Страница:
Джордж: «Этот гитарный риф – явное влияние пластинки „Watch Your Step“ Бобби Паркера. Но все рифы в этом темпе звучат одинаково. Поэтому Джон и я играли одно и то же, и получилось двойное звучание гитар, будто записанное с наложением».
Джон: «Watch Your Step» – одна из моих любимых пластинок. «Битлз» частенько использовали этот прием. А «Братья Оллмен» – вообще строили на нем всю свою музыку" (74).
Джордж: «У Джона случайно как-то получился фидбэк, и мы решили, что звучит это классно и что это подойдет для начала песни. Так что потом он сознательно добивался на своей гитаре того же эффекта для каждого из записанных дублей».
Джон: "На этой пластинке такой эффект слышен повсюду. Попробуйте найдите хотя бы одну такую же пластинку – ну, может быть, какие-нибудь блюзовые записи 1922 года... Я хочу сказать, что на сцене фидбэк делали все, хотя вообще-то приемы Джими Хендрикса существовали задолго до него. В сущности, панк – это то, что в клубах играли всегда. Поэтому я заявляю, что «Битлз» первыми – до Хендрикса, до «The Who» и всех остальных – использовали эффект фидбэка в записи.
Вторая сторона сингла, "She's A Woman" – песня Пола, а я внес вклад в слова. Мы вставили слова: "Ты меня возбуждаешь" ("You turn me on"). Нам так нравилось произносить эти слова – их же использовали, говоря о марихуане.
Между мной и Полом шло некоторое соперничество за то, кому достанется первая сторона, чьи песни будут записаны на хитовых синглах. Если вы обратили внимание, вначале большинство синглов – в фильмах и так далее – были моими. А потом, только когда я стал копаться в себе и несколько замкнулся, – а может, во всем виноваты астрологи, – Пол отчасти захватил власть в группе. Но в ранний период явно доминировал я. Я писал почти все синглы, кроме "Love Me Do". На каждом или моя песня, или мой голос, или и то и другое. Пол пел на записи "A Hard Day's Night" по единственной причине: я не мог брать высокие ноты – "Когда я дома, кажется, что все в порядке. Когда я дома..." Так мы иногда поступали: кто-то из нас не мог взять нужную ноту, но, раз для песни требовалось именно это, гармонии дописывал кто-то другой.
Это не вызывало раздражения, но все-таки это была конкуренция. Соперничество между двумя парнями возникает всегда – это было творческое соперничество, как между "Битлз" и "Стоунз". К такому соперничеству братьев я привык с юности, с его помощью мы создавали песни. Это вовсе не напоминало жестокую, ужасную вендетту, на таком уровне ничего подобного не добьешься" (80).
Пол: «Конверт альбома оказался удачным – со снимками Роберта Фримена. Дались они очень легко. Съемки продолжались всего пару часов, в результате у нас появилось несколько подходящих фотографий. Мы снимались в Гайд-парке, возле мемориала Альберта. На меня произвела впечатление прическа Джорджа: он ухитрился уложить волосы так, что макушка выглядела заостренной. Фотограф мог в любой момент сказать нам: „Внимание, снимаю“. Мы все были одеты одинаково: все черное, белые рубашки и широкие черные шарфы».
Ринго: «Все мы покупали одежду в одном и том же магазине. Я выбирал голубую рубашку, кто-то – розовую, а кто-то – на пуговицах сверху донизу. Если посмотреть на фотографии, то видно, что мы все всегда одеты в одном стиле, потому что происходило это так, как я вам сказал. К примеру, в знаменитых пиджаках с круглым воротом мы выступали в телешоу „Thank Your Lucky Stars“. Незадолго до концерта мы очутились где-то в окрестностях Шафтсбери-авеню. Мы увидели костюмы на витрине, зашли в магазин и купили их. Все мы были одеты одинаково, костюмы стали нашей униформой. Мы ходили по магазинам и покупали для себя униформу. Вот почему мы выглядели как „Битлз“ – у нас были не только одинаковые прически, но и одинаковая одежда».
Джон: «Мы остались довольны записью и новой долгоиграющей пластинкой. Был не совсем удачный период, когда нам не хватало материала для пластинки и нового сингла. Но теперь он закончился, пластинка готовилась к выпуску, и мы испытывали облегчение» (64).
Нил Аспиналл: "Сегодня нет ни одной группы, которая, заканчивая турне по США, тут же садится за работу в студии, чтобы начать запись нового альбома. К тому же ребята продолжали писать песни и отправились в турне по Великобритании, после чего за пять недель они закончили альбом, не прерывая при этом турне. А уже к Рождеству альбом вышел. Так «Битлз» работали в конце 1964 года. Во многом причиной тому была их наивность, уверенность, что так и должно быть: если записывающей компании нужен еще один альбом, значит, надо пойти и записать его. Теперь группы, которые пользуются такой же популярностью, как «Битлз» в конце 1964 года, начинают выдвигать новые требования.
Однажды Джон сказал: "Мы отдали "Битлз" всю нашу молодость".
Если посмотреть на график их работы в конце 1963 года, а потом на протяжении всего 1964 года, вы не поверите своим глазам. Кроме турне, записей и съемок фильма, они дали рождественский концерт и участвовали в таких телешоу, как "Top of the Pops", "Thank Your Lucky Stars" и "Around The Beatles" (всего тридцать семь). А еще были радиошоу на ВВС (двадцать два). Это была работа в режиме нон-стоп.
Брайан начинал строить далеко идущие планы. Под Рождество 1964 года он запланировал турне по Америке в 1965 году, пытался доработать сценарий для фильма "Help!" ("На помощь!") и организовывал ряд других турне. На их месте любой бы сказал: "Может, мы все-таки отдохнем, Брайан?" Но все это продолжалось".
1965
Джон: «Watch Your Step» – одна из моих любимых пластинок. «Битлз» частенько использовали этот прием. А «Братья Оллмен» – вообще строили на нем всю свою музыку" (74).
Джордж: «У Джона случайно как-то получился фидбэк, и мы решили, что звучит это классно и что это подойдет для начала песни. Так что потом он сознательно добивался на своей гитаре того же эффекта для каждого из записанных дублей».
Джон: "На этой пластинке такой эффект слышен повсюду. Попробуйте найдите хотя бы одну такую же пластинку – ну, может быть, какие-нибудь блюзовые записи 1922 года... Я хочу сказать, что на сцене фидбэк делали все, хотя вообще-то приемы Джими Хендрикса существовали задолго до него. В сущности, панк – это то, что в клубах играли всегда. Поэтому я заявляю, что «Битлз» первыми – до Хендрикса, до «The Who» и всех остальных – использовали эффект фидбэка в записи.
Вторая сторона сингла, "She's A Woman" – песня Пола, а я внес вклад в слова. Мы вставили слова: "Ты меня возбуждаешь" ("You turn me on"). Нам так нравилось произносить эти слова – их же использовали, говоря о марихуане.
Между мной и Полом шло некоторое соперничество за то, кому достанется первая сторона, чьи песни будут записаны на хитовых синглах. Если вы обратили внимание, вначале большинство синглов – в фильмах и так далее – были моими. А потом, только когда я стал копаться в себе и несколько замкнулся, – а может, во всем виноваты астрологи, – Пол отчасти захватил власть в группе. Но в ранний период явно доминировал я. Я писал почти все синглы, кроме "Love Me Do". На каждом или моя песня, или мой голос, или и то и другое. Пол пел на записи "A Hard Day's Night" по единственной причине: я не мог брать высокие ноты – "Когда я дома, кажется, что все в порядке. Когда я дома..." Так мы иногда поступали: кто-то из нас не мог взять нужную ноту, но, раз для песни требовалось именно это, гармонии дописывал кто-то другой.
Это не вызывало раздражения, но все-таки это была конкуренция. Соперничество между двумя парнями возникает всегда – это было творческое соперничество, как между "Битлз" и "Стоунз". К такому соперничеству братьев я привык с юности, с его помощью мы создавали песни. Это вовсе не напоминало жестокую, ужасную вендетту, на таком уровне ничего подобного не добьешься" (80).
Пол: «Конверт альбома оказался удачным – со снимками Роберта Фримена. Дались они очень легко. Съемки продолжались всего пару часов, в результате у нас появилось несколько подходящих фотографий. Мы снимались в Гайд-парке, возле мемориала Альберта. На меня произвела впечатление прическа Джорджа: он ухитрился уложить волосы так, что макушка выглядела заостренной. Фотограф мог в любой момент сказать нам: „Внимание, снимаю“. Мы все были одеты одинаково: все черное, белые рубашки и широкие черные шарфы».
Ринго: «Все мы покупали одежду в одном и том же магазине. Я выбирал голубую рубашку, кто-то – розовую, а кто-то – на пуговицах сверху донизу. Если посмотреть на фотографии, то видно, что мы все всегда одеты в одном стиле, потому что происходило это так, как я вам сказал. К примеру, в знаменитых пиджаках с круглым воротом мы выступали в телешоу „Thank Your Lucky Stars“. Незадолго до концерта мы очутились где-то в окрестностях Шафтсбери-авеню. Мы увидели костюмы на витрине, зашли в магазин и купили их. Все мы были одеты одинаково, костюмы стали нашей униформой. Мы ходили по магазинам и покупали для себя униформу. Вот почему мы выглядели как „Битлз“ – у нас были не только одинаковые прически, но и одинаковая одежда».
Джон: «Мы остались довольны записью и новой долгоиграющей пластинкой. Был не совсем удачный период, когда нам не хватало материала для пластинки и нового сингла. Но теперь он закончился, пластинка готовилась к выпуску, и мы испытывали облегчение» (64).
Нил Аспиналл: "Сегодня нет ни одной группы, которая, заканчивая турне по США, тут же садится за работу в студии, чтобы начать запись нового альбома. К тому же ребята продолжали писать песни и отправились в турне по Великобритании, после чего за пять недель они закончили альбом, не прерывая при этом турне. А уже к Рождеству альбом вышел. Так «Битлз» работали в конце 1964 года. Во многом причиной тому была их наивность, уверенность, что так и должно быть: если записывающей компании нужен еще один альбом, значит, надо пойти и записать его. Теперь группы, которые пользуются такой же популярностью, как «Битлз» в конце 1964 года, начинают выдвигать новые требования.
Однажды Джон сказал: "Мы отдали "Битлз" всю нашу молодость".
Если посмотреть на график их работы в конце 1963 года, а потом на протяжении всего 1964 года, вы не поверите своим глазам. Кроме турне, записей и съемок фильма, они дали рождественский концерт и участвовали в таких телешоу, как "Top of the Pops", "Thank Your Lucky Stars" и "Around The Beatles" (всего тридцать семь). А еще были радиошоу на ВВС (двадцать два). Это была работа в режиме нон-стоп.
Брайан начинал строить далеко идущие планы. Под Рождество 1964 года он запланировал турне по Америке в 1965 году, пытался доработать сценарий для фильма "Help!" ("На помощь!") и организовывал ряд других турне. На их месте любой бы сказал: "Может, мы все-таки отдохнем, Брайан?" Но все это продолжалось".
1965
Ринго: "Я женился на Морин в феврале 1965 года.
Мы познакомились в клубе "Кэверн". Она была среди слушателей, а я проводил ее домой (и ее подругу). В Ливерпуле так бывало всегда: "Я провожу тебя домой, милая". – "Конечно, а можно с нами пойдет моя подруга?" – "Ну, ладно". А потом когда-нибудь ты наконец спрашивал: "А может, мы пойдем домой одни?"
Мы стали встречаться более-менее постоянно. Но можно ли было встречаться постоянно при моей работе? Я то и дело уезжал в турне. Вначале у нас было мало свободного времени, но все выходные я проводил с Морин. Обычно мы отдыхали по понедельникам, поскольку никто не устраивал концерты в этот день. Я мчался в Ливерпуль, мы ходили в пабы, в кино, на шоу, а потом в ресторан. Мы просто убивали время.
Когда я вернулся из Штатов и попал в больницу с тонзиллитом, Морин жила вместе с моей матерью в моей лондонской квартире. Тогда я и сказал: "Ты хочешь выйти за меня замуж?" И она ответила: "Да". Как видите, события развивались медленно, но мы поженились, и у нас родилось трое детей. Я прожил с Морин до 1975 года".
Джон: «Не думаю, что женитьба двоих из нас отрицательно сказалась на нашей популярности. Помню, я узнал, что, кроме меня и Ринго, среди звезд нашей величины не было ни одного женатого. До нас женаты бывали только обладатели серебряных дисков (в противоположность обладателям золотых) – своей популярностью они были обязаны исключительно развязным сексуальным движениям на сцене. Но мы никогда не стремились завоевать славу вихлянием и до сих пор не делаем этого. Мы никогда не зависели только от влюбленных в нас поклонниц» (65).
Джордж: "В феврале начались съемки «Help!» – нашего второго фильма. Они проходили на Багамах, в Австрии и Англии. Было очень забавно снимать фильм на натуре. Мы начали с Багам и, как это часто бывает на съемках, долгое время просто отдыхали, тем более что на Багамах мы могли поваляться на пляже.
Мы отсняли несколько бесподобных сцен, которые так и не вошли в фильм. Потом мы даже пытались заполучить эти вырезанные куски. Мы взяли напрокат спортивные машины и ездили по острову – кажется, это были "триумф-спитфайр" и "MGB". И поскольку вся полиция была занята на съемках, никто не останавливал нас за превышение скорости.
Однажды мы разыскали заброшенный карьер и начали кататься по нему, закладывали виражи, ездили на спущенных шинах, старались проехать по боковым стенкам и соскользнуть вниз. Мы уговорили Дика Лестера приехать и установить камеру, чтобы он мог снять нас. Он снимал нас объективом "рыбий глаз", и это выглядело удивительно: большой золотистый карьер с красными и синими автомобилями, похожими на игрушки, катающимися по дну и стенам карьера. Эти кадры не вошли в фильм, но теперь мы можем использовать их.
Тогда же мы обнаружили, что они уничтожают всю использованную пленку. Мало кто был тогда дальновидным, все думали: "Их популярность будет недолгой".
Ринго: «Проблема заключалась в том, что мы приехали на Багамы, чтобы отснять все „жаркие“ сцены, а там было холодно. Нам приходилось постоянно двигаться и носить рубашки и брюки, а холод был просто собачий».
Нил Аспиналл: "Им было нельзя загорать, потому что потом предстояло поехать в Европу на съемку сцен, которые в фильме должны были идти перед багамскими. Им приходилось сидеть в тени или носить шляпы.
В архивах "Эппл" мы нашли записи Брайана о поездке на Багамы, которые он надиктовал в то время".
Брайан Эпстайн: "Я приехал из Лондона вместе с Полом и Ринго. Джон и Джордж прибыли в аэропорт Хитроу за пару минут до нас. Когда наша машина подъезжала сзади к входу в Королевское здание, мы увидели группу поклонников на крыше. Мы свернули за угол, вышли на взлетное поле и увидели огромную толпу фанов – они кричали, махали нам, в руках у них были плакаты. Взбудораженные Пол и Ринго присоединились к не менее потрясенным Джону и Джорджу, которые уже рассматривали толпу.
Ребята позировали для множества фотографов, продолжая махать поклонникам так долго, как им позволила авиакомпания. Это было самое замечательное свидетельство любви и преданности поклонников.
На Багамы мы отправились в количестве семидесяти восьми человек, заняв целый самолет. Среди нас были: Элинор Брон, актеры Виктор Спинетти, Джон Блутолл и Патрик Каргил, продюсер и режиссер Уолтер Шенсон и Дик Лестер, наш любимый фотограф Роберт Фримен. Кроме того, присутствовали администраторы "Битлз" Нил Аспиналл и Малколм Эванс, которые запаслись традиционными пачками фотографий, леденцами от горла, сигаретами и другими необходимыми битлам в турне вещами.
При приземлении на дозаправку Нью-Йорк встретил нас холодным ветром. А потом, через одиннадцать часов после вылета из Англии, в семь часов по местному времени, наш чартерный "боинг" сел в Нассау. Мы вышли из самолета, и нас ждал теплый прием и такая же погода. И "Битлз", и меня сразу потащили на пресс-конференцию, не дав нам даже шанса приблизиться к ожидавшей нас толпе, – в таких случаях в газетах пишут, что артисты "проигнорировали своих поклонников".
На следующее утро после прибытия начались съемки. В числе первых были сцены, когда ребята едут на велосипедах по главной улице города и болтают. Лично на меня произвела глубокое впечатление большая естественность их движений и того, как они говорили в камеру. Ринго оказался хорошим актером, что стало ясно еще во время съемок первого фильма. На второй день все четверо наслаждались купанием в одежде (в рубашках, джинсах и ботинках). Джон сказал, что ему всегда хотелось попробовать искупаться в одежде, а еще лучше было бы купаться в костюме с галстуком. Перед тем как покинуть Нассау в пятницу, я на катере добрался до крохотного островка, где снимались ребята. Я прибыл как раз вовремя, чтобы перекусить на месте съемок и провести перерыв вместе с группой. Я думал, они, несомненно, наслаждаются съемками, они спокойны, находчивы и блистательны, как всегда. Я покинул Багамы в твердой уверенности, что о моих подопечных позаботятся мягкий и талантливый мистер Лестер и опытный и понимающий мистер Шенсон, не говоря уже о жителях Нассау, солнце и море".
Ринго: «Сценарий фильма. „Help!“ был построен вокруг меня, кольца и, конечно, Кали. Я был главным действующим лицом. Думаю, помог мой энтузиазм на съемках первого фильма».
Джон: «Ему достается кольцо, а каждый, кто наденет его, будет принесен в жертву. Мы пытаемся спасти его и снять кольцо с его пальца, но есть и другие люди, которые тоже по разным причинам стараются завладеть этим же кольцом. Сюжет очень запутанный, но суть заключается в том, что мы должны спасти Ринго от жертвоприношения» (65).
Пол: «Если на съемках „A Hard Day's Night“ мы пытались заучивать сценарий, то съемки „Help!“ воспринимали как развлечение. Не уверен, что кто-нибудь хоть раз читал сценарий; кажется, мы вникали во все по ходу дела».
Джон: «Съемки фильма вышли из-под нашего контроля. В „A Hard Day's Night“ мы внесли большой вклад, и он получился полуреалистичным. С „Help!“ все было совсем не так. Дик Лестер не объяснил нам, чего он добивался, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, насколько новаторским он был. Он стал предшественником телесериалов про Бэтмена и ему подобных. Но Лестер так и не объяснил нам этого. Может быть, отчасти потому, что между съемками двух фильмов мы редко встречались, а может, потому, что в тот период мы курили марихуану на завтрак. С нами было невозможно общаться, мы смотрели на всех остекленевшими глазами и постоянно хихикали. Мы были в каком-то нашем, собственном мире (80), Большую часть времени мы бездельничали, но вставать должны были все равно в семь часов утра, и это нас начинало утомлять» (70).
Ринго: «Пока мы снимали этот фильм, было выкурено море марихуаны. Это было классно, она помогала нам развлекаться».
Джордж: «Брэндон де Уайлд был актером типа Джеймса Дина (он погиб в автокатастрофе в 1972 году). Ему нравилась музыка „Битлз“, он услышал, что мы собираемся снимать фильм на Багамах, поэтому приехал из Штатов с большим пакетом травки. Мы курили в самолете всю дорогу до Багам. Это был чартерный рейс, в самолете сидела съемочная группа – актеры и операторы, а мы думали: „Да ладно, никто ничего не заметит“. Мы заставляли Мэла курить сигары, чтобы заглушить этот запах».
Джордж: «Следующим местом съемок стала Австрия. Там я в первый и в последний раз встал на лыжи. Это, скажу я вам, было опасно. Сейчас, когда снимают кино, всех застраховывают, опасных трюков никому делать не предлагают – потому что, во-первых, кто-то из актеров может не только пострадать, а, во-вторых, выплата страховки может серьезно ударить по бюджету фильма. А нас привезли в Австрию, затащили на гору, дали ботинки (которые никто даже не зашнуровал), дали лыжи и сказали: „Спуск, дубль первый. Мотор!“ – и подтолкнули нас».
Ринго: "В Австрии мы очутились впервые, а я в первый раз встал на лыжи. И мне это понравилось.
В одной из сцен Виктор Спинетти и Рой Киннир играют в керлинг большими камнями, скользящими по льду. В одном из камней спрятана бомба, мы узнаем, что она сейчас взорвется, и должны убежать. Так мы с Полом пробежали миль семь, умчались Бог знает куда, спокойно выкурили косячок и только потом вернулись к остальным. Мы могли бы, наверное, добежать и до Швейцарии.
Если посмотреть на наши снимки, вы заметите, что у нас на многих из них красные глаза. Они покраснели от травки, которую мы курили. Ничего себе пай-мальчики!
Дик Лестер вскоре понял, что после ленча снимать нас уже бесполезно. Днем мы редко могли произнести что-то, кроме первой реплики по сценарию. Мы так заливались хохотом, что никто ни на что не был способен. Дик Лестер говорил: "Нет, так не пойдет. Попробуем еще раз?" А мы в те дни просто веселились – веселились вовсю".
Джон: «Веселее всего бывало в монтажной, мы не выдерживали, валились на пол и лежали, не в силах произнести ни слова» (70).
Пол: "Мы обалдевали от наркотиков, постоянно беспричинно улыбались и надеялись, что вскоре нам полегчает. Мы все время хихикали.
Помню один случай в Клайвдене (доме лорда Астора, где разразился скандал с Кристиной Килер и Профумо): мы снимали сцену в Букингемском дворце, где всем нам полагалось поднять руки. Съемки проходили после ленча и были обречены на провал, потому что мы, ко всему прочему, еще и выпили по стакану вина. Мы настолько развеселились, что повернулись к камере спиной и залились смехом. А нам надо было только обернуться и изобразить изумление. Но каждый раз, когда мы поворачивались к камере, по нашим лицам текли слезы – от смеха. Смех уместен везде, но не на съемках, поэтому операторы и раздражались. Они думали: "Они ведут себя непрофессионально". А мы думали: "Да, мы знаем, что это так, зато нам очень смешно!"
Джордж: «Эту сцену мы снимали несколько дней. Там из трубы вырывается красный дым, открывается окно, в него вываливаются охранники. Эту сцену повторяли без конца. Мы истерически хохотали, и, похоже, терпение Дика Лестера лопнуло. А он был очень и очень покладистым, работать с ним было приятно».
Джон: "С этим фильмом мы облажались. Мне нравилось сниматься, поэтому отчасти я доволен, но сказать, что я удовлетворен полностью, я не могу. Ладно, сойдет. В нем хорошие съемки, хорошие актеры, но только не мы, потому что мы не играли, а делали то, на что были способны. Лео Маккерн удивительный, и Виктор Спинетти, и Рой Киннир – толстый и тонкий – здорово смотрятся вместе. Первая половина фильма лучше финала; сцены, снятые на Багамах, заметно хуже.
Думаю, далеко не все наши возможности были использованы в фильмах. Нам потребовалось три или четыре пластинки, прежде чем мы нашли свое звучание. Наверное, так было бы и с кино. Мы все считаем, что если мы проявим себя и в этом, то сможем продолжать сниматься. Если Элвис Пресли смог, то и мы не прочь последовать за ним на экран. Главное, чтобы наши фильмы были другими. У нас всегда будет чем ошеломить зрителей, в этом мы не уступим Пресли. Но я бы не хотел всецело сосредоточиваться на кино. Это не в нашем стиле, нам нравится движение вперед. Выступления вживую я предпочитаю всему остальному.
И еще одно, Голливуд можно сбросить со счета. Все мы решили, что, если за этот фильм мы получим "Оскаров". Мы отошлем их обратно!" (65)
Джон: "Впервые мы узнали об индийской культуре на съемках фильма «Неlр!». В нем была индийская восточная секта, были кольцо и жертвоприношения; в одной из сцен индийские музыканты играли на ситарах и других национальных инструментах. Джордж внимательно наблюдал за ними.
Эту сцену мы сняли в одном из лондонских ресторанов. Потом, когда мы снимались на Багамах, мы встретились там с йогами. Тогда мы еще ничего не знали о них, и один индиец, ходивший босиком, подошел к нам и подарил каждому по книге о йоге. Все они были подписаны нам. Мы даже не заглянули в них, а сунули в кучу других подаренных нам вещей.
А потом, почти два года спустя, Джордж увлекся хатха-йогой. Индийская музыка привлекала его с тех пор, как он увидел инструменты у тех самых музыкантов. Все началось с этого безумного фильма. А потом через несколько лет он встретился с йогом, который подарил нам книги, забыл, как его звали, потому что их всех зовут похоже, что-то вроде Барам-Барам-Бадулабам или как-то в этом же духе. Все наше увлечение Индией связано с фильмом "Help!".
Джордж: "Думаю, для меня с этого все и началось. Знакомство было достаточно случайным – тот парень жил на острове Пэрадайз, и, наверное, какой-то внутренний голос нашептал ему в ухо подарить нам иллюстрированную книгу о йоге. Мы катались на велосипедах в ожидании съемок, а навстречу нам шел Свами в оранжевом балахоне – Свами Вишну Девананда, который первым начал пропагандировать хатха-йогу. В тот день я словно заново родился.
Позднее, когда я втянулся в индийскую философию и захотел побывать в Ришикеше, я снова достал ту книгу и не поверил своим глазам: он был родом из ашрама Шивананда, что в Ришикеше. В основном он жил в Монреале, но у него был маленький самолет, он летал в разные страны, где его арестовывали, сажали в тюрьмы, тем самым делая рекламу тому, что он называл своим "турне, ломающим границы". Он восставал против самой идеи государственных границ и даже выдал всем нам паспорта граждан планеты Земля. Художник Питер Макс, который прославился своими рисунками в духе "Yellow Submarine", разрисовал самолет Вишну Девананды.
Я прочел эту книгу после того, как стал вегетарианцем. От мяса меня заставила отказаться мысль о том, что нельзя убивать животных. Но вся суть далее не в этом. Есть мясо вредно для здоровья и противоестественно. В книге он пишет, что обезьяны не страдают головной болью, все человеческие заболевания и недомогания – результат противоестественного питания.
А еще в этой книге он показывает, как очищать носовой проход, он протаскивает шнурок через нос и вынимает его изо рта.
Есть и другой способ – заглатывание бинта, пропитанного соленой водой. Сначала надо глубоко заглотить его, а потом вытащить обратно. Все это имеет непосредственное отношение к созданию совершенного организма. Конечно же, Джон решил объединить два эти приема: пропустить бинт через каждую ноздрю, затем заглотить его – и вытащить из ануса! Джон был очень забавным и удивительным".
Пол: "Песни для этого альбома мы писали преимущественно в доме Джона в Уэйбридже. Но если песню «A Hard Day's Night» Джон написал за один вечер, то «Help!» нам пришлось сочинять вместе. Помню, как все мы сидели кружком, задумавшись, и Джону вдруг пришла в голову идея заглавной песни. Я помог доработать ее, добавив кое-какие музыкальные ставки. Закончив, мы спустились вниз и сыграли песню Синтии и Морин Клив, и она им понравилась. Так она и появилась.
Если вспомнить, что Джон говорил потом, думаю, песня "Help!" отражала состояние его души. В привычных рамках "Битлз" он чувствовал себя скованно".
Джон: "Большинство людей считают, что это просто быстрый рок-н-ролл. В то время я ничего не сознавал, я просто писал эту песню, поскольку должен был написать ее для фильма, но потом я понял, что на самом деле это мой крик о помощи. Песня «Help!» обо мне, хотя этот зов и несколько завуалирован (71). Думаю, все, что есть в человеке, обязательно проявляется в его песнях.
Все, что происходило с "Битлз", было недоступно пониманию. Я ел и пил, как свинья, Я был толстым, как свинья. Я был недоволен собой и подсознательно молил о помощи. Это был мой период "Толстого Элвиса".
В фильме видно: он (то есть я) очень толстый, какой-то неуверенный, совершенно потерянный. А я по-прежнему пел о том времени, когда я был гораздо моложе, я помнил, как легко мне было. Трудно стало потом (80).
Счастье – это то, что ты чувствуешь, когда не ощущаешь себя несчастным. Ничто не может сделать меня счастливым. Нет таких вещей, которые мгновенно – щелк! – могли бы сделать человека счастливым (66). Теперь я умею быть оптимистом, но могу и впадать в глубокие депрессии, когда мне хочется выпрыгнуть из окна. С возрастом справиться с ними становится легче. Не знаю, в чем дело, – то ли с возрастом начинаешь владеть собой, то ли немного успокаиваешься. Так или иначе, я был толстым, подавленным и звал на помощь. Это правда" (80).
Джордж: "Когда Джон писал эту песню, он ничего подобного не говорил; все это было сказано потом. Такими были его ощущения. Он стал рыхловатым, носил очки и неважно чувствовал себя. Он выглядел, как Майкл Кейн в очках с роговой оправой.
Он зациклился на своей близорукости; когда мы бывали в клубах, нам приходилось чуть ли не водить его за руку и подводить к столику, чтобы он мог не надевать очки и выглядеть круто. Забавно бывало, когда он был с Синтией: они подолгу спорили в машине, чья очередь надевать очки и вести другого, чтобы можно было легко найти свободное место. Так продолжалось, пока он думал именно так: "Я был моложе, чем теперь..."
Джон: "И теперь эти стихи звучат неплохо. Мне придает уверенности сознание того, что я был настолько чутким, нет, даже не чутким – я чувствовал самого себя. В то время в моей жизни не было ни кислоты, ни всего остального (разве что марихуана).
Но мне не слишком нравится эта запись.
Истинное ощущение песни потеряно, потому что это сингл, мы записывали его слишком быстро, стараясь придать ему коммерческое звучание. Я подумывал когда-нибудь переделать его, заставить песню звучать медленнее. Тогда во время пения я вел себя очень эмоционально. Что бы я ни пел, я именно это и хотел сказать людям. Я не притворялся. Даже когда я пел "уоп-боп-элума-уоп-бамбум", это я и имел в виду. И потом, сама музыка, которая звучала в то время, была очень эмоциональной (71).
Помню, Морин Клив – писательница, знаменитую историю Иисуса которой публиковали в "Evening Standard", – спросила меня: "Почему бы тебе не начать писать песни, состоящие не только из односложных слов?" Об этом я прежде не задумывался, поэтому после разговора стал вставлять по нескольку трехсложных слов, но, когда я спел эту песню, она ей все равно не слишком понравилась. Я потерял уверенность в себе – такое случалось со мной не один раз" (80).
Пол: "Дело в том, что Джон был слишком искренним. Но настоящего Джона никто не видел. Только сквозь отдельные трещинки в его броне мне удавалось разглядеть настоящего Джона, поскольку броня была непробиваемой. Внешне он всегда оставался донельзя жестким.
К сожалению, у людей сложилось превратное представление о Джоне. По-моему, настоящий Джон – славный человек. Но этого он никому не показывал. Поэтому мы всегда слышали лишь рок-н-ролл... пока не заставали его в тот самый редкий для него момент искренности".
Джон: "Я действительно не хочу, чтобы меня считали циником. [У журналистов] представление о моем характере составилось по моим книгам и моим высказываниям. Ненавижу ярлыки. Я лишь немного циничен, но я не циник. Можно быть насмешливым сегодня, циничным завтра и ироничным на следующий день. Я цинично отношусь к тому, что воспринимается как должное: к обществу, политике, газетам, правительству, но не к жизни, любви, доброте, смерти (66).
Мы познакомились в клубе "Кэверн". Она была среди слушателей, а я проводил ее домой (и ее подругу). В Ливерпуле так бывало всегда: "Я провожу тебя домой, милая". – "Конечно, а можно с нами пойдет моя подруга?" – "Ну, ладно". А потом когда-нибудь ты наконец спрашивал: "А может, мы пойдем домой одни?"
Мы стали встречаться более-менее постоянно. Но можно ли было встречаться постоянно при моей работе? Я то и дело уезжал в турне. Вначале у нас было мало свободного времени, но все выходные я проводил с Морин. Обычно мы отдыхали по понедельникам, поскольку никто не устраивал концерты в этот день. Я мчался в Ливерпуль, мы ходили в пабы, в кино, на шоу, а потом в ресторан. Мы просто убивали время.
Когда я вернулся из Штатов и попал в больницу с тонзиллитом, Морин жила вместе с моей матерью в моей лондонской квартире. Тогда я и сказал: "Ты хочешь выйти за меня замуж?" И она ответила: "Да". Как видите, события развивались медленно, но мы поженились, и у нас родилось трое детей. Я прожил с Морин до 1975 года".
Джон: «Не думаю, что женитьба двоих из нас отрицательно сказалась на нашей популярности. Помню, я узнал, что, кроме меня и Ринго, среди звезд нашей величины не было ни одного женатого. До нас женаты бывали только обладатели серебряных дисков (в противоположность обладателям золотых) – своей популярностью они были обязаны исключительно развязным сексуальным движениям на сцене. Но мы никогда не стремились завоевать славу вихлянием и до сих пор не делаем этого. Мы никогда не зависели только от влюбленных в нас поклонниц» (65).
Джордж: "В феврале начались съемки «Help!» – нашего второго фильма. Они проходили на Багамах, в Австрии и Англии. Было очень забавно снимать фильм на натуре. Мы начали с Багам и, как это часто бывает на съемках, долгое время просто отдыхали, тем более что на Багамах мы могли поваляться на пляже.
Мы отсняли несколько бесподобных сцен, которые так и не вошли в фильм. Потом мы даже пытались заполучить эти вырезанные куски. Мы взяли напрокат спортивные машины и ездили по острову – кажется, это были "триумф-спитфайр" и "MGB". И поскольку вся полиция была занята на съемках, никто не останавливал нас за превышение скорости.
Однажды мы разыскали заброшенный карьер и начали кататься по нему, закладывали виражи, ездили на спущенных шинах, старались проехать по боковым стенкам и соскользнуть вниз. Мы уговорили Дика Лестера приехать и установить камеру, чтобы он мог снять нас. Он снимал нас объективом "рыбий глаз", и это выглядело удивительно: большой золотистый карьер с красными и синими автомобилями, похожими на игрушки, катающимися по дну и стенам карьера. Эти кадры не вошли в фильм, но теперь мы можем использовать их.
Тогда же мы обнаружили, что они уничтожают всю использованную пленку. Мало кто был тогда дальновидным, все думали: "Их популярность будет недолгой".
Ринго: «Проблема заключалась в том, что мы приехали на Багамы, чтобы отснять все „жаркие“ сцены, а там было холодно. Нам приходилось постоянно двигаться и носить рубашки и брюки, а холод был просто собачий».
Нил Аспиналл: "Им было нельзя загорать, потому что потом предстояло поехать в Европу на съемку сцен, которые в фильме должны были идти перед багамскими. Им приходилось сидеть в тени или носить шляпы.
В архивах "Эппл" мы нашли записи Брайана о поездке на Багамы, которые он надиктовал в то время".
Брайан Эпстайн: "Я приехал из Лондона вместе с Полом и Ринго. Джон и Джордж прибыли в аэропорт Хитроу за пару минут до нас. Когда наша машина подъезжала сзади к входу в Королевское здание, мы увидели группу поклонников на крыше. Мы свернули за угол, вышли на взлетное поле и увидели огромную толпу фанов – они кричали, махали нам, в руках у них были плакаты. Взбудораженные Пол и Ринго присоединились к не менее потрясенным Джону и Джорджу, которые уже рассматривали толпу.
Ребята позировали для множества фотографов, продолжая махать поклонникам так долго, как им позволила авиакомпания. Это было самое замечательное свидетельство любви и преданности поклонников.
На Багамы мы отправились в количестве семидесяти восьми человек, заняв целый самолет. Среди нас были: Элинор Брон, актеры Виктор Спинетти, Джон Блутолл и Патрик Каргил, продюсер и режиссер Уолтер Шенсон и Дик Лестер, наш любимый фотограф Роберт Фримен. Кроме того, присутствовали администраторы "Битлз" Нил Аспиналл и Малколм Эванс, которые запаслись традиционными пачками фотографий, леденцами от горла, сигаретами и другими необходимыми битлам в турне вещами.
При приземлении на дозаправку Нью-Йорк встретил нас холодным ветром. А потом, через одиннадцать часов после вылета из Англии, в семь часов по местному времени, наш чартерный "боинг" сел в Нассау. Мы вышли из самолета, и нас ждал теплый прием и такая же погода. И "Битлз", и меня сразу потащили на пресс-конференцию, не дав нам даже шанса приблизиться к ожидавшей нас толпе, – в таких случаях в газетах пишут, что артисты "проигнорировали своих поклонников".
На следующее утро после прибытия начались съемки. В числе первых были сцены, когда ребята едут на велосипедах по главной улице города и болтают. Лично на меня произвела глубокое впечатление большая естественность их движений и того, как они говорили в камеру. Ринго оказался хорошим актером, что стало ясно еще во время съемок первого фильма. На второй день все четверо наслаждались купанием в одежде (в рубашках, джинсах и ботинках). Джон сказал, что ему всегда хотелось попробовать искупаться в одежде, а еще лучше было бы купаться в костюме с галстуком. Перед тем как покинуть Нассау в пятницу, я на катере добрался до крохотного островка, где снимались ребята. Я прибыл как раз вовремя, чтобы перекусить на месте съемок и провести перерыв вместе с группой. Я думал, они, несомненно, наслаждаются съемками, они спокойны, находчивы и блистательны, как всегда. Я покинул Багамы в твердой уверенности, что о моих подопечных позаботятся мягкий и талантливый мистер Лестер и опытный и понимающий мистер Шенсон, не говоря уже о жителях Нассау, солнце и море".
Ринго: «Сценарий фильма. „Help!“ был построен вокруг меня, кольца и, конечно, Кали. Я был главным действующим лицом. Думаю, помог мой энтузиазм на съемках первого фильма».
Джон: «Ему достается кольцо, а каждый, кто наденет его, будет принесен в жертву. Мы пытаемся спасти его и снять кольцо с его пальца, но есть и другие люди, которые тоже по разным причинам стараются завладеть этим же кольцом. Сюжет очень запутанный, но суть заключается в том, что мы должны спасти Ринго от жертвоприношения» (65).
Пол: «Если на съемках „A Hard Day's Night“ мы пытались заучивать сценарий, то съемки „Help!“ воспринимали как развлечение. Не уверен, что кто-нибудь хоть раз читал сценарий; кажется, мы вникали во все по ходу дела».
Джон: «Съемки фильма вышли из-под нашего контроля. В „A Hard Day's Night“ мы внесли большой вклад, и он получился полуреалистичным. С „Help!“ все было совсем не так. Дик Лестер не объяснил нам, чего он добивался, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, насколько новаторским он был. Он стал предшественником телесериалов про Бэтмена и ему подобных. Но Лестер так и не объяснил нам этого. Может быть, отчасти потому, что между съемками двух фильмов мы редко встречались, а может, потому, что в тот период мы курили марихуану на завтрак. С нами было невозможно общаться, мы смотрели на всех остекленевшими глазами и постоянно хихикали. Мы были в каком-то нашем, собственном мире (80), Большую часть времени мы бездельничали, но вставать должны были все равно в семь часов утра, и это нас начинало утомлять» (70).
Ринго: «Пока мы снимали этот фильм, было выкурено море марихуаны. Это было классно, она помогала нам развлекаться».
Джордж: «Брэндон де Уайлд был актером типа Джеймса Дина (он погиб в автокатастрофе в 1972 году). Ему нравилась музыка „Битлз“, он услышал, что мы собираемся снимать фильм на Багамах, поэтому приехал из Штатов с большим пакетом травки. Мы курили в самолете всю дорогу до Багам. Это был чартерный рейс, в самолете сидела съемочная группа – актеры и операторы, а мы думали: „Да ладно, никто ничего не заметит“. Мы заставляли Мэла курить сигары, чтобы заглушить этот запах».
Джордж: «Следующим местом съемок стала Австрия. Там я в первый и в последний раз встал на лыжи. Это, скажу я вам, было опасно. Сейчас, когда снимают кино, всех застраховывают, опасных трюков никому делать не предлагают – потому что, во-первых, кто-то из актеров может не только пострадать, а, во-вторых, выплата страховки может серьезно ударить по бюджету фильма. А нас привезли в Австрию, затащили на гору, дали ботинки (которые никто даже не зашнуровал), дали лыжи и сказали: „Спуск, дубль первый. Мотор!“ – и подтолкнули нас».
Ринго: "В Австрии мы очутились впервые, а я в первый раз встал на лыжи. И мне это понравилось.
В одной из сцен Виктор Спинетти и Рой Киннир играют в керлинг большими камнями, скользящими по льду. В одном из камней спрятана бомба, мы узнаем, что она сейчас взорвется, и должны убежать. Так мы с Полом пробежали миль семь, умчались Бог знает куда, спокойно выкурили косячок и только потом вернулись к остальным. Мы могли бы, наверное, добежать и до Швейцарии.
Если посмотреть на наши снимки, вы заметите, что у нас на многих из них красные глаза. Они покраснели от травки, которую мы курили. Ничего себе пай-мальчики!
Дик Лестер вскоре понял, что после ленча снимать нас уже бесполезно. Днем мы редко могли произнести что-то, кроме первой реплики по сценарию. Мы так заливались хохотом, что никто ни на что не был способен. Дик Лестер говорил: "Нет, так не пойдет. Попробуем еще раз?" А мы в те дни просто веселились – веселились вовсю".
Джон: «Веселее всего бывало в монтажной, мы не выдерживали, валились на пол и лежали, не в силах произнести ни слова» (70).
Пол: "Мы обалдевали от наркотиков, постоянно беспричинно улыбались и надеялись, что вскоре нам полегчает. Мы все время хихикали.
Помню один случай в Клайвдене (доме лорда Астора, где разразился скандал с Кристиной Килер и Профумо): мы снимали сцену в Букингемском дворце, где всем нам полагалось поднять руки. Съемки проходили после ленча и были обречены на провал, потому что мы, ко всему прочему, еще и выпили по стакану вина. Мы настолько развеселились, что повернулись к камере спиной и залились смехом. А нам надо было только обернуться и изобразить изумление. Но каждый раз, когда мы поворачивались к камере, по нашим лицам текли слезы – от смеха. Смех уместен везде, но не на съемках, поэтому операторы и раздражались. Они думали: "Они ведут себя непрофессионально". А мы думали: "Да, мы знаем, что это так, зато нам очень смешно!"
Джордж: «Эту сцену мы снимали несколько дней. Там из трубы вырывается красный дым, открывается окно, в него вываливаются охранники. Эту сцену повторяли без конца. Мы истерически хохотали, и, похоже, терпение Дика Лестера лопнуло. А он был очень и очень покладистым, работать с ним было приятно».
Джон: "С этим фильмом мы облажались. Мне нравилось сниматься, поэтому отчасти я доволен, но сказать, что я удовлетворен полностью, я не могу. Ладно, сойдет. В нем хорошие съемки, хорошие актеры, но только не мы, потому что мы не играли, а делали то, на что были способны. Лео Маккерн удивительный, и Виктор Спинетти, и Рой Киннир – толстый и тонкий – здорово смотрятся вместе. Первая половина фильма лучше финала; сцены, снятые на Багамах, заметно хуже.
Думаю, далеко не все наши возможности были использованы в фильмах. Нам потребовалось три или четыре пластинки, прежде чем мы нашли свое звучание. Наверное, так было бы и с кино. Мы все считаем, что если мы проявим себя и в этом, то сможем продолжать сниматься. Если Элвис Пресли смог, то и мы не прочь последовать за ним на экран. Главное, чтобы наши фильмы были другими. У нас всегда будет чем ошеломить зрителей, в этом мы не уступим Пресли. Но я бы не хотел всецело сосредоточиваться на кино. Это не в нашем стиле, нам нравится движение вперед. Выступления вживую я предпочитаю всему остальному.
И еще одно, Голливуд можно сбросить со счета. Все мы решили, что, если за этот фильм мы получим "Оскаров". Мы отошлем их обратно!" (65)
Джон: "Впервые мы узнали об индийской культуре на съемках фильма «Неlр!». В нем была индийская восточная секта, были кольцо и жертвоприношения; в одной из сцен индийские музыканты играли на ситарах и других национальных инструментах. Джордж внимательно наблюдал за ними.
Эту сцену мы сняли в одном из лондонских ресторанов. Потом, когда мы снимались на Багамах, мы встретились там с йогами. Тогда мы еще ничего не знали о них, и один индиец, ходивший босиком, подошел к нам и подарил каждому по книге о йоге. Все они были подписаны нам. Мы даже не заглянули в них, а сунули в кучу других подаренных нам вещей.
А потом, почти два года спустя, Джордж увлекся хатха-йогой. Индийская музыка привлекала его с тех пор, как он увидел инструменты у тех самых музыкантов. Все началось с этого безумного фильма. А потом через несколько лет он встретился с йогом, который подарил нам книги, забыл, как его звали, потому что их всех зовут похоже, что-то вроде Барам-Барам-Бадулабам или как-то в этом же духе. Все наше увлечение Индией связано с фильмом "Help!".
Джордж: "Думаю, для меня с этого все и началось. Знакомство было достаточно случайным – тот парень жил на острове Пэрадайз, и, наверное, какой-то внутренний голос нашептал ему в ухо подарить нам иллюстрированную книгу о йоге. Мы катались на велосипедах в ожидании съемок, а навстречу нам шел Свами в оранжевом балахоне – Свами Вишну Девананда, который первым начал пропагандировать хатха-йогу. В тот день я словно заново родился.
Позднее, когда я втянулся в индийскую философию и захотел побывать в Ришикеше, я снова достал ту книгу и не поверил своим глазам: он был родом из ашрама Шивананда, что в Ришикеше. В основном он жил в Монреале, но у него был маленький самолет, он летал в разные страны, где его арестовывали, сажали в тюрьмы, тем самым делая рекламу тому, что он называл своим "турне, ломающим границы". Он восставал против самой идеи государственных границ и даже выдал всем нам паспорта граждан планеты Земля. Художник Питер Макс, который прославился своими рисунками в духе "Yellow Submarine", разрисовал самолет Вишну Девананды.
Я прочел эту книгу после того, как стал вегетарианцем. От мяса меня заставила отказаться мысль о том, что нельзя убивать животных. Но вся суть далее не в этом. Есть мясо вредно для здоровья и противоестественно. В книге он пишет, что обезьяны не страдают головной болью, все человеческие заболевания и недомогания – результат противоестественного питания.
А еще в этой книге он показывает, как очищать носовой проход, он протаскивает шнурок через нос и вынимает его изо рта.
Есть и другой способ – заглатывание бинта, пропитанного соленой водой. Сначала надо глубоко заглотить его, а потом вытащить обратно. Все это имеет непосредственное отношение к созданию совершенного организма. Конечно же, Джон решил объединить два эти приема: пропустить бинт через каждую ноздрю, затем заглотить его – и вытащить из ануса! Джон был очень забавным и удивительным".
Пол: "Песни для этого альбома мы писали преимущественно в доме Джона в Уэйбридже. Но если песню «A Hard Day's Night» Джон написал за один вечер, то «Help!» нам пришлось сочинять вместе. Помню, как все мы сидели кружком, задумавшись, и Джону вдруг пришла в голову идея заглавной песни. Я помог доработать ее, добавив кое-какие музыкальные ставки. Закончив, мы спустились вниз и сыграли песню Синтии и Морин Клив, и она им понравилась. Так она и появилась.
Если вспомнить, что Джон говорил потом, думаю, песня "Help!" отражала состояние его души. В привычных рамках "Битлз" он чувствовал себя скованно".
Джон: "Большинство людей считают, что это просто быстрый рок-н-ролл. В то время я ничего не сознавал, я просто писал эту песню, поскольку должен был написать ее для фильма, но потом я понял, что на самом деле это мой крик о помощи. Песня «Help!» обо мне, хотя этот зов и несколько завуалирован (71). Думаю, все, что есть в человеке, обязательно проявляется в его песнях.
Все, что происходило с "Битлз", было недоступно пониманию. Я ел и пил, как свинья, Я был толстым, как свинья. Я был недоволен собой и подсознательно молил о помощи. Это был мой период "Толстого Элвиса".
В фильме видно: он (то есть я) очень толстый, какой-то неуверенный, совершенно потерянный. А я по-прежнему пел о том времени, когда я был гораздо моложе, я помнил, как легко мне было. Трудно стало потом (80).
Счастье – это то, что ты чувствуешь, когда не ощущаешь себя несчастным. Ничто не может сделать меня счастливым. Нет таких вещей, которые мгновенно – щелк! – могли бы сделать человека счастливым (66). Теперь я умею быть оптимистом, но могу и впадать в глубокие депрессии, когда мне хочется выпрыгнуть из окна. С возрастом справиться с ними становится легче. Не знаю, в чем дело, – то ли с возрастом начинаешь владеть собой, то ли немного успокаиваешься. Так или иначе, я был толстым, подавленным и звал на помощь. Это правда" (80).
Джордж: "Когда Джон писал эту песню, он ничего подобного не говорил; все это было сказано потом. Такими были его ощущения. Он стал рыхловатым, носил очки и неважно чувствовал себя. Он выглядел, как Майкл Кейн в очках с роговой оправой.
Он зациклился на своей близорукости; когда мы бывали в клубах, нам приходилось чуть ли не водить его за руку и подводить к столику, чтобы он мог не надевать очки и выглядеть круто. Забавно бывало, когда он был с Синтией: они подолгу спорили в машине, чья очередь надевать очки и вести другого, чтобы можно было легко найти свободное место. Так продолжалось, пока он думал именно так: "Я был моложе, чем теперь..."
Джон: "И теперь эти стихи звучат неплохо. Мне придает уверенности сознание того, что я был настолько чутким, нет, даже не чутким – я чувствовал самого себя. В то время в моей жизни не было ни кислоты, ни всего остального (разве что марихуана).
Но мне не слишком нравится эта запись.
Истинное ощущение песни потеряно, потому что это сингл, мы записывали его слишком быстро, стараясь придать ему коммерческое звучание. Я подумывал когда-нибудь переделать его, заставить песню звучать медленнее. Тогда во время пения я вел себя очень эмоционально. Что бы я ни пел, я именно это и хотел сказать людям. Я не притворялся. Даже когда я пел "уоп-боп-элума-уоп-бамбум", это я и имел в виду. И потом, сама музыка, которая звучала в то время, была очень эмоциональной (71).
Помню, Морин Клив – писательница, знаменитую историю Иисуса которой публиковали в "Evening Standard", – спросила меня: "Почему бы тебе не начать писать песни, состоящие не только из односложных слов?" Об этом я прежде не задумывался, поэтому после разговора стал вставлять по нескольку трехсложных слов, но, когда я спел эту песню, она ей все равно не слишком понравилась. Я потерял уверенность в себе – такое случалось со мной не один раз" (80).
Пол: "Дело в том, что Джон был слишком искренним. Но настоящего Джона никто не видел. Только сквозь отдельные трещинки в его броне мне удавалось разглядеть настоящего Джона, поскольку броня была непробиваемой. Внешне он всегда оставался донельзя жестким.
К сожалению, у людей сложилось превратное представление о Джоне. По-моему, настоящий Джон – славный человек. Но этого он никому не показывал. Поэтому мы всегда слышали лишь рок-н-ролл... пока не заставали его в тот самый редкий для него момент искренности".
Джон: "Я действительно не хочу, чтобы меня считали циником. [У журналистов] представление о моем характере составилось по моим книгам и моим высказываниям. Ненавижу ярлыки. Я лишь немного циничен, но я не циник. Можно быть насмешливым сегодня, циничным завтра и ироничным на следующий день. Я цинично отношусь к тому, что воспринимается как должное: к обществу, политике, газетам, правительству, но не к жизни, любви, доброте, смерти (66).