Уэлч Джейн. Плач Абалона

   – Лучше я, чем ты, – тихо ответил Халь. – Ты нужна миру, а обо мне такого не скажешь. – На его лице дрогнула улыбка. – Так должно быть.
   Он обернулся к Старейшинам Круга. Понял, хоть и неясно, что прощается со всем и всеми навсегда. И навсегда теряет Брид.
   – Я согласен. По своей воле я остаюсь. Отправьте Деву домой.

Глава 28

   – Нет, – ответил Талоркан. – Девушка нужна мне, и я её не отдам.
   – Отдашь! – прогремел лорд Дуйр. – Любовь дает ему право принести себя в жертву за нее.
   – Ха! Какая любовь? Они сами доказали, что не имеют такой любви, – возразил Талоркан с победным видом. Она поддалась моей песне, а он богатствам принцессы. Разве после этого можно считать, что между ними есть истинная любовь?
   Вперед выступила дама из членов Высокого Круга, не говорившая прежде. Подняв ореховый посох, она провозгласила:
   – Глупец! Это люди, их нужды и желания недоступны твоему бездушному воображению. Взгляни на них. Она почти еще девочка, а несет на своих плечах скорби всего мира. А он обладает честолюбием и великой отвагой, силой воли и разумом, но не занимает места, на котором нашел бы применение своим дарам, и едва ли займет, если женится на Деве. Истинная любовь не дает им бескрайней радости и покоя, она лишь не позволяет им жить друг без друга. В истинной любви нет ни чисто ты, ни праведности, а есть лишь объединение душ. Любовь не изменит того, что они люди.
   – Но она нужна мне, – в гневе воскликнул Талоркан. Брид пыталась вырваться из его рук. Халь бросился на лесничего, однако человек в волчьей шкуре скользнул вперед, заступив ему путь, и стая волков следовала за ним, скаля зубы. Халь занес над ним меч. В этот миг луч солнца коснулся маски из волчьего черепа, и сквозь ее глазницы Халь увидел лицо. Глаз не было, лишь слепая плоть, сочащаяся чем-то блестящим. Похолодев, споткнувшись, Халь опустил оружие, ослабла рука.
   Тут же к нему прыгнул один из волков: кривые клыки, ребристое нёбо, темно-красная глотка, яростный рык. Страха не было: ведь Халь держал в руках рунный меч. Острая сталь свистнула в воздухе, пропорола волку грудь, а другому врезалась в голову. Брид закричала.
   Халь рубил налево и направо, тут проломил челюсть, здесь отсек лапу, и наконец оставшиеся в живых волки отступили. Между ним и похожим на эльфа существом, державшим Брид, никого не было.
   – Я скорее убью ее, чем отдам, слышишь? – прошипел Талоркан. – Я видел, как миллионы миллионов душ проходили через наш мир, следуя навстречу единому сознанию, и ни одна из них не была так прекрасна, как эта. Она принадлежит мне!
   Лесничий прижал нож к бьющейся жилке на горле Брид, и Халь не осмелился сделать следующий шаг. Такого оружия он никогда прежде не видел. Лезвие, сияющее лунным светом, крепилось к белой с бирюзой рукоятке, блестевшей в лучах солнца. Откуда, как не с неба, мог взяться подобный клинок?
   Мертвая точка, тупик. Халь и лесничий смотрели друг другу в глаза, сражались взглядами, пока тела их пребывали в напряженной неподвижности. Очи Талоркана кружащиеся желтые ирисы, окаймленные черным.
   Взглянешь в глаза человеку, видишь его душу, того, кем он является на самом деле. А смотреть в глаза лес ничему все равно, что взирать на солнце в его неизмеримом могуществе.
   Талоркан отступил чуть назад и еще крепче прижал нож к коже Брид. Девушка побледнела, на губах ее застыли слова молитвы.
   Халь стиснул рукоять меча. Это не может длиться вечно. Надо было атаковать.
   Лесничий испустил пронзительную ноту, ударившую Халя в живот, будто широкий нож, каким снимают шкуры с убитых животных. По позвоночнику взметнулись к голове яркие искры, перед глазами поплыло. Звук делался громче, боль заливала все тело. Халь постарался сосредоточиться, и думать лишь о руках руки дрожали. Меч, не выронить меч. Это единственная надежда.
   – Великая Мать, – прошептал он, но почувствовал, что отделен от нее какой-то преградой. Не было привычного ощущения бьющей из почвы струею силы, что дарует смелость и неуязвимость. Земля здесь не знала тепла, не знала любви. Ведь это Иномирье, а не край Великой Матери. Здесь прикосновение к ее мечу не вселяло отвагу.
   Халь крепко сжал рукоять. Голос Талоркана стал выше и настойчивее. Боль превратилась в тысячи ос, жалящих пальцы. Халь задохнулся. Что противопоставить ей? Он вспомнил о храбрых героях, в пору кеолотианской войны переносивших ужасные пытки: их руки погружали в кипящее масло, а кости ломали одну за другой. Прежде он не понимал, как им удавалось терпеть, а теперь понял, потому что главное спасти Брид. Надо сосредоточиться. Меч. Думай только о мече. Холодная сталь, острое лезвие, которое ты каждый вечер с такой любовью гладишь оселком, снимая малейшие заусеницы. Руны. Руны надежды, руны победы, руны смелости.
   Сила потекла сквозь пальцы в руку, хватка окрепла. Волшебство меча возвратилось к Халю. С грозным кличем, он взметнул клинок над головой. Зная, что не успеет нанести удар до лесничего – слишком далеко, доверился последней своей надежде. Взглянул Брид в глаза: лишь бы она поняла его намерение, лишь бы была готова. Молча взмолился: пусть получится вернее, чем тог да с метательными ножами. Верить бы…
   С яростным криком Халь метнул меч в Талоркана. Клинок вонзился, как копье, лесничему в сердце. Не задел Брид, пройдя лишь в нескольких дюймах от нее.
   Она не дрогнула.
   Она не дрогнула, и в глазах ее не было ни страха, ни слез радости от спасения. Лишь спокойное удовлетворение тем, что сделал Халь, будто Брид всегда ведала меру его отваги и силы и знала, что ему хватит мужества перенести боль. Впервые в жизни Халь почувствовал себя с ней равными. Ей было нужно, чтобы он победил, чтобы он перетерпел все ради нее, и он ее не подвел.
   Не глядя по сторонам, Халь шагнул вперед, чтобы взять Брид себе. Пусть она Дева, пусть она Одна-из-Трех, но она принадлежит ему. Она часть его.
   Она вступила в его объятия и ласково поцеловала в губы.
   – Я звала тебя, плакала, и ты пришел. Пришел через грань, пересек рубеж между жизнью и смертью.
   Что-то мелькнуло над головой, и Халь взглянул вверх. Серебро и бирюза – крылья членов Высокого Круга; они несли тело Талоркана в небо. Смотреть на солнце было больно. Брид крепко обняла его, прижавшись лицом к груди. Халь опустил глаза, но перед ним продолжали полыхать огненные пятна. Он стал моргать, пытаясь от них избавиться, и на миг ему показалось, будто он увидел между деревьями крадущегося волка… Но нет, зрение прояснилось, и он разглядел, что это не волк, а Каспар, бежит к нему и кричит:
   – Халь! Халь!
   Едва веря, что это правда, Халь лишь покрепче прижал к себе Брид.
   Кто-то за пределами кольца деревьев орал.
   – Волк! Волк! Мальчишка притащил волка! На смердов мне наплевать, а вот за волка на моих землях тебе придется ответить! – Голос Тудвала, громкий и властный. Пип стоял, пошатываясь и держась за спину пони, испуганно пятившегося от разгневанного принца. – Законы Кеолотии суровы к тем, кто разводит волков. Отвечай, негодник! Что ты делаешь с этим зверем?
   Халь был слишком потрясен, чтобы что-нибудь сделать. Он лишь тихо застонал при мысли о том, что Пип уже успел навлечь на себя неприятности. Он-то думал, что мальчик слишком слаб, чтобы что-нибудь натворить.
   – Эй, кто-нибудь! – распорядился Тудвал. – Заберите у него волка и сверните зверю шею.
   – Ты умрешь первым, – прошипел Пип. Сам яростный, как волчонок, он выдернул из поклажи пони нож и угрожающе выставил перед собой. – Я ради этого детеныша через Мать знает, что прошел. Никому его не отдам.
   По толпе солдат прокатился вздох. Брид вскинула голову.
   – Волчонок! – и отпрянула от Халя.
   Миг, когда девушка принадлежала ему одному, прошел. Теперь она снова была жрицей.
   Вступаться за Пипа не пришлось, Каспар успел первым.
   – Оставьте парня в покое, – рявкнул он принцу Тудвалу, хоть тот и возвышался над ним, как башня. – Он мой подчиненный, и вы его наказывать не будете.
   Принц взревел было, но видя, с какими лицами собираются вокруг мальчика бельбидийцы, махнул рукой. – У меня есть дела поважнее, чем заниматься сумасшедшими торра-альтанцами.
   С этими словами он развернулся на каблуках и отправился к сестре.
   Халь был поражен – впервые в жизни Тудвал оставлял подобный поступок безнаказанным.
   – Пип, можешь о нем больше не беспокоиться, – объявил Каспар. Пока он пытался вытащить из мальчика хоть какие-то внятные объяснения, Брид занялась извивающимся белым комочком меха.
   – Осторожнее, госпожа моя, – предупредил ее мальчик. – Щенок совсем дикий, может укусить.
   Но, оказавшись в руках Брид, детеныш без малейших признаков боязни принялся лизать ей щеки, будто они с Девой были старыми друзьями. Выпустив волчонка, Пип ухватился за раненое плечо и зашатался, как пьяный. Огден помог ему сесть на землю.
   Бледная и худая, как тростинка, девочка, цеплявшаяся за руку Каспара, бросилась к Брид и обхватила ее ноги. Дева потрепала ее по волосам.
   – Кажется, всем нам есть что рассказать, хотя думаю, что эти истории связаны между собой. Ведь не будь на то божественного замысла, как бы нам всем оказаться в одном месте? – Она распушила волчонку шерстку и нашла у него на плече красный шрамик. Улыбнулась. – А вот и знак.
   – Какой знак? – спросил Пип, приподнимаясь. – Я ж ее всю осмотрел вдоль и поперек.
   – Вот, – показала Брид.
   – Госпожа моя, это просто след от стрелы. Бедняжка померла бы, если бы Пип за ней не ухаживал, – сказал Брок.
   Каспар с удивлением смотрел на заросшую рану, стянувшуюся в форме руны:
   – Это же Беорк, именной знак Девы! Одна из тех рун, что выбросила перед нашим отъездом Морригвэн.
   Брид улыбнулась.
   – Ты нашел ее, Пип. Ты нашел малышку. Будем молиться, чтобы это хоть как-то исправило зло, совершенное убийцей священной волчицы-матери. Благодаря этому все мы уже оказались вместе. Пип, ты герой.
   Она опустилась на колени и обняла мальчика, который тут же покраснел и гордо заулыбался.
   Халю стало смешно. Пип – герой, спаситель щенка!.. Но как ни нелепо это звучало, сам он тоже испытывал к мальчику самые добрые чувства. Брид вернулась к нему, а значит, ничто на свете не могло его огорчить. Он огляделся по сторонам. Кимбелин стряхивала липших к ней кобольдов, как блох, и крепко держалась за руку брата. Неужели он мог подумать, что с принцессой будет счастлив? Со стыдом Халь вспомнил ее унизанный солнечными рубинами венец.
   Несмотря на свою радость – ведь Брид была спасена! – Халь чувствовал, будто что-то стоит между ним и остальными торра-альтанцами. Все они – Пип, старый Брок, Брид, Каспар и даже Трог – имели что-то общее с этим волчонком, что-то, еще не доступное ему. Наверное, они объяснят, когда закончат дурацкое ликование и перестанут суетиться вокруг Пипа, который слишком уж доволен собой. Халь застонал. Его дурак племянник уже предлагает мальчишке чин сержанта. Сержант Пип! Звучало ужасно.
   – Где же ты ее нашел? – спросила Брид, тщательно осматривая плечо Пипа.
   – Ее охотники поймали, только это были не охотники, – начал рассказывать тот.
   Халь чуть не подскочил. О простом совпадении не могло идти и речи. Чтобы люди, ставившие капканы на волков в Кабаньем Лове, пришли в самую чащу Хобомани это уж слишком. Несомненно, они одна шайка с теми, кто напал на принцессу и ее эскорт.
   Пип подергал его за штанину мол, хочу кое-что сказать на ухо. Халь опустился рядом с ним. Черные глаза мальчика скользнули по солдатам и остановились на одном, который сидел на лошади и тоже, в свою очередь, пристально его разглядывал. На нем была бельбидийская форма.
   – Мастер Халь, я его в Ваалаке видел, он с охотниками о чем-то говорил. Точно! Я хорошо запомнил, у него ноги больно длинные, а кобыла низенькая.
   Халь взглянул на солдата, как следует, запомнив его лицо. Сделать ничего было нельзя, пока караван не пересечет границу Бельбидии. Если обвинить в чем-то собственного соотечественника в присутствии кеолотианцев, это может дурно повлиять на их отношения с остальными бельбидийскими солдатами. Так что он просто успокаивающе сказал Пипу:
   – Ты устал и ранен. Ни о чем не беспокойся. Брид перевязала мальчику плечо, дала выпить сока каких-то растертых трав и положила ладонь на лоб. Вскоре Пип уснул.
   С Брид Халю было легче. Она брала на себя изрядную долю ответственности. Вдвоем они смотрели, как охотников связывают, сажают на их же собственных пони и увозят.
   – Нельзя исключить возможность еще одной засады. Надо быть бдительнее, ведь с нами принцесса, – заговорил Халь и тут же пожалел о сказанном.
   – Принцесса! Твоя драгоценная принцесса! – Брид вспыхнула негодованием, глядя на желтую ленту у него на шее.
   Халь поспешно сдернул ее и огрызнулся:
   – А Талоркан?!
   Миг, когда радость встречи переполняла жениха и невесту, закончился.
   Кеовульф коснулся руки Халя и кивнул в сторону Каспара. Тот стоял над трупом лошади Кимбелин и смотрел на глубокие раны, оставшиеся от когтей леквуса. Вот он потер нос и принялся беспокойно оглядываться. Юноша выглядел одиноким и несчастным. Потом поднял взгляд. Голубые глаза почти почернели от страха.
   – Это из-за меня? Керидвэн предупреждала… Я ходил к Некронду и выпустил из Иномирья чудовищ… – Он погладил мертвую лошадь, и в воздух поднялась стайка жужжащих мух. – Даже Великая Мать не может даровать мне прощение.
   Халь положил ему ладонь на плечо.
   – Скоро будем дома. Морригвэн, Керидвэн и Брид придумают, что делать.
   Брид улыбнулась, глядя на волчонка, которого баюкала в руках. Малышка пискнула и лизнула ее длинным розовым язычком.
   – Все будет хорошо, Спар. Мы нашли волчонка, о котором говорила Морригвэн, и Троица устоит.
   Брид поцеловала осиротевшего детеныша в лобик, а потом взглянула на бледную девочку, цеплявшуюся за подол ее платья.
   Папоротник возбужденно подпрыгивал и ругался:
   – Столько шуму из-за волка. Из-за волка! Так нельзя. Я должен вернуться домой, к Петрушке. Когда это стадо, наконец, двинется? Почему они не торопятся? Надо поспешать.
   Лучник в необычной одежде шагнул к рогатому человечку и взял его за руку.
   – Мы отправляемся домой прямо сейчас, – произнес он. – Так что кончай строить из себя недоумка.
   – Кто это? – спросил Халь у Каспара. Тот слабо улыбнулся.
   – Абеляр Лучник…
   – … первый стрелок барона, – докончил Халь строку из всем известной баллады и рассмеялся, думая, что племянник шутит.
   – Я хочу домой, – опять заныл Папоротник. Халь взглянул на Брид.
   – Я тоже, – сказал он. – Я тоже.