В царстве греха! Штеффи открыла рот, чтобы выразить протест, но Брита опередила ее.
– Я охотно помогу тебе, – сказала она. – Встать на путь истинный. Можно мне пойти к тебе после обеда?
– Я не знаю… – начала было Штеффи. Но Брита перебила ее.
– Моя мама уже спросила у твоей тети, – сказала она. – Она сказала, что можно.
– Ну ладно, – пробурчала Штеффи.
Ей показалось, что за ее спиной что-то устраивают, но не могла понять толком, что именно.
После школы они вместе пошли домой. Брита без умолку болтала о воскресной школе, о новой песне, которую они выучили в прошлое воскресенье, о том, что скоро день святой Люсии.
– Что за Люсия? – удивилась Штеффи.
– Разве ты не знаешь? – спросила Брита, будто это была самая очевидная вещь в мире. – День святой Люсии – это праздник в честь королевы света.
Ответ ничего особенно не прояснил для Штеффи.
– Какая еще королева света?
Брита принялась усердно и обстоятельно объяснять, как празднуют день святой Люсии.
– В классе выбирают девочку на роль Люсии. И шестерых подруг. Все должны голосовать.
– Кого нужно выбрать?
– Кого-нибудь красивого, – сказала Брита с едва слышным вздохом и добавила: – И кто хорошо поет.
Вера пела хорошо. К тому же она была симпатичной.
– Обычно мы выбираем Сильвию, – сказала Брита.
Они поднимались на последний холм. Брита отстала.
– Не иди так быстро, у меня колет в боку, – пожаловалась она.
Штеффи захотелось поддразнить Бриту. Вместо того чтобы замедлить шаг, она пошла быстрее.
– Подожди же! – крикнула Брита.
Штеффи остановилась только, когда оказалась на вершине холма. Она посмотрела на море. Вдалеке мерцал маяк. Его свет был белым, но, отойдя на пару шагов в сторону, Штеффи увидела, что он стал красным. Дядя Эверт объяснял, что корабли должны держаться белого света. Если они сбиваются с курса, тогда красный предостерегает их от скал и отмели.
Брита догнала Штеффи.
– Почему ты не подождала меня? – укоризненно спросила она.
– Я же жду, – ответила Штеффи.
Глаза Бриты зло сузились, но она, очевидно, вспомнила, что должна быть терпеливой.
– Нам надо идти вниз? – спросила она более дружелюбным тоном.
– На край земли, – сказала Штеффи. Но Брита не смогла понять, что она имела в виду.
– А они богатые? – спросила Брита. – Янсоны?
Штеффи никогда не думала о тете Марте и дяде Эверте как о «богатых». Конечно же, у них было все необходимое. Но тетя Марта сама вела хозяйство без чьей-либо помощи, а дядя Эверт ходил в синей рабочей одежде, и от него пахло рыбой, даже когда он много дней проводил дома.
– Не особенно, – ответила она.
– А твоя семья в Вене? – спросила Брита. – Они-то наверняка богатые?
Штеффи вспомнила большую квартиру, красивую мебель, мягкие матрасы. Вспомнила мамины платья, шляпы, шубы. Папин кабинет, книжные полки от пола до потолка, книги в кожаных переплетах. Все то, чего они лишились, когда нацисты отобрали у них квартиру и папе запретили работать.
– Уже нет, – коротко ответила Штеффи.
Тетя Марта открыла перед ними парадную дверь, словно давно уже стояла там и ждала.
– Добро пожаловать, Брита, – сказала она. – Входи.
Пока они снимали верхнюю одежду, тетя Марта спросила, как поживают мама Бриты, ее бабушка и многие другие люди, о которых Штеффи никогда раньше не слышала. Брита вежливо отвечала.
– Покажи Брите твою комнату, – сказала тетя Марта. – Я скоро принесу вам булочки и сок.
Девочки поднялись на второй этаж.
В комнате Брита осмотрелась. Она кивнула, увидев картину с Иисусом, и указала на фотографии на комоде.
– Это твои родители?
– Да.
Брита мельком взглянула на папин портрет, а вот мамин рассматривала внимательно. На мгновение Штеффи увидела маму глазами Бриты. Волосы с химической завивкой, накрашенные губы, на шее – кокетливое меховое боа. Так непохожа на женщин острова с их сдержанными прическами, не накрашенными лицами и простыми хлопчатобумажными платьями.
Она поняла, что Брита подумала о ее маме: легкомысленная и тщеславная. Греховная. Как кинозвезда из журналов, которые Сильвия иногда приносила с собой в школу и показывала другим девочкам.
– Это неправда, – хотела сказать Штеффи. – Она не такая. Разве плохо быть красивой?
Она увидела перед собой мамино лицо в холодном свете утра на железнодорожной станции, когда они с Нелли уезжали. Из-за красной помады ее лицо казалось еще бледнее, а у рта появились резкие морщины, которых Штеффи раньше не замечала. Мама упаковывала вещи до поздней ночи, что-то передумывала и упаковывала заново. Пакет с бутербродами, приготовленными заранее, она забыла, когда они выходили. Пришлось возвращаться и забирать его.
– У тебя много вещей? – спросила Брита. – Вещей из Вены?
Штеффи открыла нижний ящик комода и достала свои сокровища. Брита проверила ручку и с любопытством заглянула в дневник. Штеффи не рассердилась, все равно все было написано по-немецки. Брита восхитилась при виде танцующей балерины и примерила украшения. Затем увидела в глубине ящика сверток.
– Что это там? – спросила Брита, и, прежде чем Штеффи успела ответить, сунула в ящик руку и достала узелок.
– Отдай! – сказала Штеффи.
– Интересно, – продолжала Брита, поднялась и попятилась от вытянутой руки Штеффи.
– Не трогай!
Штеффи схватила Бриту за руку. Дальше все происходило одновременно: Брита развернула носовой платок, Штеффи дернула ее за руку, в дверях с подносом появилась тетя Марта. Фарфоровая собачка Мими выскользнула из рук Бриты, упала на пол и разбилась.
– Про… простите, – запинаясь сказала Брита. – Я не хотела.
Тетя Марта подняла с пола отколотую голову Мими.
– Что это? – резко спросила она. – Это твое? Откуда ты ее взяла?
– Я не виновата, – пронзительно вскрикнула Брита. – Я только хотела посмотреть.
– У Альмы была такая же собачка, – сказала тетя Марта. – Это она? Ты взяла ее?
Штеффи уставилась вниз на остатки Мими. Нога, хвост, подставка, на которой стояла фигурка. Много маленьких осколков, которые невозможно собрать.
– Это собачка Альмы?
– Да, – прошептала Штеффи. – Но я хотела вернуть ее на место.
– Тогда ты воровка.
Голос тети Марты хлестал как удар кнута.
– Я пойду домой, – сказала Брита.
– Так будет лучше всего, – ответила тетя Марта. – Штеффи, принеси щетку и подмети здесь. Затем ты пойдешь к тете Альме и попросишь прощения.
Тетя Марта проводила Бриту до дверей. Штеффи принесла щетку и совок, смела осколки фарфора в кучку и выкинула в помойное ведро.
Глава 18
Глава 19
Глава 20
– Я охотно помогу тебе, – сказала она. – Встать на путь истинный. Можно мне пойти к тебе после обеда?
– Я не знаю… – начала было Штеффи. Но Брита перебила ее.
– Моя мама уже спросила у твоей тети, – сказала она. – Она сказала, что можно.
– Ну ладно, – пробурчала Штеффи.
Ей показалось, что за ее спиной что-то устраивают, но не могла понять толком, что именно.
После школы они вместе пошли домой. Брита без умолку болтала о воскресной школе, о новой песне, которую они выучили в прошлое воскресенье, о том, что скоро день святой Люсии.
– Что за Люсия? – удивилась Штеффи.
– Разве ты не знаешь? – спросила Брита, будто это была самая очевидная вещь в мире. – День святой Люсии – это праздник в честь королевы света.
Ответ ничего особенно не прояснил для Штеффи.
– Какая еще королева света?
Брита принялась усердно и обстоятельно объяснять, как празднуют день святой Люсии.
– В классе выбирают девочку на роль Люсии. И шестерых подруг. Все должны голосовать.
– Кого нужно выбрать?
– Кого-нибудь красивого, – сказала Брита с едва слышным вздохом и добавила: – И кто хорошо поет.
Вера пела хорошо. К тому же она была симпатичной.
– Обычно мы выбираем Сильвию, – сказала Брита.
Они поднимались на последний холм. Брита отстала.
– Не иди так быстро, у меня колет в боку, – пожаловалась она.
Штеффи захотелось поддразнить Бриту. Вместо того чтобы замедлить шаг, она пошла быстрее.
– Подожди же! – крикнула Брита.
Штеффи остановилась только, когда оказалась на вершине холма. Она посмотрела на море. Вдалеке мерцал маяк. Его свет был белым, но, отойдя на пару шагов в сторону, Штеффи увидела, что он стал красным. Дядя Эверт объяснял, что корабли должны держаться белого света. Если они сбиваются с курса, тогда красный предостерегает их от скал и отмели.
Брита догнала Штеффи.
– Почему ты не подождала меня? – укоризненно спросила она.
– Я же жду, – ответила Штеффи.
Глаза Бриты зло сузились, но она, очевидно, вспомнила, что должна быть терпеливой.
– Нам надо идти вниз? – спросила она более дружелюбным тоном.
– На край земли, – сказала Штеффи. Но Брита не смогла понять, что она имела в виду.
– А они богатые? – спросила Брита. – Янсоны?
Штеффи никогда не думала о тете Марте и дяде Эверте как о «богатых». Конечно же, у них было все необходимое. Но тетя Марта сама вела хозяйство без чьей-либо помощи, а дядя Эверт ходил в синей рабочей одежде, и от него пахло рыбой, даже когда он много дней проводил дома.
– Не особенно, – ответила она.
– А твоя семья в Вене? – спросила Брита. – Они-то наверняка богатые?
Штеффи вспомнила большую квартиру, красивую мебель, мягкие матрасы. Вспомнила мамины платья, шляпы, шубы. Папин кабинет, книжные полки от пола до потолка, книги в кожаных переплетах. Все то, чего они лишились, когда нацисты отобрали у них квартиру и папе запретили работать.
– Уже нет, – коротко ответила Штеффи.
Тетя Марта открыла перед ними парадную дверь, словно давно уже стояла там и ждала.
– Добро пожаловать, Брита, – сказала она. – Входи.
Пока они снимали верхнюю одежду, тетя Марта спросила, как поживают мама Бриты, ее бабушка и многие другие люди, о которых Штеффи никогда раньше не слышала. Брита вежливо отвечала.
– Покажи Брите твою комнату, – сказала тетя Марта. – Я скоро принесу вам булочки и сок.
Девочки поднялись на второй этаж.
В комнате Брита осмотрелась. Она кивнула, увидев картину с Иисусом, и указала на фотографии на комоде.
– Это твои родители?
– Да.
Брита мельком взглянула на папин портрет, а вот мамин рассматривала внимательно. На мгновение Штеффи увидела маму глазами Бриты. Волосы с химической завивкой, накрашенные губы, на шее – кокетливое меховое боа. Так непохожа на женщин острова с их сдержанными прическами, не накрашенными лицами и простыми хлопчатобумажными платьями.
Она поняла, что Брита подумала о ее маме: легкомысленная и тщеславная. Греховная. Как кинозвезда из журналов, которые Сильвия иногда приносила с собой в школу и показывала другим девочкам.
– Это неправда, – хотела сказать Штеффи. – Она не такая. Разве плохо быть красивой?
Она увидела перед собой мамино лицо в холодном свете утра на железнодорожной станции, когда они с Нелли уезжали. Из-за красной помады ее лицо казалось еще бледнее, а у рта появились резкие морщины, которых Штеффи раньше не замечала. Мама упаковывала вещи до поздней ночи, что-то передумывала и упаковывала заново. Пакет с бутербродами, приготовленными заранее, она забыла, когда они выходили. Пришлось возвращаться и забирать его.
– У тебя много вещей? – спросила Брита. – Вещей из Вены?
Штеффи открыла нижний ящик комода и достала свои сокровища. Брита проверила ручку и с любопытством заглянула в дневник. Штеффи не рассердилась, все равно все было написано по-немецки. Брита восхитилась при виде танцующей балерины и примерила украшения. Затем увидела в глубине ящика сверток.
– Что это там? – спросила Брита, и, прежде чем Штеффи успела ответить, сунула в ящик руку и достала узелок.
– Отдай! – сказала Штеффи.
– Интересно, – продолжала Брита, поднялась и попятилась от вытянутой руки Штеффи.
– Не трогай!
Штеффи схватила Бриту за руку. Дальше все происходило одновременно: Брита развернула носовой платок, Штеффи дернула ее за руку, в дверях с подносом появилась тетя Марта. Фарфоровая собачка Мими выскользнула из рук Бриты, упала на пол и разбилась.
– Про… простите, – запинаясь сказала Брита. – Я не хотела.
Тетя Марта подняла с пола отколотую голову Мими.
– Что это? – резко спросила она. – Это твое? Откуда ты ее взяла?
– Я не виновата, – пронзительно вскрикнула Брита. – Я только хотела посмотреть.
– У Альмы была такая же собачка, – сказала тетя Марта. – Это она? Ты взяла ее?
Штеффи уставилась вниз на остатки Мими. Нога, хвост, подставка, на которой стояла фигурка. Много маленьких осколков, которые невозможно собрать.
– Это собачка Альмы?
– Да, – прошептала Штеффи. – Но я хотела вернуть ее на место.
– Тогда ты воровка.
Голос тети Марты хлестал как удар кнута.
– Я пойду домой, – сказала Брита.
– Так будет лучше всего, – ответила тетя Марта. – Штеффи, принеси щетку и подмети здесь. Затем ты пойдешь к тете Альме и попросишь прощения.
Тетя Марта проводила Бриту до дверей. Штеффи принесла щетку и совок, смела осколки фарфора в кучку и выкинула в помойное ведро.
Глава 18
Тетя Марта долго беседовала с тетей Альмой по телефону. Штеффи сидела на своей кровати и ждала приговора. Неужели ей придется дойти до дома тети Альмы и вернуться назад в полной темноте? Может она получит другое наказание?
Тетя Марта ястребиным взглядом обнаружила крохотный осколок фарфора на полу.
– Подбери, – приказала она.
Осколок был так мал, что Штеффи едва удалось взять его большим и указательным пальцами.
– Мы с тетей Альмой решили, что сегодня ты к ней не пойдешь, – сказала тетя Марта. – Тебе нужно время подумать о том, что ты сделала и как следует раскаяться. После воскресной школы ты пойдешь вместе с сестрой к тете Альме и попросишь прощения.
Сначала Штеффи почувствовала облегчение. Но потом она поняла, что было бы лучше разделаться с этим сразу. Сегодня среда. До воскресенья четыре дня. Четыре долгих дня.
На следующее утро в коридоре Брита повернулась к ней спиной, а в классе отодвинулась подальше на самый край скамьи, словно боялась заразиться опасной болезнью.
– Сегодня мы будем выбирать Люсию, – сказала учительница. – Есть какие-нибудь предложения?
Барбру подняла руку.
– Да, Барбру?
– Я думаю, Сильвия должна быть Люсией.
– Есть другие предложения?
В классе стало тихо. Никто не тянул руку.
– Других предложений нет?
Маргит, тихая, застенчивая девочка, которая обычно прыгала в скакалки с Бритой и ее подругами, осторожно подняла руку.
– Да, Маргит?
– Сильвия, – почти прошептала девочка.
– Сильвию уже предложили, – сказала учительница. – Итак, больше никаких предложений нет?
– Есть, – сказала Штеффи.
У нас в классе поднимают руку, прежде чем сказать что-нибудь, – сделала замечание учительница. – Ну?
– Вера, – сказала Штеффи. – Думаю, Люсией должна быть Вера.
Кто-то фыркнул. На пол упала ручка. Вера обернулась, бросив на Штеффи поспешный удивленный взгляд. Сильвия вскинула голову и равнодушно улыбнулась.
– Так-так, – сказала учительница. – Тогда будем голосовать.
Вера подняла руку.
– Я не хочу быть Люсией, – сказала она. – Сильвия подходит гораздо лучше на роль Люсии.
– Это решит класс, – ответила учительница.
Ингрид, староста, раздала каждому по маленькому цветному бумажному листочку. На нем нужно было написать имя той, кому следует быть Люсией, и свернуть его. В свою очередь, учительница написала имена Сильвии и Веры вверху на черной доске.
Когда все закончили, Ингрид собрала листочки и отдала учительнице. Та развернула первый листок.
– Вера, – сказала она и поставила штрих на доске под именем Веры.
Штеффи стало интересно, не ее ли это листок. Может, она одна голосовала за Веру?
– Вера, – снова сказала учительница и поставила на доске еще один штрих. – Вера. Вера.
Она разворачивала листок за листком. Один за другим появлялись штрихи под именем Веры. Под именем Сильвии было почти пусто.
– Вера. Вера. Вера. Сильвия. Вера. Вера.
Когда листки закончились, у Веры было двадцать шесть голосов, а у Сильвии только пять.
– Рыжая Люсия, – громко сказала Сильвия, не подняв руки. – Такого никогда еще не видали!
– Да, Вера, – сказала учительница. – Ты будешь Люсией в этом году.
Вера выглядела несчастной.
– У меня слишком короткое платье, – сказала она.
– Удлини подол, – посоветовала учительница. – Или пришей снизу оборку, если нужно. Корону мы тебе дадим.
– Ей не нужны свечи, – сказала Барбру. – И так волосы горят.
– Что вы себе сегодня позволяете? – возмутилась учительница. – Следующий, кто скажет слово, не подняв руку, отправится в коридор. Сильвия будет подружкой, не правда ли?
Класс загудел, соглашаясь.
– У меня есть еще одно предложение, – продолжала учительница. – Стефания никогда еще не принимала участие в праздновании Люсии, и это, возможно, единственный шанс для нее. Я думаю, мы позволим ей быть одной из подружек.
Никто ничего не сказал. Ни да, ни нет.
Кроме Сильвии и Штеффи подружками были выбраны Барбру, Гунвор, Майбрит и Ингрид. Все, кроме Ингрид принадлежали к компании Сильвии.
На перемене учительница задержала Штеффи.
– Тебе понадобится длинное белое платье, – сказала она. – Попроси тетю. И зеленый венок на голову. Из веточек голубики подойдет, брусники здесь мало.
Выйдя во двор школы, Штеффи поискала взглядом Веру, но ее нигде не было видно. Сильвия шепталась со своими подругами, с ненавистью поглядывая в сторону Штеффи.
– Ты еще за это получишь, – прошептала она Штеффи на ухо, когда они поднимались по лестнице после перемены.
День тянулся медленно. Штеффи была невнимательной, и учительница делала ей замечания. Штеффи пыталась сконцентрироваться на войне Карла XII с Россией. Но разбитая фарфоровая собачка, извинения перед тетей Альмой, странное выражение лица Веры, угроза Сильвии и белое платье, которое нужно где-то найти – все крутилось в ее голове и заглушало слова учительницы.
– Стефания? – ее имя пробилось сквозь завесу мыслей.
– Я не слышала вопроса, – пробормотала она.
Учительница переадресовала вопрос Брите. Разумеется, та ответила. Брита проявляла способности ко всему, что можно выучить наизусть – псалмы и даты, горные вершины и столицы.
Последним уроком было правописание. Этот предмет нравился Штеффи меньше всего. Говорить по-шведски получалось все лучше и лучше, но писать было трудно, а писать правильно – почти невозможно.
«Лоцманы были уже на борту, – читала учительница. – Они направились в море, чтобы перехватить дрейфующее судно…»
Штеффи окунула перо в чернила и принялась писать. Как пишется «перехватить»?
«… чтобы пирихватить дрейфующее судно…», – получилось у нее.
«… лавируя между огромными волнами…», – продолжала учительница. Должно быть, Штеффи что-то пропустила. Как там было? Она уставилась в страницу, пытаясь отыскать отсутствующие слова. Теперь уже она забыла последние слова учительницы.
Штеффи сдалась. Она отложила ручку в сторону.
– Стефания? – спросила учительница. – Почему ты не пишешь?
– Я не могу.
– Что с тобой сегодня? – встревожилась учительница. – Ты опять заболела?
Штеффи покачала головой и тут же об этом пожалела. Она могла бы сказать, что ее знобит. Ей бы позволили пойти домой.
– Тогда работай, – сказала учительница и принялась диктовать дальше.
Штеффи взяла ручку. Слова продолжали упрямиться. Наконец прозвенел звонок.
В одиночестве Штеффи возвращалась домой. Брита за весь день не сказала ни слова.
Немного впереди на дороге она увидела, как мелькнули рыжие волосы. Штеффи прибавила шаг и догнала Веру. Может быть, она рада, что ее выбрали Люсией?
Но Вера со злостью прошипела:
– Что ты устроила?
– Ты про что?
– Тебе не следовало вмешиваться в то, что тебя не касается. Сильвия никогда меня не простит.
– Тебя? Это на меня она злится.
– Ты ничего не понимаешь, – крикнула Вера. – Дура! Ты все испортила.
– Я не хотела… – начала было Штеффи, но Вера ее не слушала. Она свернула направо и исчезла, сверкнув огненно-рыжими волосами.
Тетя Марта ястребиным взглядом обнаружила крохотный осколок фарфора на полу.
– Подбери, – приказала она.
Осколок был так мал, что Штеффи едва удалось взять его большим и указательным пальцами.
– Мы с тетей Альмой решили, что сегодня ты к ней не пойдешь, – сказала тетя Марта. – Тебе нужно время подумать о том, что ты сделала и как следует раскаяться. После воскресной школы ты пойдешь вместе с сестрой к тете Альме и попросишь прощения.
Сначала Штеффи почувствовала облегчение. Но потом она поняла, что было бы лучше разделаться с этим сразу. Сегодня среда. До воскресенья четыре дня. Четыре долгих дня.
На следующее утро в коридоре Брита повернулась к ней спиной, а в классе отодвинулась подальше на самый край скамьи, словно боялась заразиться опасной болезнью.
– Сегодня мы будем выбирать Люсию, – сказала учительница. – Есть какие-нибудь предложения?
Барбру подняла руку.
– Да, Барбру?
– Я думаю, Сильвия должна быть Люсией.
– Есть другие предложения?
В классе стало тихо. Никто не тянул руку.
– Других предложений нет?
Маргит, тихая, застенчивая девочка, которая обычно прыгала в скакалки с Бритой и ее подругами, осторожно подняла руку.
– Да, Маргит?
– Сильвия, – почти прошептала девочка.
– Сильвию уже предложили, – сказала учительница. – Итак, больше никаких предложений нет?
– Есть, – сказала Штеффи.
У нас в классе поднимают руку, прежде чем сказать что-нибудь, – сделала замечание учительница. – Ну?
– Вера, – сказала Штеффи. – Думаю, Люсией должна быть Вера.
Кто-то фыркнул. На пол упала ручка. Вера обернулась, бросив на Штеффи поспешный удивленный взгляд. Сильвия вскинула голову и равнодушно улыбнулась.
– Так-так, – сказала учительница. – Тогда будем голосовать.
Вера подняла руку.
– Я не хочу быть Люсией, – сказала она. – Сильвия подходит гораздо лучше на роль Люсии.
– Это решит класс, – ответила учительница.
Ингрид, староста, раздала каждому по маленькому цветному бумажному листочку. На нем нужно было написать имя той, кому следует быть Люсией, и свернуть его. В свою очередь, учительница написала имена Сильвии и Веры вверху на черной доске.
Когда все закончили, Ингрид собрала листочки и отдала учительнице. Та развернула первый листок.
– Вера, – сказала она и поставила штрих на доске под именем Веры.
Штеффи стало интересно, не ее ли это листок. Может, она одна голосовала за Веру?
– Вера, – снова сказала учительница и поставила на доске еще один штрих. – Вера. Вера.
Она разворачивала листок за листком. Один за другим появлялись штрихи под именем Веры. Под именем Сильвии было почти пусто.
– Вера. Вера. Вера. Сильвия. Вера. Вера.
Когда листки закончились, у Веры было двадцать шесть голосов, а у Сильвии только пять.
– Рыжая Люсия, – громко сказала Сильвия, не подняв руки. – Такого никогда еще не видали!
– Да, Вера, – сказала учительница. – Ты будешь Люсией в этом году.
Вера выглядела несчастной.
– У меня слишком короткое платье, – сказала она.
– Удлини подол, – посоветовала учительница. – Или пришей снизу оборку, если нужно. Корону мы тебе дадим.
– Ей не нужны свечи, – сказала Барбру. – И так волосы горят.
– Что вы себе сегодня позволяете? – возмутилась учительница. – Следующий, кто скажет слово, не подняв руку, отправится в коридор. Сильвия будет подружкой, не правда ли?
Класс загудел, соглашаясь.
– У меня есть еще одно предложение, – продолжала учительница. – Стефания никогда еще не принимала участие в праздновании Люсии, и это, возможно, единственный шанс для нее. Я думаю, мы позволим ей быть одной из подружек.
Никто ничего не сказал. Ни да, ни нет.
Кроме Сильвии и Штеффи подружками были выбраны Барбру, Гунвор, Майбрит и Ингрид. Все, кроме Ингрид принадлежали к компании Сильвии.
На перемене учительница задержала Штеффи.
– Тебе понадобится длинное белое платье, – сказала она. – Попроси тетю. И зеленый венок на голову. Из веточек голубики подойдет, брусники здесь мало.
Выйдя во двор школы, Штеффи поискала взглядом Веру, но ее нигде не было видно. Сильвия шепталась со своими подругами, с ненавистью поглядывая в сторону Штеффи.
– Ты еще за это получишь, – прошептала она Штеффи на ухо, когда они поднимались по лестнице после перемены.
День тянулся медленно. Штеффи была невнимательной, и учительница делала ей замечания. Штеффи пыталась сконцентрироваться на войне Карла XII с Россией. Но разбитая фарфоровая собачка, извинения перед тетей Альмой, странное выражение лица Веры, угроза Сильвии и белое платье, которое нужно где-то найти – все крутилось в ее голове и заглушало слова учительницы.
– Стефания? – ее имя пробилось сквозь завесу мыслей.
– Я не слышала вопроса, – пробормотала она.
Учительница переадресовала вопрос Брите. Разумеется, та ответила. Брита проявляла способности ко всему, что можно выучить наизусть – псалмы и даты, горные вершины и столицы.
Последним уроком было правописание. Этот предмет нравился Штеффи меньше всего. Говорить по-шведски получалось все лучше и лучше, но писать было трудно, а писать правильно – почти невозможно.
«Лоцманы были уже на борту, – читала учительница. – Они направились в море, чтобы перехватить дрейфующее судно…»
Штеффи окунула перо в чернила и принялась писать. Как пишется «перехватить»?
«… чтобы пирихватить дрейфующее судно…», – получилось у нее.
«… лавируя между огромными волнами…», – продолжала учительница. Должно быть, Штеффи что-то пропустила. Как там было? Она уставилась в страницу, пытаясь отыскать отсутствующие слова. Теперь уже она забыла последние слова учительницы.
Штеффи сдалась. Она отложила ручку в сторону.
– Стефания? – спросила учительница. – Почему ты не пишешь?
– Я не могу.
– Что с тобой сегодня? – встревожилась учительница. – Ты опять заболела?
Штеффи покачала головой и тут же об этом пожалела. Она могла бы сказать, что ее знобит. Ей бы позволили пойти домой.
– Тогда работай, – сказала учительница и принялась диктовать дальше.
Штеффи взяла ручку. Слова продолжали упрямиться. Наконец прозвенел звонок.
В одиночестве Штеффи возвращалась домой. Брита за весь день не сказала ни слова.
Немного впереди на дороге она увидела, как мелькнули рыжие волосы. Штеффи прибавила шаг и догнала Веру. Может быть, она рада, что ее выбрали Люсией?
Но Вера со злостью прошипела:
– Что ты устроила?
– Ты про что?
– Тебе не следовало вмешиваться в то, что тебя не касается. Сильвия никогда меня не простит.
– Тебя? Это на меня она злится.
– Ты ничего не понимаешь, – крикнула Вера. – Дура! Ты все испортила.
– Я не хотела… – начала было Штеффи, но Вера ее не слушала. Она свернула направо и исчезла, сверкнув огненно-рыжими волосами.
Глава 19
– Штеффи, теперь тебя отправят домой? – спросила Нелли по пути из воскресной школы.
– Нет, – прошипела та. – Домой вернуться не удастся. Идет война, дурочка.
Домой ее не отправят, что бы она ни сделала. Но возможно отправят куда-нибудь еще. В другую семью или в детский дом. В другое место, где не будет Нелли.
Нелли молчала. У калитки она сказала, утешая сестру:
– Во всяком случае, если тебя отправят домой, ты встретишься с мамой и папой.
Она открыла парадную дверь и закричала:
– Мама! Мы уже дома!
Мама? Нелли назвала тетю Альму мамой? Штеффи вскипела от гнева.
– Она не твоя мать, – сказала она, но не успела закончить, поскольку в комнату вошла тетя Альма.
Тетя Альма закрыла дверь за собой и Штеффи и села за стол.
Штеффи присела на самый край стула и вцепилась в него обеими руками, боясь свалиться. На кухне шумели Нелли и малыши.
– Зачем ты взяла собачку? – спросила тетя Альма резким тоном, которого Штеффи никогда раньше не слышала.
– Простите, – прошептала Штеффи. – Мне очень жаль, что она разбилась.
– Я не из-за собачки расстраиваюсь, – сказала тетя Альма. – А из-за того, что ты взяла ее без спроса. Разве ты не понимаешь, что это воровство?
– Я собиралась вернуть ее, – почти беззвучно произнесла Штеффи.
– Нельзя брать чужие вещи, – сказала тетя Альма. – «Не укради». Вы ведь наверняка говорили об этом в воскресной школе?
– Я и раньше это знала, – сказала Штеффи громче и с вызывающей интонацией. Вероятно, тетя Альма думает, что она ничему не училась дома. Словно они открыли для себя десять заповедей только на острове.
– Я разочаровалась в тебе, – продолжала тетя Альма. – А ведь я всегда тебя защищала.
Ее голос звучал оскорблено, словно Штеффи взяла фарфоровую собачку, только чтобы огорчить ее.
– Зачем ты это сделала?
Штеффи не ответила. Тетя Альма выжидающе смотрела на нее. Наконец Штеффи сказала:
– Я только хотела подержать ее.
Тетя Альма вздохнула.
– Я раскаиваюсь, – сказала Штеффи. – Я действительно очень раскаиваюсь. Я никогда так больше не сделаю. Милая тетя Альма, прости меня.
Тут тетя Альма улыбнулась и похлопала ее по щеке.
– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю тебя. Но только потому, что ты искренне раскаиваешься.
Однако на этом все не закончилось. Вечером в церкви был молебен. Штеффи пошла туда с тетей Мартой, хотя была уже утром в воскресной школе. Тетя Марта велела ей стать на колени.
– Мы будем молиться вместе, – сказала она.
Тетя Марта принялась громко и звонко читать молитву. Она просила Иисуса направить Штеффи на путь истинный и помочь ей не грешить. Щеки Штеффи пылали. Она тайком посматривала по сторонам, не слушает ли ее кто-нибудь.
– Молись! – сказала тетя Марта и слегка толкнула ее в бок.
– Дорогой Иисус, – начала Штеффи и тут же сбилась. – Дорогой Иисус, помоги мне не быть плохой девочкой. Сделай так, что бы я стала хорошей. И сделай так, чтобы Сильвия тоже стала добрее. И позволь мне вскоре снова встретиться с мамой и папой.
– Молись о прощении, – прошептала тетя Марта.
– И прости меня за то, что я взяла Мими из шкафа тети Альмы.
– Мими, что еще за глупости? – спросила тетя Марта, выходя из церкви после службы. – Только живым созданиям полагается иметь имена. Ну и лодкам, конечно.
Штеффи молчала. Она думала о живом создании по имени Мими. О маленькой собачке с коричневыми подпалинами на белой шерсти, с черным, влажным носом.
Перед сном Штеффи сложила в ранец свои школьные принадлежности. На чистом листе бумаги она написала слова песни Люсии. Песню нужно выучить к среде. В среду день святой Люсии. Мелодия сложная, но она собиралась петь тихо, едва двигая губами.
Уже воскресенье, а она все еще не попросила тетю Марту помочь ей с белым платьем. Скоро будет слишком поздно. Вряд ли тетя Марта захочет отправиться за ним в Гётеборг. Возможно, удастся взять у кого-нибудь взаймы? Или сшить?
Тетя Марта сидела в кресле-качалке и листала газету.
– В среду день святой Люсии, – начала Штеффи.
Тетя Марта подняла глаза.
– Правда? – сказала она.
– Я буду подружкой.
Тетя Марта кивнула.
– Очень мило.
Она перевернула страницу газеты.
Штеффи набралась мужества.
– Мне нужно длинное белое платье.
– Полагаю, мы что-нибудь придумаем, – почти дружелюбно сказала тетя Марта. – А сейчас иди и ложись.
Вечером накануне дня святой Люсии на кровати Штеффи лежало сложенное, тщательно выглаженное платье. Штеффи развернула и примерила его. Это была длинная фланелевая ночная рубашка с пуговицей высоко на шее. Фон был белого цвета, но на нем слабо угадывался бледный узор из маленьких голубых цветочков.
Штеффи представляла себе платье Люсии совсем иначе, более красивым, с кружевами и лентами, как на свадебном наряде невесты. Но тетя Марта наверняка лучше знала, как должна выглядеть подружка Люсии. Аккуратно сложив платье, Штеффи завернула его в шелковую бумагу и сунула в школьную сумку.
На следующее утро она вышла из дома на целый час раньше, чем обычно. Нужно было отрепетировать шествие Люсии, прежде чем придут остальные школьники. Шел снег и, как обычно с востока, всю дорогу до школы дул встречный ветер.
Учительница уже запустила девочек в класс. Мальчишки собрались рядом в кладовке для карт и готовились изображать «звездных мальчиков» в процессии Люсии.
Вера была одета в простую белую рубашку с маленьким круглым воротником. Учительница завязывала ей широкую красную шелковую ленту, резко выделяющуюся на талии. Сильвия кружилась, демонстрируя свое красивое платье с широкими кружевами на воротнике и рукавах.
Ингрид, староста класса, стояла в углу и переодевалась. Платье, которое она надевала через голову, было белоснежным. Как, впрочем, и у других девочек.
Штеффи встала рядом с Ингрид и принялась раздеваться. Она дрожала от холода и торопливо достала из сумки платье тети Марты. Ингрид бросила на нее рассеянный взгляд и вздрогнула.
Штеффи натянула сорочку через голову и стала застегивать маленькие пуговички. Рукава были длинноваты и мешали.
– Посмотрите, – вскрикнула Барбру. – Посмотрите на Штеффи!
Все уставились на нее. Сильвия громко расхохоталась.
– На ней старая ночная рубашка!
– В цветочек! – фыркнула Барбру.
Гунвор и Майбрит расхохотались в один голос. Ингрид покосилась на учительницу и украдкой улыбнулась. Вера не смеялась. Она была бледна и не обращала внимания на то, что происходило вокруг.
– Тихо! – закричала учительница. – Немедленно прекратите!
– Она будет в этом? – спросила Сильвия. – Вся процессия Люсии будет испорчена. Довольно того, что она не может петь.
Учительница вздохнула.
– Подождите здесь, – сказала она. – Я найду другое платье для Стефании. Ингрид, смотри, чтобы все вели себя тихо.
Казалось, учительница отсутствовала очень долго, хотя прошло лишь десять минут. Штеффи сняла ночную рубашку и натянула поверх нижнего белья кофту, чтобы не замерзнуть. Другие девочки причесывались и шептались. Вера бубнила стихи Люсии, повторяя их раз за разом.
– Теперь мы едва ли успеем провести репетицию, – недовольно сказала Ингрид.
– Да, и кто в этом виноват? – прицепилась Сильвия.
Наконец учительница вернулась с платьем Люсии. Оно оказалось слишком коротким для Штеффи, и учительнице пришлось подпороть подол.
– Будет не видно, что подол не подшит, – сказала учительница. – Но тебе придется забрать платье домой и все подшить. Я взяла его взаймы у жены вахтера. Ее дочь уже выросла из платья.
Девочки два раза отрепетировали песню. Затем все отправились в кладовую.
– Начинаем! – сказала учительница и распахнула дверь в коридор. Она зажгла шесть свечей на тяжелой короне Веры. Подруги тоже зажгли свечи, которые держали в руках. Процессия Люсии медленно двинулась по коридору, где выстроились другие ученики класса и смотрели на них. Штеффи и Ингрид шли сразу за Верой. За ними – Сильвия и Барбру, потом – Гунвор и Майбрит, и последними – два мальчика в остроконечных колпачках со звездочками из золотой бумаги.
Оставалось пройти всего лишь несколько метров, как Штеффи почувствовала, как кто-то тронул ее косу. Она не успела понять, что произошло, пока не зашипело и противно не запахло паленым.
– Горит! – закричал кто-то.
Штеффи держала в руке косу и смотрела на нее. От кисточки внизу остались лишь опаленные клочки волос.
– Как это случилось? – спросила учительница.
– Я не знаю, – невинно ответила Сильвия. – Должно быть, Стефания размахнулась косой и задела мою свечу. Или свечу Барбру.
– Да, – подтвердила Барбру. – Так все и было.
Штеффи ничего не сказала. Сильвия – ее враг, и сейчас она оказалась сильнее.
– Нет, – прошипела та. – Домой вернуться не удастся. Идет война, дурочка.
Домой ее не отправят, что бы она ни сделала. Но возможно отправят куда-нибудь еще. В другую семью или в детский дом. В другое место, где не будет Нелли.
Нелли молчала. У калитки она сказала, утешая сестру:
– Во всяком случае, если тебя отправят домой, ты встретишься с мамой и папой.
Она открыла парадную дверь и закричала:
– Мама! Мы уже дома!
Мама? Нелли назвала тетю Альму мамой? Штеффи вскипела от гнева.
– Она не твоя мать, – сказала она, но не успела закончить, поскольку в комнату вошла тетя Альма.
Тетя Альма закрыла дверь за собой и Штеффи и села за стол.
Штеффи присела на самый край стула и вцепилась в него обеими руками, боясь свалиться. На кухне шумели Нелли и малыши.
– Зачем ты взяла собачку? – спросила тетя Альма резким тоном, которого Штеффи никогда раньше не слышала.
– Простите, – прошептала Штеффи. – Мне очень жаль, что она разбилась.
– Я не из-за собачки расстраиваюсь, – сказала тетя Альма. – А из-за того, что ты взяла ее без спроса. Разве ты не понимаешь, что это воровство?
– Я собиралась вернуть ее, – почти беззвучно произнесла Штеффи.
– Нельзя брать чужие вещи, – сказала тетя Альма. – «Не укради». Вы ведь наверняка говорили об этом в воскресной школе?
– Я и раньше это знала, – сказала Штеффи громче и с вызывающей интонацией. Вероятно, тетя Альма думает, что она ничему не училась дома. Словно они открыли для себя десять заповедей только на острове.
– Я разочаровалась в тебе, – продолжала тетя Альма. – А ведь я всегда тебя защищала.
Ее голос звучал оскорблено, словно Штеффи взяла фарфоровую собачку, только чтобы огорчить ее.
– Зачем ты это сделала?
Штеффи не ответила. Тетя Альма выжидающе смотрела на нее. Наконец Штеффи сказала:
– Я только хотела подержать ее.
Тетя Альма вздохнула.
– Я раскаиваюсь, – сказала Штеффи. – Я действительно очень раскаиваюсь. Я никогда так больше не сделаю. Милая тетя Альма, прости меня.
Тут тетя Альма улыбнулась и похлопала ее по щеке.
– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю тебя. Но только потому, что ты искренне раскаиваешься.
Однако на этом все не закончилось. Вечером в церкви был молебен. Штеффи пошла туда с тетей Мартой, хотя была уже утром в воскресной школе. Тетя Марта велела ей стать на колени.
– Мы будем молиться вместе, – сказала она.
Тетя Марта принялась громко и звонко читать молитву. Она просила Иисуса направить Штеффи на путь истинный и помочь ей не грешить. Щеки Штеффи пылали. Она тайком посматривала по сторонам, не слушает ли ее кто-нибудь.
– Молись! – сказала тетя Марта и слегка толкнула ее в бок.
– Дорогой Иисус, – начала Штеффи и тут же сбилась. – Дорогой Иисус, помоги мне не быть плохой девочкой. Сделай так, что бы я стала хорошей. И сделай так, чтобы Сильвия тоже стала добрее. И позволь мне вскоре снова встретиться с мамой и папой.
– Молись о прощении, – прошептала тетя Марта.
– И прости меня за то, что я взяла Мими из шкафа тети Альмы.
– Мими, что еще за глупости? – спросила тетя Марта, выходя из церкви после службы. – Только живым созданиям полагается иметь имена. Ну и лодкам, конечно.
Штеффи молчала. Она думала о живом создании по имени Мими. О маленькой собачке с коричневыми подпалинами на белой шерсти, с черным, влажным носом.
Перед сном Штеффи сложила в ранец свои школьные принадлежности. На чистом листе бумаги она написала слова песни Люсии. Песню нужно выучить к среде. В среду день святой Люсии. Мелодия сложная, но она собиралась петь тихо, едва двигая губами.
Уже воскресенье, а она все еще не попросила тетю Марту помочь ей с белым платьем. Скоро будет слишком поздно. Вряд ли тетя Марта захочет отправиться за ним в Гётеборг. Возможно, удастся взять у кого-нибудь взаймы? Или сшить?
Тетя Марта сидела в кресле-качалке и листала газету.
– В среду день святой Люсии, – начала Штеффи.
Тетя Марта подняла глаза.
– Правда? – сказала она.
– Я буду подружкой.
Тетя Марта кивнула.
– Очень мило.
Она перевернула страницу газеты.
Штеффи набралась мужества.
– Мне нужно длинное белое платье.
– Полагаю, мы что-нибудь придумаем, – почти дружелюбно сказала тетя Марта. – А сейчас иди и ложись.
Вечером накануне дня святой Люсии на кровати Штеффи лежало сложенное, тщательно выглаженное платье. Штеффи развернула и примерила его. Это была длинная фланелевая ночная рубашка с пуговицей высоко на шее. Фон был белого цвета, но на нем слабо угадывался бледный узор из маленьких голубых цветочков.
Штеффи представляла себе платье Люсии совсем иначе, более красивым, с кружевами и лентами, как на свадебном наряде невесты. Но тетя Марта наверняка лучше знала, как должна выглядеть подружка Люсии. Аккуратно сложив платье, Штеффи завернула его в шелковую бумагу и сунула в школьную сумку.
На следующее утро она вышла из дома на целый час раньше, чем обычно. Нужно было отрепетировать шествие Люсии, прежде чем придут остальные школьники. Шел снег и, как обычно с востока, всю дорогу до школы дул встречный ветер.
Учительница уже запустила девочек в класс. Мальчишки собрались рядом в кладовке для карт и готовились изображать «звездных мальчиков» в процессии Люсии.
Вера была одета в простую белую рубашку с маленьким круглым воротником. Учительница завязывала ей широкую красную шелковую ленту, резко выделяющуюся на талии. Сильвия кружилась, демонстрируя свое красивое платье с широкими кружевами на воротнике и рукавах.
Ингрид, староста класса, стояла в углу и переодевалась. Платье, которое она надевала через голову, было белоснежным. Как, впрочем, и у других девочек.
Штеффи встала рядом с Ингрид и принялась раздеваться. Она дрожала от холода и торопливо достала из сумки платье тети Марты. Ингрид бросила на нее рассеянный взгляд и вздрогнула.
Штеффи натянула сорочку через голову и стала застегивать маленькие пуговички. Рукава были длинноваты и мешали.
– Посмотрите, – вскрикнула Барбру. – Посмотрите на Штеффи!
Все уставились на нее. Сильвия громко расхохоталась.
– На ней старая ночная рубашка!
– В цветочек! – фыркнула Барбру.
Гунвор и Майбрит расхохотались в один голос. Ингрид покосилась на учительницу и украдкой улыбнулась. Вера не смеялась. Она была бледна и не обращала внимания на то, что происходило вокруг.
– Тихо! – закричала учительница. – Немедленно прекратите!
– Она будет в этом? – спросила Сильвия. – Вся процессия Люсии будет испорчена. Довольно того, что она не может петь.
Учительница вздохнула.
– Подождите здесь, – сказала она. – Я найду другое платье для Стефании. Ингрид, смотри, чтобы все вели себя тихо.
Казалось, учительница отсутствовала очень долго, хотя прошло лишь десять минут. Штеффи сняла ночную рубашку и натянула поверх нижнего белья кофту, чтобы не замерзнуть. Другие девочки причесывались и шептались. Вера бубнила стихи Люсии, повторяя их раз за разом.
– Теперь мы едва ли успеем провести репетицию, – недовольно сказала Ингрид.
– Да, и кто в этом виноват? – прицепилась Сильвия.
Наконец учительница вернулась с платьем Люсии. Оно оказалось слишком коротким для Штеффи, и учительнице пришлось подпороть подол.
– Будет не видно, что подол не подшит, – сказала учительница. – Но тебе придется забрать платье домой и все подшить. Я взяла его взаймы у жены вахтера. Ее дочь уже выросла из платья.
Девочки два раза отрепетировали песню. Затем все отправились в кладовую.
– Начинаем! – сказала учительница и распахнула дверь в коридор. Она зажгла шесть свечей на тяжелой короне Веры. Подруги тоже зажгли свечи, которые держали в руках. Процессия Люсии медленно двинулась по коридору, где выстроились другие ученики класса и смотрели на них. Штеффи и Ингрид шли сразу за Верой. За ними – Сильвия и Барбру, потом – Гунвор и Майбрит, и последними – два мальчика в остроконечных колпачках со звездочками из золотой бумаги.
Оставалось пройти всего лишь несколько метров, как Штеффи почувствовала, как кто-то тронул ее косу. Она не успела понять, что произошло, пока не зашипело и противно не запахло паленым.
– Горит! – закричал кто-то.
Штеффи держала в руке косу и смотрела на нее. От кисточки внизу остались лишь опаленные клочки волос.
– Как это случилось? – спросила учительница.
– Я не знаю, – невинно ответила Сильвия. – Должно быть, Стефания размахнулась косой и задела мою свечу. Или свечу Барбру.
– Да, – подтвердила Барбру. – Так все и было.
Штеффи ничего не сказала. Сильвия – ее враг, и сейчас она оказалась сильнее.
Глава 20
Большие ножницы из кухонного ящика тянули руку Штеффи. Она держала опаленную косу и смотрела на нее. Клочки волос все еще пахли паленым.
В доме было тихо. Тетя Марта куда-то ушла.
Штеффи попробовала отрезать волосы до ленточки, которая держала косу. Затем немного повыше, и еще выше, до тех пор, пока холодные ножницы не коснулись шеи.
Лицо, отражавшееся в зеркале над раковиной в комнате для умывания, было бледным. Штеффи посмотрела себе прямо в глаза и щелкнула ножницами.
Острые лезвия вгрызлись в косу. Рука Штеффи все сильнее и сильнее давила на кольца. Железные ножки, с трудом преодолев сопротивление густых волос, резко щелкнули.
Отрезанная коса повисла в руке, как мертвая змея. В зеркале она увидела странную картину. Половина изображения отражала обычную Штеффи. Другая половина – незнакомое существо с густыми черными волосами, дико торчавшими во все стороны.
Входная дверь открылась и снова закрылась.
– Штеффи? – крикнула тетя Марта. – Ты дома?
– Да, – ответила та, не отводя взгляда от зеркала.
– Что ты делаешь?
– Ничего особенного.
– Тебе пришло письмо! – крикнула тетя Марта.
С косой в руке Штеффи спустилась по лестнице. Тетя Марта уставилась на нее.
– Что ты сделала, девочка? Ты совсем с ума сошла?
– Я решила немного подстричься, – сказала Штеффи. – Я не знала… Это просто осталось так.
– Ну да, – сказала тетя Марта. – Короткая стрижка, разумеется, более практична.
Штеффи села на стул на кухне, тетя Марта завязала ей вокруг шеи старую простыню. Тетя Марта расплела вторую косу и сравняла длину волос с обеих сторон. Большие пряди падали на газету, разостланную на полу.
Затем тетя Марта достала маленькие ножницы из корзиночки для швейных принадлежностей и принялась подравнивать кончики. Штеффи закрыла глаза. Она едва могла поверить, что жесткие руки тети Марты могут двигаться так мягко и осторожно.
Когда тетя Марта закончила, Штеффи посмотрела на себя в зеркало, висящее в прихожей. Волосы больше не выглядели странно, но она совсем не узнавала себя. Шея казалась длинной и худой, а глаза стали еще больше. Тяжесть кос, которую она обычно чувствовала, двигая головой, исчезла. Штеффи ощущала себя голой, словно у нее вообще не было волос.
Тетя Марта выбросила остатки волос и отрезанную косу в мусорное ведро. Увидев ее среди картофельных и рыбных очисток, Штеффи расстроилась. Надо было сохранить косу на память. Но уже было слишком поздно.
Когда Штеффи собрала газеты и обрезки волос, тетя Марта достала письма. Два.
В доме было тихо. Тетя Марта куда-то ушла.
Штеффи попробовала отрезать волосы до ленточки, которая держала косу. Затем немного повыше, и еще выше, до тех пор, пока холодные ножницы не коснулись шеи.
Лицо, отражавшееся в зеркале над раковиной в комнате для умывания, было бледным. Штеффи посмотрела себе прямо в глаза и щелкнула ножницами.
Острые лезвия вгрызлись в косу. Рука Штеффи все сильнее и сильнее давила на кольца. Железные ножки, с трудом преодолев сопротивление густых волос, резко щелкнули.
Отрезанная коса повисла в руке, как мертвая змея. В зеркале она увидела странную картину. Половина изображения отражала обычную Штеффи. Другая половина – незнакомое существо с густыми черными волосами, дико торчавшими во все стороны.
Входная дверь открылась и снова закрылась.
– Штеффи? – крикнула тетя Марта. – Ты дома?
– Да, – ответила та, не отводя взгляда от зеркала.
– Что ты делаешь?
– Ничего особенного.
– Тебе пришло письмо! – крикнула тетя Марта.
С косой в руке Штеффи спустилась по лестнице. Тетя Марта уставилась на нее.
– Что ты сделала, девочка? Ты совсем с ума сошла?
– Я решила немного подстричься, – сказала Штеффи. – Я не знала… Это просто осталось так.
– Ну да, – сказала тетя Марта. – Короткая стрижка, разумеется, более практична.
Штеффи села на стул на кухне, тетя Марта завязала ей вокруг шеи старую простыню. Тетя Марта расплела вторую косу и сравняла длину волос с обеих сторон. Большие пряди падали на газету, разостланную на полу.
Затем тетя Марта достала маленькие ножницы из корзиночки для швейных принадлежностей и принялась подравнивать кончики. Штеффи закрыла глаза. Она едва могла поверить, что жесткие руки тети Марты могут двигаться так мягко и осторожно.
Когда тетя Марта закончила, Штеффи посмотрела на себя в зеркало, висящее в прихожей. Волосы больше не выглядели странно, но она совсем не узнавала себя. Шея казалась длинной и худой, а глаза стали еще больше. Тяжесть кос, которую она обычно чувствовала, двигая головой, исчезла. Штеффи ощущала себя голой, словно у нее вообще не было волос.
Тетя Марта выбросила остатки волос и отрезанную косу в мусорное ведро. Увидев ее среди картофельных и рыбных очисток, Штеффи расстроилась. Надо было сохранить косу на память. Но уже было слишком поздно.
Когда Штеффи собрала газеты и обрезки волос, тетя Марта достала письма. Два.