Страница:
эти обвинения, и ты узнаешь всю правду!
И Ангрод заговорил с горечью против сыновей Феанора и
рассказал о кровопролитии в Альквалонде, о приговоре Мандоса и
о сожжении кораблей в Лосгаре. И он воскликнул:
- Почему мы, претерпевшие тягость битого льда, должны нести
прозвище предателей и убийц родичей?
- Но тень Мандоса лежит и на вас, - сказала Мелиан.
Тингол долго молчал, прежде чем заговорил снова:
- Сейчас уходите, - сказал он, - потому что сердце горит во
мне! Позже вы сможете вернуться, потому что я не закрою
навсегда перед вами мои двери, родичи, попавшие в злую западню!
Я сохраню дружбу с Фингольфином и его народом, потому что они
жестоко поплатились за причиненное ими зло. И в нашей ненависти
к той силе, что была причиной всех этих бед, мы отбросим свои
обиды. Но запомните мои слова: никогда больше не стану я
слушать язык тех, кто убил моих родичей в Альквалонде! И во
всем моем королевстве, пока длится моя власть, не будут открыто
говорить на нем. Пусть весь Синдар услышит мой призыв: никогда
они не должны говорить на языке Нольдора или отвечать на него!
А все те, кто станет пользоваться им, будет считаться убийцами
своих родичей и отъявленными предателями своего рода!
И тогда сыновья Финарфина с тяжестью покинули Менегрот,
понимая, что слова Мандоса оказались истинными и что ни один из
Нольдорцев, последовавших за Феанором, не мог избежать тени,
упавшей на его род.
И все случилось так, как сказал Тингол, потому что синдарцы
услышали его слова, и впоследствии по всему Белерианду они
отказались от наречия Нольдора и избегали тех, кто громко
говорил на нем.
Изгнанники же приняли наречие Синдара для повседневного
употребления, и только вожди Нольдора в разговорах друг с
другом пользовались высшей речью Запада.
Кроме того, это наречие всегда оставалось языком науки, где
бы ни жил этот народ.
Пришел срок, когда Нарготронд был полностью построен (Тургон
в то время все еще жил во дворце Виньямара), и сыновья
Финарфина собрались там на праздник, и Галадриэль пришла из
Дориата и на время поселилась в Нарготронде.
Король Финрод Фелагунд не имел тогда жены, и Галадриэль
спросила его, почему это так. Но когда Фелагунд заговорил,
провидение сошло на него, и он сказал:
- Мне так же суждено принести клятву, и я должен остаться
свободным, чтобы исполнить ее и уйти во тьму!
Но, говорят, что на самом деле он любил Амарие, из рода
Ваньяр, но она не ушла с ним в изгнание.
Аредель Ар-Фейниэль, Белая Госпожа Нольдора, дочь
Фингольфина, жила в Неврасте с Тургоном, ее братом, и
отправилась с ним в Скрытое Королевство. Но ее утомила охрана
столицы Гондолина, и чем дольше, тем больше ей хотелось вновь
скакать верхом по широким равнинам и бродить в лесах, как она
поступала в Валиноре. И когда с момента окончания постройки
Гондолина прошло двести лет, Аредель обратилась к Тургону и
просила разрешения покинуть город.
Тургон не хотел разрешать этого и долго отказывал ей, но в
конце концов уступил, сказав:
- Иди, если хочешь, хотя мой разум против этого, и я
предсказываю, что злом обернется твой уход и для тебя, и для
меня. Но ты пойдешь лишь только для того, чтобы найти Фингона,
нашего брата, и те, кого я пошлю с тобой, чтобы найти Фингона,
должны будут вернуться в Гондолин так скоро, как только смогут.
Но Аредель ответила:
- Я твоя сестра, но не слуга тебе, и за пределами твоей
страны я пойду туда, куда сочту нужным. А если ты откажешь мне
в сопровождающих, я уйду одна!
Тогда Тургон сказал:
- Для тебя мне не жаль ничего из того, чем я владею. Но я
хочу, чтобы за пределами моих стен не было никого, кто знает
дорогу сюда, и если я доверяю тебе, сестра моя, то языкам
других я доверяю меньше!
И Тургон избрал трех вождей из числа своих приближенных,
чтобы сопровождать Аредель, и приказал им проводить ее в Хитлум
к Фингону, если они смогут убедить ее.
- И будьте осторожны, - сказал он, - ибо, хотя Моргот все
еще окружен на севере, в Среднеземелье есть много опасностей, о
которых госпожа ничего не знает.
И тогда Аредель покинула Гондолин, и уход ее тяжестью лег на
сердце Тургона.
Но когда Аредель достигла переправы Бритиаха на реке Сирион,
она сказала своим спутникам:
- Теперь повернем на юг, потому что я не поеду в Хитлум.
Сердце мое влечет меня к сыновьям Феанора: моим старым друзьям!
И так как отговорить ее было невозможно, они повернули на
юг, как она приказала, и попросили дозволения пройти через
Дориат.
Но стражи границ отказали им, потому что Тингол не разрешал
никому из Нольдора, кроме его родичей из дома Финарфина,
пересекать пояс Мелиан, и меньше всего тем, кто был другом
сыновей Феанора.
Поэтому стражники сказали Аредель:
- Вы не сможете, госпожа, найти способ попасть в страну
Колегорма через королевство Тингола. Вам следует ехать вне
пределов пояса Мелиан на юг или на север. Самый быстрый путь
- использовать тропы, что ведут от Бритиаха на восток, через
Димбар, и вдоль северной границы этого королевства, пока вы не
минуете мост Эсгалдуина и переправы Ароса. Тогда вы окажетесь в
землях, что лежат за холмом Химринг. Там и живут, как мы
полагаем, Колегорм и Куруфин, и, возможно, вы найдете их. Но
дорога туда опасна.
Тогда Аредель повернула обратно и избрала нелегкий путь
между дикими ущельями Эред Горгорота и северными границами
Дориата. Но приблизившись к недоброй местности Нан Дургонтеб,
всадники заблудились во тьме, и Аредель отбилась от своих
спутников и пропала.
Они долго и тщетно искали ее, опасаясь, что она попала в
западню или напилась из отравленных источников этой страны. Но
падшие создания Унголиант, поселившиеся в глубоком овраге,
проснулись и стали преследовать их, и им едва удалось спасти
свои жизни.
Когда, наконец, спутники Аредель вернулись и рассказали о
случившемся, Гондолин погрузился в глубокую скорбь, и Тургон
долго сидел в одиночестве, молча перенося горе и гнев.
Аредель же, после напрасных поисков своих спутников, поехала
дальше, потому что она была бесстрашной и твердой сердцем, как
и все дети Финве.
Она продолжала свой путь и переправилась через Эсгалдуин и
Арос, оказалась в землях Химлада между Аросом и Келоном, где
тогда, перед тем как рухнула осада Ангбанда, жили Колегорм с
Куруфином.
В это время их не было дома: они уехали с Карантиром на
восток, в Таргелион. Однако, народ Колегорма радушно встретил
Аредель и предложил ей остаться с ними, пока не вернется их
повелитель. Тогда на время она успокоилась и находила большое
удовольствие в свободных скитаниях в лесах, но время шло, а
Колегорм все не возвращался. Беспокойство снова овладело
Аредель, и она стала уезжать все дальше и дальше, разыскивая
новые тропы и нехоженные поляны. И в конце концов, случилось
так, что Аредель отправилась на юг Химлада и переправилась
через Келон. И прежде чем она вспомнила об осторожности,
Аредель заблудилась в Нан Эльмоте.
В минувшие эпохи в этих лесах, когда чары еще лежали на них,
а деревья были молодыми, в сумерках Среднеземелья бродила
Мелиан.
Но теперь деревья Нан Эльмота стали выше и угрюмее всех
других в Белерианде, и солнце никогда не проникало туда. И там
жил Эол, прозывавшийся Темным Эльфом.
В древности он принадлежал к роду Тингола, но он не знал
отдыха, и безмятежность Дориата плохо действовала на него.
Когда же пояс Мелиан окружил лес Региона, где жил Эол, он
бежал оттуда в Нан Эльмот. Там он поселился в глубокой тьме,
потому что любил ночь и сумерки под звездами. Эол избегал
Нольдорцев, считая их виновниками возвращения Моргота,
нарушившего спокойствие Белерианда. Гномов же он любил больше,
чем кто-либо из народа Эльфов древних времен. От него гномы
узнали многое о том, что происходило в землях Эльдара.
Теперь гномы спускались с Синих Гор двумя дорогами: через
восточный Белерианд и северным путем, в направлении переправ
Ароса, проходя вблизи Нан Эльмота. И там Эол встретился с
Наугрим и вступил с ними в сношения. И по мере того, как росла
их дружба, он иногда приходил к ним и гостил в подземных
жилищах Ногрода или Белегоста.
Там Эол узнал многое о работе с металлом и стал весьма
искусен в ней. Он изобрел металл прочный, как сталь гномов, но
такой ковкий, что Эол мог делать его тонким и гибким и все же
непроницаемым для любых лезвий и стрел. Этот металл, который
Эол назвал Галвори, был черным и блестел подобно агату. И Эол
одевался в кольчугу из него, куда бы ни шел.
Но хотя Эол стал сутулым от работы в кузнице, он был не
гномом, но Эльфом из высшего рода Телери, благородным, хотя и
угрюмым с виду, и взгляд его мог глубоко проникать в темные и
мрачные места.
И случилось так, что он узнал Аредель Ар-Фейниэль,
заблудившуюся среди высоких деревьев вблизи границ Нан Эльмота
-белый проблеск в сумрачной стране.
Прекрасной показалась ему Аредель, и Эол пожелал ее. И он
окружил ее своими чарами, так что она не могла найти дороги
назад, но лишь приближалась к его жилищу в глубине леса.
Там находились его кузница, его мрачный дом и его слуги,
каких он имел, молчаливые и таящиеся, подобно их хозяину.
И когда Аредель, уставшая от скитаний, пришла, наконец, к
дверям Эола, он предстал перед нею, радушно встретил ее и ввел
в свой дом. Там она и осталась, и Эол взял ее в жены, и много
времени прошло, пока ее родичи услышали о ней снова.
Никто не утверждает, что Аредель не хотела этого или что
долгие годы жизни в Нан Эльмоте были ей ненавистны. Потому что,
хотя по приказу Эола ей пришлось избегать солнечного света, они
много путешествовали вместе при свете звезд или в лучах серпа
луны.
Она могла бродить и одна, где хотела, но Эол запретил ей
только искать сыновей Феанора или кого бы то ни было из
Нольдора.
И Аредель родила Эолу во тьме Нан Эльмота сына и в сердце
своем дала ему имя Ломион, на запрещенном наречии Нольдора, что
означает Дитя Сумерек. Но отец не дал ему никакого имени, пока
мальчику не исполнилось двенадцать лет. А тогда он назвал его
Маэглином, что означает Острый Взгляд, так как Эол чувствовал,
что глаза сына видят лучше, чем его собственные, и мысль
Маэглина могла читать тайны сердец, скрытые туманом слов.
Когда Маэглин достиг зрелости, он стал похож больше лицом и
фигурой на своих родичей - Нольдорцев, но по характеру и складу
своего ума он был сыном своего отца.
Маэглин был немногословен, кроме тех случаев, когда дело
касалось его самого, и тогда голос его приобретал силу,
способную воодушевить тех, кто слушал его, и смутить
противостоящих ему. Маэглин был высок и черноволос, с глазами
темными, но яркими и пронзительными, как глаза Нольдорцев, а
кожа его была белая. Он часто ходил с Эолом в города гномов на
востоке Эред Линдона, и там он старательно обучался всему, чему
они могли научить его. Но больше всего Маэглин стал искусен в
поисках руды металлов в горах.
Однако, говорят, что он больше любил свою мать, и если Эол
отсутствовал, Маэглин подолгу сидел с ней и слушал все, что
могла она рассказать ему о своих родичах и о их деяниях в
Эльдамаре и о могуществе и доблести князей Дома Фингольфина.
Все это он запечатлел в своем сердце, но прежде всего то,
что он слышал о Тургоне и о том, что Тургон не имел наследника.
Эленве, жена Тургона, погибла при переправе через Хелкараксе, и
дочь его, Идриль Келебриндаль, была его единственным ребенком.
И в этих рассказах у Аредель пробудилось желание снова
увидеть своих родичей, и она удивилась тому, что прежде ее
утомляли свет Гондолина и фонтаны в лучах солнца, и ветер,
волнующий зеленую траву под весенними небесами. К тому же,
Аредель часто оставалась одна, когда и сын, и муж ее
отсутствовали.
И эти же рассказы стали причиной первых ссор Маэглина с
Эолом. Поскольку мать ни за что не хотела открыть сыну, где
живет Тургон и как можно попасть туда, Маэглин стал дожидаться
своего часа, не теряя надежды выпытать у нее тайну или же,
застав врасплох, прочесть ее мысли. А пока он захотел увидеть
Нольдорцев и поговорить с сыновьями Феанора, его родичами,
жившими не так далеко.
Но когда Маэглин сообщил о своих намерениях Эолу, его отец
пришел в ярость.
- Ты принадлежишь дому Эола, Маэглин, сын мой! - сказал он,
- а не Гондолидрим. Вся эта страна - достояние Телери, и ни я,
ни мой сын не будем иметь дело с убийцами наших родичей,
захватившими наши владения. В этом ты должен повиноваться мне,
или же я заключу тебя в оковы!
Маэглин не ответил, но стал холодным и молчаливым и больше
не путешествовал с Эолом. И Эол перестал доверять ему.
Случилось так, что в середине лета гномы, по своему обычаю,
устроили пир в Ногроде и пригласили Эола, и тот уехал.
На время Маэглин и его мать получили свободу идти куда
пожелают, и они часто ездили в поисках солнечного света к
опушке леса. И в сердце Маэглина горело желание навсегда
покинуть Нан Эльмот. Поэтому он сказал Аредель:
"Госпожа, уйдем, пока есть время! На что надеяться в этом
лесу тебе или мне? Нас держат в оковах, и пользы здесь для меня
не будет, потому что я узнал все, чему мой отец мог научить
меня или что Наугрим захотели открыть мне. Неужели мы не отыщем
Гондолин? Ты станешь моим проводником, а я буду охранять тебя!
Тогда Аредель обрадовалась и с гордостью посмотрела на сына,
и сказав слугам Эола, что они отправляются на поиски сыновей
Феанора, Аредель с Маэглином уехали и направились к северной
опушке Нан Эльмота.
Там они переправились через мелководный поток Келона в земли
Химлада и поехали к переправам Ароса и дальше, на запад, вдоль
границ Дориата. Эол вернулся с востока быстрее, чем рассчитывал
Маэглин, и обнаружил, что его жена и сын отсутствуют уже два
дня, и так велика была его ярость, что он последовал за ними
даже при свете дня.
Вступив в Химлад, он преодолел свой гнев и продолжал путь
осторожнее, помня о грозящей ему опасности, ибо Колегорм и
Куруфин были могучими вождями, отнюдь не испытывавшими любви к
Эолу. Кроме того, у Куруфина был скверный характер.
Но разведчики Аглона видели скачущих к переправам Ароса
Маэглина и Аредель, и Куруфин, решив, что приближается нечто
странное, выступил из прохода к югу и встал лагерем вблизи
переправы. И прежде чем Эол углубился в Химлад, его подстерегли
всадники Куруфина и привели к своему вождю.
Тогда Куруфин сказал Эолу:
- Какое дело у тебя, Темный Эльф, в моей стране? Вероятно,
безотлагательное, раз заставляет столь "светлую" личность
путешествовать днем?
И Эол, понимая грозящую ему опасность, сдержал злые слова,
готовые вырваться у него.
- Я узнал, вождь Куруфин, - сказал он, - что мой сын и моя
жена, Белая Госпожа Гондолина, поехали навестить тебя, пока
меня не было дома, и мне показалось естественным присоединиться
к ним в этом.
Тогда Куруфин рассмеялся Эолу в лицо и сказал:
- Они могли бы найти здесь менее теплый прием, чем
рассчитывали, если бы ты сопровождал их. Но дело не в этом,
потому что цель у них была другая. Еще не прошло двух дней, как
они пересекли Ароссиах, а оттуда быстро поехали на запад. Мне
кажется, что ты обманываешь меня, если только сам не обманут!
И Эол ответил:
- Тогда, быть может, вождь, ты разрешишь мне уйти и
разобраться в этом деле?
- Я даю тебе свое разрешение, но не свою любовь! - сказал
Куруфин. - Чем скорее ты покинешь мою страну, тем больше
доставишь мне удовольствия!
Тогда Эол вскочил на коня, сказав:
- Хорошо, вождь Куруфин, найти родича, столь отзывчивого в
нужде! Я вспомню об этом, когда вернусь!
И Куруфин хмуро посмотрел на Эола.
- Не козыряй передо мной происхождением твоей жены, - сказал
он. - Потому что тот, кто крадет дочь Нольдора и женится на
ней, не принеся даров, не прося разрешения, пусть не добивается
родства с ее родом. Я дал тебе разрешение уйти, воспользуйся им
и убирайся! По законам Эльдара я не могу убить тебя сейчас, но
вот что я посоветую тебе: немедля возвращайся в свое жилище во
мраке Нан Эльмота, потому что сердце предсказывает мне - если
ты будешь преследовать тех, чью любовь ты потерял, тебе никогда
не вернуться туда!
Тогда Эол погнал коня прочь, и ненависть ко всему Нольдору
переполняла его, так как теперь он понял, что Маэглин и Аредель
бежали в Гондолин.
И, влекомый яростью и стыдом от своего унижения, он пересек
переправы Ароса и выбрался на дорогу, которой они проехали
раньше. Но хотя беглецы не знали, что Эол следует за ними, хотя
конь у него был более быстрый, ему так и не удалось увидеть их,
пока они не достигли Бритиаха, где оставили своих лошадей.
Тут злая судьба предала их, потому что лошади громко
заржали, а конь Эола услышал это и поспешил к ним. Эол увидел
издалека белое одеяние Аредель и заметил путь, каким она шла,
разыскивая тайную тропу в горы.
Так Аредель и Маэглин пришли к внешним воротам Гондолина и к
темной страже под горами.
Там ее встретили с радостью, и миновав семь ворот, Аредель с
Маэглином пришли к Тургону на Амон Гварет.
И король с изумлением выслушал все, что рассказала Аредель,
и благожелательно посмотрел на Маэглина, сына его сестры, видя
в нем достойного числиться среди князей Нольдора.
- Воистину я рад, что Ар-Фейниэль вернулась в Гондолин, -
сказал он, - и теперь мой город станет прекрасней, чем в те
дни, когда я считал ее погибшей. А Маэглин будет пользоваться
величайшими почестями в моем королевстве.
Тогда Маэглин низко поклонился и признал Тургона своим
повелителем и королем, обещая во всем повиноваться его воле.
Но после этого он замолчал и обратился в зрение, потому что
величие и великолепие Гондолина превзошли все, что Маэглин мог
представить себе по рассказам матери.
Его поразило могущество города, его войска и многочисленные
предметы, незнакомые и прекрасные, которые он увидел.
И все же ни на что так часто не обращались его глаза, как на
Идриль, дочь короля, сидевшую рядом с отцом. Она была
золотоволосой, как Ваньяр, родичи ее матери, и она показалась
Маэглину солнцем, озарившим своим светом весь королевский
дворец.
А Эол, следуя за Аредель, обнаружил сухое русло и тайную
тропу и, пробираясь украдкой, пришел к страже, где был схвачен
и допрошен. И когда стражники услышали, что он притязает на
Аредель, как на свою жену, они изумились и послали в город
гонца, и тот явился во дворец короля.
- Повелитель! - воскликнул он. - Стража взяла в плен
кого-то, кто скрытно подобрался к тайным воротам. Он называет
себя Эолом, и это высокий Эльф, смуглый и угрюмый, из рода
Синдар. Но он называет госпожу Аредель своей женой и требует,
чтобы его привели к тебе. Великим гневом охвачен он и едва его
сдерживает, но мы не убили его, хотя так приказывает твой
закон.
Тогда Аредель сказала:
- Увы! Эол выследил нас, как я и опасалась. Но это было
сделано очень скрытно, потому что мы не видели и не слышали
преследования, когда шли тайным путем.
И она обратилась к вестнику:
- Он говорит правду: это Эол, я его жена, и он отец моего
сына. Не убивайте его, но приведите сюда на суд короля, если
король пожелает этого.
Так и сделали. Эола привели во дворец Тургона и поставили
перед его высоким троном, гордого и угрюмого. Не менее, чем его
сын, он был изумлен всем тем, что увидел, но сердце Эола
переполнилось еще большим гневом и ненавистью к Нольдору.
Однако, Тургон принял его достойно, поднялся и взял его за
руку, сказав:
- Добро пожаловать, родич, потому что таким я считаю тебя.
Ты будешь жить здесь в свое удовольствие, но только ты должен
поселиться в моем королевстве и не покидать его. Таков мой
закон: ни один из тех, кто нашел дорогу сюда, больше не покинет
эту страну.
Но Эол отдернул свою руку.
- Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто
другой из твоего рода не имеете права основывать королевства
или устанавливать границы в этой стране, здесь или там. Это
земля Телери, которым вы принесли войну и смятение, ведя себя
надменно и поступая несправедливо. Меня не интересуют твои
тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но чтобы
потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но
поскольку на Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права,
пусть она останется. Пусть птица вернется в свою клетку, где
она вскоре снова зачахнет, как это было с ней прежде, но это не
касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете удерживать! Идем,
Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь дом его
врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего
не ответил.
Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в
раздумье на посох и сурово сказал:
- Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами
Нольдора защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой
скитаться, где пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас,
ты давно уже трудился бы в рабстве в подземельях Ангбанда. Но
здесь король - я, и желаешь ты того или нет, мое решение - это
закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как и твоему
сыну: поселиться здесь или умереть здесь!
И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго
стоял, не говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило
зал, и Аредель испугалась, потому что знала, как опасен Эол.
Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща
дротик и метнул его в Маэглина, вскричав:
- Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть
принадлежащим мне по праву!
Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в
плечо, а Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы.
Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин
смотрел на своего отца и молчал.
Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед
королевским правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о
милосердии. Но вечером Аредель стало плохо, хотя рана казалась
незначительной, и она впала в беспамятство, а ночью умерла,
потому что конец острия был отравлен, и никто не догадался об
этом, пока не оказалось слишком поздно.
И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел
милосердия. Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на
северной стороне холма Гондолина, чтобы сбросить его вниз с
отвесных скал города, а Маэглин стоял рядом и молчал.
Но под конец Эол воскликнул:
- Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но
знай: здесь ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь
такой же смертью, как я!
И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в
Гондолине сочли это справедливым. Но Идриль была встревожена, и
с этого дня она не доверяла своему родичу. Но Маэглин
преуспевал и стал великим среди Гондолидрим, превозносимый
всеми, пользующийся большой благосклонностью Тургона, так как
если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог, зато и у
него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя
всех наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал
поиски в Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые
залежи руды разных металлов. Больше всего он ценил прочное
железо из рудника в Анхабаре на севере Эрхориата и добыл оттуда
огромное количество кузнечного металла и стали, так что оружие
Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило добрую
службу в дни, которые уже надвигались.
Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае
необходимости - стойким и отважным. И это нашло подтверждение в
последующие дни: когда в ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон
отказался от затворничества и отправился на север на помощь
Фингону, Маэглин не остался наместником короля в Гондолине, но
участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном, показав себя
беспощадным и не знающим страха в битве.
Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до
самых могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее
известных вождей в этом королевстве. Но он никому не открывал
своего сердца, и хотя не все шло так, как ему хотелось, он
молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало кому удавалось
прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же
дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше,
тем более тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был
влюблен в красавицу Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не
вступали в брак при столь близком родстве, да прежде никто и не
желал этого. К тому же, Идриль не слишком любила Маэглина, а
зная его помыслы о ней, она стала любить его еще меньше. Она
видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии
стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после
которого тень проклятия Мандоса затмила последние надежды
Нольдора.
Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал
своего часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он
все чаще искал возможности удовлетворить свое желание в
чем-нибудь другом, не уклоняясь ни от какого тяжелого труда или
ноши, если это вело к усилению его могущества.
Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время
величия было брошено в почву темное семя зла.
Когда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы
пришли в Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд,
повелитель Нарготронда, отправился поохотиться вместе с
Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора, на восток от Сириона.
Но утомившись от погони, они направились к увиденному ими
издалека Эред Линдону.
Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у
переправы Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара,
И Ангрод заговорил с горечью против сыновей Феанора и
рассказал о кровопролитии в Альквалонде, о приговоре Мандоса и
о сожжении кораблей в Лосгаре. И он воскликнул:
- Почему мы, претерпевшие тягость битого льда, должны нести
прозвище предателей и убийц родичей?
- Но тень Мандоса лежит и на вас, - сказала Мелиан.
Тингол долго молчал, прежде чем заговорил снова:
- Сейчас уходите, - сказал он, - потому что сердце горит во
мне! Позже вы сможете вернуться, потому что я не закрою
навсегда перед вами мои двери, родичи, попавшие в злую западню!
Я сохраню дружбу с Фингольфином и его народом, потому что они
жестоко поплатились за причиненное ими зло. И в нашей ненависти
к той силе, что была причиной всех этих бед, мы отбросим свои
обиды. Но запомните мои слова: никогда больше не стану я
слушать язык тех, кто убил моих родичей в Альквалонде! И во
всем моем королевстве, пока длится моя власть, не будут открыто
говорить на нем. Пусть весь Синдар услышит мой призыв: никогда
они не должны говорить на языке Нольдора или отвечать на него!
А все те, кто станет пользоваться им, будет считаться убийцами
своих родичей и отъявленными предателями своего рода!
И тогда сыновья Финарфина с тяжестью покинули Менегрот,
понимая, что слова Мандоса оказались истинными и что ни один из
Нольдорцев, последовавших за Феанором, не мог избежать тени,
упавшей на его род.
И все случилось так, как сказал Тингол, потому что синдарцы
услышали его слова, и впоследствии по всему Белерианду они
отказались от наречия Нольдора и избегали тех, кто громко
говорил на нем.
Изгнанники же приняли наречие Синдара для повседневного
употребления, и только вожди Нольдора в разговорах друг с
другом пользовались высшей речью Запада.
Кроме того, это наречие всегда оставалось языком науки, где
бы ни жил этот народ.
Пришел срок, когда Нарготронд был полностью построен (Тургон
в то время все еще жил во дворце Виньямара), и сыновья
Финарфина собрались там на праздник, и Галадриэль пришла из
Дориата и на время поселилась в Нарготронде.
Король Финрод Фелагунд не имел тогда жены, и Галадриэль
спросила его, почему это так. Но когда Фелагунд заговорил,
провидение сошло на него, и он сказал:
- Мне так же суждено принести клятву, и я должен остаться
свободным, чтобы исполнить ее и уйти во тьму!
Но, говорят, что на самом деле он любил Амарие, из рода
Ваньяр, но она не ушла с ним в изгнание.
Аредель Ар-Фейниэль, Белая Госпожа Нольдора, дочь
Фингольфина, жила в Неврасте с Тургоном, ее братом, и
отправилась с ним в Скрытое Королевство. Но ее утомила охрана
столицы Гондолина, и чем дольше, тем больше ей хотелось вновь
скакать верхом по широким равнинам и бродить в лесах, как она
поступала в Валиноре. И когда с момента окончания постройки
Гондолина прошло двести лет, Аредель обратилась к Тургону и
просила разрешения покинуть город.
Тургон не хотел разрешать этого и долго отказывал ей, но в
конце концов уступил, сказав:
- Иди, если хочешь, хотя мой разум против этого, и я
предсказываю, что злом обернется твой уход и для тебя, и для
меня. Но ты пойдешь лишь только для того, чтобы найти Фингона,
нашего брата, и те, кого я пошлю с тобой, чтобы найти Фингона,
должны будут вернуться в Гондолин так скоро, как только смогут.
Но Аредель ответила:
- Я твоя сестра, но не слуга тебе, и за пределами твоей
страны я пойду туда, куда сочту нужным. А если ты откажешь мне
в сопровождающих, я уйду одна!
Тогда Тургон сказал:
- Для тебя мне не жаль ничего из того, чем я владею. Но я
хочу, чтобы за пределами моих стен не было никого, кто знает
дорогу сюда, и если я доверяю тебе, сестра моя, то языкам
других я доверяю меньше!
И Тургон избрал трех вождей из числа своих приближенных,
чтобы сопровождать Аредель, и приказал им проводить ее в Хитлум
к Фингону, если они смогут убедить ее.
- И будьте осторожны, - сказал он, - ибо, хотя Моргот все
еще окружен на севере, в Среднеземелье есть много опасностей, о
которых госпожа ничего не знает.
И тогда Аредель покинула Гондолин, и уход ее тяжестью лег на
сердце Тургона.
Но когда Аредель достигла переправы Бритиаха на реке Сирион,
она сказала своим спутникам:
- Теперь повернем на юг, потому что я не поеду в Хитлум.
Сердце мое влечет меня к сыновьям Феанора: моим старым друзьям!
И так как отговорить ее было невозможно, они повернули на
юг, как она приказала, и попросили дозволения пройти через
Дориат.
Но стражи границ отказали им, потому что Тингол не разрешал
никому из Нольдора, кроме его родичей из дома Финарфина,
пересекать пояс Мелиан, и меньше всего тем, кто был другом
сыновей Феанора.
Поэтому стражники сказали Аредель:
- Вы не сможете, госпожа, найти способ попасть в страну
Колегорма через королевство Тингола. Вам следует ехать вне
пределов пояса Мелиан на юг или на север. Самый быстрый путь
- использовать тропы, что ведут от Бритиаха на восток, через
Димбар, и вдоль северной границы этого королевства, пока вы не
минуете мост Эсгалдуина и переправы Ароса. Тогда вы окажетесь в
землях, что лежат за холмом Химринг. Там и живут, как мы
полагаем, Колегорм и Куруфин, и, возможно, вы найдете их. Но
дорога туда опасна.
Тогда Аредель повернула обратно и избрала нелегкий путь
между дикими ущельями Эред Горгорота и северными границами
Дориата. Но приблизившись к недоброй местности Нан Дургонтеб,
всадники заблудились во тьме, и Аредель отбилась от своих
спутников и пропала.
Они долго и тщетно искали ее, опасаясь, что она попала в
западню или напилась из отравленных источников этой страны. Но
падшие создания Унголиант, поселившиеся в глубоком овраге,
проснулись и стали преследовать их, и им едва удалось спасти
свои жизни.
Когда, наконец, спутники Аредель вернулись и рассказали о
случившемся, Гондолин погрузился в глубокую скорбь, и Тургон
долго сидел в одиночестве, молча перенося горе и гнев.
Аредель же, после напрасных поисков своих спутников, поехала
дальше, потому что она была бесстрашной и твердой сердцем, как
и все дети Финве.
Она продолжала свой путь и переправилась через Эсгалдуин и
Арос, оказалась в землях Химлада между Аросом и Келоном, где
тогда, перед тем как рухнула осада Ангбанда, жили Колегорм с
Куруфином.
В это время их не было дома: они уехали с Карантиром на
восток, в Таргелион. Однако, народ Колегорма радушно встретил
Аредель и предложил ей остаться с ними, пока не вернется их
повелитель. Тогда на время она успокоилась и находила большое
удовольствие в свободных скитаниях в лесах, но время шло, а
Колегорм все не возвращался. Беспокойство снова овладело
Аредель, и она стала уезжать все дальше и дальше, разыскивая
новые тропы и нехоженные поляны. И в конце концов, случилось
так, что Аредель отправилась на юг Химлада и переправилась
через Келон. И прежде чем она вспомнила об осторожности,
Аредель заблудилась в Нан Эльмоте.
В минувшие эпохи в этих лесах, когда чары еще лежали на них,
а деревья были молодыми, в сумерках Среднеземелья бродила
Мелиан.
Но теперь деревья Нан Эльмота стали выше и угрюмее всех
других в Белерианде, и солнце никогда не проникало туда. И там
жил Эол, прозывавшийся Темным Эльфом.
В древности он принадлежал к роду Тингола, но он не знал
отдыха, и безмятежность Дориата плохо действовала на него.
Когда же пояс Мелиан окружил лес Региона, где жил Эол, он
бежал оттуда в Нан Эльмот. Там он поселился в глубокой тьме,
потому что любил ночь и сумерки под звездами. Эол избегал
Нольдорцев, считая их виновниками возвращения Моргота,
нарушившего спокойствие Белерианда. Гномов же он любил больше,
чем кто-либо из народа Эльфов древних времен. От него гномы
узнали многое о том, что происходило в землях Эльдара.
Теперь гномы спускались с Синих Гор двумя дорогами: через
восточный Белерианд и северным путем, в направлении переправ
Ароса, проходя вблизи Нан Эльмота. И там Эол встретился с
Наугрим и вступил с ними в сношения. И по мере того, как росла
их дружба, он иногда приходил к ним и гостил в подземных
жилищах Ногрода или Белегоста.
Там Эол узнал многое о работе с металлом и стал весьма
искусен в ней. Он изобрел металл прочный, как сталь гномов, но
такой ковкий, что Эол мог делать его тонким и гибким и все же
непроницаемым для любых лезвий и стрел. Этот металл, который
Эол назвал Галвори, был черным и блестел подобно агату. И Эол
одевался в кольчугу из него, куда бы ни шел.
Но хотя Эол стал сутулым от работы в кузнице, он был не
гномом, но Эльфом из высшего рода Телери, благородным, хотя и
угрюмым с виду, и взгляд его мог глубоко проникать в темные и
мрачные места.
И случилось так, что он узнал Аредель Ар-Фейниэль,
заблудившуюся среди высоких деревьев вблизи границ Нан Эльмота
-белый проблеск в сумрачной стране.
Прекрасной показалась ему Аредель, и Эол пожелал ее. И он
окружил ее своими чарами, так что она не могла найти дороги
назад, но лишь приближалась к его жилищу в глубине леса.
Там находились его кузница, его мрачный дом и его слуги,
каких он имел, молчаливые и таящиеся, подобно их хозяину.
И когда Аредель, уставшая от скитаний, пришла, наконец, к
дверям Эола, он предстал перед нею, радушно встретил ее и ввел
в свой дом. Там она и осталась, и Эол взял ее в жены, и много
времени прошло, пока ее родичи услышали о ней снова.
Никто не утверждает, что Аредель не хотела этого или что
долгие годы жизни в Нан Эльмоте были ей ненавистны. Потому что,
хотя по приказу Эола ей пришлось избегать солнечного света, они
много путешествовали вместе при свете звезд или в лучах серпа
луны.
Она могла бродить и одна, где хотела, но Эол запретил ей
только искать сыновей Феанора или кого бы то ни было из
Нольдора.
И Аредель родила Эолу во тьме Нан Эльмота сына и в сердце
своем дала ему имя Ломион, на запрещенном наречии Нольдора, что
означает Дитя Сумерек. Но отец не дал ему никакого имени, пока
мальчику не исполнилось двенадцать лет. А тогда он назвал его
Маэглином, что означает Острый Взгляд, так как Эол чувствовал,
что глаза сына видят лучше, чем его собственные, и мысль
Маэглина могла читать тайны сердец, скрытые туманом слов.
Когда Маэглин достиг зрелости, он стал похож больше лицом и
фигурой на своих родичей - Нольдорцев, но по характеру и складу
своего ума он был сыном своего отца.
Маэглин был немногословен, кроме тех случаев, когда дело
касалось его самого, и тогда голос его приобретал силу,
способную воодушевить тех, кто слушал его, и смутить
противостоящих ему. Маэглин был высок и черноволос, с глазами
темными, но яркими и пронзительными, как глаза Нольдорцев, а
кожа его была белая. Он часто ходил с Эолом в города гномов на
востоке Эред Линдона, и там он старательно обучался всему, чему
они могли научить его. Но больше всего Маэглин стал искусен в
поисках руды металлов в горах.
Однако, говорят, что он больше любил свою мать, и если Эол
отсутствовал, Маэглин подолгу сидел с ней и слушал все, что
могла она рассказать ему о своих родичах и о их деяниях в
Эльдамаре и о могуществе и доблести князей Дома Фингольфина.
Все это он запечатлел в своем сердце, но прежде всего то,
что он слышал о Тургоне и о том, что Тургон не имел наследника.
Эленве, жена Тургона, погибла при переправе через Хелкараксе, и
дочь его, Идриль Келебриндаль, была его единственным ребенком.
И в этих рассказах у Аредель пробудилось желание снова
увидеть своих родичей, и она удивилась тому, что прежде ее
утомляли свет Гондолина и фонтаны в лучах солнца, и ветер,
волнующий зеленую траву под весенними небесами. К тому же,
Аредель часто оставалась одна, когда и сын, и муж ее
отсутствовали.
И эти же рассказы стали причиной первых ссор Маэглина с
Эолом. Поскольку мать ни за что не хотела открыть сыну, где
живет Тургон и как можно попасть туда, Маэглин стал дожидаться
своего часа, не теряя надежды выпытать у нее тайну или же,
застав врасплох, прочесть ее мысли. А пока он захотел увидеть
Нольдорцев и поговорить с сыновьями Феанора, его родичами,
жившими не так далеко.
Но когда Маэглин сообщил о своих намерениях Эолу, его отец
пришел в ярость.
- Ты принадлежишь дому Эола, Маэглин, сын мой! - сказал он,
- а не Гондолидрим. Вся эта страна - достояние Телери, и ни я,
ни мой сын не будем иметь дело с убийцами наших родичей,
захватившими наши владения. В этом ты должен повиноваться мне,
или же я заключу тебя в оковы!
Маэглин не ответил, но стал холодным и молчаливым и больше
не путешествовал с Эолом. И Эол перестал доверять ему.
Случилось так, что в середине лета гномы, по своему обычаю,
устроили пир в Ногроде и пригласили Эола, и тот уехал.
На время Маэглин и его мать получили свободу идти куда
пожелают, и они часто ездили в поисках солнечного света к
опушке леса. И в сердце Маэглина горело желание навсегда
покинуть Нан Эльмот. Поэтому он сказал Аредель:
"Госпожа, уйдем, пока есть время! На что надеяться в этом
лесу тебе или мне? Нас держат в оковах, и пользы здесь для меня
не будет, потому что я узнал все, чему мой отец мог научить
меня или что Наугрим захотели открыть мне. Неужели мы не отыщем
Гондолин? Ты станешь моим проводником, а я буду охранять тебя!
Тогда Аредель обрадовалась и с гордостью посмотрела на сына,
и сказав слугам Эола, что они отправляются на поиски сыновей
Феанора, Аредель с Маэглином уехали и направились к северной
опушке Нан Эльмота.
Там они переправились через мелководный поток Келона в земли
Химлада и поехали к переправам Ароса и дальше, на запад, вдоль
границ Дориата. Эол вернулся с востока быстрее, чем рассчитывал
Маэглин, и обнаружил, что его жена и сын отсутствуют уже два
дня, и так велика была его ярость, что он последовал за ними
даже при свете дня.
Вступив в Химлад, он преодолел свой гнев и продолжал путь
осторожнее, помня о грозящей ему опасности, ибо Колегорм и
Куруфин были могучими вождями, отнюдь не испытывавшими любви к
Эолу. Кроме того, у Куруфина был скверный характер.
Но разведчики Аглона видели скачущих к переправам Ароса
Маэглина и Аредель, и Куруфин, решив, что приближается нечто
странное, выступил из прохода к югу и встал лагерем вблизи
переправы. И прежде чем Эол углубился в Химлад, его подстерегли
всадники Куруфина и привели к своему вождю.
Тогда Куруфин сказал Эолу:
- Какое дело у тебя, Темный Эльф, в моей стране? Вероятно,
безотлагательное, раз заставляет столь "светлую" личность
путешествовать днем?
И Эол, понимая грозящую ему опасность, сдержал злые слова,
готовые вырваться у него.
- Я узнал, вождь Куруфин, - сказал он, - что мой сын и моя
жена, Белая Госпожа Гондолина, поехали навестить тебя, пока
меня не было дома, и мне показалось естественным присоединиться
к ним в этом.
Тогда Куруфин рассмеялся Эолу в лицо и сказал:
- Они могли бы найти здесь менее теплый прием, чем
рассчитывали, если бы ты сопровождал их. Но дело не в этом,
потому что цель у них была другая. Еще не прошло двух дней, как
они пересекли Ароссиах, а оттуда быстро поехали на запад. Мне
кажется, что ты обманываешь меня, если только сам не обманут!
И Эол ответил:
- Тогда, быть может, вождь, ты разрешишь мне уйти и
разобраться в этом деле?
- Я даю тебе свое разрешение, но не свою любовь! - сказал
Куруфин. - Чем скорее ты покинешь мою страну, тем больше
доставишь мне удовольствия!
Тогда Эол вскочил на коня, сказав:
- Хорошо, вождь Куруфин, найти родича, столь отзывчивого в
нужде! Я вспомню об этом, когда вернусь!
И Куруфин хмуро посмотрел на Эола.
- Не козыряй передо мной происхождением твоей жены, - сказал
он. - Потому что тот, кто крадет дочь Нольдора и женится на
ней, не принеся даров, не прося разрешения, пусть не добивается
родства с ее родом. Я дал тебе разрешение уйти, воспользуйся им
и убирайся! По законам Эльдара я не могу убить тебя сейчас, но
вот что я посоветую тебе: немедля возвращайся в свое жилище во
мраке Нан Эльмота, потому что сердце предсказывает мне - если
ты будешь преследовать тех, чью любовь ты потерял, тебе никогда
не вернуться туда!
Тогда Эол погнал коня прочь, и ненависть ко всему Нольдору
переполняла его, так как теперь он понял, что Маэглин и Аредель
бежали в Гондолин.
И, влекомый яростью и стыдом от своего унижения, он пересек
переправы Ароса и выбрался на дорогу, которой они проехали
раньше. Но хотя беглецы не знали, что Эол следует за ними, хотя
конь у него был более быстрый, ему так и не удалось увидеть их,
пока они не достигли Бритиаха, где оставили своих лошадей.
Тут злая судьба предала их, потому что лошади громко
заржали, а конь Эола услышал это и поспешил к ним. Эол увидел
издалека белое одеяние Аредель и заметил путь, каким она шла,
разыскивая тайную тропу в горы.
Так Аредель и Маэглин пришли к внешним воротам Гондолина и к
темной страже под горами.
Там ее встретили с радостью, и миновав семь ворот, Аредель с
Маэглином пришли к Тургону на Амон Гварет.
И король с изумлением выслушал все, что рассказала Аредель,
и благожелательно посмотрел на Маэглина, сына его сестры, видя
в нем достойного числиться среди князей Нольдора.
- Воистину я рад, что Ар-Фейниэль вернулась в Гондолин, -
сказал он, - и теперь мой город станет прекрасней, чем в те
дни, когда я считал ее погибшей. А Маэглин будет пользоваться
величайшими почестями в моем королевстве.
Тогда Маэглин низко поклонился и признал Тургона своим
повелителем и королем, обещая во всем повиноваться его воле.
Но после этого он замолчал и обратился в зрение, потому что
величие и великолепие Гондолина превзошли все, что Маэглин мог
представить себе по рассказам матери.
Его поразило могущество города, его войска и многочисленные
предметы, незнакомые и прекрасные, которые он увидел.
И все же ни на что так часто не обращались его глаза, как на
Идриль, дочь короля, сидевшую рядом с отцом. Она была
золотоволосой, как Ваньяр, родичи ее матери, и она показалась
Маэглину солнцем, озарившим своим светом весь королевский
дворец.
А Эол, следуя за Аредель, обнаружил сухое русло и тайную
тропу и, пробираясь украдкой, пришел к страже, где был схвачен
и допрошен. И когда стражники услышали, что он притязает на
Аредель, как на свою жену, они изумились и послали в город
гонца, и тот явился во дворец короля.
- Повелитель! - воскликнул он. - Стража взяла в плен
кого-то, кто скрытно подобрался к тайным воротам. Он называет
себя Эолом, и это высокий Эльф, смуглый и угрюмый, из рода
Синдар. Но он называет госпожу Аредель своей женой и требует,
чтобы его привели к тебе. Великим гневом охвачен он и едва его
сдерживает, но мы не убили его, хотя так приказывает твой
закон.
Тогда Аредель сказала:
- Увы! Эол выследил нас, как я и опасалась. Но это было
сделано очень скрытно, потому что мы не видели и не слышали
преследования, когда шли тайным путем.
И она обратилась к вестнику:
- Он говорит правду: это Эол, я его жена, и он отец моего
сына. Не убивайте его, но приведите сюда на суд короля, если
король пожелает этого.
Так и сделали. Эола привели во дворец Тургона и поставили
перед его высоким троном, гордого и угрюмого. Не менее, чем его
сын, он был изумлен всем тем, что увидел, но сердце Эола
переполнилось еще большим гневом и ненавистью к Нольдору.
Однако, Тургон принял его достойно, поднялся и взял его за
руку, сказав:
- Добро пожаловать, родич, потому что таким я считаю тебя.
Ты будешь жить здесь в свое удовольствие, но только ты должен
поселиться в моем королевстве и не покидать его. Таков мой
закон: ни один из тех, кто нашел дорогу сюда, больше не покинет
эту страну.
Но Эол отдернул свою руку.
- Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто
другой из твоего рода не имеете права основывать королевства
или устанавливать границы в этой стране, здесь или там. Это
земля Телери, которым вы принесли войну и смятение, ведя себя
надменно и поступая несправедливо. Меня не интересуют твои
тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но чтобы
потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но
поскольку на Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права,
пусть она останется. Пусть птица вернется в свою клетку, где
она вскоре снова зачахнет, как это было с ней прежде, но это не
касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете удерживать! Идем,
Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь дом его
врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего
не ответил.
Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в
раздумье на посох и сурово сказал:
- Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами
Нольдора защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой
скитаться, где пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас,
ты давно уже трудился бы в рабстве в подземельях Ангбанда. Но
здесь король - я, и желаешь ты того или нет, мое решение - это
закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как и твоему
сыну: поселиться здесь или умереть здесь!
И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго
стоял, не говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило
зал, и Аредель испугалась, потому что знала, как опасен Эол.
Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща
дротик и метнул его в Маэглина, вскричав:
- Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть
принадлежащим мне по праву!
Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в
плечо, а Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы.
Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин
смотрел на своего отца и молчал.
Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед
королевским правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о
милосердии. Но вечером Аредель стало плохо, хотя рана казалась
незначительной, и она впала в беспамятство, а ночью умерла,
потому что конец острия был отравлен, и никто не догадался об
этом, пока не оказалось слишком поздно.
И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел
милосердия. Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на
северной стороне холма Гондолина, чтобы сбросить его вниз с
отвесных скал города, а Маэглин стоял рядом и молчал.
Но под конец Эол воскликнул:
- Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но
знай: здесь ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь
такой же смертью, как я!
И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в
Гондолине сочли это справедливым. Но Идриль была встревожена, и
с этого дня она не доверяла своему родичу. Но Маэглин
преуспевал и стал великим среди Гондолидрим, превозносимый
всеми, пользующийся большой благосклонностью Тургона, так как
если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог, зато и у
него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя
всех наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал
поиски в Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые
залежи руды разных металлов. Больше всего он ценил прочное
железо из рудника в Анхабаре на севере Эрхориата и добыл оттуда
огромное количество кузнечного металла и стали, так что оружие
Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило добрую
службу в дни, которые уже надвигались.
Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае
необходимости - стойким и отважным. И это нашло подтверждение в
последующие дни: когда в ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон
отказался от затворничества и отправился на север на помощь
Фингону, Маэглин не остался наместником короля в Гондолине, но
участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном, показав себя
беспощадным и не знающим страха в битве.
Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до
самых могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее
известных вождей в этом королевстве. Но он никому не открывал
своего сердца, и хотя не все шло так, как ему хотелось, он
молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало кому удавалось
прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же
дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше,
тем более тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был
влюблен в красавицу Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не
вступали в брак при столь близком родстве, да прежде никто и не
желал этого. К тому же, Идриль не слишком любила Маэглина, а
зная его помыслы о ней, она стала любить его еще меньше. Она
видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии
стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после
которого тень проклятия Мандоса затмила последние надежды
Нольдора.
Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал
своего часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он
все чаще искал возможности удовлетворить свое желание в
чем-нибудь другом, не уклоняясь ни от какого тяжелого труда или
ноши, если это вело к усилению его могущества.
Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время
величия было брошено в почву темное семя зла.
Когда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы
пришли в Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд,
повелитель Нарготронда, отправился поохотиться вместе с
Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора, на восток от Сириона.
Но утомившись от погони, они направились к увиденному ими
издалека Эред Линдону.
Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у
переправы Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара,