Торнтон Элизабет. Любовный поединок

   Он долго боролся с собой, пытаясь обуздать нахлынувшие чувства. Он должен быть доволен, что Уорды живут не по средствам, ведь от этого его власть над ними только крепнет.
   Джулиан приблизился к камину. Положив руку на мраморную каминную полку, он внимательно всматривался в портрет. Прошло время, прежде чем он понял, что женщина, смотревшая на него с полотна, была не Серена Уорд. Эта дама — как он догадался, мать девушки — была олицетворением благовоспитанной покорности. В отличие от дочери, имя «Серена» подошло бы ей как нельзя лучше. Что же до самой девушки, он мог бы назвать ее любыми именами, но назвать ее Сереной никогда не пришло бы ему в голову.
   Джулиан улыбнулся. Он не мог забыть, что от близости с Сереной Уорд он получил наслаждение, какого не испытывал еще ни с одной женщиной. Однако мучительно было чувствовать, что он и сейчас желает ее. Ни один мужчина, будучи в здравом уме, не станет желать женщины, которая обманула его и надсмеялась над ним, которая выказала ему глубочайшее презрение, отказав от дома. И к тому же он теперь знал, что она дочь сэра Роберта Уорда.
   Ему не следовало усугублять своих терзаний, не следовало касаться надушенными пальцами кожи Кэтрин. Не Кэтрин были полны его мысли, когда его рука ощущала трепет ее тела, но мучительным желанием поставить на колени гордячку Серену. С каждым дерзким прикосновением к леди Кэтрин он почти чувствовал, как тает ледяная надменность Серены, и это чувство воспламеняло его самого. Один мимолетный взгляд на нее поведал ему обо всем. Он достиг своей цели, он растревожил ее до глубины существа, но разбередил и собственную душу. Дверная ручка скрипнула, и он отвернулся от портрета.

Глава 7

   Шелестя юбками, в библиотеку ворвалась Серена. Тихо, по-воровски, закрыв за собою дверь, она прижалась к ней спиной. Было слышно ее учащенное дыхание, щеки ее пылали, глаза метали искры. Когда она заговорила, у Рэйнора не осталось сомнений, что она кипит от негодования.
   — Мне следовало знать, — отрезала она, — на что вы способны.
   — Пожалуй, следовало, — рассудительно ответил он.
   — Вы не имели права врываться в мой дом.
   — Я не врывался. Меня пригласили. Серена шагнула к нему и угрожающе взмахнула рукой.
   — Вы воспользовались доверием и добротой моей невестки, чтобы принудить меня к разговору.
   На ее возмущение он ответил насмешливым спокойствием.
   — Это верно. При обычных обстоятельствах у меня было бы много способов добраться до вас. Но вы, в своем упрямом нежелании меня видеть, не только закрыли для меня свой дом, но и себя превратили в затворницу. Пришлось схитрить.
   — Предупреждаю вас, я не допущу наглости в моем собственном доме. У меня есть два брата, оба опытные дуэлянты. Только попробуйте меня оскорбить, и будете держать ответ перед ними.
   Джулиан невозмутимо скрестил на груди руки.
   — Что ж, давайте позовем их сюда. Им будет интересно узнать, что их сестра лишь притворяется невинной недотрогой.
   Услыхав такую угрозу, Серена бросила на него злобный взгляд.
   — Я была невинна — до встречи с вами. Джулиан пожал плечами и подвинул кресло ближе к камину.
   — Об этом я и хочу с вами говорить. Сядь, Виктория, не то я заставлю тебя сесть.
   В напряженной тишине она прошествовала к креслу. Окинув Джулиана презрительным взглядом, села. Холодность и достоинство, с некоторым опозданием решила она, будут ей лучшим оружием. Молчание затягивалось. Не выдержав, она подняла на него взгляд.
   Увидев, что завоевал ее внимание, Рэйнор улыбнулся.
   — Все это время я терялся в догадках, что Серена Уорд, дочь баронета, делала в таверне «Соломенная крыша» и почему отдалась первому встречному.
   Серена встревожилась. Потеря репутации — это еще не самое страшное, чего ей приходилось опасаться. На миг Серена замерла в раздумье. Он просто высказывал свои предположения, он ничего не мог доказать.
   — Ответьте мне.
   Приказной тон Рэйнора возмутил ее.
   — Я не отдалась. Меня принудили. Он вздохнул преувеличенно громко.
   — Но вы были готовы к этому. Насколько я помню, так все и было.
   Серена твердо стояла на своем.
   — Я могу лишь повторить то, что уже сказала, — с достоинством произнесла она. — Я не отдавалась вам. Я сопротивлялась как могла.
   — Ну-ну, Виктория. Мы же оба знаем, что это вопиющая ложь.
   Серена послала ему ядовито-сладкую улыбку.
   — Мы также знаем, что вы бессовестный развратник и юные невинные девушки вас особенно привлекают. Я честно предупреждаю вас, Джулиан Рэйнор: держитесь подальше от моей младшей сестры, иначе вам не поздоровится.
   Он уставился на нее в недоумении, и его изменившиеся черты красноречиво свидетельствовали о его состоянии.
   — Какая еще глупость вам взбрела в голову? Я не развратник, и мне нет никакого дела до невинных девушек, тем более до вашей сестры.
   — А почему я должна вам верить, если вы меня хотели втянуть в развратную жизнь? И я была невинна, вы не станете этого отрицать.
   — О разврате и речи не было. Я предложил вам стать моей любовницей.
   — Что безусловно свидетельствует о вашем благородстве.
   — Тогда я еще не знал, кто вы. Я принял вас за актрису.
   Серена с радостью ухватилась за эти слова.
   — И вы тем самым признаетесь, что пользуетесь слабостью беззащитных женщин.
   Джулиан принужденно рассмеялся.
   — А вот здесь ты ошибаешься, Виктория. Ты мне вовсе не казалась слабой и беззащитной. Но мы уклонились от темы. Итак, почему я? Вот первое, что мне хотелось бы узнать. И второе: где был ваш эскорт?
   Ее руки сжались в кулаки. Его уверенный вид, насмешки, необоснованные и глубоко ошибочные предположения выводили ее из себя. Холодность и достоинство, напомнила она себе.
   — На что вы намекаете? Что при первом же взгляде на вас я обезумела от любви? Что вы ослепили меня? Если хотите знать, вы действуете на меня противоположным образом.
   — И как же именно? — любезно осведомился он.
   Серена помолчала, подыскивая нужные слова.
   — В вашем присутствии мне так неловко, что я испытываю сильнейшее желание исчезнуть.
   Она рассчитывала уколоть его побольнее, а он стоял и смеялся над ней. Забыв о холодности и достоинстве, она вскочила и, сгорая от негодования, кинулась на него. Он остановил ее, поймав за плечи, и подтолкнул обратно к креслу.
   — Я бы посоветовал вам сдерживать свой пылкий нрав, — без тени улыбки произнес он. — А теперь отвечайте на мои вопросы. Что вы делали в таверне «Соломенная крыша»? Где был ваш эскорт и почему вы разыграли со мной этот спектакль?
   Однажды, когда Серена училась ездить верхом, лошадь закусила удила и понесла. Разговаривать с Джулианом было все равно, что скакать на взбесившейся лошади. Уж если он вбил себе что-то в голову, удержать его было невозможно.
   Серена повела плечом, высвобождаясь от его рук, и осторожно отступила назад.
   — Нет ничего необычного в том, что светские дамы развлекаются, посещая такие места.
   — Безусловно, но не без охраны.
   — Что касается охраны, то я осталась одна только на некоторое время. О, я не обвиняю его, он меня не бросал. Мне нужно было его ждать.
   — Ваш кавалер заслуживает хорошей порки за то, что оставил вас беззащитной в таком месте. Я его знаю?
   Она улыбнулась его горячности.
   — О нет, майор Рэйнор. Вас не касается, кто был со мною в ту ночь. Я отказываюсь его назвать.
   — Если он решит мстить за вашу поруганную честь, это очень даже коснется меня. Разъяренный воздыхатель…
   — И совсем не воздыхатель. —… или брат.
   Серена уже открыла рот, но вовремя спохватилась, почуяв ловушку.
   — Я нимало не сомневаюсь, что мстить за мою честь никто не будет.
   Он с циничной усмешкой приподнял бровь.
   — Понимаю. Продолжайте.
   Она помолчала, приводя в порядок мысли.
   — Я перепугалась, вот и все. Когда появились солдаты, я обезумела от страха, что они узнают, кто я, и препроводят меня домой с позором. Но рядом были вы, и я решила, что выход из затруднения найден. Я и не предполагала, что все может зайти так далеко.
   — Следовательно, это как-то связано с приходом солдат, — задумчиво произнес Рэйнор. Присев на край длинного стола, он погрузился в размышления.
   Серене вовсе не хотелось, чтобы он особенно вникал в причины ее испуга при появлении солдат; решительно сверкнув голубыми глазами, она продолжала:
   — Теперь вам все известно, и вы должны понять, что всякое упоминание о той ночи, всякая мысль о ней вызывают во мне лишь омерзение и гнев. Нам больше нечего сказать друг другу, майор Рэйнор. Прошу вас оставить этот дом и впредь, если нам случится встретиться, оказать мне любезность, не выдав нашего знакомства.
   Он долго и внимательно смотрел на нее, потом, в насмешку над ее позерством, покачал головой:
   — Пожалуй, я предпочитаю Серене Викторию. Итак, вы решили сделать из меня главного злодея? Омерзение и гнев? Мне помнится совсем иное, но этот разговор у нас уже был.
   Он помолчал, потом шумно вздохнул, словно собираясь исполнить неприятный долг.
   — Я к вашим услугам, мисс Уорд, и готов исправить причиненное вам по неведению зло. Соблаговолите сообщить мне, какого поступка вы от меня ожидаете.
   Это было предложение брака. Это было оскорбление, ибо брак был предложен подчеркнуто неохотно. Гордость, равно как и сердце, подсказали единственный ответ:
   — Я уже сообщила вам, майор Рэйнор, чего от вас ожидаю. Я не желаю больше с вами говорить, я не желаю вас больше видеть.
   Ни один мускул не дрогнул на его лице. Оно выражало лишь учтивый интерес.
   — Вы не задумывались над тем, что наша бурная ночь может иметь последствия?
   Как Серена ни старалась сдержаться, но вспыхнула до корней волос. И снова гордость не позволила ей отвести взгляд.
   — Здесь опасаться нечего, — ледяным тоном ответила она и лихорадочно принялась подсчитывать в уме дни.
   — Боже правый! Вы уже и об этом подумали! Когда у вас последний раз были месячные?
   Серена ахнула.
   — Будь я даже беременна, я никогда не позволила бы себе искать у вас защиты или стать вашей женой.
   Губы Джулиана слегка дрогнули.
   — Насколько я знаю, женщина вправе переменить решение. Если такой день настанет, имейте в виду, что данные вам обязательства, необходимость которых навлекло мое неразумное поведение, остаются в силе.
   — Такой день никогда не настанет, — презрительно бросила она. — Я скорее опущусь до развратной жизни, чем снова буду искать защиты у вашей чести.
   Его глаза сузились и потемнели. Он натянуто поклонился и шагнул назад.
   — У меня не осталось сомнений в ваших чувствах. Ваш покорный слуга, сударыня.
   Когда он взялся за дверную ручку, она окликнула его.
   — Я намереваюсь вернуть вам вот это, — сказала она и протянула пятидесятифунтовый чек — брезгливо, точно дохлую крысу.
   Он взглянул на чек, потом на ее перекошенное от гнева лицо.
   — Ах, вас это мучило?
   Серена не снизошла до ответа, лишь слегка приподняла руку, ожидая, когда он возьмет свой чек.
   — Отдайте его Виктории, — дерзко, язвительно бросил он, — она стоила каждого пенни. — Он открыл дверь и прибавил через плечо: — И если вам доведется встретить ее, передайте, что мое прежнее предложение остается в силе.
   Серена подождала, пока не хлопнула парадная дверь, потом дала волю гневу. Одним взмахом руки она сбросила книги и бумаги с письменного стола на пол. Она уже приготовилась изорвать чек на мелкие кусочки, но вместо этого засунула его в карман, пообещав себе, что заставит Джулиана Рэйнора съесть его.
   Минуту спустя в библиотеку вошел Флинн.
   — Ну как?
   — Что — ну как? — огрызнулась она и шмыгнула в дверь мимо него.
   Он бросился вслед за нею через переднюю и догнал уже на лестнице.
   — Майор сделал вам предложение?
   — В некотором роде, — холодно отвечала она.
   — Что значит «в некотором роде»? Либо он его сделал, либо нет.
   — Сделал, но так неохотно, что это было равноценно оскорблению. Я не выйду за этого человека, даже если…
   — Да-да, я знаю. Если бы от этого зависела ваша жизнь. Если бы он был единственным мужчиной на земле. Какая вам разница, охотно он его сделал или нет? Надеюсь, вы не ждали, что он будет счастлив оказаться в мышеловке?
   Серена резко развернулась к нему лицом.
   — Флинн, — сладким голосом протянула она, отчего бедняга даже оторопел, — майор обещал мне одну вещь и тем самым несказанно меня осчастливил.
   — И что же это такое? — осторожно осведомился Флинн.
   — Что никогда не станет досаждать мне своим присутствием, — выпалила она и побежала наверх.
   Флинн молча смотрел ей вслед, но внутри у него все закипало. Это не первый раз, в сердцах напомнил он себе, когда Серена становится сама себе злейшим врагом. Помедлив немного в нерешительности, он круто повернулся на каблуках, вышел из дома и направился на Сен-Дунстан Корт, к игорному дому Джулиана.
   Когда Серена подошла к будуару Кэтрин, дверь открылась и появился джентльмен. Серена нахмурилась.
   — Лорд Чарльз? Я и не знала, что вы тоже были на утреннем приеме у Кэтрин.
   — Неужели? — отозвался он. — Я был там — в самом дальнем углу. Желаю приятно провести день, мисс Уорд. — И он резко, что было противно всем правилам приличий, оставил ее и пошел прочь, к лестнице.
   Серена проводила его взглядом. Ей не нравился лорд Чарльз Тремэйн. Теперь ей вдруг пришло в голову, что чем-то он напоминал Джулиана Рэйнора. Но если Рэйнор походил на быструю черную пантеру, то лорд Чарльз — на томного заспанного льва. Различие было только внешним. Оба были хищниками.
   Войдя в будуар невестки, Серена увидела, что и Летти, и гости уже ушли.
   — Серена, помоги мне!
   Кэтрин стояла в нижней сорочке, а горничная затягивала на ней корсет. Серена подошла помочь.
   Горничная с готовностью передала шнурки корсета в умелые руки Серены и упорхнула прибирать комнату и поправлять постель.
   — Не правда ли, он очень хорош? — Кэтрин игриво глянула через плечо и снова повернулась к зеркалу.
   —Кто?
   Кэтрин покачала головой и негромко рассмеялась. Шнурки корсета внезапно натянулись, и смех сменился возгласом боли. Кэтрин была явно настроена посплетничать, и Серена отпустила горничных.
   — Скажи, когда хватит, — произнесла Серена без особого сочувствия и принялась тянуть за шнурки, пока узкая талия Кэтрин не уменьшилась до длины мужской ладони. Когда жертва жалобно застонала, Серена ослабила шнуровку и завязала узел.
   Кэтрин трудно было даже пошевелиться. Придя в себя, она накинула легкий пеньюар и осторожно опустилась на пуф у туалетного столика. Жестом руки она пригласила Серену сесть в кресло.
   Губы Кэтрин заговорщически подрагивали.
   — Кто? — передразнила она и весело расхохоталась.
   — Ладно, пусть будет хорош, — неохотно согласилась Серена. — Но он опасный человек. Я это поняла с первого взгляда.
   Серена еще никогда не была столь чистосердечна.
   В темных глазах Кэтрин блеснуло лукавство.
   — Именно это я и подумала, когда впервые увидала твоего брата.
   — Но нельзя же сравнивать Джереми с такими мужчинами, как Рэйнор.
   — Почему же?
   — Как же… вспомни, какая у Рэйнора репутация. Он же бессовестный повеса.
   — А братья не бывают повесами? О Боже, надеюсь, это для тебя не удар…
   Серена с улыбкой покачала головой.
   — Ты просто дразнишь меня, Кэтрин. Джереми выше всего этого. О, я совсем не хочу сказать, что…
   Слова Серены потонули в хохоте Кэтрин.
   — Душечка, ты только потому не слыхала о его похождениях, что была его младшей сестренкой. Конечно, тебе ничего не рассказывали! Но я-то о них знала и теперь-то, пожалуй, открою тебе, что именно из-за них я так долго отказывала твоему брату.
   Тонкие брови Серены от удивления взлетели на лоб. Несмотря на взаимную симпатию и незначительную разницу в возрасте, до сих пор они с Кэтрин не снисходили до откровений. Это было что-то новенькое в их отношениях.
   Отмахнувшись от столь неприглядного портрета своего брата, легкомыслие которого было, разумеется, преувеличенным, Серена небрежно заметила:
   — Я встретила в коридоре лорда Чарльза. — Когда ответа не последовало, она прибавила более настойчиво: — Он был взбешен.
   Кэтрин фыркнула.
   — Не сомневаюсь, он приревновал меня к Джулиану, когда тот выбирал для меня духи. Если бы взгляды могли убивать…
   Она покачала головой и рассмеялась. Серена вспыхнула от негодования.
   — Какое право имеет лорд Чарльз ревновать? Он тебе не муж. И… и лучше бы ему не показываться там, где его не ждут!
   Лицо Кэтрин изобразило глубокое удивление.
   — Бедняжка Чарльз! Имел несчастье вызвать твою ненависть. Серена, дорогая, да сейчас все юноши, считающиеся завидными женихами, выбирают какую-нибудь замужнюю даму для ухаживаний. Это ровным счетом ничего не значит. Мы с Чарльзом знакомы с детства, и Джереми знает об этом. Чарльз столько же друг Джереми, сколько и мой. Он не позволяет себе ничего лишнего.
   Серена вовсе не была уверена, что лорд Чарльз был столь же дружен с Джереми, как и с Кэтрин. Она подозревала, что он в Кэтрин влюблен, и ей это вовсе не нравилось. Лорд Чарльз был бессовестным повесой, и достойного поведения она от него не ждала.
   Оставив эти нелицеприятные размышления при себе, Серена заметила:
   — А по-моему, лорд Чарльз совсем уже не юноша и не такой уж он завидный жених. Да ему все тридцать! А его интриги с некоторыми дамами известны не хуже похождений Рэйнора.
   Кэтрин так и зашлась от хохота.
   — Ах Серена, милочка, — еле выговорила она, — да какое все это имеет значение? Чарльз богат и независим, разве не так? Разве он не наследник своего отца, маркиза? Поверь мне, как муж он просто подарок, и когда он остановит выбор на какой-нибудь достойной девушке, то и я, и те, кого тебе угодно называть «некоторыми дамами», будем тут же преданы забвению. А теперь скажи, что ты думаешь о Джулиане. Но прежде позволь мне предупредить тебя, что я за вами наблюдала и кое-что заметила.
   Последовало непродолжительное молчание, прерванное нервным смешком Серены.
   — Вот уж не знала, что у тебя такое завидное воображение! Профессиональный игрок и дочь сэра Роберта Уорда! Мой отец никогда этого не допустит.
   — Не спорю, — улыбаясь, кивнула Кэтрин. — Однако, насколько мне известно, существует разница между желаниями наших отцов и необходимостью кое с чем смиряться.
   — А как здоровье твоего отца? — поспешно вставила Серена, хватаясь за подвернувшийся предлог переменить тему. — Мы увидим его в Ривервью?
   Уловка удалась, и остаток разговора был посвящен поездке в Ривервью, имение, полученное Кэтрин в приданое. Оно находилось на берегу Темзы, неподалеку от Грейвсенда, и сыновья Кэтрин и Джереми, Роберт и Фрэнсис, его обожали. Там можно было кататься на лодках, рыбачить, подолгу гулять, и мальчики находили для себя множество развлечений. КогдаУорды желали выехать за город, они обычно отправлялись туда, а в летние месяцы Ривервью было их неизменным местом отдыха. Роберт и Фрэнсис уже уезжали туда в сопровождении няни, а к концу следующей недели к ним должна была присоединиться и вся семья.
   Когда Серена вернулась к себе, на ее лице от улыбки не осталось и следа. Выслушивать похвалы в адрес Рэйнора было для нее настоящей пыткой. Неужели Флинн прав? Неужели права Кэтрин? Неужели она ошиблась, обвиняя его? Стараясь быть справедливой, она отбросила все сплетни и предубеждения и сосредоточилась на собственных чувствах к Джулиану Рэйнору.
   Ей пришлось признать, что большая часть вины за все, что произошло между ними в «Соломенной крыше», лежала на ней. Но и после того, как она взяла вину на себя, ее отвращение к этому мужчине ни на йоту не ослабло.
   Серена опустилась на колени перед массивным комодом красного дерева и выдвинула нижний ящик. Под аккуратной стопкой вышитых чулок она нашла, что искала. Это был миниатюрный портрет молодого человека. Белокурые волосы схвачены сзади лентой. Чистый и ясный взгляд, который она так хорошо помнила. К горлу подкатился комок.
   Она не любила Стивена, и он не любил ее, но их связывала взаимная симпатия, и невинные поцелуи обещали тихие радости. И совместная жизнь была бы спокойной и предсказуемой.
   Джулиан Рэйнор ничем не походил на Стивена. Подобных мужчин она привыкла обходить стороной. Когда-то давно она жестоко обманулась, доверившись бессердечному повесе. И ошибившись раз, извлекла урок из своей ошибки. Встреча с Джулианом Рэйнором в ту ночь была роковой случайностью, судьба была против нее. Серена вздохнула. Повеса он или нет, значения не имело. Ей не в чем его обвинять.
   Бросив последний взгляд на портрет, она спрятала его обратно и тихо задвинула ящик.
   Потом она достала из кармана пятидесятифунтовый чек, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Внизу стояла размашистая подпись Рэйнора — крупная и самоуверенная, как и он сам. Но придет день — и настанет ее очередь посмеяться над Джулианом Рэйнором.

Глава 8

   Джереми удалось добиться своего. 21 мая 1747 года сэру Роберту Уорду было даровано помилование.
   Уорды собрались в библиотеке и расположились за чайным столом. Слуги были отпущены до новых приказаний.
   — Все сложилось чрезвычайно благоприятно, — рассказывал Джереми Уорд, поочередно останавливая взгляд на каждом из присутствующих. — Нам удалось не только собрать достаточно средств, но и найти влиятельного союзника.
   Клайв взял конфету и сунул ее в рот.
   — Ты не назвал еще одно обстоятельство, Джереми.
   — Какое же?
   — Не забывай, папа англичанин. Подумать только, ведь будь он шотландцем, даже надеяться было бы не на что. Только взгляни на списки шотландских якобитов, объявленных вне закона. Они никогда не попадут под общую амнистию. Никакой справедливости. Для нас один закон, для них — другой.
   — А ты неплохо осведомлен.
   Клайв притих. Джереми всегда так на него действовал. Сказывалась разница в десять лет. Но еще важнее было положение Джереми в семье. В отсутствие отца он принял на себя бремя главы дома, и оттого казался старше своих лет. Как и все Уорды, он был хорош собой, но остальные семейные черты — импульсивность, страстность, заносчивость и обаятельная беспечность — были подавлены гнетом ответственности.
   — Я говорю только то, что знают все, — вывернулся Клайв, притворившись обиженным.
   — От души надеюсь, что ничего более.
   — Что ты хочешь этим сказать? Надвигалась буря. Пытаясь предотвратить стычку, Кэтрин постучала ложечкой о блюдце и предложила Летти налить всем еще чаю. Серена поняла намек и пустила по столу блюдо с бутербродами.
   Джереми устало потер виски. — Я ни в чем тебя не обвиняю, Клайв. Я надеюсь, то есть, я знаю, что ты не сделаешь ничего такого, что поставит под угрозу помилование отца, ради которого мы трудились так долго. — Он улыбнулся, стараясь смягчить резкий тон своего голоса. — Я немного вспылил, прости. Я слишком много времени провел с глазу на глаз с лордом Керкландом. Он просто кладезь сведений о секретных обществах, которые во множестве расплодились по всей Англии — я имею в виду, конечно, якобитские общества. Никакой серьезной угрозы они не представляют, разве что несколько горячих голов полетят на эшафоте.
   — И лорд Керкланд все это тебе рассказал? — недоверчиво спросил Клайв.
   — Он ничуть не превысил своих министерских полномочий и не разгласил государственной тайны, если ты это имеешь в виду. Ты и сам наверняка слышал об этих обществах. В клубах и кофейнях только о них и говорят.
   Не услышав ответа, Джереми вперил в брата испытующий взгляд.
   — Клайв, твои симпатии мне известны, но я также полагаюсь на твое здравомыслие. Ты ведь не собираешься примкнуть к заговорщикам и мятежникам?
   — Нет! Конечно же нет, — немедленно отвечал Клайв. — Даю слово, Джереми.
   С явным облегчением Джереми принял из рук Летти чашку чая.
   — Ты упомянул о влиятельном союзнике, — вмешалась Серена. — Кто он?
   — Помощник министра, лорд Керкланд.
   — А почему вдруг лорд Керкланд пожелал помогать папа? — спросила Летти.
   — Потому что отец был когда-то другом старшего брата лорда Керкланда, — объяснил Джереми и сухо добавил: — После Большого Мятежа отец скрывался у Керкландов некоторое время, прежде чем его тайно вывезли из страны. Граф Керкланд помог ему ради былой дружбы между отцом и лордом Хьюго. По крайней мере, так он объяснил мне.
   — А могут быть другие причины? — насторожилась Серена.
   Джереми улыбнулся.
   — Боюсь показаться неблагодарным, но я допускаю, что старику просто удобнее держать отца в поле зрения здесь, чем во Франции.
   — А кто такой лорд Хьюго? — поинтересовалась Летти.
   — Летти! — возмутился Клайв. — У нас есть разговоры поважнее, чем эта история столетней давности.
   С не меньшим жаром Летти воскликнула:
   — А я вот ничуть не сомневаюсь, что здесь всем все известно про папа и лорда Хьюго! Это нечестно! Мне никто ничего не рассказывает. Ненавижу быть самой младшей!
   Джереми и Кэтрин с улыбкой переглянулись, и Джереми в нескольких словах поведал Летти обстоятельства, приведшие к гибели лорда Хьюго.
   Серене все это было давно известно, поэтому она не прислушивалась к рассказу Джереми. Она смотрела на Клайва. Его лицо пылало, взгляд беспокойно метался. У него был вид человека, которого мучает совесть, и Серена терялась в догадках. Дорога спасения была закрыта, что же до клятвы, данной Джереми, — что он не примкнет к мятежникам, — это была правда. Ведь сами они якобитами не были, они лишь хотели помочь изгнанникам избежать жестокой участи. Это не означало вступления в ряды мятежников, однако грань была очень тонкой. И Клайв, несомненно, это понимал.