Мы должны предпринять более эффективные меры по уничтожению их промышленности. Я не впервые высказываю свою озабоченность по этому поводу, но, как видно, ничего не делается. Почему?
— Господин адмирал, положение не настолько мрачное, как вы считаете. Конечно, не все вражеские промышленные объекты уничтожены, как нам хотелось бы, но мы повредили их дорожную сеть и железные дороги настолько, что перевозки сырья и готовой продукции стали очень затруднительными, Одна половина существа Атвара искренне жалела, что его кандидатуру на пост главнокомандующего не отвергли; сейчас он жил бы на Родине в мирной и роскошной обстановке. Но у него был долг перед Расой, и он гордился тем, что оказался наиболее подходящим для выполнения задания по расширению Империи.
— Но мы и сами продвигаемся с большими затруднениями, если вообще продвигаемся. — Атвар с глубоким сарказмом ткнул пальцем в значок, отмечающий на карте местоположение тосевитского города, что находился на берегу озера. — Это место уже должно быть завоевано.
Кирел наклонился, чтобы прочитать название города.
— Чикаго? Возможно, так, господин адмирал, однако мы в значительной степени вывели из строя этот транспортный центр Больших Уродов. Нужно учитывать и существенное ухудшение погоды, мешающей нам. Но несмотря на все препятствия, мы продолжаем наступать в этом направлении.
— Со скоростью детеныша, только что вылупившегося из яйца, — язвительно докончил фразу Атвар. — Говорю вам:
С городом нужно было покончить еще до того, как погодные условия сделались препятствующим фактором.
— Возможно, так, господин адмирал, — повторил Кирел. — Однако Большие Уроды защищают город с необычайным упорством, а теперь и погода является существенным фактором. Если позволите…
Кирел нажал кнопку под видеоэкраном, находящимся перед Атваром. Главнокомандующий увидел сплошную стену дождя, превращающего почву в густое месиво бурого цвета. Несомненно, Большие Уроды привыкли к таким потопам, и здесь у них полное преимущество. Они сами разрушили немало дорог, ведущих к Чикаго, заставляя танки Расы вязнуть в трясине. Боевым машинам тосевитская трясина не особенно приходилось по вкусу. Механикам, следящим за исправностью подвижного состава, она нравилась еще меньше.
— Аналогичная картина наблюдается в СССР и ниппонской провинции — как она называется — ах да, Манчукуо, — сказал Атвар. — Там дела обстоят даже хуже, чем в Соединенных Штатах: тамошним тосевитам даже не нужно портить свои дороги, чтобы заставить нас вязнуть в грязи. В тех местах достаточно дождям лить в течение двух дней, как дороги сами превращаются в болото. Хотелось бы знать, почему они не сделали какого-нибудь твердого покрытия.
Главнокомандующий знал, что Кирел едва ли сможет ответить на подобный вопрос. Танки Расы и машины для транспортировки войск, естественно, имели гусеничный ход. Им удавалось каким-то образом пробиваться даже сквозь липкую тосевитскую грязь. Но транспортные средства снабжения имели только колеса. Перед отправкой сюда это казалось достаточным, даже сверхдостаточным. Против вооруженных пиками дикарей, восседающих на ездовых животных, так бы оно и было.
— Если бы на этой проклятой планете все действительно соответствовало данным разведывательных полетов, мы покорили бы ее давным-давно! — прорычал Атвар.
— Несомненно, господин адмирал, — кивнул Кирел. — Если бы вы дали свое согласие, мы бы воспользовались нашим главным преимуществом перед Большими Уродами. Ядерный взрыв над Чикаго раз и навсегда положил бы конец их сопротивлению.
— Я рассматривал такую возможность, — признался Атвар. — Однако я обязан учитывать не только нашу оккупацию Тосев-3, но и последующую колонизацию планеты. Чикаго является естественным коммерческим центром для этого региона и останется таковым, когда перейдет под наше управление. Создание нового центра подобного уровня взамен разрушенного оказалось бы хлопотным и дорогим делом для тех. кто придет после нас.
— Да будет так, как вы говорите, господин адмирал, — ответил Кирел.
Он умел вовремя отложить вопрос. В любом случае в запасе у Кирела находилось множество других, столь же малоприятных для Атвара новостей.
— У меня есть сообщение, что дойч-тосевиты прошлой ночью выпустили по нашим войскам во Франции два управляемых снаряда среднего радиуса действия. Один был перехвачен в полете. Другой упал и взорвался, по счастью не причинив иных разрушений, кроме большой дыры в почве. Их система наведения оставляет желать лучшего.
— Я бы желал, чтобы они вообще не имели системы наведения, — угрюмо ответил главнокомандующий. — Могу я по крайней мере надеяться, что мы уничтожили пусковые площадки, с которых взлетели эти снаряды?
Замешательство Кирела говорило лучше любых слов.
— Господин адмирал, мы сразу же направили истребители в предполагаемый район запуска. Но там густой лес, и обнаружить пусковые установки не удалось. По предположениям наших офицеров, дойч-тосевиты либо прячут свои пусковые установки в пещерах, либо делают их портативными и мобильными. Вполне допустимо, что используются оба варианта. Вскоре поступит дополнительная информация.
— И дополнительные сообщения о наших потерях тоже, если мы не будем внимательнее, чем были до сих пор! — прошипел Атвар. — У нас же есть возможность сбивать эти снаряды прямо в небе. Усильте службы наблюдения. Ни одна ракета больше не должна упасть на наши позиции.
— Будет исполнено, — сказал Кирел. Атвар немного успокоился; когда Кирел говорил, что что-то будет исполнено, он это выполнял.
— Есть еще какие-либо сообщения для меня?
— Есть удивительные данные по результатам исследований, которые мы начали, когда узнали, что тосевиты сексуально активны во все времена года,
— сообщил Кирел.
— Рассказывайте, — потребовал Атвар. — Все, что поможет мне понять поведение Больших Уродов, представляет несомненную ценность.
— Как скажете, господин адмирал. Возможно, вы помните, что мы отобрали достаточное количество тосевитов обоих полов и заставили их спариваться друг с другом, дабы убедиться, что у них действительно отсутствует сезон для размножения. И как вам известно, они успешно спаривались. Но вот что более интересно: из произвольно выбранных особей сложилось несколько пар, где самцы и самки спариваются между собой более или менее постоянно. Не все объекты экспериментов образовали подобные пары. Мы постоянно ищем факторы, которые заставляют одних идти на такую связь, а других — воздерживаться.
— Интересно, — признался главнокомандующий. — Я только не совсем понимаю, какое это может иметь отношение к нашей миссии в целом.
— В определенном смысле — может, — сказал Кирел. — На всей территории этой планеты мы сталкиваемся с тем, что не только войска тосевитов, но и их гражданские особи нападают на наши части и технику, совершенно не думая о своей жизни или безопасности. В тех случаях, когда эти нападавшие оставались в живых и мы их допрашивали, они часто называли в качестве причины, побудившей их на подобные действия, смерть их сексуального партнера от наших рук. Судя по всему, отношения между самцами и самками являются связующей основой для тосевитского общества.
— Интересно, — вновь произнес Атвар.
Рассказ вызвал у него легкое чувство брезгливости. Когда он вдыхал феромоны самок, находящихся в эструсе"Эструс (течка) — период половой активности у самок млекопитающих, во время которого в половых органах созревают яйцеклетки и организм подготавливается к оплодотворению». он думал только о спаривании. Во все остальные сезоны года или в те моменты, когда рядом не было самок, его это не только не волновало — он даже испытывал гордость, что его это не интересует. В языке Расы слова «вожделение» и «глупость» происходили от общего корня. «Неужели Большие Уроды строят свои общества на основе глупости?» — подумал главнокомандующий.
— Можно ли заставить это тосевитское извращение работать на нас, а не против нас? — спросил Атвар.
— Наши специалисты думают над этим вопросом, — сказал Кирел. — Они проверят созданные стратегии на экспериментальных особях, содержащихся на борту наших кораблей. Мы не рискнули проводить опыты и наблюдения непосредственно на Тосев-3.
— К чему такие церемонии? — изумился Атвар. Затем сам же и ответил на свой вопрос:
— Конечно, я понимаю. Если эксперименты там, на Тосев-3, дадут нежелательные результаты, это может привести к ситуациям, когда Большие Уроды попытаются причинить вред Расе, действуя так, как вы только что говорили.
— Вы совершенно правы, господин адмирал, — кивнул Кирел. — Мы на печальном опыте усвоили, что против подобных самоубийственных нападений труднее всего защищаться. Нам легче защититься от опасностей, исходящих от разумных существ, чем от фанатиков, которые не просто хотят, а страстно желают погибнуть вместе с нами. Даже угроза крупномасштабного возмездия среди захваченного нами населения не оказывает на таких особей устрашающего воздействия.
— Надеюсь, командир корабля, что вскоре наши специалисты смогут найти способы использовать это постоянное сексуальное влечение Больших Уродов. Если уж мы заговорили о войне против тосевитов их же руками — как продвигаются дела с тем, чтобы заставить промышленность на захваченных территориях работать для наших целей?
— Не столь успешно, как нам хотелось бы, господин адмирал. — Перемена темы не застала Кирела врасплох. Честность командира корабля вызывала у главнокомандующего уважение. — Часть проблемы составляют тосевитские рабочие, которых нужно нанимать в большом количестве. Многие из них просто плохо работают, тогда как другие, активно враждебные, где только возможно исподтишка портят готовую продукцию. Еще одна причина неудач — общая примитивность оборудования заводов.
— Клянусь Императором, не такое уж оно примитивное, чтобы этим заводам нельзя было помешать производить оружие, танки и самолеты, которые направляются против нас, — воскликнул Атвар. — Почему бы нам не извлечь из этого хоть какую-то пользу?
— Единственный способ сделать это, господин адмирал, — приспособиться.» лучшим словом было бы «опуститься»… до оружия и снаряжения Больших Уродов. Однако если мы это сделаем, то утратим наше главное преимущество, и война будет продолжаться с перевесом в их пользу.
— Я уверен, что некоторые из их технологий можно поднять до наших стандартов, — сказал Атвар.
Кирел сделал энергичный отрицательный жест:
— Не за считанные годы, господин адмирал. Слишком уж велика пропасть между их технологией и нашей. Разумеется, есть исключения. Их пули практически не отличаются от наших. Мы могли бы приспособить фабрики для производства малокалиберного оружия и снабжать наши части, хотя даже это будет непростым делом: их личное стрелковое оружие не снабжено автоматикой. Нам удалось в некоторых случаях переоборудовать стволы захваченной нами тосевитской артиллерии и стрелять из них нашими снарядами. Возможно, мы сможем на тосевитских предприятиях производить стволы по нашим стандартам.