Страница:
— Матушка-настоятельница, у моего товарища — у Шошаны — кислорода осталось не более чем на десять минут. Если вы не поторопитесь, я снова полез вниз.
Голос у командирши был обычный для начальственной публики — грубый, сварливый и отрывистый.
— Вам больше не надо заботиться о вашем “товарище”. Мы ее вытащим и без вашего участия. Уж не знаю, кто ее направил на работу с мужиком-олухом, с ее-то подготовкой. Безусловно, этот вопрос надо будет поднять на…
Как я не убеждал себя, что это типичное для “Вязов” и “Дубков” начальственное хамство — от которого я немного поотвык в криминальной полиции — все-таки не сдержался.
— Вам нечего стыдиться, уважаемая, подготовка у Шошанки отличная, раз на нее все демоны ополчились. Только вот за вами бы я в пропасть не полез, а, наоборот, бросился бы тикать со всех ног.
Я огрызнулся, предусмотрительно сжав зубы, и командирша, не различив последней фразы, просто отвернулась от меня с гадливым выражением на значительном лице. Тем временем, рядовые фемы поливали стены трещины по-быстрому твердеющей пеной, ставили распорки. Затем боевые девки скользнули по тросу вниз и начали орудовать мультилазерными прожигателями. Лазерные лучи, сходящие конусом, плавили камень, причем расплав мигом всасывался. Хрупнула, отваливаясь крупная плита, после чего разглядел я Шошану, похожую на скальный барельеф. Однако, нога ее была прижата какой-то подлючей глыбой. Я пытался связаться с ней, несмотря на неодобрительные поглядывания командирши, да только моя фемка не отзывалась. Впрочем, ее Анима через блок телеметрии докладывала, что организм еще жив, хотя мозговые ритмы сильно отличаются от нормальных. Наконец, появилась нога, которая в лучшем случае была вывихнута или сломана, в худшем — просто раздроблена. Я еще раз поразился самообладанию фемов. Ведь Шошана преспокойным голосом беседовала со мной, можно сказать, под пыткой. Тем временем спасатели подключили к ней воздуходув, переложили бесчувственное тело в люльку и мигом вытянули лебедкой наверх. Когда Шошану проносили мимо меня, я неожиданно столкнулся взглядом с ее распахнувшимися глазами. В них еще было что-то свое, но они быстро набирались чужеродного фемского выражения.
— Ну-ка, брысь, не путайся под ногами,— звонким гарканьем попросила меня вон командирша. Я в испуге отшатнулся, а Шошану быстро загрузили в раскоряку-планетолет. Фемы резво и даже элегантно втащили на борт свою технику, используя несколько аппарелей. Затем аппарели поднялись и превратились в задраенные люки, а планетолетчики, поддав газу, быстро свалили во мглу, оставив меня подле ямы. Я бы, наверное, отказался слинять вместе с ними, но они мне даже не предложили.
Впрочем, некоторую неловкость я успел почувствовать. И у них, и у себя тем более. Ведь я нарушил основной закон Космики — закон “непривязанности”, поскольку был отвратительно прилипчив и не хотел терять объект преступного чувства. Этот закон помог нашему державному райху выжить и расцвести, и до сих пор мало надежд, что он начнет тормозить движение космической родины вперед, к новым свершениям.
14
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЭКЗОРЦИЗМ
15
Голос у командирши был обычный для начальственной публики — грубый, сварливый и отрывистый.
— Вам больше не надо заботиться о вашем “товарище”. Мы ее вытащим и без вашего участия. Уж не знаю, кто ее направил на работу с мужиком-олухом, с ее-то подготовкой. Безусловно, этот вопрос надо будет поднять на…
Как я не убеждал себя, что это типичное для “Вязов” и “Дубков” начальственное хамство — от которого я немного поотвык в криминальной полиции — все-таки не сдержался.
— Вам нечего стыдиться, уважаемая, подготовка у Шошанки отличная, раз на нее все демоны ополчились. Только вот за вами бы я в пропасть не полез, а, наоборот, бросился бы тикать со всех ног.
Я огрызнулся, предусмотрительно сжав зубы, и командирша, не различив последней фразы, просто отвернулась от меня с гадливым выражением на значительном лице. Тем временем, рядовые фемы поливали стены трещины по-быстрому твердеющей пеной, ставили распорки. Затем боевые девки скользнули по тросу вниз и начали орудовать мультилазерными прожигателями. Лазерные лучи, сходящие конусом, плавили камень, причем расплав мигом всасывался. Хрупнула, отваливаясь крупная плита, после чего разглядел я Шошану, похожую на скальный барельеф. Однако, нога ее была прижата какой-то подлючей глыбой. Я пытался связаться с ней, несмотря на неодобрительные поглядывания командирши, да только моя фемка не отзывалась. Впрочем, ее Анима через блок телеметрии докладывала, что организм еще жив, хотя мозговые ритмы сильно отличаются от нормальных. Наконец, появилась нога, которая в лучшем случае была вывихнута или сломана, в худшем — просто раздроблена. Я еще раз поразился самообладанию фемов. Ведь Шошана преспокойным голосом беседовала со мной, можно сказать, под пыткой. Тем временем спасатели подключили к ней воздуходув, переложили бесчувственное тело в люльку и мигом вытянули лебедкой наверх. Когда Шошану проносили мимо меня, я неожиданно столкнулся взглядом с ее распахнувшимися глазами. В них еще было что-то свое, но они быстро набирались чужеродного фемского выражения.
— Ну-ка, брысь, не путайся под ногами,— звонким гарканьем попросила меня вон командирша. Я в испуге отшатнулся, а Шошану быстро загрузили в раскоряку-планетолет. Фемы резво и даже элегантно втащили на борт свою технику, используя несколько аппарелей. Затем аппарели поднялись и превратились в задраенные люки, а планетолетчики, поддав газу, быстро свалили во мглу, оставив меня подле ямы. Я бы, наверное, отказался слинять вместе с ними, но они мне даже не предложили.
Впрочем, некоторую неловкость я успел почувствовать. И у них, и у себя тем более. Ведь я нарушил основной закон Космики — закон “непривязанности”, поскольку был отвратительно прилипчив и не хотел терять объект преступного чувства. Этот закон помог нашему державному райху выжить и расцвести, и до сих пор мало надежд, что он начнет тормозить движение космической родины вперед, к новым свершениям.
14
Заседание штаба Бдительных вел уже знакомый мне усач Серый. Так уважительно-ласкательно прозывали своего предводителя вольные пока еще старатели. Меня же после ликвидации пахана и полного пропадания подозрительной фемки, ласково именовали Терешкой, и уважительно — советником. Ассистировал народному вождю шериф Кравец. Сборище проходило в злополучном пакгаузе и официально являлось “конференцией самой бдительной и прогрессивной общественности долины Вечного отдыха”. Люди заседали на ящиках и на полках, в углу отдыхали сваленные грудой скафандры. Кондиционирование едва справлялось с напором выделений и народ изрядно парился.
Вечно-румяный командир, как я ему и присоветовал, начал с резюме.
— Эта махровая зараза пошла быть с прииска Вырванный Глаз. Мы узнали с чем ее едят, когда уже было поздно. Ее зовут то торжественно, демоном, то по-ученому, аномалией, то по-простому, гадом-паразитом или тварью. Кличек у нее много, пакости она устраивает разные, но суть одна. Гадина портит нам всем жизнь и трудодни. Хуже всего, что она незаметная, но может замариновать человека в какое-то облако и сделать ему подсадку, то есть инфицировать. А когда человек размаринуется, то начнет превращаться в куклу или ручного зверька. Мы покамест не поняли, изготовили ли эту тварь ученые паскудники в своих лабораториях. Или она самостоятельно выросла и расцвела на лоне природы, а уж позднее была надрессирована на вредные поступки. Но одно ясно, действует тварь по наущению очень злого ворья, матерой мафии, и хочет вольных старателей извести.
— Да уж никаким боком твоя зараза не имеет отношения к налету на “дубковский” караван,— выкрикнул кто-то из зала.
— Непосредственно может и нет, а вот мафия-сука, наверняка, да. Ведь те мужики с прииска, которые собирались оторваться вместе с караваном, хотели напеть обо всем неладном васинским властям.
— А что же Дыня? На прииск он уже с подсадкой заявился или нет? — встрял в гладкую речь командира Бдительных очередной обалдуй.
— Допустим, приехал этот тип еще без гадского семечка внутри,— стал популярно объяснять командир. — Но аномалия таких козлов живо в оборот берет. Раз-два и скурвился… И вот вам, братишки, отрицательное сальдо. Нынче ничем незапятнанных и незараженных бойцов осталось в долине вряд ли более пятидесяти голов. Если вообще их стоит по пустым головам считать.
— Откуда тебе знать, что среди твоих пятидесяти гвардейцев нет уже зараженных? Эти самые, инфицированные, с подсадками, может и здесь, среди нас, расселись, понимаешь, да ухмыляются в усы,— пробурчал Кравец, который после разговора со мной стал совершенно недоверчивый ко всем.
Тут поднялся и внес свою лепту старый жилистый старатель, откровенно похожий на пень. Его рука, не поймешь зачем протянутая вперед, напоминала узловатую клюку.
— Серега тут плел про какую-то безымянную мафию, которая науськивает на нас аномалию. Спорю на ящик “язвовки”, что он клюнул на крючок, который забросил директорат “Дубков”. Их хитрожопые эксперты и придумали эту лабуду про аномалию, которая нашего брата трахает, и ее гадские семеечки. Чтобы мы со страху дернули из долины задолго до окончания сезона, и компания хапнула бы наши участки, когда уже известно, где металл лежит, а где херня. Им надыбать чужое — самое милое дело.
— Пахомыч, мы ж с тобой вместе побывали в той круговерти с голубыми сполохами, где два плюс два не четыре, а хрен знает что. — настаивал на своем командир Бдительных.
— А гипноз и токсины, которые ты, Серега, мог сожрать с очередной порцией ветчины или водки, купленной на приисках? В чем эта ваша подсадка проявляется, в толк не возьму. Кто был гадом, тот гадом и остался. Если же кого-то трахнул некий блудливый демон, то это личное дело потерпевшего,— не унимался противный Пенек.
Но усатый Серега не собирался сдаваться и даже стал колобродить не по разработанному сценарию.
— Подсадка — такое же верное дело, как и то, что ее можно обнаружить с помощью прибора. Этот прибор у меня, между прочим, имеется, он сгодится, чтобы всех присутствующих здесь фраеров обшмонать. Тем более, нас тут всего тридцать. Поскольку вы меня доконали своей глупостью и мне стало тоскливо, сейчас я его вынесу,— командир вразвалку сходил в угол и вернулся оттуда со странной штуковиной, напоминающей радиотелескоп из детского конструктора. — Сам собирал, принцип устройства мне по радио сообщили.
— А что за принцип? — полюбопытствовал жилистый-узловатый Пахомыч. Пожалуй, не такой уж он и пенек.
— Эта штука чувствует подсадку, потому что от нее несет другими гравитационными волнами, чем от тех продуктов, из которых состоим мы.
— Уже интересно. Давай, включай свою машинку,— оживился Пенек,— сейчас тут прижучим кое-кого. Чувствую, кое-кто от страха быстро попросится в сортир. Вот уже душно стало.
Пока Пенек потягивал воздух ноздреватым носом, Серый подключил питание, и переложив устройство на тележку, стал подъезжать в прямом и переносном смысле, то к одному, то к другому старателю.
— Когда зажжется красная лампочка, тогда, считай, волна вредная пошла, ненужная в нашем коллективе. Значит, немедленно наваливайтесь на того, кого прибор засек, и хлоп ему колотушкой по балде. Если деру даст — хватайте. Или подножку хотя бы сделайте. Это для начала. А там видно будет,— командир давал ЦУ по ходу процесса. Однако даже через полчаса, когда обход закончился, прибор не показал ни одного одержимого бесами.
— Похоже, что принцип этого аппарата привиделся командиру с ба-а-льшого бодуна,— объявил Пенек Пахомыч и даже изобразил бухого развинченного Серегу.
Тут встрял я, и не потому, что понимал, как устроен прибор. Было лишь смутное ощущение — эта штуковина слишком грубо сляпана для того, чтобы для засечь те нити, которые выпускает спора демона. И все же…
— Надо вколоть людям успокоительное — это раз. Успокоившимся людям лечь на пол, причем на бочок. Особо одаренным напоминаю, бочок — это левая или правая сторона тела.
— Ты это не того… да кто это такой вообще… кто его спрашивал?.. — завозмущались старатели. Я понимал, что поддержит меня лишь командир Серега, который огорошен неудачей. Но на подмогу поспешили Кравец и Пенек.
— Парень знает, что говорит,— выразительно произнес шериф. Кравец единственный был здесь при оружии, что оказалось очень кстати.
— И, между прочим, шериф, тут не колотушка понадобится, а гразер,— обрадованный поддержкой, заявил я. — Поставь оружие на боевой взвод и положи палец на спусковой крючок, это не помешает.
Весомый вид шерифа и его гразера с мигающим индикатором боеготовности заставил всех поддаться на уговоры и расположиться поудобнее на полу. Пахомыч хаживал со шприц-пистолетом и прикладывал его к старательским рукам, оснащенным голографическими татуировками. На которых значились хорошо исполненные органы (женские, интимные) и сомнительные лозунги типа “Рожден для мук, в счастье не нуждаюсь” и СОС (спасите от сук).
— А ему? А Кравцу, а этому легавому? — забеспокоился кто-то.
— Не надо волноваться на чужой счет, больше чем на свой. Не то моча в голову ударит. Первые из тех, кто пройдет контроль и вколет себе возбудитель вивацин, произведут смену караула,— заявил я с хорошо сыгранной ответственностью в голосе.
Грозная тележка двинулась в поход. Первые десять человек пропущены были чисто, без претензий. Потом я сам почувствовал беспокойство. Не гравитационная волна на меня повоздействовала, а, не смотря на всеобщую лежку, нечто тревожно-ерзающее. У меня душа заныла от чужих вибраций страха, хотя никаких фоборецепторов в моей генетической карте нет. В общем, кто-то крупно дрейфил. Я легонько пихнул шерифа в спину и тот заметно напрягся — понял, что имеется в виду. Ненадолго блеснула красная лампочка, но тут же ослепла. Спора демона пытается втянуть ниточки, окуклиться, но она где-то здесь.
И все-таки, она, сука такая, не выдержала первой. Среди прочих отлеживался на полу один скромный паренек, нормальный номерок из “мамальфейской” колбы — я земляка по комплекции и значку с портретом козы всегда узнаю, на мне такой же. Пацан вдруг задергался, запрыгал прямо на боку, его забросало чуть ли не на полметра вверх — я так понял, что спора, которой запрещено сдаваться в плен, сейчас выбирается из него.
Кравец поднял свой карающий гразер, чтобы спалить парня.
— Стоп,— гаркнул я,— демон линяет из этого чувака. Все как в средневековье. Но будь на стреме, сейчас что-то скакнет.
“Что-то”! Даже я не знаю, будет это крокодил или Змей Горыныч.
Тут у парня разорвалась грудная клетка, брызнула фонтанчиками алая жидкость. И показались внутренности. “Что-то” скакнуло, да еще как — чутье меня не подвело. ОНО было заметно по искажению пространства и голубоватым светящимся нитям. Эта штука выглядела настолько размытой и нереальной, что Кравец приссал и сразу даже не смог сообразить, куда пальнуть. Я рывком навел его ствол — не прямо на искажение, а чуть в сторону. Мигом сообразил подкоркой, что видимая дрянь — всего лишь рисунок, проглядывающийся на поверхности сферы, вернее, какой-то объемной невидимой фигуры. Затем гавкнул, а может и тявкнул:
— Стреляй, балбес! — Но приссавший тугодум Кравец промедлил и лишь задел эту порхающую хреновину. Несколько голубых нитей оторвалось от нее и затрепыхалось в воздухе, на противоположной переборке склада возникло вздутие от прямого попадания луча. Сама бесовская муть засновала, как муха — будто набралась сил от Кравцовского выстрела. Шериф принялся очумело поливать из гразера разные места помещения — люди забивались в щели, взрывались и испарялись грузы, стулья, шкафы. Ну, попроси дурного. А быстрая пронзительная дрянь, прошив несколько ящиков — отчего те тоже рассыпались в прах — впилась в подволоку. Как тут не понять, гадина вот-вот прогрызет двойную обшивку и… Останется только сказать: “Я же предупреждал”.
— Полундра, тикаем в соседний отсек. Разгерметизация. — Вся шарага, хоть и сонно-вялая, но все же рванула на выход. Мы с Кравцом даже подхватили пробитого демоном паренька и потащили, оставляя кровяную дорожку. Едва за нами захлопнулся люк, как в первом отсеке бабахнуло и засвистел улепетывающий воздух. Бесовская сила, само собой, удрала первее воздуха.
Во втором трюме было совсем тесно, и климат установился соответствующий земным джунглям. Едва мы отдышались, как неугомонный Пенек Пахомыч громогласно заявил.
— Мы, между прочим, проверку еще не закончили.
Все обрадованные чудным избавлением, заметно приуныли, а кто-то заметил:
— Эта штука летает быстрее пука. Удирать-то куда теперь будем? Во двор, да? А вместо скафандров гондоны что ли использовать?
— Молчи, петушок,— сурово нахмурясь, процедил Кравец. — В шлюзе пара аварийных скафандров имеется, но они тебе уже не понадобятся.
— Перво-наперво,— напомнил я,— проверьте пострадавшего на наличие подсадки. Потом окажите, кто умеет, медицинскую помощь. В-третьих, наладьте кого-нибудь собирать скафандры. Уверен, что добрая их половина, выстрелясь из дыры, усеяла окрестные скалы.
Медбрат-общественник Пахомыч быстро обследовал раненого-изувеченного и кивнул: “Порядок, кома, полостной разрыв, но сердце на месте осталось. Я бы на его месте еще пожил”. После такого диагноза парня водрузили на стол в углу отсека. Бывший Пенек, а ныне народный умелец, распаковал медицинские аппараты, подсоединил кибердоктора, тот в свою очередь подключил искусственные легкие, похожие на скомканную туалетную бумагу, взмахнул капельницами и заработал сшивателями. А мы с шерифом собирали скафандры, вернее выковыривали их из дыры. Космические костюмчики, как выяснилось, по большей части слиплись в ком и, когда уже давление вылетающего воздуха понизилось, намертво запластырили пробоину.
Потом Бдительные вышли во двор и там “личный досмотр” продолжился, но ничего вредного откопать не удалось. То ли все были чисты, как ангелы, то ли бес приноровился к неуклюжему прибору и научился тихариться.
— Надо сниматься всем отсюда,— предложил я по завершению проверки,— и дуть в Васино.
— Ну и что там, в этом Васино, мы забыли? — резонно возразил Серега.
— Если туда много гадских семечек заброшено, то тамошняя публика — вы же знаете этих позорников — быстро покорится чертям. Как одержимые бесом васинцы станут нас привечать? Все поняли? — А потом и вовсе у командира нервишки не выдержали, чиркнул он себя по горлу ладонью. — Вот где у меня это Васино сидит.
— А у меня чуть пониже. На Васино власть однако не начинается и не заканчивается. Как-нибудь имеется еще правительство на Марсе,— столь же резонно сказал я. — А это значит…
— Это значит, что если оно на Марсе, нам до него добраться будет не проще чем до Альдебарана. Цены на билеты каковы? Плюс зажим со стороны “Вязов” и “Дубков”. Они уж постараются обидеть. А в итоге полный абзац,— совершенно справедливое замечание сделал шериф.
— Можно и корабль поиметь,— неожиданно предложил Пахомыч, но тут же, испугавшись самого себя, стух. — Впрочем я этим заниматься не собираюсь. Мне надо гафний копать.
— И мне… и нам… — выступил хор старателей.
— Пожалуй, стоит подумать над вашим заманчивым предложением,— заметил я Пеньку. — Действительно, не нужно нам переться толпой в Васино, привлекать недружественное внимание хоровыми выступлениями. Мы, то есть я и еще двое-трое из вашего дружного коллектива, вернемся в столицу сплоченной группой товарищей и попытаемся проведать, как далеко зашла бесовская сила. Или мафия, которая эту бесовскую силу применяет. Если не удастся ее прижать, будем прорываться на Марс. Итак, кто со мной?
— Не слишком это заманчиво, проверять на бесовство начальство “Дубков”, “Вязов” и префектуры, а потом угонять ракету,— издал стон нежелания один из старателей. Молчание затянулось, предложение действительно не подкупало. Я хмыкнул, я хмыкнул дважды, и тут Кравец поднял руку.
— Поскольку я тоже в какой-то степени легавый, то мне и ехать с лейтенантом. Тем более, что он, похоже, великий шаман. Нету у меня больше настроения копаться в здешнем мусоре. Выбирайте себе другого шерифа. Пахомыч наш, например, имеет четко выраженный правоохранительный инстинкт
— Кравец, символически сплюнув, передал Пеньку свою власть. — Вешайте на него мою шерифскую звезду. Он с ней будет похож на новогоднюю елку.
— Я думаю, общество не будет возражать против командировки Кравца, заодно и компенсирует ему часть утраченной прибыли. А также сохранит за ним звание шерифа,— решил Серый. И общество весело с ним согласилось. Я же почему-то подумал, что если удалые споры помимо толстозадых бюрократов проникнут в организацию фемов и поразят это самое “материнское вещество”, тогда вся наша Солнечная система дерьма не будет стоить.
— Надеюсь, джентльмены, мой отъезд вызовет столь же противоречивые чувства, как и приезд,— вежливо попрощался я с жителями долины.
Вечно-румяный командир, как я ему и присоветовал, начал с резюме.
— Эта махровая зараза пошла быть с прииска Вырванный Глаз. Мы узнали с чем ее едят, когда уже было поздно. Ее зовут то торжественно, демоном, то по-ученому, аномалией, то по-простому, гадом-паразитом или тварью. Кличек у нее много, пакости она устраивает разные, но суть одна. Гадина портит нам всем жизнь и трудодни. Хуже всего, что она незаметная, но может замариновать человека в какое-то облако и сделать ему подсадку, то есть инфицировать. А когда человек размаринуется, то начнет превращаться в куклу или ручного зверька. Мы покамест не поняли, изготовили ли эту тварь ученые паскудники в своих лабораториях. Или она самостоятельно выросла и расцвела на лоне природы, а уж позднее была надрессирована на вредные поступки. Но одно ясно, действует тварь по наущению очень злого ворья, матерой мафии, и хочет вольных старателей извести.
— Да уж никаким боком твоя зараза не имеет отношения к налету на “дубковский” караван,— выкрикнул кто-то из зала.
— Непосредственно может и нет, а вот мафия-сука, наверняка, да. Ведь те мужики с прииска, которые собирались оторваться вместе с караваном, хотели напеть обо всем неладном васинским властям.
— А что же Дыня? На прииск он уже с подсадкой заявился или нет? — встрял в гладкую речь командира Бдительных очередной обалдуй.
— Допустим, приехал этот тип еще без гадского семечка внутри,— стал популярно объяснять командир. — Но аномалия таких козлов живо в оборот берет. Раз-два и скурвился… И вот вам, братишки, отрицательное сальдо. Нынче ничем незапятнанных и незараженных бойцов осталось в долине вряд ли более пятидесяти голов. Если вообще их стоит по пустым головам считать.
— Откуда тебе знать, что среди твоих пятидесяти гвардейцев нет уже зараженных? Эти самые, инфицированные, с подсадками, может и здесь, среди нас, расселись, понимаешь, да ухмыляются в усы,— пробурчал Кравец, который после разговора со мной стал совершенно недоверчивый ко всем.
Тут поднялся и внес свою лепту старый жилистый старатель, откровенно похожий на пень. Его рука, не поймешь зачем протянутая вперед, напоминала узловатую клюку.
— Серега тут плел про какую-то безымянную мафию, которая науськивает на нас аномалию. Спорю на ящик “язвовки”, что он клюнул на крючок, который забросил директорат “Дубков”. Их хитрожопые эксперты и придумали эту лабуду про аномалию, которая нашего брата трахает, и ее гадские семеечки. Чтобы мы со страху дернули из долины задолго до окончания сезона, и компания хапнула бы наши участки, когда уже известно, где металл лежит, а где херня. Им надыбать чужое — самое милое дело.
— Пахомыч, мы ж с тобой вместе побывали в той круговерти с голубыми сполохами, где два плюс два не четыре, а хрен знает что. — настаивал на своем командир Бдительных.
— А гипноз и токсины, которые ты, Серега, мог сожрать с очередной порцией ветчины или водки, купленной на приисках? В чем эта ваша подсадка проявляется, в толк не возьму. Кто был гадом, тот гадом и остался. Если же кого-то трахнул некий блудливый демон, то это личное дело потерпевшего,— не унимался противный Пенек.
Но усатый Серега не собирался сдаваться и даже стал колобродить не по разработанному сценарию.
— Подсадка — такое же верное дело, как и то, что ее можно обнаружить с помощью прибора. Этот прибор у меня, между прочим, имеется, он сгодится, чтобы всех присутствующих здесь фраеров обшмонать. Тем более, нас тут всего тридцать. Поскольку вы меня доконали своей глупостью и мне стало тоскливо, сейчас я его вынесу,— командир вразвалку сходил в угол и вернулся оттуда со странной штуковиной, напоминающей радиотелескоп из детского конструктора. — Сам собирал, принцип устройства мне по радио сообщили.
— А что за принцип? — полюбопытствовал жилистый-узловатый Пахомыч. Пожалуй, не такой уж он и пенек.
— Эта штука чувствует подсадку, потому что от нее несет другими гравитационными волнами, чем от тех продуктов, из которых состоим мы.
— Уже интересно. Давай, включай свою машинку,— оживился Пенек,— сейчас тут прижучим кое-кого. Чувствую, кое-кто от страха быстро попросится в сортир. Вот уже душно стало.
Пока Пенек потягивал воздух ноздреватым носом, Серый подключил питание, и переложив устройство на тележку, стал подъезжать в прямом и переносном смысле, то к одному, то к другому старателю.
— Когда зажжется красная лампочка, тогда, считай, волна вредная пошла, ненужная в нашем коллективе. Значит, немедленно наваливайтесь на того, кого прибор засек, и хлоп ему колотушкой по балде. Если деру даст — хватайте. Или подножку хотя бы сделайте. Это для начала. А там видно будет,— командир давал ЦУ по ходу процесса. Однако даже через полчаса, когда обход закончился, прибор не показал ни одного одержимого бесами.
— Похоже, что принцип этого аппарата привиделся командиру с ба-а-льшого бодуна,— объявил Пенек Пахомыч и даже изобразил бухого развинченного Серегу.
Тут встрял я, и не потому, что понимал, как устроен прибор. Было лишь смутное ощущение — эта штуковина слишком грубо сляпана для того, чтобы для засечь те нити, которые выпускает спора демона. И все же…
— Надо вколоть людям успокоительное — это раз. Успокоившимся людям лечь на пол, причем на бочок. Особо одаренным напоминаю, бочок — это левая или правая сторона тела.
— Ты это не того… да кто это такой вообще… кто его спрашивал?.. — завозмущались старатели. Я понимал, что поддержит меня лишь командир Серега, который огорошен неудачей. Но на подмогу поспешили Кравец и Пенек.
— Парень знает, что говорит,— выразительно произнес шериф. Кравец единственный был здесь при оружии, что оказалось очень кстати.
— И, между прочим, шериф, тут не колотушка понадобится, а гразер,— обрадованный поддержкой, заявил я. — Поставь оружие на боевой взвод и положи палец на спусковой крючок, это не помешает.
Весомый вид шерифа и его гразера с мигающим индикатором боеготовности заставил всех поддаться на уговоры и расположиться поудобнее на полу. Пахомыч хаживал со шприц-пистолетом и прикладывал его к старательским рукам, оснащенным голографическими татуировками. На которых значились хорошо исполненные органы (женские, интимные) и сомнительные лозунги типа “Рожден для мук, в счастье не нуждаюсь” и СОС (спасите от сук).
— А ему? А Кравцу, а этому легавому? — забеспокоился кто-то.
— Не надо волноваться на чужой счет, больше чем на свой. Не то моча в голову ударит. Первые из тех, кто пройдет контроль и вколет себе возбудитель вивацин, произведут смену караула,— заявил я с хорошо сыгранной ответственностью в голосе.
Грозная тележка двинулась в поход. Первые десять человек пропущены были чисто, без претензий. Потом я сам почувствовал беспокойство. Не гравитационная волна на меня повоздействовала, а, не смотря на всеобщую лежку, нечто тревожно-ерзающее. У меня душа заныла от чужих вибраций страха, хотя никаких фоборецепторов в моей генетической карте нет. В общем, кто-то крупно дрейфил. Я легонько пихнул шерифа в спину и тот заметно напрягся — понял, что имеется в виду. Ненадолго блеснула красная лампочка, но тут же ослепла. Спора демона пытается втянуть ниточки, окуклиться, но она где-то здесь.
И все-таки, она, сука такая, не выдержала первой. Среди прочих отлеживался на полу один скромный паренек, нормальный номерок из “мамальфейской” колбы — я земляка по комплекции и значку с портретом козы всегда узнаю, на мне такой же. Пацан вдруг задергался, запрыгал прямо на боку, его забросало чуть ли не на полметра вверх — я так понял, что спора, которой запрещено сдаваться в плен, сейчас выбирается из него.
Кравец поднял свой карающий гразер, чтобы спалить парня.
— Стоп,— гаркнул я,— демон линяет из этого чувака. Все как в средневековье. Но будь на стреме, сейчас что-то скакнет.
“Что-то”! Даже я не знаю, будет это крокодил или Змей Горыныч.
Тут у парня разорвалась грудная клетка, брызнула фонтанчиками алая жидкость. И показались внутренности. “Что-то” скакнуло, да еще как — чутье меня не подвело. ОНО было заметно по искажению пространства и голубоватым светящимся нитям. Эта штука выглядела настолько размытой и нереальной, что Кравец приссал и сразу даже не смог сообразить, куда пальнуть. Я рывком навел его ствол — не прямо на искажение, а чуть в сторону. Мигом сообразил подкоркой, что видимая дрянь — всего лишь рисунок, проглядывающийся на поверхности сферы, вернее, какой-то объемной невидимой фигуры. Затем гавкнул, а может и тявкнул:
— Стреляй, балбес! — Но приссавший тугодум Кравец промедлил и лишь задел эту порхающую хреновину. Несколько голубых нитей оторвалось от нее и затрепыхалось в воздухе, на противоположной переборке склада возникло вздутие от прямого попадания луча. Сама бесовская муть засновала, как муха — будто набралась сил от Кравцовского выстрела. Шериф принялся очумело поливать из гразера разные места помещения — люди забивались в щели, взрывались и испарялись грузы, стулья, шкафы. Ну, попроси дурного. А быстрая пронзительная дрянь, прошив несколько ящиков — отчего те тоже рассыпались в прах — впилась в подволоку. Как тут не понять, гадина вот-вот прогрызет двойную обшивку и… Останется только сказать: “Я же предупреждал”.
— Полундра, тикаем в соседний отсек. Разгерметизация. — Вся шарага, хоть и сонно-вялая, но все же рванула на выход. Мы с Кравцом даже подхватили пробитого демоном паренька и потащили, оставляя кровяную дорожку. Едва за нами захлопнулся люк, как в первом отсеке бабахнуло и засвистел улепетывающий воздух. Бесовская сила, само собой, удрала первее воздуха.
Во втором трюме было совсем тесно, и климат установился соответствующий земным джунглям. Едва мы отдышались, как неугомонный Пенек Пахомыч громогласно заявил.
— Мы, между прочим, проверку еще не закончили.
Все обрадованные чудным избавлением, заметно приуныли, а кто-то заметил:
— Эта штука летает быстрее пука. Удирать-то куда теперь будем? Во двор, да? А вместо скафандров гондоны что ли использовать?
— Молчи, петушок,— сурово нахмурясь, процедил Кравец. — В шлюзе пара аварийных скафандров имеется, но они тебе уже не понадобятся.
— Перво-наперво,— напомнил я,— проверьте пострадавшего на наличие подсадки. Потом окажите, кто умеет, медицинскую помощь. В-третьих, наладьте кого-нибудь собирать скафандры. Уверен, что добрая их половина, выстрелясь из дыры, усеяла окрестные скалы.
Медбрат-общественник Пахомыч быстро обследовал раненого-изувеченного и кивнул: “Порядок, кома, полостной разрыв, но сердце на месте осталось. Я бы на его месте еще пожил”. После такого диагноза парня водрузили на стол в углу отсека. Бывший Пенек, а ныне народный умелец, распаковал медицинские аппараты, подсоединил кибердоктора, тот в свою очередь подключил искусственные легкие, похожие на скомканную туалетную бумагу, взмахнул капельницами и заработал сшивателями. А мы с шерифом собирали скафандры, вернее выковыривали их из дыры. Космические костюмчики, как выяснилось, по большей части слиплись в ком и, когда уже давление вылетающего воздуха понизилось, намертво запластырили пробоину.
Потом Бдительные вышли во двор и там “личный досмотр” продолжился, но ничего вредного откопать не удалось. То ли все были чисты, как ангелы, то ли бес приноровился к неуклюжему прибору и научился тихариться.
— Надо сниматься всем отсюда,— предложил я по завершению проверки,— и дуть в Васино.
— Ну и что там, в этом Васино, мы забыли? — резонно возразил Серега.
— Если туда много гадских семечек заброшено, то тамошняя публика — вы же знаете этих позорников — быстро покорится чертям. Как одержимые бесом васинцы станут нас привечать? Все поняли? — А потом и вовсе у командира нервишки не выдержали, чиркнул он себя по горлу ладонью. — Вот где у меня это Васино сидит.
— А у меня чуть пониже. На Васино власть однако не начинается и не заканчивается. Как-нибудь имеется еще правительство на Марсе,— столь же резонно сказал я. — А это значит…
— Это значит, что если оно на Марсе, нам до него добраться будет не проще чем до Альдебарана. Цены на билеты каковы? Плюс зажим со стороны “Вязов” и “Дубков”. Они уж постараются обидеть. А в итоге полный абзац,— совершенно справедливое замечание сделал шериф.
— Можно и корабль поиметь,— неожиданно предложил Пахомыч, но тут же, испугавшись самого себя, стух. — Впрочем я этим заниматься не собираюсь. Мне надо гафний копать.
— И мне… и нам… — выступил хор старателей.
— Пожалуй, стоит подумать над вашим заманчивым предложением,— заметил я Пеньку. — Действительно, не нужно нам переться толпой в Васино, привлекать недружественное внимание хоровыми выступлениями. Мы, то есть я и еще двое-трое из вашего дружного коллектива, вернемся в столицу сплоченной группой товарищей и попытаемся проведать, как далеко зашла бесовская сила. Или мафия, которая эту бесовскую силу применяет. Если не удастся ее прижать, будем прорываться на Марс. Итак, кто со мной?
— Не слишком это заманчиво, проверять на бесовство начальство “Дубков”, “Вязов” и префектуры, а потом угонять ракету,— издал стон нежелания один из старателей. Молчание затянулось, предложение действительно не подкупало. Я хмыкнул, я хмыкнул дважды, и тут Кравец поднял руку.
— Поскольку я тоже в какой-то степени легавый, то мне и ехать с лейтенантом. Тем более, что он, похоже, великий шаман. Нету у меня больше настроения копаться в здешнем мусоре. Выбирайте себе другого шерифа. Пахомыч наш, например, имеет четко выраженный правоохранительный инстинкт
— Кравец, символически сплюнув, передал Пеньку свою власть. — Вешайте на него мою шерифскую звезду. Он с ней будет похож на новогоднюю елку.
— Я думаю, общество не будет возражать против командировки Кравца, заодно и компенсирует ему часть утраченной прибыли. А также сохранит за ним звание шерифа,— решил Серый. И общество весело с ним согласилось. Я же почему-то подумал, что если удалые споры помимо толстозадых бюрократов проникнут в организацию фемов и поразят это самое “материнское вещество”, тогда вся наша Солнечная система дерьма не будет стоить.
— Надеюсь, джентльмены, мой отъезд вызовет столь же противоречивые чувства, как и приезд,— вежливо попрощался я с жителями долины.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЭКЗОРЦИЗМ
15
За пятым жилым кварталом в Васино вовсю идет неорганизованная застройка. Дело проворачивается так: какой-нибудь ушлый кент закупает и присоединяет к мобильной столице нашего маленького отечества новую платформу — пятьдесят на сто метров. Потом уже у платформовладельца граждане побогаче и поблатнее за хорошие денежки приобретают квадратные метры поверхности в собственность, а более убогий люд за весьма скромную плату — кубометры надплатформенного пространства. Владелец поверхности устанавливает стояки — трубы с большими штырями, со встроенными линиями водопровода, канализации и электрификации, с оптоэлектронными кабельками. На эти штыри владельцы пространства цепляют кубики, шарики и такое прочее, то есть модули жизнеобеспечения.
Затем в эти клетушки и гнездышки загружаются мутанты, шлюхи, старатели, чумовые изобретатели и прочий малополезный сброд, для которых Меркурий — точно уж конечная остановка. Начинают там есть, жрать, хлебать, выделять, спариваться, ну и так далее.
Некоторые особо нетребовательные граждане вьют себе гнезда из квазиживого пластика. Квазиживые стены, пол и потолок поглощают углекислый газ (на свету), мочу, водяные пары, фекалии — если их не слишком много. И соответственно выделяют кислород, изредка белки. Часто сахар в виде патоки или меда где-нибудь в уголке. Иногда спирт — тут нужны особые контрабандные сорта пластика. Обитатели спиртовых домиков впрочем нередко меняются. Уйдет, например, такой гражданин в запой, заляжет, открыв рот, под алкогольную капель и забудет, например, включить свет. Соответственно квазиживому домику уже нельзя будет поглощать углекислый газ, и жилище непосредственно примется расщеплять своего пьяно бредящего хозяина. Через пару недель гражданина алканавта как языком слизало.
После пришпиливания всех жизнемодулей к стояку, получается эдакое “дерево”, меж листочков и плодочков которого (то бишь, квартир) ползают “жучки” и суетится “мошкара”. Я имею в виду обитателей бидонвилля, которые лазают по трапам, тросам, мосткам или с гудением проносятся на реактивных ранцах. Рядом цветет и пахнет еще одно “дерево” и так далее. В итоге, на платформе вырастает целая роща, в которой всем находится место, и жучкам, и паучкам.
Изобретатель, который сообщил принцип действия демонометра командиру Бдительных, затаился где-то здесь. Я изрядно побродил по бидонвиллю, пытаясь и следы замести, и модуль его найти. Названий блоков — кроме народных (Грязнулевка, Какашкино, Бздилино) — никаких, номера домов и квартир в этом скопище само собой отсутствуют, а Серега дал мне алгоритм поиска, бездарней некуда (видать, весь ум у командира в усы перебрался).
Один “пернатый” шибздик мне совсем не понравился — все время обдувал меня струей из своего реактивного ранца. Точно шпик, хотя может и попрошайка, с хорошей примесью генов какого-то летучего животного. Наконец, я прикурил, а вернее выстрелил из зажигалки с секретом и уцепил назойливого летуна за ножку тонкой и заодно широкомолекулярной нитью аркана. Так что стал назойливый мутант шмелем на веревочке, пока не впилился в какую-то стену. После этого шибздик, наверное от сотрясения, залился какой-то блевотиной, которая быстро затвердела и окуклила его, превратив в мешочек.
Ну, вот я и доискался своего изобретателя — его жизнесферка на верхушке одного из “деревьев” была залеплена двумя здоровенными модулями соседей — и застучал в люк каблуком. Когда я вошел и вышел из шлюза в квартиру, то повстречался с молодью — сопливо-чумазым пацаном, по которому ползали писклявые кибермышата. Как только не перекрывают на Меркурии детопроизводство, а оно все-таки не желает затухать. Мелкота появляется порой и, само собой, поголовно относится к разряду мутантов.
Следом я увидел главного специалиста по изготовлению муташки. Упитанную бабеху вот с такими буферами — столь похожую на фемов и прочих изящных дамочек, как бочонок на палку. В общем, я даже оторопел. Из соседнего отсека донесся по аудио надтреснутый мужской голос.
— Митька, кого там принесло, что-то монитор барахлит.
— Дядя, вы кто? — решил уточнить мальчонка.
— Я тот, кто принес твоему папе денег,— умело соврал я.
Мигом появился мужик в замурзанной майке поверх внушительного пуза, с шеей, опутанной ворохом проводов и с лазерным паяльником в руке.
— Вы от кого? — нервно спросил он.
— От того, кого надо,— успокоил я его.
Мальчишка тем временем погрузил голову в куб объем-визера, где бились насмерть команды “Спартак” (Марс) и наше меркурианское “Динамо”. Спортсмены звякали магнитными каблуками по стальной поверхности спутника, налетали и отскакивали от гибких стержней, воткнутых в пол и соединяющихся с потолком, молотили и дубасили друг друга. В общем, самоотверженно потешали публику.
— “Спартак” — параша, победа — наша,— воскликнул забавляющийся сопляк (в прямом смысле этого слова), когда очередной проход динамовца закончился попаданием тела в ворота, и возбужденно почесал шестипалой ручонкой в вихрастой голове. Я меж тем приступил к официальной части визита.
— Господин Викентий У018, я — от комитета Бдительных долины Вечного Отдыха, которую заедает еле видимый, или вообще незримый, но зато весьма злобный дух. Подставьте пельмень, пардон, ухо — я сообщу пароль.
Опознали мы друг друга успешно, после чего Викентий узнал, как отличился его прибор в долине и стал радостно почесывать свое неумытое брюхо.
— Я всегда вижу дальше, глубже других, и раньше, и сейчас. В данный момент я, например, конструирую прибор для охоты на сверхволновиков. Вам неймется узнать, что это такое? Отвечаю, это жители черных дыр, влачащие жалкое существование на сверхдлинных волнах. Все остальное — и поле, и вещество — у них отъела дыра. Естественно, что в поисках высокочастотной энергии они рано или поздно сунутся к нам.
Все-таки, по некоторым симптомам собеседник мне показался немножечко “с приветом”.
— Давайте оставим сверхволновиков на закуску, кем-то уважаемый мудрец. Итак, обитатель долины Вечного отдыха по имени Серега прислал вам весточку со слезной мольбой о помощи. Вы сразу извлекли суть из его бессвязного послания и построили прибор для опознания демона. Или, может, какой-нибудь большой меркурианский начальник уже предлагал вам познакомится с этой аномальной тварью и заняться ее приручением? — я стал “греть” подозреваемого по старой ментовской привычке.
Собеседник обиделся ненадолго, но быстро отомстил.
— Во-первых, лишь нехитрый ум мог посчитать, что наши начальники в состоянии приручить такого вот “демона”. Во-вторых, этой, как вы выразились, твари весело живется не только в долине Вечного отдыха… Послушайте, молодой человек, лет десять назад я был еще строен, как кипарис…
— Говорлив, как какаду… Вы уверены, что надо начинать с периода полового созревания?
— …Красив как новенький трактор и вдобавок работал в одной конторе оборонного профиля на Марсе, в “лавочке”, так сказать. Там я не только трудился, но и поглядывал по сторонам. И вот однажды наткнулся пытливым проницательным взором на материалы о действиях одной разведгруппы на Земле. Это сейчас у Космики с Шариком все тип-топ. Земляне у нас с руки едят, туристы туда-сюда снуют, слонов с крокодилами из Африки привозят, а тогда обходились мы без всяких сношений. Мы как раз отбились от кибероболочек-плутонов, а жители Земли еще были в их полной власти, которая закончилась много спустя Великой Санацией. Так вот, эта разведгруппа подобрала для высадки самую занюханную деревню, где вроде кибероболочками и не пахло. Но там космики наткнулись на кое-что похуже и позлее, чем даже плутоны. Это было некое существо, которое проглотив очередную порцию материи со всей ее информацией, то есть существо или предмет, принимало его обличие.
Затем в эти клетушки и гнездышки загружаются мутанты, шлюхи, старатели, чумовые изобретатели и прочий малополезный сброд, для которых Меркурий — точно уж конечная остановка. Начинают там есть, жрать, хлебать, выделять, спариваться, ну и так далее.
Некоторые особо нетребовательные граждане вьют себе гнезда из квазиживого пластика. Квазиживые стены, пол и потолок поглощают углекислый газ (на свету), мочу, водяные пары, фекалии — если их не слишком много. И соответственно выделяют кислород, изредка белки. Часто сахар в виде патоки или меда где-нибудь в уголке. Иногда спирт — тут нужны особые контрабандные сорта пластика. Обитатели спиртовых домиков впрочем нередко меняются. Уйдет, например, такой гражданин в запой, заляжет, открыв рот, под алкогольную капель и забудет, например, включить свет. Соответственно квазиживому домику уже нельзя будет поглощать углекислый газ, и жилище непосредственно примется расщеплять своего пьяно бредящего хозяина. Через пару недель гражданина алканавта как языком слизало.
После пришпиливания всех жизнемодулей к стояку, получается эдакое “дерево”, меж листочков и плодочков которого (то бишь, квартир) ползают “жучки” и суетится “мошкара”. Я имею в виду обитателей бидонвилля, которые лазают по трапам, тросам, мосткам или с гудением проносятся на реактивных ранцах. Рядом цветет и пахнет еще одно “дерево” и так далее. В итоге, на платформе вырастает целая роща, в которой всем находится место, и жучкам, и паучкам.
Изобретатель, который сообщил принцип действия демонометра командиру Бдительных, затаился где-то здесь. Я изрядно побродил по бидонвиллю, пытаясь и следы замести, и модуль его найти. Названий блоков — кроме народных (Грязнулевка, Какашкино, Бздилино) — никаких, номера домов и квартир в этом скопище само собой отсутствуют, а Серега дал мне алгоритм поиска, бездарней некуда (видать, весь ум у командира в усы перебрался).
Один “пернатый” шибздик мне совсем не понравился — все время обдувал меня струей из своего реактивного ранца. Точно шпик, хотя может и попрошайка, с хорошей примесью генов какого-то летучего животного. Наконец, я прикурил, а вернее выстрелил из зажигалки с секретом и уцепил назойливого летуна за ножку тонкой и заодно широкомолекулярной нитью аркана. Так что стал назойливый мутант шмелем на веревочке, пока не впилился в какую-то стену. После этого шибздик, наверное от сотрясения, залился какой-то блевотиной, которая быстро затвердела и окуклила его, превратив в мешочек.
Ну, вот я и доискался своего изобретателя — его жизнесферка на верхушке одного из “деревьев” была залеплена двумя здоровенными модулями соседей — и застучал в люк каблуком. Когда я вошел и вышел из шлюза в квартиру, то повстречался с молодью — сопливо-чумазым пацаном, по которому ползали писклявые кибермышата. Как только не перекрывают на Меркурии детопроизводство, а оно все-таки не желает затухать. Мелкота появляется порой и, само собой, поголовно относится к разряду мутантов.
Следом я увидел главного специалиста по изготовлению муташки. Упитанную бабеху вот с такими буферами — столь похожую на фемов и прочих изящных дамочек, как бочонок на палку. В общем, я даже оторопел. Из соседнего отсека донесся по аудио надтреснутый мужской голос.
— Митька, кого там принесло, что-то монитор барахлит.
— Дядя, вы кто? — решил уточнить мальчонка.
— Я тот, кто принес твоему папе денег,— умело соврал я.
Мигом появился мужик в замурзанной майке поверх внушительного пуза, с шеей, опутанной ворохом проводов и с лазерным паяльником в руке.
— Вы от кого? — нервно спросил он.
— От того, кого надо,— успокоил я его.
Мальчишка тем временем погрузил голову в куб объем-визера, где бились насмерть команды “Спартак” (Марс) и наше меркурианское “Динамо”. Спортсмены звякали магнитными каблуками по стальной поверхности спутника, налетали и отскакивали от гибких стержней, воткнутых в пол и соединяющихся с потолком, молотили и дубасили друг друга. В общем, самоотверженно потешали публику.
— “Спартак” — параша, победа — наша,— воскликнул забавляющийся сопляк (в прямом смысле этого слова), когда очередной проход динамовца закончился попаданием тела в ворота, и возбужденно почесал шестипалой ручонкой в вихрастой голове. Я меж тем приступил к официальной части визита.
— Господин Викентий У018, я — от комитета Бдительных долины Вечного Отдыха, которую заедает еле видимый, или вообще незримый, но зато весьма злобный дух. Подставьте пельмень, пардон, ухо — я сообщу пароль.
Опознали мы друг друга успешно, после чего Викентий узнал, как отличился его прибор в долине и стал радостно почесывать свое неумытое брюхо.
— Я всегда вижу дальше, глубже других, и раньше, и сейчас. В данный момент я, например, конструирую прибор для охоты на сверхволновиков. Вам неймется узнать, что это такое? Отвечаю, это жители черных дыр, влачащие жалкое существование на сверхдлинных волнах. Все остальное — и поле, и вещество — у них отъела дыра. Естественно, что в поисках высокочастотной энергии они рано или поздно сунутся к нам.
Все-таки, по некоторым симптомам собеседник мне показался немножечко “с приветом”.
— Давайте оставим сверхволновиков на закуску, кем-то уважаемый мудрец. Итак, обитатель долины Вечного отдыха по имени Серега прислал вам весточку со слезной мольбой о помощи. Вы сразу извлекли суть из его бессвязного послания и построили прибор для опознания демона. Или, может, какой-нибудь большой меркурианский начальник уже предлагал вам познакомится с этой аномальной тварью и заняться ее приручением? — я стал “греть” подозреваемого по старой ментовской привычке.
Собеседник обиделся ненадолго, но быстро отомстил.
— Во-первых, лишь нехитрый ум мог посчитать, что наши начальники в состоянии приручить такого вот “демона”. Во-вторых, этой, как вы выразились, твари весело живется не только в долине Вечного отдыха… Послушайте, молодой человек, лет десять назад я был еще строен, как кипарис…
— Говорлив, как какаду… Вы уверены, что надо начинать с периода полового созревания?
— …Красив как новенький трактор и вдобавок работал в одной конторе оборонного профиля на Марсе, в “лавочке”, так сказать. Там я не только трудился, но и поглядывал по сторонам. И вот однажды наткнулся пытливым проницательным взором на материалы о действиях одной разведгруппы на Земле. Это сейчас у Космики с Шариком все тип-топ. Земляне у нас с руки едят, туристы туда-сюда снуют, слонов с крокодилами из Африки привозят, а тогда обходились мы без всяких сношений. Мы как раз отбились от кибероболочек-плутонов, а жители Земли еще были в их полной власти, которая закончилась много спустя Великой Санацией. Так вот, эта разведгруппа подобрала для высадки самую занюханную деревню, где вроде кибероболочками и не пахло. Но там космики наткнулись на кое-что похуже и позлее, чем даже плутоны. Это было некое существо, которое проглотив очередную порцию материи со всей ее информацией, то есть существо или предмет, принимало его обличие.