Тревис Лилиан. Ловушка для мужчины

   — Так-так, чернишь меня в день моей свадьбы, братишка? — с ехидцей в голосе произнес незаметно появившийся рядом с ними Алекс.
   Он выглядел подозрительно дружелюбным, и Кэролин насторожилась. Более того, муж был просто очарователен, но от него исходила некая тревога, которую она действительно всегда ощущала, находясь рядом с ним.
   Энрико даже не моргнул. Он без смущения повторил:
   — Идем со мной. Я отвезу тебя домой, куплю билет до Кентукки.
   Но не на ту напал! Внутри Кэролин уже давно созрело окончательное решение.
   — Спасибо, Энрико, что пришел поздравить нас. Взгляд Дольче стал ледяным.
   — Подумай, что ты теряешь!
   — Подумала. Я остаюсь со своим мужем. Ты меня прости и Нэнси тоже передай мои извинения, хорошо?
   Она улыбалась, преодолевая сердечную боль. Да это было куда хуже, чем боль физическая. Теперь ее любовь к Алексу оказалась так же сильна, как родственное чувство к Нэнси и Энрико. Ожесточенные обстоятельствами, несовместимые друг с другом люди, — они все были нужны ей. И ни кем из них она не готова была пожертвовать.
   — Алекс — мой муж, пойми. Мы теперь вместе. — Энрико в последний раз оглянулся на них и направился к выходу.
   — Если передумаешь, звони, — бросил он на ходу.
   — Позвоню, но не передумаю, — ответила она. Энрико пожал плечами.
   — Ты знаешь, где меня найти, Кэролин, если понадоблюсь.
   Она молчала, молчал и Алекс. Музыканты продолжали свою музыку, площадка заполнялась танцующими, смеющимися гостями.
   — Ты ведь могла уйти, — устало и нервно проговорил Алекс, видя колебания Кэролин.
   Она медленно повернулась к нему и встретилась с его жестким взглядом.
   — Знаю.
   Выражение его лица изменилось, подозрение сменилось удивлением.
   — Почему же ты осталась?
   — Я дала клятву перед алтарем сегодня днем и не могу ее нарушить.
   — Но ведь он прав, ты теряешь все, что у тебя было до этого. Разрыв с семьей Дольче не пройдет для души безболезненно… Да и я не смогу тебя удержать, если тоска окажется непереносимой.
   — Давай пока забудем об этом. Оставшееся время я хочу провести весело. Сегодня — день нашей свадьбы, нужно провести его так, чтобы не жалеть потом, хорошо? — Она тепло улыбнулась и взяла его руку в свою.
   И Алекс пошел танцевать со своей женой.
   Когда танец закончился, мимо них прошествовал официант с подносом, на котором теснились бокалы с шампанским. Кэролин взяла два — для себя и Алекса. Их руки снова встретились, и оба почувствовали, как тянутся друг к другу. Внезапно молодая женщина осознала, что стала старше, взрослей, сильней и уверенней в своих силах.
   — За Had — Она подняла бокал.
   Алекс почему-то не спешил с ответом, а внимательно смотрел ей в глаза, причем с тем же затаенным внутренним вопросом, с которым вглядывался в нее перед алтарем, перед произнесением клятвы.
   — Ты могла бы выбрать себе долю и получше, — только и сказал он.
   — Я выбрала тебя. — Она честно смотрела в его серебристо-серые глаза. — Ты — моя лучшая доля.
   — Не притворяйся, ты все прекрасно понимаешь, я это вижу. Ты такой же чувствительный, как и я.
   — Да, но ты такая красивая и, на мой взгляд, заслуживаешь лучшего.
   — Ха! Зачем же ты тогда делал мне предложение? Послушай, все мы заслуживаем одного — любви, — прошептала она нежно. — Даже ты, и особенно ты!
   Алекс, сбросив с ее плеч прозрачную вуаль, поцеловал нежную ямку у ключицы. Его глаза заблестели, потом затуманились.
   — Кэролин, ты даешь мне надежду, заставляешь верить.
   — Конечно! Будем верить друг другу, друг в друга, — заключила она.
   Ей хотелось любоваться своим мужем. Он был таким красивым! И снова в ней загорелось желание быть рядом с ним, чувствовать его кожу, запах волос, ощущать его все возрастающее желание. Она невольно вспомнила самые их интимные моменты и задрожала. Как он целовал ее, как она сама торопилась поскорей почувствовать его. Нет, это прекрасно…
   — Тогда выпьем за нас, — прошептал он и притянул ее ближе к себе. — Я пью за нас.
   Кэрри поднесла бокал к губам, пробуя искристое, бледно-золотистого цвета вино, неотъемлемый атрибут праздников.
   Но и без шампанского она чувствовала себя пьяной. Сейчас с ней происходило что-то невероятное, что-то новое. Она подтянулась к нему и поцеловала в подбородок.
   — Я люблю тебя, дорогой.
   В его глазах отразилась боль.
   — Нет…
   — Это правда. Я так тебя люблю. Теперь ты моя частичка.
   Они поставили пустые бокалы на стол, и он прижал ее к себе крепко-крепко, словно боясь, что она убежит от него, растает как сон. Молодожены почти слились в объятии, и ей передавалось биение его сердца.
   — Даже не знаю, что ответить. Не могу подобрать точные слова.
   На ее глазах выступили слезы. Кэролин почувствовала, как изнутри поднимается тепло, наполняя ее грудь нежностью и особым, неизвестным доселе 1репетом.
   — Тогда давай лучше танцевать. Поговорим потом, — улыбнулась она.

10

   Праздник был все еще в разгаре, когда Алекс и Кэролин решили сбежать. Они уехали из клуба и направились домой к Алексу.
   В гостиной занавески были еще открыты, и из окна можно было наблюдать превосходный вид ночного города. На небе красовалась полная луна, и ее свет чудесным образом мешался с электрическими огоньками.
   Алекс снял пиджак от своего шикарного костюма и бросил его на спинку белого кресла. Кэролин наблюдала, как он расстегивает верхние пуговицы рубашки, оставляя открытым ворот, обнажающий мощную шею. Потом он закатал рукава. И вся эта сцена продолжалась в молчании.
   Кэролин казалось, что это длится вечно и похоже на замедленный кадр из эротического фильма. Она испытывала новые странные чувства, ведь теперь они были женаты. И все должно было выглядеть по-иному, вполне законно.
   — Повернись, пожалуйста, — сказал он, подходя к ней.
   Кэрри безмолвно повиновалась ему, томно вздохнув в тот момент, когда его рука легла на ее плечи. Он скользнул пальцами под прозрачную вуаль, убрал ее с плеч и коснулся губами шеи. Обычное прикосновение, а произвело эффект электрического разряда и волнами прошло по ее венам. Он поцеловал ее снова и медленно начал вытаскивать булавки и заколки из ее фаты.
   — Должно быть, у тебя сильно болит голова, потому что этот головной убор весит пару фунтов.
   Кэролин довольно рассмеялась.
   — Да, признаться, он тяжеловат для меня, — согласилась Кэролин, подумав, что ее муж весьма изощрен в искусстве комплиментов. Может свести с ума любую женщину. По крайней мере, она сама от его слов буквально таяла, но скрывала свою малодушную реакцию от опытного игрока на поле страсти… Осторожно он снял с ее головы фату и вуаль, положил их на кресло рядом со своим пиджаком.
   Не успела Кэролин оглянуться, как Тореро уже нашел путь к мелким крючочкам на ее платье.
   — Ты нужна мне, я хочу тебя!
   Он поцеловал ее затылок, и она склонила голову. Волосы волнами рассыпались по плечам и закрыли ее лицо. Ей так нравилось, когда Алекс прикасался к ней. Он пробуждал в ней дремлющие инстинкты, и ей нужно было знать, что она такая же, как все, обычная женщина, обычный человек. В то же время они были сейчас одни в мире: только он и она.
   Вот он начал медленно расстегивать ее платье. Каждый раз, когда ему удавалось расстегнуть один крючок, он целовал ее спину в том самом, освобожденном от одежды месте, и сердце девушки замирало. Теперь — сердце замужней дамы. Наконец он добрался до пояса, расстегнул последний крючок и тяжело вздохнул, проведя губами по ее спине. Какой нежной, атласной была ее кожа! Его мысли кружились, словно после хорошей порции бренди.
   Каждый раз, как только он прикасался к ней губами или языком, она вздрагивала, чуть ли не вскрикивая.
   — Ты такая чувствительная, милая, — сказал он удивленно, скользя ладонями по ее нежным бокам.
   — Такой я и должна быть в нашу брачную ночь. — Она закрыла глаза, ощущая себя в теплых волнах любовного моря.
   Оба не заметили, как платье оказалось внизу, у ее ног, так же как и драгоценное колье.
   Девушка только ощутила жаркие прикосновения на своем теле, везде, начиная от шеи и заканчивая икрами ног, обтянутыми дорогими тоненькими колготками, переливающимися под светом лампы. Кэролин уже тяжело дышала, так нежно и призывно он ее целовал. Бесконечны были его поцелуи, но она хотела еще и еще…
   — Я хочу часами, сутками целовать тебя!
   Это было непередаваемо волшебно. Ее губы в свою очередь горели страстью и восторгом обладания.
   — Я тоже, милый.
   Они слились в едином поцелуе, дыхания их смешались. Кэролин забыла обо всем на свете, чувствуя только вибрации чувственности и движение горячей крови по телу. Неужели это было возможно? Вот здесь, сейчас?
   Невеста дрожала от восхищения, улавливая каждый вздох его желания и пульсацию страсти, чувствовала, как любит его. В его полуприкрытых глазах она видела ответную любовь и нежность, которые достались ей в подарок навсегда. Кэрри целовала его, имея на это законное право.
   — Милый, — выдохнула она.
   — Да? — отозвался он, еле оторвавшись от своего сокровища.
   — Тебе здесь удобно? — Она обвела рукой комнату.
   Бледно-голубые тона гостиной немного смутили его, и он пришел в себя. Взъерошив волосы, виновато улыбнулся.
   — Пожалуй, ты права, нам стоит перенести гнездо любви в другую комнату, более подходящую для романтических отношений.
   И подняв ее, словно та была пушинкой, понес в свою спальню. По дороге Кэролин шутила насчет того, что может подумать служанка, найдя утром их одежду в гостиной. Но Алекс поспешил заверить ее, что служанки не имеют права ничего думать, а если вдруг ей придет в голову подобная затея, он ее тут же уволит.
   Расположившись удобно на мягких белоснежных подушках, Кэролин наблюдала, как Алекс задергивает шторы и гасит лампы. В темноте она могла слышать его легкие, как у пантеры, шаги и тяжелое, как у хищного зверя, дыхание. Нетерпение сжигало девушку, и она начала ерзать на простынях.
   — Где же ты, дорогой? — простонала она, буквально сгорая.
   — Я просто кое-что придумал, — донесся до нее голос из темноты.
   Впрочем, скоро ее зрение адаптировалось к темноте, и она заметила, что он над чем-то колдует. Вот щелкнула зажигалка и на столе загорелась свеча. Алекс одним прыжком оказался рядом с ней, набросившись на ее тело, словно голодный зверь.
   Кэролин была уже не в силах о чем-либо думать, ее мысли испарились. Остались только тени на потолке и на стенах, которые вытворяли нечто невообразимое для теней. Они вздыхали и стонали, кружась в неведомом танце любви, сгорая на волшебном огне страсти, даря друг другу незабываемые ощущения нежности и ласки, тепла и доверия.
   — Пожалуйста, милый, я хочу тебя, — слышался женский шепот.
   — Как ты хочешь меня на этот раз, дорогая? — следовал за ним мужской. — Холодным или горячим?
   — О, только горячим, милый, — продолжался неслыханный диалог двух теней, и снова начиналась волшебная пляска на потолке и стенах до тех пор, пока не погасла свеча.
   В полной темноте двое отдыхали. Он нежно поглаживал ее по гладкой спине, она вытирала влагу с его груди и плеч, целуя его подбородок, шею, руки.
   — Прелесть моя, сокровище, — приговаривал он по-испански.
   Она хитрила, что ничего не понимает, отлично угадывая значение слов.
   — Я буду любить тебя, что бы ни случилось.
   — Я тоже, милый. Что мне еще остается делать? В такой красивой тюрьме запоет даже вольная птичка, — послышался ее тихий довольный смех.
   — О какой тюрьме ты ведешь речь? — сурово спросил он, поднимаясь на одном локте.
   — Прости, я не то имела в виду. Теперь ведь это мой дом. Я просто вспомнила, как ты привез меня на ранчо. Для меня это была роскошная тюрьма.
   — Господи, ты все еще об этом. Пожалуйста, ты можешь хоть сегодня не напоминать мне о тех днях? — простонал он, ложась сверху.
   — Конечно, но разве так уж было все плохо? Признайся.
   — Ну-у, — протянул он, — дай подумать. Наверное, не все.
   Она рассмеялась и чуть сдавила зубами его плечо.
   — Маленькая хищная птичка, не ешь меня, я тебе еще пригожусь.
   — Зачем мне тебя есть? Ты мне еще нужен. Подписать контракт.
   — Только для этого? — Голос Алекса словно испытывал ее, в его интонациях она уловила неуверенные нотки.
   — Не только, но и…
   И она снова увлекала его в пучину любви.
   Пожалуй, они никогда не были так близки, как в эту ночь. Сейчас он был таким, каким ей всегда хотелось видеть своего мужа: нежным и любящим мужчиной, ласковым любовником и верным другом. Он был щедр и отдавал ей всего себя без остатка. Кэрри тоже дарила ему всю свою нежность, все свое тепло, которое он давно заслужил. Засыпая, она шептала: «Милый, я с тобой, наши души слились навсегда».
   Проснулись они с первыми лучами солнца. Кэролин всем телом сразу чувствовала его присутствие, словно так было всегда. Да, возрадовалась она, теперь будет только так, а приподнявшись, увидела, что Алекс проснулся раньше ее и даже успел принести ей апельсиновый сок. Стакан стоял на столе, а рядом на кресле лежала их одежда.
   Тут Кэролин почувствовала поцелуй в плечо. И, повернувшись, оказалась в теплых объятиях своего мужа.
   — Послушай, — сказала она, беря стакан с соком. — Помнишь, вчера…
   — Конечно, я помню весь вчерашний день. Ведь мы поженились! — Он снова обнял ее.
   Кэролин вывернулась из его объятий и продолжила:
   — Я имела в виду того старика, которого ты посадил в такси и…
   — Да, ему было трудно идти.
   — Поверь, я так благодарна тебе за это. — Она признательно улыбнулась ему.
   — Что ты имеешь в виду? Любой бы сделал то же самое.
   — Во-первых, ты не любой, ты мой муж. А во-вторых, я представила на его месте своего отца.
   — Милая Кэролин, ты так его любишь?
   — Так же, как ты любил свою мать. — Она робко взглянула на него.
   Прошло несколько дней, за которые Алекс успел подписать документы по передаче компании Энрико Дольче. Кэролин за это время поездила по магазинам в поисках новой одежды, а также познакомилась с городом поближе.
   Алекс целыми днями пропадал в своем офисе, ему нужно было срочно уладить тысячу мелких и крупных дел, поэтому приезжал он поздно, чем очень расстраивал молодую жену. «Дело есть дело», — оправдывался он за ужином. Кэролин очень хотелось быть все время рядом со своим возлюбленным, но это было невозможно. И ей приходилось играть роль мудрой все понимающей жены, которая, однако, днями и вечерами очень скучает по мужу.
   Но еще ее мучила тоска по сестре. Ведь с тех пор как она вышла замуж за Алекса, ее жизнь сильно изменилась. Теперь Нэнси не звала ее в гости, и у нее не было семьи в прежнем, более широком понимании этого слова. Только Алекс. Но мог ли он ей заменить всех? Вот перед какой проблемой оказалась Кэрри.
   Алекс тоже начинал чувствовать неладное. Вернув компанию Энрико, он не смог вернуть его дружбы или хотя бы расположения. А ведь они были братьями. Да-а… Вот ведь — месть ничего ему не дала, кроме неприятностей. Он все равно оставался изгоем. А ведь больше всего на свете он хотел забыть это проклятое чувство отчужденности от всего остального мира.
   К тому же он явно сделал больно своему единственно любимому человеку. И как жена только может с ним оставаться после всего, что он натворил. А Кэролин действительно вместо того, чтобы давно от него сбежать, еще ждала его целыми вечерами, сидя одна в пустом доме перед телевизором с готовым ужином на столе. Хотя ужин стряпала служанка, Алекс ни минуты не сомневался, что его жена обладает хорошими кулинарными способностями.
   Его настолько замучило чувство вины, что в один прекрасный день он решил подарить ей прекрасное шелковое платье с серебристым отливом и пригласить в театр.
   — Ты серьезно? — Кэролин бросилась ему на шею и чуть не задушила.
   — Просто у меня сегодня относительно свободный вечер, — пробурчал он, соврав, конечно, потому что из-за спектакля ему пришлось отложить важную встречу.
   — Это так мило с твоей стороны, дорогой, я срочно собираюсь.
   И Кэролин как птичка выпорхнула из комнаты. Она надела новое шелковое платье, накрасилась и вышла к мужу.
   — Ты — моя принцесса! — Он обнял ее за талию. — Нас с тобой ждет на улице карета, запряженная парой отличных лошадей.
   Конечно, это была всего лишь игра, но она решила ее поддержать.
   — А может, нам поехать в театр верхом? Ну, хоть раз? В память о нашей скачке в степях… — Кэролин звонко рассмеялась.
   — Милая, думаю, нас с тобой просто не поймут и арестуют, а тогда мы не успеем на спектакль. Лучше поедем цивилизованным способом, ты согласна?
   — На все, дорогой.
   Только они направились к выходу, как зазвонил телефон. Алекс подошел к аппарату, снял трубку, посмотрел на часы, прошептал что-то. Потом быстро заговорил по-испански. Повесив трубку, он обратил к Кэролин встревоженный взгляд.
   — Дорогая, наши планы придется несколько изменить.
   — Что случилось? — Кэролин от волнения опустилась в кресло, которое стояло возле стола.
   — К нам едут Энрико и Нэнси, мы должны будем их встретить. Как ты на это смотришь?
   — Это… это так неожиданно. У них что-то произошло?
   Алекс подошел к ней, взял ее руку в свою, и стал гладить. Она взволнованно смотрела на него.
   — Не беспокойся, что бы ни случилось, помни, я всегда с тобой.
   Не прошло и получаса, как к ним в дом вошла чета Дольче. Нэнси была без ребенка, а жаль, Кэролин так надеялась увидеть племянника. Оба были взволнованы, и Кэрри спокойно предложила им раздеться и пройти, но Нэнси так и осталась в своем кожаном пальто.
   — Спасибо, мы не надолго, — сказала она, присаживаясь на краешек кресла.
   В сердце Кэролин поднялась паника.
   — Пропал папа, — бухнула Нэнси без предисловий и без всяких эмоций в голосе. Она сохраняла каменное выражение лица, ее глаза напоминали две колючие льдинки. — Я хотела, чтобы ты это знала.
   Кэролин застыла, затем опомнилась и с трудом спросила:
   — Давно он исчез?
   — Вот уже сутки как… Он пропал из дома престарелых.
   — Почему же ты не позвонила мне раньше? — Лицо Нэнси невольно дрогнуло, и ее взгляд встретился со взглядом сестры.
   — Я просто думала, что тебе это больше неинтересно.
   Кэролин почувствовала резкую обиду, словно слова Нэнси пронзили ей сердце. Иногда слова ранят не меньше, чем острый нож. Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь такое же обидное, но слова застыли у нее на губах.
   — Как ты можешь так думать! Я люблю отца. Так же, как и тебя.
   Нэнси поджала губы и еще крепче ухватилась за сумочку.
   — Энрико вылетает сегодня вечером, чтобы подключиться к поискам.
   — Мы тоже едем, — заявил вдруг Алекс. — Оба… Правда, Кэролин? — Та кивнула в ответ.
   — Дайте нам минуту на сборы, и мы можем отправляться вместе.
   Вылетели они тем же вечером, спустя два часа после разговора. В течение полета все очень волновались, но к тому времени как вся компания приземлилась, поиски бедняги Коллинза благополучно завершились.
   Оказалось, что тот, выйдя из дома престарелых, побрел в сторону ранчо и прошагал двенадцать миль в одной пижаме. Это было невероятно!
   Узнав эти новости, Кэролин чуть не расплакалась от радости. Ее всю дорогу одолевали всевозможные жуткие предположения, и она опасалась самого худшего.
   — Оказывается, бедный папа всего лишь хотел попасть домой, — прошептала Кэрри, вытирая слезы и пытаясь успокоиться. — Я не могу на него обижаться.
   — Никто и не обижается, — успокоил ее Алекс.
   Она проглотила комок, подступивший к горлу, и сказала:
   — Дело в том, что отец всю свою жизнь провел на ранчо, привык к огромному пространству, свежему воздуху. Конечно, ему захотелось вернуться туда. Он сам принадлежит этой земле.
   Дорога тянулась мимо знакомых зеленых пастбищ и лугов, поросших высокой травой, и Кэролин чувствовала в груди сладкую боль. Она любила Кентукки, но ведь это место теперь уже больше не было ее домом.
   Во время полета Кэрри слышала, как Алекс и Энрико обсуждают дела на ранчо. Алексу было известно, что Дольче слишком много вложил в это хозяйство. Но все, кто знал положение дел в этой семье, давно предполагали, что продажа владения Коллинзов — дело времени. Кэролин было не очень радостно слышать подобные разговоры.
   Когда машина свернула на частную дорогу, ведущую к ранчо, в предутреннем тумане показались едва различимые ограды и строения, возвышающиеся на фоне зеленых лугов. Обе сестры любили лошадей, но Кэролин в последнее время больше всего притягивала земля и старинный, викторианской эпохи дом. Она чувствовала себя здесь связанной с целой исторической эпохой.
   Машина еще раз свернула, и показалось старое большое здание. Кэролин выглянула из окна, чтобы лучше разглядеть дом. Она не была здесь только месяц, а казалось, что отсутствовала целый год.
   Ее взгляд охватил целую округу, исследуя все по порядку. Ей очень хотелось сразу же увидеть, понять, что изменилось, а что осталось таким же, как было до ее отъезда. Да и вообще, изменилось ли что-нибудь? Ступени крыльца кто-то выкрасил новой краской. К стенам веранды приделали новые опоры для тубероз. Клемент, их смотритель, проделал хорошую работу. Очень здорово, что он им помогал.
   Машина остановилась перед воротами, и Кэролин подошла к ступенькам дома даже быстрее, чем Алекс и Энрико успели выйти из машины.
   Ее отец был в своей комнате. Он сидел, прикрытый пледом, в кресле, которое было когда-то любимым местом отдыха ее матери, и выглядел таким растерянным, таким маленьким.
   — Папа…
   Он вздрогнул, обернулся и увидел ее, стоящую в дверях. Его лоб прочертили волнистые морщинки.
   — Это ты, моя девочка?
   — Да, папа, это я, твоя Кэролин.
   — Ох, Кэролин, и где же ты была?
   Она бросилась к старику и обняла его с такой силой, что у нее самой заболели руки, крепко сжала его в объятиях и держала так до тех пор, пока не согрела немощное тело.
   — О, папа, как я тебя люблю, — сказала она, поцеловав его в лоб. — Как я скучала по тебе.
   Затем придвинула стул и села рядом.
   — Тогда больше не покидай меня.
   В глазах защипало, но девушка сдержанно улыбнулась.
   — Давай пока не будем размышлять о грустном, хорошо? Я дома, здесь, и собираюсь у тебя узнать, что именно ты хочешь на завтрак.
   — Жареную картошку.
   Она моргнула, чтобы смахнуть слезу, твердя себе, что подумает обо всем серьезном завтра, а сегодня, на время, выбросит все из головы и будет жить только тем, что готовит ей каждая последующая минута.
   — Хорошо, поняла, — сказала она, проглотив свои слезы. — Картошка так картошка.
   Несколько следующих дней прошли для Кэролин быстро. Как чудесно оказаться снова у родного очага! Сидеть в стареньком домике и любоваться на цветы за окном. Подумать только, она отсутствовала здесь всего четыре недели, а кажется, что ее не было целую вечность!
   Пока Алекс и Энрико разговаривали с Клементом о ранчо, просматривая бухгалтерские записи и обсуждая новые перспективы, Кэролин сидела с отцом и читала ему, пытаясь хоть чем-то его занять.
   Лучи послеполуденного солнца проникали сквозь шторы и тюль, освещая хрустальный подсвечник, отбрасывающий разноцветные брызги на пастельных тонов обои. Она так любила этот дом, его высокие потолки, тяжелые шторы, красного дерева шкафы и кровати. Ей нравилось, что лишь выйдя на крыльцо, можно сразу полюбоваться прекрасным пейзажем и замечательными туберозами, росшими тут не меньше двадцати лет. Как она могла об этом забыть и жить чем-то иным.
   Это был ее дом. Он всегда останется ее домом. Даже если она здесь больше никогда не будет жить.
   Они гостили на ранчо около недели, и Кэролин знала, что Энрико и Алекс оба вскоре намерены вернуться в Аргентину, да, и не могло быть иначе. Несмотря на то, что они не напоминали ей об этом, она видела по их встревоженным лицам, что пора бы и возвращаться. Но ей страшно не хотелось покидать отца, да и эти края, поэтому окружающие щадили ее чувства. Ведь уезжая, они заберут ее с собой.
   Что же тогда будет с отцом?
   Во время ужина вечером Кэрри не раз ловила на себе пристальный взгляд Алекса. Она прекрасно знала, что он тоже озабочен их будущим.
   Его компания и все дела были в Кордове. И дом его был там, и ранчо в пампе… У Кэрри не повернулся бы язык просить мужа, а уж тем более ожидать, что он сам предложит переехать жить в Кентукки. Хотя все ее лучшие годы прошли здесь, так же как и жизнь ее отца. Ранчо Коллинзов принадлежало семье на протяжении четырех поколений. Оно было основано ее прапрадедушкой в первом десятилетии двадцатого века. Было немыслимо расставаться с этим домом, этой землей. Как можно было предать память близких людей, которые любили этот дом, заботливо и на века заводили серьезное хозяйство?
   Завтрак закончился. Кэролин отвела отца наверх в его спальню, где приготовила кровать. Двадцать минут спустя она спустилась вниз по лестнице и услышала доносившийся с кухни разговор Энрико и Алекса. Девушка невольно прислушалась.
   — Не имеет смысла больше поддерживать этот бизнес и сохранять ранчо, все равно оно на грани разорения, — говорил Энрико. Кэролин остановилась на ступеньках. — Но я бы не спешил его продавать. Это все еще дом Нэнси и Кэролин.
   — Так же, впрочем, как и Билла, — добавил Алекс. — Ты же видел, как старик любит его. Думаю, ему надо дать возможность остаться здесь, как ты считаешь?
   — Я тоже так думаю. — Алекс рассмеялся.
   — Ну, хоть в чем-то мы, наконец, сошлись! — Последовала долгая значительная пауза. Энрико прокашлялся и сказал: