Страница:
— Позволь высказать одно предложение, величайший, — попросил Маниакис-старший.
— Очень бы хотелось его выслушать, — сказал Шарбараз.
Видессийский военачальник говорил несколько минут. Когда он закончил, Шарбараз тихонько присвистнул:
— Надо же, какой план придумал! Да в тебе, наверное, живет демон. Неудивительно, что Макурану в войнах с Видессией везет гораздо реже, чем следовало бы.
— Ты слишком добр к старику, — сказал Маниакис-старший, значительно преувеличивая свой возраст. — Ты и сам моментально пришел бы к тому же решению, если бы только заметил холмик, на котором расположился вон тот городок.
— Ты хочешь, чтобы мы пересидели ночь и начали наступление рано утром, высокочтимый? — спросил Абивард Маниакиса.
— Да, в этом случае у нас больше надежды на успех, — сказал видессиец и улыбнулся Абиварду:
— Ты, высокочтимый, понимаешь, что к чему, уж это точно. Не стану жаловаться на сей счет, и пытаться не стану. — Он потеребил свою седую бороду. — М-м, если подумать, высокочтимый — недостойное тебя обращение, ведь ты брат супруги величайшего, но поверь, я ничуть не хотел тебя обидеть.
— Я нисколько не обижен, — сказал Абивард, — а даже если бы и обиделся, то не показал бы этого, тем более после того, как ты предложил столь замечательный план.
Старший Маниакис просиял:
— Я ведь и придумал его лишь затем, чтобы мой сын мог обрести немного славы. Я поручу ему самое интересное.
Шарбараз обернулся к Абиварду:
— Меньше всего верь видессийцам, когда они скромничают. Конечно, такое увидишь не часто, поэтому и беспокоиться особо не о чем.
— Величайший, ты поразил меня в самое сердце! — Маниакис сложил руки на груди, якобы пронзенной стрелой. — Ты так ко мне несправедлив!
— Наибольшая несправедливость, которую я мог бы проявить в отношении тебя, — это недооценить тебя, — ответил законный Царь Царей. — Прошу простить меня. Ты немолод, тучен, забавен, когда тебе это надо, и при этом самый опасный человек, которого мне доводилось видеть, не в последнюю очередь потому, что совершенно таковым не выглядишь.
— И что мне на это ответить? — задумался вслух Маниакис-старший. — Только одно: если ты видишь мое притворство, стало быть, я притворяюсь не так искусно, как следовало бы, и придется мне, над этим поработать. — Он говорил с неподдельной печалью.
* * *
Утро настало ясное и жаркое, как почти всякое утро в Стране Тысячи Городов поздней весной, летом и ранней осенью. У видессийских саперов было достаточно понтонов, цепей и досок, чтобы перекрыть Тиб и Тубтуб, не говоря уже о каналах.
Как только рассвело, они начали наводить множество мостов через канал, отделяющий их от войск Смердиса.
Абиварда встревожило то, что разведчики Смердисова войска оказались проворны. Едва через маслянистые воды канала потянулись первые звенья мостов, из лагеря выбежали пешие лучники и принялись обстреливать саперов. Как и при переправе через Тубтуб, часть видессийцев выставила большие щиты, защищавшие остальных от дождя из стрел. Когда мосты стали подлиннее, на них выехали видессийские конные стрелки и открыли по воинам Смердиса ответный огонь.
Неприятель многократно превосходил их числом, но они нанесли ему большой урон: лишь у некоторых лучников Смердиса были хоть какие-то доспехи. Перед надвигающимися мостами выстроилась тяжелая кавалерия вперемешку с пехотинцами, чтобы отбросить воинов Шарбараза, которым удастся пересечь канал.
Копейщики Шарбараза сосредоточились на своем краю моста, неуклонно приближающегося к западному берегу. Абивард, сидящий на коне во главе отряда, недоумевал: если возглавляемые им конники помчатся по мосту в одном направлении, а воины Смердиса полетят им навстречу, куда же денутся видессийские саперы? Два войска запросто сомнут их в лепешку.
Он выяснил этот вопрос — как только саперы уложили последние доски, они нырнули в канал и поплыли по его грязным водам назад к восточному берегу. Едва они нырнули с моста, Абивард воскликнул «Шарбараз!» — и пришпорил коня.
Мост закачался, как при землетрясении, под ударами копыт десятков коней.
Первого противника Абивард встретил, не проехав и двух третей пути до западного берега канала, — он ступил на мост секундой раньше воина Смердиса, да и конь под ним, похоже, был получше.
Он уклонился от летящего навстречу наконечника вражеского копья и одновременно нанес удар своим копьем. Удар пришелся в грудь Смердисову воину и перебросил его через круп коня. Хорошо обученный боевой конь Абиварда обрушил на поверженного копейщика удар своих подкованных железом копыт. Абивард пришпорил коня, направляя его вперед, к следующему врагу.
Мост был неширок. По краям поднимались фонтаны брызг, большие и не очень.
Они означали, что всадник или конь свалился в канал. Облаченные в тяжелые железные доспехи, всадники, погрузившись в воду, как правило, не выныривали.
— Шарбараз! — вновь воскликнул Абивард.
Сторонники законного Царя Царей постепенно теснили воинов Смердиса, прижимая их к западному краю моста. Но ни один из воинов Шарбараза еще не ступил на черный, топкий западный берег канала. Воины Смердиса выкрикивали имя своего кандидата на престол столь же громко, как воины Шарбараза превозносили своего.
Потом с севера по западному берегу канала пронесся новый клич: «Сарбараз!»
Абивард радостно завопил. Хоть видессийцы и не умеют произносить звук "ш", они отличные солдаты и тонкие стратеги. Маниакис-старший предвидел, что воины Смердиса будут вовлечены в гущу боя и не обратят внимания на все остальное.
Саперы под прикрытием холма, замеченного видессийским военачальником накануне, протянули через канал еще один понтонный мост. Большой отряд видессийских конных стрелков перешел канал, не встретив никакого сопротивления.
Они выпустили свои стрелы в не защищенных доспехами пехотинцев Смердиса, а потом с кличем «Сарбараз!» обрушились на них, размахивая мечами и коля пиками.
В атаке они были не столь сокрушительны, как макуранские копейщики, но их оказалось вполне достаточно, чтобы наголову разбить пеших лучников, опасных лишь тогда, когда они могли поражать неприятеля стрелами с расстояния, не подвергаясь ответному нападению. Их булавы и кинжалы не обеспечивали почти никакой защиты в ближнем бою.
Тяжелой кавалерии Смердиса пришлось прекратить бой на мостах и развернуться к видессийцам — иначе она была бы окружена и разбита наголову. Но Абиварду и его конникам удалось достичь западного берега канала, а бегство лучников позволило видессийским саперам навести еще несколько мостов, чтобы могли перебраться основные силы Шарбараза.
Командир видессийского отряда очень точно чувствовал, что необходимо сделать в первую очередь. Он позволил лучникам убежать и сосредоточился на конниках Смердиса. Его воины были экипированы лучше рядовых макуранских бойцов, хотя и не убраны с головы до ног в железо, да и коней их защищали лишь плотные суконные вальтрапы. Они могли одолеть воинов Смердиса, если только те не обрушатся на них всей своей мощью, но даже такую атаку они сумели бы выдержать и не дать копейщикам Смердиса пробиться сквозь их ряды и уйти от воинов Шарбараза.
Копейщики Смердиса быстро это поняли. Они начали бросать на землю свои длинные копья и мечи. Одни кричали: «Пощадите!», другие выкрикивали имя Шарбараза.
Некоторые продолжали сражаться. Большинство из них пало, но нескольким удалось прорваться и бежать.
Командир видессийцев — Абивард вспомнил, что это Маниакис-младший, — не удовольствовался победой, но послал своих конников вдогонку убегающим копейщикам Смердиса. Они побили еще очень многих и лишь затем вернулись к своим товарищам.
— Слава Маниакисам — отцу и сыну! — крикнул Абивард. — Один задумал нашу победу, другой осуществил ее.
Возглавляемые им макуранцы кричали до хрипоты. Каждый, кому случилось оказаться рядом с видессийцем, хлопал союзника по спине, орал ему в ухо, потчевал вином из бурдюка, притороченного к седлу. В это мгновение старинные враги были лучшими друзьями.
Абивард подъехал к Маниакису-младшему.
— Отличная работа, — сказал он. — Ты младше меня, но я завидую твоему хладнокровию.
Молодой человек улыбнулся. На его щеке был небольшой порез, а на предличнике — сверкающая полоса и вмятина. Без шлема с предличником Маниакис получил бы очень серьезную рану. Он сказал:
— Ты, высокочтимый, тоже был молодцом. Если бы ты их так не прижал, они могли бы прорваться и уйти большими силами.
— Да, именно это я и пытался предотвратить, — кивнул Абивард. — В Машизе поднимется великий вой и скрежет зубовный, когда весть об этой битве дойдет до Смердиса, хмыря хмырей.
— Отлично, — ухмыльнулся Маниакис-младший. — В конце концов, так и было задумано. И в Стране Тысячи Городов тоже будет вой и скрежет зубовный. Мы славно потрепали этих пеших лучников, и все, у кого есть глаза, в состоянии увидеть, что мы бы их и вовсе изничтожили, если бы не было у нас дел поважнее.
Теперь здешний народец крепко призадумается, прежде чем поддержать Смердиса, а не Сар… Шарбараза. — Он торжествующе помахал кулаком — наконец-то ему удалось правильно произнести этот макуранский звук.
— Однажды мы уже победили этих лучников и еще раз сражались с ними, но от этого жители Страны Тысячи Городов своего мнения не изменили, — сказал Абивард.
— Но может быть, на этот раз изменят. Будем надеяться.
— Эта битва произошла посреди Страны Тысячи Городов, а не в далекой южной пустыне, — сказал Маниакис-младший. — К тому же, похоже, войско Смердиса сломлено. Каждый, кому удастся спасти шкуру, помчится домой, а каждый, кто доберется до дому, расскажет, как мы разбили Смердисова военачальника. И Смердису это пойдет не на пользу.
— Это точно. — Абивард посмотрел на сына видессийского командира с еще большим уважением. — Не просто воин, а? Ты к тому же думаешь о том, что и как работает в этом мире. Я это вижу.
У Маниакиса-младшего была поразительно пышная для его возраста борода. Эта особенность, как узнал Абивард, свидетельствовала о его васпураканской крови.
Но, несмотря на бороду, доходящую до самых глаз, Абивард увидел, как Маниакис покраснел, проговорив:
— Ты очень добр к человеку, который в конечном счете скорее враг тебе, нежели друг.
— Я этого не забыл, — заверил его Абивард. — Но допустим, только допустим, та помощь, которую Автократор Ликиний оказывает Шарбаразу, принесет обоим нашим государствам долгий мир. Господь свидетель, ни вам, ни нам он не повредил бы.
— Дай Фос, чтобы это было так, — сказал Маниакис-младший. Он порывисто протянул руку. Абивард принял ее. Они изо всей силы сжали друг другу руки и отпустили, морщась от боли. Ничья.
— На самом деле я больше всего хочу вернуться в свой надел на северо-западе и удостовериться, что хаморы не очень сильно опустошили мои земли, а если опустошили, то примерно их наказать, — сказал Абивард. — Мир с Видессией позволит мне сделать это.
— Мир с Макураном позволит Автократору Ликинию достойно покарать кубратов, — сказал Маниакис-младший. — Мир, нужный обеим сторонам, имеет больше шансов дольше сохраниться, чем любой другой.
— О да, — согласился Абивард и только потом вспомнил, что изначально именно видессийское золото побудило хаморские племена к северу от Дегирда выступить против Макурана. Без этого подстрекательства Пероз, Царь Царей, вряд ли пошел бы против хаморов, а это значит, что Смердис не похитил бы трон у Шарбараза, а это, в свою очередь, означает, что Видессия и Макуран не объединились бы против узурпатора. Абивард покачал головой. Да уж, чем больше смотришь на мир, тем сложнее он становится.
И еще одно пришло ему на ум: чем больше смотришь на мир, тем больше можешь узнать. Видессия никогда напрямую не будет угрожать его наделу — щупальцам империи так далеко не дотянуться. Но хаморы причиняли массу неприятностей на северо-западе Макурана, и это было выгодно Видессии. Если когда-нибудь Макурану понадобится оказать подобное давление на Видессию, то как знать, может быть, определенное содействие кубратам окажется небесполезным?
Абивард отбросил эту мысль. Ни ему, ни какому другому макуранцу сейчас от нее нет пользы. Макурану сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже беспокоиться о том, как нарушить порядок у соседей. Но когда-нибудь…
Он покосился на младшего Маниакиса. При всей своей сообразительности видессиец явно не заметил, что Абивард думал не столько о дружбе, сколько о вражде. «Это хорошо», — решил Абивард. Как он и сказал, он был бы не против мира, даже длительного мира с Видессией. Но сколько бы ни длился этот мир, остаются определенные долги, которые нужно будет востребовать.
Младший Маниакис сказал:
— Думаешь, они еще раз попытаются остановить нас на этом берегу Тиба?
— Едва ли, — ответил Абивард. — Мы разнесли в клочья кавалерию Смердиса, а ты сам сказал, что пешие лучники скорее разбегутся по домам, чем вновь выйдут на поле боя. И что остается?
— Да не сказать, чтоб очень много, высокочтимый, — весело сказал Маниакис-младший. — Мне и самому так представляется, только это не моя страна, и, может быть, я что-то упустил.
— Если и упустил, то я тоже, — сказал Абивард. — Нет, насколько я понимаю, нам осталось победить только в одной битве: на подступах к Машизу. — Точно так же он думал год назад, но тогда Шарбаразу не удалось победить.
* * *
После победы войска Шарбараза и их видессийские союзники ускоренным маршем продвигались к Тибу. Люди Смердиса, отступая, ломали береговые валы каналов, видессийские саперы устраняли повреждения, и войска двигались дальше. Отряды Смердиса попытались закрепиться вдоль западного берега одного из каналов, пошире того, который они использовали в качестве заграждения перед битвой.
Увидев, насколько сильны позиции неприятеля, Абивард забеспокоился. Шарбараз тоже — и не преминул высказать свое беспокойство вслух.
Маниакис-старший остался невозмутим. На закате того дня, когда войско вышло прямо напротив сил Смердиса, он демонстративно, на виду неприятеля отправил отряд саперов и много конных стрелков на север по восточному берегу канала. Не успели они отойти на четверть фарсанга, как опустилась кромешная тьма.
Когда настало утро, воины Смердиса исчезли.
— Ты демон, высокочтимый! — воскликнул Шарбараз, хлопая видессийского военачальника по спине.
— Один раз мы уже побили их с помощью этого фокуса, — ответил Маниакис-старший. — Они не захотели дать нам возможность повторить его. — Он хрипло рассмеялся. — И поэтому, показав, что мы хотим повторить этот фокус, мы победили их с помощью другого.
Не встретив никакого сопротивления, войско переправилось через канал и двинулось дальше.
После этого градоправители из Страны Тысячи Городов стали потихоньку наведываться в стан Шарбараза, чего не было год назад. Они простирались перед ним и ели землю в знак своей преданности ему — законному Царю Царей. Еще не будучи в состоянии отомстить им за то, что они так долго хранили верность Смердису, Шарбараз принимал их так, будто они никогда не поддерживали его соперника. Но Абивард видел его глаза. Несомненно Царь Царей не забыл ни одной обиды.
Абивард не знал, будут ли войска Смердиса препятствовать переправе через Тиб. Хотя время паводков миновало, река была еще широка и быстра. Упорное сопротивление могло бы чрезвычайно затруднить переправу. Но когда Шарбараз и его союзники вышли к Тибу, на западном берегу никаких войск не было. Саперы беспрепятственно навели мост. Войско перешло Тиб и двинулось дальше.
Глава 11
— Очень бы хотелось его выслушать, — сказал Шарбараз.
Видессийский военачальник говорил несколько минут. Когда он закончил, Шарбараз тихонько присвистнул:
— Надо же, какой план придумал! Да в тебе, наверное, живет демон. Неудивительно, что Макурану в войнах с Видессией везет гораздо реже, чем следовало бы.
— Ты слишком добр к старику, — сказал Маниакис-старший, значительно преувеличивая свой возраст. — Ты и сам моментально пришел бы к тому же решению, если бы только заметил холмик, на котором расположился вон тот городок.
— Ты хочешь, чтобы мы пересидели ночь и начали наступление рано утром, высокочтимый? — спросил Абивард Маниакиса.
— Да, в этом случае у нас больше надежды на успех, — сказал видессиец и улыбнулся Абиварду:
— Ты, высокочтимый, понимаешь, что к чему, уж это точно. Не стану жаловаться на сей счет, и пытаться не стану. — Он потеребил свою седую бороду. — М-м, если подумать, высокочтимый — недостойное тебя обращение, ведь ты брат супруги величайшего, но поверь, я ничуть не хотел тебя обидеть.
— Я нисколько не обижен, — сказал Абивард, — а даже если бы и обиделся, то не показал бы этого, тем более после того, как ты предложил столь замечательный план.
Старший Маниакис просиял:
— Я ведь и придумал его лишь затем, чтобы мой сын мог обрести немного славы. Я поручу ему самое интересное.
Шарбараз обернулся к Абиварду:
— Меньше всего верь видессийцам, когда они скромничают. Конечно, такое увидишь не часто, поэтому и беспокоиться особо не о чем.
— Величайший, ты поразил меня в самое сердце! — Маниакис сложил руки на груди, якобы пронзенной стрелой. — Ты так ко мне несправедлив!
— Наибольшая несправедливость, которую я мог бы проявить в отношении тебя, — это недооценить тебя, — ответил законный Царь Царей. — Прошу простить меня. Ты немолод, тучен, забавен, когда тебе это надо, и при этом самый опасный человек, которого мне доводилось видеть, не в последнюю очередь потому, что совершенно таковым не выглядишь.
— И что мне на это ответить? — задумался вслух Маниакис-старший. — Только одно: если ты видишь мое притворство, стало быть, я притворяюсь не так искусно, как следовало бы, и придется мне, над этим поработать. — Он говорил с неподдельной печалью.
* * *
Утро настало ясное и жаркое, как почти всякое утро в Стране Тысячи Городов поздней весной, летом и ранней осенью. У видессийских саперов было достаточно понтонов, цепей и досок, чтобы перекрыть Тиб и Тубтуб, не говоря уже о каналах.
Как только рассвело, они начали наводить множество мостов через канал, отделяющий их от войск Смердиса.
Абиварда встревожило то, что разведчики Смердисова войска оказались проворны. Едва через маслянистые воды канала потянулись первые звенья мостов, из лагеря выбежали пешие лучники и принялись обстреливать саперов. Как и при переправе через Тубтуб, часть видессийцев выставила большие щиты, защищавшие остальных от дождя из стрел. Когда мосты стали подлиннее, на них выехали видессийские конные стрелки и открыли по воинам Смердиса ответный огонь.
Неприятель многократно превосходил их числом, но они нанесли ему большой урон: лишь у некоторых лучников Смердиса были хоть какие-то доспехи. Перед надвигающимися мостами выстроилась тяжелая кавалерия вперемешку с пехотинцами, чтобы отбросить воинов Шарбараза, которым удастся пересечь канал.
Копейщики Шарбараза сосредоточились на своем краю моста, неуклонно приближающегося к западному берегу. Абивард, сидящий на коне во главе отряда, недоумевал: если возглавляемые им конники помчатся по мосту в одном направлении, а воины Смердиса полетят им навстречу, куда же денутся видессийские саперы? Два войска запросто сомнут их в лепешку.
Он выяснил этот вопрос — как только саперы уложили последние доски, они нырнули в канал и поплыли по его грязным водам назад к восточному берегу. Едва они нырнули с моста, Абивард воскликнул «Шарбараз!» — и пришпорил коня.
Мост закачался, как при землетрясении, под ударами копыт десятков коней.
Первого противника Абивард встретил, не проехав и двух третей пути до западного берега канала, — он ступил на мост секундой раньше воина Смердиса, да и конь под ним, похоже, был получше.
Он уклонился от летящего навстречу наконечника вражеского копья и одновременно нанес удар своим копьем. Удар пришелся в грудь Смердисову воину и перебросил его через круп коня. Хорошо обученный боевой конь Абиварда обрушил на поверженного копейщика удар своих подкованных железом копыт. Абивард пришпорил коня, направляя его вперед, к следующему врагу.
Мост был неширок. По краям поднимались фонтаны брызг, большие и не очень.
Они означали, что всадник или конь свалился в канал. Облаченные в тяжелые железные доспехи, всадники, погрузившись в воду, как правило, не выныривали.
— Шарбараз! — вновь воскликнул Абивард.
Сторонники законного Царя Царей постепенно теснили воинов Смердиса, прижимая их к западному краю моста. Но ни один из воинов Шарбараза еще не ступил на черный, топкий западный берег канала. Воины Смердиса выкрикивали имя своего кандидата на престол столь же громко, как воины Шарбараза превозносили своего.
Потом с севера по западному берегу канала пронесся новый клич: «Сарбараз!»
Абивард радостно завопил. Хоть видессийцы и не умеют произносить звук "ш", они отличные солдаты и тонкие стратеги. Маниакис-старший предвидел, что воины Смердиса будут вовлечены в гущу боя и не обратят внимания на все остальное.
Саперы под прикрытием холма, замеченного видессийским военачальником накануне, протянули через канал еще один понтонный мост. Большой отряд видессийских конных стрелков перешел канал, не встретив никакого сопротивления.
Они выпустили свои стрелы в не защищенных доспехами пехотинцев Смердиса, а потом с кличем «Сарбараз!» обрушились на них, размахивая мечами и коля пиками.
В атаке они были не столь сокрушительны, как макуранские копейщики, но их оказалось вполне достаточно, чтобы наголову разбить пеших лучников, опасных лишь тогда, когда они могли поражать неприятеля стрелами с расстояния, не подвергаясь ответному нападению. Их булавы и кинжалы не обеспечивали почти никакой защиты в ближнем бою.
Тяжелой кавалерии Смердиса пришлось прекратить бой на мостах и развернуться к видессийцам — иначе она была бы окружена и разбита наголову. Но Абиварду и его конникам удалось достичь западного берега канала, а бегство лучников позволило видессийским саперам навести еще несколько мостов, чтобы могли перебраться основные силы Шарбараза.
Командир видессийского отряда очень точно чувствовал, что необходимо сделать в первую очередь. Он позволил лучникам убежать и сосредоточился на конниках Смердиса. Его воины были экипированы лучше рядовых макуранских бойцов, хотя и не убраны с головы до ног в железо, да и коней их защищали лишь плотные суконные вальтрапы. Они могли одолеть воинов Смердиса, если только те не обрушатся на них всей своей мощью, но даже такую атаку они сумели бы выдержать и не дать копейщикам Смердиса пробиться сквозь их ряды и уйти от воинов Шарбараза.
Копейщики Смердиса быстро это поняли. Они начали бросать на землю свои длинные копья и мечи. Одни кричали: «Пощадите!», другие выкрикивали имя Шарбараза.
Некоторые продолжали сражаться. Большинство из них пало, но нескольким удалось прорваться и бежать.
Командир видессийцев — Абивард вспомнил, что это Маниакис-младший, — не удовольствовался победой, но послал своих конников вдогонку убегающим копейщикам Смердиса. Они побили еще очень многих и лишь затем вернулись к своим товарищам.
— Слава Маниакисам — отцу и сыну! — крикнул Абивард. — Один задумал нашу победу, другой осуществил ее.
Возглавляемые им макуранцы кричали до хрипоты. Каждый, кому случилось оказаться рядом с видессийцем, хлопал союзника по спине, орал ему в ухо, потчевал вином из бурдюка, притороченного к седлу. В это мгновение старинные враги были лучшими друзьями.
Абивард подъехал к Маниакису-младшему.
— Отличная работа, — сказал он. — Ты младше меня, но я завидую твоему хладнокровию.
Молодой человек улыбнулся. На его щеке был небольшой порез, а на предличнике — сверкающая полоса и вмятина. Без шлема с предличником Маниакис получил бы очень серьезную рану. Он сказал:
— Ты, высокочтимый, тоже был молодцом. Если бы ты их так не прижал, они могли бы прорваться и уйти большими силами.
— Да, именно это я и пытался предотвратить, — кивнул Абивард. — В Машизе поднимется великий вой и скрежет зубовный, когда весть об этой битве дойдет до Смердиса, хмыря хмырей.
— Отлично, — ухмыльнулся Маниакис-младший. — В конце концов, так и было задумано. И в Стране Тысячи Городов тоже будет вой и скрежет зубовный. Мы славно потрепали этих пеших лучников, и все, у кого есть глаза, в состоянии увидеть, что мы бы их и вовсе изничтожили, если бы не было у нас дел поважнее.
Теперь здешний народец крепко призадумается, прежде чем поддержать Смердиса, а не Сар… Шарбараза. — Он торжествующе помахал кулаком — наконец-то ему удалось правильно произнести этот макуранский звук.
— Однажды мы уже победили этих лучников и еще раз сражались с ними, но от этого жители Страны Тысячи Городов своего мнения не изменили, — сказал Абивард.
— Но может быть, на этот раз изменят. Будем надеяться.
— Эта битва произошла посреди Страны Тысячи Городов, а не в далекой южной пустыне, — сказал Маниакис-младший. — К тому же, похоже, войско Смердиса сломлено. Каждый, кому удастся спасти шкуру, помчится домой, а каждый, кто доберется до дому, расскажет, как мы разбили Смердисова военачальника. И Смердису это пойдет не на пользу.
— Это точно. — Абивард посмотрел на сына видессийского командира с еще большим уважением. — Не просто воин, а? Ты к тому же думаешь о том, что и как работает в этом мире. Я это вижу.
У Маниакиса-младшего была поразительно пышная для его возраста борода. Эта особенность, как узнал Абивард, свидетельствовала о его васпураканской крови.
Но, несмотря на бороду, доходящую до самых глаз, Абивард увидел, как Маниакис покраснел, проговорив:
— Ты очень добр к человеку, который в конечном счете скорее враг тебе, нежели друг.
— Я этого не забыл, — заверил его Абивард. — Но допустим, только допустим, та помощь, которую Автократор Ликиний оказывает Шарбаразу, принесет обоим нашим государствам долгий мир. Господь свидетель, ни вам, ни нам он не повредил бы.
— Дай Фос, чтобы это было так, — сказал Маниакис-младший. Он порывисто протянул руку. Абивард принял ее. Они изо всей силы сжали друг другу руки и отпустили, морщась от боли. Ничья.
— На самом деле я больше всего хочу вернуться в свой надел на северо-западе и удостовериться, что хаморы не очень сильно опустошили мои земли, а если опустошили, то примерно их наказать, — сказал Абивард. — Мир с Видессией позволит мне сделать это.
— Мир с Макураном позволит Автократору Ликинию достойно покарать кубратов, — сказал Маниакис-младший. — Мир, нужный обеим сторонам, имеет больше шансов дольше сохраниться, чем любой другой.
— О да, — согласился Абивард и только потом вспомнил, что изначально именно видессийское золото побудило хаморские племена к северу от Дегирда выступить против Макурана. Без этого подстрекательства Пероз, Царь Царей, вряд ли пошел бы против хаморов, а это значит, что Смердис не похитил бы трон у Шарбараза, а это, в свою очередь, означает, что Видессия и Макуран не объединились бы против узурпатора. Абивард покачал головой. Да уж, чем больше смотришь на мир, тем сложнее он становится.
И еще одно пришло ему на ум: чем больше смотришь на мир, тем больше можешь узнать. Видессия никогда напрямую не будет угрожать его наделу — щупальцам империи так далеко не дотянуться. Но хаморы причиняли массу неприятностей на северо-западе Макурана, и это было выгодно Видессии. Если когда-нибудь Макурану понадобится оказать подобное давление на Видессию, то как знать, может быть, определенное содействие кубратам окажется небесполезным?
Абивард отбросил эту мысль. Ни ему, ни какому другому макуранцу сейчас от нее нет пользы. Макурану сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже беспокоиться о том, как нарушить порядок у соседей. Но когда-нибудь…
Он покосился на младшего Маниакиса. При всей своей сообразительности видессиец явно не заметил, что Абивард думал не столько о дружбе, сколько о вражде. «Это хорошо», — решил Абивард. Как он и сказал, он был бы не против мира, даже длительного мира с Видессией. Но сколько бы ни длился этот мир, остаются определенные долги, которые нужно будет востребовать.
Младший Маниакис сказал:
— Думаешь, они еще раз попытаются остановить нас на этом берегу Тиба?
— Едва ли, — ответил Абивард. — Мы разнесли в клочья кавалерию Смердиса, а ты сам сказал, что пешие лучники скорее разбегутся по домам, чем вновь выйдут на поле боя. И что остается?
— Да не сказать, чтоб очень много, высокочтимый, — весело сказал Маниакис-младший. — Мне и самому так представляется, только это не моя страна, и, может быть, я что-то упустил.
— Если и упустил, то я тоже, — сказал Абивард. — Нет, насколько я понимаю, нам осталось победить только в одной битве: на подступах к Машизу. — Точно так же он думал год назад, но тогда Шарбаразу не удалось победить.
* * *
После победы войска Шарбараза и их видессийские союзники ускоренным маршем продвигались к Тибу. Люди Смердиса, отступая, ломали береговые валы каналов, видессийские саперы устраняли повреждения, и войска двигались дальше. Отряды Смердиса попытались закрепиться вдоль западного берега одного из каналов, пошире того, который они использовали в качестве заграждения перед битвой.
Увидев, насколько сильны позиции неприятеля, Абивард забеспокоился. Шарбараз тоже — и не преминул высказать свое беспокойство вслух.
Маниакис-старший остался невозмутим. На закате того дня, когда войско вышло прямо напротив сил Смердиса, он демонстративно, на виду неприятеля отправил отряд саперов и много конных стрелков на север по восточному берегу канала. Не успели они отойти на четверть фарсанга, как опустилась кромешная тьма.
Когда настало утро, воины Смердиса исчезли.
— Ты демон, высокочтимый! — воскликнул Шарбараз, хлопая видессийского военачальника по спине.
— Один раз мы уже побили их с помощью этого фокуса, — ответил Маниакис-старший. — Они не захотели дать нам возможность повторить его. — Он хрипло рассмеялся. — И поэтому, показав, что мы хотим повторить этот фокус, мы победили их с помощью другого.
Не встретив никакого сопротивления, войско переправилось через канал и двинулось дальше.
После этого градоправители из Страны Тысячи Городов стали потихоньку наведываться в стан Шарбараза, чего не было год назад. Они простирались перед ним и ели землю в знак своей преданности ему — законному Царю Царей. Еще не будучи в состоянии отомстить им за то, что они так долго хранили верность Смердису, Шарбараз принимал их так, будто они никогда не поддерживали его соперника. Но Абивард видел его глаза. Несомненно Царь Царей не забыл ни одной обиды.
Абивард не знал, будут ли войска Смердиса препятствовать переправе через Тиб. Хотя время паводков миновало, река была еще широка и быстра. Упорное сопротивление могло бы чрезвычайно затруднить переправу. Но когда Шарбараз и его союзники вышли к Тибу, на западном берегу никаких войск не было. Саперы беспрепятственно навели мост. Войско перешло Тиб и двинулось дальше.
Глава 11
Абивард с подозрением разглядывал подходы к Машизу. Однажды войскам Шарбараза здесь не поздоровилось, а армия, которой командовал Царь Царей теперь, была меньше той, что шла под его знаменами прошлым летом. Однако еще одна победа искупит и узурпацию, и поражение, и изгнание. Макуранцы, столь много отдавшие за дело Шарбараза, были исполнены мрачной решимости добиться этой победы.
У видессийцев, благодаря которым победа стала возможной, не было личной заинтересованности в этой войне. Абивард не понимал, как они могут столь отменно сражаться без такой заинтересованности. Он задал этот вопрос младшему Маниакису, с которым очень сдружился после битвы в Стране Тысячи Городов.
Сын видессийского военачальника закатил глаза:
— Как говорил мой отец, ты встречался с Автократором Ликинием. Как бы тебе понравилось вернуться домой и объяснить ему, что ты сделал не совсем все, что мог?
Поначалу такая перспектива не показалась Абиварду столь уж устрашающей.
Ликиний не произвел на него впечатления человека, способного без всякого предупреждения впасть в убийственную ярость, как имели обыкновение поступать некоторые приснопамятные Цари Царей. Потом он подумал о холодном, расчетливом рассудке видессийского императора. Ликиний не убьет в ярости; он спокойно прикажет убить, если решит, что ты этого заслужил. Но в любом случае ты будешь одинаково мертвым.
— Я тебя понял, — сказал он младшему Маниакису. Методы видессийского правителя были хладнокровны, чужды макуранским нравам, но в действенности им нельзя было отказать.
Войско Шарбараза продвигалось по жутким следам проигранной прошлогодней кампании: скелеты лошадей и мулов с налипшей кое-где иссохшей кожей, сожженные остовы перевернутых повозок и незахороненные человеческие кости. Законный Царь Царей окинул взглядом останки своих былых надежд с чрезвычайно мрачным видом.
— На этот раз все будет иначе, — заявил он. Но взять столицу царства будет нелегко. Там, где прежде люди Смердиса воздвигли временное укрепление, перекрывшее большую часть широкой дороги на Машиз, теперь тянулись постоянные фортификации, защищавшие город от нападения. Перебраться через них казалось практически невозможным.
— Не беспокойся об этом, высокочтимый, — сказал Маниакис-старший, видя тревогу Абиварда. — Справимся, не бойся.
Обещания, даже данные человеком, доказавшим, что он умеет выполнять их, Абиварда не вдохновили. Но когда видессийские саперы принялись доставать из своих повозок доски, веревки и какие-то штуки из бронзы и железа и собирать из них большие и сложные сооружения, он несколько воодушевился. То, что они делали с такими штуками, не было магией в истинном смысле слова, но ему это казалось ничуть не менее чудесным, чем множество деяний чародеев.
— Да, они дело знают, — согласился Шарбараз, когда Абивард высказал свои мысли вслух, — хотя, по-моему, те, кто ушел с отцом на север за Дегирд, могли бы с ними потягаться. Но большинство саперов моего отца погибло вместе с остальным войском, и не думаю, что из уцелевших многие работают на Смердиса. Как только станет возможно, придется начать готовить новые команды саперов. Но сейчас то, что у неприятеля их нет, а у нас есть, работает на нас.
Доски, которые видессийцы использовали при наведении понтонных мостов и прокладке дорог, как оказалось, подходят по размеру и для каркасов тех машин, которые они сооружали. Вначале это показалось Абиварду поразительным совпадением. Потом он понял, что это вовсе не совпадение, а результат тщательного, расчетливого планирования, и это произвело на него сильное впечатление.
Машины выросли в центре и на правом, северном фланге, там, где в прошлом году войско Смердиса добилось решающего успеха, далеко за пределами зоны обстрела лучников, прикрытых стеной, выстроенной узурпатором. Шарбараз спросил:
— Хватит ли этого, чтобы мы проскочили мимо крепости и они не смогли обречь нас на поражение?
— При условии, что мы выбьем тех, кто находится вне крепости, эти машины зададут тем, кто находится в крепости, столько работы, что нам они повредить не смогут, — ответил старший Маниакис.
Абивард сказал:
— А как же быть с теми, кто атакует нас с одного из ущелий, ведущих на Машиз? Та атака во фланг разбила нас прошлым летом, а у нас не хватит людей, чтобы заткнуть все проходы, тем более что настоящая битва произойдет здесь.
— В нашем деле главное — добиться того, чего тебе нужно, как можно меньше ввязываясь в драку, особенно в кровавый и расточительный ближний бой, — сказал видессийский военачальник. Он показал на взвод метателей дротиков, направляющийся вверх по северному склону:
— Мерзнуть моей душе во льдах Скотоса, если они не сделают из любого атакующего копейщика самого задумчивого человека на свете.
— Хорошо бы, — сказал Шарбараз. — Мои люди рвутся в бой. Когда вы тут закончите стучать молотками?
— К вечеру все будет готово, — ответил Маниакис-старший. — Воины Смердиса могли бы устроить нам кучу неприятностей, если бы прокрались сюда и попытались уничтожить наши машины. Но они ничего такого не сделали. Может, не подумали об этом, а может, решили, что ничего у них не выйдет. — Он покачал головой, показывая свое к этому отношение. — Стараться надо всегда. Иногда и сам потом удивляешься, на что оказался способен.
— Согласен, — сказал Шарбараз. — Если бы я думал иначе, то не ушел бы в Видессию в прошлом году.
«Если бы Рошнани об этом не подумала, ты никогда не ушел бы в Видессию», подумал Абивард и ощутил прилив гордости за жену. Одновременно он ощутил правоту Динак: совет женщины может быть столь же полезен в войне, как и на женской половине крепости. «Интересно, понял ли это Шарбараз?» — подумал Абивард.
Но долго размышлять над этим ему не пришлось. Старший Маниакис сказал:
— Величайший, все это так, но сейчас мы почти что вернули тебя домой.
* * *
Восход солнца обещал жаркий день, особенно для тех, кто облачен в доспехи.
Абивард обливался потом еще до того, как надел подбитые кожей кольчугу, кольчужную юбку и кожаные штаны с нашитыми на них железными кольцами. К тому времени как он нацепил кольчужную сетку на переднюю часть шлема и водрузил на голову шлем, он ощущал себя куском мяса в печке.
Возможно, вопреки всему у Смердиса все же были шпионы в лагере Шарбараза, или же его сотники просто сумели сложить воедино все, что они увидели, сидя за стенами укрепления, возведенного ими перед Машизом. В любом случае его воины вышли из укрытия и заняли пространство между стенами и непроходимыми скалами по обе стороны. Нет, взятие Машиза не будет триумфальным парадом, который воображали себе Абивард и Шарбараз, выезжая из крепости Век-Руд.
Маниакис-старший с самого начала взял на себя руководство всей операцией.
Схватив Абиварда за воротник, он сказал:
— Хочу, чтобы ты и твои лучшие люди остались возле осадных машин и охраняли их.
— Что?! — негодующе воскликнул Абивард. — Ты просишь меня и моих лучших копейщиков не участвовать в атаке?
Если видессиец и заметил его гнев, он не придал ему никакого значения.
— Именно этого я и прошу, по крайней мере в начале боя, — ответил он. — Если мы хотим сегодня победить, это просто необходимо. Потом вы сможете подраться всласть и удовлетворить самую взыскательную честь. Это я вам обещаю.
Он говорил так, будто честь — нечто такое, чему грош цена. «Ты воюешь как купец, твой сын по сравнению с тобой — трижды мужчина», — подумал Абивард. Но он не мог оскорбить союзника, сказав ему такое в лицо. Если поставить этот вопрос перед Шарбаразом… Абивард покачал головой. Нельзя. Если он поступит так, Маниакис-старший утратит престиж — или его утратит он сам, Абивард. В любом случае союз пострадает.
У него не оставалось выбора.
— Хорошо, высокочтимый, — ледяным тоном сказал он. — Полагаюсь на твое обещание.
На ледяной тон старший Маниакис обратил не больше внимания, чем на предшествующее тому негодование.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал он, будто принимая согласие Абиварда как должное. — Теперь приступай, высокочтимый, будь добр. Мы не можем начать наше маленькое представление, пока вы не займете позиции.
Все еще пылая от возмущения, Абивард построил отряд копейщиков под началом Заля. Заль и многое конники недовольно заворчали, услышав, что им не суждено отважно устремиться на врага. Абивард сказал:
— Настоящая драка у нас будет попозже. Господом клянусь. — Он надеялся, что не дает им ложную клятву.
Продолжая ворчать, копейщики встали перед осадными машинами, построенными видессийцами. Машины, обитые грязными досками, напоминали каркасы домов, покинутых после наводнения. В некоторые из них саперы положили тяжелые камни, в другие — большие сосуды с затычками, из-под которых торчали промасленные тряпки.
Абивард развернулся в седле, чтобы видеть, как видессийцы подносят факелы к этим промасленным тряпкам. По команде сотников саперы выстреливали этими штуковинами. Машины подпрыгивали и лягались, словно дикие ослы, наподобие тех, которые так переполошили войско Шарбараза прошлой осенью.
Камни и сосуды описывали изящные дуги в воздухе. Сотники ругались, погоняя саперов, а те крутили лебедки, наматывая канаты и подготавливая машины к следующему залпу. На это Абивард почти не обращал внимания. Он смотрел, как камни крушат укрепления Смердиса. Некоторые не долетали, некоторые попадали в стену, а некоторые перелетали ее и падали позади. Ему хотелось оказаться под одним из этих камней не больше, чем превратиться в таракана, которого давит кованый сапог копейщика.
У видессийцев, благодаря которым победа стала возможной, не было личной заинтересованности в этой войне. Абивард не понимал, как они могут столь отменно сражаться без такой заинтересованности. Он задал этот вопрос младшему Маниакису, с которым очень сдружился после битвы в Стране Тысячи Городов.
Сын видессийского военачальника закатил глаза:
— Как говорил мой отец, ты встречался с Автократором Ликинием. Как бы тебе понравилось вернуться домой и объяснить ему, что ты сделал не совсем все, что мог?
Поначалу такая перспектива не показалась Абиварду столь уж устрашающей.
Ликиний не произвел на него впечатления человека, способного без всякого предупреждения впасть в убийственную ярость, как имели обыкновение поступать некоторые приснопамятные Цари Царей. Потом он подумал о холодном, расчетливом рассудке видессийского императора. Ликиний не убьет в ярости; он спокойно прикажет убить, если решит, что ты этого заслужил. Но в любом случае ты будешь одинаково мертвым.
— Я тебя понял, — сказал он младшему Маниакису. Методы видессийского правителя были хладнокровны, чужды макуранским нравам, но в действенности им нельзя было отказать.
Войско Шарбараза продвигалось по жутким следам проигранной прошлогодней кампании: скелеты лошадей и мулов с налипшей кое-где иссохшей кожей, сожженные остовы перевернутых повозок и незахороненные человеческие кости. Законный Царь Царей окинул взглядом останки своих былых надежд с чрезвычайно мрачным видом.
— На этот раз все будет иначе, — заявил он. Но взять столицу царства будет нелегко. Там, где прежде люди Смердиса воздвигли временное укрепление, перекрывшее большую часть широкой дороги на Машиз, теперь тянулись постоянные фортификации, защищавшие город от нападения. Перебраться через них казалось практически невозможным.
— Не беспокойся об этом, высокочтимый, — сказал Маниакис-старший, видя тревогу Абиварда. — Справимся, не бойся.
Обещания, даже данные человеком, доказавшим, что он умеет выполнять их, Абиварда не вдохновили. Но когда видессийские саперы принялись доставать из своих повозок доски, веревки и какие-то штуки из бронзы и железа и собирать из них большие и сложные сооружения, он несколько воодушевился. То, что они делали с такими штуками, не было магией в истинном смысле слова, но ему это казалось ничуть не менее чудесным, чем множество деяний чародеев.
— Да, они дело знают, — согласился Шарбараз, когда Абивард высказал свои мысли вслух, — хотя, по-моему, те, кто ушел с отцом на север за Дегирд, могли бы с ними потягаться. Но большинство саперов моего отца погибло вместе с остальным войском, и не думаю, что из уцелевших многие работают на Смердиса. Как только станет возможно, придется начать готовить новые команды саперов. Но сейчас то, что у неприятеля их нет, а у нас есть, работает на нас.
Доски, которые видессийцы использовали при наведении понтонных мостов и прокладке дорог, как оказалось, подходят по размеру и для каркасов тех машин, которые они сооружали. Вначале это показалось Абиварду поразительным совпадением. Потом он понял, что это вовсе не совпадение, а результат тщательного, расчетливого планирования, и это произвело на него сильное впечатление.
Машины выросли в центре и на правом, северном фланге, там, где в прошлом году войско Смердиса добилось решающего успеха, далеко за пределами зоны обстрела лучников, прикрытых стеной, выстроенной узурпатором. Шарбараз спросил:
— Хватит ли этого, чтобы мы проскочили мимо крепости и они не смогли обречь нас на поражение?
— При условии, что мы выбьем тех, кто находится вне крепости, эти машины зададут тем, кто находится в крепости, столько работы, что нам они повредить не смогут, — ответил старший Маниакис.
Абивард сказал:
— А как же быть с теми, кто атакует нас с одного из ущелий, ведущих на Машиз? Та атака во фланг разбила нас прошлым летом, а у нас не хватит людей, чтобы заткнуть все проходы, тем более что настоящая битва произойдет здесь.
— В нашем деле главное — добиться того, чего тебе нужно, как можно меньше ввязываясь в драку, особенно в кровавый и расточительный ближний бой, — сказал видессийский военачальник. Он показал на взвод метателей дротиков, направляющийся вверх по северному склону:
— Мерзнуть моей душе во льдах Скотоса, если они не сделают из любого атакующего копейщика самого задумчивого человека на свете.
— Хорошо бы, — сказал Шарбараз. — Мои люди рвутся в бой. Когда вы тут закончите стучать молотками?
— К вечеру все будет готово, — ответил Маниакис-старший. — Воины Смердиса могли бы устроить нам кучу неприятностей, если бы прокрались сюда и попытались уничтожить наши машины. Но они ничего такого не сделали. Может, не подумали об этом, а может, решили, что ничего у них не выйдет. — Он покачал головой, показывая свое к этому отношение. — Стараться надо всегда. Иногда и сам потом удивляешься, на что оказался способен.
— Согласен, — сказал Шарбараз. — Если бы я думал иначе, то не ушел бы в Видессию в прошлом году.
«Если бы Рошнани об этом не подумала, ты никогда не ушел бы в Видессию», подумал Абивард и ощутил прилив гордости за жену. Одновременно он ощутил правоту Динак: совет женщины может быть столь же полезен в войне, как и на женской половине крепости. «Интересно, понял ли это Шарбараз?» — подумал Абивард.
Но долго размышлять над этим ему не пришлось. Старший Маниакис сказал:
— Величайший, все это так, но сейчас мы почти что вернули тебя домой.
* * *
Восход солнца обещал жаркий день, особенно для тех, кто облачен в доспехи.
Абивард обливался потом еще до того, как надел подбитые кожей кольчугу, кольчужную юбку и кожаные штаны с нашитыми на них железными кольцами. К тому времени как он нацепил кольчужную сетку на переднюю часть шлема и водрузил на голову шлем, он ощущал себя куском мяса в печке.
Возможно, вопреки всему у Смердиса все же были шпионы в лагере Шарбараза, или же его сотники просто сумели сложить воедино все, что они увидели, сидя за стенами укрепления, возведенного ими перед Машизом. В любом случае его воины вышли из укрытия и заняли пространство между стенами и непроходимыми скалами по обе стороны. Нет, взятие Машиза не будет триумфальным парадом, который воображали себе Абивард и Шарбараз, выезжая из крепости Век-Руд.
Маниакис-старший с самого начала взял на себя руководство всей операцией.
Схватив Абиварда за воротник, он сказал:
— Хочу, чтобы ты и твои лучшие люди остались возле осадных машин и охраняли их.
— Что?! — негодующе воскликнул Абивард. — Ты просишь меня и моих лучших копейщиков не участвовать в атаке?
Если видессиец и заметил его гнев, он не придал ему никакого значения.
— Именно этого я и прошу, по крайней мере в начале боя, — ответил он. — Если мы хотим сегодня победить, это просто необходимо. Потом вы сможете подраться всласть и удовлетворить самую взыскательную честь. Это я вам обещаю.
Он говорил так, будто честь — нечто такое, чему грош цена. «Ты воюешь как купец, твой сын по сравнению с тобой — трижды мужчина», — подумал Абивард. Но он не мог оскорбить союзника, сказав ему такое в лицо. Если поставить этот вопрос перед Шарбаразом… Абивард покачал головой. Нельзя. Если он поступит так, Маниакис-старший утратит престиж — или его утратит он сам, Абивард. В любом случае союз пострадает.
У него не оставалось выбора.
— Хорошо, высокочтимый, — ледяным тоном сказал он. — Полагаюсь на твое обещание.
На ледяной тон старший Маниакис обратил не больше внимания, чем на предшествующее тому негодование.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал он, будто принимая согласие Абиварда как должное. — Теперь приступай, высокочтимый, будь добр. Мы не можем начать наше маленькое представление, пока вы не займете позиции.
Все еще пылая от возмущения, Абивард построил отряд копейщиков под началом Заля. Заль и многое конники недовольно заворчали, услышав, что им не суждено отважно устремиться на врага. Абивард сказал:
— Настоящая драка у нас будет попозже. Господом клянусь. — Он надеялся, что не дает им ложную клятву.
Продолжая ворчать, копейщики встали перед осадными машинами, построенными видессийцами. Машины, обитые грязными досками, напоминали каркасы домов, покинутых после наводнения. В некоторые из них саперы положили тяжелые камни, в другие — большие сосуды с затычками, из-под которых торчали промасленные тряпки.
Абивард развернулся в седле, чтобы видеть, как видессийцы подносят факелы к этим промасленным тряпкам. По команде сотников саперы выстреливали этими штуковинами. Машины подпрыгивали и лягались, словно дикие ослы, наподобие тех, которые так переполошили войско Шарбараза прошлой осенью.
Камни и сосуды описывали изящные дуги в воздухе. Сотники ругались, погоняя саперов, а те крутили лебедки, наматывая канаты и подготавливая машины к следующему залпу. На это Абивард почти не обращал внимания. Он смотрел, как камни крушат укрепления Смердиса. Некоторые не долетали, некоторые попадали в стену, а некоторые перелетали ее и падали позади. Ему хотелось оказаться под одним из этих камней не больше, чем превратиться в таракана, которого давит кованый сапог копейщика.