Приемная у кабинета Моны была по-прежнему огорожена желтой лентой, и через приоткрытую дверь я разглядела, что там как минимум два человека создают видимость работы — полицейские довершают дела до конца. Детективы Тейт и Маккарти беседовали с Нэшем в его кабинете, а Томас Ликер ходил по комнате, как тигр в клетке.
   Ни Джесси, ни Райана не оказалось на месте, Лео висел на телефоне, а на мониторе у него светились фотографии Дженнифер Лопес в коралловом бикини. Как видно, жизнь в «Баззе» со смертью Моны не совсем заглохла.
   Я бросила сумочку под стол и проверила голосовую почту. К моему ужасу, помимо двух личных сообщений, там скопилось около десяти звонков от журналистов и телевизионщиков, которые надеялись взять у меня интервью. Значит, всем уже известно, что я обнаружила потерпевшую. В ближайшее время мне вряд ли удастся остаться в тени. Знакомые тоже проявляли любопытство: Кэт хотела знать подробности — здрасте вам! — и сосед Лэндон сгорал от нетерпения поболтать о происшествии. Я оставила сообщение на автоответчике, что свяжусь с ним позже.
   Затем я направилась в столовую. Увидела там всего несколько знакомых лиц, они разговаривали тихими голосами. Когда я вошла, все замолчали и вопросительно уставились на меня. Взяв кофе, я юркнула в один из коридоров с целью проверить проход, соединяющий сзади «Трек» и «Базз». Я узнала о его существовании, когда зашла в хранилище со старыми номерами журнала. Именно тогда из тайной двери вынырнул сотрудник «Трека», хотя сама я ни разу не пользовалась ею.
   Дверь была тяжелая, металлическая. Я оглянулась вокруг, убедиться, не ошивается ли кто сзади, и опустила ручку. Несмотря на встроенный замок, дверь оказалась незапертой. Внутри — пустой темный коридор, почти такой же, как тут, только принадлежащий уже «Треку». Вдоль стены плакаты в рамках с изображением альбомов шестидесятых, включая «Фриуиллин» Боба Дилана. Любой может пройти из одной редакции в другую.
   Вот потеха, подумала я. Чтобы попасть в «Базз» или «Трек» с улицы или с ресепшена, нужно чуть ли не обыск пройти, а как только ты на территории одного из журналов, при желании можешь незаметно прокрасться в редакцию другого. Скорее всего вчера убийца воспользовался этим ходом — покинул вечеринку, чтобы напасть на Мону, а затем вернулся обратно. В итоге никто не видел, как он выходит из центральной двери «Базза». С другой стороны, не исключено, что преступник — сотрудник «Базза», засидевшийся на рабочем месте. Зачем идти на вечеринку, когда можно ускользнуть, спустившись по лестнице. Конечно, это мог сделать и Робби.
   На обратном пути я встретила Нэша, который кивком пригласил меня к себе в кабинет. Там не оказалось детективов, как, впрочем, и Дикера.
   — Присаживайся, — с деловым видом произнес он.
   Я опустилась напротив него в кресло из хромовой кожи. Нэш — дородный, вполне привлекательный мужчина за сорок. Черные волосы с серебристой сединой обычно зачесаны назад, на кончике носа неизменно сидят очки. Он выглядел слегка усталым, но полностью владел ситуацией. На нем были черный галстук, черная рубашка и пиджак.
   — Ты слышала о Робби ? — спросил он, пристально посмотрев на меня поверх очков.
   — А что с ним? — осторожно поинтересовалась я.
   — Прошлым вечером он пробрался в здание. Говорит, искал какие-то письма у себя в столе. Ты его не видела вчера?
   Все-таки обнаружили. Значит, Робби в заднице. Остается надеяться, что он нашел хорошего адвоката.
   — Нет, когда я приехала, тут никого не было, — ответила я. — Полиция подозревает Робби?
   — Насколько мне известно, его допрашивали сегодня утром. К нам приходили детективы, разведывали об увольнении, интересовались, в каком он был эмоциональном состоянии, высказывал ли угрозы.
   У меня душа ушла в пятки.
   — А вы не знаете, с ним был адвокат? — спросила я.
   — Не знаю. Он твой приятель, да? Как сама считаешь, это мог быть он?
   — Робби — замечательный человек. Не думаю, что он способен на такой поступок.
   — Ну, полицейские явно держат его под подозрением. Я пригласил тебя потому, что мы должны осветить это происшествие, а это твоя работа.
   — Статья выйдет в «Баззе»?
   — Да, в «Баззе». Мона не была лауреатом «Оскара», и все же она — знаменитость, ее имя известно даже в Ошкоше. К тому же она издавала наш журнал. Мы не можем сделать вид, что ничего не произошло.
   — Конечно… — Я задумалась.
   — В чем дело? Ты ведь не настолько опечалена, чтобы быть не в состоянии писать?
   — Нет. Но я лично вовлечена в эту историю и потому не могу быть до конца объективной.
   — Послушай, Бейли, если ты не заметила, спешу намекнуть, что мы не «Нью-Йорк таймс». Просто освети преступление, как ты делаешь это с любой другой знаменитостью, и запланируй продолжение в последующих номерах.
   — Хорошо, но есть еще одна проблема. Не исключено, что убийца работает среди нас. Вы действительно хотите выставить на общее обозрение наше грязное белье?
   — У нас нет выбора. Мы просто обязаны опубликовать очерк. К тому же… — Он прервался в середине слова. — Я сам побеспокоюсь о последствиях.
   Наверное, на самом деле Нэш хотел сказать: «К тому же тираж журнала взлетит до небес».
   — Ладно, — ответила я. — Спасибо, что доверили мне это задание. Вы ведь знакомы с сотрудниками «Трека»? Не достанете мне список всех приглашенных на вечеринку?
   Я уже работаю в этом направлении. Мы собираемся сделать статью и про само мероприятие: обо всех очень важных персонах, которые пили за здоровье Евы буквально через стенку от нападения на Мону. Считаешь, это сделал кто-то из гостей?
   — Не исключено. Они все имеют доступ в нашу редакцию. Мне надо будет поговорить с ними.
   — Нет проблем. Только держи меня в курсе каждого своего шага, — предупредил Нэш, глядя на меня поверх очков. — Как ты сама сказала, убийца, возможно, среди нас. Я должен узнавать все мгновенно. Понятно?
   — Да. А где, кстати, Бетти с Эмми? — спросила я, ссылаясь на помощниц Моны. Вдруг одна из них прольет свет на то, почему Мона пошла в кабинет прошлым вечером.
   — Бетти со вчерашнего дня в отпуске. Эмми пока помогает Карлу, но скоро вернется. Сегодня утром пара детективов ввалились к ней в квартиру в Грейт-Нек, где она живет с матерью. Бедняжка напуталась до смерти. Подумала, что попала в список подозреваемых из-за инцидента с поиском сока «Джамба джус».
   — А ее подозревают?
   — Вряд ли. Эта девушка не способна на убийство. К тому же в момент убийства она находилась в поезде на Лонг-Айленд.
   — Что сказали вам полицейские? — спросила я.
   — Ровным счетом ничего. Ликер пытался выпытать у них информацию, но они как воды в рот набрали.
   — Какие задавали вопросы? Наверное, расспрашивали о конфликтах, которые возникали у Моны с подчиненными?
   — Да. В итоге всплыло имя Робби. А еще, ты должна знать, меня попросили осмотреть кабинет Моны, все ли там на месте. Вряд ли что украли. Потом до меня дошло: их интересует предмет, который мог послужить орудием убийства. Я зашел туда и сразу заметил, что на столе недостает пресс-папье, которое ей вручили в подарок при номинации лучшим редактором года.
   — Правда? — Так, значит, Джесси права насчет пресс-папье. — Похоже, убийца забрал или забрала его с собой.
   — Ну да. И еще одно. Я попросил Райана написать отдельную статью о Моне. Некий биографический очерк, чтобы отдать дань уважения. Он ох как хочет поучаствовать.
   — Но ведь может получиться накладка?
   — Если только небольшая. Постараюсь устранить ее при редактировании.
   — Что касается редактирования, кто возглавит журнал? — спросила я.
   — Пока официального решения нет. Послушай, у меня много дел. Полицейские и так украли у меня пол-утра. Если тебе что понадобится, обращайся. И держи меня в курсе, ладно?
   — Ладно, но когда у вас будет свободное время, уделите полчаса на разговор со мной.
   Нэш нахмурился:
   — Разговор о чем?
   — Мне необходимы некоторые подробности для статьи. Информация о вечеринке.
   — Хорошо, но попозже.
   — И еще. Где мне найти Катю?
   — Кого?
   — Катю Витальеву, уборщицу.
   — Насколько мне известно, она провела ночь в больнице под наблюдением врачей, а утром ее отпустили.
   — А вы не можете узнать ее телефон?
   — Конечно, — рассеянно сказал он и начал просматривать телефонные номера на столе. — Посмотрю, что смогу сделать.
   По дороге на рабочее место я заметила там двух мужчин. Подойдя ближе, узнала в них Тейта и Маккарти. Прекрасно.
   — Мы хотели бы поговорить с вами, мисс Уэггинс, — сказал Тейт, приближаясь ко мне.
   Он выглядел недовольным, и мне стало не по себе, когда меня повели вдоль коридора в глубь этажа. Каждый сотрудник провожал нас взглядом. Мы добрались до небольшого конференц-зала, и Тейт велел мне зайти. Он закрыл дверь, едва ступив внутрь, и предложил присесть. На столе стояло около пяти пустых бутылок из-под минералки и валялся скомканный пакет чипсов. Бедная Катя не добралась до этого помещения из-за травмы.
   Маккарти остался у двери со скрещенными на груди руками, а Тейт сел напротив. С полминуты он пристально смотрел на меня. Я старалась изо всех Сил не съежиться, как нашкодивший ребенок.
   — Расскажите нам, мисс Уэггинс, — наконец произнес он суровым голосом, — почему вчера вечером вы ввели нас в заблуждение?

5

   — Ввела в заблуждение? — переспросила я. — Что вы имеете в виду?
   По груди прошла нервная дрожь, неумолимая, как марш к морю генерала Шермана. Я молилась, чтобы она затихла, не дойдя до губ.
   — Вы не понимаете, о чем речь?
   — Нет, к сожалению, не понимаю. Я в точности описала все, что видела на месте преступления.
   — Дело не в этом, — сказал Тейт, и его реплика повисла в воздухе.
   Надо же, а у него мастерски получается создать момент, преисполненный ожидания. Я чуть не призналась в сожжении нескольких кварталов или в убийстве Джеймса Хоффа, но все же старалась спокойно сидеть с выражением невинной озадаченности или озадаченной невинности.
   — Я говорю об истинной причине вашего вчерашнего визита в редакцию, — наконец-то выдал Тейт полным разочарования голосом. — Вы ведь не за бумагами пришли?
   Неужели Робби выдал меня? Невероятно. Зачем он это сделал? Нужно оправдываться, пока мне не пришили все грехи мира.
   — Видимо, Робби Харт сказал вам, что я обещала забрать его письма. Но это только одна из причин моего прихода. Также я взяла и личные бумаги. Я весь день работала над статьей вне стен редакции и зашла в офис, чтобы не приходить на следующий день. Думала убить двух зайцев сразу.
   Выпалив сию тираду, я поняла, насколько глупо она звучит в свете произошедшего.
   — Вы не могли послать курьера? — спросил Тейт.
   Я пожала плечами с беспомощным видом.
   — По штату фрилансерам не полагается помощник, — ответила я.
   — Почему вы не сказали об этом вчера?
   Дальше пришлось тщательно подбирать слова:
   — Робби очень щепетильно относится к усыновлению, поэтому я не хотела упоминать данный факт без надобности. Если б это имело хоть какое-то отношение к делу, я не преминула бы вас уведомить. Как мне представляется, я оказалась здесь волей случая, услышала стон и затем обнаружила, что на двух женщин напали. Причина, по которой я сюда пришла, видится мне маловажной.
   Тейт приподнял один уголок рта, его саркастическая улыбка ясно говорила, что я сморозила крайне наивную нелепость, нечто вроде: «Чрезмерное пристрастие к изюму в детстве развивает склонность к насилию».
   — Маловажной? — повторил он. — Речь идет о просьбе человека, которого в тот день уволили. Он был в ярости из-за миссис Ходжес, а вы считаете, это маловажно?
   Но его… — Я собиралась уточнить свою позицию, однако остановилась. Если бы Робби умолял меня пришить Мону, я б насторожилась, а тут совсем другое дело — что возьмешь с невинного поручения? Однако пора заткнуться. Мой опыт в освещении криминальных историй показывает: самая грубая ошибка при разговоре с полицейскими — пространные объяснения. Плюс ко всему, раз уж я должна написать очерк по данному происшествию, в будущем придется обращаться к этим ребятам за информацией. Стоит ли начинать с препираний. — Сожалею, если я сбила вас с пути, — извинилась я. — Это вышло случайно.
   — Вчера вы разговаривали по телефону с Хартом, — продолжил Тейт. — Что именно он вам сказал?
   Я медленно набрала полные легкие воздуха, чтобы никто не заметил. Вдруг подумают, будто я готовлюсь к очередному раунду лжи.
   — Робби сообщил мне об увольнении и, естественно, был очень расстроен. Затем упомянул, что забыл письма, и попросил забрать их. Его лишили пропуска, и сам он не мог попасть в здание.
   — Он не высказывал угроз в адрес миссис Ходжес?
   — Нет, что вы. — Я смутно помнила, что Робби был якобы готов задушить ее, но это ведь преувеличение, просто гипербола, о которой никому знать не стоит.
   — Нет? — скептически переспросил Маккарти, который раньше рта не раскрывал.
   — Нет, Робби — хороший, добрый человек. Ему чужда жажда мести.
   — Если он поручил вам принести письма, то зачем пришел сам?
   Я изложила объяснение Робби: он направился в офис, когда я не перезвонила. Тейт с Маккарти обменялись многозначительным взглядом. Затем Тейт сказал, что на данный момент у него больше вопросов нет.
   Мне пришлось сделать еще одно усилие, чтобы снять напряженность отношений.
   — Извините, что не была вчера до конца откровенна с вами, — сказала я. — Я правда не знала, что Робби приходил в редакцию. Думала, он принял экседрин и лег спать. К тому же у него не было пропуска.
   Тейт постарался улыбнуться, хоть и не простил мою оплошность, а Маккарти окинул меня недоверчивым взглядом.
   — Вы можете идти, — сказал Тейт.
   — И еще кое-что. Я пишу криминальные очерки и должна осветить совершенное преступление. Мне понадобится держать с вами связь в течение недели.
   Тейт скривился.
   — Надеюсь, вы помните наш уговор. Я не хочу прочесть в журнале о нанесенной травме или положении тела.
   — Даю слово, ничего подобного не случится.
   Я шмыгнула в коридор, стараясь выглядеть не столь поверженной, какой себя чувствовала. Я запуталась в собственной лжи и заплатила цену, попав в неловкое положение, тем не менее не жалела о своем решении не выдавать Робби. Чего я не понимала, так это почему он меня так подставил, рассказав полиции о тайном поручении. Интересно, насколько плохи его дела и насколько хорош его адвокат?
   Джесси была уже на рабочем месте. Мы поприветствовали друг друга слабой улыбкой. Как только я села, она подкатила на стуле поближе.
   — Что хотели полицейские? Я пришла, когда тебя уводили.
   — О, просто у них назрели новые вопросы о вчерашнем происшествии. Ты Райана не видела?
   Мне нужно было расспросить его о вечеринке и обсудить предстоящую работу, чтобы мы не наступили друг другу на пятки.
   — Нет, кто-то сказал, он должен прийти около полудня.
   — Мне понадобится и твоя помощь. Нэш поручил мне написать очерк о смерти Моны.
   — Конечно. Что от меня требуется?
   — Нэш принесет список приглашенных, и я хочу, чтобы мы прошлись по нему вместе. Ты знаешь многих, кого не знаю я. Еще хорошо бы поговорить с твоим знакомым в больнице, с тем, кто сообщил тебе о смерти Моны. Как считаешь, он не откажется?
   — Нет. Правда, скорее всего только по телефону и анонимно. Ты должна будешь просто поверить мне, что он доктор из той клиники.
   — Ладно.
   За следующие пять минут я накатала план основных действий. Придется опросить кучу людей: приглашенных, мужа Моны, ее помощницу Эмми, Катю, знакомого доктора Джесси, полицейских и как можно больше сотрудников «Базза». Дел будет невпроворот.
   Самая сложная задача — правильно подать историю о смерти Моны. Убийство произошло не вовремя: только что сдан материал, а выпуск с моей статьей замаринуется до следующего понедельника. В ларьках он появится лишь в четверг, а к тому времени люди узнают сотню деталей по телевизору и из газет. Нужно найти свежий подход.
   А что, если описать события изнутри? Кроме меня, такого не сможет никто. Лучше даже вести повествование от первого лица. Пусть я не смогу выдать подробности, о которых обещала Тейту не распространяться, зато передам общую атмосферу, которая была истинно взрывоопасной. Главное, чтобы не забраковал Нэш.
   В этом деле нелишним будет опросить сотрудников «Базза», только надо дождаться, пока уйдет Тейт с детективами. Они как раз допрашивают всех по кругу. Вряд ли им понравится, если я доберусь до кого-нибудь раньше их.
   Остается рассчитать, как сэкономить время, расставив приоритеты и получив список тех, кто был на вечеринке, помимо Джесси. Я позвонила Ли, помощнице Нэша, и попросила включить меня в его повестку дня. С Райаном поговорю, как только он появится. Остается Хиллари, журналистка из «Клубнички», которая, по словам Джесси, присутствовала на вечеринке. По телефону она заявила протяжно, с южным акцентом, что у нее утром срочные дела и она сможет уделить мне время только после трех. Странно, какие такие дела могут быть важнее смерти Моны?
   Затем я оставила сообщение, чтобы со мной связались судебно-медицинские эксперты и знакомые полицейские — устроили мне ликбез. Также получила официальные заявления о смерти Моны из полицейского участка и из Бельвью и даже из отдела Дикера по связям с общественностью. Я не собиралась использовать весь этот материал, но лучше иметь его под рукой, когда проводишь интервью. Однажды, еще работая на «Олбани таймс юнион», я узнала из официальных источников, что жертве был сорок один, а не тридцать шесть, в чем она убедила весь мир. Это дало мне бесценное преимущество при беседах с людьми.
   Когда я положила трубку после очередного звонка, Джесси тоже оторвалась от телефона и подняла большой палец кверху.
   — Это был он — доктор, — сказала она. — Сейчас не может с тобой говорить, но просил перезвонить через пяток минут.
   Пока она записывала для меня номер его телефона на листке из фирменного блокноте «Базза», я бросила взгляд на кабинет Моны. Там по-прежнему копошилась полиция, но создавалось впечатление, что уже не так активно.
   Я взяла сотовый и пошла вдоль коридора в поиске тихого уголка. Полицейские основались в конференц-зале, где меня допрашивал Тейт, поэтому я воспользовалась другим залом, за углом. По большей части я работала дома, поэтому меня не волновало отсутствие личного пространства в редакции «Базза», но в последнее время возникла необходимость конфиденциальности. Я должна была находиться на месте и одновременно подальше от любопытных глаз и ушей. А кто проявит больше любопытства, чем сотрудники «Базза»?
   Я набрала номер, что дала мне Джесси. Ответил мужчина, судя по голосу, около тридцати лет. Наверное, интерн или врач-ординатор. Я представилась и собралась приступить к расспросам, как он меня оборвал.
   — Имейте в виду, у меня времени максимум на три вопроса! — отрезал он.
   — Хорошо. Какие увечья получила Мона Ходжес? Я видела рану на левом виске. Где-нибудь еще?
   — Нет, только травма головы. Похоже, ее ударили два-три раза, что вызвало обширное кровоизлияние в мозг.
   — Такое можно сделать с помощью пресс-папье?
   — Вполне. Это был тяжелый предмет. Вероятно, округлой формы.
   — Уборщице нанесли удар тем же орудием?
   Последовала пауза.
   — Да, не исключено, — наконец-то ответил он. — У нее сотрясение, но без внутреннего кровотечения. Сегодня ее отправили домой.
   — Мона приходила в…
   — Вы уже задали три вопроса.
   — Пожалуйста, еще один.
   Он не возразил, и я продолжила:
   — Вам не известно, сказала ли она что-либо перед смертью?
   — Нет.
   Он повесил трубку, не попрощавшись.
   Вооружившись информацией о нанесенных травмах, я решила позвонить Лайле Паркер, бывшему агенту ФБР. Направляясь обратно на рабочее место, набрала ее номер. На этот раз она подняла трубку.
   — Привет, извини, что не связалась с тобой вчера вечером, — сказала она таким голосом, будто у нее забит нос. — Я была по делам в Чикаго, пересаживалась с одного самолета на другой. Что случилось?
   — Тебе что-нибудь говорит имя Мона Ходжес ? — спросила я.
   — Это редактор, которую убили в своем же кабинете?
   — Именно. Я не успела с тобой поделиться, что уже несколько недель работаю в «Баззе». Это я обнаружила тело.
   — Ну да? — воскликнула Лайла. — А ты вертишься где надо. Я смотрела новости по Си-эн-эн в аэропорту. Кого-нибудь арестовали?
   — Нет, поэтому мне и понадобилось обсудить преступление с профессионалом.
   — О, тут на табло как раз высветилось, что мой рейс задерживается. Когда я в следующий раз вздумаю лететь летом в Иллинойс, не пускай меня за порог. На обратном пути неминуемо бывает гроза.
   — Если я опишу ситуацию, ты сможешь дать свое мнение?
   Она вздохнула:
   — Знаешь, я не люблю высказываться, не прочитав отчет. Это будут голые догадки.
   — Ладно. Тогда слушай. Находясь на вечеринке, Мона Ходжес вернулась к себе в кабинет и получила удар по голове дважды, возможно, трижды, тяжелым округлым предметом. Из вещей отсутствует пресс-папье — потенциальное орудие убийства. Она билась в судорогах, когда я нашла ее, и умерла через несколько часов. Преступник услышал приближение уборщицы, спрятался за дверью и ударил по темечку, когда она зашла в кабинет. Травма оказалась не сильной. Ты еще слушаешь?
   — Да.
   — Так на что это похоже?
   — Одежда Моны не порвана?
   — Нет. Я не заметила следов сексуального домогательства.
   — Что-нибудь украли?
   — Нет. Все на месте. Кроме пресс-папье.
   — В какую часть головы ее ударили?
   — Слева вверху, ближе к лицу.
   Фронтальное нападение говорит о том, что они разговаривали, затем последовала вспышка гнева, — сказала Лайла. — Если пресс-папье послужило орудием, значит, убийство непреднамеренное. Как я уже сказала, это просто мои догадки, но скорее всего кто-то зашел, поругался с ней, ссора переросла в скандал и вышла из-под контроля.
   — Так это точно не умышленное убийство? — спросила я. — Вдруг человек затаил на нее злобу, выяснил, что она вернется в кабинет, и дождался ее там с пресс-папье в руке.
   — Маловероятно. В ярости или при глубокой ненависти человек наносит более чем два удара. Помнишь, год назад ты спрашивала меня о шестнадцатилетнем подростке, который заколол девушку по соседству? Там было шестьдесят или даже семьдесят ножевых ранений. Вот это проявление гнева. Он любил ее много лет, признался в своем чувстве, а она посмеялась над ним. Парнишка днями вынашивал план. Если убийца разрывает жертву на кусочки, можно представить, как он шепчет: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя». Два удара по голове — совсем другое дело. Это импровизация со словами: «Да как ты смеешь? »
   Я вспомнила, что именно эти слова произнес вчера Робби, но не стала делать выводов — пока.
   Вернувшись к рабочему столу, я нашла там список приглашенных, оставленный в мое отсутствие помощницей Нэша. Тут же обратилась за помощью к Джесси.
   — Хорошо, — согласилась она.
   — Я не отрываю тебя от важных дел?
   — Они могут подождать.
   — Там есть свободный конференц-зал. Почему бы нам им не воспользоваться?
   Я сложила список и засунула его в сумочку, чтобы люди не гадали, что за секретный документ я несу. Тем не менее на выходе из «чрева» нас проводили любопытные глаза. Все нервничали, пребывая в неведении, и достаточно было высморкаться, чтобы привлечь всеобщее внимание.
   Мы прошмыгнули в маленький конференц-зал и сели рядом за стол.
   Не успела я вытащить список из сумки, как Джесси протянула руку со словами: «Дай взглянуть». Мне нравилась эта женщина, но я не забывала две вещи: во-первых, неизвестно, могу ли я полностью ей доверять, во-вторых, она журналистка «Базза», а значит, обожает рыться в чужом белье. Стоит проявить осторожность.
   Наверное, мои мысли отразились на лице, потому что Джесси убрала руку, не взяв сложенного листа.
   — Извини, что я такая нетерпеливая, — сказала она. — Просто последнее событие сильно меня взволновало.
   — Понимаю, — ответила я. — Обещай, все останется между нами. Не дай Бог, кто узнает лишнее.
   — Учту.
   — Расскажи мне сначала о вечеринке. Общий расклад.
   Когда я ушла, около восьми, туда набилось достаточно много народа. Шла презентация нового альбома Евы. Ее фотография разместилась на обложке августовского «Трека». В их редакции планировка отличается от нашей: имеется широкое пространство специально для вечеринок. Приглашенные общались, сплетничали, ничего увлекательного не происходило. Сотрудники «Трека» смотрят на нас свысока, но вынуждены приглашать на подобные мероприятия, поскольку мы принадлежим одной компании.
   Я развернула и разгладила лист. К углу крепилась оранжевая наклейка со словами: «Нэш, вот список всех, кого отметили на входе охранники. Точно такой мы послали в полицейское управление Нью-Йорка». И подпись — Макс. Это главный редактор «Трека».
   Я сорвала наклейку и окинула глазами список — больше сотни имен.
   — Ты тут многих знаешь? — спросила я у Джесси, передав ей лист.
   — Да, обычная тусовка, — сказала она, скользя вниз взглядом. — Сотрудники «Трека», люди из звукозаписывающей компании, музыкальная пресса. Ева, конечно же, муж. Ее промоутер — Кики Бодден. Ее стилисты и визажисты.