Тертлдав Гарри. Флот вторжения (Книга 2)

   пирогов из сладкого картофеля, горячей рыбы и овощей с горчицей. Лакомства бедняка, причем чернокожего бедняка, однако мысли о горячей рыбе и свежих овощах было более чем достаточно, чтобы у Иджера засосало под ложечкой. Как же давно он живет на консервах? Это было даже хуже ложек со следами жира, которые преследовали его в странствиях из одного города провинциальной лиги в другой.
   - Почему мы покидаем место, где так долго находились? - спросил Ристин. Мне нравится это место настолько, насколько может нравиться любое место в этом очень холодном мире. Там, куда мы едем, теплее?
   Вместе с Ульхассом они устремили оба своих глаза на Иджера, с надеждой ожидая его ответа. Пленные ящеры разочарованно заверещали, когда он сказал:
   - Нет, не думаю, чтобы там было намного теплее. - У Сэма не хватило духу сказать им, что какое-то время будет еще холоднее. Погрузившись на судно, они наверняка поплывут на север, а затем на запад, поскольку ящеры захватили территории штатов Индиана и Огайо и держали под своим контролем большую часть долины Миссисипи. Но для эвакуации Метлаба чем холоднее, тем лучше. - А уезжаем мы потому, что устали от бомб, которые сбрасывают на нас ваши самолеты.
   - Мы тоже от них устали, - сказал Ульхасс. Они с Ристином научились чисто по-человечески кивать в подтверждение своих слов. Их головы кивнули одновременно.
   - Я и сам не в восторге от всего этого, - признался Ид-жер, сопроводив свои слова усиливающим покашливанием ящеров.
   Ему нравился этот своеобразный восклицательный знак. У подопечных Сэма широко раскрылись рты. Оба находили его акцент забавным. Возможно, так оно и было. Сэм тоже немного посмеялся. Он, Ульхасс и Ристин притерлись друг к
   другу сильнее, чем он мог предполагать, когда только начал служить связующим звеном между ящерами и людьми.
   Конвой, пыхтя выхлопными трубами, проехал мимо увенчанной куполом громады храма Пророка Исайи, построенного в византийском стиле, затем двинулся вдоль Вашингтон-парка с частоколом голых ветвей и бурой, припорошенной снегом землей. Потом машины свернули направо, на Мичиган-авеню, где поехали быстрее. Езда по свободной от других машин улице имела определенные преимущества и не требовала оглядки на светофоры.
   Хотя была зима и ящеры практически лишили Чикаго железнодорожного и автомобильного сообщения, зловоние скотобоен по-прежнему сохранялось. Сморщив нос, Иджер попытался вообразить каково здесь было душным летним днем. Неудивительно, что цветные обосновались в Броунз-вилле - обычно они селились в местах, где другие жить отказывались.
   "Странно, - думал Сэм, - и чего Йенса с Барбарой угораздило снять квартиру поблизости от этой клоаки?" Возможно, когда они приехали в Чикаго, то плохо знали город. Или из-за работы Йенса решили поселиться поближе к университету. Однако Иджер по-прежнему считал, что Барбаре везло, если она ежедневно совершала путь туда и обратно без приключений.
   На углу Мичиган-авеню и Сорок седьмой улицы рекламный щит гордо возвещал:
   МИЧИГАНСКИЙ БУЛЬВАР - КВАРТИРЫ В ЗЕЛЕНОМ РАЙОНЕ
   Похоже, в здешних кирпичных зданиях жило больше народу, чем в некоторых городках, за которые играл Иджер. В один из домов попала бомба, и он обрушился внутрь. Воронки от взрывов виднелись на газонах и во дворах, окружающих дома. Между воронками носились взад-вперед тощие цветные ребятишки, оголтело вопя, словно духи смерти.
   - Что они делают? - спросил Ристин.
   - Наверное, играют в ящеров и американцев, - ответил Сэм. - А может, в ковбоев и индейцев.
   Несколько минут он пытался объяснить пришельцам, кто такие ковбои и индейцы, не говоря уже о том, почему они являются действующими лицами игры. Вряд ли это ему особе удалось.
   Конвой продолжал двигаться по Мичиган-авеню на север. Но вскоре автобус, в котором ехал Иджер, сбавил скорость, а затем остановился.
   - Что за чертовщина? - проворчал водитель. - Нам же говорили, что поедем без остановок.
   - Это армия, - объяснил один из пассажиров. - Когда в следующий раз что-либо произойдет в строгом соответствии с планом, это будет впервые.
   У говорившего были золотые дубовые листья на погонах и чия майора, поэтому остальные предпочли не спорить с ним. К тому же он явно был прав.
   Примерно через минуту автобус вновь тронулся, но теперь он ехал медленнее. Иджер высунулся в проход, чтобы посмотреть сквозь лобовое стекло. На перекрестке Мичиган-авеню с Одиннадцатой улицей солдаты махали машинам, заставляя их поворачивать^
   Зашипел сжатый воздух - водитель открыл переднюю дверь.
   - Что у вас здесь за раздолбай? - крикнул он одному из регулировщиков. Почему вы заворачиваете нас в объезд Мичиган-авеню?
   Солдат энергично махнул рукой через плечо:
   - Дальше по ней не проедете. Проклятые ящеры сегодня утром разнесли отель "Стивенс". Аварийные команды до сих пор разбирают там завалы.
   - И куда же мне теперь ехать?
   - Сворачивайте сюда. Проедете квартал, повернете на Уобеш-стрит и по ней двигайтесь до Лзйк-стрит. Там свернете на нее и можете снова выезжать на Мичиган-авеню.
   - 0'кей, - сказал водитель и повернул в указанном направлении.
   Не успел автобус проехать мимо здания Женского клуба, как другие регулировщики махнули водителю, чтобы он сворачивал на Уобеш-стрит, находящуюся в одном квартале к западу отсюда. У стоящей там церкви Святой Марии был снесен шпиль. Половина венчавшего его креста валялась на тротуаре, другая - в канаве.
   Поскольку Уобеш-стрит не расчищали для проезда конвоя, дорога изобиловала ухабами и машины двигались медленно. В одном месте автобусу пришлось выскочить на тротуар, чтобы объехать воронку. На перекрестке этой улицы и Бэлбоу-стрит, друг против друга, стояли две пустые автозаправочные станции. Одна принадлежала компании "Шелл", другая - "Синклер". Пыльный плакат рекламировал постоянное наличие бензина стоимостью девяносто восемь центов за шесть галлонов, включая налог. Рядом со станцией пятнадцатифутовый фанерный великан в комбинезоне махал рукой, настойчиво зазывая на автостоянку. Двадцать пять центов за чае или менее (по субботам, после шести вечера - пятьдесят центов). Кроме пустых машин и обломков камня и кирпича, на стоянке никого не было.
   Иджер покачал головой. До появления ящеров жизнь в Соединенных Штатах, невзирая на войну, катилась в нормальном русле. Теперь же... Сэм видел выпуски кинохроники, где говорилось о разрушениях в Европе и Китае, видел черно-белые снимки оцепеневших людей, пытающихся понять, как им жить дальше, когда они потеряли все, что им было дорого (а зачастую и всех, кто им был дорог). Сэму казалось, что они пропадут. Но разница между разглядыванием снимков о войне и войною у твоего порога такая же, как разница между фотографией хорошенькой девушки и ночью, проведенной с этой девушкой в постели.
   Автобус вновь вывернул на Мичиган-авеню. Неподалеку отсюда, к северу, высилось сорокаэтажное здание компании "Карбайд энд Карбон". Когда-то оно было чикагской достопримечательностью: цокольный этаж из черного мрамора, темно-зеленые терракотовые стены, позолоченное окаймление окон. Ныне стены носили следы пожарищ. Черт бы подрал этих ящеров: их бомбы повырывали из стен целые куски, словно какой-то пес величиной с гигантскую обезьяну Кинг-Конг пробовал стены на вкус. По Мичиган-авеню были рассыпаны осколки стекла сотен окон, отчего автобусу пришлось заезжать на тротуар.
   Водитель явно был уроженцем Чикаго. Сразу за истерзанным небоскребом он указал на противоположную сторону улицы и сказал:
   - Раньше здесь под номером триста тридцать три стояло здание "Норт Мичиган". Теперь его нет.
   "Теперь его нет". Скорбные слова, но достаточно точные. Гора обломков: куски мраморной облицовки и деревянных полов, бесконечные кубические ярды железобетона, погнутые стальные балки, начинающие покрываться от дождя и снега пятнами ржавчины... когда-то все это называлась зданием. Больше его не существовало. Не существовало больше и двухэтажного моста Мичиган-авеню-бридж через реку Чикаго. Инженерные войска навели временный понтонный мост, чтобы конвой сумел переправиться на другой берег. Как только по нему проедет последний грузовик, мост снова разберут. Если этого не сделать, ящеры не замедлят вывести его - из строя.
   Кабинетные стратеги уверяли, что ящеры совершенно не понимают, для чего люди используют водный транспорт. Иджер надеялся, что они правы. Однажды он уже пострадал от нападения пришельцев на поезд. Это было в ту ночь, когда они вторглись на Землю. Подвергнуться нападению, будучи на корабле, было бы в десять раз хуже - никуда не убежишь и нигде не спрячешься.
   Но если ящеры и не понимают значения водного транспорта, зато они прекрасно понимают значение мостов. Проезжая по стальным пластинам понтонного моста, Иджер видел, что прежде мосты через реку Чикаго находились друг от друга на расстоянии квартала. Сейчас все они, как и двухэтажный мост, были разрушены до основания.
   - Ну не сучье ли отродье? - воскликнул водитель, словно прочитав мысли Сэма. - Этому мосту было всего каких-то двадцать пять лет. Мой старик как раз вернулся из Франции и видел, как его открывали. И все полетело к чертям собачьим...
   На северном берегу белоснежный небоскреб компании "Ригли" выглядел целехоньким, если не считать разбитых окон. Однако другой небоскреб, стоявший напротив и принадлежавший редакции "Чикаго Трибьюн", был разворочен до неузнаваемости. Иджер усмотрел в этом определенную долю нравственной справедливости. Даже превратившись из-за нехватки бумаги в тощий еженедельник, эта газета продолжала наносить удары по президенту Рузвельту за то, что он "ничего не предпринимает против ящеров". Что именно нужно было предпринять оставалось неясным, но этого президент действительно не предпринимал. И газета продолжала его упрекать.
   Вместе с остальными машинами конвоя автобус свернул с Гранд-авеню направо, к Военному пирсу. Утреннее солнце отражалось от поверхности озера Мичиган, которое казалось бескрайним, словно море. Пирс вдавался в озеро более чем на полмили. В восточном конце располагались игровые площадки, танцевальный зал, летний театр и аллея для прогулок - свидетели более счастливых времен. У причала, где когда-то швартовались прогулочные теплоходы, стояло старое ржавое судно - водный эквивалент расхлябанных автобусов, на которых Иджер ездил всю свою взрослую жизнь.
   Прибытия конвоя ожидали также две роты солдат. В небо были устремлены стволы зенитных орудий. Если самолеты ящеров вздумают напасть на конвой, их здесь тепло встретят. И все равно Иджер предпочел бы, чтобы пушки находились в другом месте. Насколько ему доводилось видеть, они в большей степени привлекали ящеров, чем сбивали самолеты пришельцев.
   Но приказы Сэма распространялись только на его подопечных.
   - Выходите, ребята, - скомандовал он, пропуская ящеров вперед.
   По его приказу Ульхасс и Ристин направились к судну, на борту которого было выведено "Каледония".
   Солдаты сгрудились возле подъехавших машин, словно муравьи. Иджер улыбнулся пришедшему на ум сравнению. . Одна за другой машины разгружались и спешно отъезжали в сторону Чикаго. В эти дни любой работоспособный транспорт был на вес золота. Наблюдая, как они удаляются в западном направлении, Иджер одновременно смотрел на величественную панораму Чикаго и на следы увечий, нанесенных городу ящерами.
   Подошла Барбара Ларсен и встала рядом с Сэмом.
   - Меня отнесли к мелким сошкам, - печально сказала она. - Вначале размещают физиков, затем - их драгоценное оборудование. Ну а потом, если останется место и хватит времени, разрешат подняться на борт таким, как я.
   С военной точки зрения такая расстановка приоритетов казалась Иджеру логичной. Но Барбаре требовалось сочувствие. а не логика.
   - Вы же знаете, что существуют три вида мышления: правильное, неправильное и армейское, - усмехнулся Сэм.
   Она засмеялась, возможно несколько громче, чем заслуживала эта затертая шутка. В это время порыв холодного ветра с озера попытался задрать вверх ее плиссированную юбку. Барбара инстинктивно вцепилась в нее обеими руками: наверное, этому жесту женщины научились еще в пещерные времена. Но юбка все равно не согревала, и Барбару пробрала дрожь.
   - Брр! Жаль, что на мне нет брюк.
   - Чего ж вы не надели? - спросил Иджер. - Когда системы отопления полетели к чертям, уверяю вас, в брюках вам было бы намного удобнее. Я бы не хотел отморозить... в общем, я бы не хотел замерзнуть в юбочке из-за какой-то моды.
   Если бы Барбара прислушалась к тому, что Сэм начал было говорить, она не решилась бы продолжить. Но этих слов она не слышала, а потому сказала:
   - Если я разыщу подходящие брюки, то, думаю, непременно их надену. Пусть даже армейские.
   Иджер немного потешил себя, вообразив, как он стаскивает с Барбары армейские брюки, пока кто-то не прорычал:
   - Пошевеливайтесь, затаскивайте этих чертовых ящеров на борт. Мы не собираемся торчать здесь целый день!
   Сэм велел Ульхассу и Ристину идти вперед, и тут ему пришла в голову счастливая мысль. Схватив Барбару за руку, он сказал:
   - Ведите себя так, будто вы тоже состоите при ящерах, понятно?
   Барбара быстро сообразила, что к чему, и двинулась вслед за ним. Руку она не выдернула.
   Оба пленных тревожно зашипели, когда под ними закачался трап.
   - Не волнуйтесь, - успокоила их Барбара, разыгрывая свою роль. - Если трап не сломался, когда люди заносили тяжелое оборудование, он не сломается и под вами.
   Иджер уже достаточно знал характеры Ульхасса и Рис-тина, чтобы понять, насколько им приходится плохо, но ящеры продолжали взбираться на борт. Оказавшись на палубе "Каледонии" и обнаружив, что судно слегка покачивает, они вновь зашипели.
   - Он перевернется и поместит всех нас на дно воды, - сердито сказал Ристин. Он не знал соответствующих английских слов и выражал свое опасение, как умел.
   Иджер посмотрел на потускневшую краску, на ржавчину, проступающую из-под заклепок, на истертое дерево палубы, на замасленные брюки и старые шерстяные свитера команды.
   - Я так не думаю, - пожал он плечами. - Этот корабль достаточно поплавал на своем веку. Думаю, он еще послужит.
   - Я считаю, что вы правы, Сэм, - сказала Барбара, желая одновременно успокоить Ристина и подбодрить себя.
   - Эй, с дороги! - крикнул Иджеру морской офицер. - И отведите проклятых тварей в каюту, которую мы для них выделили.
   - Слушаюсь, сэр, - отдав честь, сказал Иджер. - Простите, сэр, а где эта каюта? На берегу мне ничего не сообщили.
   Офицер закатил глаза:
   - Почему это меня не удивляет? - Он схватил за руку проходившего матроса. - Верджил, отведи этого парня и его диковинных зверюшек в девятую каюту Она запирается снаружи. Вот ключ. - Офицер повернулся к Барбаре: - А вы кто, мэм? - Когда она назвала свое имя, он сверился со списком, потом сказал: - Если хотите, можете идти вместе. Похоже, вас не тяготит общество этих существ, от которых у меня мурашки по коже. А каюта ваша - четырнадцатая, прямо по коридору. Надеюсь, все будет в порядке. - Разумеется, как может быть иначе? сказала Барбара.
   Морской офицер поглядел на нее, потом на ящеров и снова закатил глаза. Он явно не хотел уделять пришельцам больше внимания, чем того требовала служба.
   - Пошли, - сказал Верджил. У матроса был гнусавый южный выговор. Кажется, ящеры вызывали в нем больше любопытства, чем отвращения. Кивнув Ристину, он спросил: - По-английски говоришь?
   - Да, - ответил Ристин, остановив на нем тревожный взгляд. - Вы уверены, что это... сооружение не опрокинется в воду?
   - Разумеется, - засмеялся матрос. - Во всяком случае Лока такого не было.
   Как раз в этот момент на корме и носу матросы отдали швартовы. Ожил судовой двигатель, заставив дрожать палубу. Ристин и Ульхасс - оба с яростью поглядели на Верджила, словно обвиняя его в лжесвидетельстве. Из двух труб "Каледонии" повалил черный дым. Судно медленно отошло от Военного пирса.
   Кое-кто из солдат, занимавшихся погрузкой, помахал кораблю рукой. Остальные, и таких было большинство, слишком устали и могли лишь сидеть на краю пирса. "Интересно, - подумал Иджер, - многие ли из них представляют, в чем заключается особая важность груза, который они поднимали на борт? Скорее всего, единицы, а может, и вовсе никто..."
   Иджер смотрел на удалявшийся силуэт Чикаго, когда вдруг заметил вспышки пламени, взметнувшиеся столбы пыли и дым, поднявшийся над местом взрыва. За ним последовали еще два. Звуки взрывов, распространяющиеся по воде, полоса которой становилась все шире, звучали непривычно глухо. Они достигли ушей Сэма одновременно с визгом моторов истребителей-бомбардировщиков ящеров.
   Зенитки на Военном пирсе заговорили что есть мочи. Стрельба велась, чтобы отвлечь внимание ящеров. Один из самолетов сделал "горку" над пирсом, сбросив десяток бомб. Огонь зениток оборвался столь же резко, как умолкает курица под широким ножом мясника.
   Вражеский самолет пролетел над "Каледонией" так низко, что Иджер смог разглядеть швы в местах соединений обшивки корпуса. Он облегченно вздохнул, когда визг истребителя начал затихать и тот исчез над озером.
   Верджил остановился вместе с пассажирами, чтобы вновь посмотреть на самолет ящеров.
   - Пронесло, пошли дальше. - Однако матрос, как и Иджер, не сводил глаз с неба, прислушиваясь к звуку реактивного двигателя. На его лице отразилась тревога. - Не очень-то мне по нутру, что он...
   Прежде чем матрос успел произнести "возвращается", резкий отрывистый звук заглушил визг мотора. Иджер достаточно часто бывал под огнем, чтобы его реакции сделались почти инстинктивными.
   - Обстреливает палубу! - заорал он.
   Сохраняя присутствие духа, он повалился вниз и потянул за собой Барбару.
   Обстрел велся продольным огнем от правого до левого борта "Каледонии". Вдребезги разлеталось стекло. Стонал металл. Вскоре к его стону прибавились крики и стоны людей. Вражеский пилот, довольный налетом, быстро удалялся на запад, к своей базе.
   На Иджера брызнуло чем-то мокрым и горячим. Когда он коснулся этого, рука отдернулась, запачканная красным. Он поднял голову. На палубе, совсем рядом, все еще дергались ноги Верджила. Поодаль, в нескольких футах, валялись голова, руки и плечи матроса. От нижней части туловища осталось лишь кровавое месиво.
   Ульхасс и Ристин взирали на останки того, что недавно называлось человеком, с таким громадным ужасом, словно сами были людьми. Как и Иджер, Барбара подняла голову. оглядывая место бойни. Она не меньше Сэма была перепачкана кровью, начиная от вьющихся волос до своей плиссированной юбки и даже ниже. Четкая линия между розовым шелком чулка и темно-красным пятном на икре показывала, насколько сильно при падении ее юбка сползла вниз.
   Барбара увидела то, что осталось от Верджила, неверящим взглядом обвела сцену кровавой бойни, в которой уцелела сама.
   - Боже мой, - только и смогла выдохнуть она. - Боже мой!
   Тут ее шумно вырвало, прямо в кровь на палубе. Барбара и Сэм уцепились друг задруга. Его руки шарили, словно когти, по упругой, чудом оставшейся невредимой коже ее спины. Ее груди притиснулись к нему, словно росли из его тела. Барбара спрятала голову у Сэма под мышкой. Он не знал, удается ли ей там дышать, но это его не волновало. Несмотря на тошнотворный запах крови и зловоние блевотины, он хотел Барбару сильнее, чем вообще когда-либо в своей жизни хотел женщину. Его набрякший член упирался ей в ногу, и по тому, что она не убирала ногу, но лишь стонала и прижималась к нему еще сильнее, он чувствовал: Барбара тоже его хочет. Разумеется, то было безумием, разумеется, оба они находились в состоянии шока, но это ничуть не заботило Сэма.
   - Вперед, - прорычал он ящерам, не узнав своего голоса.
   Они поспешно обогнули останки несчастного Верджила. Сэм двинулся следом, по-прежнему крепко прижимая к себе Барбару.
   Цифры на дверях первого коридора, куда нырнул Сэм, показывали, что ему повезло. Он открыл девятую каюту, втолкнул туда Ульхасса и Ристина, захлопнул дверь и повернул ключ. Затем почти бегом они с Барбарой направились к четырнадцатой, стуча ногами по гулкому металлическому полу.
   Каюта была маленькая, койка и того меньше. Но их это не волновало. Они повалились на постель. Барбара оказалась наверху. С таким же успехом наверху мог оказаться и Сэм.
   Его рука скользнула ей, под юбку. Сэм погладил ее упругую кожу чуть выше того места, где оканчивался чулок, затем дернул резинку ее трусиков. В то же время Барбара спустила его брюки. Она была совсем мокрой.
   Ему никогда не было так жарко. Он достиг вершины блаженства почти мгновенно и сразу после того, как вернулось самосознание, испугался, что все прошло слишком быстро и он не сумел удовлетворить Барбару. Но ее спина была выгнута, голова запрокинута. Она дрожала всем те
   лом, издавая негромкие грудные мурлыкающие звуки. Затем ее глаза открылись.
   Как и Сэм, Барбара, кажется, приходила в себя после тяжелого приступа страсти.
   Она слезла с него. Сэм поспешно натянул брюки. Они оба запачкали кровью одеяло. Барбара неистовым взглядом обвела каюту, словно впервые по-настоящему увидела ее. Возможно, так оно и было.
   - О Боже, - простонала она. - До чего я дошла... Что я наделала...
   Сэм шагнул к ней и попытался ее обнять. Он произнес слова, которые бесчисленное количество мужчин говорят женщинам после того, как их внезапно охватило необузданное желание:
   - Дорогая, все будет хорошо.
   - Не называй меня так, - зашипела Барбара. - Не прикасайся ко мне и близко не подходи! - Она отодвинулась как можно дальше, что при размерах каюты не особо удалось. - Сейчас же убирайся отсюда. "Видеть тебя не хочу! Отправляйся к своим проклятым ящерам. Я буду кричать. Я...
   Иджер не стал ждать, чтобы проверить, какие действия последуют за этими словами. Он поспешно вышел из каюты, закрыв дверь. По чистому везению, коридор был пуст. Сквозь стальную дверь он услышал, как Барбара начала плакать. Он хотел вернуться и успокоить ее, но она вряд ли могла бы более выразительно сказать, что не нуждается в его утешениях. Поскольку их разместили в одном коридоре, поблизости друг от друга, ей придется снова увидеть его, причем скоро. Что-то тогда будет?
   - Все будет хорошо, - без особой уверенности произнес Сэм.
   Затем, опустив плечи, он поплелся по коридору посмотреть, как там поживают Ульхасс и Ристин. Они не особенно волновались по поводу отношений человеческих самца и самки; то, чего они не видели, не занимало их разум. Сэм никогда не думал, что будет завидовать этому, но сейчас он завидовал.
   ГЛАВА 17
   Дверь баптистской церкви в городке Фиат, штат Индиана, резко распахнулась, и на пороге появился охранник ящеров. Пленные люди тревожно и удивленно повернули к нему головы - обычно в такое время пришельцы к ним не наведывались. Эти люди усвоили основной урок войны и плена: все, выпадающее из привычной череды событий, заранее неприятно.
   Йенс Ларсен тоже поднял голову. Ему не пришлось оборачиваться, ибо он стоял лицом к массивным двойным церковным дверям. До появления охранника Йенс смотрел, как играют в карты. Официантка Сэл всеми силами старалась прибрать даму пик и все червонные карты, чтобы оставить каждого из своих противников с двадцатью шестью очками. Йенс считал, что ей для этого не хватит карт, но кто знает, как повернется игра. К тому же Сэл была напориста, как танк.
   Он так и не узнал, как повернулась бы игра. Ящер ступил внутрь церкви, держа автоматическое оружие наготове. Еще двое солдат прикрывали его со стороны двери.
   - Пи-ит Ссмифф, - прошипел он. Ларсен не сразу распознал свое вымышленное имя. Когда ящер начал повторять, он отозвался:
   - Это я. Что вам нужно?
   - Идти, - сказал охранник, по-видимому истощив свой запас английских слов.
   Характерный жест, сделанный стволом автомата, устранил всякое недопонимание.
   - Что вам нужно? - снова спросил Ларсен, но все же пошел к дверям.
   В обращении с пленными ящеры не отличались терпеливостью.
   - Счастливо, Пит, - негромко сказала Сэл, когда он отошел от стола.
   - Спасибо. И тебе тоже, - ответил он.
   Он не пытался сблизиться с нею, точнее, пока не пытался, поскольку все еще надеялся вернуться домой, к Барбаре. Но с каждым днем это "пока" в его мыслях отходило все дальше. И когда он все же предпримет попытку ("Если я это сделаю", - не слишком искренне говорил себе Йенс), он был в достаточной степени уверен (нет, он просто был уверен), что женщина откликнется. Один или два раза она вела себя так, что это смахивало на ее желание сблизиться с Йенсом.
   Несколько пленных тоже пожелали ему удачи. Ящеры дождались, пока он выйдет, и сразу захлопнули дверь. Йенса обдало холодом. Глаза заслезились. Он столько времени провел в сумраке церкви, что искрящийся на солнце снег был почти невыносим для глаз.
   Охранники привели Йенса в здание бывшего универмага, приспособленного ящерами под свою штаб-квартиру. Едва он туда вошел, как сразу же вспотел. Внутри было жарко, будто в духовке, что у ящеров считалось нормальной температурой, Трое конвоировавших его охранников блаженно зашипели. Он не мог понять, как эти твари не подцепят воспаление легких от таких громадных перепадов температуры, которые им приходилось-выдерживать. Возможно, бациллы пневмонии не поражают ящеров. Йенс надеялся, что его они тоже не тронут.