Туроу Скотт. Судебные ошибки

   — Мы так смотрели на это, верно? — спросил он. — Все они что-то совершали.
   Джиллиан сомневалась, что была такой холодной. Она не верила, что многие подсудимые были невиновными, однако не отправляла их в тюрьму только по той причине, что они, возможно, повинны в чем-то другом. Но спорить с Эрдаи не хотела. Этот человек был грубым всегда, но Джиллиан ощущала теперь в его гневе что-то спокойное. Затаенное где-то глубоко. То ли он боролся с этим, то ли это сдерживало его, она не могла понять.
   — Должен признаться, — сказал Эрдаи, — не надеялся увидеть вас. Просто хотел выяснить, хватит ли у кого глупости это сделать — восстанавливать справедливость, не думая о себе. Я всегда не любил быть единственным дураком. И очень благодарен вам за то, что приехали.
   Джиллиан ответила, что ей нечего терять, кроме времени.
   — О, еще как есть, — сказал Эрдаи. — Когда начнут разбираться, почему по этому делу вынесен несправедливый приговор, газетчики снова вытащат все на свет божий. И вас. Сами знаете, что так и будет.
   Джиллиан это не приходило в голову. Прежде всего потому, что она не знала, что может Эрдаи сказать. Однако при его предостережении в груди у нее что-то сжалось. Безвестность теперь была ее единственным убежищем. Но беспокойство тут же прошло. Если она снова станет притчей во языцех, то уедет. Она вернулась в Трай-Ситиз, зная, что если не посмотрит на все снова трезвыми глазами, то никогда не примирится со случившимся. И была еще не готова уехать. Но когда-нибудь соберется. Отъезд оставался частью ее плана.
   Эрдаи откровенно изучал взглядом Джиллиан.
   — Считаете, мне следует поговорить с этим адвокатом?
   — Он хороший человек. Думаю, будет добросовестным.
   Эрно спросил фамилию Артура в надежде, что знает его. Он вспомнил, что слышал в прокуратуре фамилию Рейвен, но дел между ними не было никаких.
   — Очевидно, — сказала Джиллиан, — если у вас есть сведения, способные показать, что Гэндолф не заслуживает смертной казни, Артур должен их узнать.
   — Да, сведения у меня есть. — Эрно рассмеялся. — Он не совершал никаких убийств.
   — Гэндолф?
   — Он невиновен, — категоричным тоном сказал Эрдаи. Пристально посмотрел на нее. — Вы не верите в это, так ведь?
   Это был самый важный вопрос из всех, какие он задавал, но ответ она дала не раздумывая:
   — Не верю.
   Когда Джиллиан отбывала срок, по меньшей мере половина заключенных говорили, что они невиновны, и со временем она поверила нескольким. В тюрьме штата количество их, видимо, было выше. Но она внимательно вела дело Ромми Гэндолфа. Героин она только начинала курить и понимала всю серьезность дела, за которое могла быть назначена смертная казнь. Даже в присутствии Эрно Джиллиан не могла согласиться, что она, что все они — Мольто и Мюриэл, детектив Старчек, даже Эд Мурковский, адвокат, тайком признавшийся, что считал Гэндолфа виновным, — могли так глубоко заблуждаться.
   — Нет, — сказал Эрно, и взгляд его светлых глаз в глубоких глазницах снова надолго остановился на ней. — Я бы тоже не поверил.
   Он снова сильно закашлялся; Джиллиан, глядя, как Эрдаи раскачивается взад-вперед, ждала конца приступа, чтобы спросить, что он имел в виду. Но перестав кашлять, он сделал два глубоких вдоха, потом властно обратился к ней:
   — Ладно. Скажите адвокату, что я увижусь с ним. Меня сейчас поведут вниз на исследование. Приходите с ним сюда через час.
   С этими словами Эрно поднял книгу. Разговор был окончен. Он даже не потрудился взглянуть на Джиллиан, когда та попрощалась.

10
8 октября 1991 года
Признание

   В телепередачах убийцы обычно бывают злыми гениями, жаждущими крови. Ларри приходилось несколько раз сталкиваться с адвокатами и бизнесменами, исполнившими дьявольский план избавления от жены или партнера. Но, если не считать бандитов, большинство людей, которых расколол Ларри, делились на две группы: выродков, которые начинали мучить кошек еще в шестилетнем возрасте, и остолопов, которых столько пинали, что они научились и сами это делать. Типов, которые нажимают на спуск, стремясь доказать хотя бы раз, что не должны принимать от всех оскорбления. Таким был Шланг.
   В одной из маленьких раздевалок шестого участка, служившей заодно для допросов, они сели по соседним углам квадратного стального столика, словно Гэндолф был приглашенным к обеду гостем. Ларри понимал, что не следует разговаривать со Шлангом без свидетелей, но Возницкую с Ленахеном вызвали на грабеж со взломом. И решил разговорить этого типа. Потом, когда он начнет говорить что-то серьезное, привести какого-нибудь понятого.
   — Видел когда-нибудь эту вещь? — спросил Ларри.
   Медальон лежал на сером столе между ними. Профиль женщины с кружевным воротником был изящно выгравирован на коричневом фоне. Он был таким красивым, что даже у Шланга хватало ума не прикасаться к нему. В горле у него застрял звук какого-то ответа.
   — Не помню точно, начальник, — ответил он наконец. — Штука красивая. Если б видел, то, наверно, запомнил бы.
   — Врешь мне, Шланг?
   — Не вру, начальник. Я не стану врать полицейским.
   — А вот мне врешь. Я получил эту вещь у полицейского, который забрал ее у тебя. Ты называешь его лжецом?
   — Я так не сказал. Это ты говоришь.
   — Ну и что, он лжец?
   — Вот не знаю. — Шланг провел большими пальцами по надписи, нацарапанной на столе каким-то парнем, на которого окружающая обстановка не производила впечатления. — Скорее уж хитрец. Некоторые хитрецы при этом еще и обманщики. Я прав?
   — Шланг, мы на занятиях по философии? Я не взглянул, что там за табличка на двери. Спрашиваю еще раз. Это твоя вещь?
   — Н-н-нет, ее быть у меня было не должно.
   Ларри улыбнулся. Этот человек был таким простаком, что невольно вызывал симпатию.
   — Знаю, что не должно. Но была, так ведь?
   В глазах Шланга вспыхнула стеснительность.
   — Слушай, — сказал он, — мне бы выйти.
   — Выйти?
   — Да, в туалет.
   Гэндолф улыбнулся, словно сказал что-то остроумное. Во рту с левой стороны у него недоставало нескольких зубов. Ларри обратил внимание, что Шланг начал притоптывать ногой.
   — Посиди немного здесь, составь мне компанию. Я хочу услышать еще что-нибудь об этой камее.
   — Полицейские украли ее у меня.
   — Нет. Я полицейский. Вот, возвращаю ее тебе. Разве не так? Бери.
   Шланг все же боролся с искушением протянуть руку.
   — Как она вообще попала к тебе? — спросил Ларри.
   — М-м-м, — протянул Ромми и долгое время потирал губы.
   — Шланг, лучше ответь. Эта штука может причинить тебе кучу неприятностей. Она краденая. Ты уже попадался с крадеными вещами. И я думаю, украл ее ты.
   — Н-н-нет, — ответил Ромми.
   — Знаешь женщину по имени Луиза Ремарди?
   — Кого-кого?
   Он подался вперед, но притворство у него получалось плохо. При имени Луизы глаза у него стали лишенными всякого выражения, как кофейные бобы.
   — Шланг, помоги мне. Эта камея принадлежит Луизе. И если не знаешь Луизы, откуда она у тебя?
   Гэндолф, скривив узкое лицо, стал обдумывать эту проблему.
   — Получил ее от другой женщины, — сказал он наконец.
   — В самом деле?
   — Да, она отдала ее мне, потому что задолжала кое за что.
   — И за что же?
   — За какую-то вещицу, которую дал ей. Толком не помню.
   — А как зовут эту женщину?
   — Начальник, я знал, что ты спросишь. Как ее зовут?
   — Угу, правильно. Как ее зовут. — Ларри усмехнулся, но издеваться над Шлангом не имело смысла. Он не понимал этого. — Шланг, а что скажешь на это? Я позвоню по телефону, мы поедем в Макграт-Холл, тебя усадят в кресло детектора, и ты расскажешь оператору все о мисс Как. Думаешь, пройдешь этот тест? Я не думаю. Но давай выясним, ладно?
   — Про детекторы лжи ничего не знаю, — сказал Шланг. И глупо заулыбался в надежде, что сказал нечто забавное. — Слушай, начальник, выпусти меня на минутку. Если сидеть здесь, то надо облегчиться.
   — Шланг, ты знал, что эта камея украдена?
   — Кончай, начальник. Пусти меня. Я вот-вот в штаны наложу.
   Ларри ухватил запястье Шланга и посмотрел ему в глаза.
   — Наложишь при мне, Шланг, заставлю все съесть. — Он сделал краткую паузу, чтобы до Гэндолфа дошло. — Отвечай, Шланг. Встречался ты когда-нибудь с Гасом Леонидисом? Добрым Гасом? Знал его вообще?
   Молящие глаза Гэндолфа снова забегали.
   — Вроде бы никого не помню с таким именем. Лео, а как там дальше?
   Ларри упомянул Пола Джадсона. Шланг сказал, что не знает и его.
   — Шланг, судя по тому, что говорят, если я сниму с тебя штаны, то увижу на твоей заднице вмятины от сапог Гаса, потому что Гас очень часто пинал тебя.
   Шланг не смог удержаться от смеха.
   — Да, это правда. Вмятины есть.
   Но его веселость быстро прошла, и он снова начал озираться.
   — Начальник, если еще раз засмеюсь, то наложу прямо тебе на пол.
   — Знаешь теперь, кто такой Гас?
   — Да, знаю.
   — А эта камея украдена у женщины в ресторане Гаса.
   Шланг слишком долго молчал.
   — Как тебе это нравится? — наконец сказал он. — Украдена в ресторане Гаса. Как тебе это нравится?
   Ларри снова стиснул запястье Шланга — на сей раз посильнее.
   — Шланг, я сказал, не ври мне. — Гэндолф отвернулся и неистово застучал ступней по полу. — Где ты взял эту камею?
   — У женщины.
   Ларри снял с пояса наручники и защелкнул один браслет на запястье Шланга.
   — Начальник, не сажай в тюрьму. Меня там обижают. Кроме шуток. Я нейтрон, командир. И они обижают меня.
   Гэндолф имел в виду, что он нейтрален, не связан ни с одной группой, и потому его все насилуют.
   — Кончай, начальник. Дай мне хотя бы сперва выйти. А?
   Ларри продел второй браслет в замочные петли на одном из шкафчиков позади Ромми и защелкнул.
   — Мне нужно по делам.
   Ларри протянул время и вернулся минут через двадцать. Шланг мучился в кресле, раскачиваясь взад-вперед.
   — Чья это камея?
   — Чья скажешь, начальник.
   — И как у тебя оказалась драгоценность убитой женщины?
   — Пусти меня выйти, начальник. Пожалуйста. Нельзя же так.
   — Шланг, Гаса убил ты.
   Шланг захныкал, как в патрульной машине, делая вид, что вот-вот заплачет.
   — Ну, ладно, я. Пусти меня выйти. Прошу, начальник.
   — Кого еще?
   — Что?
   — Кого еще ты убил?
   — Да никого я не убивал. Кончай, начальник.
   Ларри оставил его в одиночестве еще на час. Когда вернулся, там стояла жуткая вонь.
   — Боже всемогущий, — произнес он. — Господи.
   И распахнул одно из окон. Приближение зимы уже чувствовалось. Температура воздуха была не выше пяти градусов. Шланг захныкал снова, когда Ларри вышел.
   Старчек вернулся с мешком для мусора и газетой. Заставил Гэндолфа, у которого не было белья, снять брюки и бросить в мешок.
   — Я не получу адвоката?
   — Шланг, я вызову любого, кого захочешь. Но зачем тебе адвокат? Как, по-твоему, это выглядит?
   — Выглядит так, что он сможет отдать тебя под суд. Ты вынудил меня наложить в штаны. Это неправильно. И незаконно.
   — Это что ж, любой воришка может обгадиться и называть полицейских плохими? Вряд ли у тебя что-то получится.
   Шланг захныкал громче.
   — Не так все было, начальник.
   На одном ботинке оказалось пятнышко дерьма, и Ларри велел бросить его тоже в мешок. Шланг повиновался и всхлипнул.
   — Жестокий ты, начальник. Самый жестокий из полицейских. Где я теперь возьму обувь? У меня нет другой.
   Ларри ответил, что, может быть, он выйдет еще не скоро. Накрыл газетой сиденье Гэндолфа и велел голому ниже пояса человеку сесть снова. Бормотавший что-то под нос Шланг был так расстроен, что даже не слушал. Ларри сильно ударил кулаком по столу, чтобы он замолчал.
   — Шланг, что произошло с Гасом? С Добрым Гасом? Что?
   — Не знаю, начальник.
   Лгал он, как ребенок, потупясь.
   — Не знаешь? Он убит, Шланг.
   — Да, я вроде бы слышал.
   — Держу пари, это разбило тебе сердце. Он же лупил тебя.
   Как ни туп был Шланг, он понял, к чему ведет Старчек. Утер пальцами нос.
   — Не знаю, начальник. Меня лупят вроде бы все. Полицейские лупят.
   — Шланг, я тебя не лупил. Пока что.
   — Начальник, зачем ты со мной так? Заставил меня наложить в штаны и сидеть так, будто я ребенок. Голышом.
   — Теперь слушай, Шланг. Ты носил при себе драгоценность покойной. Убитой одновременно с человеком, который бил тебя всякий раз, завидев твою гнусную рожу. И теперь хочешь сказать, что это просто-напросто случайное совпадение? Да?
   — Начальник, здесь холодно. Я раздетый. Смотри. У меня гусиная кожа и все такое.
   Ларри снова ударил по столу.
   — Ты убил их, Шланг! Ты застрелил Гаса. И его, и Луизу, и Пола. Очистил кассу, в которую давно намеревался запустить руки. Вот так это было. Потом стащил этих несчастных в морозильную камеру и попользовался Луизой Ремарди. Вот так это было.
   Шланг потряс головой — нет. Ларри понял, что пора пустить в ход что-то другое.
   — Шланг, мы нашли твои отпечатки пальцев. На месте преступления. Ты не знал этого? Вся касса ими покрыта.
   Гэндолф оцепенел. Если он не был в кассе или рядом с нею, то должен был понять, что Ларри лжет. Но выпутаться у него никакой возможности не было.
   — Я не говорю, что никогда не был там. Я там бывал. Это тебе скажут многие. Любил разыгрывать Гаса.
   — Разыгрывать? Ты так называешь убийство?
   — Начальник, зайти и поздороваться — это не то же самое, что убийство.
   — Отрицай, отрицай, Шланг. Времени у нас много. Мне больше делать нечего, как слушать твою ложь.
   Ларри выключил радиатор и вышел. Через сорок минут он вернулся с Уилмой Эмос, приехавшей наконец с опергруппой. Шланг дергался, видимо, пытаясь высвободить из браслета руку или просто согреться.
   — Не приводи сюда женщин, когда я без штанов! — пронзительно завопил он.
   Ларри представил располневшую Уилму, та бросила на Шланга оценивающий взгляд. Шланг отвернулся от нее, насколько позволяли наручники, и прикрылся свободной рукой.
   — Шланг, я просто хотел спросить тебя в присутствии детектива Эмос. Хочешь есть? Или пить?
   В ответ услышал, что Ларри злой полицейский, и все тут.
   — Насколько я понимаю, это означает нет, — сказал Ларри Уилме. Они заранее договорились, что она выйдет, но будет стоять за дверью и делать записи.
   — Я хочу какие-то штаны, начальник. Вот чего. Я умру здесь от холода.
   — Шланг, у тебя есть штаны. Можешь надеть их снова в любое время.
   Ромми снова заплакал. Безутешно. Он был уже сломлен.
   — Начальник, что я сделал, за что ты со мной так?
   — Ты убил трех человек. Застрелил Гаса, Луизу и Пола. Ограбил всех. И поимел эту женщину в очко.
   — Начальник, ты все время это говоришь.
   — Потому что так оно и было.
   — Правда?
   Ларри кивнул.
   — Если я сделал что-то такое, убил трех человек и так далее, почему ж ничего не помню?
   — Вот я и помогаю тебе вспомнить. Думай, думай, Шланг.
   Они всегда говорят, что не могут вспомнить. Как вернувшийся домой пьяный муж. Но в разговорах преступники рано или поздно все вспоминают. Всегда всплывает что-то решающее, какие-то подробности, на которые сами полицейские еще не наткнулись.
   — Когда все это случилось? — безучастно спросил Гэндолф.
   — Четвертого июля, на праздник.
   — Четвертого июля, — повторил Шланг. — Меня тогда вроде здесь даже не было.
   — Где ж ты был? В морском путешествии?
   Шланг опять утер нос тыльной стороной ладони. Ларри снова ухватил его запястье.
   — Ромми, смотри на меня. Смотри на меня. — Испуганный, сломленный Гэндолф поднял на него заплаканные карие глаза. И Ларри ощутил какое-то радостное возбуждение — противиться Шланг не мог. Находился теперь полностью в его руках. — Этих людей убил ты. Я знаю, что ты. Теперь скажи, ошибаюсь ли я. Я говорю, что ты убил этих людей и позабавился с этой женщиной.
   — Я никогда не делал ничего такого с женщинами.
   — А если не ты, то кто? Был с тобой кто-нибудь?
   — Н-н-нет, — ответил Ромми. Потом как будто опомнился. — Черт возьми, начальник, я совсем не помню ничего этого. Откуда мне знать, был ли кто со мной? Я только говорю, что не сделал бы такого ни с одной женщиной, даже если б очень сильно ненавидел ее.
   Ларри почесал за ухом, притворяясь равнодушным. Но он услышал нечто новое.
   — Ты ненавидел Луизу?
   — Нет, командир. «Не надо никого ненавидеть». Разве не так сказал Христос?
   — Ну, — спросил Ларри с тем же равнодушным видом, — а что ты против нее имел?
   Шланг беспомощно поводил руками.
   — Она просто из этих стервозных сук. Понимаешь? Которые обещают тебе одно, делают другое. Сам знаешь эти дела.
   — Конечно, — сказал Ларри. — Только сейчас из головы вылетело. Как ты познакомился с ней?
   Гэндолф как будто бы впервые напряг память.
   — Луиза одна из тех цыпочек, с какими я знался в аэропорту.
   Аэропорт, подумал Ларри. Какой же ты детектив, черт возьми? Надавать бы тебе по башке. Значит, Шланг знал Луизу по аэропорту. Теперь все становилось на свои места.
   — Ты с ней когда-нибудь трахался?
   — Нет. — Ромми застенчиво рассмеялся, смущенный и вместе с тем польщенный этой мыслью. — Ничего такого не было. С женщинами я почти не путаюсь.
   — Тогда почему говоришь, что Луиза была стервозной сукой? Она заигрывала с тобой? Водила тебя за нос?
   — Начальник, у тебя какие-то странные понятия в этом смысле.
   — Да? Не думаю. Я скажу тебе, Шланг, что странно. Ты говорил, что не знал никого из этих людей. А на самом деле знал. И Гаса, и Луизу.
   — Нет, командир. Я не говорил такого. Я только говорю, что не убивал их.
   — Точно так же, как и не знал их.
   Лжешь в одном, лжешь во всем: такова логика полицейских. Шланг, судя по его внезапному оцепенению, это понимал.
   — Ромми, послушай. Я ведь хочу помочь тебе. Хочу понять, как могло такое произойти. То есть ты проходишь мимо гасовского окна, видишь внутри женщину, которая тебя обманывала. Входишь. Она тебя слегка возбуждает. А Гас гонит тебя. Я могу представить, как все вышло из-под контроля. То есть убийцей мне ты не кажешься. Ты ведь не убийца, правда?
   Вот так и выводишь их на чистую воду, говоря, что понимаешь, кивая, когда они говорят: «Какой был у меня выбор?»
   — Даже не думал, что могу быть убийцей, — ответил Гэндолф.
   — Ну, и как же это произошло?
   Шланг молчал.
   — Ромми, какой наркотик ты принимаешь? Героин? Колешься героином?
   — Начальник, я почти не балуюсь наркотиками. Иногда нюхаю краску, вот и все. Только когда последний раз был в Мантеко, тамошний доктор сказал, что мне это вредно, у меня и так мало клеток в мозгу.
   — Но иногда принимал, правда?
   Шланг согласился.
   — Так, может, четвертого июля ты был под наркотиком. Люди в таких случаях многого не помнят. И от наркотика становятся вспыльчивыми. Многие хорошие люди наделали много преступлений под фенциклидином.
   — Да, — сказал Ромми. Эти слова ему понравились.
   — Ну давай. Шланг. Рассказывай все.
   Гэндолф осмелился взглянуть ему в глаза и тут же отвернулся.
   — Только не приплетай больше сюда женщин.
   — Ладно, — ответил Ларри.
   — А можешь закрыть это чертово окно?
   — Давай подождем немного.
   Через пятнадцать минут Старчек закрыл окно. К тому времени Уилма принесла армейское одеяло. Шланг запахнулся в него. Уилма села в углу и принялась быстро писать, когда Гэндолф подтвердил главное: проходя мимо ресторана, он увидел в окно Луизу. И подумав, вспомнил, что принял фенциклидин.
   — Так, значит, ты вошел в ресторан в час ночи. Что произошло потом? — спросил Ларри.
   — Начальник, да я не помню почти ничего. Потому что был под наркотиком и все такое.
   — Кончай, кончай, Шланг. Что произошло?
   — Добрый Гас, как всегда, стал меня выгонять.
   — И ты ушел?
   — Если я застрелил их всех, как мог уйти?
   — А откуда взялся пистолет?
   Гэндолф, искренне озадаченный этим вопросом, покачал головой:
   — Начальник, пистолета я никогда не носил. Всегда думал, что скорее мог бы выстрелить из него в себя, чем в кого-то.
   В этом, видимо, он был прав.
   — Ну а в ту ночь пистолет у тебя был, верно?
   Гэндолф уставился на эмалированную ножку стола.
   — Пистолет вроде был у Гаса.
   Ларри бросил взгляд на Уилму. Этого не говорил никто. Но смысл держать под рукой оружие был. Просто дожидаться полиции в том районе не стоило.
   — Да, — сказал Ромми. — У Гаса был пистолет. Однажды он навел его на меня, когда выгонял из ресторана. Зима, начальник, снег валит, я весь дрожу, а он меня гонит.
   — Значит, ты знал, где находился пистолет?
   — Под кассой. Под стеклянной штукой с сигаретами и шоколадными плитками.
   — И взял его оттуда?
   Шланг огляделся по сторонам.
   — Начальник, можешь включить здесь тепло?
   Ларри стоял возле радиатора.
   — Ты оттуда взял пистолет?
   Шланг кивнул. Ларри открыл вентиль и жестом разрешил Гэндолфу придвинуться поближе. Типичная неслаженность опергруппы, подумал он. Никто не спросил у членов семьи, был ли у Гаса пистолет. Каждый детектив думал, что это сделал кто-то другой.
   Ларри оставил Уилму со Шлангом и пошел позвонить сыну Гаса, Джону. Джон как-то неуверенно подтвердил, что его отец хранил пистолет за стойкой. Он помнил, что об этом говорила Афина. Джон попросил Ларри подождать и через несколько минут нашел квитанцию. Четыре года назад Гас купил «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, пятизарядный револьвер — орудие убийства, как установила баллистическая экспертиза. Гильз эксперты, несмотря на все старания, не нашли. Поскольку это револьвер, гильзы остались в барабане.
   Они всегда знают, подумал Ларри. Убийца всегда знает что-то очевидное, ускользнувшее от внимания всех остальных. Он велел Уилме позвонить Гриру и потом сам позвонил Мюриэл.

11
22 мая 2001 годя
Добрый

   От мысли, что проведет несколько часов вдвоем с Джиллиан Салливан, Артур проснулся в четыре часа утра. По пути он то беспомощно молчал, то болтал без умолку. Теперь, когда она показалась в затянутом проволочной сеткой окне между зарешеченными дверями, сердце его учащенно забилось. Но личные вожделения тут были ни при чем. Ему не терпелось узнать, что даст для его клиента разговор Джиллиан с Эрдаи. И он маячил у двери еще до того, как ее открыли.
   — Эрно будет говорить с тобой, — сказала Джиллиан.
   — Отлично!
   Артур бросился за портфелем. Когда вернулся, Джиллиан улыбалась его рвению.
   — Не спеши, Артур. Придется около часа подождать.
   И объяснила ему положение дел у Эрно.
   Слегка раздосадованный Артур пошел к дежурному кое-что уладить. Звоня в тюремную администрацию относительно визита, он ожидал проблем из-за того, что Джиллиан была осужденной преступницей, эту категорию лиц не всегда охотно пускают на свидание в тюрьму. Однако все вопросы сосредоточились на самом Артуре, потому что Эрдаи не припомнил его фамилии. Эрно скрывал от тюремных властей, какое у него дело к бывшей судье, — кажется, они считали, что речь идет о его имуществе, — и в конце концов Артуру разрешили сопровождать Джиллиан, исходя из предположения, что он ее адвокат. В результате дежурный лейтенант сказал Артуру, что для встречи с Эрдаи ему придется отправиться туда вместе с Джиллиан. Когда Артур объяснил это ей, она нахмурилась. Очевидно, Джиллиан рассчитывала, что ей больше не понадобится возвращаться в тюремный корпус.
   — Могу я хотя бы угостить тебя обедом? — спросил Артур. Сам он проголодался. Джиллиан без особого восторга согласилась и, едва они вышли из караульного помещения, закурила сигарету.
   — Эрдаи сказал тебе, чем располагает? — спросил Артур.
   — Говорит, что твой клиент невиновен.
   — Невиновен? — Артур от неожиданности остановился. Почувствовал, что у него отвисла челюсть. — Он это объяснил?
   Джиллиан, выпуская табачный дым, покачала головой.
   — Кроме того, он считает, что твой клиент достаточно отсидел. Думаю, Эрно тебе скажет, что этих людей убил кто-то другой. Но мне он не сказал кто. Или откуда ему это известно.
   — Ты поверила ему?
   — Артур, Эрдаи задал мне этот же вопрос, я ответила — нет. Однако впечатление он производит хорошее. Умен определенно. В общем, суди сам. Мои мнения, вероятно, предвзяты.
   Артур, по своему обыкновению, продолжал задавать вопросы, но в конце концов замолчал. Невиновен. Он сам не знал толком, что рассчитывал услышать от Эрдаи. Перечтя его письмо к Джиллиан раз десять, Артур склонялся к мысли, что Эрно, работавший в аэропорту Дюсабль, неподалеку от ресторана Леонидиса, был свидетелем преступления или разговаривал с кем-то, кто присутствовал при нем. Однако Артур снова отказался слушать, когда Памела пыталась уверить его, что Ромми совершенно чист. Невиновен. Сердце его заколотилось, и он, чтобы успокоиться, подумал о том, где находится. Это Редьярд. Люди сюда попадали потому, что не умели вести себя — были убийцами, мошенниками, бандитами. Однако рассудок говорил Артуру, что к вечеру он скорее всего будет разделять мнение Джиллиан о правдивости Эрдаи.
   Ресторанов в городке оказалось мало. Посетители тюрьмы, в подавляющем большинстве бедные люди, предпочитали привозить еду с собой. Тот, на котором они остановили выбор, был темным и очень большим, столики — с пластиковым покрытием под дерево. Артур заподозрил, что раньше там находился кегельбан.
   Джиллиан заказала салат. Артур — самое дешевое блюдо, мясной рулет.