Уэлч Джейн. Плач Абалона

   К тому времени, как вдалеке показалась Кастабриция, столица Кеолотии, Халь стал испытывать к грузному калдейцу, ехавшему рядом с ним, самые неблагородные чувства. В конце концов, именно Кеовульф его сюда затащил!
   Глядя сквозь дождь на каменные террасы домов, карабкавшиеся вверх по склону к дворцу, Халь спросил:
   – Ты тут бывал?
   Впрочем, ответ он почти знал заранее. Кеовульф раньше служил в наемниках и благодаря этому ремеслу изрядно попутешествовал по странам Кабалланского моря, посетив едва ли не все, что только можно. Во всяком случае, по его рассказам создавалось такое впечатление.
   Великан кивнул.
   – Странный город. Повсюду стены, запретные кварталы… Йомены, слуги и купцы живут по отдельности. В Кеолотии вообще ценят иерархию и очень серьезно относятся к вопросам протокола.
   – Скука, какая, – простонал Халь и стал думать о дочери короля Дагонета. С его старшими сыновьями, принцем Турквином и принцем Тудвалом, он уже встречался и приятных воспоминаний не сохранил. Появляться при великолепном дворе короля Дагонета в таком виде совершенно не хотелось. Что о нем подумают юные придворные леди? Халь знал, что сам по себе весьма привлекателен, это ему неоднократно говорили многие дамы правда, Брид никогда и словом не обмолвилась, и хотел сохранить о себе именно такое впечатление.
   Стало стыдно. Мысли о Брид и других дамах напомнили о том, как тем летом Бранвульф посылал его к калдейскому двору. Кеовульф устроил при отцовском замке специальную учебную площадку, надеясь посоперничать с рыцарской школой в Камаллии, и Халю представилась прекрасная возможность потренироваться в искусстве верхового копейного боя. Было здорово, но не слишком ли много времени он проводил с юными леди? Они всегда так радовались его обществу!..
   Когда он возвратился, Брид вела себя холодно. Сама-то сколько времени общалась с его племянником, Спаром, да и тот, в свою очередь, и думать забыл о Май! Остальные Май жалели, считая, что Брид ее затмевает, но только не он. Девочка была осиротевшей дочерью дровосека, и ясно, что когда-нибудь Каспар на ней женится. Просто волшебная сказка какая-то.
   У Каспара много месяцев ушло на попытки снова наладить отношения с Май, однако Халь и Брид и не думали мириться. Сперва дулись друг на друга, к вящему восторгу всех сплетников в крепости, а, в конце концов, каждый решил забыть о случившемся. Халь ее очень любил, только бы еще Брид не оказывалась все время так отвратительно права!
   Брид родилась и выросла в чащобах Кабаньего Лова, с детства научилась путешествовать по диким Желтым горам, и он думал, что жизнь в крепости Торра-Альта ее утихомирит. Увидит Брид, как он способен все упорядочивать и организовывать и как уважают его люди, и станет к нему повнимательнее. Но она сама вызывала к себе такое почтение, что Халь уже начинал чувствовать себя на втором плане.
   Он вздохнул. Хоть Брид и подрывала его уверенность в себе, куда деть любовь? С Брид Халь чувствовал себя самим собой, свободным от всякого притворства, потому что она все равно видела его насквозь.
   Он нахмурился и вдруг заметил, что Кеовульф насмешливо улыбается.
   – Что смешного? – вспылил черноволосый торра-альтанец.
   – Ты такой серьезный!
   – Просто вымыться хочу, только и всего. Чересчур смелое желание? Мы едем ко двору Дагонета, не хватало только, чтобы принц Тудвал надо мной насмехался. – Этого молодого человека Халь вспоминал с особой не приязнью. – Ты посмотри! Мы же все похожи на каких-то бродяг!
   – По одежке встречают, – вступил в беседу принц Ренауд. – Ценность человека определяется его душой, а не внешностью. Или у вас, неверных, не так?
   – Нет, сир, – вежливо, но без подобострастности ответил Халь. – У нас говорят, что о человеке следует судить по одежде не больше, чем о боевом коне по попоне. Хотя мой личный опыт показывает, что часто так и делается. Что касается меня, я бы предпочел создать у людей благоприятное впечатление и не выглядеть каким-то золотарем.
   – Боится, что его тонкие черты окажутся, неразличимы под слоем глины, – отпустил шуточку Кеовульф. Халь бросил на товарища суровый взгляд.
   – Вы слишком серьезно к себе относитесь, лорд Халь. Никто при дворе короля Дагонета не будет о вас думать ни хорошо, ни дурно, – мягко сказал принц. – В конце концов вы всего лишь сопровождаете меня.
   – Все же я предлагаю остановиться в первой же таверне и вымыться, – настаивал Халь.
   Принц приподнялся на стременах и посмотрел на Халя сверху вниз.
   – Я человек королевской крови и не стану мыться в какой-то таверне! Кто знает, что за болезнь там подхватишь?
   На взгляд Халя, принц Ренауд поступал неблагоразумно. Король Дагонет может счесть за оскорбление, если они явятся заляпанные грязью, пусть даже это грязь с дорог Кеолотии. Ох! А вдруг это намеренная хитрость? Все знают, что принц Ренауд сам домогается трона Бельбидии. Уж не намерен ли он нанести Дагонету обиду, чтобы тот отказался выдавать дочь за его брата?
   Кеовульф дипломатично перекрывал раздосадованное сопение Халя громкими рассказами о Кастабриции:
   – Город построен над одной из первых в Кеолотии минеральных шахт, хотя говорят, что залежи солнечных рубинов уже выработаны, и королю Дагонету приходится полагаться на копи в труднодоступной северной части страны.
   – Залежи солнечных рубинов, говорите? – Принц вдруг проявил интерес к его лекции.
   Халь отошел к солдатам. Те ему вежливо закивали.
   – Здорово быть бельбидийцем, да? – улыбнулся Халь, подставляя лицо дождю.
   Люди расхохотались.
   – Всегда своей родиной гордился, – согласился пожилой солдат со смеющимися глазами и румянцем на щеках. На мокром плаще у него был сержантский значок.
   – А откуда ты родом, Огден? – спросил Халь. Он давно уже позаботился выучить на память имена всех солдат отряда и любил с ними поговорить. Принц Ренауд бросал через плечо обеспокоенные взгляды и, несомненно, собирался потом пропесочить Халя. Принцу вообще не нравилось панибратство с солдатами. Но Халю до того дела было мало. В конце концов, принц Ренауд приходился ему дальним родственником.
   – Из Блехэма, что в Фароншире, сир. Вообще-то я мельничий сын, только бросил семью и поступил на королевскую службу.
   – Нравится работать на короля? – с улыбкой спросил Халь.
   Сержант пожал плечами.
   – Мы ведь все на него работаем, сир, верно? И солдаты, и землепашцы, и купцы. Почти половина нашей платы тут же уходит на налоги, говорят, это чтобы страну от волков избавить. Не знаю, правда, почему так дорого обходится нанять несколько человек для охоты на волков. – Он смолк и вдруг взглянул беспокойно. – Не надо мне было такого вам говорить, сир, вы-то славный бельбидиец. Надеюсь, вы мои слова позабудете. Я не хо тел никого оскорбить.
   – Ты и не оскорбил, друг мой, – ответил Халь с улыбкой. – Вовсе не оскорбил. Я из Торра-Альты и люблю, когда люди говорят свободно.
   Кастабриция возвышалась над равниной, будто гора. Над городом висел серый дым от тысяч огней, безуспешно пытавшихся разогнать зимнюю сырость. Халь тосковал по ясному морозцу Торра-Альты. Хоть порой там бывало и холодно, а глубокий снег мог угрожать жизни, все же это было куда лучше, чем здешняя промозглая, всюду проникающая влажность, от которой ныли даже его молодые кости.
   Последнюю милю пути подковы Тайны четко звенели по каменной кладке. Вот и городская стена. Путь преградили ворота в огромной арке футов двадцать высотой мощные деревянные створки, укрепленные стальными воронеными брусьями. На двух каменных столбах слева и справа красовались высеченные гербы короля Дагонета стоящие на задних лапах медведи, окаймленные орнаментом из завитков. У ворот ждали стражники, шестеро верховых.
   Один выехал вперед и поклонился, не сходя с седла.
   – Принц Ренауд Бельбидийский, король Дагонет приветствует вас, – объявил он на хорошем бельбидийском, но несколько монотонно, как характерно для всех кеолотианцев. Стражник оглядел их вооружение, задержав взгляд на длинных мечах, легких копьях и дротиках Халя и Кеовульфа, и к большому удовлетворению Халя пригласил прямо в отдельный домик, где путников ждали еда, вино и баня.
   В отличие от принца и остальных дворян Халь с Кеовульфом сами позаботились о своих лошадях. Этому Халь научился у племянника, хотя и делал так совершенно по другой причине. С жеребцом Спара никто другой справиться не мог, Халь же ни за что не стал бы ездить на таком своенравном коне, зато не раз замечал, какое впечатление это вызывает у людей. Вокруг лошади тут же возникал ореол таинственности и непредсказуемости, что Халю очень нравилось.
   С той же целью к уздечке Тайны вместо подгубного ремня он приделал три стальные цепочки, которые восхитительно звенели, хотя никогда не затягивал их достаточно туго, чтобы это имело какой-либо практический смысл. Такая послушная и воспитанная лошадь считалась большой редкостью, однако Халь научил Тайну еще и пятиться назад, если он ударит ее по плечу, а по приказу кусаться.
   Изо всех сил даже вспотев, оттирая толстый слой грязи с гнедой шкуры, Халь обнаружил, что улыбается и думает о Брид. Это она выбрала для него лошадь. Конечно, увидев цепочки на сбруе, девушка посмеялась… Халь по ней очень скучал.
   Медовый напиток опалил горло, обжег желудок и наполнил свежими силами. Стены дома для гостей короля Дагонета были увешаны огромными скалящимися головами черных медведей, когда-то изобиловавших в Северной Кеолотии. Глядя на них, Халь задумался, что сказала бы по этому поводу Брид, но мед оказался крепким, так что вскоре мысли затуманились. Пропустив еще несколько кубков, Халь в конце концов влез на стул и поднял чашу, расплескав при этом напиток по рукаву.
   – За невесту короля Рэвика! – громогласно провоз гласил он.
   Ренауд от двери бросил мрачный взгляд. Халь не собирался так уж буйствовать и присоединился к общему веселью лишь потому, что принц удалился мыться. Но надо же было Ренауду войти именно тогда, когда Халь сверзился со стула на руки заботливому Огдену!
   Надувшись, Халь сел и стал раздумывать о том, что Ренауд, конечно же, не мог порадоваться тосту за принцессу Кимбелин. В конце концов, из-за нее пришел конец его притязаниям на трон.
   Прошло несколько часов. Халь сунул голову в холодную воду, чтобы протрезветь, потом вымылся и переоделся в платье почище. Все были готовы идти во дворец. Сложная система улиц, аллей и площадей оказалась весьма обескураживающей. Кеовульф объяснил, что город разделен на четыре концентрических круга: снаружи – самые бедные районы, дальше мастерские ремесленников, потом дома купцов и, наконец, в самом центре столицы расположился королевский дворец. Путь к нему пролегал не напрямую, а по спирали, почти опоясывавшей каждый квартал, будто в лабиринте. Наконец путешественники достигли золотых врат дворца.
   Из окон и приоткрытых дверей на торжественную процессию глазели люди. Халю такая длинная дорога до центра города представлялась ужасно глупой. Наверное, решил он, король Дагонет специально это придумал, чтобы всякий его гость чувствовал себя не в своей тарелке. Так Халь и сказал Кеовульфу.
   – Вот здесь ты прав, – ответил тот. – Наверное, для собственного пользования у него есть тоннель под землей.
   – Так что же он, с подданными никогда не встречается? – спросил Халь.
   – Кто бы хотел ходить по этим улицам? – перебил его принц Ренауд. Оказывается, он слушал разговор. Принц высоко держал голову, старательно игнорируя толпы беловолосых кеолотианцев, размахивавших руками, кричавших или просто бесстрастно смотревших на проезжающих. Единственными светлыми пятнами в полумраке было белье, развешанное сушиться на протянутых между крышами веревках. Впрочем, Халь сомневался, что под таким дождем что-нибудь может высохнуть.
   Принц Ренауд в своем репертуаре, подумал он. Может, идти пешком по темным улицам и отвратительно, но ведь нет другого способа, как следует править народом, чем понимать его нужды. Халь презрительно хмыкнул, и Кеовульф предостерегающе взглянул на него. Как только Ренауд вырвался вперед, рыцарь прошептал:
   – Неужели нельзя хотя бы немного скрывать свои мысли? Однажды, Халь, твое отношение к принцу выйдет тебе боком.
   – Что ты имеешь в виду?
   Кеовульф пожал плечами, глядя вперед темными глазами из-под ровных черных бровей. Он был не слишком красив собой, зато так уверен в себе и в то же время скромен, что дамы его обожали.
   – Это зависит от того, захочешь ли ты остаться в Торра-Альте под властью своего племянника или попробовать занять какой-нибудь пост при короле.
   – Я лучше останусь в Торра-Альте, – ответил Халь, не раздумывая. Дело было не только в том, что он любил горы, свежий морозный воздух и охоту. И не только в том, что он скучал бы по Спару, если бы пришлось уехать, хоть мальчишка порой страшно назойлив. Просто Халь ни за что не увезет из Торра-Альты Брид. В городе она будет, словно в ловушке. Конечно, Кеовульфу Халь все го этого рассказывать не хотел, боясь, что рыцарь сочтет его сентиментальным. Человек не должен строить свою жизнь, исходя из желаний и прихотей женщины. Или, по меньшей мере, никто не должен этого видеть.
   – Ну, я бы не стал сжигать мосты, – глубокомысленно произнес Кеовульф. – Не надо делать врагов из собственных родичей.
   – Я Ренауда не боюсь.
   – Да уж ясно, – согласился Кеовульф. – А лучше бы боялся. Он ведь брат короля, не забывай.
   Халь ухмыльнулся. Ренауд ему не нравился: тот всегда относился к себе как к принцу, а не как к человеку. Почти все за спиной у Ренауда посмеивались, но кое-кто особенно люди Хардвина ему симпатизировал. А принц даже не знал по именам собственных сержантов! Представить только: на поле боя ему придется кричать: «Эй, ты, сделай то-то!» или «Эй там, давай туда!». Да полдюжины солдат обернется, не понимая, чего он хочет!..
   – Решили остаться в Торра-Альте при собственном племяннике? Думаете, больше ни на что не сгодитесь? – вмешался в разговор Тапвелл, наследник Овиссии.
   Именно из-за него Халь едва не жалел, что они останавливались вымыться. Самому ему просто нравилось выглядеть прилично, как подобает рыцарю, а вот Тапвелл с Хардвином буквально изощрялись над своей внешностью.
   Тапвелл, хоть и имел хорошее сложение и широкие плечи, одевался вычурно и ярко. По случаю визита к королю он напялил пурпурную шляпу, украшенную длинным павлиньим пером, и немало времени потратил на то, чтобы спрятать под нею оттопыренные уши. Но они все равно торчали. Перо выглядело совершенно чистым, и Халь задавался вопросом, где Тапвеллу удалось его всю дорогу прятать от сырости. У самого Халя промокло абсолютно все. Еще на Тапвелле был зеленый камзол и легкий плащ, сотканный из лучшей шерсти, переплетенной золотыми и серебряными нитями так, что получился роскошный орнамент. По мнению Халя, такие одежды совершенно не подходили рыцарю по причине своей непрактичности.
   – Взглянуть только, как он держится на коне, – пробормотал Халь себе под нос. Тапвелл и вправду размахивал руками и подпрыгивал в седле. Ко всему прочему, он приходился своему отцу старшим сыном. О чем говорить, если все в жизни ему подносили на блюдечке с голубой каемочкой? Тапвеллу никогда не придется бороться за богатство или положение в обществе достаточно просто подождать, и Овиссия сама свалится к нему в руки.
   Халь велел Тайне идти следом за пестрой кобылой Тапвелла и подумывал, не приказать ли ей укусить ту за мотающийся из стороны в сторону крестец, но, в конце концов, сдержался.
   Впереди послышался шум рынка. Звуки становились все громче. Путники проехали под очередной аркой во внутренних стенах, разделявших город на части, и очутились в торговом квартале. Жестянщики, свечники, ткачи, ювелиры, картографы тут можно было найти кого угодно. Дома на узких улочках, карабкавшихся по террасам, нависали друг над другом и едва не встречались на верху, так что на мостовую падали лишь тоненькие лучики солнечного света. Неудивительно, что у кеолотианцев такая бледная кожа, подумал Халь.
   Проезжая через этот район, Тапвелл начал интересоваться происходящим вокруг, больше не делая вида, что людей на улицах просто не существует. У лавки серебряных дел мастера он задержался и обернулся к Халю.
   – Взгляните-ка, может, купите тут своей маленькой женщине какую-нибудь побрякушку? Говорят, неверные любят дешевые украшения, – с насмешкой произнес он. – Как, по-вашему, Хардвин? Не странно ли быть неверным, как Халь и его невеста? Я имею в виду, что все знают: у неверных женщины управляют мужчинами.
   Ладонь Халя уже легла на рукоять меча, но Кеовульф вклинился между ним и Тапвеллом, беспечно смеясь.
   – Друг мой, – сказал он Тапвеллу, – я еще в жизни не встречал человека, который мог бы добиться от своей жены всего, чего хотел. Так что тут говорить?
   Его слова нимало не успокоили Халя. Он был по-настоящему задет. Неужели все на свете так и будут его высмеивать? Но он не подкаблучник! Он покажет Тапвеллу, покажет всему миру, и самой Брид тоже покажет!
   Пылая гневом, Халь смог справиться с яростью, лишь стиснув зубы. Несколько лет назад он просто расквасил бы наглецу рожу!
   Молодой человек погрузился в мрачные мысли и едва замечал происходящее вокруг, пока они не выехали с узких крутых улочек на просторную рыночную площадь.
   За прилавками меховщиков, заваленными волчьими шкурами, и возле вонючих загонов для скота стояли печальные усталые люди, скованные цепями. Их тоже привели на продажу. Сгрудившись, они дрожали под дождем, а работорговцы отбирали самых сильных для работы в глубоких шахтах на обледеневшем севере Кеолотии. От этого зрелища Халю сделалось не по себе.
   Вскоре процессия пересекла площадь и опять стала подниматься по террасам следующего квартала. Здесь стояли роскошные и ярко раскрашенные купеческие особняки, а над ними, будто белая роза среди анютиных глазок, возвышался королевский дворец. Его мраморные стены сияли даже тогда, когда небо затянуло облаками. К дворцовым зданиям вела высокая стройная арка.
   Глядя на ворота, усеянные солнечными рубинами, Халь позабыл обо всех своих печалях. Да, король Дагонет богат. Очень богат! Одно плохо – возле ворот сидел на цепи, как сторожевой пес, огромный черный медведь. Когда всадники проезжали мимо него, зверь рванулся. Судя по безумным глазам и белым шрамам на морде зверя, тот, кто его натаскивал, любил поработать хлыстом.
   Бельбидийские дворяне въехали под арку стройным шагом: впереди принц Ренауд, за ним Тапвелл, как второй по рангу, потом Кеовульф и Халь и, наконец, Хардвин. Солдаты верхом на одинаковых гнедых лошадях скакали следом. Принц, явно уставший после долго го пути по улицам, выпрямился. Справа затрубили фанфары. Из конюшни прибежали конюхи и увели коней (Халь не забыл предупредить их обращаться с Тайной поосторожнее, чтобы не попасть под удар копыта). Посланцев короля Бельбидии провели в приемную.
   Во дворце было светло и свежо. Высокие окна прикрывали резные ставни из слоновой кости; солнечный свет, пройдя через них, падал на полы из полированных известняковых плит, выложенных по швам серебром. Вдоль стен стояла ажурная мебель, такая легкая, что, казалось, ее способен унести любой порыв ветра. Пажи повели путников через лабиринт богато украшенных коридоров и залов, распахивая двери одну за другой. По всюду висели выставленные напоказ предметы оружия и трофеи, нелепо смотревшиеся рядом с изящными стульями и шкафами. Халь споткнулся о настоящий слоновый бивень, вделанный в какую-то сложную скульптуру, и вся конструкция с грохотом рухнула на пол. Молодой человек тут же поспешил дальше, не оборачиваясь и делая вид, что он тут ни при чем.
   – У короля Дагонета была бы страна получше, трать он свое богатство на более важные вещи, – пробормотал Кеовульф на подходе к тронному залу.
   Ответ Халя утонул в оглушительном реве фанфар. Двери отворились, и гостей пригласили в круглую палату. Вдоль стен вздымались стройные колонны, с каждой капители спускались гирлянды и ленты. На мраморном возвышении находился высокий трон, резное дерево украшали ряды медвежьих зубов. Вокруг стояли троны поменьше, а за ними ряды мягких кресел. Принц Ренауд незваным прошествовал вперед и нагнул голову в небрежном поклоне. Халь огляделся по сторонам, быстро запоминая лица придворных, а когда поднял голову, то встретился взглядом с самим королем Дагонетом.
   Это был дородный человек с пухлыми щеками и волосами то ли светлыми, то ли седыми, длинными локонами, лежавшими по плечам. Король тепло улыбнулся вошедшим, чего Халь никак не мог ожидать от отца принца Тудвала. Золотая корона, украшенная огромным рубином, явно мешала королю, потому что он снял ее и держал на коленях, поглаживая пальцами грани драгоценного камня. По сторонам от Дагонета стояли двое его сыновей, глядя на корону с досадливым видом. За три года принц Турквин и принц Тудвал почти не изменились.
   Старший, принц Турквин, даже не посмотрел на вошедших. Принц Тудвал же, обладавший прямыми жестки ми волосами и квадратным лицом, напротив, изумленно поднял брови, увидев Халя. На лбу у Тудвала блестел пот; судя по его кольчуге, искусно укрепленной стальными пластинками, и гофрированным перчаткам Халь решил, что тот только что пришел с тренировки и не стал утруждать себя переодеванием для встречи королевского посольства из Бельбидии.
   Халь стиснул зубы и посмотрел Тудвалу в голубые глаза, пламеневшие заносчивостью. Когда ледяное противостояние прервалось, он, наконец, увидел за спиной у принца третьего сына короля, которого раньше не встречал. Тот сидел рядом с королевой, сияя широкой улыбкой на беззаботном лице. Юношу коротко представили как принца Туллиса, суровые братья явно стыдились его доброжелательности.
   Как тут было не вспомнить о темном пятне на долгой и блистательной истории королевской семьи Кеолотии! Король Дардонус, отдаленный предок Дагонета, женился на дочери короля Лониса, темноволосой красавице, однако за много лет та не сумела родить ему наследника. Как ни странно, однажды король Дардонус представил двору двух малышей, мальчика и девочку, ничуть не напоминавших его супругу, зато как две капли воды похожих на его очаровательную сестру. Сын короля рос сильным, но таким недалеким умом, что был сочтен, неспособным занять престол, и корона перешла напрямую к сыну его сестры (ни одна женщина никогда не правила Кеолотией, и сама мысль об этом показалась бы смешной). С тех пор в каждом поколении королевского рода, по меньшей мере, один сын рождался с тем же прискорбным недостатком.
   Все в семье Дагонета отличались необычайно светлыми волосами, прямыми, тонкими и блестящими, как серебро. Но никто из них не превосходил красотой прекрасную юную девушку, что сидела на изящном троне, покрытом горностаевым мехом. Голову ее украшал бело-золотой венец, покрытый, как все работы ювелиров Кеолотии, солнечными рубинами; на плечи ниспадали серебряные кудри. Халь позабыл, что в комнате есть еще кто-то, кроме этого сокровища – единственной дочери короля Дагонета.
   «Почему я? Почему я должен был ехать сюда, в дикую даль, за таким искушением?» подумал Халь. Он постарался вспомнить Брид и не смотреть на невесту короля Рэвика… Не получалось. Принцесса была так красива, что честный человек не мог совладать с собой. Заметив, что Тудвал не сводит с него холодного взгляда, Халь вежливо улыбнулся, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от принцессы Кимбелин.
   Атласный лиф охватывал грудь и талию, а дальше начиналась юбка, шире которой Халь никогда не видал. По подолу шли ленты и кружева, все платье сияло бесчисленными сапфирами и бриллиантами. Одно одеяние принцессы могло стоить всего королевского выкупа за невесту. Король Дагонет представил своих сыновей, без лишних церемоний назвав их по именам, а затем перевел дыхание.
   – Это моя дочь, принцесса Кимбелин, вне всякого сомнения, прекраснейшая из дев всего мира, непрестанная услада моего сердца. – Он закашлялся и промокнул глаза, будто только что вспомнил, что вскоре принцессу придется отдать королю Бельбидии.
   – Не срамись, – негромко и сухо проговорила королева.
   Принц Турквин, похоже, застеснялся, а принц Тудвал бросил на сестру короткий взгляд, не выражающий никаких чувств.
   Король Дагонет не обратил на супругу ни малейшего внимания и продолжил с любовью глядеть на дочку. Та смотрела на него с такой же преданностью. Кимбелин была непохожа на мать: черты мягкие, округлые, женственные, на губах веселая улыбка, не такая, как у Турквина, Тудвала и самой королевы. Несомненно, принцесса пошла в отца. И король это тоже знал, потому что все время смотрел на нее, лучась от гордости.
   Халь встряхнулся. Кто-то упомянул Торра-Альту, и он поднял голову с умным видом, будто ясно слышал, о чем речь. Ах, ничего. Всего лишь принц Ренауд он представил его, назвав почему-то Хальгардом. К сожалению, люди порой принимали имя «Халь» за сокращение от более длинного имени.
   – Халь, – поправил молодой человек. – Не Хальгард, а Халь.
   Ренауд презрительно взглянул на него.
   – Как вы смеете меня перебивать? Но король улыбнулся.