Страница:
Я нисколько не опасался разрядить свой пистолет. Узнав в нападавших "красные шляпы", я сразу понял, с каким сортом людей столкнулся мексиканец.
Кровь закипела у меня в жилах. Только сегодня я с отвращением услышал подробности очередного злодейства, совершенного этими любимцами нашего главнокомандующего; и тогда же поклялся, что если поймаю одного из них за подобным делом, быстро с ним расправлюсь.
Такая возможность появилась быстрее, чем я ожидал.
Мой гневный крик был достаточно громок, но его заглушил выстрел. Пуля попала в одного из бандитов, и тот со стоном упал в канаву.
Я мог застрелить второго и третьего, прежде чем они опомнились и сбежали, хотя убегали они поразительно быстро. Но мне хватило и одного, который остался неподвижно лежать на камнях.
Глава XV
ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ
- Грасиас! - воскликнул молодой мексиканец. - Спасибо, кабальеро! Спасибо! Большое спасибо! Это все, что я могу сказать, пока не отдышусь.
Он замолчал. Я слышал его тяжелое и быстрое дыхание.
- Надеюсь, вы не ранены? - спросил я, убедившись, что на улице остался только мертвый разбойник.
- Ничего серьезного, я думаю. Может, один-два пореза. Всего лишь царапины.
- Вы уверены?
- Не совсем, кабальеро, хотя мне кажется, что все в порядке. Я не чувствую слабости, только немного устал. Пришлось поработать одному против пятерых. Позвольте еще раз поблагодарить вас: вы спасли мне жизнь.
- Благодарить не нужно. Я лишь плачу за такую же услугу. Теперь мы квиты.
- Сеньор, ваши слова меня удивляют. Не могу вспомнить, когда встречался с моим храбрым спасителем. Ваш голос кажется мне знакомым. Прошу прощения. Здесь так темно...
- Мы с вами так часто встречаемся в темных местах, что мне это кажется судьбой.
- Карамба! - воскликнул мексиканец, еще более удивленный моими словами. - Но где были эти встречи? Прошу сказать мне, сеньор.
- Вы не помните, капитан Морено?
- Вы знаете мое имя?
- У меня есть для этого основательные причины.
- Вы меня удивляете. Если не ошибаюсь, на вас мундир американской армии?
- Да.
- Могу ли спросить, где мы встречались? За столом монте?
- И не раз. Однако познакомились мы впервые не там, а...
- Где?
- В вашем доме.
- Вы смеетесь, сеньор! Неважно: шутите, сколько угодно.
- Уверяю вас, я не шучу. Мы впервые обменялись словами под вашей крышей.
- Черт возьми! Я в затруднении.
- Правда, в дом я не заходил, остановился на пороге. Здесь мы встретились и расстались - и то и другое не вполне в духе приличий. В невежливости при встрече виноват я, при расставании - мы оба. Вы так неожиданно закрыли дверь, что не дали мне возможности поблагодарить вас, а я бы это обязательно сделал. И, кажется, смог сделать сегодня.
- Пресвятая дева! Значит, вы тот джентльмен...
- Который однажды вечером так бесцеремонно вторгся в дом дона Франсиско Морено на Кальесито де лос Пайарос. Ввалился туда головой вперед. Его бы, несомненно, вынесли ногами вперед, но судьба послала ему великодушного хозяина. Ах, капитан Морено, - воскликнул я, в порыве благодарности сжимая руку молодого человека, - я сказал, что мы квиты. Но это не так. Мне вы, возможно, обязаны жизнью. Я вам - тоже, но еще и гораздо большим.
- Ради Бога, кабальеро! Вы продолжаете изумлять меня. Чем же большим?
Под влиянием возбуждения я готов был признаться в своей любви к Мерседес и рассказать, как он ввел меня в заблуждение - короче, рассказать все. Мы больше не соперники, мы ухаживаем за сестрами и идем одной и той же дорогой. Общий мотив, хотя у каждого своя цель, вместо соперничества. Разве это не должно нас объединить?
Однако что-то заставило меня проявить сдержанность. Моя тайна осталась нераскрытой, и я даже не упомянул о Калье дель Обиспо.
- О! - ответил я, стараясь сдержаться. - Гораздо большее зависело от моей жизни. Если бы я потерял ее...
- Если бы вы потеряли ее, - прервал меня молодой мексиканец, избавляя от необходимости объясняться, - для меня это было бы печальным событием, потому что тогда я сегодня вечером потерял бы и свою. Еще пять минут, и эти головорезы одолели бы меня. А что касается того, что я спас вашу жизнь, то вряд ли это верно. Ее спасли ваши же товарищи. Если бы не их своевременное появление, нам вдвоем пришлось бы отбиваться от разъяренных патриотов. Кстати, у них предводителем был не обычный человек.
- Тем больше оснований мне быть благодарным вам.
- Ну, вы сполна расплатились со своим долгом. Если бы не ваше вмешательство - тем более великодушное, что вы не знали, кого спасаете, - я бы лежал мертвым вместо этого негодяя... Но, кабальеро, - продолжал он более спокойным тоном, - вы говорите, что мы встречались за столом монте. Недавно?
- Последний раз сегодня.
- Сегодня!
- Примерно час назад. Может, чуть меньше.
- Карамба! Должно быть, вы там были, когда я ушел из салуна. Вы видели, как я ухожу?
- Все это видели. И многие сочли странным.
- Почему странным, сеньор?
- Не часто игрок убегает от такого везения, как у вас. Для этого должна быть очень важная причина. Что-то такое и увело вас, я думаю?
- Клянусь Богом! Ничего подобного. Небольшое поручение, которое требовало пунктуальности. Я исполнил поручение и уже возвращался, когда эти мошенники - пикаронес напали на меня. Благодаря вам, сэр, я могу еще выиграть одну-другую монету, и собираюсь это сделать, если везение не покинуло меня вместе с тремя каплями крови. Идемте, кабальеро: вы ведь тоже возвращаетесь? Еще не поздно для партии в альбур24.
- Я пойду с вами, чтобы осмотреть ваши раны и позаботиться о них, если понадобится.
- Спасибо, спасибо! Они пустяковые. Вряд ли стоцт их даже перевязывать. Немного воды с мылом, и все будет в порядке. А его оставим здесь? - Морено кивнул на распростертое тело бандита.
- Да, если он мертв. Он не заслуживает даже чести быть унесенным на носилках.
- Вы не очень любите своих союзников в красных шляпах.
- Я их презираю. И мое чувство разделяет каждый офицер нашей армии, который заботится о чистоте нашего герба. Они были обычными грабителями, эти изменники, разве не так?
- Были и останутся - разбойниками с большой дороги!
- Многие из нас считают это позором. Шайка грабителей - на службе у цивилизованной нации! С ней обращаются, как с отрядом собственных солдат! Кто слышал когда-нибудь о таком?
- Ах, сеньор! Я вижу, вы настоящий солдат. Мне жаль об этом говорить, но в моей бедной стране такие превращения вполне обычны. В нашей армии - я имею в виду армию его превосходительства генерала дон Антонио Лопес де Санта Анна - вы можете увидеть капитанов и полковников... даже генералов, которые... Но нет. Не мне делать такие откровения перед противником. Возможно, со временем вы сами узнаете много необычного, того, что мы называем мексиканскими обычаями!
Глава XVI
РАННИЕ ПТАШКИ
Я поужинал с Франсиско. Богиня удачи не сердилась на него за короткую отлучку к своей сестре, другой богине. Напротив, за столом монте она снова ему улыбнулась - как, впрочем, и мне. Затем для разнообразия мы поклонились Бахусу25, и это задержало нас допоздна.
Впрочем, это не помешало мне выйти на следующее утро очень рано. Сворачивая на Калье дель Обиспо, я видел, как порозовели белоснежные щеки Белой Сестры, когда Феб26 подарил ей свой первый поцелуй. Величественная гора казалась белой стеной, перегораживающей улицу в конце.
Вы вряд ли спросите, почему я здесь оказался. Разве только - почему в такой ранний час? В это время я мог лишь смотреть на дом, разглядывать фрески на его фасаде, упиваться видом неодушевленных предметов, имеющих хоть какое-то отношение к предмету моей страсти. Но в Пуэбла ангелы просыпаются рано. На Парк-Лейн27 спят допоздна, потому что накануне поздно легли. В Пуэбла встают с солнцем и ложатся тоже.
Объясняется это просто. Пуэбла - католический город, город молитв. Парк-Лейн принадлежит протестантам, которые более склонны к ночным бдениям и веселью.
Не знай я этой особенности мексиканских обычаев, конечно, меня не было бы в начале седьмого на улице Епископа. Но я их знал. Женщина, которая в этот час не направляется в храм, либо слишком стара, чтобы волноваться перед исповедью, либо слишком скромна для церкви! Но таких в Городе Ангелов немного. И маловероятно, чтобы Мерседес Вилья-Сеньор оказалась в их числе. Ее сестра Долорес посвятила меня в свою тайну, не подозревая об этом.
В Мексике сумерки бывают дважды, что особенно привлекательно для тех, кто вынужден встречаться с возлюбленными украдкой: одни - перед восходом, другие - после захода солнца.
Кажется противоестественным утверждение, что утренние сумерки благоприятней для культа бога Купидона, чем вечерние, но в Мексике именно так. Пока красавица из лондонского высшего света спит в мягкой постели и ей снятся новые победы, прекрасная мексиканка уже на улицах или склоняется перед девой Марией, одерживая эти победы.
Хоть я и вышел очень рано, но все же немного опоздал. Утренние колокола уже звучали над городом. Свернув на Калье дель Обиспо, я увидел в ее противоположном конце три женские фигуры. Две женщины шли рядом, третьячуть позади.
Возможно, я не обратил бы на них внимания, если бы большие ворота каса Вилья-Сеньор не были еще открыты. Портеро28 как раз закрывал их, как будто из дома только что вышли. А выйти могли только те, кого я видел на улице.
Кто это может быть, кроме дочерей дона Эусебио Вилья-Сеньор и тиа Жозефы?
Калье дель Обиспо больше меня не привлекала. Завернувшись в плащ, я пошел за тремя сеньоритами.
Ускорив шаг, я догнал тиа Жозефу и оказался совсем близко от двух девушек, которых она оберегала в качестве дуэньи29.
Я больше не сомневался в том, что это дочери дана Эусебио, хотя обе были закутаны с ног до головы. Шали, накинутые на голову, оставляли открытыми только глаза.
Тиа Жозефа повернулась, заметив мою тень, упавшую на тротуар. Она подозрительно оглядела меня, раскрыв веер: так курица-наседка взъерошивает перья, когда на ее цыплят падает тень ястреба.
Но только мгновение я оставался объектом подозрений тиа Жозефы. Мой скромный взгляд, обращенный в сторону Белой Сестры, сразу успокоил ее. Я не тот хищник, которого ей следовало остерегаться. Мельком поглядев на меня, она пошла вслед за своими воспитанницами, а я - за ней.
Хотя девушки были одеты совершенно одинаково, закутаны в черные кружевные шали, с высокими гребнями в голове, хотя они были одного роста, и обеих я видел только со спины, я с одного взгляда узнал свою избранницу.
Есть что-то такое в фигуре, в движениях, в жестах, в повороте головы, в положении рук, что выдает душу, заключенную в теле. Это неуловимое, но безошибочно распознаваемое качество мы называем грацией; ее может дать только сама природа, и, никакое искусство ее не заменит. Это качество души, а тело всего лишь ее оболочка.
Грация сквозила в каждом движении Мерседес Вилья-Сеньор, в ее походке, осанке, в том, как она поднимала руку, в змеиной гибкости всего тела. Каждый жест делал ее живой иллюстрацией рисунков Хогарта30.
Долорес тоже не была лишена грации, хотя у нее это свойство сказывалось в меньшей степени. В ее движениях была упругость, которой многие могли бы восхититься, но, по моему мнению, она не могла сравниться с величественной королевской осанкой своей сестры.
Скоро я понял, что сеньориты держат путь к собору, чьи утренние колокола наполняли улицы звоном. Другие верующие, в основном женщины в шалях и мантильях, торопливо шли по Пласа Майор в том же направлении.
Долорес несколько раз оглядывалась и каждый раз поворачивалась к собору с разочарованным видом. На меня она не обращала никакого внимания. Я для нее незнакомец, случайный прохожий. Меня ее равнодушие не раздражало. Я догадывался о его причине. Ведь я - не "керидо Франсиско"!
Мерседес совсем не интересовалась окружающим. Она казалась рассеянной и холодно отвечала на приветствия кавалеров, которые все, как один, хотели бы услышать более теплое "буэнас диас"31.
Только однажды она проявила интерес - когда американский офицер в мундире конных стрелков проскакал по улице. Но когда он проехал мимо, снова обратилась взором в сторону собора. Его массивные двери были открыты, впуская верующих, которые потоком устремлялись по ступеням.
Сестры смешались с толпой и прошли внутрь, тиа Жозефа последовала за ними, продолжая следить так же строго, как на улицах.
Глава XVII
ЗАУТРЕНЯ
Я впервые оказался в католическом соборе, и не могу сказать, что вел себя очень набожно.
Святая Гаудалупа, прекрасная, какой только могли ее сотворить чувственные мексиканские священники, великолепная в своей золотой "усыпальнице", не привлекла моего внимания. Я не интересовался статуями.
Больше привлекали меня черная кружевная шаль и высокий гребень Мерседес Вилья-Сеньор. Я смотрел на девушку, не отрываясь, в глубине души проклиная все преграды, что стояли между нами.
Я следил за ней, пока служба шла своим порядком: пение, молитва, проповедь. За все это время она ни разу не оглянулась. Мне она казалась святой, и эта мысль никак не вязалась с другими мыслями. Мне не доставляло особого удовольствия думать, что она святая. Я предпочел бы, чтобы этот ангел из ангелов был более человечным, более земным.
Долорес казалась менее поглощенной службой. Во всяком случае, не только молитвы занимали ее. Раз двадцать отводила она взор от алтаря и всматривалась в темные проходы, смотрела куда угодно, только не на священника, ведущего службу. Его бритая голова нисколько не интересовала ее. Она искала блестящие кудри "керидо Франсиско".
Но его в соборе не было, во всяком случае я его не вцдел. У меня были свои догадки насчет причины его отсутствия. Менее привычный к дарам Бахуса, он хуже товарища, участвовавшего с ним в пирушке, оправлялся от их воздействия.
Я мог бы успокоить Долорес. Но мне хотелось говорить только с Мерседес.
Проходило время, пение и псалмы, молитвы и проповедь сменяли друг друга. Звонили колокола, курились благовония, горело множество восковых свечей.
Мерседес по-прежнему не отрывала взгляда от алтаря. По-прежнему была поглощена церемонией, которая мне казалась нелепой и идолопоклоннической. Я с трудом сдерживался, чтобы не закричать на священника, Я завидовал его положению: ведь самые прекрасные глаза в мире были обращены в его сторону.
Но, слава Небу, эти глаза наконец остановились на мне!
Да, меня увидели и узнали.
Я вошел в собор, не собираясь молиться перед алтарем. Любовь, заключенная в моем сердце, совсем не того типа, на который рассчитывают в этих священных стенах; она далека от надписи "Бог есть любовь". Моя любовь - земная и, может быть, нечистая! Не скажу, чтобы это была такая любовь, о которой мы читаем, любовь трубадуров и рыцарей в старинные времена. Не могу отнести себя ни к какому другому классу, кроме класса авантюристов, людей, которые своей саблей пробивают себе дорогу в мире.
Возможно, мне свойственны эгоистические стремления; но ни в малейшей степени они не касались моей страсти к Мерседес Вилья-Сеньор. Слишком много романтики было в моем чувстве к ней.
В ее первом взгляде я прочел узнавание. Только это, и ничего больше, ничего такого, что обрадовало бы меня.
Но вслед за первым взглядом был и другой, который я смог истолковать иначе. Взгляд был теплый и казался приветливым.
Потом третий и четвертый, украдкой брошенный через край шали. Эта ее осторожность, - а для нее было несколько причин: священное место, девичья скромность и присутствие тиа Жозефы, - польстила моему тщеславию и дала новый толчок надеждам.
Снова наши глаза встретились. Я вложил в свой взгляд все свое восхищение и весь восторг долго сдерживаемой любви.
И еще одна сладкая встреча - и еще. Я оторвал Мерседес от молитвы.
Несомненно, нехорошо с моей стороны было испытывать радость при этой мысли. И, несомненно, я заслужил наказание, поджидавшее меня.
Глава XVIII
ВЫЗОВ В ЦЕРКВИ
Преданно посылая взгляды, я оставался в тени. Колонна со статуей какого-то святого образовала нишу, в которой я мог укрыться от остальных молящихся.
Но за мной была еще более темная тень, и в ней тоже кто-то таился.
Тиа Жозефа была не единственным соглядатаем в соборе. Я осознал это, услышав голос. Говорили шепотом, но так близко к моему уху, что я легко различал каждое слово.
Голос произнес:
- Пор Диос32, кабальеро, вас, кажется, очень интересует проповедь. Вы ведь не еретик, как остальные ваши соотечественники?
Жало осы не вызвало бы у меня более неприятного ощущения. Невозможно было усомниться в двусмысленности этих слов. Говорящий заметил обмен взглядами между Мерседес и мной!
Я оглянулся. В темном углу я с трудом различил фигуру, закутанную в плащ. А незнакомец снова прошептал:
- Надеюсь, сеньор, моя вольная речь вас не оскорбила? Мы, католики, радуемся, видя, что наша святая церковь завоевывает американцев. Мне говорили, что это бывает часто. Наши падре обрадуются, узнав, что победа их Слова может компенсировать поражение наших сабель.
Несмотря на дерзость, в этих словах было что-то очень хитрое и изобретательное, и я не стал отвечать немедленно.
Постепенно зрение мое адаптировалось, и я лучше смог разглядеть человека в серапе и в сомбреро на голове. Между шляпой и плащом белело лицо, которое могло принадлежать только негодяю! Тонкие полоски усиков, бородатый подбородок и злобные глаза, горевшие зловещим светом. Речь его звучала насмешливо, но в ней скрывался подлинный гнев. Сарказм - всего лишь видимость. Говорящий слишком заинтересован, чтобы быть ироничным; и я ни на мгновение не усомнился, что нахожусь в присутствии еще одного кандидата на улыбки Мерседес Вилья-Сеньор.
Эта мысль разозлила меня до белого каления.
- Сеньор! - сказал я, с большим трудом сведя голос к шепоту. Поблагодарите свои звезды за то, что находитесь в церкви. Если бы вы произнесли эти слова на улице, они были бы последними в вашей жизни.
- Улица недалеко. Пойдемте, и я повторю их.
- Согласен!
Противник был ближе к выходу и пошел первым. Я следовал за ним в трех шагах. В вестибюле я задержался на секунду: проверить, заметила ли коленопреклоненная Мерседес мой уход. Заметила. Она смотрела мне вслед с плохо скрываемой досадой. Догадалась ли она о причине моего внезапного ухода? Вряд ли: мой противник занимал такое положение, что она не могла его увидеть со своего места.
Я сказал ей взглядом, что скоро вернусь.
Глава XIX
ТИХАЯ УЛИЦА
Выйдя на солнечный свет, я наконец-то полностью разглядел своего спутника. На вид ему было лет сорок. Футов шести ростом, крепкий и мускулистый. Он казался очень сильным. Я был уверен, что в качестве оружия он выберет саблю, потому что мексиканцы не любят сражаться огнестрельным оружием. По правилам дуэли я мог настоять на своем выборе оружия, но я был слишком рассержен, чтобы соблюдать такие тонкости.
Собор Пуэбла стоит на возвышении и к нему ведут широкие лестницы. Незнакомец начал спускаться по одной из них, боковой. Он уже сделал несколько шагов, когда я вышел. Внизу он остановился, поджидая меня.
Что такому человеку нужно от меня?
При других обстоятельствах я мог бы задать ему этот вопрос, но не при этих. У меня была довольно определенная догадка, почему имейно он решил вызвать меня на дуэль. Подобно мне, он влюблен в Мерседес Вилья-Сеньор, подобно мне, готов сражаться насмерть с соперником. Конечно, он заметил, что происходило между мной и девушкой. Ревность закипела в его крови, и он постарался спровоцировать меня на поединок.
- Здесь слишком людно, - сказал он, дождавшись меня. - Площадь - не лучшее место для таких дел, как наше.
- Почему? - спросил я нетерпеливо. Мне хотелось побыстрей покончить с этим неприятным эпизодом.
- О, нам могут помешать полицейские или патруль. Может, вы предпочитаете это?
- Негодяй! - воскликнул я, теряя терпение. - Отведи меня, куда хочешь, только побыстрее! Туда, где ни полицейские, ни патруль не спасут тебя от сабли, которую ты сам вызвал из ножен! Веди!
- Здесь поблизости есть тихая улица, - ответил он с поразительным хладнокровием. Если бы не мой гнев, это должно было меня насторожить. - Там мы сможем сыграть свою игру без риска быть прерванными. Вы согласны идти туда?
- Конечно. Место мне безразлично. А что касается времени, то его не понадобится много, чтобы преподать вам урок, последний в вашей жизни.
- Посмотрим, сеньор, - кратко ответил мой противник, направляясь в сторону "тихой улицы".
Я машинально пошел за ним. Но чем дальше мы шли, тем больше меня начинали одолевать дурные предчувствия. В голову закрались подозрения, что здесь что-то не так.
Миновав несколько улиц, мой спутник остановился. Место мне показалось знакомым. Я посмотрел на ближайший дом. Там черными буквами было выведено:
"Кальесито де лос Пайярос".
Я снова посмотрел на своего противника. Название "улица Ласточек" вызвало смутные воспоминания. Я потребовал, чтобы мой соперник назвал мне свое имя.
- Карамба! Зачем вам оно? - насмешливо спросил он. - Хотите сообщить обо мне в ином мире, куда преждевременно отправитесь? Ха-ха-ха! Что ж, не стану вас разочаровывать. Передайте дьяволу, когда его увидите, что oн в долгу у капитана Торреано Карраско за то, что тот прислал ему нового подданного. А теперь, сеньор, готовы ли вы к смерти?
Я понял, что попал в ловушку.
Откуда ни возьмись, появились с полдюжины бродяг, которые быстро направились к нам, собираясь принять участие в схватке.
Это не дуэль. Мой противник и не собирался участвовать в дуэли. Это было коварное убийство! Карраско отбросил свой рыцарский тон и хорошо знакомым мне Голосом закричал:
- Смерть американцу!
Глава XX
СПАСЕН "КРАСНЫМИ ШЛЯПАМИ"
Казалось, улица Ласточек - проклятое для меня место. Второй раз мне здесь угрожала смерть, и второй раз я принял решение дорого продать свою жизнь.
Несмотря на внезапное развитие событий, я оставался настороже и успел занять оборонительную позицию, прежде чем Карраско или его сообщники подошли ко мне.
Но на этот раз - увы! - со мной не было пистолетов. Я и не думал, что в такой ранний час мне может грозить опасность. При мне была только парадная сабля. Эта сабля все равно что тростинка. С таким слабым оружием я вряд ли смогу защититься от полудюжины противников, вооруженных длинными мачете.
Я вспомнил о Франсиско. Снова обратиться к нему за помощью?
Но какой из пятидесяти домов его? Если даже я узнаю его дом, успею ли добраться до него и будет ли Франсиско дома?
Возможно, хотя и маловероятно, что все "если" сбудутся. И я ухватился за это, как тонущий за соломинку!
Я с криком принялся отступать по улице в направлении, как мне казалось, дома Франсиско.
Не стыжусь признаться, что громко звал на помощь, звал Франсиско Морено по имени. Человеку, которому в глаза смотрит смерть, можно простить нарушение правил приличия. Я кричал, как перепуганный хозяин магазинчика, на которого напала шайка грабителей.
Улица Ласточек только казалась мне фатальной. Вторично она дала мне возможность спастись. Но помощь пришла не от Франсиско.
На улице неожиданно появилось два десятка "красных шляп.
В любое другое время вид этих кровавых союзников вызвал бы у меня откровенную вражду. Теперь они показались, мне ангелами небесными - и действительно стали моими спасителями.
Они появились в самый нужный момент. Карраско и его сообщники догоняли меня, и лезвия их мачете уже были в шести дюймах от моей спины.
Увидев "красные шляпы", бандиты тут же бросились в противоположную сторону - еще быстрей, чем гнались за мной!
Видя, что опасность миновала, я направился к своим спасителям. Я не представлял себе, что они здесь делают, пока не увидел, что они остановились перед одним домом и потребовали впустить их. Их требования звучали очень грубо и решительно.
Никто не ответил, и они заколотили в дверь прикладами своих ружей. Наконец дверь была сорвана с петель, и "красные шляпы" готовы были ворваться внутрь.
До сих пор я не понимал, что нужно "красным шляпам". Наверно, занимаются разбоем при свете дня. У меня не было причин подозревать что-то иное, тем более, что они пришли без командира, сами по себе.
Но тут в проеме двери показался Франсиско Морено. Он сурово смотрел на разбойников, сжимая в руке свою саблю.
Это был его дом, хотя я его не сразу узнал. Понимание пришло со скоростью электрического удара. Они собираются арестовать его за убийство одного из их товарищей накануне вечером. Я слышал, как они объявили об этом молодому мексиканцу. Должно быть, они достаточно уважали закон, чтобы соблюдать его видимость. Но скорее, просто опасались, что Морено будет сопротивляться: у него был вид человека, который не уступит без боя. Если он сдастся, они вряд ли сдержат свое слово. Я не думал, что они поведут его в свое расположение. Скорее всего, убьют на месте.
Необходимо было вмешательство, и я вмешался. Мне потребовалось только распахнуть плащ и показать "раскинувшего крылья орла" на пуговицах мундира. Малейшее неповиновение офицеру американской армии стоило бы им двадцати ударов бичом каждому. "Сильные удары по обнаженной спине" - такова была формулировка наших военно-полевых судов.
"Красные шляпы" и не пытались возражать. Мои спасители не подозревали о том, какую услугу мне оказали, и не знали, что именно я, а не мексиканец отправил их камарадо в долгий путь!
Кровь закипела у меня в жилах. Только сегодня я с отвращением услышал подробности очередного злодейства, совершенного этими любимцами нашего главнокомандующего; и тогда же поклялся, что если поймаю одного из них за подобным делом, быстро с ним расправлюсь.
Такая возможность появилась быстрее, чем я ожидал.
Мой гневный крик был достаточно громок, но его заглушил выстрел. Пуля попала в одного из бандитов, и тот со стоном упал в канаву.
Я мог застрелить второго и третьего, прежде чем они опомнились и сбежали, хотя убегали они поразительно быстро. Но мне хватило и одного, который остался неподвижно лежать на камнях.
Глава XV
ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ
- Грасиас! - воскликнул молодой мексиканец. - Спасибо, кабальеро! Спасибо! Большое спасибо! Это все, что я могу сказать, пока не отдышусь.
Он замолчал. Я слышал его тяжелое и быстрое дыхание.
- Надеюсь, вы не ранены? - спросил я, убедившись, что на улице остался только мертвый разбойник.
- Ничего серьезного, я думаю. Может, один-два пореза. Всего лишь царапины.
- Вы уверены?
- Не совсем, кабальеро, хотя мне кажется, что все в порядке. Я не чувствую слабости, только немного устал. Пришлось поработать одному против пятерых. Позвольте еще раз поблагодарить вас: вы спасли мне жизнь.
- Благодарить не нужно. Я лишь плачу за такую же услугу. Теперь мы квиты.
- Сеньор, ваши слова меня удивляют. Не могу вспомнить, когда встречался с моим храбрым спасителем. Ваш голос кажется мне знакомым. Прошу прощения. Здесь так темно...
- Мы с вами так часто встречаемся в темных местах, что мне это кажется судьбой.
- Карамба! - воскликнул мексиканец, еще более удивленный моими словами. - Но где были эти встречи? Прошу сказать мне, сеньор.
- Вы не помните, капитан Морено?
- Вы знаете мое имя?
- У меня есть для этого основательные причины.
- Вы меня удивляете. Если не ошибаюсь, на вас мундир американской армии?
- Да.
- Могу ли спросить, где мы встречались? За столом монте?
- И не раз. Однако познакомились мы впервые не там, а...
- Где?
- В вашем доме.
- Вы смеетесь, сеньор! Неважно: шутите, сколько угодно.
- Уверяю вас, я не шучу. Мы впервые обменялись словами под вашей крышей.
- Черт возьми! Я в затруднении.
- Правда, в дом я не заходил, остановился на пороге. Здесь мы встретились и расстались - и то и другое не вполне в духе приличий. В невежливости при встрече виноват я, при расставании - мы оба. Вы так неожиданно закрыли дверь, что не дали мне возможности поблагодарить вас, а я бы это обязательно сделал. И, кажется, смог сделать сегодня.
- Пресвятая дева! Значит, вы тот джентльмен...
- Который однажды вечером так бесцеремонно вторгся в дом дона Франсиско Морено на Кальесито де лос Пайарос. Ввалился туда головой вперед. Его бы, несомненно, вынесли ногами вперед, но судьба послала ему великодушного хозяина. Ах, капитан Морено, - воскликнул я, в порыве благодарности сжимая руку молодого человека, - я сказал, что мы квиты. Но это не так. Мне вы, возможно, обязаны жизнью. Я вам - тоже, но еще и гораздо большим.
- Ради Бога, кабальеро! Вы продолжаете изумлять меня. Чем же большим?
Под влиянием возбуждения я готов был признаться в своей любви к Мерседес и рассказать, как он ввел меня в заблуждение - короче, рассказать все. Мы больше не соперники, мы ухаживаем за сестрами и идем одной и той же дорогой. Общий мотив, хотя у каждого своя цель, вместо соперничества. Разве это не должно нас объединить?
Однако что-то заставило меня проявить сдержанность. Моя тайна осталась нераскрытой, и я даже не упомянул о Калье дель Обиспо.
- О! - ответил я, стараясь сдержаться. - Гораздо большее зависело от моей жизни. Если бы я потерял ее...
- Если бы вы потеряли ее, - прервал меня молодой мексиканец, избавляя от необходимости объясняться, - для меня это было бы печальным событием, потому что тогда я сегодня вечером потерял бы и свою. Еще пять минут, и эти головорезы одолели бы меня. А что касается того, что я спас вашу жизнь, то вряд ли это верно. Ее спасли ваши же товарищи. Если бы не их своевременное появление, нам вдвоем пришлось бы отбиваться от разъяренных патриотов. Кстати, у них предводителем был не обычный человек.
- Тем больше оснований мне быть благодарным вам.
- Ну, вы сполна расплатились со своим долгом. Если бы не ваше вмешательство - тем более великодушное, что вы не знали, кого спасаете, - я бы лежал мертвым вместо этого негодяя... Но, кабальеро, - продолжал он более спокойным тоном, - вы говорите, что мы встречались за столом монте. Недавно?
- Последний раз сегодня.
- Сегодня!
- Примерно час назад. Может, чуть меньше.
- Карамба! Должно быть, вы там были, когда я ушел из салуна. Вы видели, как я ухожу?
- Все это видели. И многие сочли странным.
- Почему странным, сеньор?
- Не часто игрок убегает от такого везения, как у вас. Для этого должна быть очень важная причина. Что-то такое и увело вас, я думаю?
- Клянусь Богом! Ничего подобного. Небольшое поручение, которое требовало пунктуальности. Я исполнил поручение и уже возвращался, когда эти мошенники - пикаронес напали на меня. Благодаря вам, сэр, я могу еще выиграть одну-другую монету, и собираюсь это сделать, если везение не покинуло меня вместе с тремя каплями крови. Идемте, кабальеро: вы ведь тоже возвращаетесь? Еще не поздно для партии в альбур24.
- Я пойду с вами, чтобы осмотреть ваши раны и позаботиться о них, если понадобится.
- Спасибо, спасибо! Они пустяковые. Вряд ли стоцт их даже перевязывать. Немного воды с мылом, и все будет в порядке. А его оставим здесь? - Морено кивнул на распростертое тело бандита.
- Да, если он мертв. Он не заслуживает даже чести быть унесенным на носилках.
- Вы не очень любите своих союзников в красных шляпах.
- Я их презираю. И мое чувство разделяет каждый офицер нашей армии, который заботится о чистоте нашего герба. Они были обычными грабителями, эти изменники, разве не так?
- Были и останутся - разбойниками с большой дороги!
- Многие из нас считают это позором. Шайка грабителей - на службе у цивилизованной нации! С ней обращаются, как с отрядом собственных солдат! Кто слышал когда-нибудь о таком?
- Ах, сеньор! Я вижу, вы настоящий солдат. Мне жаль об этом говорить, но в моей бедной стране такие превращения вполне обычны. В нашей армии - я имею в виду армию его превосходительства генерала дон Антонио Лопес де Санта Анна - вы можете увидеть капитанов и полковников... даже генералов, которые... Но нет. Не мне делать такие откровения перед противником. Возможно, со временем вы сами узнаете много необычного, того, что мы называем мексиканскими обычаями!
Глава XVI
РАННИЕ ПТАШКИ
Я поужинал с Франсиско. Богиня удачи не сердилась на него за короткую отлучку к своей сестре, другой богине. Напротив, за столом монте она снова ему улыбнулась - как, впрочем, и мне. Затем для разнообразия мы поклонились Бахусу25, и это задержало нас допоздна.
Впрочем, это не помешало мне выйти на следующее утро очень рано. Сворачивая на Калье дель Обиспо, я видел, как порозовели белоснежные щеки Белой Сестры, когда Феб26 подарил ей свой первый поцелуй. Величественная гора казалась белой стеной, перегораживающей улицу в конце.
Вы вряд ли спросите, почему я здесь оказался. Разве только - почему в такой ранний час? В это время я мог лишь смотреть на дом, разглядывать фрески на его фасаде, упиваться видом неодушевленных предметов, имеющих хоть какое-то отношение к предмету моей страсти. Но в Пуэбла ангелы просыпаются рано. На Парк-Лейн27 спят допоздна, потому что накануне поздно легли. В Пуэбла встают с солнцем и ложатся тоже.
Объясняется это просто. Пуэбла - католический город, город молитв. Парк-Лейн принадлежит протестантам, которые более склонны к ночным бдениям и веселью.
Не знай я этой особенности мексиканских обычаев, конечно, меня не было бы в начале седьмого на улице Епископа. Но я их знал. Женщина, которая в этот час не направляется в храм, либо слишком стара, чтобы волноваться перед исповедью, либо слишком скромна для церкви! Но таких в Городе Ангелов немного. И маловероятно, чтобы Мерседес Вилья-Сеньор оказалась в их числе. Ее сестра Долорес посвятила меня в свою тайну, не подозревая об этом.
В Мексике сумерки бывают дважды, что особенно привлекательно для тех, кто вынужден встречаться с возлюбленными украдкой: одни - перед восходом, другие - после захода солнца.
Кажется противоестественным утверждение, что утренние сумерки благоприятней для культа бога Купидона, чем вечерние, но в Мексике именно так. Пока красавица из лондонского высшего света спит в мягкой постели и ей снятся новые победы, прекрасная мексиканка уже на улицах или склоняется перед девой Марией, одерживая эти победы.
Хоть я и вышел очень рано, но все же немного опоздал. Утренние колокола уже звучали над городом. Свернув на Калье дель Обиспо, я увидел в ее противоположном конце три женские фигуры. Две женщины шли рядом, третьячуть позади.
Возможно, я не обратил бы на них внимания, если бы большие ворота каса Вилья-Сеньор не были еще открыты. Портеро28 как раз закрывал их, как будто из дома только что вышли. А выйти могли только те, кого я видел на улице.
Кто это может быть, кроме дочерей дона Эусебио Вилья-Сеньор и тиа Жозефы?
Калье дель Обиспо больше меня не привлекала. Завернувшись в плащ, я пошел за тремя сеньоритами.
Ускорив шаг, я догнал тиа Жозефу и оказался совсем близко от двух девушек, которых она оберегала в качестве дуэньи29.
Я больше не сомневался в том, что это дочери дана Эусебио, хотя обе были закутаны с ног до головы. Шали, накинутые на голову, оставляли открытыми только глаза.
Тиа Жозефа повернулась, заметив мою тень, упавшую на тротуар. Она подозрительно оглядела меня, раскрыв веер: так курица-наседка взъерошивает перья, когда на ее цыплят падает тень ястреба.
Но только мгновение я оставался объектом подозрений тиа Жозефы. Мой скромный взгляд, обращенный в сторону Белой Сестры, сразу успокоил ее. Я не тот хищник, которого ей следовало остерегаться. Мельком поглядев на меня, она пошла вслед за своими воспитанницами, а я - за ней.
Хотя девушки были одеты совершенно одинаково, закутаны в черные кружевные шали, с высокими гребнями в голове, хотя они были одного роста, и обеих я видел только со спины, я с одного взгляда узнал свою избранницу.
Есть что-то такое в фигуре, в движениях, в жестах, в повороте головы, в положении рук, что выдает душу, заключенную в теле. Это неуловимое, но безошибочно распознаваемое качество мы называем грацией; ее может дать только сама природа, и, никакое искусство ее не заменит. Это качество души, а тело всего лишь ее оболочка.
Грация сквозила в каждом движении Мерседес Вилья-Сеньор, в ее походке, осанке, в том, как она поднимала руку, в змеиной гибкости всего тела. Каждый жест делал ее живой иллюстрацией рисунков Хогарта30.
Долорес тоже не была лишена грации, хотя у нее это свойство сказывалось в меньшей степени. В ее движениях была упругость, которой многие могли бы восхититься, но, по моему мнению, она не могла сравниться с величественной королевской осанкой своей сестры.
Скоро я понял, что сеньориты держат путь к собору, чьи утренние колокола наполняли улицы звоном. Другие верующие, в основном женщины в шалях и мантильях, торопливо шли по Пласа Майор в том же направлении.
Долорес несколько раз оглядывалась и каждый раз поворачивалась к собору с разочарованным видом. На меня она не обращала никакого внимания. Я для нее незнакомец, случайный прохожий. Меня ее равнодушие не раздражало. Я догадывался о его причине. Ведь я - не "керидо Франсиско"!
Мерседес совсем не интересовалась окружающим. Она казалась рассеянной и холодно отвечала на приветствия кавалеров, которые все, как один, хотели бы услышать более теплое "буэнас диас"31.
Только однажды она проявила интерес - когда американский офицер в мундире конных стрелков проскакал по улице. Но когда он проехал мимо, снова обратилась взором в сторону собора. Его массивные двери были открыты, впуская верующих, которые потоком устремлялись по ступеням.
Сестры смешались с толпой и прошли внутрь, тиа Жозефа последовала за ними, продолжая следить так же строго, как на улицах.
Глава XVII
ЗАУТРЕНЯ
Я впервые оказался в католическом соборе, и не могу сказать, что вел себя очень набожно.
Святая Гаудалупа, прекрасная, какой только могли ее сотворить чувственные мексиканские священники, великолепная в своей золотой "усыпальнице", не привлекла моего внимания. Я не интересовался статуями.
Больше привлекали меня черная кружевная шаль и высокий гребень Мерседес Вилья-Сеньор. Я смотрел на девушку, не отрываясь, в глубине души проклиная все преграды, что стояли между нами.
Я следил за ней, пока служба шла своим порядком: пение, молитва, проповедь. За все это время она ни разу не оглянулась. Мне она казалась святой, и эта мысль никак не вязалась с другими мыслями. Мне не доставляло особого удовольствия думать, что она святая. Я предпочел бы, чтобы этот ангел из ангелов был более человечным, более земным.
Долорес казалась менее поглощенной службой. Во всяком случае, не только молитвы занимали ее. Раз двадцать отводила она взор от алтаря и всматривалась в темные проходы, смотрела куда угодно, только не на священника, ведущего службу. Его бритая голова нисколько не интересовала ее. Она искала блестящие кудри "керидо Франсиско".
Но его в соборе не было, во всяком случае я его не вцдел. У меня были свои догадки насчет причины его отсутствия. Менее привычный к дарам Бахуса, он хуже товарища, участвовавшего с ним в пирушке, оправлялся от их воздействия.
Я мог бы успокоить Долорес. Но мне хотелось говорить только с Мерседес.
Проходило время, пение и псалмы, молитвы и проповедь сменяли друг друга. Звонили колокола, курились благовония, горело множество восковых свечей.
Мерседес по-прежнему не отрывала взгляда от алтаря. По-прежнему была поглощена церемонией, которая мне казалась нелепой и идолопоклоннической. Я с трудом сдерживался, чтобы не закричать на священника, Я завидовал его положению: ведь самые прекрасные глаза в мире были обращены в его сторону.
Но, слава Небу, эти глаза наконец остановились на мне!
Да, меня увидели и узнали.
Я вошел в собор, не собираясь молиться перед алтарем. Любовь, заключенная в моем сердце, совсем не того типа, на который рассчитывают в этих священных стенах; она далека от надписи "Бог есть любовь". Моя любовь - земная и, может быть, нечистая! Не скажу, чтобы это была такая любовь, о которой мы читаем, любовь трубадуров и рыцарей в старинные времена. Не могу отнести себя ни к какому другому классу, кроме класса авантюристов, людей, которые своей саблей пробивают себе дорогу в мире.
Возможно, мне свойственны эгоистические стремления; но ни в малейшей степени они не касались моей страсти к Мерседес Вилья-Сеньор. Слишком много романтики было в моем чувстве к ней.
В ее первом взгляде я прочел узнавание. Только это, и ничего больше, ничего такого, что обрадовало бы меня.
Но вслед за первым взглядом был и другой, который я смог истолковать иначе. Взгляд был теплый и казался приветливым.
Потом третий и четвертый, украдкой брошенный через край шали. Эта ее осторожность, - а для нее было несколько причин: священное место, девичья скромность и присутствие тиа Жозефы, - польстила моему тщеславию и дала новый толчок надеждам.
Снова наши глаза встретились. Я вложил в свой взгляд все свое восхищение и весь восторг долго сдерживаемой любви.
И еще одна сладкая встреча - и еще. Я оторвал Мерседес от молитвы.
Несомненно, нехорошо с моей стороны было испытывать радость при этой мысли. И, несомненно, я заслужил наказание, поджидавшее меня.
Глава XVIII
ВЫЗОВ В ЦЕРКВИ
Преданно посылая взгляды, я оставался в тени. Колонна со статуей какого-то святого образовала нишу, в которой я мог укрыться от остальных молящихся.
Но за мной была еще более темная тень, и в ней тоже кто-то таился.
Тиа Жозефа была не единственным соглядатаем в соборе. Я осознал это, услышав голос. Говорили шепотом, но так близко к моему уху, что я легко различал каждое слово.
Голос произнес:
- Пор Диос32, кабальеро, вас, кажется, очень интересует проповедь. Вы ведь не еретик, как остальные ваши соотечественники?
Жало осы не вызвало бы у меня более неприятного ощущения. Невозможно было усомниться в двусмысленности этих слов. Говорящий заметил обмен взглядами между Мерседес и мной!
Я оглянулся. В темном углу я с трудом различил фигуру, закутанную в плащ. А незнакомец снова прошептал:
- Надеюсь, сеньор, моя вольная речь вас не оскорбила? Мы, католики, радуемся, видя, что наша святая церковь завоевывает американцев. Мне говорили, что это бывает часто. Наши падре обрадуются, узнав, что победа их Слова может компенсировать поражение наших сабель.
Несмотря на дерзость, в этих словах было что-то очень хитрое и изобретательное, и я не стал отвечать немедленно.
Постепенно зрение мое адаптировалось, и я лучше смог разглядеть человека в серапе и в сомбреро на голове. Между шляпой и плащом белело лицо, которое могло принадлежать только негодяю! Тонкие полоски усиков, бородатый подбородок и злобные глаза, горевшие зловещим светом. Речь его звучала насмешливо, но в ней скрывался подлинный гнев. Сарказм - всего лишь видимость. Говорящий слишком заинтересован, чтобы быть ироничным; и я ни на мгновение не усомнился, что нахожусь в присутствии еще одного кандидата на улыбки Мерседес Вилья-Сеньор.
Эта мысль разозлила меня до белого каления.
- Сеньор! - сказал я, с большим трудом сведя голос к шепоту. Поблагодарите свои звезды за то, что находитесь в церкви. Если бы вы произнесли эти слова на улице, они были бы последними в вашей жизни.
- Улица недалеко. Пойдемте, и я повторю их.
- Согласен!
Противник был ближе к выходу и пошел первым. Я следовал за ним в трех шагах. В вестибюле я задержался на секунду: проверить, заметила ли коленопреклоненная Мерседес мой уход. Заметила. Она смотрела мне вслед с плохо скрываемой досадой. Догадалась ли она о причине моего внезапного ухода? Вряд ли: мой противник занимал такое положение, что она не могла его увидеть со своего места.
Я сказал ей взглядом, что скоро вернусь.
Глава XIX
ТИХАЯ УЛИЦА
Выйдя на солнечный свет, я наконец-то полностью разглядел своего спутника. На вид ему было лет сорок. Футов шести ростом, крепкий и мускулистый. Он казался очень сильным. Я был уверен, что в качестве оружия он выберет саблю, потому что мексиканцы не любят сражаться огнестрельным оружием. По правилам дуэли я мог настоять на своем выборе оружия, но я был слишком рассержен, чтобы соблюдать такие тонкости.
Собор Пуэбла стоит на возвышении и к нему ведут широкие лестницы. Незнакомец начал спускаться по одной из них, боковой. Он уже сделал несколько шагов, когда я вышел. Внизу он остановился, поджидая меня.
Что такому человеку нужно от меня?
При других обстоятельствах я мог бы задать ему этот вопрос, но не при этих. У меня была довольно определенная догадка, почему имейно он решил вызвать меня на дуэль. Подобно мне, он влюблен в Мерседес Вилья-Сеньор, подобно мне, готов сражаться насмерть с соперником. Конечно, он заметил, что происходило между мной и девушкой. Ревность закипела в его крови, и он постарался спровоцировать меня на поединок.
- Здесь слишком людно, - сказал он, дождавшись меня. - Площадь - не лучшее место для таких дел, как наше.
- Почему? - спросил я нетерпеливо. Мне хотелось побыстрей покончить с этим неприятным эпизодом.
- О, нам могут помешать полицейские или патруль. Может, вы предпочитаете это?
- Негодяй! - воскликнул я, теряя терпение. - Отведи меня, куда хочешь, только побыстрее! Туда, где ни полицейские, ни патруль не спасут тебя от сабли, которую ты сам вызвал из ножен! Веди!
- Здесь поблизости есть тихая улица, - ответил он с поразительным хладнокровием. Если бы не мой гнев, это должно было меня насторожить. - Там мы сможем сыграть свою игру без риска быть прерванными. Вы согласны идти туда?
- Конечно. Место мне безразлично. А что касается времени, то его не понадобится много, чтобы преподать вам урок, последний в вашей жизни.
- Посмотрим, сеньор, - кратко ответил мой противник, направляясь в сторону "тихой улицы".
Я машинально пошел за ним. Но чем дальше мы шли, тем больше меня начинали одолевать дурные предчувствия. В голову закрались подозрения, что здесь что-то не так.
Миновав несколько улиц, мой спутник остановился. Место мне показалось знакомым. Я посмотрел на ближайший дом. Там черными буквами было выведено:
"Кальесито де лос Пайярос".
Я снова посмотрел на своего противника. Название "улица Ласточек" вызвало смутные воспоминания. Я потребовал, чтобы мой соперник назвал мне свое имя.
- Карамба! Зачем вам оно? - насмешливо спросил он. - Хотите сообщить обо мне в ином мире, куда преждевременно отправитесь? Ха-ха-ха! Что ж, не стану вас разочаровывать. Передайте дьяволу, когда его увидите, что oн в долгу у капитана Торреано Карраско за то, что тот прислал ему нового подданного. А теперь, сеньор, готовы ли вы к смерти?
Я понял, что попал в ловушку.
Откуда ни возьмись, появились с полдюжины бродяг, которые быстро направились к нам, собираясь принять участие в схватке.
Это не дуэль. Мой противник и не собирался участвовать в дуэли. Это было коварное убийство! Карраско отбросил свой рыцарский тон и хорошо знакомым мне Голосом закричал:
- Смерть американцу!
Глава XX
СПАСЕН "КРАСНЫМИ ШЛЯПАМИ"
Казалось, улица Ласточек - проклятое для меня место. Второй раз мне здесь угрожала смерть, и второй раз я принял решение дорого продать свою жизнь.
Несмотря на внезапное развитие событий, я оставался настороже и успел занять оборонительную позицию, прежде чем Карраско или его сообщники подошли ко мне.
Но на этот раз - увы! - со мной не было пистолетов. Я и не думал, что в такой ранний час мне может грозить опасность. При мне была только парадная сабля. Эта сабля все равно что тростинка. С таким слабым оружием я вряд ли смогу защититься от полудюжины противников, вооруженных длинными мачете.
Я вспомнил о Франсиско. Снова обратиться к нему за помощью?
Но какой из пятидесяти домов его? Если даже я узнаю его дом, успею ли добраться до него и будет ли Франсиско дома?
Возможно, хотя и маловероятно, что все "если" сбудутся. И я ухватился за это, как тонущий за соломинку!
Я с криком принялся отступать по улице в направлении, как мне казалось, дома Франсиско.
Не стыжусь признаться, что громко звал на помощь, звал Франсиско Морено по имени. Человеку, которому в глаза смотрит смерть, можно простить нарушение правил приличия. Я кричал, как перепуганный хозяин магазинчика, на которого напала шайка грабителей.
Улица Ласточек только казалась мне фатальной. Вторично она дала мне возможность спастись. Но помощь пришла не от Франсиско.
На улице неожиданно появилось два десятка "красных шляп.
В любое другое время вид этих кровавых союзников вызвал бы у меня откровенную вражду. Теперь они показались, мне ангелами небесными - и действительно стали моими спасителями.
Они появились в самый нужный момент. Карраско и его сообщники догоняли меня, и лезвия их мачете уже были в шести дюймах от моей спины.
Увидев "красные шляпы", бандиты тут же бросились в противоположную сторону - еще быстрей, чем гнались за мной!
Видя, что опасность миновала, я направился к своим спасителям. Я не представлял себе, что они здесь делают, пока не увидел, что они остановились перед одним домом и потребовали впустить их. Их требования звучали очень грубо и решительно.
Никто не ответил, и они заколотили в дверь прикладами своих ружей. Наконец дверь была сорвана с петель, и "красные шляпы" готовы были ворваться внутрь.
До сих пор я не понимал, что нужно "красным шляпам". Наверно, занимаются разбоем при свете дня. У меня не было причин подозревать что-то иное, тем более, что они пришли без командира, сами по себе.
Но тут в проеме двери показался Франсиско Морено. Он сурово смотрел на разбойников, сжимая в руке свою саблю.
Это был его дом, хотя я его не сразу узнал. Понимание пришло со скоростью электрического удара. Они собираются арестовать его за убийство одного из их товарищей накануне вечером. Я слышал, как они объявили об этом молодому мексиканцу. Должно быть, они достаточно уважали закон, чтобы соблюдать его видимость. Но скорее, просто опасались, что Морено будет сопротивляться: у него был вид человека, который не уступит без боя. Если он сдастся, они вряд ли сдержат свое слово. Я не думал, что они поведут его в свое расположение. Скорее всего, убьют на месте.
Необходимо было вмешательство, и я вмешался. Мне потребовалось только распахнуть плащ и показать "раскинувшего крылья орла" на пуговицах мундира. Малейшее неповиновение офицеру американской армии стоило бы им двадцати ударов бичом каждому. "Сильные удары по обнаженной спине" - такова была формулировка наших военно-полевых судов.
"Красные шляпы" и не пытались возражать. Мои спасители не подозревали о том, какую услугу мне оказали, и не знали, что именно я, а не мексиканец отправил их камарадо в долгий путь!