Уайт Кейт. Не верь глазам своим

   Так, значит, у Карла есть алиби. Надо проверить.
   — И еще один момент, — сказала я. — Вы не знаете, зачем Мона в тот злосчастный вечер встречалась с Дикером?
   Серые глаза моего собеседника метнулись в сторону и быстро вернулись назад. На лице отразился умственный процесс.
   — Понятия не имею, — ответил он. — Они постоянно решали какие-то вопросы. Дикер был ее начальником.
   — Речь могла идти о контракте?
   — Кто вам это сказал? — спросил Карл, нахмурив брови.
   — Несколько людей упомянули, что срок контракта истекал и Мона не хотела подписывать новый.
   — Ну, возможно, поначалу она и не горела желанием это делать, — заикаясь, произнес он. — Мона вдохнула в журнал новую жизнь и ждала соответственного вознаграждения.
   — Мистер Дикер отказался установить достойный оклад?
   — Он колебался, как это и положено при подобных переговорах. Однако они почти достигли компромисса. В последнее время я часто уезжал — в небольшом колледже на Род-Айленде ставят мою пьесу, — поэтому несколько выпал из курса дел. Но я знаю, что они с Томом… как это сказать… устранили противоречия.
   — Ходят слухи, что Мона подыскивала другую работу, — отметила я.
   Карл пожал плечами.
   — Она забрасывала удочку, но ловить ничего не собиралась, — уверил он. — Говорю же, они с Дикером практически все уладили.
   Мнение Карла противоречило предположению Кэт. Ничего удивительного, если учесть, как искажается информация в сфере издательства журналов. Просто игра в испорченный телефон. Есть, конечно, вероятность, что муж Моны настолько «выпал из курса дел», что понятия не имел о ее истинных намерениях. Или по какой-то причине лгал мне.
   — Знаю, Тома иногда сравнивают с питбулем, — добавил Карл, пока я переваривала его откровение, — но в целом он толковый человек.
   В зал тихо вошла британка:
   — Карл, тебя к телефону. Сестра.
   — Я должен ответить, — сказал он мне. — Софи проводит вас.
   Я медленно поднялась, дав Карлу возможность скрыться в одной из комнат квартиры.
   — Кстати, меня зовут Бейли, — представилась я. — Сотрудница «Базза». А вы здесь работаете?
   — Прихожу два раза в неделю, когда тут бывает Молли. Я нечто среднее между няней и частным учителем.
   — А сколько Молли лет?
   — Одиннадцать.
   — Не слишком ли много, чтобы нуждаться в няне? — спросила я.
   Британка взглянула на меня через плечо.
   — Да, но все же маловато, чтобы оставаться по ночам одной, — ответила она и снова отвернулась. — Когда Карл с Моной уходили, я присматривала за Молли. Я находилась с ней, когда произошло убийство.
   — Но если Молли гостит здесь всего пару дней в неделю, то зачем же уходить именно в то время, как она приехала?
   В ответ прозвучало:
   — Молли всегда задавала тот же самый вопрос. Мона оправдывалась, что сама себе не хозяйка, когда дело касается обязательств по работе. Карл — непрактичный человек, а Мона зарабатывала на жизнь.
   — Как считаете, кто мог убить Мону? Может, она упоминала, что у нее с кем-то не ладятся отношения?
   — Отношения у нее не ладились со всеми, — заявила Софи. — Кроме Карла. Думаю, она так была рада его присутствию, что вела себя мило. А он то и дело извинялся за нее и заглаживал ее неурядицы.
   — Я правильно поняла, что Мона была строга к вам?
   Она снова глянула на меня через плечо.
   — Стоит ли вспоминать?
   — Обещаю, это останется между нами. Мне нужны сведения для статьи.
   Софи пожала плечами:
   — Обычно ей удавалось не замечать меня, но если я случайно попадалась ей под руку, Мона превращалась в настоящего тирана. Однажды я позволила Молли примерить одну из ее кофточек, так она просто взорвалась. Замахнулась рукой, чтобы ударить, но в последний момент остановилась. Если бы не Карл с Молли, ноги бы моей в этом доме не было.
   — А вы…
   — Извините, — прервала меня Софи, — мне надо возвращаться к Молли.
   Перед тем как направиться домой, я нашла небольшое кафе на Двадцатой улице, заказала там капуччино и записала в тетрадь новые факты. Визит к мужу Моны принес больше информации, чем я ожидала. У Карла якобы есть алиби. И если он не лжет насчет переговоров о контракте, то Дикер теряет всякий мотив.
   Няня из Англии тоже поведала мне любопытную вещь. Мона была способна на рукоприкладство, когда выходила из себя. За шесть недель в «Баззе» я заметила, что начальница сурова и груба, а теперь оказывается, она могла даже распускать руки.
   Дожидаясь счета, я проверила голосовую почту. Звонила Джесси, интересовалась, как у меня дела. Ценю ее заботу. На протяжении всего дня меня подсознательно терзала тревога из-за событий накануне, так приятно было услышать, что обо мне кто-то беспокоится.
   К моему удивлению, папарацци Джед Крэндол наконец-то вышел на связь и оставил мне сообщение, пока я сидела в квартире Моны. Я сразу же ему перезвонила, и из трубки раздался хриплый, сонный голос.
   — Извините, что так долго молчал, — сказал он, когда я представилась. — Было очень много дел.
   — Спасибо, что нашли для меня время. Я, как вы уже знаете, из «Базза», пишу о смерти Моны. Она ждала от вас звонка в тот злосчастный вечер. Вы с ней разговаривали?
   Последовали долгая пауза и глоток: Джед, вероятно, выпил что-то.
   — Вы прямо как детектив.
   — Просто выполняю мою работу. Так вы…
   — Не хочу вдаваться в подробности по сотовому телефону. Звук, как из аэродинамической трубы. Давайте встретимся и все обсудим.
   Я замялась в нерешительности:
   — Вряд ли у меня получится прилететь в Лос-Анджелес на этой неделе.
   — Лос-Анджелес? Я сейчас в Нью-Йорке, прибыл по работе.
   — Хорошо, — озадаченно ответила я. — Тогда никаких проблем. Сегодня вы свободны?
   Джед ответил, что остановился в отеле «Гудзон», и предложил мне подъехать туда через час, в бар на открытом воздухе. Я согласилась, не переставая поражаться его неожиданному всплытию.
   Не было смысла возвращаться домой, а затем добираться до отеля, который находится на Пятьдесят восьмой улице между Восьмой и Девятой, поэтому я сразу направилась в «Гудзон». Это неповторимое место, выполненное в сюрреалистическом стиле. Там любят останавливаться молодые бизнесмены и малоизвестные рок-группы. Заходишь в небольшое фойе с зелеными панелями с подсветкой и чувствуешь, будто ступил на борт космического корабля. Затем поднимаешься на эскалаторе в вестибюль — темное, таинственное пространство с кирпичными стенами, деревянным полом и огромной хрустальной люстрой, с потолка свисает плющ. Словно ты во сне — разрозненные эпизоды.
   Я пришла рано и пятнадцать минут сидела в баре библиотеки в светло-коричневом кожаном кресле рядом с бильярдным столом, который обшили малиновым фетром и поместили под куполообразную лампу. Наконец настало назначенное время, и я переместилась в другой бар, во внутреннем дворе отеля. Там стояли несколько столиков и много кушеток. Посередине располагался огромный серебристый бидон, даже казалось, что я Алиса в Стране чудес.
   Людей было мало, вероятно, из-за душной погоды: все разумные приезжие прятались в помещении. Я осмотрелась в поиске очень высокого, лысоватого мужчины около сорока лет — так себя описал сам Джед. И наконец-то заметила его на одной из кушеток: сидел, выставив вперед длинные ноги. Надо полагать, такой рост — бесценное преимущество, когда пытаешься заглянуть за забор, чтобы заснять, как Дженнифер Энистон загорает с обнаженной грудью. Он пожал мне руку своей лапищей и пригласил присесть.
   — Вы постоянно путешествуете от одного побережья к другому? — спросила я, когда он хлебнул пива.
   — По большей части я нахожусь в Лос-Анджелесе, — ответил он. — Но иногда и здесь появляются дела. Сказать по правде, в последнее время приходится бывать и в Европе.
   — Да?
   — Ну да, — с ухмылкой уверил он. — Люблю снимать Бэкхема. Я первый сделал его фото с этой подружкой-помощницей.
   — У вас, наверное, опасная профессия, — отметила я. — Звезды довольно агрессивно реагируют на вас.
   — Да уж, некоторые из них ведут себя просто злобно — пинаются, бьют кулаками, царапают машину ключом. Особенно если используешь вспышку. Они ненавидят эту чертову вспышку.
   — Так зачем же вы этим занимаетесь?
   — Ради адреналина. Однажды, когда я еще был новичком в этом деле, мы ждали в засаде с одним старым шотландским фотографом — живой легендой среди папарацци. Из ресторана должен был выйти темпераментный актер со своей отвратной подругой. Шотландец повернулся ко мне с таким оскалом, будто дерьмо жрал, и сказал: «Чувствуешь, как бьется твое сердце?» Оно действительно колотилось, и мне это понравилось. К тому же это легкие деньги. Можно получить тысячу баксов, если первым заснимешь новоиспеченную звездную парочку.
   — Так, значит, Мэри Кей договорилась о телефонном разговоре с Моной? — спросила я, перейдя к делу.
   — Да. У меня имелось кое-что интересное. Дело слишком деликатное, чтобы передавать через посредника на западном побережье. Мэри Кей все устроила. Вы уже знаете, что я последний, кто разговаривал с Моной перед убийством?
   — Вы позвонили точно, как договорились, без пятнадцати восемь?
   — Именно. Мы говорили не больше пяти минут. Я выдал ей все, что хотел, и она пообещала связаться со мной позже.
   Теперь у меня есть полная хронология событий. Итак, на Мону напали в промежутке между 19.50 и 20.28, когда я ее обнаружила.
   — Так что вы предложили Моне? Фотографии с проказами знаменитостей?
   Джед покачал головой, задержав руку с пивом на полпути ко рту.
   — Нет. Информация.
   — Информация? Я думала, вы продаете снимки.
   Мэри Кей и Джесси посвятили меня в новое занятие папарацци, но я решила прикинуться дурочкой, чтобы посмотреть реакцию Джеда.
   — Ребята в моей сфере деятельности иногда наталкиваются на важные сведения, — хвастливо заявил он, словно работал шпионом. — Так порой роешься в мусорном ведре в поиске пригласительного, а находишь нечто совсем неожиданное меж стаканчиков от кофе и прочего дерьма. Или после вечеринки можно случайно что-нибудь услышать. Все за один день.
   Я старалась оставаться спокойной, чтобы не показать любопытство.
   — Так какой информацией вы делились с Моной? О ком?
   — О прекрасной Еве Андерсон, — ответил он. — Факты взрывоопасные.

13

   Я хитро улыбнулась, чтобы он принял меня за свою.
   — Расскажите, — нежно произнесла я. — Звучит так интригующе.
   Джед закинул голову и рассмеялся.
   — Не могу. Вы достаточно хороший детектив, чтобы понимать такие вещи. Уверен, вы тотчас сорветесь с места в своих обрубленных штанишках и раструбите обо всем, не успею я погреть руки.
   Очевидно, не было смысла объяснять всезнающему Джеду, что на мне капри.
   — Бросьте, я же занимаюсь криминалистикой. Мне это нужно только в качестве дополнительных сведений.
   — Ничем не могу помочь.
   — Тогда зачем вы заставили меня проделать такой длинный путь? — спросила я.
   — По телефону вы сказали, что хотите знать, разговаривал ли я с Моной в тот вечер. Я подумал, что с моей стороны будет мило ответить на ваш вопрос. И к тому же, — добавил он, улыбаясь, — надеялся, что вы тоже сможете мне помочь, оказать одну услугу.
   Мне хотелось въехать ему в лицо, только чтобы не видеть этой тупой ухмылки, однако я вежливо улыбнулась. Оставался ничтожный шанс вытянуть из него нечто большее, если вести себя мило.
   — Конечно, буду рада помочь чем смогу, — сказала я. — Что от меня требуется?
   — Мона сразу заинтересовалась моей информацией, — начал он, приняв более удобное положение на кушетке. — Однако она требовала доказательств, и я обещал предоставить их на следующей неделе, прилетев в Нью-Йорк. А теперь она умерла, я же пошел к вашему редактору, то ли Нэшу, то ли Дэшу, черт его побери. Он просто не понимает истинной ценности того, что у меня есть. Вы не можете замолвить за меня словечко?
   Сложно представить, что Крэндол считает взрывоопасной информацией. Ева изменяет мужу? Брэндон изменяет Еве? Сегодня читающую публику не просто чем-либо ошеломить. Если уж порнофильм с участием Пэрис Хилтон не нанес решающего удара по ее карьере, то что может представлять угрозу для Евы Андерсон?
   — Когда вы встречались с Нэшем? — спросила я. — Вчера он весь день провел на барбекю в Хэмптоне.
   — Прошлым вечером. Они с Мэри Кей пришли прямо сюда около девяти. Мэри притащила его ко мне.
   — Так она знает, что у вас за информация?
   Теперь да. Сначала я не стал посвящать ее в детали, но раз уж она служит мне незаменимым посредником, то имеет право знать. Полицейские, кстати, не в курсе. Я сказал им, что говорил с Моной о фотографиях. Меньше всего мне хочется, чтобы мои сведения появились в «Эксесс Голливуд» благодаря полицейскому управлению Нью-Йорка.
   — А вы не думали, что сведения, которые вы сообщили Моне, могли послужить мотивом для убийства?
   — Каким образом? На нее напали сразу после разговора. Никто не знал, чем она обладает. Слушайте, вы собираетесь мне помогать или нет?
   Я улыбнулась, борясь с раздражением.
   — Конечно, попытаюсь, — уверила я. — Было бы проще это сделать, если б я имела хоть какое-то представление, о чем речь. Тогда мое мнение звучало бы доказательнее.
   Джед фыркнул.
   — Милый ход, дорогая. Вот что я вам скажу. Если убедите Дэша купить мою информацию, я выдам вам все целиком. Ведь тогда мы будем в одной команде.
   Стало ясно, что без клещей из него ничего не вытянешь. К сожалению, Джед заказал еще одно пиво, и я не могла сразу сбежать: вдруг в итоге он окажется полезным? Поэтому следующие десять минут я слушала, как он оправдывал использование телеобъектива. Заявил, что звезды нуждаются в папарацци, которые создают их образ. Плюс ко всему общество должно ощущать, что знаменитости реально существуют.
   — Когда показываешь, как звезда толкает тележку в бакалейном магазине, без грима, или снимает трусы в туалете, простым людям становится легче на душе, — сообщил Джед.
   К тому времени как принесли счет, мне нужен был пакет для рвоты.
   Рука чесалась позвонить Нэшу сразу на выходе из отеля и расспросить о встрече с Джедом. Я злилась, что он до сих пор не ввел меня в курс дела. Знает же, что я пытаюсь восстановить последовательность предсмертных действий Моны, которые включали телефонный разговор с папарацци. Однако я сдержалась. Не хотелось заставлять его оправдываться. Завтра смогу поднять эту тему как-нибудь деликатно.
   Никогда не любила воскресные вечера, а сегодняшний обещал стать полным провалом. Помимо привычного уныния, которое приходит с наступлением сумерек, я ощущала разочарование и страх. Проблема в том, что я даже не знаю, чего именно опасаться. Нападения на темной улице можно избежать, но попасть в ловушку в закрытой сауне — дело случая. Невозможно предугадать, где я уязвима.
   Проезжая в такси по Девятой авеню, я решила поднять себе настроение вкусным ужином. В голове всплыло слово, которое сулило утешение: фет-тучини. Я обожала это блюдо, единожды попробовав его в маленьком ресторанчике в Венеции. Вышла из такси у рынка на Шестой авеню, купила моллюсков, макароны, чеснок, свежий пармезан, петрушку и длинную французскую булку. Оставшуюся часть пути дошла пешком. Интересно, вернулся ли Лэндон из графства Бакс? Может, он захочет ко мне присоединиться. Я постучала к нему в дверь, но не дождалась ответа.
   Несмотря на облака и духоту на протяжении всего дня, к вечеру небо стало проясняться, воздух посвежел. Я поставила диск Марии Каллас и вышла на балкон насладиться моментом. Затем наполнила водой две кастрюли. Мой ужин будет состоять из пугающего количества калорий, и от одной этой мысли кружилась голова. Когда я была замужем, мы часто обедали в ресторанах. Тогда я не знала, что постоянное передвижение с места на место создавало моему супругу иллюзию, будто он на пару шагов оторвался от кредиторов. После развода я наконец-то заставила себя научиться готовить. Получается сносно. Правда, поначалу я как-то устроила вечеринку и подпалила рыбу-меч так сильно, что никто не поверил, что поданное блюдо некогда плавало в океане. Со временем я освоила с дюжину рецептов.
   Пока подогревалась вода, я вышла на балкон. В домах на западе начали зажигаться огни, и я представила, как жильцы этих квартир неспешно бродят по комнатам, готовят ужин и думают о том, какие победы и поражения принесет им следующая неделя. На одном из балконов оживленно разговаривала веселая компания с бокалами в руках, и мне стало одиноко. Отчасти в том виноваты события на Брайтон-Бич и в сауне Дикера, но самое неприятное то, что я разведенная женщина, которая одна проводит воскресный вечер. То голова идет кругом от предвкушения, как будешь поглощать соус из моллюсков, то вдруг сердце щемит от тоски.
   Наслаждаясь заходом солнца, лучами, пробивающимися сквозь ленты облаков, я не сразу услышала, что в моей квартире раздается звонок. Я поспешила внутрь, решив, что за дверью Лэндон, но это оказался домофон.
   — Привет, Боб, — поздоровалась я с портье.
   — Бейли, к тебе гость.
   После происшествий последней недели я даже испугалась.
   — Кто?!
   — Боу Рейган.
   У меня чуть сердце не остановилось. Боже, что же он делает у моего дома?
   — Гм… Хорошо, пропустите его.
   Я огляделась. В квартире чисто, два раза в месяц ко мне приходит уборщица, и ее последний визит был совсем недавно. Однако на разных поверхностях успели заваляться неубранные вещи — «Нью-Йорк таймс» трехдневной давности, пакет с тампонами и зубной пастой, распечатка моей будущей книги, бюстгальтер, который я сняла по возвращении из отеля «Гудзон». Пришлось собрать все на лету и бросить в шкаф, словно выкидываешь за борт мертвое тело. Когда раздался звонок в дверь, я наносила блеск для губ в ванной комнате. Оттенок «Розовый флирт»-интересно, оправдает ли он свое название?
   — Привет, — сказал Боу, когда я открыла дверь. Темно-карие глаза озорно улыбались. — Я обещал позвонить, но проходил тут неподалеку — по Бродвею — и решил зайти. Надеюсь, не помешал?
   — Нет. Я только что вернулась с интервью, а теперь вот готовлю ужин. Присоединишься?
   — Спасибо.
   Он зашел и окинул взглядом квартиру. На Боу были черные брюки и белая льняная рубашка, в меру помятая, значит, он не из дома. Может, стоило задуматься, как он меня нашел, но сработало бы самое нелепое объяснение.
   — Как ты узнал, где я живу?
   — В наши дни существует изумительная справочная служба — 411. Там тебе скажут любой телефон, адрес, киносеанс…
   — Ого, надо будет проверить, — шутливо пригрозила я. — Будешь пиво? К сожалению, у меня только дамское — «Амстел лайт».
   — Пойдет, — ответил он. — Не ждешь мужчин?
   — Не сегодня.
   Боже, Бейли, прекрати строить из себя таинственную женщину. Это не проходит с такими красавчиками.
   — Что это за потрясающий запах? — выкрикнул Боу, когда я пошла за пивом к холодильнику.
   — Феттучини, то есть макароны с соусом из моллюсков. Мне вдруг так захотелось чего-то вкусного…
   Когда я обернулась, он стоял прямо у входа на кухню, в полуметре от меня.
   — Так, значит, ты любишь готовить? — спросил он. К чесночному запаху добавился аромат мускуса и еще чего-то экзотичного, и я впервые увидела у Боу небольшой шрам справа, над нежными полными губами.
   — О да, немного. Вряд ли смогу удовлетворить вкус гурмана, но неразваренные макароны подам… Хочешь остаться? В смысле на ужин.
   — Боже, я уже подумал, что ты не предложишь, — сказал он, довольно улыбаясь.
   — Ты же не серийный убийца? — спросила я. — То есть ты не из тех, кто знакомится с девушкой на вечеринке, берет у нее телефон, затем приходит в Квартиру и душит парой чулок?
   Нет. Я из тех, кто обычно выжидает пару дней, перед тем как позвонить новой знакомой, но на сей раз не удержался. К тому же вряд ли ты носишь чулки.
   — Ладно, — рассмеялась я и открыла шкафчик. — Тогда у меня для тебя задание. Разложи, пожалуйста, эти салфетки на балконном столике.
   Мне было неловко превращать Боу в маленького маминого помощника, но надо было подумать. Правильно ли я поступила, пригласив его на ужин? Может, стоило вести себя скромнее? Мечтая о нем с субботы, я представляла, как он позвонит, пригласит в кафе, даст мне достаточно времени, чтобы осторожничать и не идти на необдуманные поступки. Однако Боу показал своим поведением, что робеть не собирается. Так почему я должна вести себя иначе?
   Ужин. Мне бы хватило макарон и хлеба, но для мужчины этого недостаточно. Я порылась в холодильнике, нашла два листа салата с ароматными травами. Они слегка подвяли, но их можно освежить приправой из уксуса и оливкового масла. Я также достала изумительное бордо, которое давно хранила, — подарок от друга, фондового брокера, зашедшего как-то на обед. Покидая кухню, я переполнялась предвкушением.
   — Так что ты делал в моем районе? — спросила я, ставя перед ним тарелки с салатом. Боу, наслаждавшийся видом с балкона, выдвинул для меня стул и принялся открывать вино. — Кстати, где ты сам живешь?
   — Моя квартира в Челси, там же студия. По утрам люблю ходить на работу пешком. Старую студию уже перерос и не могу найти поблизости новую. Вот и решил поискать на Бродвее.
   Пока Боу разливал по бокалам вино, я наблюдала за его правой рукой. Она была идеальной формы, слегка покрыта волосами и солнечным загаром. «Интересно, что ощущаешь, когда тебя обнимают такие руки?» — подумала я и покраснела.
   — Какие ты снимаешь фильмы?
   — Самые разные, — ответил Боу. — Если попытаться подвести их под общий знаменатель, то мне нравится динамика отношений между людьми. Был один фильм про биржевых маклеров. Они очень жадные, наглые, бесстыдные люди, но меня просто очаровали. Еще как-то снимал актеров на репетиции.
   — И что ты узнал нового о динамике отношений, что не известно мне?
   — Боже, какое чудесное вино… Я не считаю себя экспертом в этом вопросе. Мне просто нравится наблюдать и снимать, как люди общаются, пытаются запудрить друг другу мозги, как они предают близких. В своих криминальных очерках ты пишешь о том же самом, верно?
   — О да. Иногда голова идет кругом от того, на что способен человек. Обычно мне приходится писать о психопатах и им подобных. Они не знают угрызений совести, поэтому я в каком-то смысле не имею дела с нормальными людьми.
   — Что заставило такую милую девушку обратиться к убийствам и насилию? — спросил Боу, подняв бровь в своей завораживающей манере.
   Друзья объясняют это тем, что мой отец умер, когда мне было двенадцать, после чего у меня якобы развилось пристрастие ко всему, что связано со смертью. В то время кто-то начал писать мне жуткие записки и оставлять в школьном шкафчике. Я испугалась не только из-за их содержания, но потому, что понятия не имела, кто это. Каждый день ходила по коридорам школы и думала: он это или она, он или она? Чувствовала себя беспомощной. Затем начала играть в детектива и выследила виновницу. Она завидовала мне по какой-то глупейшей причине, типа того, что у меня раньше начались месячные. Мне понравилось ощущение уверенности и контроля над ситуацией, которое появляется, когда узнаешь правду. Поэтому я и пишу криминальные очерки — пытаюсь докопаться до истины.
   — Ты не сопереживаешь жертвам?
   — Бывает иногда. На меня находит подавленное настроение, если приходится работать над особо жестоким происшествием. И я сразу отказываюсь от случаев, которые затрагивают издевательство над детьми. Это не по мне. — Я взглянула на часы. — Ой, надо проверить, как там мои макароны.
   Нельзя же переварить феттучини после хвастовства, что я мастер по неразваренным макаронам. Все было в порядке, я слила воду, и в лицо мне ударил пар. Скоро самой придется лезть под холодный кран от перегрева.
   Перемешивая макароны с соусом и моллюсками, я думала, как продвигаются дела. Я еще не совсем пришла в себя от неожиданного появления мужчины, но, помимо упоминания о менструации за поглощением салата, не сделала ничего самоуничижительного. Мы общаемся с той же легкостью, как и у бассейна в Ист-Хэмптоне.
   — Надеюсь, я не переборщила с чесноком, — сказала я, ставя блюдо с макаронами на стол и раскладывая их по тарелкам.
   — Ничего страшного, — успокоил меня Боу. — Пахнет потрясающе.
   Пока я находилась на кухне, солнце село, осталась только розовая полоса на горизонте. Перед тем как приступить к трапезе, я зажгла фонарь-молнию и несколько свечей по краю балкона.
   — А ты? — спросила я, накручивая макароны на вилку. — Ты не переживаешь, когда узнаешь о людях самое плохое?
   — Стараюсь работать отстраненно. К тому же я соприкасаюсь не только с пакостями, но и с хорошими проявлениями человеческой сущности. Когда я снимал фильм об актерах, одна актриса — около тридцати лет — безумно влюбилась в коренастого мужчину, который исполнял второстепенную роль. Так приятно было за ними наблюдать. С первой минуты, как она положила на него глаз, было ясно, что ничем хорошим это не закончится. Как у Павла по дороге в Дамаск.
   Боу пристально посмотрел мне в глаза. Не себя ли он имел в виду, говоря о Павле, пораженном молнией?
   — К сожалению, — с улыбкой сказал он, — она была замужем за звездой «мыльных опер», и получился скандал. Зато фильм вышел содержательный.