- Ладно, - сказал Танцор, - с ним теперь все ясно. Он уже труп. Совсем скоро, Дед, другие будут о твоей пенсии заботиться. Теперь нам надо найти, где он живет.
И тут взмолился Василий. Потому что было уже два часа ночи. А ему завтра ни свет ни заря. Решили отпустить парня. Коль работа такая, то, значит, должен быть утром в форме. А то уснет и с лошади свалится.
И тут Танцор сделал очень широкий жест. Подарил Василию "Жигули". Потому что, во-первых, уже поздно. И до дому долго добираться. Во-вторых, как вчера выяснилось, такая машина для дела не годилась. А дело предстояло очень серьезное. Поэтому утром Танцор намеревался купить что-нибудь понадежней. "Вольво", а лучше БМВ.
Василий изрядно прибалдел. И продолжал бы горячо благодарить Танцора до самого утра, но его насильно выставили за дверь.
Следопыт еще немного побродил по Сети, разыскивая адрес Камышникова. Но так ничего и не нашел.
Пора было ложиться спать. Поскольку, как им вдолбили с самого детства, утро всегда мудренее вечера. Даже если вечер заканчивается тогда, когда начинается утро. То есть когда в нижней части мрачного монитора появляется робкая голубоватая подсветка. А внутри полставаттных колонок просыпаются щебечущие звуки.
Так что легли они, по сути, утром. При этом встать намеревались тоже утром. Типичная временная разориентированность, характерная для людей, помещенных в замкнутое пространство тюрьмы, сумасшедшего дома, могилы...
Или Интернета, куда их занесла нелегкая. И откуда несмотря ни на что, они намеревались когда-нибудь выбраться.
Примерно так, как это в свое время предполагал сделать Маяковский, красивый, двадцатидвухлетний:
А11о!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.
Люди нюхают
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках.
Я сам.
Глаза наслезённые бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!
АППЛЕТ 32
ПРОВЕРКИ НА ДОРОГАХ
Утром, то есть в два часа дня, позавтракав без излишества, как в количественном, так и в качественном смысле, Дед попилил домой, чтобы вновь сразиться в холодных виртуальных сферах с упырем Биллом Гейтсом.
Танцор взял сорок килобаксов. Пересчитал оставшиеся десять. Взял еще три штуки и поехал покупать машину.
Следопыт со Стрелкой возобновили поиск дома, в котором жил Камышников. Надо было торопиться, потому что через четыре дня он переведет деньги на счет Следопыта. А через некоторое время, вероятно, весьма короткое, обнаружит, что его надули.
Последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Вплоть до уничтожения всей домотдыховской банды, включая санитарок и уборщиц. А уборщицы, хоть, конечно, и были суками, но заслуживали максимум трех лет общего режима.
Но самым неприятным было то, что Камышников в такой ситуации, несомненно, станет бдителен, как Штирлиц в кабинете Мюллера. И обязательно усилит охрану. И тогда придется долбить лбом кирпичную стену.
Танцор вернулся через четыре часа, счастливый и довольный, как и всякий мужчина, овладевший новой машиной или женщиной.
И застал ситуацию точно в том же самом состоянии. Поиски дома Камышникова зашли в тупик. Однако Следопыт и Стрелка, словно цирковые лошади, накручивали уже совершенно бессмысленные круги. И некому их, несчастных, было остановить.
- Ладно, заканчивайте, - сказал Танцор, скептично глядя на позеленевших сетевых сыщиков. - Выключайте
шарманку. А то электричества черт его знает сколько нагорает. Будем искать с другого конца.
На следующий день, незадолго до завершения парламентских дебатов, Танцор с приклеенной длинной бородой стоял на Охотном ряду, у входа в думу. И не просто стоял, а изображал на лице легкую форму шизофрении. Это было необходимо потому, что на груди у него красовался плакат:
Свободу политическим заключенным России!
Пара думских ментов, которым вменялось в обязанность поддержание общественного спокойствия на прилегающей к объекту территории, злобно смотрели на свалившегося на их служивые головы правозащитника. Но подойти и набить морду не решались. Поскольку правозащитника снимали несколько камер с эмблемами СНМ, АВС, ВВС, НТВ.
Собралось десятка полтора зевак, преимущественно немолодых, с такими же умеренношизоидными глазами, которым Танцор раздавал мелко нарезанные бумажки, на которых бесстрастный принтер отпечатал:
Пресс-конференция "Положение политических заключенных в сибирских лагерях. Сладкая ложь властей и горькая правда Международной амнистии" состоится 3 июня в Центральном доме журналистов. Начало в 10.30.
Российское отделение Хельсинкской группы
Раздавал и неотрывно смотрел на массивные двери, за которыми скрывался от правосудия не один преступник, защищенный депутатским иммунитетом. Правда, все Танцору сейчас не нужны были. Танцор жадно высматривал Камышникова.
Когда развязные бабы с микрофонами начинали доставать, дескать, мистер, шот интервью, ван минуте, Танцор доставал из кармана мятый листок и тыкал им в блестящие от пота носы. На листке было коряво написано:
Я - немой. Пытки, которым я подвергался в заключении, сделали меня инвалидом. Подробности на пресс-конференции. I am sorrу.
Из дверей начали выходить сытые люди.
"Смена закончилась", - подумал Танцор. И еще более напрягся. Что было весьма телегенично: жертва режима с выпученными глазами ищет поддержки у избранников народа. А те проходят мимо, не повернув головы, усаживаются в шикарные авто и уезжают прочь.
Корреспондентка СНЫ тараторила в микрофон: "Такая пассивность российских конгрессменов объясняется тем, что следующие парламентские выборы будут проходить лишь через два года. И пока еще рано бороться за симпатии избирателей".
Танцора так и подмывало вырвать микрофон и рявкнуть в него: "Дура! Им же на всё насрать! И сейчас, и через два года!"
Однако сдержался, успокоив себя строкой Цветаевой: "Читатели газет, глотатели пустот".
Поток сытых людей заметно поубавился. Видимо, Камышников задержался на заседании комитета. А может, на общем собрании фракции обсуждают, как устроить подлянку спикеру, а то и всей конкурирующей фракции нардепов.
Представление явно затягивалось. Это Танцор остро ощущал своим актерским чутьем. Вот уже зачехлили камеру АВС. Вот и длинноногая репортерша из ВВС закончила опрашивать жиденькую толпу и, словно сержант, рявкнула оператору: "О'кей, Джони!"
Менты уже наверняка торжествовали: "Сейчас, разойдутся все, и уж мы с ним, гадом, разберемся по полной программе!"
А Камышникова всё не было.
Конечно, надо было бы действовать более рационально. Предварительно позвонить в его приемную и выяснить, на месте ли господин депутат. Однако интуиция Танцора еще ни разу не подводила. Она уверенно твердила в левое ухо: "Здесь он, здесь!" А в правое ухо нашептывало рацио: "Куда он к черту денется. Ведь не станет же пропускать обед за пятьдесят рублей. Удавится, а не пропустит!"
И - ЙЕС! Вышел!
Сел в "Тойоту", подрулившую к парадному подъезду, где робко толклись простые русские люди. Танцор запомнил номер.
Снял плакат. И пошел, не обращая внимания на возроптавших борцов за справедливость.
По дороге сказал Следопыту по мобильнику номер "Тойоты". Он был уже другим, не как в прошлый раз. Вероятно, повесили настоящий.
Удовлетворенно отметил, что джип Следопыта двинулся за Камышниковым.
Спокойно подошел к своему БМВ. Сел и поехал в том же направлении.
Джип уже затерялся в вечерней сутолоке. "Ничего, - подумал Танцор, - на трассе достану".
* * *
Такого дома Танцор еще никогда не видел. Естественно, вблизи, а не по телевизору или в журнале. Не было у него случая прогуливаться в местах обитания очень сытых людей.
Когда Стрелка начала расспрашивать, то он смог лишь сказать, что три этажа, что наверху зимний сад, что красного цвета, что забор такой, как на секретном объекте, что эстетически это не напоминает ни одну эпоху и ни одну культуру. Хотя нет! Если будку билетера в Диснейленде увеличить до таких же размеров, то получится примерно то же самое.
Танцор медленно проехался мимо дома Камышникова. С безопасным после Следопыта интервалом. И понял, что это не вполне подходящее место для приведения в исполнение сурового приговора. С ходу крепость взять было трудно. К тому же можно ожидать чего угодно от соседей, у которых, несомненно, оружия тоже было в достатке.
* * *
Наступило 30 мая 2002 года. Плана у Танцора не было. К разработке операции подключили Деда, но получилось еще хуже.
Лишь Стрелка с исступлением народоволки что-то твердила про бомбу. Однако это была лишь теория, к тому же опровергнутая грозным ходом истории XX века.
Следопыт лепил про Калашникова, который на ходу следует высунуть в окно джипа и долго поливать "Тойоту" свинцом. А когда будут израсходованы все тридцать патронов, вставить еще один полный магазин и опять долго поливать.
- Полная херня, - задумчиво сказал Танцор. - Там же стекла затемненные. А потом придется нам с тобой, как зайцам, по полям от милицейского вертолета прыгать.
И выставил Следопыта вон.
После чего дорвался до освежающего Стрелкиного тела.
И уж как она запела на все голоса в предлетней московской ночи, с каким восторгом, с каким упоеньем: "О! О, мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!"
Под окнами счастливо улыбались дремавшие тополя. Скоро, совсем скоро и о них можно будет пропеть на разрыв аорты:
Кругом семенящейся ватой, Подхваченной ветром с аллей, Гуляет, как призрак разврата, Пушистый ватин тополей.
31 мая 2002 года Танцор проснулся с полным осознанием того, что и как он будет делать завтра. Картина была отчетливой, вплоть до мелочей и нюансов.
После завтрака сразу же позвонил Евграфову. Тот, как и положено служивому человеку, был на месте.
- Йорик, ты один? - спросил Танцор во избежание ненужных осложнений.
- Да, - ответил тот испуганно. Что было нормальной его реакцией не только на Танцора, но и на весь окружающий мир.
- Надеюсь, ты трахаешь там у себя какую-нибудь грамотную медсестру?
- Сейчас нет.
- В данный момент? Или как?
- В данный момент. А что такое "грамотная"?
- Ну, которая может не только перевязки делать и клизмы ставить. Есть у тебя такая, которая была бы к тебе особо расположена?
- Есть. А что надо-то?
- Слушай внимательно. Возьмешь у нее два шприца и две ампулы снотворного. Чтобы в ампуле была доза на четыре-пять часов. Понял? Но чтобы человека при этом не угробить. Сделаешь?
- Постараюсь, - без всякого энтузиазма ответил Евграфов.
- Нет, дорогой, ты не постараешься, а сделаешь! От этого очень многое зависит. В том числе и твоя жизнь. Понял?
- Да, понял. Но что я ей скажу?
- Соври что-нибудь. Например, про дядюшку, который часто впадает в бешенство. Еще что-нибудь... В общем, действуй! Сегодня должен мне передать. Во что бы то ни стало!
Затем срочно был вызван Следопыт. Как объяснил Танцор, "для тренировок".
Тренировки оказались на редкость шумными. Стрелка, проснувшись, услышала доносящиеся из соседней комнаты подозрительные звуки. Вначале решила, что это воры. Потом поняла, что воры вначале должны были бы связать ее, а потом уж безбоязненно сопеть, ронять на пол предметы, топать по-лошадиному.
В общем, картина, которую она обнаружила, подкравшись на цыпочках, превзошла все ее ожидания. Танцор и Следопыт стояли лицом к гардеробу и ожесточенно молотили ребрами ладоней по дверцам. Словно отмороженные каратисты.
- Эй, друзья, не устали еще? - участливо спросила Стрелка, встав в дверном проеме, словно воспитательница старшей группы детского сада.
- А, это ты, - сказал Танцор, тяжело дыша. - Мы вот тут тренируемся. Завтра - в бой.
- Ну, ну, - неопределенно сказала Стрелка, то ли одобрительно, то ли, напротив, с язвительным скепсисом. И пошла умываться.
Вернувшись с чашкой кофе в руке, тут же ее выронила. Потому что Следопыт недвижимо лежал на полу, а Танцор делал ему что-то типа искусственного дыхания.
- Ты, че, блин, озверел совсем? - зашипела Стрелка.
- Да вот, сработало. Все по теории, - начал оправдываться Танцор, не прекращая реанимационного мероприятия. - Точно по сонной артерии.
- А нельзя было на ком-то другом проверить, изверг?!
- На тебе, что ли?
Осколки чашки валялись на полу. Поэтому нечем было плеснуть ему в морду. А идти в кухню было лень. Тем более, что Следопыт уже начал приходить в себя.
- Ну, - спросил Танцор, - ничего?
- Ничего, - ответил Следопыт. - В общем-то, и боли никакой не было. Отрубился и все.
- Это хорошо, - сказала Стрелка, - а то бы мы с тобой сейчас его мудохать начали. Ишь, козел, руки распустил.
- Ладно, всё нормально, - сказал Следопыт, поднимаясь с пола. - Тяжело в ученье, легко в госпитале на излеченье.
Затем Танцор позвонил Василию. Велел в 7 утра быть верхом на жигуле у подъезда.
- Чтобы как штык! - строго сказал Танцор. Хотя это было совершенно излишне. Василий относился к тому роду надежных людей, которым легче умереть, чем подвести товарища.
В семь часов Танцор взял у Евграфова медикаменты. До восьми чистили и смазывали оружие. После чего стали ждать завтрашнего утра.
АППЛЕТ 33
СМЕРТЬ ДЕПУТАТА
Наступило 1 июня 2002 года.
В половине девятого все уже были расставлены по номерам.
Стрелка, умытая и благоухающая зубной пастой "Ак-вафреш", от которой зубы во рту вырастают в два ряда, сидела у монитора. Дожидалась, когда Камышников перечислит деньги на счет Следопыта.
Василий сидел в жигуле у поворота к дому Камышникова. И тренировался, тыкая правым указательным пальцем в кнопки Стрелкиного мобильника.
Танцор и Следопыт стояли на сороковом километре Ленинградского шоссе. Нервно куря и посматривая на часы.
В 9.02 позвонила Стрелка. И сказала, что банковская операция проведена успешно.
Следопыт расплылся в довольной улыбке. Танцор, напротив, еще больше сосредоточился.
- Ну, по коням! - сказал он решительно. Следопыт пересел в свой джип, и они на ста сорока
погнали туда, где обычно прячется за поворотом гибдэдэшник, собирающий с водителей свой законный налог на скорость.
Никого за поворотом не было. И это осложняло положение.
- Вариант "Б", - сказал Танцор Следопыту по мобильнику.
- Есть вариант "Б"! - ответил тот, словно член орудийного расчета.
Танцор притормозил. Следопыт въехал ему в зад безжалостным джиповским бампером, которым можно не только БМВ калечить, но и бить насмерть слонов подросткового возраста.
Вышли и осмотрели нанесенные БМВ увечья. Следопыт улыбался, словно идиот. В связи с чем у Танцора появилось желание дать ему хэндой по фэйсу. Однако сдержался. Сказал лишь:
- Неужели нельзя было помягче, хрен тебя задери?! Чтобы сигналы не всмятку?
- Дык, так получилось.
- Получилось, блин! Ремонт за твой счет.
- А это нам сейчас товарищ милиционер скажет, кто платить будет! совершенно по-идиотски пошутил Следопыт.
Вызвали ментов. Одних ментов, поскольку пострадавших в ДТП не было.
Через десять минут вдалеке послышалась сирена. Потом стало различимо миганье проблескового маяка, установленного на крыше. И вскоре, лихо свистнув тормозами, остановилась "Волга".
Вышел лейтенант. Больше в машине никого не было.
Танцор с легким кавказским акцентом погнал пургу, обзывая дюдика на сраном джипе такими последними словами, за которые в России не привлекают к административной ответственности.
Лейтенант, глядя на последствия ДТП, соображал о чем-то своем, профессиональном.
Танцор вовсю жестикулировал, словно был рожден итальянкой от грузина. И это не вызвало у лейтенанта подозрений. Поэтому он и охнуть не успел, как на его сонную артерию обрушилось жесткое ребро ладони.
Машин вокруг не было. И это радовало.
Подхватили обмякшее тело и втащили в джип.
Танцор аккуратно сделал укол, протерев место инъекции ваткой, смоченной спиртом.
Потом милиционера раздели. И милиционером стал Танцор. А бывшего милиционера поудобней уложили на заднем сиденье. Пусть парень поспит спокойно, намаялся, бедный.
Танцор набрал личный номер Камышникова.
- Да, слушаю вас, - ответил абонент сотовой сети МТС.
- Юрий Александрович, это вас Уткин беспокоит, - сказал Танцор голосом спикера.
Это было проделано столь искусно, что Камышников мгновенно узнал голос самого крупного парламентского босса. Еще до того, как тот представился.
- Да, Геннадий Северинович, очень рад вас слышать.
- Юрий Александрович, хотел бы с вами пообщаться где-нибудь через часик. Надеюсь, у вас нет никаких не терпящих отлагательства дел?
- Нет, конечно, Геннадий Северинович. Весь к вашим услугам.
- Ну, вот и отлично. Значит, через часик жду вас у себя.
- Непременно, непременно, Геннадий Северинович. Танцор нажал кнопку "Ко".
И набрал Стрелкин номер. Василий был начеку:
- Да, слушаю!
- Отлично. Совсем скоро должен появиться. Сразу же позвони. Потом пойдешь за ним на безопасном расстоянии, чтобы глаза не мозолить. И скажешь, какая у него скорость. Когда мы его остановим, проедешь мимо. И домой. Все ясно?
- Все.
Танцор сел за руль "Волги" и отогнал ее вперед метров на пятьдесят. За ним пристроился Следопыт на своем джипе, который после столкновения абсолютно не пострадал.
Позвонил Василий. Танцор прикинул на калькуляторе, что будут минут через десять.
Снял с предохранителя Стечкина.
И закурил перед боем.
Следопыт потихоньку пошел вперед. На всякий случай.
"Тойота" неслась совершенно по-наглому. Километрах на ста пятидесяти. Да еще и с включенными фарами.
"Расступись, народишка! - зло подумал Танцор. - Сам депутат едет!"
Танцор повернулся лицом к врагу и замахал палкой.
"Тойота" проскочила мимо, даже не сбросив скорости.
Что, в общем-то, можно было предположить. "Для нас законы не писаны! - еще злей подумал Танцор. - Мы сами законы пишем! И всех, блин, имеем!"
И кинулся в погоню. С мигалкой, с сиреной - как положено.
Следопыт сработал четко. Зад у джипа оказался таким же прочным, как и перед. "Тойота" же стояла сзади с осыпавшимся лобовым стеклом.
- Где тебя черти носят?! - накинулся на Танцора водитель. - Не видишь, депутата Госдумы везу, блин!
- Это он там у вас в Москве депутат, - спокойно, как идеальный автомат убийства, парировал Танцор. - А тут я депутат. Что случилось?
- Этот козел, - водитель кивнул на стоявшего рядом Следопыта, - зад свой подставил. Давай скорей разбирайся, нам некогда.
- Так, - многозначительно сказал Танцор, осматривая ДТП, - скорость у вас, товарищ водитель, была не меньше ста пятидесяти. И при этом еще, возможно, имел место и соленый огурчик на закуску.
Вылез охранник:
- Ты, че, мент, оборзел совсем?! Тебе ж сказали, депутата везем! По важному, блин, государственному делу!
"Скольких же эти самые депутаты развращают, - подумал Танцор брезгливо. Сколько же вокруг них вьется ублюдков, всяких помощников депутатов, шоферни, охранников, секретарей, совершенно обнаглевших от вседозволенности, зажравшихся, возомнивших себя хозяевами жизни! Скоты! Холопы!"
- Ну, это меняет дело, - несколько переменил тон Танцор. - Слышь, обратился он уже к Следопыту, - ты, по всему видать, из бандитов. А тут облом вышел. Не на тех наехал. Эти покруче тебя будут!
Следопыт схватился руками за голову и с чрезмерным усердием завыл.
- Так, - продолжил Танцор, - маленькая формальность. Можно на вашего депутата посмотреть, на его удостоверение?
Приоткрыл заднюю дверцу "Тойоты". И влепил Камышникову в лоб две пули.
Сзади раздалось два характерных шлепка. Следопыт уложил охранника, который сдуру схватился за пушку.
Шоферюга был уже совсем другим. Маленьким шофериком, который обдулся, играя в песочнице с маленькой машинкой. Спеси не было и в помине. Лишь ужас в глазах. И страшная жажда жизни. Что-то при этом лепетал.
Следопыт вопросительно посмотрел на Танцора.
- Хрен с ним, пусть живет, - прозвучал оправдательный приговор. - Может, образумится. А ну-ка, козел обоссанный, гони мобильник.
Шоферик еле попал в карман дрожащей рукой, вытащил трубку и передал Танцору.
- Ну, а теперь на хрен, в лес! Беги, а то передумаю! Побежал, с большой охотой побежал. Пересматривая на бегу иерархию ценностей.
Засунули охранника в "Тойоту".
Вытащили ключ из замка зажигания: вдруг шофер вернется раньше времени. Исходя из этих же соображений, Танцор с омерзением вытащил мобильники из карманов трупов. А потом спихнули "Тойоту" на обочину. Чтобы со стороны все выглядело вполне благообразно.
Развернулись и погнали к оставленному без присмотра БМВ. Действовать надо было стремительно, не дожидаясь, когда поднимется тревога.
БМВ был на месте.
Танцор переоделся и аккуратно сложил форму на переднем сиденье милицейской "Волги". Потом туда перегрузили и сладко спавшего лейтенанта. Вот, вероятно, удивляться будет...
В одиннадцать были уже дома.
* * *
Где их поджидали Стрелка с Василием. А также Дед, которому чутье подсказало, что надо временно оставить в покое Билла Гейтса и двигать к Танцору.
Более того, сам Сисадмин разразился напыщенным до глумливости посланием.
Танцор!
А также Следопыт, который уже вполне повзрослел!
Чувства переполняют меня! Поэтому прошу извинить, если в моем послании окажутся какие-либо стилистические погрешности.
Ваша блистательная операция, которую вы блистательно провели на 36-м километре трассы Москва-Петербург, вне всякого сомнения, достойна не только моих ничтожных похвал, не только долгих лет исправительно-трудовых работ в сибирских лагерях, но и Оскара, Остапа, Тэффи и Грэмми, вместе взятых.
Я был настолько потрясен свежестью ощущений и логичностью происходящего, что чуть было не попросил вас повторить всё на бис.
Однако вовремя унял свои эмоции. Потому что вам предстоит еще более грандиозное дело. Еще более величественное и благородное.
Итак, как вы, видимо, уже догадываетесь, нельзя спать спокойно до тех пор, пока в парке Сокольники, предназначенном для отдыха москвичей и гостей столицы, существует страшное бандитское гнездо, фабрика по производству калек. Враг должен быть разбит наголову! Враг должен быть полностью уничтожен! Чтобы никогда более в человеческой истории не было ни одного рецидива столь страшного явления.
Главная битва впереди! Ваше дело правое, победа будет за вами!
Верховный главнокомандующий Сисадмин
Р.8. Да, и приоденьтесь как следует. А то вы сейчас более похожи на банду гопников, нежели на орудие праведного возмездия. Как-никак, на всю Европу транслировать будут! Не опозорьте старика!
Все расхохотались. Лишь один Василий побледнел. Однако ему рассказали всю правду и доходчиво объяснили, что деваться некуда. И что работу действительно придется доделать до конца: домотдыха необходимо сровнять с землей.
Завершающую операцию назначили на 3 июня.
В связи с чем Танцор, Следопыт и Василий поехали на конную базу. Изучать ситуацию на местности, а также инструктировать охранников "Сокороса", которым выпала почетная обязанность праведного возмездия. Не бесплатно, конечно. Поскольку жизнь - материя хрупкая, а потому и дорогостоящая, каждому из десяти бойцов решили выделить по сорок штук.
А Стрелка решила на всякий случай выучить Плач Ярославны. Села, расслабилась и начала внедряться острым умом в седую архаику. Однако вскоре поняла, что ни за что не совладать ей со всеми этими зегзицами, бебрянами, кычеть, аркучи, бяшет, еси, комоня, буй турами...
Глянула, кто перевел. Некий Андрей Чернов, поэт. Из нынешних. Посмотрела что-нибудь из его стихов. И с ходу напоролась:
В подворотне два мурла
Солнцедарят из горла.
Клевая была герла,
Жалко только, померла.
Все слова были вроде бы современные. Кроме одного. И из-за этого было совершенно непонятно, чем же два мурла занимаются в подворотне. Всего лишь лет тридцать прошло, а такое ощущение, что и тогда тоже, в семидесятые годы прошлого века, куролесил князь Игорь, не давая Ярославне спокойно спать под Путивлем.
Нет, твердо решила Стрелка, от поэзии один только вред, одна великая путаница и головная боль.
Следопыт снял со счета шестьсот штук. Двести отдал Евграфову. И сказал, чтобы он дня на два лег на дно. Упаси господи, если подвернется под горячую руку.
Четыреста штук разделил между десятью охранниками "Сокороса", с которыми предстояло вместе идти в бой.
АППЛЕТ 34
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ - ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ
2 июня 2002 года все готовились к баталии.
Кто кивер чистил, кусая длинный ус.
Кто штык точил, весь избитый.
Кто, ворча сердито, набивал магазин патронами.
Примеряли черную форму морского десанта. Шнуровали высокие ботинки. Повязывали на головы лоскуты черного, в драконах, ситца. Специальным составом наносили на лица боевую раскраску, от которой у врага кровь стынет в жилах.
Передергивали затворы. Цепляли на пояс ножи и гранаты. Набивали накладные карманы запасными магазинами.
И тут взмолился Василий. Потому что было уже два часа ночи. А ему завтра ни свет ни заря. Решили отпустить парня. Коль работа такая, то, значит, должен быть утром в форме. А то уснет и с лошади свалится.
И тут Танцор сделал очень широкий жест. Подарил Василию "Жигули". Потому что, во-первых, уже поздно. И до дому долго добираться. Во-вторых, как вчера выяснилось, такая машина для дела не годилась. А дело предстояло очень серьезное. Поэтому утром Танцор намеревался купить что-нибудь понадежней. "Вольво", а лучше БМВ.
Василий изрядно прибалдел. И продолжал бы горячо благодарить Танцора до самого утра, но его насильно выставили за дверь.
Следопыт еще немного побродил по Сети, разыскивая адрес Камышникова. Но так ничего и не нашел.
Пора было ложиться спать. Поскольку, как им вдолбили с самого детства, утро всегда мудренее вечера. Даже если вечер заканчивается тогда, когда начинается утро. То есть когда в нижней части мрачного монитора появляется робкая голубоватая подсветка. А внутри полставаттных колонок просыпаются щебечущие звуки.
Так что легли они, по сути, утром. При этом встать намеревались тоже утром. Типичная временная разориентированность, характерная для людей, помещенных в замкнутое пространство тюрьмы, сумасшедшего дома, могилы...
Или Интернета, куда их занесла нелегкая. И откуда несмотря ни на что, они намеревались когда-нибудь выбраться.
Примерно так, как это в свое время предполагал сделать Маяковский, красивый, двадцатидвухлетний:
А11о!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.
Люди нюхают
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках.
Я сам.
Глаза наслезённые бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!
АППЛЕТ 32
ПРОВЕРКИ НА ДОРОГАХ
Утром, то есть в два часа дня, позавтракав без излишества, как в количественном, так и в качественном смысле, Дед попилил домой, чтобы вновь сразиться в холодных виртуальных сферах с упырем Биллом Гейтсом.
Танцор взял сорок килобаксов. Пересчитал оставшиеся десять. Взял еще три штуки и поехал покупать машину.
Следопыт со Стрелкой возобновили поиск дома, в котором жил Камышников. Надо было торопиться, потому что через четыре дня он переведет деньги на счет Следопыта. А через некоторое время, вероятно, весьма короткое, обнаружит, что его надули.
Последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Вплоть до уничтожения всей домотдыховской банды, включая санитарок и уборщиц. А уборщицы, хоть, конечно, и были суками, но заслуживали максимум трех лет общего режима.
Но самым неприятным было то, что Камышников в такой ситуации, несомненно, станет бдителен, как Штирлиц в кабинете Мюллера. И обязательно усилит охрану. И тогда придется долбить лбом кирпичную стену.
Танцор вернулся через четыре часа, счастливый и довольный, как и всякий мужчина, овладевший новой машиной или женщиной.
И застал ситуацию точно в том же самом состоянии. Поиски дома Камышникова зашли в тупик. Однако Следопыт и Стрелка, словно цирковые лошади, накручивали уже совершенно бессмысленные круги. И некому их, несчастных, было остановить.
- Ладно, заканчивайте, - сказал Танцор, скептично глядя на позеленевших сетевых сыщиков. - Выключайте
шарманку. А то электричества черт его знает сколько нагорает. Будем искать с другого конца.
На следующий день, незадолго до завершения парламентских дебатов, Танцор с приклеенной длинной бородой стоял на Охотном ряду, у входа в думу. И не просто стоял, а изображал на лице легкую форму шизофрении. Это было необходимо потому, что на груди у него красовался плакат:
Свободу политическим заключенным России!
Пара думских ментов, которым вменялось в обязанность поддержание общественного спокойствия на прилегающей к объекту территории, злобно смотрели на свалившегося на их служивые головы правозащитника. Но подойти и набить морду не решались. Поскольку правозащитника снимали несколько камер с эмблемами СНМ, АВС, ВВС, НТВ.
Собралось десятка полтора зевак, преимущественно немолодых, с такими же умеренношизоидными глазами, которым Танцор раздавал мелко нарезанные бумажки, на которых бесстрастный принтер отпечатал:
Пресс-конференция "Положение политических заключенных в сибирских лагерях. Сладкая ложь властей и горькая правда Международной амнистии" состоится 3 июня в Центральном доме журналистов. Начало в 10.30.
Российское отделение Хельсинкской группы
Раздавал и неотрывно смотрел на массивные двери, за которыми скрывался от правосудия не один преступник, защищенный депутатским иммунитетом. Правда, все Танцору сейчас не нужны были. Танцор жадно высматривал Камышникова.
Когда развязные бабы с микрофонами начинали доставать, дескать, мистер, шот интервью, ван минуте, Танцор доставал из кармана мятый листок и тыкал им в блестящие от пота носы. На листке было коряво написано:
Я - немой. Пытки, которым я подвергался в заключении, сделали меня инвалидом. Подробности на пресс-конференции. I am sorrу.
Из дверей начали выходить сытые люди.
"Смена закончилась", - подумал Танцор. И еще более напрягся. Что было весьма телегенично: жертва режима с выпученными глазами ищет поддержки у избранников народа. А те проходят мимо, не повернув головы, усаживаются в шикарные авто и уезжают прочь.
Корреспондентка СНЫ тараторила в микрофон: "Такая пассивность российских конгрессменов объясняется тем, что следующие парламентские выборы будут проходить лишь через два года. И пока еще рано бороться за симпатии избирателей".
Танцора так и подмывало вырвать микрофон и рявкнуть в него: "Дура! Им же на всё насрать! И сейчас, и через два года!"
Однако сдержался, успокоив себя строкой Цветаевой: "Читатели газет, глотатели пустот".
Поток сытых людей заметно поубавился. Видимо, Камышников задержался на заседании комитета. А может, на общем собрании фракции обсуждают, как устроить подлянку спикеру, а то и всей конкурирующей фракции нардепов.
Представление явно затягивалось. Это Танцор остро ощущал своим актерским чутьем. Вот уже зачехлили камеру АВС. Вот и длинноногая репортерша из ВВС закончила опрашивать жиденькую толпу и, словно сержант, рявкнула оператору: "О'кей, Джони!"
Менты уже наверняка торжествовали: "Сейчас, разойдутся все, и уж мы с ним, гадом, разберемся по полной программе!"
А Камышникова всё не было.
Конечно, надо было бы действовать более рационально. Предварительно позвонить в его приемную и выяснить, на месте ли господин депутат. Однако интуиция Танцора еще ни разу не подводила. Она уверенно твердила в левое ухо: "Здесь он, здесь!" А в правое ухо нашептывало рацио: "Куда он к черту денется. Ведь не станет же пропускать обед за пятьдесят рублей. Удавится, а не пропустит!"
И - ЙЕС! Вышел!
Сел в "Тойоту", подрулившую к парадному подъезду, где робко толклись простые русские люди. Танцор запомнил номер.
Снял плакат. И пошел, не обращая внимания на возроптавших борцов за справедливость.
По дороге сказал Следопыту по мобильнику номер "Тойоты". Он был уже другим, не как в прошлый раз. Вероятно, повесили настоящий.
Удовлетворенно отметил, что джип Следопыта двинулся за Камышниковым.
Спокойно подошел к своему БМВ. Сел и поехал в том же направлении.
Джип уже затерялся в вечерней сутолоке. "Ничего, - подумал Танцор, - на трассе достану".
* * *
Такого дома Танцор еще никогда не видел. Естественно, вблизи, а не по телевизору или в журнале. Не было у него случая прогуливаться в местах обитания очень сытых людей.
Когда Стрелка начала расспрашивать, то он смог лишь сказать, что три этажа, что наверху зимний сад, что красного цвета, что забор такой, как на секретном объекте, что эстетически это не напоминает ни одну эпоху и ни одну культуру. Хотя нет! Если будку билетера в Диснейленде увеличить до таких же размеров, то получится примерно то же самое.
Танцор медленно проехался мимо дома Камышникова. С безопасным после Следопыта интервалом. И понял, что это не вполне подходящее место для приведения в исполнение сурового приговора. С ходу крепость взять было трудно. К тому же можно ожидать чего угодно от соседей, у которых, несомненно, оружия тоже было в достатке.
* * *
Наступило 30 мая 2002 года. Плана у Танцора не было. К разработке операции подключили Деда, но получилось еще хуже.
Лишь Стрелка с исступлением народоволки что-то твердила про бомбу. Однако это была лишь теория, к тому же опровергнутая грозным ходом истории XX века.
Следопыт лепил про Калашникова, который на ходу следует высунуть в окно джипа и долго поливать "Тойоту" свинцом. А когда будут израсходованы все тридцать патронов, вставить еще один полный магазин и опять долго поливать.
- Полная херня, - задумчиво сказал Танцор. - Там же стекла затемненные. А потом придется нам с тобой, как зайцам, по полям от милицейского вертолета прыгать.
И выставил Следопыта вон.
После чего дорвался до освежающего Стрелкиного тела.
И уж как она запела на все голоса в предлетней московской ночи, с каким восторгом, с каким упоеньем: "О! О, мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!"
Под окнами счастливо улыбались дремавшие тополя. Скоро, совсем скоро и о них можно будет пропеть на разрыв аорты:
Кругом семенящейся ватой, Подхваченной ветром с аллей, Гуляет, как призрак разврата, Пушистый ватин тополей.
31 мая 2002 года Танцор проснулся с полным осознанием того, что и как он будет делать завтра. Картина была отчетливой, вплоть до мелочей и нюансов.
После завтрака сразу же позвонил Евграфову. Тот, как и положено служивому человеку, был на месте.
- Йорик, ты один? - спросил Танцор во избежание ненужных осложнений.
- Да, - ответил тот испуганно. Что было нормальной его реакцией не только на Танцора, но и на весь окружающий мир.
- Надеюсь, ты трахаешь там у себя какую-нибудь грамотную медсестру?
- Сейчас нет.
- В данный момент? Или как?
- В данный момент. А что такое "грамотная"?
- Ну, которая может не только перевязки делать и клизмы ставить. Есть у тебя такая, которая была бы к тебе особо расположена?
- Есть. А что надо-то?
- Слушай внимательно. Возьмешь у нее два шприца и две ампулы снотворного. Чтобы в ампуле была доза на четыре-пять часов. Понял? Но чтобы человека при этом не угробить. Сделаешь?
- Постараюсь, - без всякого энтузиазма ответил Евграфов.
- Нет, дорогой, ты не постараешься, а сделаешь! От этого очень многое зависит. В том числе и твоя жизнь. Понял?
- Да, понял. Но что я ей скажу?
- Соври что-нибудь. Например, про дядюшку, который часто впадает в бешенство. Еще что-нибудь... В общем, действуй! Сегодня должен мне передать. Во что бы то ни стало!
Затем срочно был вызван Следопыт. Как объяснил Танцор, "для тренировок".
Тренировки оказались на редкость шумными. Стрелка, проснувшись, услышала доносящиеся из соседней комнаты подозрительные звуки. Вначале решила, что это воры. Потом поняла, что воры вначале должны были бы связать ее, а потом уж безбоязненно сопеть, ронять на пол предметы, топать по-лошадиному.
В общем, картина, которую она обнаружила, подкравшись на цыпочках, превзошла все ее ожидания. Танцор и Следопыт стояли лицом к гардеробу и ожесточенно молотили ребрами ладоней по дверцам. Словно отмороженные каратисты.
- Эй, друзья, не устали еще? - участливо спросила Стрелка, встав в дверном проеме, словно воспитательница старшей группы детского сада.
- А, это ты, - сказал Танцор, тяжело дыша. - Мы вот тут тренируемся. Завтра - в бой.
- Ну, ну, - неопределенно сказала Стрелка, то ли одобрительно, то ли, напротив, с язвительным скепсисом. И пошла умываться.
Вернувшись с чашкой кофе в руке, тут же ее выронила. Потому что Следопыт недвижимо лежал на полу, а Танцор делал ему что-то типа искусственного дыхания.
- Ты, че, блин, озверел совсем? - зашипела Стрелка.
- Да вот, сработало. Все по теории, - начал оправдываться Танцор, не прекращая реанимационного мероприятия. - Точно по сонной артерии.
- А нельзя было на ком-то другом проверить, изверг?!
- На тебе, что ли?
Осколки чашки валялись на полу. Поэтому нечем было плеснуть ему в морду. А идти в кухню было лень. Тем более, что Следопыт уже начал приходить в себя.
- Ну, - спросил Танцор, - ничего?
- Ничего, - ответил Следопыт. - В общем-то, и боли никакой не было. Отрубился и все.
- Это хорошо, - сказала Стрелка, - а то бы мы с тобой сейчас его мудохать начали. Ишь, козел, руки распустил.
- Ладно, всё нормально, - сказал Следопыт, поднимаясь с пола. - Тяжело в ученье, легко в госпитале на излеченье.
Затем Танцор позвонил Василию. Велел в 7 утра быть верхом на жигуле у подъезда.
- Чтобы как штык! - строго сказал Танцор. Хотя это было совершенно излишне. Василий относился к тому роду надежных людей, которым легче умереть, чем подвести товарища.
В семь часов Танцор взял у Евграфова медикаменты. До восьми чистили и смазывали оружие. После чего стали ждать завтрашнего утра.
АППЛЕТ 33
СМЕРТЬ ДЕПУТАТА
Наступило 1 июня 2002 года.
В половине девятого все уже были расставлены по номерам.
Стрелка, умытая и благоухающая зубной пастой "Ак-вафреш", от которой зубы во рту вырастают в два ряда, сидела у монитора. Дожидалась, когда Камышников перечислит деньги на счет Следопыта.
Василий сидел в жигуле у поворота к дому Камышникова. И тренировался, тыкая правым указательным пальцем в кнопки Стрелкиного мобильника.
Танцор и Следопыт стояли на сороковом километре Ленинградского шоссе. Нервно куря и посматривая на часы.
В 9.02 позвонила Стрелка. И сказала, что банковская операция проведена успешно.
Следопыт расплылся в довольной улыбке. Танцор, напротив, еще больше сосредоточился.
- Ну, по коням! - сказал он решительно. Следопыт пересел в свой джип, и они на ста сорока
погнали туда, где обычно прячется за поворотом гибдэдэшник, собирающий с водителей свой законный налог на скорость.
Никого за поворотом не было. И это осложняло положение.
- Вариант "Б", - сказал Танцор Следопыту по мобильнику.
- Есть вариант "Б"! - ответил тот, словно член орудийного расчета.
Танцор притормозил. Следопыт въехал ему в зад безжалостным джиповским бампером, которым можно не только БМВ калечить, но и бить насмерть слонов подросткового возраста.
Вышли и осмотрели нанесенные БМВ увечья. Следопыт улыбался, словно идиот. В связи с чем у Танцора появилось желание дать ему хэндой по фэйсу. Однако сдержался. Сказал лишь:
- Неужели нельзя было помягче, хрен тебя задери?! Чтобы сигналы не всмятку?
- Дык, так получилось.
- Получилось, блин! Ремонт за твой счет.
- А это нам сейчас товарищ милиционер скажет, кто платить будет! совершенно по-идиотски пошутил Следопыт.
Вызвали ментов. Одних ментов, поскольку пострадавших в ДТП не было.
Через десять минут вдалеке послышалась сирена. Потом стало различимо миганье проблескового маяка, установленного на крыше. И вскоре, лихо свистнув тормозами, остановилась "Волга".
Вышел лейтенант. Больше в машине никого не было.
Танцор с легким кавказским акцентом погнал пургу, обзывая дюдика на сраном джипе такими последними словами, за которые в России не привлекают к административной ответственности.
Лейтенант, глядя на последствия ДТП, соображал о чем-то своем, профессиональном.
Танцор вовсю жестикулировал, словно был рожден итальянкой от грузина. И это не вызвало у лейтенанта подозрений. Поэтому он и охнуть не успел, как на его сонную артерию обрушилось жесткое ребро ладони.
Машин вокруг не было. И это радовало.
Подхватили обмякшее тело и втащили в джип.
Танцор аккуратно сделал укол, протерев место инъекции ваткой, смоченной спиртом.
Потом милиционера раздели. И милиционером стал Танцор. А бывшего милиционера поудобней уложили на заднем сиденье. Пусть парень поспит спокойно, намаялся, бедный.
Танцор набрал личный номер Камышникова.
- Да, слушаю вас, - ответил абонент сотовой сети МТС.
- Юрий Александрович, это вас Уткин беспокоит, - сказал Танцор голосом спикера.
Это было проделано столь искусно, что Камышников мгновенно узнал голос самого крупного парламентского босса. Еще до того, как тот представился.
- Да, Геннадий Северинович, очень рад вас слышать.
- Юрий Александрович, хотел бы с вами пообщаться где-нибудь через часик. Надеюсь, у вас нет никаких не терпящих отлагательства дел?
- Нет, конечно, Геннадий Северинович. Весь к вашим услугам.
- Ну, вот и отлично. Значит, через часик жду вас у себя.
- Непременно, непременно, Геннадий Северинович. Танцор нажал кнопку "Ко".
И набрал Стрелкин номер. Василий был начеку:
- Да, слушаю!
- Отлично. Совсем скоро должен появиться. Сразу же позвони. Потом пойдешь за ним на безопасном расстоянии, чтобы глаза не мозолить. И скажешь, какая у него скорость. Когда мы его остановим, проедешь мимо. И домой. Все ясно?
- Все.
Танцор сел за руль "Волги" и отогнал ее вперед метров на пятьдесят. За ним пристроился Следопыт на своем джипе, который после столкновения абсолютно не пострадал.
Позвонил Василий. Танцор прикинул на калькуляторе, что будут минут через десять.
Снял с предохранителя Стечкина.
И закурил перед боем.
Следопыт потихоньку пошел вперед. На всякий случай.
"Тойота" неслась совершенно по-наглому. Километрах на ста пятидесяти. Да еще и с включенными фарами.
"Расступись, народишка! - зло подумал Танцор. - Сам депутат едет!"
Танцор повернулся лицом к врагу и замахал палкой.
"Тойота" проскочила мимо, даже не сбросив скорости.
Что, в общем-то, можно было предположить. "Для нас законы не писаны! - еще злей подумал Танцор. - Мы сами законы пишем! И всех, блин, имеем!"
И кинулся в погоню. С мигалкой, с сиреной - как положено.
Следопыт сработал четко. Зад у джипа оказался таким же прочным, как и перед. "Тойота" же стояла сзади с осыпавшимся лобовым стеклом.
- Где тебя черти носят?! - накинулся на Танцора водитель. - Не видишь, депутата Госдумы везу, блин!
- Это он там у вас в Москве депутат, - спокойно, как идеальный автомат убийства, парировал Танцор. - А тут я депутат. Что случилось?
- Этот козел, - водитель кивнул на стоявшего рядом Следопыта, - зад свой подставил. Давай скорей разбирайся, нам некогда.
- Так, - многозначительно сказал Танцор, осматривая ДТП, - скорость у вас, товарищ водитель, была не меньше ста пятидесяти. И при этом еще, возможно, имел место и соленый огурчик на закуску.
Вылез охранник:
- Ты, че, мент, оборзел совсем?! Тебе ж сказали, депутата везем! По важному, блин, государственному делу!
"Скольких же эти самые депутаты развращают, - подумал Танцор брезгливо. Сколько же вокруг них вьется ублюдков, всяких помощников депутатов, шоферни, охранников, секретарей, совершенно обнаглевших от вседозволенности, зажравшихся, возомнивших себя хозяевами жизни! Скоты! Холопы!"
- Ну, это меняет дело, - несколько переменил тон Танцор. - Слышь, обратился он уже к Следопыту, - ты, по всему видать, из бандитов. А тут облом вышел. Не на тех наехал. Эти покруче тебя будут!
Следопыт схватился руками за голову и с чрезмерным усердием завыл.
- Так, - продолжил Танцор, - маленькая формальность. Можно на вашего депутата посмотреть, на его удостоверение?
Приоткрыл заднюю дверцу "Тойоты". И влепил Камышникову в лоб две пули.
Сзади раздалось два характерных шлепка. Следопыт уложил охранника, который сдуру схватился за пушку.
Шоферюга был уже совсем другим. Маленьким шофериком, который обдулся, играя в песочнице с маленькой машинкой. Спеси не было и в помине. Лишь ужас в глазах. И страшная жажда жизни. Что-то при этом лепетал.
Следопыт вопросительно посмотрел на Танцора.
- Хрен с ним, пусть живет, - прозвучал оправдательный приговор. - Может, образумится. А ну-ка, козел обоссанный, гони мобильник.
Шоферик еле попал в карман дрожащей рукой, вытащил трубку и передал Танцору.
- Ну, а теперь на хрен, в лес! Беги, а то передумаю! Побежал, с большой охотой побежал. Пересматривая на бегу иерархию ценностей.
Засунули охранника в "Тойоту".
Вытащили ключ из замка зажигания: вдруг шофер вернется раньше времени. Исходя из этих же соображений, Танцор с омерзением вытащил мобильники из карманов трупов. А потом спихнули "Тойоту" на обочину. Чтобы со стороны все выглядело вполне благообразно.
Развернулись и погнали к оставленному без присмотра БМВ. Действовать надо было стремительно, не дожидаясь, когда поднимется тревога.
БМВ был на месте.
Танцор переоделся и аккуратно сложил форму на переднем сиденье милицейской "Волги". Потом туда перегрузили и сладко спавшего лейтенанта. Вот, вероятно, удивляться будет...
В одиннадцать были уже дома.
* * *
Где их поджидали Стрелка с Василием. А также Дед, которому чутье подсказало, что надо временно оставить в покое Билла Гейтса и двигать к Танцору.
Более того, сам Сисадмин разразился напыщенным до глумливости посланием.
Танцор!
А также Следопыт, который уже вполне повзрослел!
Чувства переполняют меня! Поэтому прошу извинить, если в моем послании окажутся какие-либо стилистические погрешности.
Ваша блистательная операция, которую вы блистательно провели на 36-м километре трассы Москва-Петербург, вне всякого сомнения, достойна не только моих ничтожных похвал, не только долгих лет исправительно-трудовых работ в сибирских лагерях, но и Оскара, Остапа, Тэффи и Грэмми, вместе взятых.
Я был настолько потрясен свежестью ощущений и логичностью происходящего, что чуть было не попросил вас повторить всё на бис.
Однако вовремя унял свои эмоции. Потому что вам предстоит еще более грандиозное дело. Еще более величественное и благородное.
Итак, как вы, видимо, уже догадываетесь, нельзя спать спокойно до тех пор, пока в парке Сокольники, предназначенном для отдыха москвичей и гостей столицы, существует страшное бандитское гнездо, фабрика по производству калек. Враг должен быть разбит наголову! Враг должен быть полностью уничтожен! Чтобы никогда более в человеческой истории не было ни одного рецидива столь страшного явления.
Главная битва впереди! Ваше дело правое, победа будет за вами!
Верховный главнокомандующий Сисадмин
Р.8. Да, и приоденьтесь как следует. А то вы сейчас более похожи на банду гопников, нежели на орудие праведного возмездия. Как-никак, на всю Европу транслировать будут! Не опозорьте старика!
Все расхохотались. Лишь один Василий побледнел. Однако ему рассказали всю правду и доходчиво объяснили, что деваться некуда. И что работу действительно придется доделать до конца: домотдыха необходимо сровнять с землей.
Завершающую операцию назначили на 3 июня.
В связи с чем Танцор, Следопыт и Василий поехали на конную базу. Изучать ситуацию на местности, а также инструктировать охранников "Сокороса", которым выпала почетная обязанность праведного возмездия. Не бесплатно, конечно. Поскольку жизнь - материя хрупкая, а потому и дорогостоящая, каждому из десяти бойцов решили выделить по сорок штук.
А Стрелка решила на всякий случай выучить Плач Ярославны. Села, расслабилась и начала внедряться острым умом в седую архаику. Однако вскоре поняла, что ни за что не совладать ей со всеми этими зегзицами, бебрянами, кычеть, аркучи, бяшет, еси, комоня, буй турами...
Глянула, кто перевел. Некий Андрей Чернов, поэт. Из нынешних. Посмотрела что-нибудь из его стихов. И с ходу напоролась:
В подворотне два мурла
Солнцедарят из горла.
Клевая была герла,
Жалко только, померла.
Все слова были вроде бы современные. Кроме одного. И из-за этого было совершенно непонятно, чем же два мурла занимаются в подворотне. Всего лишь лет тридцать прошло, а такое ощущение, что и тогда тоже, в семидесятые годы прошлого века, куролесил князь Игорь, не давая Ярославне спокойно спать под Путивлем.
Нет, твердо решила Стрелка, от поэзии один только вред, одна великая путаница и головная боль.
Следопыт снял со счета шестьсот штук. Двести отдал Евграфову. И сказал, чтобы он дня на два лег на дно. Упаси господи, если подвернется под горячую руку.
Четыреста штук разделил между десятью охранниками "Сокороса", с которыми предстояло вместе идти в бой.
АППЛЕТ 34
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ - ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ
2 июня 2002 года все готовились к баталии.
Кто кивер чистил, кусая длинный ус.
Кто штык точил, весь избитый.
Кто, ворча сердито, набивал магазин патронами.
Примеряли черную форму морского десанта. Шнуровали высокие ботинки. Повязывали на головы лоскуты черного, в драконах, ситца. Специальным составом наносили на лица боевую раскраску, от которой у врага кровь стынет в жилах.
Передергивали затворы. Цепляли на пояс ножи и гранаты. Набивали накладные карманы запасными магазинами.