Удовиченко Диана. Семь цитаделей

   - Никто не знает часа своей смерти.
   - Но ведь колодец Донна дает тебе неуязвимость и вечную жизнь.
   - Это так и не так. Не спрашивай, скоро ты сам все увидишь.
   - Когда?
   - Завтра. Завтра ты приобщишься к тайнам Морнеметона и обретешь имя, мальчик.
   - У меня есть имя, данное мне матерью.
   - Забудь о нем, истинное твое имя известно только Донну. Иди спать, завтра тебе понадобятся все твои силы.
   - Куда ты уходишь?
   - Пока тебе не нужно знать, это может лишить тебя сна и сделать слабым.
   - Элоас идет с тобой?
   - Да.
   - Ты пугаешь меня. Что ты собираешься сделать?
   - Довольно вопросов. Я ухожу. Иди отдыхать, мальчик.

Глава 51

   Рамир был доволен: его планы успешно осуществлялись. Под воздействием кошмаров Алан сделался нервным, возбудимым. Теперь он часто плакал, боялся засыпать, ночью до последнего боролся со сном, таращил во тьму испуганные глазенки. А колдун, испытывая болезненное удовольствие, продолжал вмешиваться в его сны, заставляя мальчика видеть страшные картины гибели родителей. Тем не менее, его не переставала поражать сила духа ребенка: Алан все еще боролся. Он осунулся и похудел, совсем перестал есть и боялся спать, но все же в нем еще теплился огонь надежды, сознание неустанно трудилось, отделяя кошмары от реальности.
   "Еще два - три дня, - думал Рамир, - и он будет готов к инициации. Только бы королева продержалась еще немного". Эти опасения были не напрасны. Черная королева превратилась в развалину. Экономя силы, она не выходила из своей комнаты и перестала вставать с кровати. Казалось, даже говорить ей уже было тяжело. Колдун старался посещать ее как можно реже, настолько тягостным было зрелище распада, настолько отвратителен запах гниющей заживо плоти.
   Теперь, когда заклинание иллюзии было закончено и ждало своего часа в кабинете Рамира, у колдуна было много свободного времени. Ночью он изменял сны Алана, под утро уходил и отсыпался в своей комнате, день же был ничем не занят. В эти часы он мучился от безделья, пытался занять себя чтением или новыми экспериментами, но ничто не увлекало его. Рамира постоянно тянуло к Ане, у него появилась потребность видеть девушку, говорить с ней, слышать ее тихий голос. Но часто бывать у своей пленницы он не мог, опасаясь напугать ее своей настойчивостью. Приходилось довольствоваться часом - двумя в день.
   Вот и сейчас, проснувшись в середине дня, Рамир почувствовал непреодолимое желание навестить Аню. "Пойду, - думал он. - В конце концов, я не был у нее почти сутки".
   Аня сидела на кровати и увлеченно читала книгу, которую колдун принес ей в свое предыдущее посещение. Толстый том под названием "История демонологии" содержал древние сказки, мифы и легенды о разных демонах и был иллюстрирован красочными картинками. Это была наиболее подходящая для легкого чтения книга из всех, имевшихся в библиотеке Рамира.
   - Здравствуй, любимая, - произнес колдун уже ставшее привычным приветствие.
   - Здравствуй, - спокойно ответила девушка.
   - Интересно? - спросил Рамир, кивком указывая на книгу.
   - Очень, только страшно как-то.
   - Тебе нечего бояться, пока ты находишься под моей защитой.
   - А я и не боюсь, - вздохнула Аня.
   - Однако, у тебя все время такой грустный вид. Чего тебе не хватает?
   - Свободы.
   - Подожди немного, моя хорошая, скоро мы с тобой будем свободны как ветер.
   - Ты говоришь: мы с тобой. Значит, уже не оставляешь мне права выбора. Что, если я хочу быть без тебя?
   - Это невозможно.
   - Это ты так решил. А у меня ты спросил? - вдруг страстно выкрикнула Аня. - А как насчет моих желаний? Ты говоришь, что любишь меня. Любовь такой не бывает!
   - А какой она бывает, любовь? - печально спросил Рамир, устраиваясь на ковре у ног девушки. - Ты права, я не умею любить. Никто никогда не учил меня этому, никто никогда не любил меня. Так научи, и я буду делать так, как нужно.
   Аня помолчала, пытаясь не поддаваться невольной жалости, которую в последнее время вызывал в ней колдун. "Он безжалостный убийца, - напоминала она себе. - Чудовище, по милости которого были уничтожены тысячи людей". Так говорил ее ум, но сердце возражало: "Он несчастный человек с изломанной судьбой и душой. Он не знал материнской любви и ласки. Уродливый и всеми гонимый, он жил в маленьком, созданном лишь для него, аду. Виноват ли он в том, что людская злоба взрастила из него чудовище?"
   - Если ты и вправду любишь меня, тогда отпусти, - вслух произнесла Аня.
   - Я не могу, - понурил голову Рамир.
   - Тогда разреши мне хотя бы ходить по дворцу! Пойми: я здесь как в клетке. Я не вижу человеческих лиц, кроме твоего. Мне прислуживают демон и привидение - бездушные, холодные существа. Еще немного, и я сойду с ума от одиночества.
   - Разрешить тебе ходить по дворцу не в моей власти. Здесь на каждом шагу злобные демоны, вампиры и прочая нечисть. Без меня тебе могут причинить вред.
   Аня вздохнула и отвернулась. Такой разговор происходил между ними уже не в первый раз, оканчиваясь всегда одинаково. И сегодня она затеяла его, ни на что особенно не надеясь, просто пытаясь донести до Рамира всю глубину своего отчаяния и одиночества.
   - Тогда не спрашивай меня, почему мне грустно, и не признавайся мне в любви, - с силой произнесла она.
   Рамир смотрел на печально опущенный нежный профиль, чувствуя, как в душе разгорается желание сделать для девушки что-то, что обрадует ее. Вдруг в голову пришла мысль. "В самом деле, почему бы нет? Это никак не повредит ни ей, ни мне".
   - Послушай, - робко заговорил он. - Я могу показать тебе свою лабораторию. Хочешь?
   Аня подняла голову, и впервые Рамир поймал на себе полный благодарности и синего радостного сияния взгляд.
   - Конечно! Это алхимическая лаборатория?
   - Да. Я покажу тебе все, что в ней есть. И если тебе будет интересно, расскажу тебе о своих экспериментах. К лаборатории примыкает библиотека, там ты можешь взять любую книгу, которая тебе понравится.
   Колдун подошел к высокому, во всю стену, зеркалу и, пошарив за ним рукой, нажал на потайную панель. Зеркало бесшумно отъехало в сторону, открывая небольшой проем в стене.
   - Это потайной ход, - пояснил Рамир. - О нем никто не знает, кроме нас с тобой.
   - Я никому не расскажу, - поспешно пообещала Аня.
   Колдун щелкнул пальцами, и над его рукой вспыхнул маленький синеватый огонек, осветив узкий коридор.
   - Пойдем, - сказал Рамир, первым вступая в темноту потайного хода.
   Аня поспешила вслед за ним, сгорая от любопытства. Столько дней в опостылевшей, изученной до последней пылинки, до последней складочки на драпировках, комнате! Девушке хотелось новых впечатлений, хоть каких-нибудь перемен.
   - Этот ход ведет в мою лабораторию, - говорил между тем колдун, ведя ее по длинному коридору. - Там никого не бывает, кроме меня. И если ты когда-нибудь захочешь, можешь прийти ко мне. Я буду рад.
   "Это вряд ли", - внутренне усмехнулась Аня. Что же такого должно случиться, чтобы она сама захотела видеть своего тюремщика? Хотя, положа руку на сердце, она не смогла бы сейчас сказать, что ненавидит Рамира. Этот странный человек скорее вызывал у нее брезгливую жалость, смешанную со страхом. Так можно относиться к взбесившемуся животному: с одной стороны, оно опасно, а с другой - его жалко, ведь оно не ведает, что творит! К тому же, прислушиваясь к чувствам колдуна, девушка заметила разительную перемену: исчезла ярость и звериная страсть, Рамир больше не поддавался приступам злобы в ответ на ее неуступчивость. Вместо этого появились растерянность, робость, нежность, несвойственные этому человеку. Казалось, Рамир и сам не понимает, что с ним происходит, его душа словно просыпалась от долгого сна длиною в жизнь, и теперь, неловкая и неумелая, училась человечности.
   - Мы пришли, - сказал колдун, распахивая низкую дверцу и пропуская Аню вперед.
   Девушка вошла и огляделась по сторонам: она находилась в большом просторном помещении, заставленном длинными столами, на которых сверкали многочисленные колбы, реторты и пробирки, пустые и наполненные разноцветными жидкостями. Между ними громоздились непонятного назначения приборы, исписанные свитки, толстые книги. По стенам были развешаны пучки сухих трав, чучела неведомых уродливых животных, тусклые картинки, изображавшие безобразных существ. У одной стены стояли шкафы со стеклянными дверями, в которых теснились закупоренные флаконы, склянки и кувшинчики. Аня ходила по комнате, завороженно рассматривая все эти, ранее никогда не виденные ею, предметы.
   - Что это? - спросила она, робко коснувшись большой колбы, в которой переливалась густая маслянистая жидкость лазурно-синего цвета.
   - Зелье, обращающее демона в животное, - ответил Рамир, с изумлением наблюдавший за девушкой.
   Аня обернула к нему просиявшее личико. В глазах светился искренний живой интерес.
   - А зачем это нужно?
   - Ну, мало ли… - неопределенно протянул колдун, не желая признаваться, что таким образом заколдовывал демонов-шпионов для того, чтобы те могли беспрепятственно следовать за ней и ее друзьями.
   - А это что такое? - тоненькие пальчики погладили уродливую глиняную фигурку, стоявшую на столе.
   - Гомункулус. Выращенный в пробирке человек.
   - Это ты сам слепил?
   - Не слепил. Покрыл его глиной, когда он умер. Это первый гомункулус, неудачный. Прожил всего час.
   Аня в ужасе отдернула руку.
   - Так он настоящий?!
   - Конечно. Но ты не должна бояться, он ведь уже неживой.
   - Кошмар, - пробормотала девушка, опасливо косясь на корявую статуэтку. Больше она уже не рисковала ни к чему прикасаться, только указывала пальцем и спрашивала:
   - Это что? А это?
   Рамир отвечал, интуитивно избегая рассказывать Ане самые страшные подробности своего колдовства. Наконец, Аня дошла до угла, в котором стоял старый сундук.
   - А что в нем? - спросила она.
   Рамир подошел к сундуку и откинул тяжелую кованую крышку.
   - Здесь много интересных вещей. Вот это - скипетр, принадлежащий одному могущественному древнему королю, это - магические карты, способные предсказывать смерть. Это - шкура демонической лисы, она остается горячей даже в лютый мороз, носящий ее никогда не замерзнет…
   - А это? - Аня указала на маленькую стеклянную шкатулку, сквозь крышку которой виднелся сухой черный лист.
   - Это… лист из Морнеметона.
   - Что такое Морнеметон?
   - Место, где живет очень могущественная колдунья - женщина-друид по имени Неистовая Сайме.
   Звук этого имени словно эхом отдался в сознании Ани. Пытаясь вспомнить, что с ним связано, девушка задумалась. Она точно знала, что никогда не слышала о Сайме, тем не менее, ей чудилось что-то знакомое, опасное и угрожающее.
   - Это она похитила тебя и привезла ко мне, - произнес Рамир, заметив ее замешательство.
   - Но зачем ей это понадобилось? - изумилась Аня. - Она служит тебе?
   - Сайме не служит никому, - усмехнулся Рамир. - Просто я ей хорошо заплатил за это.
   - Ты дал ей золота?
   - Нет.
   - Поделился своими магическими познаниями?
   - Нет, Сайме знает гораздо больше меня.
   - Что же тогда? - настаивала Аня. Ей было интересно, во что же оценили ее жизнь и свободу.
   - Я продал ей свою душу в обмен на тебя, - неохотно признался колдун.
   Аня потрясенно замолчала. Она даже не могла себе представить такого! Как же можно назвать чувство, толкнувшее на такой безумный поступок? Отдать душу в обмен на обладание женщиной! Нет, это что угодно, только не любовь!
   - Но ведь ты бессмертен, - наконец догадалась она.
   - Да. Я не старею и не могу умереть от болезни. Но меня можно убить, как и любого человека, - ответил Рамир.
   - И тогда…
   - И тогда моя душа будет пребывать в вечном рабстве у бога Донна, которому поклоняется Сайме.
   Не зная, что сказать и пытаясь скрыть охватившее ее смятение, Аня порывисто отошла от сундука и, указав на первый попавшийся предмет - серебряную чашу, наполненную чистой голубоватой водой, спросила:
   - А это что?
   - Родниковая вода для зелий, - ровным голосом ответил Рамир. - Еще ее можно использовать для вызова могущественных черных магов. Например, если в воду бросить вот эту косточку, - в руках его появилась обугленная черная кость, - то в воде появится образ некроманта Квирина. Таким же способом я связался с Сайме.
   - Бросив в воду лист из шкатулки? - догадалась Аня.
   - Да. Но это очень опасно. Сайме - кровожадная и безумная женщина, даже ее образ может навредить.
   - Понятно, - проговорила Аня, чувствуя, что начинает уставать от обрушившихся на нее сведений.
   Уже без особого интереса она подошла к одному из шкафов и потянула на себя тяжелую стеклянную дверь.
   - Осторожно, любимая! - воскликнул Рамир, подбегая и бережно отстраняя девушку от шкафа. - Здесь хранятся самые смертоносные яды со всего мира!
   Ане снова стало любопытно, и она через плечо колдуна заглянула в забитое флаконами нутро шкафа.
   - Вот это, - Рамир указал на запечатанный сургучом кувшинчик, - яд скорпионьего дерева. Если его добавить в воду, где купается человек, кожа несчастного покроется страшными волдырями, и через два дня он скончается в ужасных муках. А это, - палец колдуна легко дотронулся до фигурного пузырька, - слюна морского дракона. Одна капля в еду, или питье - и человека поражает неизлечимое заболевание, которое сведет его в могилу через неделю.
   Много еще рассказывал и показывал колдун, но Аня ничего не запомнила, ей хотелось снова оказаться в своей комнате, которую она еще недавно так страстно ненавидела. Девушка, которую до глубины души поразила цена, заплаченная Рамиром за ее похищение, чувствовала острую необходимость остаться в одиночестве и осознать услышанное. Поэтому она невнимательно слушала рассказ колдуна о ядах, мечтая уйти из лаборатории. Лишь на мгновение ее взгляд привлек крохотный стеклянный флакончик, полный нежно-розовой жидкости.
   - Это тоже яд? - спросила она.
   - Это - драгоценность, - благоговейно произнес колдун, - сок очень редкого цветка - пустынной розы. Он несет быструю и безболезненную смерть. Выпивший его просто через некоторое время засыпает и больше не просыпается. Пустынная роза - нежный, прекрасный, ласковый убийца.
   - Я устала, - вдруг проговорила Аня, которой разонравилась эта экскурсия и утомила лекция о ядах. - Пожалуйста, отведи меня обратно.
   - Конечно, любимая! - воскликнул Рамир. - Извини меня!
   Он вновь провел девушку по узкому коридору, и вскоре Аня оказалась в своей комнате. Колдун задвинул на место тяжелое зеркало, попрощался и вышел обычным путем. Аня бросилась на кровать, свернулась клубочком и закрыла глаза. "Отдал за меня душу, - не давала покоя тревожная мысль, - безумие, куда оно приведет?"
   Рамир шагал по коридору, не замечая того, что улыбается. Сегодня впервые в жизни им, его работами, его жизнью и мыслями искренне и бескорыстно заинтересовался другой человек. Его любимая женщина.

Глава 52

   Отряд упорно двигался на юг, к очередной Цитадели. Виктория, вернувшись из леса, не произнесла ни слова. Молчали и ее спутники, догадываясь, что произошло, и не желая рвать сердце девушки лишними расспросами. Взобравшись на сопку, остановились: внизу, в долине, стояла крепость. Ворота ее были гостеприимно распахнуты, и рядом с ними стояли, вглядываясь вдаль, двое мужчин в темной одежде.
   - Вперед! - отрывисто произнесла Виктория и, тронув серпенса, начала спускаться в долину.
   Отряд быстро добрался до Цитадели, и вот уже его обитатели приветствовали гостей:
   - Шолом, путники!
   - Шолом! - ответил за всех Илья.
   - Ребе Исаак ждет вас.
   Темноволосые смуглые мужчины, макушки которых венчали маленькие шапочки-ермолки, посторонились, пропуская всадников в ворота. Илья порылся в своем дорожном мешке, извлек оттуда точно такую же ермолку и торжественно водрузил ее на голову со словами:
   - У нас не принято входить в святое место с непокрытой головой.
   Навстречу путникам спешил крепкий мужчина лет сорока. По тому, с каким почтением смотрели на него обитатели Цитадели, Виктория догадалась, что это и есть ребе Исаак.
   - Шолом! Я ждал вас еще вчера, - ребе осмотрел гостей, остановив проницательный взгляд на изможденном лице Виктории. - Имам Хасан сообщил мне, что вас должно быть пятеро.
   Виктория мрачно понурилась, раввин тихо спросил:
   - То, о чем предупреждал имам, случилось?
   - Да, - коротко ответила девушка.
   - Мужайся, дитя. Ты похоронила его?
   - Нет, - девушка достала из кармана склянку с прахом Гарта. - Это все, что от него осталось.
   - Мы можем похоронить его здесь, в Священной земле.
   - Не нужно. Я сама похороню его, когда придет время.
   - Что ж, - проговорил ребе, - Пусть будет так. А сейчас проходите в дом, вам нужно подкрепиться и отдохнуть.
   За обедом Виктории кусок не лез в горло, несмотря на то, что ее друзья уверяли, что никогда еще не ели таких вкусных блюд.
   - Как дома у мамы, - довольно говорил Илья, уписывая фаршированную рыбу.
   - Может быть, тебе лучше пойти отдохнуть? - шепотом спросил раввин, наклоняясь к Виктории.
   - Да, спасибо, ребе.
   Девушка встала из-за стола и пошла в приготовленную для нее комнату. Не раздеваясь, она кинулась на кровать и закрыла глаза. Сон не шел, мучило одно и то же видение: взмах меча и голова мужа, катящаяся по сухим листьям. Виктория с силой потерла лицо, пытаясь отогнать жуткие воспоминания. Но перед мысленным взором вновь возникли желтые, нечеловеческие глаза умирающего вампира. Как забыть, как пережить это? Гарта больше нет, у нее остался только сын. Остался ли? И удастся ли вырвать его из рук королевы? Ах, если бы рядом был Макс, с его даром, с его неиссякающим жизнелюбием! Что с ним, жив ли? Увидятся ли они, или он навечно обречен оставаться в Морнеметоне? Что с Аней? Проклятье! Будь она рядом тогда, когда они подобрали младенца-вампира, все могло бы обернуться иначе. Девушка, наделенная даром эмпата, сумела бы почувствовать опасность. Скольких они уже потеряли на этом пути. Не напрасны ли эти жертвы? Что, если Алан уже перестал существовать, вырван колдовством из собственного тела? Что, если, придя в замок, она увидит, что из глаз сына смотрит на нее чужое существо? Виктория села на кровати и прикоснулась к карману, в котором лежала склянка с прахом мужа.
   - Нет, этого не будет. Клянусь тебе, любимый, я спасу Алана. И я отомщу за тебя.
   Долго еще она сидела, прислонившись к стене и бессмысленно глядя на косые лучи красного солнца, падавшие на пол через маленькое окошко. Потом, немного успокоившись, приказала себе лечь: отдых необходим, у нее впереди еще долгая дорога.
   Викторию разбудил стук в дверь.
   - Войдите, - сказала она, с трудом освобождаясь от крепкого, без сновидений, сна.
   В комнату зашел Илья.
   - Как ты? - спросил он.
   - Нормально. Я долго спала?
   - Почти сутки, - усмехнулся Илья. - Проспала все самое интересное. Мне вручили Символ бога.
   Он показал висящий на груди круглый медальон с чеканной шестиконечной звездой.
   - Теперь у нас только Сергей Иванович без защиты остался.
   - Почему вы меня не разбудили? - рассердилась девушка. - Столько времени потеряно!
   - Нам не позволил ребе Исаак. Он сказал, что тебе необходим хороший отдых.
   Виктория встала и потянулась, чувствуя, как тело наполняется молодой упругой силой. Наверное, раввин был прав. Что ж, она пришла в себя, а теперь…
   - Чего же мы ждем? - бодро воскликнула она. - Пора в путь!
   "Живым - живое, - думала Виктория, идя вслед за Ильей в покои ребе Исаака. - Мне нельзя предаваться отчаянию, я не могу позволить себе такую роскошь, когда мой сын в опасности. Нужно держаться. Я еще поплачу по Гарту, я буду оплакивать его всю свою жизнь. Я буду вспоминать его и Милану, и Льва Исааковича, погибшего во Второй грани. Буду зажигать поминальные свечи и бросать в реку венки в память о моих мертвых. Но потом, все потом. Сейчас время заботиться о живых".

Глава 53

   Макса разбудили громкие страдальческие стоны. Он недовольно протер заспанные глаза и выглянул из сарая, заполненного сухой травой и служившего им с Булькой спальней. Пес уже был снаружи, неодобрительно разглядывая человека, нарушившего его мирный сон. Молодой мужчина, судя по одежде из шкур, дикарь, сидел, скорчившись, у стены сарая и непрерывно причитал. Его глаза, полные слез, неотрывно смотрели на Элоас, которая растянулась чуть поодаль, охраняя пленника. Кошка время от времени лениво вскидывала голову и раздраженно подергивала хвостом, словно говоря: "Как же мне надоели твои вопли!"
   - Это еще кто? - спросил у нее Макс.
   Ответа, конечно, не последовало. Элоас презрительно сощурила свои невозможные глаза и отвернулась. Дикарь же, заметив Макса, что-то залопотал и пополз к нему на коленях, протягивая в умоляющем жесте руки. Булька оскалился и зарычал, явно не одобряя того, что чужак приближается к его хозяину. Сам Макс от неожиданности попятился, не понимая, что происходит, и откуда взялся этот насмерть перепуганный парень. Элоас угрожающе зашипела, и дикарь поспешно отполз назад, не переставая стонать и причитать. Макс, так и не поняв, что, собственно, делает здесь этот человек, и зачем кошка его охраняет, пожал плечами и отправился готовить завтрак для себя и Сайме. Однако за завтраком ему пришлось довольствоваться обществом Бульки: наставница куда-то пропала. Не появилась она и к обеду. Макс, переделав все хозяйственные дела, отправился к роднику за водой. Там он обнаружил новую, еще не изученную им траву, полную чистой и мощной магии, и занялся ею, забыв о наполнившемся кувшине. Булька рыскал где-то неподалеку, обнюхивая кусты и деревья, время от времени выкапывая какие-то корешки и с аппетитом поедая их.
   Макс увлеченно исследовал тонкую былинку, придумывая для нее подходящий символ, когда его занятие было прервано появлением Элоас. Кошка подошла к нему, взглянула в глаза, затем повернулась, призывая следовать за ней, и принялась грациозно спускаться к дому. Макс поднялся, взял полный кувшин, ледяной от долгого пребывания в роднике, и пошел за кошкой, мысленно отметив, что солнце уже прячется за горизонт. Сзади раздавалось сопение Бульки.
   Сайме по-прежнему нигде не было. Макс отнес в дом кувшин с водой и вышел, оглядываясь в поисках жрицы и с изумлением ловя себя на том, что начинает волноваться. Дикарь тоже куда-то исчез, оставив после себя лишь следы на пыльной земле.
   - Ну, и куда они все подевались? - вопросил Макс, чувствуя нарастающую тревогу.
   Булька, видимо, уловив беспокойство хозяина, забегал вокруг дома, водя носом по земле в поисках Сайме. Элоас же вела себя весьма безмятежно. Одарив пса насмешливым взглядом, она медленно прошествовала в сторону рощи, время от времени останавливаясь и косясь на Макса.
   - Сайме там? - догадался Макс. - Она ждет меня?
   Элоас нетерпеливо хлестнула себя длинным гибким хвостом по мускулистым бокам и, совершив мощный прыжок, скрылась за деревьями.
   - Пошли, Булька, - сказал Макс и зашагал к роще.
   Кошка ждала его на тропе, ведущей к колодцу Донна. Солнце зашло, и лес погрузился в загадочный сумрак. Макс шел за Элоас, время от времени поеживаясь: в мрачной темноте рощи ему было неуютно. Дойдя до колодца Донна, еле различимого во тьме леса, он, морщась от вони, завертел головой, отыскивая Сайме. Но жрицы здесь не было, Элоас же пересекла поляну и двинулась дальше, вглубь рощи. Делать было нечего, Макс послушно пошел за ней. Вскоре из-за деревьев потянуло сыростью, и он различил звук бегущей воды. Кошка привела его к узкой быстрой речке, на берегу которой стояла освещенная пламенем трех воткнутых в землю факелов жрица. У ее ног скорчился коленопреклоненный дикарь, теперь он уже не стонал, а лишь тяжело дышал, дрожа и обхватив голову обеими руками.
   - Подойди, мальчик, - произнесла жрица, протягивая Максу руку.
   Он подошел ближе, не понимая, что затеяла Сайме, и остановился возле нее.
   - Я призвала тебя к реке кровавой Морриган для проведения обряда посвящения, - сказала жрица. - Готов ли ты?
   - Готов, - ответил Макс, даже не догадываясь, в чем будет заключаться обряд, но заранее зная, что отказ Сайме не примет.
   - Хорошо. Тогда повторяй за мной.
   Жрица нараспев затянула странную грозную песнь, время от времени останавливаясь для того, чтобы Макс мог повторить. Он старательно копировал то журчащие, как ручеек, то шелестящие, как сухие листья, то гортанные, как крики птицы, слова. Некоторые из них были ему знакомы, они означали названия растений и огамических деревьев. Но значения большей части слов Макс не понимал. Сайме пела все громче и громче, торжественно простирая руки к воде, дикарь у ее ног дрожал все сильнее, уставившись на реку полными животного ужаса глазами. Наконец, песня жрицы оборвалась на высокой ноте, тоскливо зазвеневшей в ночном воздухе. Сайме склонилась к дикарю и что-то тихо прошептала ему, проведя ладонью перед его глазами. Тот поднялся и покорно, видимо, не понимая, что делает, двинулся к воде. Зайдя в реку по грудь, он остановился, всем своим видом напоминая животное, приготовленное для заклания. В руке жрицы что-то сверкнуло, и Макс, не веря своим глазам, увидел, что Сайме держит острый, с узким лезвием, нож. Она резко протянула оружие ему, Макс машинально принял его. Сайме повелительным жестом правой руки указала на дикаря, одновременно проведя себе по горлу ребром левой ладони. Макс отшатнулся, только сейчас поняв, в чем состоит обряд посвящения. Глаза жрицы загорелись гневом, она снова запела, не отводя от Макса сверкающего взгляда. Медленно ступая на негнущихся ногах, чувствуя себя так, словно оказался в страшном сне, он пошел к воде. На него нашло странное отупение, переплетающееся с ощущением нереальности происходящего. Максу казалось, что он как будто наблюдает за всем этим со стороны. Будто не он идет сейчас, сжимая в пальцах нож, чтобы убить беззащитное человеческое существо, покорно ждущее своей участи. Чем громче звучала песня Сайме, тем сильнее становилось наваждение. Макс уже не чувствовал себя, он словно находился под гипнозом, под воздействием воли жрицы, а его собственная душа была где-то очень далеко отсюда. Он вошел в воду и, вздрогнув от ее обжигающего холода, вплотную придвинулся к дикарю. Тот стоял, не издавая ни звука, и, когда Макс потянул его за густые курчавые волосы, послушно откинул голову назад, открыв беззащитное, с острым кадыком, горло. Голос Сайме, выкрикивающей странные слова то ли песни, то ли заклинания, стал пронзительным, он требовал, приказывал, повелевал… Макс резко, отрывистым решительным движением, полоснул лезвием по судорожно дернувшейся в последний момент шее. Нож глубоко рассек человеческую плоть, и из разверстой раны хлынул поток крови, казавшейся черной под светом факелов. Вода реки тут же потемнела. Агонизирующее тело дикаря с плеском упало на поверхность воды, несколько раз дернулось и замерло лицом вниз, покачиваемое течением. Булька, с берега наблюдавший за своим хозяином, жалобно и горестно завыл. Макс, только сейчас в полной мере осознавший весь ужас произошедшего, стоял, не в силах пошевелиться. Вдруг тело несчастного поплыло поперек течения к берегу, словно кто-то невидимый тащил его за собой.