Троуп Алан. Люди крови

   Артуро соглашается со мной, советует мне заняться своим островом, домашними делами. Звонит Джереми:
   – Не волнуйся, Питер, мы справимся. Артуро решит твою проблему. А ты отдыхай и веселись.
   Я хмуро отвечаю:
   – Я хочу, чтобы этот человек умер. Я хочу знать, где Чен и куда он направляется.
   – Доверься нам, Питер, – убеждает Джереми. – Мы с Артуро все устроим. Предоставь волноваться нам. А ты просто отдыхай и занимайся собой.
   Джереми обычно далеко не столь благодушен. Честно говоря, я предпочитаю его обычную строптивую манеру разговора.
   – Что это ты вдруг стал такой добренький? – спрашиваю я.
   Тинделл издает хриплый отрывистый смешок – Просто, пока тебя нет, Питер, мы все в большей безопасности. Знаешь, как близко мой кабинет от стола Эмили? Когда взорвалась та бомба, я уже решил, что я покойник. У меня до сих пор в ушах стоит этот грохот. Дело в том, Питер, что когда кто-нибудь в следующий раз попытается убить тебя, я вовсе не желаю оказаться поблизости. И пока этот ублюдок вертится где-то рядом, будь так добр, позволь нам заниматься делами, а сам сиди на своем острове и наслаждайся погодой. Сделай одолжение!
   Я смеюсь и вешаю трубку. Каковы бы ни были истинные мотивы Джереми, его доводы кажутся мне вполне здравыми. Отец выбрал этот остров и выстроил именно такой дом для того, чтобы отбить любую атаку. Невозможно представить себе какое-нибудь место на материке, где мы с Элизабет были бы в большей безопасности.
   Решив последовать совету Джереми, я пытаюсь вести нормальную, насколько это возможно, жизнь, ожидая, пока таинственный мистер Чен обнаружит себя. Разумеется, я не стану стоять у окна или выходить из дома, не удостоверившись прежде, что на горизонте нет никаких подозрительных лодок И еще я буду чаще прислушиваться к ворчанию и лаю моей стаи, постоянно помня, что кто-то может попытаться высадиться на моем острове. Но кое-что остается неизменным: по ночам мы с Элизабет по-прежнему охотимся, а днем я занимаюсь хозяйством.
   Мой мобильник звонит через несколько недель. Мы с Хорхе в этот момент копаемся в моторах «Грейди». Я вытираю руки и отвечаю на звонок.
   – Питер? У меня хорошие новости, – говорит Артуро.
   – Чен мертв? – спрашиваю я.
   – Пока нет. Но он на пути к своей смерти. Мои люди выяснили, что он сегодня вылетает сюда. Они видели его в «Майами Интернешенал» несколько минут назад. Найти его теперь – лишь вопрос времени.
   – Ты уверен?
   – Абсолютно! – уверяет Артуро. – У меня есть пленка из аэропорта. Этим рейсом прилетел только один азиат. А двое других встречали его в зале для выдачи багажа. Мы теперь знаем, как все они выглядят. Я раздал их фото своим людям и полиции.
   Копы получили распоряжение: где бы ни появлялись эти трое и что бы они ни делали, немедленно задержать их.
   – Хорошо, – говорю я, весьма довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки. – Звони мне, когда еще что-нибудь узнаешь.
   Я отключаюсь и поворачиваюсь к Сантосу. Он прекращает возиться с одним из валов и внимательно смотрит на меня. Лицо его перепачкано смазкой.
   – Хорошие новости? – спрашивает он.
   – Будь я пьющий, я бы откупорил бутылку.
   – И как же мы отпразднуем?
   Я смотрю в сторону галереи, на пушку, наставленную на море, и вспоминаю тот ночной выстрел, за несколько дней до того, как я отправился на поиски невесты.
   – Хорхе, – говорю я, – мы ведь так и не выстрелили из пушки.
   – Нет, босс, – он вновь принимается за вал.
   – По-моему, пора.
   – Мне нравится эта идея,- он молчит несколько секунд, потом говорит: – Почему бы не сделать это завтра под вечер? А потом я приготовлю вам «Карие Дьябло».
   Интересно, почему он задумался, прежде чем предложить мне это? С другой стороны, он все время для меня готовит. В его предложении нет ничего необычного. Я улыбаюсь и говорю:
   – Прекрасная мысль!
   В эту ночь Элизабет удивляет меня, зазвав в постель после охоты.
   – Только осторожно! – предупреждает она меня, и мы касаемся друг друга легко, словно два перышка.
   Когда все заканчивается, она глубоко вздыхает и придвигается ко мне поближе. Живот ее ходит ходуном: в нем вертится и брыкается наш ребенок.
   – Наш сын просится наружу, – улыбается она.
   – Так скоро? – спрашиваю я.
   – Глупый, до июня осталось меньше двух недель.
   А в июне он уже может появиться на свет в любой день.
   «Как скоро!» – думаю я и представляю себе ужас на лицах Сантоса и Мортон, когда они узнают, какая их ждет судьба.
   – Разве ты не рад? – спрашивает Элизабет.
   – Конечно рад!
   – Весь дом снова будет наш. Никакие люди больше не будут тебе надоедать. Только ты, я и наш сын, – улыбается Элизабет. – Не могу дождаться. Мое тело станет таким же, как раньше, и тогда мы порезвимся!
   Я киваю.
   – Я понимаю, Питер, в каком-то смысле я тебя разочаровала. Но, надеюсь, не слишком сильно,- Элизабет гладит меня хвостом.
   Даже сейчас она кажется мне красивой.
   – Ты меня вовсе не разочаровала, – говорю я. – Просто нас по-разному воспитали. Мы должны побольше узнать друг о друге.
   – Питер, – говорит она, заглядывая мне в глаза, – ты помнишь, тогда, на катере, мы говорили о любви?
   – Да.
   – Я тогда сказала тебе, что не уверена, что знаю, что такое любовь.
   Я молча киваю.
   – Я много об этом думала все эти месяцы. Близость рождения ребенка заставила меня на многое взглянуть по-другому. Теперь я уверена, Питер:
   я люблю тебя.
   Я не ожидал услышать от нее такие слова. Меня сразу охватывает беспокойство, не было ли своего рода изменой то, что я так много времени проводил с Сантосом и Кейси, и мне это нравилось. Но ведь сейчас мы рядом, и, услышав ее признание, я снова понимаю, как много она для меня значит.
   – Я тоже тебя люблю, – отвечаю я.
   Мы лежим рядом, где-то между сном и бодрствованием, слушая дыхание друг друга.
   – Питер! – тормошит меня Элизабет. Я шевелюсь, чтобы показать, что слушаю ее. – Утром, когда проснемся, сделаешь для меня кое-что?
   – Конечно.
   – Золотой медальон, который ты подарил мне, перед тем как мы поженились, лежит на туалетном столике. Понимаю, что носить его в драконьем обличье просто смешно… Но я все же хотела бы надеть его. Ты не мог бы обвязать цепочку вокруг моего запястья, чтобы она не соскочила? Обещаешь?
   – Обещаю.
   И мы вновь качаемся на границе между сном и явью, и я вспоминаю другое свое обещание, данное Сантосу:
   – Завтра днем мы с Сантосом выстрелим из пушки. Хотел предупредить тебя, чтобы ты не испугалась.
   – Я не испугаюсь, Питер, – говорит она, прижимаясь ко мне. – Только смотри, будь осторожнее, когда играешь в свои игрушки!
   Утром я просыпаюсь и сразу превращаюсь в человека. Встав с нашего ложа, ищу медальон на цепочке. Потом присаживаюсь на корточки рядом со спящей Элизабет и осторожно оборачиваю цепочку дважды вокруг ее правого запястья. Умиленно улыбаюсь причуде своей жены, осторожно целую ее, стараясь не разбудить.
   Я медлю, прежде чем покинуть комнату, смотрю, как она спит, чтобы полнее ощутить любовь к ней. Подавив в себе порыв разбудить ее и громко объявить ей о своих чувствах, тихонько выхожу и затворяю за собой дверь. «Потом, – думаю я. – У нас еще будет предостаточно времени на это».
   Сантос и Мортон кажутся мне какими-то подавленными, когда я прихожу выпустить их из камер. Как будто их мысли где-то далеко. Я не придаю этому значения, моя голова занята лишь Элизабет и ребенком. Я запрещаю себе думать о скорой смерти этих людей. Подумаю, когда придет время.
   После полудня я выхожу на галерею, смотрю на небо, дружелюбно киваю серым облакам, улыбаюсь порывистому ветру, наморщившему поверхность моря. Поблизости нет ни одной лодки, да и откуда им в такую погоду взяться! Уверенный в том, что наши действия останутся незамеченными, я отпираю оружейную, потом зову Сантоса и Мортон. Женщина сидит на перилах и смотрит, как мы с Сантосом откатываем пушку. Я доверяю ему зарядить ее. Право поднести горящий факел мы предоставляем Кейси.
   Когда пушка стреляет, извергая пламя и дым, они оба кричат от радости. Я присоединяюсь к их «Ура!», когда ядро падает в воду, оставляя за собою белый хвост на четверть мили.
   – Еще разок? – с улыбкой спрашивает Хорхе.
   – Почему бы и нет? – отвечаю я.
   Мы по очереди заряжаем пушку, способную разносить в клочья целые корабли, и стреляем из нее. Я шесть раз гоняю Сантоса в оружейную за боеприпасами. Мы все, как пьяные, – со смехом заряжаем, стреляем, в ушах у нас уже звенит, лица черны от дыма.
   – Питер, – беззвучно обращается ко мне Элизабет из своей комнаты, – не кажется ли тебе, что пора остановиться? Если вы будете продолжать в том же духе, с какой-нибудь проходящей мимо лодки вас заметят и сообщат властям.
   Я вспоминаю о той мзде, которую плачу морской патрульной службе, и усмехаюсь:
   – Кто станет обращать внимание на их сообщения!
   И я в последний раз посылаю Сантоеа в оружейную. Должно быть, он уже устал, потому что на сей раз задерживается там дольше обычного. После этого выстрела я отсылаю Кейси и Сантоеа в дом и запираю оружейную уже без них. Все еще улыбаясь от удовольствия, полученного от стрельбы, тоже иду внутрь.
   Я велю Сантосу сначала приготовить бифштекс для Элизабет. Потом, оставив людей в большой комнате, несу ужин жене.
   – Хорошо повеселился? – спрашивает она, садясь на своем ложе.
   – Прекрасно! – отвечаю я, усаживаясь рядом с ней и ставя между нами тарелку с бифштексом.
   – Я по тебе скучала.
   Ее признание удивляет меня:
   – Я думал, тебе нравится днем быть одной.
   – До недавнего времени нравилось. Но из-за ребенка я многое теперь чувствую совершенно иначе.
   Я поняла, что хочу, чтобы ты был рядом.
   – Тогда я приду сразу после обеда, – говорю я.
   – А ты не можешь остаться сейчас? – спрашивает Элизабет.
   Я отрицательно качаю головой:
   – Хорхе сегодня готовит «Карне Дьябло» специально для меня. Я не могу обмануть его ожиданий.
   – Опять ты со своим ненаглядным человечком! – Элизабет любуется цепочкой с медальоном на своем запястье и вздыхает. – Что ж, если это так необходимо, иди. Только будь осторожен с этим самым мясом. Помнишь, как оно на тебя подействовало в прошлый раз?

27

   – Ну что, босс? Как насчет обеда? – приветствует меня Сантос, как только я захожу в большую комнату.
   Я втягиваю носом запах специй и жареного мяса, исходящий от его сковородки, улыбаюсь и сажусь за стол.
   – Давай! Посмотрим, как я справлюсь на этот раз.
   – Да, босс, посмотрим, как оно вам понравится сегодня! – с улыбкой подхватывает Хорхе и накладывает мне первому.
   Они с Мортон тоже садятся за стол и приступают к трапезе. На этот раз я ем потихоньку и каждый кусочек запиваю водой. И все же через некоторое время внутри у меня начинается пожар. Один кусок кажется мне особенно острым, он просто обжигает мне горло, заставляет закашляться. Срочно запиваю его водой и говорю:
   – Чудесно. Но, кажется, сегодня ты сделал его еще острее?
   Хорхе и Кейси переглядываются и оба мне улыбаются.
   – Не настолько, чтобы это было заметно, – отвечает Сантос.
   Я продолжаю есть, отправляю в рот кусок за куском, делаю глоток за глотком. К тому времени, как я заканчиваю, мой стакан пуст, а внутри все еще пылает пожар.
   – Черт! Все еще жжет. Еще воды!
   – Сию минуту, босс. Сейчас принесем! – Сантос и Мортон оба бегут на кухню.
   Мне кажется, что проходит целая вечность. Жар грызет меня изнутри, скребет по горлу. Наконец-то они возвращаются! Как в прошлый раз, у каждого в руках по графину. Опрокидываю в себя один, потом второй.
   – Лучше? – спрашивает Сантос.
   Я киваю. Уже не так горячо. Уютное тепло разливается внутри. Во рту какой-то жирный вкус. Я провожу языком по зубам. Почему это они стали такими скользкими? И тут меня пронзает одна мысль, которая заставляет все мое существо содрогнуться. Я смотрю на полки и не нахожу там синего керамического кувшина, в котором Элизабет держит…
   У меня отваливается челюсть. Силюсь закрыть рот, но не могу. Передо мной маячат лица Сантоса и Мортон. Они наблюдают за мной. Оба радостно улыбаются, как будто в лотерею выиграли. Я хочу спросить у них, было ли это вино из Слезы Дракона, но не могу вымолвить ни слова.
   – Сработало? – спрашивает Мортон.
   – А ну попробуй, – предлагает Сантос.
   Она берет вилку и вонзает ее мне в руку. Хочу завопить и не могу. Хочу отдать своему телу приказ изменить обличье, но не могу. Кейси вытаскивает из моей руки вилку, с удовольствием рассматривает капельки крови на ее зубцах.
   – Ну, босс, – говорит Сантос, – кажется, я вас предупреждал.
   Он изо всех сил бьет мне в лицо кулаком. Голова моя откидывается в сторону. Глаза заволакивает белой пеленой. Но двигаться и издавать хоть какие-то звуки я по-прежнему не в силах.
   Пытаюсь собраться с мыслями, но они как будто распадаются у меня в голове. Почти не понимаю разговоров Сантоса и Мортон. Все пролетает мимо.
   – …убить его, – слышу я обрывок фразы Сантоса и вновь возвращаюсь в этот мир.
   – Не думаю, что сможем, – возражает Кейси.
   Она указывает на ранки от четырех зубцов вилки на моей руке, которые уже почти затянулись. Если бы я только мог, я бы сейчас рассмеялся. Даже после того как меня опоили, даже пребывая в состоянии, близком к коматозному, я все еще не потерял способности врачевать себя.
   – Вот сукин сын! – сквозь зубы бормочет Хорхе. Он бежит на кухню и вскоре возвращается с длинным ножом для разделки мяса. – Ты убил мою сестру, мерзавец! – рычит он, хватает меня за волосы, откидывает мою голову назад и перерезает
   мне горло.
   Даже находясь под отупляющим воздействием вина из Слезы Дракона, я ощущаю такую боль, как будто он полоснул меня лезвием, раскаленным докрасна. У меня слезы брызжут из глаз. Но я даже вскрикнуть не в состоянии.
   Он отпускает мою голову, и она безвольно клонится вперед. Я вижу, как моя кровь льется на стол. Однако через несколько секунд поток останавливается.
   – Не нравится мне все это, – говорит Кейси, – смотри, как быстро на нем все заживает. Давай-ка поскорее убираться отсюда!
   – Нет,- отвечает Хорхе,- не раньше, чем убьем их обоих. – Он снимает со стены меч моего отца и снова подходит ко мне.
   – Почему ты думаешь, что так будет лучше, чем ножом? – спрашивает Мортон.
   – Пожалуй, я так и не думаю, – Сантос отступает на шаг, а потом делает несколько выпадов подряд, пронзая меня насквозь. После этого он вытирает меч о мои брюки. Наблюдает, как за считанные минуты мои раны затягиваются.
   – У нас просто нет подходящего оружия, – говорит он со злобной ухмылкой,- но я знаю, где его взять.
   – Давай просто уйдем! – говорит Кейси.
   – Ты забыла о собаках, – напоминает Сантос. – С ними тоже придется как-то разбираться. Всех перебить.
   – Но как?
   – Конечно, помощь нам не помешала бы, – соглашается Сантос. Он осматривается, и указывает на мой мобильник. – Кейси, дай-ка мне телефон.
   Набирая номер, он смотрит мне в лицо:
   – Ах, совсем забыл вам сказать! Я все-таки вспомнил номер телефона.
   Потом он отходит в сторону и говорит:
   – Это Сантос. Я насчет Питера де ла Сангре…
   Он говорит очень тихо, и как я ни напрягаю
   слух, расслышать содержание разговора мне не удается.
   Потом они поднимают меня и ведут из комнаты к винтовой лестнице. К моему удивлению, я слушаюсь команд и могу передвигаться, когда мне придают некое ускорение. Хорхе направляет меня, то и дело покалывая острием меча.
   – Следовало бы просто столкнуть тебя вниз по лестнице, ты, ублюдок! – шепчет он мне на ухо.
   Кейси на него шикает:
   – Тихо! В наши планы не входит разбудить эту суку – его женушку!
   Мы проходим по лестнице мимо второго этажа в полном молчании. Я пытаюсь позвать Элизабет, но не могу произнести ни звука. Хочу мысленно обратиться к ней, но мысли мои путаются. Я вообще перестаю понимать, где мы, и прихожу в сознание, только когда Сантос бьет меня по лицу.
   – А ну заходи в камеру! – командует он и толкает меня. Но Кейси хватает меня за руку.
   – Только не в мою! Она слишком велика и комфортабельна для него.
   Она тянет меня за руку дальше. Потом останавливается:
   – Вот в эту. Она поменьше.
   – Прекрасно,- одобряет Сантос. Он сильно толкает меня, и я лечу на каменный пол.
   Кубинец приподнимает меня и держит на весу, а женщина тем временем обшаривает мои карманы и находит ключи. Сквозь беспамятство слышу какой-то слабый звон: это они надевают на меня свои наручники и цепи. Хорхе снова бьет меня по лицу. Очнувшись, обнаруживаю себя на койке скованным по рукам и ногам. Я не делаю никаких попыток проверить свои цепи на прочность. Слеза Дракона обездвиживает меня куда лучше, чем это сделали бы все цепи на свете.
   Надо мной склоняется Кейси Мортон. Она плюет мне в лицо.
   – Ненавижу! Ненавижу тебя! – кричит она. Она плачет, колотит меня кулаками по лицу и все кричит – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
   В конце концов Хорхе оттаскивает ее.
   – Кейси, дорогая, перестань. Мы же не знаем, сколько времени на него будет действовать это пойло. Давай поскорее возьмем из оружейной то, что нам нужно, и покончим с этими тварями.
   – Но как же мы откроем дверь? – спрашивает она. – Ты же сам говорил мне, что там нет замка.
   Эту проклятую балку никак не отодвинуть.
   – Это раньше ее было не отодвинуть, – улыбается Сантос. Он обращается ко мне: – Сегодня, когда мы стреляли, я наконец разобрался в механизме. Там, с другой стороны, есть такой рычажок. Нажать его – и балка отодвинется. До него можно дотянуться чем-нибудь тонким и прочным. Пожалуй, это подойдет, – Сантос смеется и потрясает передо мной мечом.
   Они выключают свет и оставляют меня в полной темноте. Когда в помещение не проникает ни луча света, даже я не в силах ничего увидеть. Мне хочется спать, но я борюсь с собой. Элизабет в опасности. Я сосредоточиваюсь на том, чтобы связаться с нею. К моему удивлению, мне это удается. Я проникаю в ее сон, ее сознание открыто мне, впервые со дня нашей свадьбы оно настолько мне открыто. Думаю, это действие вина из Слезы Дракона. Пытаюсь позвать ее по имени, но не могу составить слово.
   Снаружи лают собаки. Я слышу их ушами Элизабет, вижу ее комнату ее глазами, просыпаюсь вместе с ней. Вместе с ней я переживаю замешательство, мы оба слышим эти странные звуки: металлом царапают по дереву, потом щелкает задвижка, визжит тяжелая дверь в оружейную, что-то тяжелое катят на галерею.
   – Питер! – зовет меня Элизабет.- Я слышу что-то странное. Что происходит?
   Я пытаюсь сказать ей. Слова уже почти готовы, но в последний момент куда-то ускользают от меня.
   – Спасайся! – вот что я хочу крикнуть ей.
   – Почему ты не отвечаешь мне, Питер? – спрашивает Элизабет. – Питер, пожалуйста, ответь!
   Она встает и идет к двери.
   – Нет! – беззвучно ору я, вернее, представляю, что ору. Сейчас я ничего не могу мысленно передать ей.
   Элизабет открывает дверь – и Кейси Мортон издает душераздирающий вопль. Элизабет ревет. Ее глазами я вижу перекошенную от ужаса физиономию Кейси.
   – Кейси! Отойди! – кричит Сантос. И блондинка проворно отпрыгивает в сторону. Он целится в Элизабет. Ее глазами я смотрю в черное жерло и узнаю: это пушка на платформе, та самая, которую мы с Сантосом недавно рассматривали. Опять пытаюсь предупредить свою жену, но она уже ничего не слышит и в ярости бросается вперед.
   Раздается выстрел. Из-за отдачи Хорхе Сантос отлетает назад. На месте правого глаза Элизабет теперь зияет черная дыра. Она страшно кричит. Ее сознание меркнет.
   Отрезанный от нее, я без движения лежу в темноте наедине со своими мыслями. Горе захлестывает меня. Я пытаюсь двигаться, хотя бы повернуться на бок, чтобы свернуться калачиком, но даже это у меня не получается. Даже поднять веки или застонать я не в силах. Как это несправедливо, когда тебе отказано даже в способности плакать!

28

   Идет время или стоит на месте – не понимаю. Я знаю только, что лежу на жесткой койке, к которой прикручен цепями. Силюсь разглядеть хоть что-нибудь, но меня окружает сплошной мрак. Я вслушиваюсь, но слышу только тишину. Я знаю, что Сантос непременно вернется, чтобы убить меня. Он ни за что не уйдет, пока убийца его сестры жив.
   Я пытаюсь пошевелиться. Концентрируюсь сначала на одном пальце – на мизинце правой руки. Приказываю ему пошевелиться. Он слегка дрожит. Если бы я мог, то улыбнулся бы. Маленькая, но победа! Я снова велю ему пошевелиться, и он сгибается. Переключая свое внимание с пальца на палец, я медленно возвращаю каждый из них к жизни. Мои веки упорно сопротивляются, но потом покоряются: мне удается моргнуть.
   Успех вселяет в меня надежду. Опять пробую поговорить с Элизабет.
   – Элизабет! – зову я. – Элизабет, пожалуйста, ответь!
   – Элизабет! – снова зову я.
   – Питер? – раздается мне в ответ слабый шелест.
   Я силюсь открыть для нее свое сознание, сделать так, чтобы она вошла в него, как несколько минут назад я вошел в ее. И мне это удается. Я содрогаюсь от ее боли, смятения, от ее гнева, направленного на меня.
   – Элизабет! – умоляю я. – Пожалуйста!
   Я напрягаю последние силы, чтобы понять ее мысленный ответ:
   – Питер, где ты был? Где ты сейчас?
   – О, Элизабет, ты не представляешь себе, как я счастлив, что слышу тебя… Я боялся, что они тебя убили!
   – Они были близки к этому. Он серьезно ранил меня, Питер. Где ты? Ты мне нужен. По-моему, он и женщина все еще где-то рядом. Пожалуйста, Питер, иди ко мне!
   – Лежи тихо. Пусть они думают, что ты мертва, – убеждаю я. – Я – в подвале, заперт в одной из камер. Они провели меня за обедом. Они напоили меня вином из Слезы Дракона.
   – Питер! Я ведь предупреждала тебя!
   – Да, и ты была совершенно права. Но теперь надо думать о том, как остановить их.
   – Я быстро восстанавливаюсь. Уже совсем скоро сил у меня прибавится. Кажется, я их слышу.
   Они говорят о тебе.
   Я пытаюсь поднять руку. Она не слушается меня. Я с трудом делаю глубокий вдох. Кажется, управлять мыслями мне легче, чем телом.
   – Элизабет, боюсь, что я не скоро смогу отсюда выйти.
   Мысль о том, что я оставляю ее там одну, без помощи, приводит меня в бешенство… Я снова пытаюсь проникнуть в ее сознание, и на этот раз она меня не отталкивает. Мы с Элизабет вместе прислушиваемся.
   – Скоро придет подкрепление, – говорит Сантос, – но пока нам следует рассчитывать только на себя. Мы не знаем, где женщина и сколько здесь
   еще таких тварей, как эта. Мы должны все-таки
   убить де ла Сангре. Кати сюда еще три пушки, я их заряжу.
   Кейси Мортон отправляется исполнять его распоряжение.
   – Они все еще не поняли, кто мы, – говорю я Элизабет, – это хорошо. Ты не могла бы чуть-чуть приоткрыть свой здоровый глаз?
   Она так и делает и при свете двух факелов мы видим Сантоса, стоящего поблизости. Он насыпает порох в одну из пушек.
   – Питер! – говорит моя жена. – Скоро я смогу остановить их. Я становлюсь сильнее с каждой секундой.
   – Нет! Без меня не смей! – я снова напрягаю руку. Она поднимается всего на полдюйма. На большее у меня пока сил не хватает.
   – Если они решат, что ты мертва, они оставят тебя в покое и займутся обыском дома, пытаясь найти ту, которую они не узнают в тебе. Они ее не найдут и вернутся ко мне, а я к тому времени уже оправлюсь и сумею встретить их. Потом мы вместе покончим с ними.
   – А если они сначала спустятся к тебе? Я не смогу помочь тебе отсюда. Лучше бы мне начать действовать пораньше, одной.
   – Я знаю Сантоса. Мы с ним несколько месяцев играли в шахматы. Он склонен уходить в защиту. Он знает, что я заперт в камере, и, следовательно, безопасен для них. Сначала он захочет найти и убить тебя.
   – А если ты ошибаешься? – спрашивает Элизабет. – Это ведь возможно! – она в раздражении чуть-чуть шевелит хвостом.
   Я чувствую это движение.
   – Не двигайся! – предупреждаю я.
   – Ты видел? – тревожно спрашивает Кейси Сантоса.
   Хорхе, шомполом проталкивающий ядро в дуло, на секунду отвлекается от своего занятия:
   – А?
   – По-моему, у этой гадины хвост шевелится!
   – Кейси, это всего лишь судороги, – успокаивает он ее. – Мы ей полголовы снесли. Оправиться от такой раны невозможно…
   Урчание мотора, доносящееся снаружи, прерывает их разговор. Сантос и Мортон оба смотрят в окно на море. Собаки в темноте встречают вновь прибывших лаем и рычанием. Сантос говорит:
   – А вот и кавалерия!
   Кейси фыркает:
   – Тоже мне – кавалерия! Четверо мужчин среднего возраста в раздолбанной посудине.
   Собаки между тем устраивают настоящий бедлам. Лежа в своей камере, я очень живо себе представляю, как вся стая собирается на берегу, чтобы разом напасть на чужаков. Потом слышится пулеметная очередь, и собачий лай переходит в визг и вой.
   Сантос усмехается:
   – С таким оружием… Они, пожалуй, действительно кстати.
   Так как вой все не смолкает, он перезаряжает свое оружие.
   – Зачем? – спрашивает Кейси.
   Хорхе пожимает плечами:
   – На всякий случай.
   Я в своей камере вздрагиваю от каждой новой очереди. Мне безумно жаль моих собак. Выживет ли хоть кто-нибудь из них, чтобы я мог потом восстановить стаю? Скоро выстрелы прекращаются. Снова становится тихо.