Страница:
Пол: "Королева-мать спросила: «Где вы выступаете завтра вечером?» Я ответил: «В болоте». А она воскликнула: «Так это же совсем рядом с нами!»
Ринго: "В концерте участвовала и Марлен Дитрих. Помню, как я увидел ее и долго таращился на ее ноги – они были великолепны, – пока она стояла, прислонившись к стулу. Я ценитель ног: «Вы только посмотрите на эти шпильки!»
Джон: "А теперь, во время последней песни, нам понадобится ваша помощь. Те, кто сидит на дешевых местах, могут хлопать в ладоши, а остальные – трясти своими драгоценностями. Мы споем песню под названием «Twist And Shout» (63).
Нил Аспиналл: «Для них этот концерт был еще одним способом прорекламировать свои пластинки. Зрители хорошо принимали „Битлз“, они сразу обращают внимание на удачливых. Все хотели подружиться с „Битлз“. Таков шоу-бизнес. По-моему, он слишком переменчив. Людей, с которыми знакомишься на концерте, потом можешь не увидеть полгода или год».
Джон: «С тех пор как мы прославились, мы познакомились с несколькими новыми людьми, но нам ни разу не удавалось вытерпеть их больше двух дней подряд. С некоторыми мы общались дольше, но не более нескольких недель. Большинство же людей нас не понимало (67). Мы не могли подолгу общаться ни с кем, кроме друзей, потому что мы были крепко спаяны (64). У нас был свой жаргон. Мы всегда говорили на нем в присутствии посторонних...»
Пол: "Если в гримерной приключалась беда (иногда бывало, что туда забредал какой-нибудь зануда, а на них нам было всегда жалко тратить время), мы подавали условные сигналы. Мы звали: «Мэл...» – и начинали зевать. Это была просьба выставить гостей. Такие сцены выглядели очень «по-нашему».
Ринго: "Многим известным звездам мы по-настоящему нравились. В те дни Ширли Бэсси была очень популярна и всегда участвовала в концертах. Алма Коган часто устраивала вечеринки и всегда приглашала нас. Не припомню, чтобы было слишком много артистов, которые бы пытались унизить нас, если не считать Ноэля Кауарда с его замечанием: «Бездари». Позднее мы отомстили ему, когда Брайан однажды пришел и сказал: «Внизу Ноэль Кауард, он хочет поздороваться с вами». – «Да пошел он к такой-то матери!» Мы не желали его видеть. «Отвали, Ноэль».
Нил Аспиналл: «14 декабря состоялся концерт в Уимблдонском дворце для членов Южного фан-клуба „Битлз“. Все три тысячи фанов хотели обменяться с музыкантами рукопожатиями, но первым делом все были заняты тем, что бросали на сцену леденцы».
Джон: «Однажды нас спросили, что дарят нам поклонники, и мы сказали: „Ну, например, леденцы“. – „Но их съедает Джордж“, – добавил я. На следующий день мне начали присылать леденцы с записками: „Только Джорджу не давай“. А Джордж получал конфеты с записками: „А это тебе, Джордж, ничего не проси у Джона“. А потом все словно спятили и начали бросать конфеты прямо на сцену. В результате нам пришлось объявить, что конфеты нам разонравились» (64).
Ринго: «Помню, на том концерте сцену оцепили, потому что в зале разразилась буря. Мы чувствовали себя как звери в зоопарке. Попахивало опасностью. Ребята словно с цепи сорвались. Впервые я понял, что если до нас доберутся, то разорвут в клочки».
Нил Аспиналл: "Посреди концерта Джордж заявил: «С меня хватит», – бросил играть, ушел со сцены и собирался ловить такси.
Я догнал его и спросил: "Что ты делаешь? Ты не можешь просто взять и уйти, нам надо закончить концерт". А потом появился Джон с гитарой, и я спросил: "А ты чего ушел?" И он ответил: "Если он уходит, то и я ухожу".
Но концерт они все-таки закончили и пожали руки всем поклонникам – не меньше чем десяти тысячам, потому что фаны становились в очередь по нескольку раз".
Джордж Мартин: "Первый альбом был на самом деле лишь отражением их репертуара. В то время мы не думали об альбоме как о чем-то целостном. Мы записывали синглы, а те вещи, которые не входили в них, попадали в альбом – так был составлен и второй альбом – «С „Битлз“. Это просто собрание их песен и одна-две чужие вещи».
Ринго: "Для альбома «С „Битлз“ каждый из нас выбрал песни, которые ему нравились, и мы сделали на них свои кавер-версии. Любопытно: когда я присоединился к „Битлз“, мы еще не идеально знали друг друга (остальные трое, конечно, успели познакомиться лучше), но, если посмотреть наши коллекции дисков, оказывается, что у всех четырех были одни и те же пластинки. У каждого была пластинка „The Miracles“, записи Баррета Стронга и тому подобное. Полагаю, именно это помогло нам сыграться как музыкантам и сплотиться группе».
Пол: «Все мы увлекались американской музыкой, она интересовала нас гораздо больше, чем английская. Ринго появился в группе, уже зная блюз. Живя в Дингле у реки, он был знаком со множеством матросов торгового флота (таким образом ливерпульские парни выбирались в Новый Орлеан и Нью-Йорк), которые привозили на родину множество блюзовых записей. Ринго познакомил нас со старым кантри-энд-вестерном, Джимми Роджерсом и тому подобными исполнителями. Таких записей у Ринго была целая коллекция. Но что касается Элвиса и ему подобной музыки, то здесь наши вкусы во многом совпадали, хотя пристрастия немного и отличались, но от этого только становилось еще интереснее».
Джордж: "Второй альбом получился чуть лучше первого, поскольку мы потратили на его запись больше времени и записали больше собственных песен. Для этого альбома мы записали «Money» («Деньги») и другие кавер-версий хитов: «Please Mr Postman» («Пожалуйста, мистер почтальон»), «You Really Got A Hold On Me» («Я в твоей власти») и «Devil In Her Heart» («Дьявол у нее в сердце» – малоизвестная песня американской группы «The Donays»).
Поскольку записывающих компаний в Америке было множество, пластинки в основном расходились там, где их выпустили. Распространение было региональным, некоторым артистам удавалось прославиться на всю страну, а другим – нет. Но многие мелкие компании сотрудничали с крупными, распространяющими пластинки в Великобритании, поэтому некоторые малоизвестные американские записи прекрасно продавались в Великобритании, оставаясь неизвестными в Америке. Существуют бесподобные американские записи в стиле ритм-энд-блюз, о которых большинство американцев даже не слышали.
В "NEMS" Брайан завел правило покупать по крайней мере по одному экземпляру каждой выпущенной пластинки. Если его удавалось продать, он заказывал еще один или сразу пять. Следовательно, у него были записи, не ставшие хитами ни в Великобритании, ни даже в Америке. Перед концертами мы собирались в магазине после его закрытия и лихорадочно рылись в пластинках, разыскивая новые. Так мы нашли записи Артура Александера и Ритчи Баррета ("Some Other Guy" – "Другой парень" – отличная песня) и пластинки вроде "If You Gotta Make A Fool Of Somebody" ("Если тебе надо кого-нибудь одурачить") Джеймса Рейса. В начале своей карьеры мы исполняли эти песни в клубах, а позднее многие английские группы стали записывать их. Например, "Devil In Her Heart" и "Money" Баррета Стронга мы нашли в магазине, прослушали и сочли интересными.
Для альбома "С "Битлз" я спел "Roll Over Beethoven" ("Катись, Бетховен!") – эта песня мне нравилась. У меня была пластинка Чака Берри, я часто пел эту вещь в клубах. А еще я написал для этого альбома свою первую песню – "Don't Bother Me".
Джордж Мартин: «В те времена перед записью обычно проводили репетиции. Так делали и мы. Я встречался с ними, прослушивал материал и говорил: „Ладно, какую из них запишем следующей?“ Мы репетировали песню и записывали ее. Все это напоминало мастерскую».
Джон: "Мы всегда записывали песни в том виде, в котором могли сыграть их вживую. Даже если потом мы как-то обрабатывали запись, пели мы всегда вживую. Во время записи мы пели и играли одновременно, поэтому, если мы не могли исполнить песню, мы не брались за нее (64). Первым из эффектов звукозаписи стал дабл-трек (сведение двух фонограмм) для второго альбома. Мы узнали об этом, или кто-то объяснил нам: «И вы так сможете», – с этого все и началось. При записи этого альбома мы применили дабл-трек.
Первый [альбом] мы записали, как группа: мы вошли, сыграли, нас записали на пленку, и мы ушли. Затем с пленки сделали пересведенную фонограмму или что там еще требовалось" (70).
Джордж: "Конверт альбома "С «Битлз» породил больше всего подражаний в этом десятилетии. Фотографию сделал Роберт Фримен. Мы показали ему снимки, сделанные Астрид и Юргеном в Гамбурге, и спросили: «А вы так можете?» Сеанс проходил в студии, нас снимали на черном фоне.
С этого конверта началось наше активное участие в работе над оформлением своих пластинок. Конверт для "Please Please Me" – дрянь, но в то время это не имело значения. Мы даже не думали о том, что он выглядит паршиво, – вероятно, потому, что радовались самой пластинке. При записи альбома "С "Битлз" мы впервые подумали: "Давайте-ка сделаем его профессионально".
Нил Аспиналл: «Когда Джон переехал в Лондон, он поселился по соседству с Робертом Фрименом – он жил всего этажом выше. Роберт как раз закончил школу искусств, и Джон заказал ему конверт для альбома. Ребята объясняли Роберту, чего они хотят, и он сразу все понял. С тех пор „Битлз“ активно участвовали в оформлении альбомов».
Ринго: "В 1963 году отношение моих родных ко мне изменилось. Ко мне стали относиться как к человеку, не похожему на них.
Мне абсолютно отчетливо запомнилось то, что случилось в доме моей тети, где до этого я бывал тысячу раз. Однажды вечером мы пили чай, кто-то толкнул журнальный столик, и мой чай пролился на блюдце. Общая реакция была такой: "Так не годится, надо привести его тарелку в порядок". Такого прежде никогда не случалось. Я подумал: "Вот это перемена!" И это крепко засело у меня и мозгу.
Внезапно я стал "одним из них" даже для моих родных, и к этому было очень трудно привыкнуть. Я вырос и повзрослел среди этих людей, а теперь словно стал человеком из другого мира".
Джордж: "Мои родные тоже изменились, но в лучшую сторону. Происходящее потрясло их, как потрясло бы всякого. Всем нравится успех, но, когда успех столь велик, доходит просто до смешного. Они были в восторге.
Моя мама – замечательный, но наивный человек, какими были все ливерпульцы в те времена. Она писала всем, кто присылал нам письма, отвечала на письма поклонникам. Она отвечала на письма, в которых просили: "Уважаемая миссис Харрисон, не могли бы вы прислать нам один из ногтей Пола Маккартни?" До сих пор люди приходят ко мне, показывая письма, которые когда-то посылала им моя мать. Даже когда я был еще ребенком, у нее были друзья по переписке, люди из Нортумберленда, Новой Зеландии и еще откуда-то. Она никогда не встречалась с ними, они просто писали друг другу и обменивались фотографиями".
Ринго: "Дом и семья – то, чего мне не хотелось менять, потому что вокруг меня все изменилось, мы уже не знали, кто наши друзья – кроме тех, которых знали прежде, еще до прихода славы. Ребятам и девушкам, с которыми я общался раньше, я мог доверять. Но как только мы стали важными и знаменитыми, мы поняли: люди вертятся вокруг нас, чтобы тоже прославиться за счет «Битлз». А когда такое случается в семье, это удар. Я не знал, как быть, я не мог просто сказать: «Относитесь ко мне, как раньше», потому что при этом сам признал бы, что я важная персона.
Когда становишься знаменитым, случается и другое: люди начинают думать, будто ты знаешь что-то такое, чего не знают они. Все хотят знать, что ты думаешь по тому и другому поводу, а я в свои двадцать два – двадцать три года нес чепуху, как будто и вправду что-то знал. Я мог рассуждать о чем угодно. Я точно знал, как надо управлять страной, почему и как должно произойти то или иное событие, я вдруг превратился в зануду, в того, кто всегда готов нести чепуху: "Да, да, слушаю вас. Что бы вы хотели узнать?" Это было так нелепо! Помню бесконечные разговоры, которые продолжались по нескольку дней и даже суток, мы обсуждали, что происходит в мире, обсуждали музыку. Внезапно все стали полагаться на наше мнение! А мы ничуть не изменились, просто выпустили пару синглов, занявших первые места, и понравились миллионам слушателей.
До прихода в "Битлз" я не учился, как не учился и после того, как присоединился к ним. Жизнь – отличная школа".
Пол: "Нам постоянно задавали разные и очень сложные вопросы. Но нам недоставало глубины. Люди спрашивали: «Что вы думаете о водородной бомбе, о религии, о фанах?» Но мы ни о чем таком не думали, пока не раздавались эти вопросы. И даже потом нам не хватало времени обдумать их. Что я думаю о водородной бомбе? Есть такой ответ от сдавшего пять экзаменов по программе средней школы с хорошей оценкой и один – с плохой: «Я не одобряю ее». (64).
Джордж: «Повеселимся сегодня вовсю, ведь завтра мы можем умереть», – какая чушь! Есть зажравшаяся публика, готовая взорвать мир. А мне интересно узнать, что будет потом" (66).
Нил Аспиналл: «Все мы постепенно переселились в Лондон. До переезда они часто бывали дома и по-прежнему доигрывали остатки концертов в „Кэверн“ и других клубах, но вскоре стало ясно, что гораздо практичнее жить в Лондоне, а не в Ливерпуле. Все родные безумно гордились их известностью, но после переезда, по-моему, все они почувствовали, что потеряли ребят. Кажется, мы с Мэлом Эвансом последними нашли квартиру, потому что мы долго не могли себе это позволить. В конце концов нам подыскали квартиру, потому что жить в отелях, как делали мы, было гораздо накладнее».
Джон: «Когда я вместе с группой покинул Ливерпуль, многие ливерпульцы обиделись и заявили: „Ты бросил нас“. Так же было и с Англией. Уехав из Англии в Америку, я потерял много поклонников. Они, как и ливерпульцы, считали, что мы принадлежим им, и продолжали считать, пока я не решил уехать. Уехав в Лондон, мы перестали нравиться многим, но, конечно, у нас появились новые поклонники, совсем другая публика» (71).
Ринго: "К концу 1963 года возвращаться домой стало невозможно. При том бизнесе, которым мы занимались, полагалось жить в Лондоне. Здесь находились студии звукозаписи, все достопримечательности и места, где происходили заметные события, поэтому переезд стал естественным явлением.
Поначалу мы с Джорджем занимали квартиру на Грин-стрит, Парк-Лейн. В неделю мы платили за нее сорок пять фунтов – целое состояние! Джон жил с Синтией. (Именно тогда они наконец объяснили мне, что женаты, а до тех пор хранили тайну, опасаясь, что я кому-нибудь проболтаюсь. Можете себе представить – они мне не доверяли. Это я так шучу.)
Нас кормили Гарри и Кэрол Файнголды, которые жили этажом ниже. Мы не умели обслуживать себя: мы привыкли жить с родителями, они стряпали, у них всегда был готов чай. А теперь мы вдруг оказались в собственной квартире в Лондоне. Мы заглядывали в клуб "Saddle Room", членом которого был принц Филипп. Возле клуба держали карету с лошадью, поэтому двух пьяных молодых битлов часто видели подъезжающими в этой карете к дому на Парк-Лейн. Цок-цок. Для двух паршивцев из Ливерпуля это был далекий путь. "Давай поедем в карете!"
Мы познакомились с уймой народа. Я обрадовался знакомству с Филом Спектором. Диджей Тони Холл тоже жил на Грин-стрит, и, когда Фил и группа "Рокетс" останавливались у него, мы с Джорджем ходили к нему в гости".
Джордж: "Мы так долго жили в лондонских отелях, что наконец решили, что нам нужна своя квартира. Джон нашел жилье первым, потому что он был женат; мы с Ринго сначала останавливались в отеле «Президент» на Расселл-сквер, а потом переехали в квартиру. Это было целое событие: все мы выросли в маленьких двухэтажных ливерпульских домах, а теперь у нас появилась шикарная квартира в Мэйфейре, с двумя ванными, и это было здорово.
В 1963-1966 годах начался интеллектуальный этап в карьере Джона и Пола. Джон всегда интересовался поэзией и кино, но, когда мы переехали в Лондон, между ним и Полом началось соперничество, каждый из них старался побольше узнать обо всем. Пол начал бывать в клубе "Истеблишмент" и встречаться с Джейн Эшер. Было время, когда они ходили в театр и постоянно спрашивали: "А эту пьесу вы видели? А эту? А это вы читали?"
Пол: "Вот истинная причина, по которой мы покинули Ливерпуль: Лондон – крупный столичный город, где происходят самые важные события. Если уж идешь в театр, то в Национальный, где играют потрясающие актеры. Увидев Колин Блейкли в «Юноне и жиголо», мы словно прозрели. В то время я встречался с актрисой Джейн Эшер, поэтому часто бывал в театре.
Я сам начал снимать маленькие фильмы. Мы снимали домашнее кино, и, поскольку я недолюбливал камеры, записывающие звук (в то время их было не так уж много), я делал немые ленты, а потом в порядке эксперимента накладывал на изображение музыку. Помню фильм об уличном регулировщике. Я снял его, затем снова зарядил в камеру пленку и снял поток транспорта, поэтому, когда регулировщик пытался остановить машины, они продолжали мчаться сквозь него. Эту пленку я совместил с записью потрясающего джазового саксофониста, который явно фальшивил, играя "Марсельезу", – вероятно, так и родилась идея вступления к песне "All You Need Is Love". Это выглядело довольно забавно.
У меня всегда складывались прочные и длительные взаимоотношения с людьми. С Джейн Эшер я познакомился, когда из газеты "Радио Таймс" ее прислали на наш концерт в Королевском Альберт-холле. Мы снялись вместе с ней для журнала, и все увлеклись ею. Мы думали, что она блондинка, потому что видели ее только по черно-белому телевизору в программе "Juke Box Jury", а оказалось, что у нее рыжие волосы. Это было так: "Ого, да ты рыжая!" Я начал ухаживать за ней, и успешно, и мы долго были парой.
Я всегда стараюсь пореже упоминать про Джейн, рассказывая историю "Битлз". Она тоже никогда не рассказывала журналистам о наших отношениях, множество людей в такой ситуации с готовностью бы продались журналистам. Поэтому мне неловко чувствовать себя болтуном.
Наши отношения складывались удачно. Несмотря на гастрольные поездки, у нас была возможность поддерживать их. Сказать по правде, в то время женщины отошли для нас на второй план. Теперь за такие взгляды нас назвали бы шовинистами. А тогда это выглядело так: "Мы – четыре рудокопа, спустившиеся в шахту. А зачем в шахте женщины? Женщины там не нужны". В целом мы, "Битлз", держались особняком. Людям было трудно проникнуть сквозь стену, которой мы себя окружили, – это было трудно даже Синтии, жене Джона. Нашим барьером безопасности были понятные только нам шутки, условные знаки, музыкальные сравнения. Все это объединяло нас и отсекало доступ всем чужакам. Однако личным взаимоотношениям все это, вероятно, шло во вред.
Я по-прежнему жил один в Лондоне, когда все стали жениться один за другим и переезжать в пригороды, поближе к гольф-клубам, что меня вовсе не привлекало: во-первых, я не был женат и не видел смысла в переезде (теперь-то я их понимаю: они переехали, чтобы растить детей). А во-вторых, оставшись в Лондоне, я мог чаще бывать в театрах, галереях и знать обо всем, что происходит вокруг".
Джон: «Я рад, что все вышло так удачно, потому что, когда мы добились настоящего успеха, нам начали говорить: „Вы величайшие со времен...“ Мне осточертело слышать, что мы величайшие с каких-то там времен. Мне хотелось, чтобы „Битлз“ просто были величайшими. Это похоже на золото: чем больше его ты имеешь, тем больше хочется иметь» (70).
Ринго: «Мы знали, что мы отличная группа, но в то время никто не мог предугадать, чем все это кончится. Мы играли хорошую музыку и зарабатывали неплохие деньги. Играя с Рори в „Батлинз“, я получал шестнадцать фунтов в неделю, а как помощник инженера приносил домой два фунта и десять шиллингов в неделю и надеялся после окончания срока ученичества получать фунтов двенадцать – пятнадцать. Но настоящие деньги завелись у меня теперь. Деньги – это здорово. Это значит, ты можешь иметь ванную в доме, иметь машины. Больше всего денег мы тратили на квартиру, которую занимали вместе с Джорджем. У нас появилось много костюмов, рубашек, ботинок, мы часто бродили по магазинам и транжирили деньги. Однажды я насчитал у себя тридцать семь рубашек и долго не мог в это поверить. В первый год мы получали по пятьдесят фунтов в неделю от Брайана. Когда я присоединился к группе, мы получали двадцать пять фунтов, и даже тогда это казалось целым состоянием».
Джон: «Мы не чувствовали себя богачами. Внимание обращаешь только на то, что у тебя появились материальные блага. А денег мы не замечали. Хотя они у нас были, мы их никогда не видели. Я никогда не видел больше ста фунтов сразу. Обычно нам выдавали тридцать – сорок фунтов в неделю каждому. Как правило, я отдавал их жене, потому что мне деньги были не нужны, за меня всегда платили. Деньги мне были необходимы только на отдыхе».
Джордж: "Мы еще не разбогатели, но нам жилось значительно лучше по сравнению с тем, как мы жили прежде. Но это ни в коей мере не означало настоящего богатства, хотя с нами расплачивались наличными. Недавно я нашел лист бумаги, на котором записано, сколько мы заработали в 1963 году. Из заработанных семидесяти двух тысяч фунтов каждый из нас получил что-то около четырех тысяч, Брайан Эпстайн зарабатывал две тысячи двадцать пять фунтов в неделю, а Нил и Мэл – по двадцать пять фунтов. Стало быть, в неделю Брайан получал на две тысячи фунтов больше, чем Мэл и Нил!
Но наша жизнь изменилась. Свой успех и богатство мы измеряли тем, что у нас были машины, мы жили в Мэйфейре и брали в поездки по четыре костюма. А это не так уж плохо".
Джон: "Можно задрать нос и заявить: «Да, мы намерены продержаться наверху десять лет», – но сразу после этого начинаешь думать: «Если мы продержимся хотя бы три месяца, можно будет сказать, что нам повезло» (63).
Джордж Мартин: «В 1963 году было невозможно представить себе, что „Битлз“ не утратят популярность и что мне придется рассказывать о них еще тридцать лет. Хорошо было уже то, что они пробились на первое место. Им понадобился целый год, чтобы покорить мир. Только в 1964 году они стали первыми в Америке – весь 1963 год ушел на то, чтобы укрепить наши позиции в Англии. За это время они выпустили четыре сингла: „Please Please Me“, „From Me To You“, „She Loves You“ и „I Want To Hold Your Hand“ („Хочу держать твою руку“). По мере того как мы записывали их, я посылал каждый сингл моим друзьям из американского „Кэпитол Рекордс“ и твердил: „Это потрясающая группа. Вы должны выпускать их пластинки и продавать их в Штатах“. И каждый раз глава компании отказывался: „Извините, но наш рынок мы знаем лучше, и нам они вовсе не кажутся потрясающими“. В конце концов им пришлось подчиниться требованиям публики».
Нил Аспиналл: «Итак, они покорили Великобританию. „Битлз“ были повсюду – Джордж даже вел собственную рубрику в „Дейли Экспресс“, где ему помогал наш будущий друг Дерек Тейлор».
Дерек Тэйлор: "Впервые я столкнулся с «Битлз» чуть раньше, в 1963 году, и это было удивительно. В то время мне исполнилось всего тридцать лет, но в 1963 году я был слишком далек от интересов молодежи и потому не слышал о новом феномене. Я работал журналистом в «Дейли Экспресс» в Манчестере и однажды мне пришлось освещать концерт в «Одеоне», в котором участвовали «Битлз» и Рой Орбисон. Я посмотрел концерт, а два часа спустя, в шумном баре, подошел к телефону и на одном дыхании продиктовал свою статью, предварительно даже не написав ее. Статью опубликовали. Я был уверен, что в лице «Битлз» мир обрел истинных героев века, а может быть, и не только... С того дня, 30 мая 1963 года, меня никогда не покидала уверенность в том, что они зажгли над миром новую радугу, с каждого конца которой лился золотой дождь...
Я обрадовался, когда мне поручили вести рубрику Джорджа в "Дейли Экспресс", но начал с неверного шага. Мне предстояло писать статьи за Джорджа. Его отец был водителем автобуса, поэтому я задумал статью в виде разговора между Джорджем и его отцом – разговора в типичном газетном стиле. Там были такие слова: "И отец сказал мне: "Обо мне не беспокойся, сынок, держись за свою гитару, а я буду по-прежнему держаться за баранку своего зеленого друга".
Я привез в Лондон первую статью для рубрики Джорджа, и Брайан спросил меня: "А вы не могли бы прочесть ее ребятам ? Я хотел бы, чтобы они ее послушали". Я вынул статью из кармана и, как будто ее написал Джордж, начал читать: "Держись за свою гитару, а я буду по-прежнему держаться за баранку своего зеленого друга". Услышав это, Джордж спросил: "Что это такое – зеленый друг?" Я объяснил: "Как это что? Автобусы, ливерпульские автобусы". Джордж сказал: "Понятия не имел, что их так называли". Джон добавил: "И я не знал". Тут я признался: "И я не знаю". Я просто выдумал все это. Такие выдумки часто встречаются в газетах, вот почему статьи часто звучат фальшиво.
Так или иначе, после того как я выдержал испытание, признавшись, что выдумал "зеленого друга", Джордж предложил: "Я помогу тебе писать статьи – мы могли бы этим заниматься вместе".
1964
Ринго: "В концерте участвовала и Марлен Дитрих. Помню, как я увидел ее и долго таращился на ее ноги – они были великолепны, – пока она стояла, прислонившись к стулу. Я ценитель ног: «Вы только посмотрите на эти шпильки!»
Джон: "А теперь, во время последней песни, нам понадобится ваша помощь. Те, кто сидит на дешевых местах, могут хлопать в ладоши, а остальные – трясти своими драгоценностями. Мы споем песню под названием «Twist And Shout» (63).
Нил Аспиналл: «Для них этот концерт был еще одним способом прорекламировать свои пластинки. Зрители хорошо принимали „Битлз“, они сразу обращают внимание на удачливых. Все хотели подружиться с „Битлз“. Таков шоу-бизнес. По-моему, он слишком переменчив. Людей, с которыми знакомишься на концерте, потом можешь не увидеть полгода или год».
Джон: «С тех пор как мы прославились, мы познакомились с несколькими новыми людьми, но нам ни разу не удавалось вытерпеть их больше двух дней подряд. С некоторыми мы общались дольше, но не более нескольких недель. Большинство же людей нас не понимало (67). Мы не могли подолгу общаться ни с кем, кроме друзей, потому что мы были крепко спаяны (64). У нас был свой жаргон. Мы всегда говорили на нем в присутствии посторонних...»
Пол: "Если в гримерной приключалась беда (иногда бывало, что туда забредал какой-нибудь зануда, а на них нам было всегда жалко тратить время), мы подавали условные сигналы. Мы звали: «Мэл...» – и начинали зевать. Это была просьба выставить гостей. Такие сцены выглядели очень «по-нашему».
Ринго: "Многим известным звездам мы по-настоящему нравились. В те дни Ширли Бэсси была очень популярна и всегда участвовала в концертах. Алма Коган часто устраивала вечеринки и всегда приглашала нас. Не припомню, чтобы было слишком много артистов, которые бы пытались унизить нас, если не считать Ноэля Кауарда с его замечанием: «Бездари». Позднее мы отомстили ему, когда Брайан однажды пришел и сказал: «Внизу Ноэль Кауард, он хочет поздороваться с вами». – «Да пошел он к такой-то матери!» Мы не желали его видеть. «Отвали, Ноэль».
Нил Аспиналл: «14 декабря состоялся концерт в Уимблдонском дворце для членов Южного фан-клуба „Битлз“. Все три тысячи фанов хотели обменяться с музыкантами рукопожатиями, но первым делом все были заняты тем, что бросали на сцену леденцы».
Джон: «Однажды нас спросили, что дарят нам поклонники, и мы сказали: „Ну, например, леденцы“. – „Но их съедает Джордж“, – добавил я. На следующий день мне начали присылать леденцы с записками: „Только Джорджу не давай“. А Джордж получал конфеты с записками: „А это тебе, Джордж, ничего не проси у Джона“. А потом все словно спятили и начали бросать конфеты прямо на сцену. В результате нам пришлось объявить, что конфеты нам разонравились» (64).
Ринго: «Помню, на том концерте сцену оцепили, потому что в зале разразилась буря. Мы чувствовали себя как звери в зоопарке. Попахивало опасностью. Ребята словно с цепи сорвались. Впервые я понял, что если до нас доберутся, то разорвут в клочки».
Нил Аспиналл: "Посреди концерта Джордж заявил: «С меня хватит», – бросил играть, ушел со сцены и собирался ловить такси.
Я догнал его и спросил: "Что ты делаешь? Ты не можешь просто взять и уйти, нам надо закончить концерт". А потом появился Джон с гитарой, и я спросил: "А ты чего ушел?" И он ответил: "Если он уходит, то и я ухожу".
Но концерт они все-таки закончили и пожали руки всем поклонникам – не меньше чем десяти тысячам, потому что фаны становились в очередь по нескольку раз".
Джордж Мартин: "Первый альбом был на самом деле лишь отражением их репертуара. В то время мы не думали об альбоме как о чем-то целостном. Мы записывали синглы, а те вещи, которые не входили в них, попадали в альбом – так был составлен и второй альбом – «С „Битлз“. Это просто собрание их песен и одна-две чужие вещи».
Ринго: "Для альбома «С „Битлз“ каждый из нас выбрал песни, которые ему нравились, и мы сделали на них свои кавер-версии. Любопытно: когда я присоединился к „Битлз“, мы еще не идеально знали друг друга (остальные трое, конечно, успели познакомиться лучше), но, если посмотреть наши коллекции дисков, оказывается, что у всех четырех были одни и те же пластинки. У каждого была пластинка „The Miracles“, записи Баррета Стронга и тому подобное. Полагаю, именно это помогло нам сыграться как музыкантам и сплотиться группе».
Пол: «Все мы увлекались американской музыкой, она интересовала нас гораздо больше, чем английская. Ринго появился в группе, уже зная блюз. Живя в Дингле у реки, он был знаком со множеством матросов торгового флота (таким образом ливерпульские парни выбирались в Новый Орлеан и Нью-Йорк), которые привозили на родину множество блюзовых записей. Ринго познакомил нас со старым кантри-энд-вестерном, Джимми Роджерсом и тому подобными исполнителями. Таких записей у Ринго была целая коллекция. Но что касается Элвиса и ему подобной музыки, то здесь наши вкусы во многом совпадали, хотя пристрастия немного и отличались, но от этого только становилось еще интереснее».
Джордж: "Второй альбом получился чуть лучше первого, поскольку мы потратили на его запись больше времени и записали больше собственных песен. Для этого альбома мы записали «Money» («Деньги») и другие кавер-версий хитов: «Please Mr Postman» («Пожалуйста, мистер почтальон»), «You Really Got A Hold On Me» («Я в твоей власти») и «Devil In Her Heart» («Дьявол у нее в сердце» – малоизвестная песня американской группы «The Donays»).
Поскольку записывающих компаний в Америке было множество, пластинки в основном расходились там, где их выпустили. Распространение было региональным, некоторым артистам удавалось прославиться на всю страну, а другим – нет. Но многие мелкие компании сотрудничали с крупными, распространяющими пластинки в Великобритании, поэтому некоторые малоизвестные американские записи прекрасно продавались в Великобритании, оставаясь неизвестными в Америке. Существуют бесподобные американские записи в стиле ритм-энд-блюз, о которых большинство американцев даже не слышали.
В "NEMS" Брайан завел правило покупать по крайней мере по одному экземпляру каждой выпущенной пластинки. Если его удавалось продать, он заказывал еще один или сразу пять. Следовательно, у него были записи, не ставшие хитами ни в Великобритании, ни даже в Америке. Перед концертами мы собирались в магазине после его закрытия и лихорадочно рылись в пластинках, разыскивая новые. Так мы нашли записи Артура Александера и Ритчи Баррета ("Some Other Guy" – "Другой парень" – отличная песня) и пластинки вроде "If You Gotta Make A Fool Of Somebody" ("Если тебе надо кого-нибудь одурачить") Джеймса Рейса. В начале своей карьеры мы исполняли эти песни в клубах, а позднее многие английские группы стали записывать их. Например, "Devil In Her Heart" и "Money" Баррета Стронга мы нашли в магазине, прослушали и сочли интересными.
Для альбома "С "Битлз" я спел "Roll Over Beethoven" ("Катись, Бетховен!") – эта песня мне нравилась. У меня была пластинка Чака Берри, я часто пел эту вещь в клубах. А еще я написал для этого альбома свою первую песню – "Don't Bother Me".
Джордж Мартин: «В те времена перед записью обычно проводили репетиции. Так делали и мы. Я встречался с ними, прослушивал материал и говорил: „Ладно, какую из них запишем следующей?“ Мы репетировали песню и записывали ее. Все это напоминало мастерскую».
Джон: "Мы всегда записывали песни в том виде, в котором могли сыграть их вживую. Даже если потом мы как-то обрабатывали запись, пели мы всегда вживую. Во время записи мы пели и играли одновременно, поэтому, если мы не могли исполнить песню, мы не брались за нее (64). Первым из эффектов звукозаписи стал дабл-трек (сведение двух фонограмм) для второго альбома. Мы узнали об этом, или кто-то объяснил нам: «И вы так сможете», – с этого все и началось. При записи этого альбома мы применили дабл-трек.
Первый [альбом] мы записали, как группа: мы вошли, сыграли, нас записали на пленку, и мы ушли. Затем с пленки сделали пересведенную фонограмму или что там еще требовалось" (70).
Джордж: "Конверт альбома "С «Битлз» породил больше всего подражаний в этом десятилетии. Фотографию сделал Роберт Фримен. Мы показали ему снимки, сделанные Астрид и Юргеном в Гамбурге, и спросили: «А вы так можете?» Сеанс проходил в студии, нас снимали на черном фоне.
С этого конверта началось наше активное участие в работе над оформлением своих пластинок. Конверт для "Please Please Me" – дрянь, но в то время это не имело значения. Мы даже не думали о том, что он выглядит паршиво, – вероятно, потому, что радовались самой пластинке. При записи альбома "С "Битлз" мы впервые подумали: "Давайте-ка сделаем его профессионально".
Нил Аспиналл: «Когда Джон переехал в Лондон, он поселился по соседству с Робертом Фрименом – он жил всего этажом выше. Роберт как раз закончил школу искусств, и Джон заказал ему конверт для альбома. Ребята объясняли Роберту, чего они хотят, и он сразу все понял. С тех пор „Битлз“ активно участвовали в оформлении альбомов».
Ринго: "В 1963 году отношение моих родных ко мне изменилось. Ко мне стали относиться как к человеку, не похожему на них.
Мне абсолютно отчетливо запомнилось то, что случилось в доме моей тети, где до этого я бывал тысячу раз. Однажды вечером мы пили чай, кто-то толкнул журнальный столик, и мой чай пролился на блюдце. Общая реакция была такой: "Так не годится, надо привести его тарелку в порядок". Такого прежде никогда не случалось. Я подумал: "Вот это перемена!" И это крепко засело у меня и мозгу.
Внезапно я стал "одним из них" даже для моих родных, и к этому было очень трудно привыкнуть. Я вырос и повзрослел среди этих людей, а теперь словно стал человеком из другого мира".
Джордж: "Мои родные тоже изменились, но в лучшую сторону. Происходящее потрясло их, как потрясло бы всякого. Всем нравится успех, но, когда успех столь велик, доходит просто до смешного. Они были в восторге.
Моя мама – замечательный, но наивный человек, какими были все ливерпульцы в те времена. Она писала всем, кто присылал нам письма, отвечала на письма поклонникам. Она отвечала на письма, в которых просили: "Уважаемая миссис Харрисон, не могли бы вы прислать нам один из ногтей Пола Маккартни?" До сих пор люди приходят ко мне, показывая письма, которые когда-то посылала им моя мать. Даже когда я был еще ребенком, у нее были друзья по переписке, люди из Нортумберленда, Новой Зеландии и еще откуда-то. Она никогда не встречалась с ними, они просто писали друг другу и обменивались фотографиями".
Ринго: "Дом и семья – то, чего мне не хотелось менять, потому что вокруг меня все изменилось, мы уже не знали, кто наши друзья – кроме тех, которых знали прежде, еще до прихода славы. Ребятам и девушкам, с которыми я общался раньше, я мог доверять. Но как только мы стали важными и знаменитыми, мы поняли: люди вертятся вокруг нас, чтобы тоже прославиться за счет «Битлз». А когда такое случается в семье, это удар. Я не знал, как быть, я не мог просто сказать: «Относитесь ко мне, как раньше», потому что при этом сам признал бы, что я важная персона.
Когда становишься знаменитым, случается и другое: люди начинают думать, будто ты знаешь что-то такое, чего не знают они. Все хотят знать, что ты думаешь по тому и другому поводу, а я в свои двадцать два – двадцать три года нес чепуху, как будто и вправду что-то знал. Я мог рассуждать о чем угодно. Я точно знал, как надо управлять страной, почему и как должно произойти то или иное событие, я вдруг превратился в зануду, в того, кто всегда готов нести чепуху: "Да, да, слушаю вас. Что бы вы хотели узнать?" Это было так нелепо! Помню бесконечные разговоры, которые продолжались по нескольку дней и даже суток, мы обсуждали, что происходит в мире, обсуждали музыку. Внезапно все стали полагаться на наше мнение! А мы ничуть не изменились, просто выпустили пару синглов, занявших первые места, и понравились миллионам слушателей.
До прихода в "Битлз" я не учился, как не учился и после того, как присоединился к ним. Жизнь – отличная школа".
Пол: "Нам постоянно задавали разные и очень сложные вопросы. Но нам недоставало глубины. Люди спрашивали: «Что вы думаете о водородной бомбе, о религии, о фанах?» Но мы ни о чем таком не думали, пока не раздавались эти вопросы. И даже потом нам не хватало времени обдумать их. Что я думаю о водородной бомбе? Есть такой ответ от сдавшего пять экзаменов по программе средней школы с хорошей оценкой и один – с плохой: «Я не одобряю ее». (64).
Джордж: «Повеселимся сегодня вовсю, ведь завтра мы можем умереть», – какая чушь! Есть зажравшаяся публика, готовая взорвать мир. А мне интересно узнать, что будет потом" (66).
Нил Аспиналл: «Все мы постепенно переселились в Лондон. До переезда они часто бывали дома и по-прежнему доигрывали остатки концертов в „Кэверн“ и других клубах, но вскоре стало ясно, что гораздо практичнее жить в Лондоне, а не в Ливерпуле. Все родные безумно гордились их известностью, но после переезда, по-моему, все они почувствовали, что потеряли ребят. Кажется, мы с Мэлом Эвансом последними нашли квартиру, потому что мы долго не могли себе это позволить. В конце концов нам подыскали квартиру, потому что жить в отелях, как делали мы, было гораздо накладнее».
Джон: «Когда я вместе с группой покинул Ливерпуль, многие ливерпульцы обиделись и заявили: „Ты бросил нас“. Так же было и с Англией. Уехав из Англии в Америку, я потерял много поклонников. Они, как и ливерпульцы, считали, что мы принадлежим им, и продолжали считать, пока я не решил уехать. Уехав в Лондон, мы перестали нравиться многим, но, конечно, у нас появились новые поклонники, совсем другая публика» (71).
Ринго: "К концу 1963 года возвращаться домой стало невозможно. При том бизнесе, которым мы занимались, полагалось жить в Лондоне. Здесь находились студии звукозаписи, все достопримечательности и места, где происходили заметные события, поэтому переезд стал естественным явлением.
Поначалу мы с Джорджем занимали квартиру на Грин-стрит, Парк-Лейн. В неделю мы платили за нее сорок пять фунтов – целое состояние! Джон жил с Синтией. (Именно тогда они наконец объяснили мне, что женаты, а до тех пор хранили тайну, опасаясь, что я кому-нибудь проболтаюсь. Можете себе представить – они мне не доверяли. Это я так шучу.)
Нас кормили Гарри и Кэрол Файнголды, которые жили этажом ниже. Мы не умели обслуживать себя: мы привыкли жить с родителями, они стряпали, у них всегда был готов чай. А теперь мы вдруг оказались в собственной квартире в Лондоне. Мы заглядывали в клуб "Saddle Room", членом которого был принц Филипп. Возле клуба держали карету с лошадью, поэтому двух пьяных молодых битлов часто видели подъезжающими в этой карете к дому на Парк-Лейн. Цок-цок. Для двух паршивцев из Ливерпуля это был далекий путь. "Давай поедем в карете!"
Мы познакомились с уймой народа. Я обрадовался знакомству с Филом Спектором. Диджей Тони Холл тоже жил на Грин-стрит, и, когда Фил и группа "Рокетс" останавливались у него, мы с Джорджем ходили к нему в гости".
Джордж: "Мы так долго жили в лондонских отелях, что наконец решили, что нам нужна своя квартира. Джон нашел жилье первым, потому что он был женат; мы с Ринго сначала останавливались в отеле «Президент» на Расселл-сквер, а потом переехали в квартиру. Это было целое событие: все мы выросли в маленьких двухэтажных ливерпульских домах, а теперь у нас появилась шикарная квартира в Мэйфейре, с двумя ванными, и это было здорово.
В 1963-1966 годах начался интеллектуальный этап в карьере Джона и Пола. Джон всегда интересовался поэзией и кино, но, когда мы переехали в Лондон, между ним и Полом началось соперничество, каждый из них старался побольше узнать обо всем. Пол начал бывать в клубе "Истеблишмент" и встречаться с Джейн Эшер. Было время, когда они ходили в театр и постоянно спрашивали: "А эту пьесу вы видели? А эту? А это вы читали?"
Пол: "Вот истинная причина, по которой мы покинули Ливерпуль: Лондон – крупный столичный город, где происходят самые важные события. Если уж идешь в театр, то в Национальный, где играют потрясающие актеры. Увидев Колин Блейкли в «Юноне и жиголо», мы словно прозрели. В то время я встречался с актрисой Джейн Эшер, поэтому часто бывал в театре.
Я сам начал снимать маленькие фильмы. Мы снимали домашнее кино, и, поскольку я недолюбливал камеры, записывающие звук (в то время их было не так уж много), я делал немые ленты, а потом в порядке эксперимента накладывал на изображение музыку. Помню фильм об уличном регулировщике. Я снял его, затем снова зарядил в камеру пленку и снял поток транспорта, поэтому, когда регулировщик пытался остановить машины, они продолжали мчаться сквозь него. Эту пленку я совместил с записью потрясающего джазового саксофониста, который явно фальшивил, играя "Марсельезу", – вероятно, так и родилась идея вступления к песне "All You Need Is Love". Это выглядело довольно забавно.
У меня всегда складывались прочные и длительные взаимоотношения с людьми. С Джейн Эшер я познакомился, когда из газеты "Радио Таймс" ее прислали на наш концерт в Королевском Альберт-холле. Мы снялись вместе с ней для журнала, и все увлеклись ею. Мы думали, что она блондинка, потому что видели ее только по черно-белому телевизору в программе "Juke Box Jury", а оказалось, что у нее рыжие волосы. Это было так: "Ого, да ты рыжая!" Я начал ухаживать за ней, и успешно, и мы долго были парой.
Я всегда стараюсь пореже упоминать про Джейн, рассказывая историю "Битлз". Она тоже никогда не рассказывала журналистам о наших отношениях, множество людей в такой ситуации с готовностью бы продались журналистам. Поэтому мне неловко чувствовать себя болтуном.
Наши отношения складывались удачно. Несмотря на гастрольные поездки, у нас была возможность поддерживать их. Сказать по правде, в то время женщины отошли для нас на второй план. Теперь за такие взгляды нас назвали бы шовинистами. А тогда это выглядело так: "Мы – четыре рудокопа, спустившиеся в шахту. А зачем в шахте женщины? Женщины там не нужны". В целом мы, "Битлз", держались особняком. Людям было трудно проникнуть сквозь стену, которой мы себя окружили, – это было трудно даже Синтии, жене Джона. Нашим барьером безопасности были понятные только нам шутки, условные знаки, музыкальные сравнения. Все это объединяло нас и отсекало доступ всем чужакам. Однако личным взаимоотношениям все это, вероятно, шло во вред.
Я по-прежнему жил один в Лондоне, когда все стали жениться один за другим и переезжать в пригороды, поближе к гольф-клубам, что меня вовсе не привлекало: во-первых, я не был женат и не видел смысла в переезде (теперь-то я их понимаю: они переехали, чтобы растить детей). А во-вторых, оставшись в Лондоне, я мог чаще бывать в театрах, галереях и знать обо всем, что происходит вокруг".
Джон: «Я рад, что все вышло так удачно, потому что, когда мы добились настоящего успеха, нам начали говорить: „Вы величайшие со времен...“ Мне осточертело слышать, что мы величайшие с каких-то там времен. Мне хотелось, чтобы „Битлз“ просто были величайшими. Это похоже на золото: чем больше его ты имеешь, тем больше хочется иметь» (70).
Ринго: «Мы знали, что мы отличная группа, но в то время никто не мог предугадать, чем все это кончится. Мы играли хорошую музыку и зарабатывали неплохие деньги. Играя с Рори в „Батлинз“, я получал шестнадцать фунтов в неделю, а как помощник инженера приносил домой два фунта и десять шиллингов в неделю и надеялся после окончания срока ученичества получать фунтов двенадцать – пятнадцать. Но настоящие деньги завелись у меня теперь. Деньги – это здорово. Это значит, ты можешь иметь ванную в доме, иметь машины. Больше всего денег мы тратили на квартиру, которую занимали вместе с Джорджем. У нас появилось много костюмов, рубашек, ботинок, мы часто бродили по магазинам и транжирили деньги. Однажды я насчитал у себя тридцать семь рубашек и долго не мог в это поверить. В первый год мы получали по пятьдесят фунтов в неделю от Брайана. Когда я присоединился к группе, мы получали двадцать пять фунтов, и даже тогда это казалось целым состоянием».
Джон: «Мы не чувствовали себя богачами. Внимание обращаешь только на то, что у тебя появились материальные блага. А денег мы не замечали. Хотя они у нас были, мы их никогда не видели. Я никогда не видел больше ста фунтов сразу. Обычно нам выдавали тридцать – сорок фунтов в неделю каждому. Как правило, я отдавал их жене, потому что мне деньги были не нужны, за меня всегда платили. Деньги мне были необходимы только на отдыхе».
Джордж: "Мы еще не разбогатели, но нам жилось значительно лучше по сравнению с тем, как мы жили прежде. Но это ни в коей мере не означало настоящего богатства, хотя с нами расплачивались наличными. Недавно я нашел лист бумаги, на котором записано, сколько мы заработали в 1963 году. Из заработанных семидесяти двух тысяч фунтов каждый из нас получил что-то около четырех тысяч, Брайан Эпстайн зарабатывал две тысячи двадцать пять фунтов в неделю, а Нил и Мэл – по двадцать пять фунтов. Стало быть, в неделю Брайан получал на две тысячи фунтов больше, чем Мэл и Нил!
Но наша жизнь изменилась. Свой успех и богатство мы измеряли тем, что у нас были машины, мы жили в Мэйфейре и брали в поездки по четыре костюма. А это не так уж плохо".
Джон: "Можно задрать нос и заявить: «Да, мы намерены продержаться наверху десять лет», – но сразу после этого начинаешь думать: «Если мы продержимся хотя бы три месяца, можно будет сказать, что нам повезло» (63).
Джордж Мартин: «В 1963 году было невозможно представить себе, что „Битлз“ не утратят популярность и что мне придется рассказывать о них еще тридцать лет. Хорошо было уже то, что они пробились на первое место. Им понадобился целый год, чтобы покорить мир. Только в 1964 году они стали первыми в Америке – весь 1963 год ушел на то, чтобы укрепить наши позиции в Англии. За это время они выпустили четыре сингла: „Please Please Me“, „From Me To You“, „She Loves You“ и „I Want To Hold Your Hand“ („Хочу держать твою руку“). По мере того как мы записывали их, я посылал каждый сингл моим друзьям из американского „Кэпитол Рекордс“ и твердил: „Это потрясающая группа. Вы должны выпускать их пластинки и продавать их в Штатах“. И каждый раз глава компании отказывался: „Извините, но наш рынок мы знаем лучше, и нам они вовсе не кажутся потрясающими“. В конце концов им пришлось подчиниться требованиям публики».
Нил Аспиналл: «Итак, они покорили Великобританию. „Битлз“ были повсюду – Джордж даже вел собственную рубрику в „Дейли Экспресс“, где ему помогал наш будущий друг Дерек Тейлор».
Дерек Тэйлор: "Впервые я столкнулся с «Битлз» чуть раньше, в 1963 году, и это было удивительно. В то время мне исполнилось всего тридцать лет, но в 1963 году я был слишком далек от интересов молодежи и потому не слышал о новом феномене. Я работал журналистом в «Дейли Экспресс» в Манчестере и однажды мне пришлось освещать концерт в «Одеоне», в котором участвовали «Битлз» и Рой Орбисон. Я посмотрел концерт, а два часа спустя, в шумном баре, подошел к телефону и на одном дыхании продиктовал свою статью, предварительно даже не написав ее. Статью опубликовали. Я был уверен, что в лице «Битлз» мир обрел истинных героев века, а может быть, и не только... С того дня, 30 мая 1963 года, меня никогда не покидала уверенность в том, что они зажгли над миром новую радугу, с каждого конца которой лился золотой дождь...
Я обрадовался, когда мне поручили вести рубрику Джорджа в "Дейли Экспресс", но начал с неверного шага. Мне предстояло писать статьи за Джорджа. Его отец был водителем автобуса, поэтому я задумал статью в виде разговора между Джорджем и его отцом – разговора в типичном газетном стиле. Там были такие слова: "И отец сказал мне: "Обо мне не беспокойся, сынок, держись за свою гитару, а я буду по-прежнему держаться за баранку своего зеленого друга".
Я привез в Лондон первую статью для рубрики Джорджа, и Брайан спросил меня: "А вы не могли бы прочесть ее ребятам ? Я хотел бы, чтобы они ее послушали". Я вынул статью из кармана и, как будто ее написал Джордж, начал читать: "Держись за свою гитару, а я буду по-прежнему держаться за баранку своего зеленого друга". Услышав это, Джордж спросил: "Что это такое – зеленый друг?" Я объяснил: "Как это что? Автобусы, ливерпульские автобусы". Джордж сказал: "Понятия не имел, что их так называли". Джон добавил: "И я не знал". Тут я признался: "И я не знаю". Я просто выдумал все это. Такие выдумки часто встречаются в газетах, вот почему статьи часто звучат фальшиво.
Так или иначе, после того как я выдержал испытание, признавшись, что выдумал "зеленого друга", Джордж предложил: "Я помогу тебе писать статьи – мы могли бы этим заниматься вместе".
1964
Джон: "Если от нас хотят такие вещи, как «Салли» или «Бетховен», то нам не нужно для этого стоять на ушах. Мы могли бы хоть завтра изменить программу концерта в «Олимпии», вставить в нее ранние рок-н-ролльные номера, которые мы исполняли еще в Гамбурге и в «Кэверн», – такие, как «Sweet Little Sixteen» («Милая маленькая шестнадцатилетка»), и так далее. Легко.