Торстон Роберт. Путь воина

Каэль Першоу.
- Я знал, что вы как истинный вольнорожденный надменны и тупы. Но я
не предполагал, что вы прервете священный ритуал дурацким и оскорбительным
жестом. Если бы не ваш недавний подвиг, я счел бы необходимым пристрелить
вас на месте.
- Если вы не примете к рассмотрению мое дело, то я обещаю встретиться
с вами в Круге Равных, чтобы там установить, кто из нас прав.
Среди нарядных, одетых в парадную форму воинов поднялся зловещий
ропот. Некоторые из них с удовольствием присоединились бы к Каэлю Першоу в
его стремлении убить этого выскочку "вольнягу". Ведь он с такой легкостью
прервал одну из самых любимых церемоний Клана!
- Какое у вас еще может быть дело? - закричал Каэль Першоу. Его голос
звучал все еще торжественно, как во время церемонии, но в нем уже
явственно слышались гневные нотки. - Вольнорожденные не могут участвовать
в соискании Родового Имени!
- Это правда. Как вольнорожденный воин я не мог бы на это
претендовать, и у вас были бы все права пристрелить меня тут же.
- Кажется, вы только что сказали, что желаете собственной смерти,
воут?
- Нет. Скорее, наоборот. Дело в том, полковник Першоу, что я не
вольнорожденный. Мое рождение было таким же верным, как ваше, а также всех
находящихся здесь вернорожденных.
Ропот собравшихся воинов стал громче, их гнев возрастал. Ни одному
воину на их памяти еще не удавалось вложить столько оскорблений у такую
короткую речь. Как смеет этот паршивый "вольняга" претендовать на то, что
он вернорожденный?
Каэль Першоу поднял руку, чтобы утихомирить собравшихся. Он был
теперь уверен, что мозги у Хорхе функционируют не совсем нормально.
Возможно, после битвы несовершенные генетические механизмы этого человека
дали сбой. В любом случае, с ним сейчас не все в порядке. Першоу кивнул
воинам из своей личной охраны, чтобы они подошли ближе и были готовы
скрутить Хорхе в случае, если тот вдруг впадет в буйство.
- Я посмотрю сквозь пальцы на все, что вы до сих пор говорили, если
вы сядете и замолчите, командир звена Хорхе. Может быть, за свою доблесть
вы и заслужили какие-то поблажки, но теперь с этим покончено. Помните! Вы
не можете участвовать в состязании за Родовое Имя и должны перестать
требовать этого.
- Вы меня не дослушали. Я могу требовать своего участия в состязании.
Я рожден из "_к_а_н_и_с_т_р_ы_" и выращен в сиб-группе. Мои генетические
родители - Маттлов и Прайд. Мое настоящее имя не Хорхе, а Эйден. Законы
Клана позволяют мне состязаться за право обладания Родовым Именем Прайд.
Это Путь Крови моей генетической матери, Тани Прайд. Она была командиром
Корпуса, и ее подвиги зафиксированы во всех хрониках Клана Кречета.
Эйден почувствовал, как по шее у него побежали мурашки, и подумал,
что это, вероятно, реакция на яростные взгляды собравшихся вокруг воинов.
Большинство из них, наверное, готовы убить его в любую секунду.
Однако подсознательный страх не остановил его. Эйден стал
рассказывать о своей кадетской жизни на Железной Твердыне, о том, как
провалил первую Аттестацию и как впоследствии добился звания воина,
согласившись стать вольнорожденным.


Джоанна буквально кипела от гнева. Дурак! Тер Рошах предупреждал его,
чтобы он никогда не раскрывал своего истинного происхождения. Рошах даже
пообещал убить Эйдена, если тот когда-нибудь кому-нибудь раскроет тайну,
рассказав о том, как получил второй шанс стать воином. Только глупостью
можно было объяснить его теперешнее стремление участвовать в Испытании на
право получения Родового Имени.
Однако Джоанна знала и объяснение этой глупости. Сколько раз воин
может пытаться заработать Имя? Собственный опыт подсказывал ей, что очень
немного и с большими интервалами между попытками. Эйден, вероятно, уже
давно задумал сделать свое заявление. Вообще-то Путь Крови Имени Прайд
содержал в себе различные линии - и хорошие, и весьма посредственные. Этих
линий, как и в других случаях, было двадцать пять. Шли они от исходного
владельца этого Имени Эннеаса Прайда. Линия, на которую претендовал Эйден,
два поколения назад принадлежала герою Клана Кречета Тенкросу Прайду и
совсем недавно - Илайне Прайд. Это была особенно благородная и почетная
линия, одна из тех, за обладание которыми состязались лучшие воины.
Объявляя новое Испытание Крови, Каэль Першоу поставил всем Илайну Прайд в
пример. В яростной битве за территорию на планете Йорк она, прислонив
робот "спиной" к высокому утесу, уничтожила огромное число роботов Клана
Тигра. Першоу сказал, что Илайна сама погибла в этой битве, и теперь ее
Имя свободно.
Ее предшественник, носивший имя Прайд - Тенкрос Прайд, имел послужной
список, которому позавидовал бы любой воин. При этом количество
уничтоженных им врагов намного превышало необходимое для того, чтобы
заработать отличную репутацию. И теперь Эйден, вернорожденный, который
потерпел неудачу на Аттестации из-за безумной попытки атаковать всех трех
своих противников одновременно и которому пришлось прикидываться
вольнорожденным, чтобы вообще стать воином, имеет наглость упоминать свою
персону в связи с борьбой за такое благородное Имя? Даже если
предположить, что он выиграет Испытание, Родовое Имя все равно будет
опорочено из-за его предыдущих провалов. Еще раньше, чем он взойдет на
очередную ступень иерархии Клана.
Глядя на Эйдена, рассказывавшего свою историю, и на недоверчивые лица
слушателей, Джоанна чувствовала, как ее переполняет ярость, которой,
наверное, хватило бы на то, чтобы стереть в порошок половину собравшихся
здесь Кречетов. Джоанна знала, что она далека от идеала воина Клана. Всю
жизнь она пыталась быть ближе к нему, но слишком часто, когда следовало
оттачивать боевое искусство, наружу просто прорывалась ее природная злоба.
Да, к сожалению, Джоанна страдала не только от отсутствия вкуса. Если бы
это был единственный ее недостаток, она, без сомнения, продвинулась бы
куда дальше по служебной лестнице. Но Джоанне мешала ненависть, которую
она питала ко всем и каждому.
В сиб-группе у нее было несколько временных связей, но стоило ее
партнерам провалиться на тренировках - и она сразу же начинала презирать
их как низших. Было также, вероятно, три офицера, которых она уважала, но
каждый из них неизбежно падал в ее глазах, когда вдруг обнаруживалось, что
он недостаточно упорно сражается или не так бурно выражает недовольство,
или не слишком эффектно убивает. Еще Джоанна ненавидела Кочевника. Но это
была, по крайней мере, веселая ненависть, от которой она получала
удовольствие. Вне всякого сомнения, они снова будут обмениваться
язвительными остротами, когда Кочевник выздоровеет после жестокой трепки
на болоте.
Да, не было, вероятно, ни одного человека в Клане Кречета, который
ненавидел бы все на свете так глубоко или так свирепо, как Джоанна.
При этом она знала, что если бы обладала более ровным характером,
более практичным взглядом на жизнь, то, может быть, уже завоевала бы себе
Имя. Джоанна отчетливо помнила свое последнее сражение. Она оставалась в
числе соискателей почти до конца. В предыдущих попытках она покидала
Испытание раньше. На это можно было смотреть либо как на позор, либо как
на везение. Она все-таки оставалась жива и могла вновь бороться. Джоанна
всегда надеялась, что рано или поздно завоюет себе Имя. Но сейчас ей уже
двадцать восемь, и ее время почти истекло. В Кланах старые воины не
состязались за Родовые Имена, а заканчивали обычно жизнь, брошенные в
качестве пушечного мяса на какую-нибудь опасную вылазку.
Увидев, как спокойно и гордо Эйден потребовал предоставить ему
попытку вступить на Путь Крови Прайд, она возненавидела его еще больше
прежнего. Еще будучи офицером-наставником на Железной Твердыне, Джоанна
решила, что Эйден послан ей в наказание. И последовавшие затем события
мало изменили ее мнение. Если б это не противоречило обычаям Клана,
Джоанна выхватила бы нож и бросилась на Эйдена, чтобы перерезать ему
горло.
Каэлю Першоу очень редко не хватало слов. Но теперь, когда этот
Хорхе-Эйден в соответствии с Ритуалом объявлял свое требование, он,
Першоу, совершенно не знал, что сказать. Он сожалел, что рядом нет Ланж,
которая знаками и жестами так часто помогала ему принимать правильные
решения. Першоу подумал о ней в первый раз с тех пор, как объявил о ее
смерти этому распинавшемуся перед ним негодяю. Надо постараться не
вспоминать о ней, по крайней мере, еще некоторое время.
Наконец речь Эйдена подошла к концу.
- Итак, вот перед вами история вернорожденного воина Клана Кречета -
история, рассказанная прямо, откровенно и правдиво. Мое требование
справедливо. Я хочу оставить свою службу, чтобы участвовать в состязании
на право обладания Родовым Именем Эннеаса Прайда.
Эйден обвел собравшихся взглядом, как будто ожидая, что они вдруг
подтвердят справедливость его требования, важно произнеся ритуальное слово
- "Сайла". Но все молчали.
- Каково будет ваше суждение, полковник Каэль Першоу? - спросил
капитан Шан Зэке - Хранитель Закона. Он выглядел не менее изумленным, чем
все, собравшиеся здесь.
Каэль Першоу испытующе посмотрел вокруг, затем громко сказал:
- Я не могу вынести никакого суждения до тех пор, пока кто-нибудь не
выйдет и не подтвердит слова этого... воина.
Немедленно вперед шагнул Жеребец. Он выглядел настоящим
вольнорожденным, и собравшиеся воины подумали, что здесь, по крайней мере,
не может быть сомнения в способе рождения.
- Я могу подтвердить его слова, полковник, - сказал Жеребец. -
Командира звена Эйдена перевели в мое подразделение, и мы учились вместе.
Я узнал, что он вернорожденный, потому что видел его еще на первом этапе
обучения.
Затем Жеребец рассказал все подробно и в деталях. Несколько воинов
даже вздрогнули, когда Жеребец упомянул, как он, простой вольнорожденный,
чуть не победил кадета Эйдена, установив ранцевую бомбу на "корпусе"
боевого робота, который Эйден вел на учениях.
- Воин Жеребец, вы действительно обладаете такой хорошей памятью или
вам только кажется, что Хорхе - тот самый кадет, с которым вы дрались во
время тренировочного боя?
- Нет, я уверен в этом. И когда я спросил его прямо, он признал свое
происхождение.
Каэль Першоу медленно покачал головой.
- Нет, воин, этого недостаточно. Из этого можно заключить только то,
что после несчастного случая вольнорожденный по имени Хорхе был переведен
в ваше подразделение. То, что он и вернорожденный, с которым вы когда-то
сражались, - одно и то же лицо, вовсе не доказано. Кроме того, ваше
свидетельство никак не подтверждает многое другое из рассказа Хорхе.
Можете вернуться на свое место.
Жеребец заколебался, как будто хотел сказать что-то еще, но затем
пожал плечами, отдал Каэлю Першоу честь и отошел в сторону. Некоторые
воины ворчали или насмешливо улыбались, когда он проходил мимо них,
открыто выражая неодобрение тому, что он вообще вышел. В ответ Жеребец
лишь скривил рот в пренебрежительной ухмылке.
- Может ли кто-нибудь еще из собравшихся здесь подтвердить истинность
истории, рассказанной Хорхе? - спросил Каэль Першоу.
Установилась мертвая тишина; казалось, воины даже перестали дышать.
Каэль Першоу медленно обводил собравшихся взглядом, и слышался только
шелест его плаща да позвякивание регалий.
Эйден повернулся лицом к воинам станции "Непобедимая".
- Да, - раздался наконец голос, - я могу подтвердить истинное
происхождение этого воина.
Грубо растолкав подчиненных ей воинов, вперед с неохотой вышла
Джоанна.

22

Некоторое время в душе Джоанны стремление скрыть тайну боролось с
ответственностью, и ответственность победила. Может быть, она просто плохо
сознавала, что делает. У нее не было никакого желания подтверждать слова
Эйдена. Однако, к сожалению, они были правдивы. Хуже того, Джоанна
относится к числу тех немногих людей, которые знают об этом. Какая дикая и
нелепая случайность: оказаться на станции в столь неподходящий момент,
когда надо раскрыть тайну! Будь ее воля, она спокойно и с радостью
промолчала бы и с удовольствием наблюдала, как этому презренному
псевдовольнорожденному затыкают рот. Конечно, впоследствии он доказал бы
свое происхождение при помощи генетических тестов, но на это нужно очень
много времени, и к моменту его торжества сражения за Родовое Имя Эннеаса
Прайда давно бы закончились. И затем для Эйдена настали бы черные дни
позора. Тогда бы уже не имело значения его происхождение. Годы,
проведенные им в качестве вольнорожденного, оставили бы на нем несмываемое
пятно позора. Как бы Джоанна тогда всем этим наслаждалась! Но сейчас,
когда он обо всем рассказал, сохранять молчание, игнорируя его заявление и
судьбу, приведшую ее сюда, было бы несправедливо. Поэтому Джоанна и
заставила себя подойти к возвышению, на котором стоял, ожидая, Каэль
Першоу.
- Вы можете подтвердить это, капитан Джоанна?
- Да. Я была его офицером-инструктором на Железной Твердыне.
По толпе собравшихся опять прошел ропот. Эйден опустил в своем
рассказе все имена, скрывая участие Джоанны в этом деле.
- Значит, он говорит правду, воут?
- Ут.
- И вы знали об обмане, который был учинен с целью дать ему
возможность участвовать в Аттестации еще раз? О том, что он скрывался под
именем вольнорожденного?
Этого вопроса Джоанна опасалась больше всего с момента, когда Эйден
начал свою исповедь.
- Я не только знала об обмане, полковник Каэль Першоу, - сказала
Джоанна. - Я участвовала в нем.
Ее признание вызвало не меньший шок, чем рассказ Эйдена. Джоанна
прибыла на Глорию уже во время битвы, и очень немногие присутствовавшие
здесь воины знали ее. Но она уже заслужила уважение тем, что уничтожила
вражескую машину, чуть не подбившую Эйдена. Вез Эйдена же Кречеты не
смогли бы реализовать до конца свой план, и тогда схватка за генетическое
наследие Першоу закончилась бы не в их пользу.
Повинуясь приказу Першоу, Джоанна сжато и с некоторой горечью
рассказала, как ее непосредственный начальник послал ее на поиски Эйдена.
Тот, разжалованный в касту техников, бежал с Твердыни. Она нашла его,
доставила обратно и вынудила вступить в учебное подразделение
вольнорожденных. Себе она все это объясняла тем, что он просто занял место
случайно погибшего вольнорожденного. Только позднее она узнала, что смерть
кадета Хорхе и целого подразделения была специально подстроена. А затем
обстоятельства обернулись таким образом, что Джоанне пришлось принять
командование подразделением, где оказался Эйден. (Джоанна тщательно обошла
стороной таинственную смерть одного из офицеров-наставников подразделения
вольнорожденных, хотя эта смерть тоже вызывала серьезные подозрения.)
В заключение она сказала следующее:
- После того как кадет Эйден получил статус воина, применив
неординарную тактику и объединившись с только что свидетельствовавшим в
его пользу воином, командование его куда-то направило. С тех пор и до
настоящего времени я ничего не слышала ни о нем, ни о его воинских
подвигах. Как верный обычаям Клана воин я вынуждена отметить, что его
действия в минувшей битве заслуживают одобрения. Итак, я закончила свою
речь вернорожденного воина Клана Кречета - речь прямую, откровенную и
правдивую.
Каэль Першоу довольно долго и внимательно разглядывал Джоанну, прежде
чем заговорить очень тихим голосом.
- Вы оба участвовали в странной истории, связанной с обманом и
нарушением закона. Однако вы оба не упомянули имени офицера,
ответственного за это. Как его зовут, капитан Джоанна?
Еще один коварный вопрос. И еще одна схватка самолюбия с совестью.
- Командир Сокольничих Тер Рошах, - произнесла Джоанна отчетливо и
решительно. - Он был командиром Второго Учебного дивизиона кадетов на
Железной Твердыне.
- Он и сейчас занимает этот пост?
- По-моему, да, полковник. Я слышала, будто он удостоился упоминания
как офицер-наставник, выпустивший наибольшее количество добившихся успеха
воинов.
- Последняя деталь не имеет значения, капитан. Все достижения этого
человека, все похвальные записи в его послужном списке лишаются какой бы
то ни было ценности, если учесть свидетельства, только что данные вами и
командиром звена Хор... Эйденом. Тер Рошах причинил вред нам всем. Он
оскорбил Клан и извратил наши обычаи. У меня теперь нет другого выхода,
кроме как взять командира Эйдена, капитана Джоанну и воина Жеребца под
стражу для последующей транспортировки на Твердыню. Там - я уверен - для
рассмотрения этого дела и вынесения необходимого решения придется созывать
Великий Совет Кречетов.
Каэль Першоу щелкнул пальцами, и мгновенно два Элементала встали по
обе стороны от Джоанны. Два других точно так же взяли под арест Эйдена.
Поднявшаяся в толпе возня показала, что воин Жеребец принял свой арест не
так спокойно.
- Далее, - продолжил Каэль Першоу, - как командир базы, на которой
обнаружена измена, я также намерен отправиться на Железную Твердыню, чтобы
дать там показания. И признание вас виновным, командир Эйден, доставит мне
величайшее наслаждение.
- Я прошу разрешения говорить, сэр, - громко сказал Эйден.
- Я даю вам это разрешение.
- Я согласен с вашим решением об отправке меня на Твердыню. Однако я
прошу вас, кроме того, вынести решение относительно моего требования.
Вначале Каэль Першоу даже как бы испугался, но затем быстро пришел в
себя.
- Тут у меня нет выбора, - сказал он. - Если то, что вы говорите -
правда, и ваша материнская линия - Прайд, тогда вы, конечно, можете
принять участие в Испытании Крови. Я сомневаюсь, однако, чтобы кто-либо из
нынешних обладающих Именем воинов согласился стать вашим поручителем.
- Я выставлю свою кандидатуру на Мясорубку.
- Да? Ну это, разумеется, ваше право. Однако не заходите в своих
планах слишком далеко. Сначала вы должны предстать перед Великим Советом,
и ему решать, что с вами будет. Что же касается Мясорубки, то вы не должны
особенно волноваться по этому поводу. Казненные воины обычно не принимают
участия ни в одном из сражений за Родовые Имена.
Эйдена бесил сарказм Каэля Першоу, но он только крепче стиснул зубы,
стараясь ничем не выдать своих чувств.
- Я согласен с этим вашим решением так же, как и со всеми другими,
которые за ним последуют, - твердо ответил он. - Они в обычаях Клана, и,
значит, я их принимаю.
- Уведите этих людей, - приказал Каэль Першоу. - Т-корабль должен
быть готов к вылету в течение недели. Все, кто как-либо связан с делом
Эйдена, полетят с Глории на Железную Твердыню.


Хотя Джоанна бешено протестовала, Элементалы-стражники поместили ее с
Эйденом в одну тюремную камеру. Поскольку лишение свободы являлось очень
редким наказанием, тюрьма на станции "Непобедимая" была очень мала, и
сейчас в ней функционировали только две камеры. По традиции, верно- и
вольнорожденные должны содержаться отдельно друг от друга, поэтому
стражники так и разместили заключенных. Жеребец сидел в отдельной камере.
- Вы, Эйден, болван, - еле слышно бормотала Джоанна. - Вы еще
хлебнете позора в полной мере, раз уж решили завоевывать Родовое Имя с
вашим прошлым. Какое у вас, должно быть, чудовищное самомнение, если вы
сочли это возможным. И неужели вы не понимаете, что нарушили кодекс чести?
- Кодекс чести? Какой кодекс чести?
- Если вы не чувствуете этого, то, разумеется, и нарушили его не
задумываясь. Это негласное соглашение между воинами. Мы зависим друг от
друга и поэтому поддерживаем друг друга - в бою, да и во всех других
ситуациях.
- Странно, что я слышу эти слова от вас, Джоанна. У вас же нет
друзей.
- Это правда, но это не означает, что я не встану плечом к плечу со
своими товарищами-воинами, если на нас нападут или мы окажемся в
критической ситуации. Так вот, это соглашение обязывало вас защищать Тер
Рошаха и никому не открывать его предательства.
- Предательство, которое совершил Тер Рошах, не может быть оправдано.
Делать так, как он, - значит становиться такими же жалкими и слабыми, как
люди времен упадка из Внутренней Сферы.
Джоанну эти слова застали врасплох.
- Что вы знаете об истории Внутренней Сферы?
- Я изучал ее, пользуясь... пользуясь некоторыми источниками, которые
обнаружил.
- Я мало что знаю об упадке. Но твердо верю - мы должны сохранять
друг другу верность.
- Почему?
- Я не понимаю вас, Эйден.
- Я спрашиваю, почему так важно быть верными друг другу? Разве Тер
Рошах был верен, когда устраивал с нами свои махинации?
- Он дал вам вторую попытку.
- Которой я не ждал.
- Но вы получили ее и должны быть удовлетворены.
- Как вольнорожденный?
- Но вы воин, разве не так?
- Это правда. И, пожив среди вольнорожденных, я стал их уважать, и...
- Уважать? Вы способны уважать "вольняг"?
- Вольнорожденных. Вы должны говорить "вольнорожденных". Да, я
способен их уважать. Последние несколько лет я жил рядом с ними и понял,
что они только считаются второсортными воинами. Если им дают возможность,
они сражаются не хуже остальных.
- Я не могу поверить, что это вы произносите такие гадости.
Замолчите. "Вольняга" есть "вольняга", им он и останется. А вы, во что бы
ни верили, всегда останетесь вернорожденным. Вы можете менять обличья с
легкостью пещерного человека, маскирующего себя одеждой из звериных шкур,
но ваша подлинная индивидуальность всегда останется исходной, определенной
рождением. Может быть, вы и привыкли быть "вольнягой", но не пытайтесь
обратить меня в свою новую веру.
- Хорошо.
- Итак, я повторяю свой вопрос. Почему вы решили разрушить карьеру
Тер Рошаха, а заодно и свою?
- Ради Родового Имени можно рискнуть чем угодно.
- Что бы ни произошло на Твердыне, Имени вам не видать. Вам никогда
не подняться так высоко.
- Всегда есть воз...
- Нет никакой возможности! Вы с Тер Рошахом преступили закон Клана,
нарушили традицию Клана. А я, выполнявшая роль его помощницы, из-за вас
тоже окажусь втоптанной в эту грязь. Я совсем недавно едва не утонула в
грязи. Теперь еще? Спасибо!
С Эйденом случилось редкое для человека Клана событие: он улыбнулся.
- Да, я слышал, что вы тонули в болоте. Джоанна, поверьте мне, я
сейчас действительно сожалею о том, что так случилось. Если бы мне в
голову пришла мысль, что вы...
- Если бы вам действительно пришла в голову хоть какая-нибудь мысль!
Вот в чем проблема. Вы не думаете, вы действуете. На первой Аттестации вы
лезли напролом. Потом вас спасла какая-то высосанная из пальца тактика.
Теперь вы опять рветесь куда попало. Во-первых, вы явно поторопились с
выдвижением своей кандидатуры. Сначала вам следовало установить, можете ли
вы законным образом состязаться за право обладания Именем.
- Нет, я не рвусь, как вы сказали, куда попало. Каждый шаг, который я
сегодня предпринял, каждое мое слово было запланировано, твердо
рассчитано. Я имею право состязаться за Имя. И я буду за него состязаться.
Они замолчали. Эйден отвернулся от Джоанны и, подойдя к маленькому
тюремному окошку, посмотрел в него. Никого видно не было. Вероятно, совет,
созванный Першоу, все еще заседал.
- В любом случае, - сказала Джоанна, - Тер Рошах теперь должен
ответить за свои дела. Интересно, откроет ли он мотивы, толкнувшие его на
все это? Есть многое, о чем бы я хотела узнать.


- Вас не казнят. Вы, конечно, были соучастницей, но руководящая роль
принадлежала не вам.
- Вы практикуетесь в произнесении речи, которую будете говорить перед
Советом, не так ли?
Они опять некоторое время помолчали, затем Джоанна заговорила вновь:
- Вы так до сих пор и не поняли, Эйден, что обман считается среди
людей Кланов величайшим грехом. Данная вам вторая попытка, ваша жизнь в
качестве вольнорожденного, то, что вы приняли чужое имя, - это все обман.
У них будет множество обвинений против вас.
Она грубо рассмеялась - верный признак того, что она находилась в
хорошем настроении.
- Обманщик. Вероятно, это имя и должно быть вашим, - сказала она. -
Кому бы еще оно так подошло?


Жеребец снова встретился с Эйденом, когда их с Джоанной
транспортировали к космическому кораблю.
- Желаю тебе добиться успеха, - прошептал Жеребец.
- Твоя поддержка много для меня значит.
- Поддержка? Пожалуйста, не говори так. Я не поддерживаю тебя.
Наоборот, мне за тебя стыдно.
- Стыдно?
- Ты отрекся от статуса вольнорожденного, чтобы состязаться за
Родовое Имя. Значит, в глубине души ты был, несмотря ни на что, уродом из
"отстойника". И презирал нас так же, как и все остальные.
- Это неправда, Жеребец...
- Нет. Если бы ты действительно уважал нас, как ты уверяешь меня, то
никогда бы не отрекся от нас. Ты, как настоящий кречет, можешь летать
везде, но всегда возвращаешься к склону горы, на котором родился. Да,
именно так: ты летал как вольный, но теперь возвращаешься в свое родовое
гнездо. Эх ты, вернорожденный...
- Жеребец...
- Или, может быть, мне говорить "сквернорожденный"?
- Разве ты не хочешь, чтобы я выиграл Родовое Имя и внес свой вклад в
генный пул?
- По правде говоря, нет. Мне это все равно. Я останусь твоим другом,
но мне все равно, что с тобой случится. Вольнорожденные не унижают себя
какими-то Именами, не хотят внести никакого вклада в генный пул. Ты можешь
победить в этом состязании, можешь и умереть. В любом случае я буду на
твоей стороне, если ты этого хочешь. Но мне действительно стыдно за тебя.