Стук в дверь прервал размышления Джулиана. Он поднялся и пошел открывать.
   В кабинет вошел джентльмен, одетый, как и Джулиан, по последней моде и также без намека на щегольство. Как и Джулиан, он был без шпаги, что безошибочно выдавало его принадлежность к дому. Чего в нем не было, так это элегантной утонченности Джулиана, и поэтому он оставлял впечатление солдата в штатском — кем он, собственно говоря, и был. На волосах не было и следа пудры. Широкое грубое лицо расплылось в улыбке. Это был Дэвид Блэк, больше известный как Блэки. Джулиан вернулся к столу.
   — Что священник? — осведомился он. — Прибыл?
   — Прибыл, прибыл. Мы сделали все, как ты сказал: обрядили его, и сейчас он у тебя в столовой уписывает самый жирный обед, какой ему и присниться не мог. Послушай-ка, Джулиан, что у тебя на уме?
   — Один из наших клиентов пожелал жениться. Правила нашего дома тебе известны: чего бы джентльмену ни захотелось, он должен это получить.
   — Но это правило действует только в столовой относительно всяких там помидоров и клубники в самый разгар зимы. Какому дураку приспичило тайно жениться? Разве ж это брак?
   Джулиан откинулся в кресле, на его губах бродила усмешка нераскаявшегося грешника.
   — А вот тут ты и ошибаешься, Блэки. Нет, я не хочу сказать, что я сторонник тайных браков, Однако это не так уж и плохо. Все зависит от того, чего хотят люди, вступающие в этот брак.
   Видя, что Джулиан не расположен откровенничать, Блэки покачал головой.
   — Да я, вообще-то, не для того тебя побеспокоил. Там внизу тебя спрашивают какие-то странные посетители.
   — Вот как? — небрежно отозвался Джулиан, приводя в порядок бумаги на столе в поисках письма леди Амелии.
   — Какая-то молодая дама. Если честно, я поначалу хотел выставить ее за дверь. Платье-то на ней, а волосы-то! — Блэки махнул рукой. — Я было принял ее за девку. Но стоило ей открыть рот, я живо сообразил, что ошибся. Гордячка! — И Блэки покачал головой с видом знатока.
   Джулиан, заинтересованный, поднял от бумаг темноволосую голову.
   — Продолжай.
   — Хоть она и выглядит замарашкой, я не удивлюсь, если она окажется знатной дамой, может быть, даже герцогиней. Я ее, конечно, не мог узнать, на ней маска. Но это еще не все, Джулиан. Очень похоже, что она и еще двое с ней вошли через тайный ход, что поднимается из Биллинговой ямы.
   — Серена, — выдохнул Джулиан так тихо, что Блэки не мог расслышать. — И где они сейчас?
   — В пурпурной гостиной. Это что же значит, ты с нею знаком?
   В глазах Джулиана загорелся недобрый огонек.
   — Знаком. Это Серена или Виктория. Одна из двух.
   И с этими странными словами Джулиан вышел из кабинета.
   Еще никогда в жизни она не испытывала такого унижения, еще никогда не была так напугана, обманута, взбешена. Ей хотелось рвать на себе волосы. Или нет. Ей хотелось вцепиться в волосы Флинну. Разыгрывал из себя купидона. Предатель! И ничто не убедит ее в обратном.
   Они еще могли скрыться, если б бежали побыстрее, но теперь было слишком поздно, во всяком случае, Флинн убедил ее в этом. Ей казалось, он мешкает намеренно, позволяя солдатам нагонять их на каждом углу. Ее передернуло, когда она вспомнила об этой ужасной погоне по сточным каналам. И уж совсем не обязательно было являться в дом Рэйнора. Но как она могла возразить? Она совсем не ориентировалась в этом ужасном лабиринте, а Флинн не говорил, что у него на уме, пока они не попали в эту мерзкую сточную яму.
   Какое унижение! Флинн сказал, что им придется умолять Рэйнора о помощи и поддержать сочиненную ими историю бегства: что якобы Флинн увидал преследователей, испугался и сбился с пути. И с кем же, интересно знать, она бежит? С Рэйнором, с беззастенчивой наглостью объявил Флинн, надолго лишив ее дара речи.
   С Рэйнором! С кем угодно, только не с ним! Лишь страх за лорда Алистера заставил ее пойти на это. Бедный мальчик, он был так перепуган. В довершение всего, оказалось, что он страдает клаустрофобией, и, оказавшись в подземных переходах, он едва справлялся с охватившим его ужасом. Им действительно надо было выходить из лабиринта.
   Он вытирал вспотевший лоб белым льняным платком, и она мягко улыбнулась ему. Когда же она повернулась к Флинну, от выражения доброты на ее лице не осталось и следа.
   — А славный домик у Рэйнора, — прерывая затянувшееся молчание, заметил Флинн.
   Серена резко остановилась и гневно взглянула на него.
   — Славный домик? — ядовито прошипела она. — Как тебе не совестно было затащить меня в этот вертеп?
   Лорд Алистер положил носовой платок в карман и с любопытством огляделся.
   — Вертеп? Вы ошибаетесь! Позвольте вам заметить, это вполне респектабельное заведение, в отличие от многих, которые я мог бы назвать.
   — И это вы зовете респектабельным?
   Серена повела рукой, указывая на роскошное убранство комнаты, выдержанное в лиловых тонах. Однако сильнее, чем порочность настоящего окружения, ее жгли воспоминания о том, что она увидела в передней зале, когда они выбрались из той гадкой, смрадной сточной ямы. Сначала ее ослепил блеск тысяч свечей в свисающих с потолка люстрах. Когда зрение вернулось к ней, она в изумлении уставилась на белые ионические колонны, отделанные позолотой, и росписи, украшавшие всякую сколь-нибудь плоскую поверхность и изображавшие сладострастных нимф и сатиров в позах, порожденных самым извращенным воображением.
   Однако гораздо порочнее обстановки выглядела шумная толпа разряженных франтов в пудреных париках и богато расшитых камзолах всех цветов и оттенков и «дам» — дам! — в масках, юбках с пышными кринолинами и легких газовых шарфах, слегка прикрывавших обнаженную грудь. Шампанское, разумеется, лилось рекой.
   Это она еще могла выдержать. В конце концов, она ведь пришла сюда в роли просительницы. Но вдруг она столкнулась лицом к лицу с женщиной, которую ненавидела больше всего на свете. Леди Амелия Лоуренс, статная, черноволосая, щедро одаренная природой красавица, с отвращением отшатнулась от нее. Все дамы были в масках, но леди Амелию Серена узнала бы даже на реке Стикс. Эта женщина всегда пользовалась одними и теми же духами — смесью клевера и розы — и никогда не меняла их.
   Возмущение Серены не знало границ. И ее братья были членами этого клуба? Тогда не удивительно, что ни ей, ни Кэтрин ни разу не удалось уговорить Джереми сводить их к Рэйнору на один из вечеров, когда в заведение допускались дамы с подобающим эскортом.
   — Здесь не лучше, чем в публичном доме, — заявила Серена, высказывая мысли во всеуслышание.
   Лорд Алистер робко попытался перевести разговор на другую тему.
   — Пожалуй, нам удалось оторваться от погони. Флинн возвел глаза к потолку, словно ища там вдохновения, потом бросил на Серену суровый взгляд.
   — У вас, моя девочка, больное воображение, вот что я вам скажу. Или вы не знали, что это игорный дом? Чего же вы ждали? Это вам не чай пить в вашем благопристойном элегантном будуарчике. К Рэйнору бы никто не пошел, будь здесь все иначе, понимаете?
   — Если б я только знала, что ты примешь его сторону, — процедила она, прежде чем отважилась сделать шаг со своего места.
   Не обращая внимания на ее выпад, Флинн заметил:
   — Лучше бы вам быть полюбезнее, если хотите, чтобы майор помог нам выпутаться. Если не ошибаюсь, — он скользнул за пурпурную занавеску и выглянул в окно, — солдаты скоро явятся за добычей, и вам известно не хуже моего, что путь к отступлению для нас отрезан.
   При упоминании о солдатах лорд Алистер оступился и чуть не упал. Выхватив шпагу, он остановился, весь дрожа. Казалось, он еще не оправился от столь тягостного для него путешествия по подземному лабиринту.
   Флинн крепко выругался.
   — Черт бы вас побрал, держите себя в руках, не то себя изувечите.
   Если лорд Алистер и собирался что-либо ответить, сделать это он не успел, ибо дверь распахнулась и вошел Джулиан Рэйнор. Унижение Серены было довершено. Он имел вид человека, который хорошо выспался, понежился в ванной, а потом с наслаждением облачился в свежие одежды. На нем был серый бархатный камзол и белые атласные бриджи. Кружево на воротнике и манжетах было ослепительно белым, как первый снег. От него исходил тонкий аромат крахмального льна и одеколона, доносившийся даже сквозь отвратительный запах ее изорванного, перепачканного грязью платья. Вонь сточной канавы, из которой она только что выбралась, приводила ее в бешенство, но вместе с тем Серена не могла поднять глаз от стыда.
   — Виктория! — расхохотался Рэйнор. — Как прикажешь тебя понимать? Ты передумала?
   Он открыто насмехался над ней, намекая на предложение стать его любовницей, сделанное в ту ночь. Но она слишком хорошо понимала, что, если не уговорит этого человека помочь им, они погибнут.
   — Джулиан, — слабо произнесла она, — вы ведь знаете, что меня зовут Серена.
   Его лицо приняло нарочито сочувствующее выражение.
   — В таком случае, Серена, я повторяю свой вопрос. Значит ли ваш приход, что вы передумали?
   Это, разумеется, был намек на его унизительное предложение брака, которое она категорически отвергла. Кинув украдкой взгляд на Флинна, она увидела, что тот энергично кивает головой. Облизав пересохшие губы, она попыталась принять умоляющий вид.
   — Джулиан, дело в том, что…
   — Боже милосердный! — воскликнул он. — Что за запах! И что это с вашим платьем? — Не ожидая от нее ответа, он кивнул Флинну и с любопытством оглядел юношу с обнаженной шпагой. — Добрый вечер, — произнес он. — Серена снова позабыла о приличиях. Я Джулиан Рэйнор, а ваше имя?..
   — Лорд Алистер Камминг, — с поклоном ответил молодой шотландец, акцент которого не оставлял сомнений в его происхождении.
   Джулиан замер, глядя на обнаженную шпагу. Потом его взгляд метнулся к Флинну и Серене, на их грязные изорванные одежды, и ему все стало ясно.
   — Так, значит, вы… — начал он, потом глянул прямо в глаза Серене, прожигая ее насквозь этим взглядом. — «Соломенная крыша»? Солдаты? Беженец-якобит? Так вот почему!.. — В наступившей тишине растущее понимание происходящего было почти осязаемо. — Во что вы пытаетесь меня втянуть? — крикнул он.
   Ломая руки, Серена обернулась к Флинну.
   — Я же говорила тебе, что ничего не выйдет. Ты зря затеял все это. И что же нам теперь делать?
   — За нами гонятся солдаты, — сказал Флинн, глядя на Джулиана. — Они, наверное, уже знают, что мы здесь, или скоро узнают. Кое-кто из них остался в Биллинговой яме, и минут через пять, самое большее десять, они будут здесь. Куда нам теперь идти? Кого просить о помощи? Я надеялся, что вы, майор Рэйнор, сэр, нас не оставите, вы ведь обещали мисс Серене покровительство. Разве не так?
   — Она не хочет моего покровительства. Она сама сказала мне это.
   — То было раньше. Но теперь, майор Рэйнор, сэр, если вы не поможете нам, нас казнят.
   Мужчины долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и вдруг разразились хохотом.
   Серена не верила своим глазам. Как можно не просто бездействовать, а смеяться, когда каждая секунда приближает их разоблачение и казнь!
   — Джулиан, — в отчаянии взмолилась она, — сейчас не до смеха. За нами гонится констебль, и в любую минуту его солдаты могут ворваться сюда и потребовать нашей выдачи.
   Джулиан вопросительно взглянул на Флинна.
   — Итак?
   Флинн шумно вздохнул и начал:
   — Мне кажется, что меньше всего опасности грозит лорду Алистеру. Если, конечно, он согласится не раскрывать здесь рта и вложить шпагу в ножны. Он сойдет за одного из ваших клиентов. Учтите, нам еще предстоит доставить его на корабль, но за этим дело не станет, дайте только время.
   — С таким запахом и в таком платье за моего клиента он не сойдет, — заметил Джулиан.
   — Ну, нам-то ничего не стоит помыться и переодеться. — Флинн понюхал рукав и усмехнулся. — А вот мисс Серене и впрямь будет худо. Это ведь за ней гонится констебль. Он со своими солдатами преследовал нас даже в сточных канавах. Им известно, что мы что-то затеваем. — Флинн взглянул на Рэйнора доверительно. — Их ведь будет нетрудно убедить в ее невиновности.
   — Невиновности в чем? Вот что мне хотелось бы знать. — Джулиан сверлил взглядом Серену.
   Она заскрипела зубами, выдерживая этот взгляд, хотя совладать со своим гневом такой страстной натуре, как она, стоило неимоверных усилий.
   — Если помогать якобитским изгнанникам бежать от расправы вы считаете изменой, что ж, выдайте меня. Но ничто не убедит меня в том, что я совершила предательство!
   Злобный взгляд Джулиана постепенно смягчился. Он направился к двери и распахнул ее.
   — Тиббетс!
   На зов немедленно явился слуга с высокомерным видом.
   — Послушайте, Тиббетс, — обратил сяк нему Джулиан, — этому молодому джентльмену, — он указал на лорда .Алистера, — необходимо переодеться. Проследите. И вот что, Тиббетс, проведите его по задней лестнице. Буду вам весьма признателен, если вы пришлете ко мне господина Блэки. Поспешите, Тиббетс, прошу вас.
   Он повернулся к Флинну.
   — Ступай за ним, Флинн.
   — Нет! — вскричала Серена. — Я хочу сказать, им известно, что мы были вместе. Про лорда Алистера они не знают. Флинн должен остаться со мной.
   Она умоляюще взглянула на Флинна, но тот смотрел на Джулиана.
   — Ваше желание мне понятно, — возразил Джулиан, — однако я хочу говорить с вами наедине. Флинн вернется через несколько минут.
   И тут произошло нечто такое, что несказанно удивило Серену. Лорд Алистер упал перед нею на колени. Она было подумала, что он потерял сознание, и испугалась, но в следующий момент пожалела, что он действительно не потерял сознание. Он поднес к губам край ее изорванного грязного платья и благоговейно поцеловал.
   — Вы прекраснейшая, храбрейшая женщина на свете, — произнес он, глядя на нее с обожанием, потом поднялся и вышел, оставив Серену и Джулиана наедине.
   — Ваш циничный взгляд совершенно неуместен, — неловко поеживаясь, сказала Серена. — Это был не более чем знак уважения. Мальчик ничего особенного не имел в виду.
   — Вы могли бы этого не говорить. Я и сам знаю, что это ничего не значит.
   — Сами вы, разумеется, и не подумали бы оказать даме подобную честь! — взвилась Серена.
   Он самодовольно усмехнулся.
   — В тот день, когда я встречу даму, достойную этой чести, дражайшая Серена, я добровольно сяду в сумасшедший дом. Короче, такой женщины просто не существует.
   Серена, начинавшая было проникаться к нему некоторым расположением, услыхав столь оскорбительный выпад, вскинула голову.
   — Серена, я…
   — Не ломайте себе голову, почему мы сочли возможным обратиться к вам за помощью. Джулиан Рэйнор никогда не забывает о своих долгах, во всяком случае, так вы мне однажды сказали. Так вот, я требую уплаты долга.
   Уголок его рта нервно задергался, и лицо его вновь сделалось жестким.
   — То есть моего покровительства, о котором говорил Флинн? И чем же я могу вам служить?
   Серена отвела взгляд.
   — Все, что вам нужно сделать, — хрипло выдавила она, — это подтвердить нашу легенду, будто Флинн привел меня сюда, чтобы мы с вами… бежали.
   Джулиан скрестил на груди руки и не отрываясь смотрел ей в глаза.
   — Сознаете ли вы, что, помогая вам, я, возможно, рискую собственной головой?
   Она стойко выдержала его взгляд.
   — Да, я сознаю это.
   — Виктория, — мягко проговорил он, — на этот раз ты требуешь несоразмерную цену.
   Серена затрепетала.
   — Вы не поможете нам?
   — Я этого не говорил. Я сказал лишь то, что обмен неравный. И я хочу, чтобы вы восполнили разницу.
   — И чего же вы хотите?
   Он поднял брови. Она залилась краской.
   Дверь распахнулась, и вбежала молодая женщина, одна из тех, чье присутствие в игорном заведении Джулиана привлекало сюда мужчин.
   — Джулиан! — задыхаясь, еле выговорила она. — Там вас требует констебль, он… он говорит, что дом окружен солдатами. Вам нужно тотчас идти.
   Серена смотрела на него огромными от ужаса глазами. Рэйнор ждал ее ответа с ледяным спокойствием.
   — Итак, Виктория, да или нет?
   Ей казалось, она балансирует на краю бездонной пропасти.
   — Да, — прошептала она. ' — Мне нужно ваше слово.
   — Слово чести! Но что вы намерены делать? Его глаза открыто смеялись.
   — Жениться на тебе, моя дорогая Виктория. Я намерен на тебе жениться.

Глава 10

   Не такой представляла Серена свою свадьбу. То, что происходило, и на свадьбу похоже не было. Она совсем не чувствовала себя невестой. Ни церкви, ни органной музыки, ни цветов — только маленький кабинет Джулиана, набитый книгами и деловыми бумагами. Платье было позаимствовано у одной из прислужниц игорного дома, да так оно и выглядело. Символ брачных уз, украшавший безымянный палец ее левой руки, был поспешно состряпан из портьерного кольца. Из портьерного кольца! Заменяя родителей и друзей, поздравить «счастливых» молодоженов и тем самым почтить их своим присутствием явились: лакей, с трудом сдерживающий ухмылку, и судебный пристав, карманы которого чуть не лопались от пистолетов и наручников. Но еще хуже был священник, служивший обряд. Господин Хар-грейвз отбывал заключение во Флитской тюрьме за долги и был отпущен под честное слово с тем, чтобы до наступления ночи вернуться в камеру. Как ни странно, но именно присутствие в доме господина Харгрейвза окончательно убедило констебля, что ему говорят правду. Как все удалось так устроить Джулиану, осталось для Серены загадкой.
   Тайный брак, выдуманная любовная история — Серена должна была знать, чего ожидать от Джулиана Рэйнора.
   Констебль Лукас поймал ее взгляд и поднял бокал шампанского за молодоженов. Этот добродушный старик в парике лишь отдаленно напоминал сердитого стража порядка, который не более часа назад допрашивал их всех в этой самой комнате. Тогда он казался грозным противником и в придачу был зол как черт после безумной гонки по сточным каналам.
   Большая часть разъяснений выпала, конечно, на долю Джулиана, заблаговременно приказавшему Серене держать язык за зубами и тихо сидеть, опустив очи долу, как и подобает стыдливой невесте. Впрочем, ее можно было об этом и не просить. Подробное изложение якобы имевших место событий вогнало бы в краску самую закоренелую греховодницу. Джулиан не просто пересказал выдуманную ими историю о том, что бегство по сточным каналам было всего-навсего паникой потерявшего дорогу лакея, но и присовокупил собственные вымыслы, ясно дав понять присутствующим, что брак был делом весьма и весьма неотложным, ибо не исключено, что невеста находилась, изящно выражаясь, в «деликатном положении».
   После допроса констебль превратился в любезнейшего, обходительнейшего человека. Он обещал ей проследить, чтобы майор не допустил несправедливости по отношению к ней. Он поставит подпись на брачном документе как свидетель. Если Рэйнор только попробует бросить ее, ей стоит обратиться за помощью к нему, и он все уладит. В самом деле, он оказался милым и добрым человеком.
   Обращаться к нему Серена, естественно, не собиралась. При первом удобном случае она сожжет брачное свидетельство, будто никакой свадьбы и вовсе не было. Поэтому-то Джулиан и был так спокоен, поэтому-то тайные браки и были так нежелательны. Их можно было с легкостью сделать недействительными. Сколько доверчивых женщин, считая себя женами, теряли честь по вине гнусных негодяев, которые бросали их, надежно спрятав брачное свидетельство. А без этого документа либо без достоверного поручительства свидетеля ничего нельзя было доказать.
   Серена подняла глаза на «мужа», отошедшего переговорить с Флинном. Джулиан был сердит на нее, и он имел на это полное право. Втянув его в дело, она подвергла опасности его жизнь. Без его вмешательства, пусть неохотного, не известно, как разворачивались бы события. Окажись она на его месте, она не была уверена, что смогла бы поступить так же великодушно. Он понимал, что рискует, и тем не менее помог ей. Когда она направилась к нему, на ее губах играла спокойная, умиротворенная улыбка.
   Джулиан заметил эту улыбку, и она ему совсем не понравилась. Все получилось, как хотела Серена. Если бы он не подстроился под ее желание, то этот хорошенький ротик сейчас кривился бы от злости, извергая проклятия в его адрес. Беда Серены, размышлял Джулиан, заключалась в привычке поступать по-своему, с которой она не могла совладать. До сих пор Серене слишком легко жилось. Ей все потакали — и ее братья, и Флинн, и, судя по всему, мужчина, с которым она была обручена. Даже этот мальчишка, с которым она только сегодня познакомилась!
   И как только она позволила ему дотронуться до себя и так уронить достоинство — поцеловать край ее платья! И ведь покраснела, покраснела, будто наивное создание. Вот если бы он сам совершил такое, угадать ее реакцию не стоило большого труда. Она бы пнула его ногой в лицо.
   Разумеется, он бы никогда не стал целовать край ее платья. Ронять достоинство было не в его привычках, но главное — он ни за что не унизится перед такой женщиной, как Серена. Гордой. Дерзкой. Строптивой. Она воспользуется малейшим проявлением слабости, чтобы побольнее уязвить его. Одержать над ним верх она, конечно же, не может, но это не значит, что она не будет пытаться. Забывать об этом не следовало.
   Он взял ее руку и поднес к губам.
   — Ты счастлива, дорогая?
   Серена пропустила сарказм, звучавший в его голосе, мимо ушей.
   — Я недостойна такого счастья, — отвечала она как можно искреннее.
   Флинн переводил взгляд с одной на другого.
   — А теперь, — сказал он, отставляя свой бокал с шампанским, — наверное, нашим голубкам хочется остаться наедине.
   Улыбка исчезла с лица Серены. Она посмотрела на констебля Лукаса — тот мирно беседовал со святым отцом.
   — Не оставляй меня сейчас, Флинн, — прошептала она, посылая ему один из самых выразительных взглядов.
   Ответом ей был широченный зевок.
   — Когда вы с майором устроитесь, — сказал он, — пошлите за мной. А покамест у меня есть дела поважнее.
   Думая, что речь идет о лорде Алистере, Серена кивнула:
   — Будь осторожен.
   Флинн мог лишь догадываться о мыслях, бродивших в ее голове, но он точно знал, что дальше, чем на час вперед, она никогда не задумывалась. О, как он хотел, как он молил Бога, чтобы зрелый и опытный мужчина взял на себя заботу о Серене. Теперь Рэйнор женился на ней, и, что бы ни случилось с нею впредь, это касается только их двоих. И все же он еще не ведал, как тяжело ему будет ее оставить, а сделать это было необходимо для ее же блага.
   Разрыв, считал он, должен быть полным и решительным, никаких полумер, иначе Серена будет пользоваться им как прикрытием. Теперь она принадлежала Рэйнору, а Флинн не собирался вставать между мужем и женой. С горящим взглядом Флинн покинул комнату.
   Когда Джулиан повернулся, чтобы уйти, Серена поймала его за рукав.
   — Джулиан, — тихо, но твердо сказала она, — выслушайте меня, прошу вас.
   Выражение его лица не слишком обнадеживало, но Серена заставила себя продолжать. Встав таким образом, чтобы слова ее не достигли ушей двух престарелых джентльменов, расположившихся на диване, она прибавила:
   — Я давно хочу вам это сказать, но не было подходящей минуты.
   Он не собирался облегчать ей задачу. Серена заглянула ему в глаза, желая вложить в этот взгляд и раскаяние, и благодарность, и мольбу о прощении.
   — Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сегодня сделали. Моя благодарность по сравнению с этим ничего не стоит, но я не знаю, что я могу еще сказать. Благодарю вас, Джулиан, благодарю от всего сердца и со всей искренностью.
   Он холодно улыбнулся.
   — И как вы только не подавились своими словами.
   Она чуть не выкрикнула в ответ какую-нибудь колкость — он всегда действовал на нее так, — но к ним направлялись констебль и священник, и ей пришлось сдержаться.
   — В браке есть нечто более важное, чем красота церемонии и свадебного наряда. Помни обеты, дитя мое, — сказал на прощание святой отец.
   Констебль еще раз напомнил Серене:
   — Я свидетель вашего брака, моя милая. Помните, вы всегда можете на меня рассчитывать.
   — Я провожу вас, — сказал Джулиан. — Серена, мне необходимо присмотреть кое за чем. Почему бы тебе пока не отведать кушаний, которые приготовил для нас мой повар? Я скоро вернусь. Хорошо?
   Серена бродила по маленькому кабинету из угла в угол; слова, сказанные на прощание священником и констеблем, не шли у нее из головы. Им с Джулианом еще предстояло обсудить, что делать дальше — не будет же он настаивать на законности брака. Что же до свидетели и обетов, брак без брачных отношений не может считаться законным даже в глазах церкви.
   Комок в горле мешал ей дышать. Волнение отхлынуло, наступала реакция. С самого утра у нее во рту не было и маковой росинки. Вспомнив о приглашении Джулиана, она подошла к столику с раздвижными ножками, уставленному лучшими кушаньями, какие только могла предложить кухня игорного дома. Повар-француз был козырной картой заведения, и теперь Серена понимала почему.