Томас Крэйг. Последний ворон

   Увести их подальше? Поехать окружным путем и посмотреть, поедут ли они следом? Почему он думает, что они у него на хвосте? Что это – интуиция или игра воображения? Взглянув на "бардачок", открыл его и положил холодный на ощупь "браунинг" на сиденье. Включил кондиционер. Как узнаешь, подумал он. Прибавил скорость до сорока, машина запрыгала по дороге. В прогалинах между высокими елями мелькали холмы на другом берегу озера. Примерно в четверти мили впереди – поворот. Свернуть? Провериться? Прибавил до сорока пяти. "Линкольн" проскочил освещенную солнцем прогалину через столько же секунд, когда они шли на тридцати.
   Никакого сомнения, теряя голову, подумал он. Почти пятьдесят. "Линкольн", окутанный клубами пыли из-под колес его машины, словно мираж, появлялся и исчезал в зеркале. Все на том же расстоянии.
   Увести их прочь не было времени – опасность, возможно, уже угрожала женщине. Еще до того, как он принял окончательное решение, промелькнула и осталась позади уходящая в сторону дорога. Теперь только оставалось ехать к домику.
   Возобладал рассудок. Для паники не было оснований – подумаешь, увидел позади машину и вспотел от страха. Наверное, пассажиры "линкольна" – сотрудники ЦРУ, ФБР или какого-нибудь другого официального органа. Не враги же они ему. Рассуждения эти подкреплялись неприязнью к племяннице Обри. Он взглянул на пистолет.
   Сощурившись от солнечного света, Блейк притормозил на травянистом склоне как раз над домиком. Поверхность озера слепила глаза. Женщина встревоженно открыла дверь – детские беспочвенные страхи. Сунув за пояс пистолет, он открыл дверцу машины. "Линкольн", развернувшись боком, встал в двадцати ярдах. Открылась правая дверца. Из машины вышел молодой человек в легком бежевом костюме и голубой рубашке. Теперь Блейк чувствовал себя прекрасно, сгорбившаяся, напряженная фигура стоившей на крыльце женщины казалась неуместно нелепой, на глади озера переливались солнечные блики, вокруг машин, словно вокруг лосей после весенней схватки, оседала пыль. Он поднял руку, чтобы помахать...
   Кэтрин увидела бледную вспышку, вторую из чего-то, что незнакомец держал в руках, опершись ими на дверцу зеленого "линкольна". И увидела, как стройную фигуру Блейка подбросило вверх, потом он опрокинулся назад, перевалился через капот машины и неловко сполз на землю, откинувшись спиной к левому переднему колесу. Мужчина в бежевом костюме побежал к упавшему, а тот, что вел машину, с пистолетом в руках поспешил к домику. Лоб Блейка залило красным. Первый незнакомец бегло осмотрел его, и оба побежали...
   ...Увидела дверь, яркие половики на блестящем полу, поскользнулась, ухватилась руками за доски задней стены, схватила сумочку, потом оказалась у окна комнаты, в которой спал Блейк. Дрожа всем телом, перевалилась черен подоконник, свалилась руками вперед на трапу, еще мокрую от росы, в тени дома.
   Оттолкнувшись, вскочила на ноги. Побежала в сторону ближайших деревьев. Глаза застилал пот. Позади раздавались крики, послышались два удара, похожие на те, когда убили Блейка. Протестующе кричали птицы. Она хватала воздух, словно карабкалась вверх, а не бежала. Потом ударилась левой рукой о ствол дерева, по щеке хлестнула ветка, на рукавах и груди запестрели солнечные блики, и еще через мгновение ее скрыла густая теш" леса. Она ничего не слышала, кроме собственного тяжелого дыхания. Возле лица что-то скользнуло по стволу дерева, оставив длинный безобразный белый шрам. По щекам сквозь волосы ударили крошечные щенки. Ноги в легких туфельках больно спотыкались о корни. Казалось, сознание отключилось. Перед глазами мелькали очертании стоящих передом друг к другу машин, словно готовых к схватке зверей, пистолет, бежевый костюм, слабые вспышки огня, беспомощно и нелепо падающий Блейк – однако ничего похожего на мысли. Она бежала, не ощущая ничего, кроме глотающих воздух легких, спотыкающихся ног, хватающихся за шершавую кору рук, всепоглощающего запаха смолы и ритмичного постукивания по бедру висящей через плечо сумочки.
   И время от времени хлестали и путались в волосах ветки или волосы, словно паутина, падали на глаза. Она небрежно отбрасывала их назад.
   Болела щека, слепило стоящее прямо над головой солнце, хвойные иголки кололи лицо, от их запаха щипало в носу. Ей казалось, что она все еще бежит, тогда как она, лишившись сил и потеряв ориентировку, изрезав в кровь руки и разбив колено, постепенно замедляя движение, катилась вниз но склону.
   Правая рука окунулась в ледяную воду. Солнечный свет, потом темнота...

* * *

   – Черт побери, Патрик, тебе что, нужен гипнотизер?
   Годвин выпрямился, опираясь на трости, и сунул миниатюрный магнитофон в карман толстого твидового пальто. Потом заковылял прочь от койки, на которой, словно беспомощный и капризный больной, валялся Хайд, одетый теперь в джинсы и широкий свитер. Обри вслед за Годвином вышел и холодную зимнюю ночь. Где-то блеяла коза. Обри был доволен, что кругом ничего не видно. Когда они – он сам, Роз и Годвин – приехали, было еще светло. Кособокие хибарки из жести и картона, одиночные древние автомашины, козы и тощие цыплята – постоянные атрибуты временного жилья – вызывали в нем чувство подавленности и отвращения. Глаза бы их не видели. Если бы можно было вытащить всех отсюда сегодня ночью! Двадцать четыре часа для Пешавара слишком долгий срок. Он раздраженно постучал тростью и обрезал Годвина:
   – Ему здорово досталось, Тони.
   Годвин неуклюже повернулся к Обри.
   – Я знаю, сэр... но с ним, черт возьми, до тога трудно иметь дело, что меня начинает бесить.
   Правда, Хайд действительно начинал раздражать.
   – Как, по-твоему, Тони, – подавляя вздох, спросил он, – не вызывает ли его рассказ кое-какие ассоциации? Описание того, что он видел, – не наводит ли оно на сравнения?
   Поеживаясь от холодного ветра, Обри и в темноте видел, как Годвин пожал плечами и, тяжело опершись рукой на трость, пригладил другой взлохмаченные волосы.
   – Извините, сэр... не следовало сердиться на этого дурака. С ним всегда было трудно, – и, помолчав, добавил: – Что бы там ни было, у русских такого нет.
   – Почему ты так думаешь?
   – Они никогда всерьез не занимались ДПЛА. То, что у них имеется, и в подметки не годится этому самолетику. Более вероятно, если он точно описал, что эта штука либо израильская, либо немецкая... может быть, даже американская.
   – Ясно. А точнее нельзя?
   – Нужно покопаться в справочниках и уточнить кое-что. Вплоть до сравнения моделей компьютеров. – Сделав паузу, он небрежно спросил: – Нет, с собой карманного издания "Джейнса"^[3], сэр? По существу можно говорить о двух вещах. О высоте, на которой он там болтался, затем о том, каким способом его направили на крупную бистро движущуюся цель. Самолет, должно быть, летел со скоростью восемьсот-девятьсот километров. ДПЛА было достаточно в лучшем случае половины, а то и четверти этой скорости. Поэтому система наведения и управления в фургоне должна быть очень сложной... – Он замолчал, погруженный в раздумья.
   – Так... а что стало потом с пусковым двигателем?
   – Что угодно. Вы подводите меня к мысли о том, что машина была американской... из-за племянницы?
   – Возможно.
   – Я пока не готов утверждать это с определенностью, сэр. – Он взъерошил редеющие волосы. – Не могу, черт побери, взять на себя такое. Абсолютно немыслимая вещь! Сбить ее? Могу понять, что в армии и КГБ найдутся парни, которым хотелось избавиться от "царицы", но вовлечь в это дело ЦРУ? Черт!..
   Надув щеки, Обри выдохнул, словно сдувая пыль с гладкой поверхности.
   – Ты ему веришь, Тони? – спросил он.
   – Да, в том-то и беда. Он говорит, что она летела в Кабул, чтобы договориться и смягчить напряженность между Кремлем и его мусульманскими республиками... и тогда армия, КГБ и ЦРУ сбили ее самолет! В этом случае так ли уж важно, сэр, чей ДПЛА был использован?
   – Важно. И очень.
   – Почему?
   – У Патрика пропали все вещественные доказательства. Чтобы ему остаться в живых, чтобы всем нам быть невредимыми, нужно доказать, что произошло в действительности. Нам нужна, как говорят в гангстерских фильмах, страховка. Страхование жизни.
   – Печально, сэр, что Патрик видел то, что он видел... для всех нас! – Казалось, Годвин не проявлял недовольства тем, что его втягивают в петлю, которая может затянуться на шее, он скорее был заинтересован и возбужден, испытывая знакомое чувство опасности.
   – Да, печально, – ответил Обри. – Но что поделаешь – он видел... и впутал в это дело нас.
   – Я не против, сэр. Это наша работа. – Обри понял, что Годвин уверен: хуже того, что с ним уже произошло, не может быть. Его искалечили в Германии: производственная травма, говорил он. Он заплатил сполна: трости были его страхованием жизни.
   – Спасибо, Тони. Но мы начнем с ДПЛА. Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся в Лондон...
   – А как же вы, сэр, – с ним и Роз?
   – Попробую вывезти их завтра. На всякий случай я взял напрокат машину, по мне крайне необходимо снова переговорить с Шелли относительно Патрика...
   – Его надо вывозить как можно быстрее, сэр.
   – Знаю! – оборвал его Обри. Потом добавил: – Извини. Но ты, Тони, немедленно возвращаешься и приступаешь к делу. Приятель моей племянницы установил связь между аппаратом, который видел Патрик, и авиакатастрофой в Калифорнии... и, возможно, из-за этого поплатился жизнью. К тому времени, когда мы с Патриком вернемся, тебе нужно отыскать снимки, подробности, которые Патрик должен посмотреть и подтвердить.
   Годвин кивнул.
   – Согласен, сэр. Постараюсь сегодня вечером попасть на рейс на Карачи. Однако, сэр... – озабоченно начал было Годвин.
   – Да? – насторожился Обри.
   – Знаю, что вам не понравится, сэр... но здесь небезопасно. Лично для вас.
   – Знаю, Тони... прошу, не сыпь соль на рану!
   – Вывозите его завтра. Если вы считаете, что в это дело замешаны "саквояжники" и что именно они уничтожили Фраскати, из этого следует, что они во что бы то ни стало хотят добраться до... вы знаете, до кого. И до любого, кто с ним говорил.
   – Да-да, Тони, благодарю тебя за заботу!..
   – Не сердитесь на меня, сэр! Но вам с ними... не справиться.
   – Надеюсь, что до этого не дойдет.
   – Если Гейнс, не моргнув глазом, передал Харрелу Патрика, на кого, черт побери, нам можно положиться.
   – Не знаю! – Похоже, они поссорились. Оба распалились, убежденные в справедливости своих аргументов. – Не знаю, на что способны эти идиоты! Не знаю, как вообще они могут существовать, не говоря о том, чтобы оказывать влияние на наши службы. Но, оказывается, они существуют, могут влиять и действительно влияют! Нас здесь трое, кроме того, миссис Вуд... и, возможно, Питер Шелли, кому пока еще можно доверять! А кроме... – Он всплеснул руками, на одной из них повисла трость. – Кроме нас троих, я не верю никому и ничему! Я отправлю Патрика, как только Питер подтвердит маршрут. А до тех пор я остаюсь здесь. Только, пожалуйста, не представляй пещи хуже, чем они есть на самом деле.
   – Хорошо, сэр. Я просто беспокоюсь.
   – Знаю. И все же найди мне этот аппарат, докажи, что он американский, и тогда мы сможем начать вытаскивать на свет этих негодяев – выворачивать камни, под которыми они прячутся.
   – И спасать собственную шкуру... верно, сэр?
   – Верно, – вздохнул он. – Боюсь, что верно.

* * *

   Обри следил за огнями самолета, черной тенью на фоне призрачных гор поднимавшегося в небо. Когда навигационные огни машины, на которой улетал Годвин, уменьшились до размеров мерцавших на морозе звезд, он отошел от окна своего номера в отеле "Хайбер интерконтинентл" и аккуратно налил в стакан немного виски, стараясь не обращать внимания на лед в маленьком захватанном пальцами ведерке. Показалось, что бутылка слишком громко стукнула о поднос.
   Он никак не мог избавиться от нараставшего в нем негодования. Да, он перекладывал собственную вину на Харрела и его молодчиков, но Харрел превратил Патрика в валявшееся на грязной койке жалкое измученное существо с потухшими глазами. Единственное, чему он обрадовался, так это новому "Уокману", который привезла ему Роз. И дело было не просто в конкретной вине, а во вторжении в дела государства со стороны группы людей, внедрившихся, словно вирус, в разведывательные службы. Группы, которая действовала с таким размахом!..
   Убили Ирину.
   Остановившись перед зеркалом, он вздрогнул. Вид усталый, но под очками лихорадочно горели глаза. Боже, как он был зол!
   Вернулся к окну. Где-то там, за вереницей взлетных огней и сиянием аэровокзала, валялся на койке вконец измочаленный Хайд, слушая свой паршивый кассетник и, должно быть, потягивая какое-нибудь местное отвратительное пойло. Нужно немедленно переправить его в Лондон. Длительный отдых. Ни одна душа не должна знать, что Патрик нашелся и вернулся в Англию. Может быть, они с Роз воспользуются загородным домом?..
   В дверь постучали. Роз? Он утвердительно кивнул, направляясь к двери. Сейчас он обсудит с ней эту мысль.
   В дверях стоял мужчина в темном пальто нараспашку и сером костюме. Чисто выбритый, пышущий здоровьем, крупные черты лица. Насмешливый взгляд светлых глаз. Руки в карманах, непринужденная поза.
   – Сэр Кеннет Обри, – в голосе не звучало вопроса. – Могли бы мы поговорить?
   Выговор американский, с восточного побережья. Обри осенило, что это Харрел. Описание Хайда было, как кусочки мозаики, но вполне достаточно, чтобы его узнать. Обри чуть было не выпалил его имя, но вовремя спохватился, поняв, как это опасно.
   – Вы меня знаете, а я вас...
   – Что? Ах, да... – Харрел протянул руку. – Роберт Харрел, ЦРУ. Работаю здесь. Можно поговорить у вас в номере?
   – Я... э, думаю, да. – Он пропустил Харрела – от могучей фигуры американца, казалось, в комнате стало тесно – и закрыл дверь. Обри указал рукой на одно из двух кресел по обе стороны стоявшего у окна столика с фруктами. Харрел снял пальто и бросил на кровать.
   – Выпьете, мистер Харрел? – спросил Обри, аккуратно наполняя свой стакан.
   – Конечно. Почему бы не выпить? Шотландское со льдом.
   Подавая стакан Харрелу, Обри опустился в кресло напротив. Краем глаза он неотвязно ощущал сияние огней аэропорта и рассыпавшиеся вдали тусклые огни лагеря беженцев.
   – Чем я обязан вашему визиту? Странно, что вы даже знаете о моем...
   – Из Лондона звонили сюда вашим людям. Вот я и узнал.
   – Из Лондона? – переспросил Обри. Известие его ошеломило. Неужели Шелли? – Я здесь... не по служебным делам. Удивляюсь, что секретная служба так внимательно...
   Вы председатель Объединенного комитета по разведке, сэр Кеннет. Люди вашего ранга не исчезают без следа. – Харрел опустил глаза и погромыхивая льдинками, медленно покручивал виски в стакане. – Я, как видите, узнал. – Снова взглянул на собеседника – молодой, решительный, уверенный в себе человек. Словно напористый миссионер из секты мормонов, подумал Обри. В умных глазах спокойная уверенность.
   Харрел вздохнул.
   – Давайте говорить напрямую, сэр Кеннет. Вы здесь потому, что рассчитываете добраться до... кого-то, в ком мы тоже заинтересованы. До вашего парня, моего старого приятеля, которого зовут Патрик Хайд. Верно?
   Обри, не задумываясь, кивнул.
   – Да. Это единственная причина моего пребывания здесь. Так сказать, личный долг, – Он надеялся, что выглядит соответственно моменту виноватым и смущенным. Опустив глаза, отхлебнул виски.
   – Разумеется, вы в долгу перед этим парнем. Я знаю, о чем речь. – Харрел подался вперед. – Сэр Кеннет, уж вы-то знаете, что, возможно, наделал Хайд. Почему же вы пытаетесь помочь ему таким путем? – спокойно убеждал голос. Снова возникло ощущение, что говоришь с кем-то очень уверенным в себе. «Мы понимаем, почему вы ищете... у нас есть все нужные вам ответы». Обри неопределенно покачал головой. – Вы же не отрицаете этого?
   – Чего? А, нет. Вас правильно информировали. – Конечно, Шелли! – Я подумал, что должен...
   – Что заставило вас направиться именно сюда?
   – Слухи... То, что Патрик базировался на Пешавар. – Интересно, выглядел ли он в достаточной мере старым и уставшим, думал Обри, глядя во внимательно изучавшие и оценивавшие его ясные глаза Харрела.
   – Значит, у вас нет ничего определенного? – Много ли сказал Харрелу Питер Шелли? Знал ли Харрел?
   – Ничего определенного, – согласился Обри. Несмотря на пристальный, явно подозрительный взгляд, Харрел, казалось, был удовлетворен. Но по молодости лет он не мог спрятать презрения. Перед ним был испытывающий чувство вины ничтожный старик. Пришла очередь Обри вздохнуть, издав при этом долгий дребезжащий стон. – Я, видите ли... подумал, что нужно съездить. Все до того запутано, правда? Я имею в виду положение, в котором оказался Патрик. Сначала считали, что он погиб... потом, возможно, жив, но Бог знает где. Ну, я и подумал, что надо съездить. Уверен, вы можете это понять, мистер Харрел. – Харрел почти успокоился. Обри продолжал игру. – Вы хорошо знаете Афганистан, знакомы с Патриком... что, по-вашему, произошло, мистер Харрел? Как вы думаете, что он мог наделать?
   – Наделать? Возможно, ничего, сэр Кеннет. Но он был там. Я хочу сказать, в том самом месте, где упал самолет. Многим хотелось бы с ним поговорить об этом. О том, что он видел, что именно произошло, как он оттуда выбрался.
   – Но вы определенно не считаете, что он имел к этому отношения?
   – Трудно сказать. Возможно, не имел. – С обезоруживающей улыбкой он пожал могучими плечами и развел широкие ладони. – Я его хорошо узнал, сэр Кеннет. Не думаю, что он замешан в том, что произошло. Другие, может, так считают, но только не я. Но если бы нам удалось его разыскать, сэр Кеннет, очень многое прояснилось бы. Встало бы на свои места. И ему бы помогло... – Помолчав, спросил с невинной прямотой, как вначале: – Есть ли у вас хоть какое-либо представление, где он может быть, сэр Кеннет? Каким образом мы могли бы помочь друг другу... и ему?
   Обри умоляюще поглядел в ответ, задумался, устало опустил глаза и беспомощно опустил руки на колени. Отрицательно покачал головой.
   – Ничем не могу помочь. Если уж вы не можете найти его, мистер Харрел, тогда остается только предположить, что его здесь нет. Довольно глупо с моей стороны. Стариковская причуда. Надо возвращаться в Лондон... на работу. – Он изобразил улыбку, немощно прикрыв рукой глаза от света лампы. Харрел не успел спрятать циничный взгляд, когда он снова поднял глаза. Обри безнадежно махнул рукой. – Да, надо возвращаться.
   – Жаль, что вам не... – Харрел моментально собрался, встал и потянулся за пальто. – Сэр Кеннет, поверьте, мы сделаем все возможное, чтобы отыскать вам Хайда.
   Обри, согласно кивая, с усилием поднялся с кресла.
   – Да, разумеется.
   Как бы он ни прятал свои эмоции, чувствовалось, что Харрел рассержен. Он рассчитывал на большее, но его удачно одурачили. Обри протянул руку и ощутил слабое пожатие руки Харрела.
   В дверях Харрел небрежно кивнул, не скрывая своего презрения. Обри закрыл за американцем дверь и остался стоять к ней спиной. В комнате полумрак, квадрат окна, казалось, был как раз напротив лагеря, где скрывался Хайд. Он не мог сосредоточиться, начал считать. Прошла минута, потом другая, правая рука все еще за спиной на ручке двери, по телу толчками растекалось тепло. Он откинулся спиной к двери и улыбнулся.
   И тут же его охватил гнев. Эти две-три минуты он ни о чем не думал, но и без того все было ясно. Телефон рядом с кроватью, должно быть, прослушивается, надо звонить с другого. Шелли, хотя и проявил осторожность, все же проговорился о поездке Обри в Пешавар. Харрел не знал, где искать Хайда.
   Обри тихо открыл дверь. В коридоре пусто. Слышно, как опускается лифт. Он прошмыгнул но коридору и постучал в дверь Роз.
   – Это я – Обри. Скорей! – громко прошептал он, гремя ручкой двери. – Роз! Скорее!
   К счастью, в коридоре никто не появился. Дверь открылась. Он не обращал внимания на недружелюбный взгляд Роз, на запахнутый халат, который она придерживала у шеи.
   – Мне нужно позвонить с твоего телефона.
   – Зачем? – закрывая дверь, сразу насторожившись, спросила она. – Зачем? – повторила она, торча у него за спиной, когда он стал набирать номер.
   – Зачем? – обернулся он к ней, когда щелкнуло соединение. – Затем, что меня навестил кое-кто, кому очень хочется найти Патрика... и кто не сулит ему ничего хорошего! Теперь сядь, Роз... прошу.
   Она отошла, неудовлетворенная, но по крайней море напуганная. В трубке раздались гудки. Он взглянул на часы. Да, в Лондоне всего лишь полдень. Телефон прямой... поэтому он может сразу разразиться:
   – Питер, какого черта ты болтаешь первому встречному, где я нахожусь? Что это за штучки?
   – Кеннет! – жалостно сейчас скажет: "Это не я, это кто-то другой! – Ты же в поездке, поэтому...
   – Уж ты-то должен бы знать, Питер! Черт возьми... – Он повернулся спиной к Роз, отгораживаясь от возможных восклицаний с ее стороны. – ...Зачем тебе нужно было говорить, что я здесь?
   Роз глубоко, прерывисто вздохнула, продолжая молчать, за что он был ей благодарен.
   – Кеннет, мне было приказано сообщить, где ты находишься, – ответил Шелли на удивление спокойно, даже решительно. – Мой генеральный директор, Оррелл, потребовал сообщить о твоем местопребывании. Черт побери, Кеннет, меня спрашивал об этом даже министр иностранных дел! Ты не можешь безо всяких объяснений умчаться незнамо куда... взвалив это на других.
   – Питер, они уже натравили на меня Харрела! Неужели не понимаешь, сколько вреда ты причинил?
   – Я сожалею. Но я просто не мог лгать или утаивать сведения. Что, тяжело вам?
   – Да, страшно тяжело. Ты что, рассказал им все?
   – Они видели там Роз... имею в виду, вместе с тобой?
   – Нет. Уверен, что нет. А что?
   – Я никому о ней не говорил. Возможно, это дает вам пространство для маневра. Я также не упоминал о телефонном звонке от... нашего общего друга.
   Обри машинально взглянул на Роз. Под ее мощной фигурой громко скрипели пружины. Он стал молча кивать головой.
   – Да, Питер, понимаю. Но это нужно сделать сегодня вечером. Маршрут, который ты разрабатываешь.
   – Понял. Мне понадобится час, Кеннет. К счастью, с нашей стороны все чисто. Наш друг Оррелл был вчера с приятелями на университетской встрече и немного перебрал. Рано отправился домой. – После паузы добавил: – Извини, понимаю, сейчас не время дурачиться. Дай мне один час. Есть что-нибудь неотложное?
   – Нет, мы здесь управимся. – В голосе Обри не чувствовалось уверенности.
   – Так обойдетесь пока?
   – Да, Питер... если ты поторопишься.
   – Хорошо. Между прочим, как он?
   – Почти в порядке. – Роз дернулась.
   – Неужели так плох?
   – Да. А теперь пока, Питер.
   Обри положил трубку на место и глубоко вздохнул. Наклонился к Роз, все еще сидевшей на краешке кровати, придерживая у шеи халат. В глазах – десятки вопросов, но он просто, но настойчиво сказал:
   – Роз, теперь послушай меня. – Для колебаний и сомнений не было времени. Ей оставалось только выполнять его указания, до предела простые. – Мы должны вывезти отсюда Патрика сегодня вечером. Но сначала тебе придется привезти его сюда. Нет, слушай меня, Роз! – сердито оборвал он ее, подняв руку. – Ехать должна ты, потому что за мной следят. Именно это мне и нужно. Тебя они не знают. – Он искренне надеялся, что так оно и есть. – Поэтому одевайся, бери такси, забирай Патрика, потом, если мы точно согласуем время, можно привезти его в эту комнату, пока я буду их занимать! – Он чувствовал, что покраснел от возбуждения. Надо отучить Харрела смотреть на нас свысока! – Ладно, давай одевайся. А я тем временем буду говорить!
   Она, разжав руку, тяжело поднялась с кровати. Чтобы не смущать ни ее, ни себя, он отвернулся от зеркала, отражавшего ее обнаженную фигуру, и глядел в сторону окна. В ночное небо поднимался очередной самолет. Годвин уже возвращается домой: там он сразу возьмется за ДПЛА, который использовали для убийства Ирины.
   Роз с бледным, сердитым, напуганным лицом вытаскивала из встроенного шкафа одежду. Яростно шевеля губами, беззвучно ругалась.
   Обри вспомнил о Кэтрин, взглянул на часы и разволновался из-за того, что забыл ей позвонить. Он должен был позвонить два часа назад, хотя бы для того, чтобы проверить, как дела, помочь Блейку успокоить женщину, попытаться побольше узнать у нее о навязчивых идеях Фраскати.
   Снял трубку и набрал номер. Прежде чем надеть плотную юбку, Роз несколько мгновений следила за ним. Он ждал. В рыбацком домике у озера Беррьеса никто не отвечал. Злость на самого себя перекинулась на одевавшуюся Роз, затем он вновь разозлился на Харрела. Одного из фанатиков, одного из тех, кто тайком поставлял оружие недовольным в десятки стран, кто убивал местных политических деятелей, подтасовывал результаты выборов, занимался контрабандой наркотиков, чтобы приобретать оружие и бомбы. Одного из тех, кто всюду разжигал беспорядки, нарушал мир.
   В трубке гудки. Что-то случилось. Блейк не позволил бы Кэтрин покинуть убежище и не перевез бы ее в другое место, не сообщив заранее. Злость пропала. Что-то случилось.
   – Что дальше? – Он испуганно поднял глаза. Роз стояла перед ним. Он был в состоянии лишь слабо махнуть рукой в ее сторону. В трубке по-прежнему раздавались гудки.