Страница:
Она очень надеялась на это и молила Бога, чтобы жених поскорее вызволил ее.
Элиза не ожидала, что уснет, однако уснула. Проснулась же от ярких лучей утреннего солнца, ударивших ей в лицо.
Открыв глаза, девушка чуть приподнялась и осмотрелась. Оказалось, что она лежит на дощатом полу, к счастью, под одеялом. Но одна ли она в каюте?
Собравшись с духом, Элиза приподнялась еще выше и, заглянув за спинку кровати, в ужасе замерла.
Пират все еще спал, причем совершенно голый. Он лежал на животе, ничем не прикрытый, хотя в каюте было довольно прохладно. Ноги у него были длинные и мускулистые, и такие же мускулистые были руки. Но особенно рельефными и впечатляющими казались мышцы на плечах и на спине – было ясно, что этот человек обладал огромной физической силой.
Элиза впервые увидела обнаженного мужчину, и у нее от волнения перехватило дыхание.
Он был великолепен: стройный, могучий… и гораздо более опасный, чем она могла представить. Да, этот человек не из мягкотелых торговцев, которые привыкли к легкой жизни. Он закален морскими ветрами и штормами, а его мускулы походили на тугие узлы, что так ловко вязали матросы. К тому же он, судя по всему, омет, неглуп, так что бороться с ним бесполезно.
Тут капитан что-то пробормотал во сне и перевернулся на спину.
Элиза залилась краской и стыдливо опустила глаза. Но все же она успела заметить его широкую загорелую грудь, покрытую жесткими курчавыми волосами, которые узкой дорожкой спускались к интимным местам. Ошеломленная этим зрелищем, Элиза отпрянула; ей вдруг пришло в голову, что она вела себя просто ужасно… Да, конечно же, она не должна была разглядывать обнаженного мужчину, ей следовало сразу же отвернуться.
«Интересно, а как без одежды выглядит Уильям?» – подумала Элиза и тотчас же покраснела, устыдившись столь греховной мысли.
Тут послышался шорох, а затем капитан что-то пробурчал себе под нос, и с кровати свесились его ноги.
Элиза в ужасе замерла.
Он проснулся, и он знает, что она здесь.
Но что же он собирается делать? Может, хочет изнасиловать ее, чтобы таким образом отомстить Монтгомери? Если он действительно решил проучить ее «отца» именно так, то едва ли она сумеет противостоять ему; с ним далеко не каждый мужчина мог бы справиться.
Что же он скажет ей сейчас? Может быть, заявит…
Тут он заговорил, и Элизе почему-то показалось, что его французский акцент звучит совсем не так, как накануне.
– Я вижу, мы с вами благополучно пережили эту ночь, мадемуазель. Это сулит неплохую перспективу нашему совместному плаванию.
Элиза облегченно вздохнула и немного расслабилась. По крайней мере, он не замышлял насилия. Во всяком случае, в данный момент. Ей очень хотелось сказать ему, что она не намерена отправляться с ним в плавание, однако, сознавая свое положение, Элиза решила, что не стоит раздражать капитана. Она научилась сдерживаться, общаясь с Филоменой.
– Я… Видите ли, я хотела бы на несколько минут уединиться, – пробормотала Элиза, глядя в пол.
Француз рассмеялся и сказал:
– Боюсь, я не из тех, кто рано принимается за работу. Я привык поваляться в постели, пока юнга не принесет мне завтрак.
Элиза с вызовом в голосе проговорила:
– Но я не могу ждать так долго.
Тут капитан понял, что она имела в виду, и, как показалось Элизе, немного смутился. Чуть приподнявшись, он вытащил из-под кровати ночной горшок и подтолкнул его к девушке.
– Налево по коридору есть небольшая комнатка, где вы можете уединиться. Однако не задерживайтесь, мадемуазель. Мне не хотелось бы искать вас.
Взяв горшок, Элиза поднялась на ноги и направилась к двери. При этом она старалась не смотреть в сторону капитана, так как была уверена, что этому человеку неведомо чувство стыда, которое заставило бы его прикрыться. Шла не торопясь, то есть держалась с достоинством. Когда же вышла в коридор, бросилась в соседнюю комнатку.
Минуту спустя Элиза вздохнула с облегчением и вдруг нахмурилась: ей пришло в голову, что она оказалась в еще более сложной ситуации, чем казалось накануне. У нее не было платьев на смену и даже щетки для волос. А в помятом платье и неухоженная… В таком виде она была настолько не уверена в своих силах, что не смогла бы дать бой капитану пиратов, если бы он стал покушаться на нее. К сожалению, у нее не было даже самых необходимых предметов туалета, и эта мелочь оказалась последней каплей… Элиза не удержалась и расплакалась.
Как можно быть храброй, когда волосы растрепаны и нет заколок?!
Немного успокоившись, Элиза все же попыталась привести в порядок прическу. Но тут дверь распахнулась, и на пороге комнатки появился мальчик лет пятнадцати. Его огромные голубые глаза стали еще больше, и он, заикаясь, пробормотал:
– Прошу прощения, миледи. Я… я не знал. – Густо покраснев, мальчик неловко поклонился и тут же потупился.
Элиза невольно улыбнулась. Скромность и почтительность юнги вселили в нее некоторую уверенность. По крайней мере, для этого мальчика она была леди. Прикоснувшись к его плечу, она сказала:
– Все в порядке. Не стоит извиняться. Знаешь, я уверена, что тебе еще не приходилось перевозить таких пассажиров, как я.
Немного приободрившись, мальчик поднял голову. Потом, очевидно, вспомнив, что перед ним пленница, совсем осмелел.
– Вы правы, миледи, не приходилось. Вы ведь довольно необычный груз. – Сообразив, что не очень-то удачно выразился, мальчик снова покраснел. – Я… Видите ли, я вовсе не это хотел сказать. Я имел в виду…
– Я поняла, что ты имел в виду, – сказала Элиза. – И я прекрасно знаю, что не являюсь гостьей на вашем корабле.
Мальчик в смущении откашлялся и искоса взглянул на стоявшую перед ним девушку. Казалось, он хотел что-то сказать, но не решался.
– Пожалуй, мне пора, – проговорила Элиза. – Иначе капитан может подумать, что я его обманула и прыгнула за борт. А ведь я – очень дорогой груз, – добавила она с усмешкой.
– Вы что же, насмехаетесь над нашим капитаном? – пробурчал юнга. – Имейте в виду, такие разговоры здесь никто не потерпит.
– И ты тоже?
– А я – в первую очередь. – Мальчик с вызовом посмотрел на собеседницу. – Надеюсь, вы меня поняли, миледи.
– Да, конечно, – ответила Элиза. – Что ж, если так, прошу прощения. Ты ведь простишь меня?
Мальчик пристально посмотрел на нее и утвердительно кивнул.
– Вы прощены, миледи. К тому же… Полагаю, нам не следует ожидать от вас какого-то особенного уважения.
– Почему же? Я уважаю всех, кто этого заслуживает.
Мальчик снова кивнул и вдруг улыбнулся:
– Я тоже, миледи.
Решив воспользоваться моментом, Элиза спросила:
– А что за человек ваш капитан? Мне очень хотелось бы узнать о нем побольше.
– Капитан Черная Душа? Он необычайно храбрый и как кошка ловкий. И он ничего не боится. Любой из нас готов отправиться хоть на край света под его командованием.
Элиза едва заметно нахмурилась: ведь она спрашивала не об этом.
– Ты меня не понял, – сказала она. – Мне хотелось бы узнать… Ну, жестокий ли он? Например, мог бы он из мести обидеть женщину?
Мальчик был явно озадачен вопросом. Немного подумав, он проговорил:
– Мне трудно вам ответить, миледи. Никто из нас толком не знает капитана. Пожалуй, только Мистер Стернс, второй помощник. Наш капитан очень скрытный человек, и предпочитает уединение, как монах. Однако мы очень его уважаем. Уважаем… как капитана, а не как друга. Он, например, никогда не сидит с командой за кружкой рома. Тем не менее, любой из нас готов рисковать жизнью ради него.
– Как в том случае, когда вы спасали его из тюрьмы?
Юнга медлил с ответом. Наконец кивнул:
– Да, миледи. Но лучше бы вы шли… на свое место. – Он отошел в сторону и, когда Элиза проходила мимо, добавил: – Меня зовут Реми, и вы можете обращаться ко мне, если вам что-нибудь понадобится.
Девушка одарила юнгу своей самой обворожительной улыбкой – она очень нуждалась в союзнике.
– Спасибо, Реми. Я обязательно воспользуюсь твоим предложением.
Мальчик ужасно смутился и пробормотал:
– Да, мэм, конечно.
Расставшись с юнгой, Элиза прошла по коридору и у двери каюты остановилась в нерешительности. Ведь она так и не выяснила, что за человек капитан, и не знала, чего от него можно ожидать.
Черная Душа… Брат, часто рассказывавший ей страшные морские истории, ни разу не упоминал о нем. Может, этот пират был настолько ужасен, что Нейт не хотел рассказывать о нем впечатлительной девушке? Однако она слышала от него довольно много жутких историй о зверствах и немыслимых жестокостях других пиратов.
Элиза взялась за ручку двери, но все еще не решалась войти.
Кто же он, этот загадочный похититель? Почему Филомена так испугалась, услышав о нем? И доживет ли она, Элиза, до обещанной свободы?
Сделав глубокий вдох, девушка открыла дверь и вошла в каюту. Увидев капитана, она вздохнула с облегчением – ее тюремщик все-таки соизволил надеть парусиновые штаны, которые были на нем и накануне. Он лежал на кровати и, конечно же, слышал, как она вошла, однако не удосужился открыть глаза. «Что ж, тем лучше», – подумала Элиза. Стараясь ступать как можно осторожнее, она подошла к иллюминатору. Несколько минут она смотрела на безбрежные морские просторы, а капитан по-прежнему молчал. Его молчание начинало беспокоить Элизу, и она, повернувшись к кровати, проговорила:
– Похоже, надвигается шторм.
Глаза пирата чуть приоткрылись, и он спросил:
– Неужели вы что-то знаете о море и его характере?
– Я ведь выросла… в портовом городе, капитан.
Элиза закусила губу: она едва не выдала себя. Впрочем, она все-таки проговорилась, вернее – сказала лишнее. Потому что Филомена ничего не знала о море, хотя выросла в том же городе. Но известно ли об этом пирату? Что он знает о Филомене?
Решив побыстрее сменить тему, Элиза спросила:
– Как мне называть вас, капитан? Черная Душа – или у вас есть другое имя?
Какое-то время он молчал, и лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем губы его тронула едва заметная улыбка, и он проговорил:
– Я уверен, мадемуазель Монтгомери, что вам известны многие эпитеты, которыми меня награждают. – Элиза промолчала, и капитан продолжал: – Меня зовут Жан Люк Готье. Можете называть меня как вам угодно, но имейте в виду: я не потерплю клеветы. Правда, я однажды уже проявил снисхождение, мадемуазель. Вы назвали меня пиратом, и я простил вам это. В противном случае не рассчитывайте на доброе к вам отношение.
Элиза хмыкнула – на доброе отношение она и так не очень-то рассчитывала. Однако раздражать Жана Люка все же не стоило.
Немного помолчав, она спросила:
– Но почему же вас называют Черной Душой?
Капитан пристально посмотрел на нее и с усмешкой проговорил:
– Возможно, меня не зря так называют. И вам, дорогая, следует помнить об этом.
Тут в дверь постучали, и на пороге появился один из матросов. В руках он держал поднос с завтраком. В животе у Элизы заурчало, и она почувствовала, что ужасно проголодалась. Поставив поднос на массивный дубовый стол, матрос удалился. Элиза вопросительно взглянула на капитана, но тот не пригласил девушку к столу. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло и молча принялся за еду.
Элиза какое-то время наблюдала за ним, наконец, не выдержав, спросила:
– Вы хотите, чтобы я умерла от голода? Может быть, это и есть ваша месть?
Жан Люк взглянул на девушку и, туг же отвернувшись, проговорил:
– Должен напомнить вам, мадемуазель Монтгомери, что вы не являетесь моей гостьей, и ваши проблемы меня не интересуют. На этом корабле все равны, и никто не будет ухаживать за вами, как за принцессой. Если не хотите умереть от голода, заработайте себе на пропитание. – Тут он снова взглянул на Элизу – вернее, окинул ее фигуру весьма выразительным взглядом. – Не исключено, что вы все же на что-то годитесь, – добавил он с усмешкой.
Элиза вспыхнула. Ее еще ни разу в жизни так не оскорбляли. Если бы в этот момент у нее в руке снова оказалась сабля, она воспользовалась бы ею не задумываясь.
Глава 5
Элиза не ожидала, что уснет, однако уснула. Проснулась же от ярких лучей утреннего солнца, ударивших ей в лицо.
Открыв глаза, девушка чуть приподнялась и осмотрелась. Оказалось, что она лежит на дощатом полу, к счастью, под одеялом. Но одна ли она в каюте?
Собравшись с духом, Элиза приподнялась еще выше и, заглянув за спинку кровати, в ужасе замерла.
Пират все еще спал, причем совершенно голый. Он лежал на животе, ничем не прикрытый, хотя в каюте было довольно прохладно. Ноги у него были длинные и мускулистые, и такие же мускулистые были руки. Но особенно рельефными и впечатляющими казались мышцы на плечах и на спине – было ясно, что этот человек обладал огромной физической силой.
Элиза впервые увидела обнаженного мужчину, и у нее от волнения перехватило дыхание.
Он был великолепен: стройный, могучий… и гораздо более опасный, чем она могла представить. Да, этот человек не из мягкотелых торговцев, которые привыкли к легкой жизни. Он закален морскими ветрами и штормами, а его мускулы походили на тугие узлы, что так ловко вязали матросы. К тому же он, судя по всему, омет, неглуп, так что бороться с ним бесполезно.
Тут капитан что-то пробормотал во сне и перевернулся на спину.
Элиза залилась краской и стыдливо опустила глаза. Но все же она успела заметить его широкую загорелую грудь, покрытую жесткими курчавыми волосами, которые узкой дорожкой спускались к интимным местам. Ошеломленная этим зрелищем, Элиза отпрянула; ей вдруг пришло в голову, что она вела себя просто ужасно… Да, конечно же, она не должна была разглядывать обнаженного мужчину, ей следовало сразу же отвернуться.
«Интересно, а как без одежды выглядит Уильям?» – подумала Элиза и тотчас же покраснела, устыдившись столь греховной мысли.
Тут послышался шорох, а затем капитан что-то пробурчал себе под нос, и с кровати свесились его ноги.
Элиза в ужасе замерла.
Он проснулся, и он знает, что она здесь.
Но что же он собирается делать? Может, хочет изнасиловать ее, чтобы таким образом отомстить Монтгомери? Если он действительно решил проучить ее «отца» именно так, то едва ли она сумеет противостоять ему; с ним далеко не каждый мужчина мог бы справиться.
Что же он скажет ей сейчас? Может быть, заявит…
Тут он заговорил, и Элизе почему-то показалось, что его французский акцент звучит совсем не так, как накануне.
– Я вижу, мы с вами благополучно пережили эту ночь, мадемуазель. Это сулит неплохую перспективу нашему совместному плаванию.
Элиза облегченно вздохнула и немного расслабилась. По крайней мере, он не замышлял насилия. Во всяком случае, в данный момент. Ей очень хотелось сказать ему, что она не намерена отправляться с ним в плавание, однако, сознавая свое положение, Элиза решила, что не стоит раздражать капитана. Она научилась сдерживаться, общаясь с Филоменой.
– Я… Видите ли, я хотела бы на несколько минут уединиться, – пробормотала Элиза, глядя в пол.
Француз рассмеялся и сказал:
– Боюсь, я не из тех, кто рано принимается за работу. Я привык поваляться в постели, пока юнга не принесет мне завтрак.
Элиза с вызовом в голосе проговорила:
– Но я не могу ждать так долго.
Тут капитан понял, что она имела в виду, и, как показалось Элизе, немного смутился. Чуть приподнявшись, он вытащил из-под кровати ночной горшок и подтолкнул его к девушке.
– Налево по коридору есть небольшая комнатка, где вы можете уединиться. Однако не задерживайтесь, мадемуазель. Мне не хотелось бы искать вас.
Взяв горшок, Элиза поднялась на ноги и направилась к двери. При этом она старалась не смотреть в сторону капитана, так как была уверена, что этому человеку неведомо чувство стыда, которое заставило бы его прикрыться. Шла не торопясь, то есть держалась с достоинством. Когда же вышла в коридор, бросилась в соседнюю комнатку.
Минуту спустя Элиза вздохнула с облегчением и вдруг нахмурилась: ей пришло в голову, что она оказалась в еще более сложной ситуации, чем казалось накануне. У нее не было платьев на смену и даже щетки для волос. А в помятом платье и неухоженная… В таком виде она была настолько не уверена в своих силах, что не смогла бы дать бой капитану пиратов, если бы он стал покушаться на нее. К сожалению, у нее не было даже самых необходимых предметов туалета, и эта мелочь оказалась последней каплей… Элиза не удержалась и расплакалась.
Как можно быть храброй, когда волосы растрепаны и нет заколок?!
Немного успокоившись, Элиза все же попыталась привести в порядок прическу. Но тут дверь распахнулась, и на пороге комнатки появился мальчик лет пятнадцати. Его огромные голубые глаза стали еще больше, и он, заикаясь, пробормотал:
– Прошу прощения, миледи. Я… я не знал. – Густо покраснев, мальчик неловко поклонился и тут же потупился.
Элиза невольно улыбнулась. Скромность и почтительность юнги вселили в нее некоторую уверенность. По крайней мере, для этого мальчика она была леди. Прикоснувшись к его плечу, она сказала:
– Все в порядке. Не стоит извиняться. Знаешь, я уверена, что тебе еще не приходилось перевозить таких пассажиров, как я.
Немного приободрившись, мальчик поднял голову. Потом, очевидно, вспомнив, что перед ним пленница, совсем осмелел.
– Вы правы, миледи, не приходилось. Вы ведь довольно необычный груз. – Сообразив, что не очень-то удачно выразился, мальчик снова покраснел. – Я… Видите ли, я вовсе не это хотел сказать. Я имел в виду…
– Я поняла, что ты имел в виду, – сказала Элиза. – И я прекрасно знаю, что не являюсь гостьей на вашем корабле.
Мальчик в смущении откашлялся и искоса взглянул на стоявшую перед ним девушку. Казалось, он хотел что-то сказать, но не решался.
– Пожалуй, мне пора, – проговорила Элиза. – Иначе капитан может подумать, что я его обманула и прыгнула за борт. А ведь я – очень дорогой груз, – добавила она с усмешкой.
– Вы что же, насмехаетесь над нашим капитаном? – пробурчал юнга. – Имейте в виду, такие разговоры здесь никто не потерпит.
– И ты тоже?
– А я – в первую очередь. – Мальчик с вызовом посмотрел на собеседницу. – Надеюсь, вы меня поняли, миледи.
– Да, конечно, – ответила Элиза. – Что ж, если так, прошу прощения. Ты ведь простишь меня?
Мальчик пристально посмотрел на нее и утвердительно кивнул.
– Вы прощены, миледи. К тому же… Полагаю, нам не следует ожидать от вас какого-то особенного уважения.
– Почему же? Я уважаю всех, кто этого заслуживает.
Мальчик снова кивнул и вдруг улыбнулся:
– Я тоже, миледи.
Решив воспользоваться моментом, Элиза спросила:
– А что за человек ваш капитан? Мне очень хотелось бы узнать о нем побольше.
– Капитан Черная Душа? Он необычайно храбрый и как кошка ловкий. И он ничего не боится. Любой из нас готов отправиться хоть на край света под его командованием.
Элиза едва заметно нахмурилась: ведь она спрашивала не об этом.
– Ты меня не понял, – сказала она. – Мне хотелось бы узнать… Ну, жестокий ли он? Например, мог бы он из мести обидеть женщину?
Мальчик был явно озадачен вопросом. Немного подумав, он проговорил:
– Мне трудно вам ответить, миледи. Никто из нас толком не знает капитана. Пожалуй, только Мистер Стернс, второй помощник. Наш капитан очень скрытный человек, и предпочитает уединение, как монах. Однако мы очень его уважаем. Уважаем… как капитана, а не как друга. Он, например, никогда не сидит с командой за кружкой рома. Тем не менее, любой из нас готов рисковать жизнью ради него.
– Как в том случае, когда вы спасали его из тюрьмы?
Юнга медлил с ответом. Наконец кивнул:
– Да, миледи. Но лучше бы вы шли… на свое место. – Он отошел в сторону и, когда Элиза проходила мимо, добавил: – Меня зовут Реми, и вы можете обращаться ко мне, если вам что-нибудь понадобится.
Девушка одарила юнгу своей самой обворожительной улыбкой – она очень нуждалась в союзнике.
– Спасибо, Реми. Я обязательно воспользуюсь твоим предложением.
Мальчик ужасно смутился и пробормотал:
– Да, мэм, конечно.
Расставшись с юнгой, Элиза прошла по коридору и у двери каюты остановилась в нерешительности. Ведь она так и не выяснила, что за человек капитан, и не знала, чего от него можно ожидать.
Черная Душа… Брат, часто рассказывавший ей страшные морские истории, ни разу не упоминал о нем. Может, этот пират был настолько ужасен, что Нейт не хотел рассказывать о нем впечатлительной девушке? Однако она слышала от него довольно много жутких историй о зверствах и немыслимых жестокостях других пиратов.
Элиза взялась за ручку двери, но все еще не решалась войти.
Кто же он, этот загадочный похититель? Почему Филомена так испугалась, услышав о нем? И доживет ли она, Элиза, до обещанной свободы?
Сделав глубокий вдох, девушка открыла дверь и вошла в каюту. Увидев капитана, она вздохнула с облегчением – ее тюремщик все-таки соизволил надеть парусиновые штаны, которые были на нем и накануне. Он лежал на кровати и, конечно же, слышал, как она вошла, однако не удосужился открыть глаза. «Что ж, тем лучше», – подумала Элиза. Стараясь ступать как можно осторожнее, она подошла к иллюминатору. Несколько минут она смотрела на безбрежные морские просторы, а капитан по-прежнему молчал. Его молчание начинало беспокоить Элизу, и она, повернувшись к кровати, проговорила:
– Похоже, надвигается шторм.
Глаза пирата чуть приоткрылись, и он спросил:
– Неужели вы что-то знаете о море и его характере?
– Я ведь выросла… в портовом городе, капитан.
Элиза закусила губу: она едва не выдала себя. Впрочем, она все-таки проговорилась, вернее – сказала лишнее. Потому что Филомена ничего не знала о море, хотя выросла в том же городе. Но известно ли об этом пирату? Что он знает о Филомене?
Решив побыстрее сменить тему, Элиза спросила:
– Как мне называть вас, капитан? Черная Душа – или у вас есть другое имя?
Какое-то время он молчал, и лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем губы его тронула едва заметная улыбка, и он проговорил:
– Я уверен, мадемуазель Монтгомери, что вам известны многие эпитеты, которыми меня награждают. – Элиза промолчала, и капитан продолжал: – Меня зовут Жан Люк Готье. Можете называть меня как вам угодно, но имейте в виду: я не потерплю клеветы. Правда, я однажды уже проявил снисхождение, мадемуазель. Вы назвали меня пиратом, и я простил вам это. В противном случае не рассчитывайте на доброе к вам отношение.
Элиза хмыкнула – на доброе отношение она и так не очень-то рассчитывала. Однако раздражать Жана Люка все же не стоило.
Немного помолчав, она спросила:
– Но почему же вас называют Черной Душой?
Капитан пристально посмотрел на нее и с усмешкой проговорил:
– Возможно, меня не зря так называют. И вам, дорогая, следует помнить об этом.
Тут в дверь постучали, и на пороге появился один из матросов. В руках он держал поднос с завтраком. В животе у Элизы заурчало, и она почувствовала, что ужасно проголодалась. Поставив поднос на массивный дубовый стол, матрос удалился. Элиза вопросительно взглянула на капитана, но тот не пригласил девушку к столу. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло и молча принялся за еду.
Элиза какое-то время наблюдала за ним, наконец, не выдержав, спросила:
– Вы хотите, чтобы я умерла от голода? Может быть, это и есть ваша месть?
Жан Люк взглянул на девушку и, туг же отвернувшись, проговорил:
– Должен напомнить вам, мадемуазель Монтгомери, что вы не являетесь моей гостьей, и ваши проблемы меня не интересуют. На этом корабле все равны, и никто не будет ухаживать за вами, как за принцессой. Если не хотите умереть от голода, заработайте себе на пропитание. – Тут он снова взглянул на Элизу – вернее, окинул ее фигуру весьма выразительным взглядом. – Не исключено, что вы все же на что-то годитесь, – добавил он с усмешкой.
Элиза вспыхнула. Ее еще ни разу в жизни так не оскорбляли. Если бы в этот момент у нее в руке снова оказалась сабля, она воспользовалась бы ею не задумываясь.
Глава 5
– Уверяю вас, капитан, я скорее умру от голода, чем стану ублажать вас и вашу команду.
– Однако я не представляю, что еще вы можете предложить. Если же ничего не умеете делать, не переживайте. Мы будем долго находиться в море, а моя команда не слишком требовательна, так что к концу путешествия вы научитесь расплачиваться…
Слова француза были столь оскорбительными, что Элиза на время забыла о своем страхе. Глядя прямо в глаза капитану, она проговорила:
– Вы ошибаетесь, мистер пират, если думаете, что я на это способна.
Капитан с невозмутимым видом пожал плечами:
– Соболезную вашему будущему мужу, мадемуазель.
Мысль о том, что Уильям может потребовать нечто подобное от своей невесты, ужаснула Элизу.
– Мой избранник – порядочный человек, – заявила она, вскинув подбородок.
Капитан усмехнулся и сказал:
– Уверяю вас, мадемуазель, мои уроки не проходят даром. И пока еще никто не проявлял недовольства.
Шокированная этим заявлением, Элиза густо покраснела. «Неужели он так греховен? – подумала она. – Вероятно, он просто насмехается надо мной». Чтобы скрыть смущение, она повернулась к капитану спиной.
Мысленно улыбнувшись, Жан Люк снова принялся за свой завтрак. Элиза же молча наблюдала за ним, и голод терзал ее все сильнее. «Этот пират просто скотина, грубиян и хам…» – шептала она, беззвучно шевеля губами.
Однако он завтракал, а она страдала от голода.
Не выдержав, Элиза, наконец, сказала:
– Я ничего не имею против… какого-нибудь честного труда.
Капитан посмотрел на нее с притворным удивлением:
– В самом деле? А что вы подразумеваете под честным трудом? На ваших изящных ручках были когда-нибудь мозоли, а на ногах – волдыри? Вы когда-нибудь стирали, скребли полы, выносили ночные горшки? – Она покраснела, а он продолжал: – Думаю, что нет. Вы… ни на что не годная, вы ничего не можете мне предложить.
«Ни на что не годная». Эти его слова сопровождались насмешливым взглядом черных глаз, он как бы давал понять, что не считает ее женщиной, способной соблазнить его и вызвать желание. Разумеется, у Элизы не было намерения искушать того, кто держал ее в плену, однако такое пренебрежение уязвило ее. Если бы она действительно была Филоменой с ее умением обольщать мужчин, то капитан и вся его команда оказались бы всецело в ее власти. Но она не Филомена, так что придется искать какой-то другой выход из положения.
А Филомена в эти минуты, вероятно, уже находилась в безопасности, в кругу своей семьи.
Тут Элиза расстегнула застежку ожерелья и протянула его капитану:
– Такая плата вас устроит?
Какое-то время он молча рассматривал фамильный герб Монтгомери. Наконец, нахмурившись, проговорил:
– Я не желаю принимать вещи с этим проклятым фамильным знаком.
Элиза выхватила из его руки вилку и, воспользовавшись зубцами, отсоединила звено с гербом от остальной цепочки. Затем восстановила цепочку и положила ее рядом с тарелкой капитана. Себе же оставила лишь один золотой диск.
– Вот, возьмите. На это вы можете купить провизию для всей вашей команды.
Взяв украшение, Жан Люк повертел его в руках, и бриллианты заиграли разноцветными огнями.
– Стоимость этой вещи зависит от обстоятельств, мадемуазель. Поскольку в данный момент на корабле припасов вполне достаточно, она не имеет для нас особой ценности. В отличие от вас. Хотя камешки хороши. – Положив ожерелье, он заявил: – Это будет плата за ваш ужин, но не более.
– Только за ужин?! – Элиза в изумлении уставилась на капитана.
– Возможно, вы еще что-нибудь найдете.
– Но у меня больше ничего нет! – воскликнула девушка.
Он усмехнулся и проговорил:
– Я бы так не сказал, мадемуазель. – Отодвинув от себя тарелку, капитан добавил: – Я уже сыт, но здесь, как видите, еще кое-что осталось.
Элиза взглянула на тарелку. Он предлагал ей остатки – как собаке! Неужели она может смириться с этим оскорблением? Элиза несколько секунд колебалась, затем, тяжко вздохнув, потянулась к вилке. Когда капитан встал, она заняла его место и, забыв о гордости, принялась поглощать то, что осталось на тарелке.
Как ни странно, но Жан Люк, внимательно наблюдавший за ней, не стал насмехаться. Когда же она доела остатки завтрака, он спросил:
– Вам ведь никогда не приходилось голодать?
Элиза взглянула на него с удивлением.
– Нет, не приходилось. И я считаю, что это не так уж плохо.
Капитан едва заметно нахмурился и пробормотал:
– Да, разумеется. Вы, конечно же, не знаете, что значит страдать от голода.
Элиза внимательно посмотрела на капитана. «Неужели это угроза? – подумала она. – Может, он решил подчинить меня своей воле, заставив голодать?»
Отодвинув пустую тарелку, она проговорила:
– Это невыносимо, капитан.
покачал головой и едва заметно улыбнулся.
– Вы просто наивная девочка, мадемуазель Монтгомери. Возможно, когда-нибудь я просвещу вас.
Тут капитан подошел к своему сундучку и вытащил свежую рубашку.
– Куда мы направляемся? – спросила Элиза.
Теперь, утолив голод, она снова вспомнила об обещании Филомены и об Уильяме. Она даже не исключала возможность побега.
Жан Люк взглянул на нее через плечо и с усмешкой проговорил:
– Туда, где нет места для леди. «Опять угроза?» – подумала девушка.
– А это далеко?
– Да, далеко. Я хочу как можно быстрее покинуть эти воды, чтобы оказаться подальше от ваших родственников, мадемуазель.
Она кивнула – ее тоже это устраивало.
Они плыли вдоль побережья, причем было очевидно, что капитан направляется на юг, возможно – к островам. «Что ж, там будет гораздо теплее, чем в Новой Англии, – подумала Элиза; она помнила, что ужасно замерзла прошедшей ночью. – К тому же мне не придется долго ждать… Филомена расскажет о том, что произошло на «Мэджисти», и ее родственники заплатят выкуп». Элиза представила, как Уильям встретит ее. Конечно же, он будет гордиться ею.
– Вас что-то позабавило, принцесса?
Девушка вздрогнула от неожиданности. Оказалось, Что она, размечтавшись, улыбнулась своим мыслям.
– Нет, капитан. Но вы напрасно думаете, что сумеете скрыться от моих родственников. Они в любом случае вас найдут, и вы очень пожалеете о содеянном.
Капитан нахмурился и проворчал:
– Монтгомери уже заставил меня пожалеть… о многом.
И теперь настало время отплатить ему тем же. Элиза поняла, что на сей раз ей лучше промолчать.
К вечеру, как и предсказывала Элиза, разразился шторм. Девушка весь день провела в одиночестве, но капитан все не появлялся. Чтобы хоть чем-то заняться, она принялась расхаживать из угла в угол. Затем попыталась уснуть, но безуспешно. Покинуть же каюту она не решилась, потому что не знала, как к ней отнесутся матросы. К тому же ей не хотелось раздражать капитана, а он «советовал» не подниматься на палубу.
Поначалу ее вполне устраивало одиночество, но час проходил за часом, и в какой-то момент Элиза вдруг поняла, что ждет возвращения красавца француза. «Но почему же я жду его?» – спрашивала она себя. В конце концов, Элиза решила, что ждет вовсе не капитана – просто она проголодалась, а ужин должны были принести лишь после его прихода. Да-да, конечно же, она ждала ужин, за который уже заплатила драгоценностями Филомены.
Наконец раздался стук в дверь, и в каюту вошел матрос с подносом в руках. Он тотчас же начал накрывать на стол, затем наполнил вином два больших бокала. Капитан же все это время стоял в дверном проеме и молча наблюдал за девушкой. «Как странно, – думал он, – я представлял ее совсем другой… Во всяком случае, она совершенно не похожа на ту Филомену Монтгомери, о которой мне рассказывали. Почему же эта девушка держится с таким достоинством? Ведь она – дочь Монтгомери и, следовательно, должна вести себя совсем иначе…»
Жан Люк приблизился к девушке и, нахмурившись, проговорил:
– Надеюсь, ужин понравится вам, мадемуазель.
Элиза окинула взглядом стол, затем посмотрела на капитана:
– Скажите, почему вы хмуритесь? Хотите испортить мне аппетит своим видом? Может, вы на меня сердитесь?
– Нет, разумеется.
– От вашего взгляда, сэр, может свернуться молоко в вымени коровы.
Его губы тронула улыбка.
– Что ж, возможно. И все же я не сержусь. Пожалуйста, мадемуазель…
Элиза искренне удивилась, когда Жан Люк отодвинул стул, предлагая ей сесть. Встревоженная его странным поведением, девушка робко подошла к столу.
– Садитесь же, мадемуазель. – Капитан кивнул на стул.
Элиза села и протянула руку к бокалу с вином. Она старалась не смотреть на красавца француза, однако чувствовала его близость и почему-то ужасно волновалась.
Жан Люк по-прежнему стоял у стола. Словно завороженный, он смотрел на губы девушки – в этот момент она подносила к ним бокал с вином.
Боже, как она хороша!
Разумеется, он сразу же заметил, что его пленница довольно привлекательная девица. Но лишь сейчас он понял, что Филомена Монтгомери – настоящая красавица.
Глядя на сидевшую перед ним девушку, он вдруг вспомнил о прошлом – на него нахлынули воспоминания, которые, казалось бы, были надежно спрятаны в глубинах сознания.
Жан Люк прекрасно понимал, что этого делать не следует, но все же, не удержавшись, протянул руку и провел тыльной стороной ладони по щеке Элизы.
Ее реакция была мгновенной.
Вскочив со стула, она отступила несколько шагов и с возмущением в голосе проговорила:
– Что вы себе позволяете, сэр?
Жан Люк с усмешкой ответил:
– Вы ведете себя так, будто я приставил нож к вашей изящной шейке.
Элиза пристально взглянула на француза; в этот момент она забыла о своем страхе.
– Ваши шутки неуместны, сэр. И я не понимаю, чего вы от меня хотите.
Он стиснул зубы.
– Я вижу, что вы боитесь, мадемуазель, но чего именно? Моей жестокости – или проявления нежных чувств?
– И того и другого, капитан.
Люк вздохнул и проговорил:
– Садитесь, мадемуазель. Я не собирался пугать вас. Вы честно заплатили за ужин, и мне не следовало мешать вам. – Заметил, что она колеблется, он указал на стул и добавил: – Пожалуйста, садитесь.
Но она села лишь после того, как капитан отошел от стола. Устроившись на сундучке, он какое-то время молча наблюдал за Элизой. Потом вдруг сказал:
– Помнится, вы заявили, что не боитесь меня. Значит, все-таки боитесь?
– Возможно, я поторопилась, сделав подобное заявление.
Люк криво усмехнулся. Видимо, и он поторопился, решив, что останется равнодушным к ее чарам.
– Ешьте же, – проговорил он вполголоса.
Элиза взяла вилку и тут вдруг заметила, что лиф ее платья залит вином, – очевидно, оно выплеснулось из бокала, когда она вскакивала из-за стола. Девушка ахнула и попыталась удалить пятно, промокнув его салфеткой, однако из этого ничего не получилось.
– Теперь платье испорчено. – Элиза тяжко вздохнула.
– Это всего лишь одежда, – отозвался Люк.
– У меня нет другого платья. Это – единственное. – Казалось, она вот-вот расплачется.
– Его можно постирать.
Элиза молча кивнула и снова вздохнула. На глаза ее навернулись слезы.
– Тогда снимите его и замочите, пока пятно не высохло, – посоветовал Люк. Немного помедлив, он поднялся на ноги и, откинув крышку сундучка, достал белую батистовую рубашку. – Вот, наденьте это, если вас так смущает пятно на платье.
Поймав брошенную ей рубашку, Элиза посмотрела на капитана с мольбой в глазах. Подбородок ее начал подрагивать.
Люк пожал плечами и повернулся к ней спиной. Он уже проклинал себя за проявленную слабость. Конечно же, он допустил ошибку, посочувствовав своей пленнице. Ведь эта девица, пусть и красавица, – дочь его врага. К тому же она глупая и впадает в истерику из-за какого-то пятна. Тут ему вдруг пришло в голову, что он проявил слабость только потому, что увидел ее слезы.
Услышав шуршание платья, Люк стиснул зубы; он представил Элизу в нижнем белье, облегающем ее стройную фигурку.
Выждав еще несколько секунд, капитан проворчал:
– Если вы готовы, мадемуазель, можете вернуться к ужину. Так вы готовы?
И почти тотчас же послышался ответ:
– Да, готова. Вы можете повернуться, капитан.
Люк повернулся – и замер в изумлении. В рубашке девушка была еще более соблазнительной, чем в платье. Рубашка, конечно же, прикрывала ее груди, но под ней явственно обозначились женские прелести Элизы.
Не обращая на капитана внимания, девушка погрузила платье в таз с водой и принялась застирывать пятно. Почувствовав, что в горле у него пересохло, Люк шагнул к столу и, взяв свой бокал, залпом осушил его. Минуту спустя Элиза со вздохом отложила платье.
– Бесполезно. Похоже, оно безнадежно испорчено.
– Должен заметить, что вы выглядите очень привлекательно в моей рубашке.
Элиза нахмурилась:
– Вы, наверное, считаете меня ужасно глупой.
– Вам лучше не знать, что я о вас думаю, мадемуазель.
Элиза промолчала; на сей раз она решила не раздражать своего тюремщика.
– Так что же, моя дорогая? Вы собираетесь ужинать? Повесив испорченное платье на спинку кровати, Элиза вернулась к столу.
– Вы, кажется, говорили, что у вас есть жених, – продолжал капитан. – Наверное, какой-нибудь торгаш?
– Однако я не представляю, что еще вы можете предложить. Если же ничего не умеете делать, не переживайте. Мы будем долго находиться в море, а моя команда не слишком требовательна, так что к концу путешествия вы научитесь расплачиваться…
Слова француза были столь оскорбительными, что Элиза на время забыла о своем страхе. Глядя прямо в глаза капитану, она проговорила:
– Вы ошибаетесь, мистер пират, если думаете, что я на это способна.
Капитан с невозмутимым видом пожал плечами:
– Соболезную вашему будущему мужу, мадемуазель.
Мысль о том, что Уильям может потребовать нечто подобное от своей невесты, ужаснула Элизу.
– Мой избранник – порядочный человек, – заявила она, вскинув подбородок.
Капитан усмехнулся и сказал:
– Уверяю вас, мадемуазель, мои уроки не проходят даром. И пока еще никто не проявлял недовольства.
Шокированная этим заявлением, Элиза густо покраснела. «Неужели он так греховен? – подумала она. – Вероятно, он просто насмехается надо мной». Чтобы скрыть смущение, она повернулась к капитану спиной.
Мысленно улыбнувшись, Жан Люк снова принялся за свой завтрак. Элиза же молча наблюдала за ним, и голод терзал ее все сильнее. «Этот пират просто скотина, грубиян и хам…» – шептала она, беззвучно шевеля губами.
Однако он завтракал, а она страдала от голода.
Не выдержав, Элиза, наконец, сказала:
– Я ничего не имею против… какого-нибудь честного труда.
Капитан посмотрел на нее с притворным удивлением:
– В самом деле? А что вы подразумеваете под честным трудом? На ваших изящных ручках были когда-нибудь мозоли, а на ногах – волдыри? Вы когда-нибудь стирали, скребли полы, выносили ночные горшки? – Она покраснела, а он продолжал: – Думаю, что нет. Вы… ни на что не годная, вы ничего не можете мне предложить.
«Ни на что не годная». Эти его слова сопровождались насмешливым взглядом черных глаз, он как бы давал понять, что не считает ее женщиной, способной соблазнить его и вызвать желание. Разумеется, у Элизы не было намерения искушать того, кто держал ее в плену, однако такое пренебрежение уязвило ее. Если бы она действительно была Филоменой с ее умением обольщать мужчин, то капитан и вся его команда оказались бы всецело в ее власти. Но она не Филомена, так что придется искать какой-то другой выход из положения.
А Филомена в эти минуты, вероятно, уже находилась в безопасности, в кругу своей семьи.
Тут Элиза расстегнула застежку ожерелья и протянула его капитану:
– Такая плата вас устроит?
Какое-то время он молча рассматривал фамильный герб Монтгомери. Наконец, нахмурившись, проговорил:
– Я не желаю принимать вещи с этим проклятым фамильным знаком.
Элиза выхватила из его руки вилку и, воспользовавшись зубцами, отсоединила звено с гербом от остальной цепочки. Затем восстановила цепочку и положила ее рядом с тарелкой капитана. Себе же оставила лишь один золотой диск.
– Вот, возьмите. На это вы можете купить провизию для всей вашей команды.
Взяв украшение, Жан Люк повертел его в руках, и бриллианты заиграли разноцветными огнями.
– Стоимость этой вещи зависит от обстоятельств, мадемуазель. Поскольку в данный момент на корабле припасов вполне достаточно, она не имеет для нас особой ценности. В отличие от вас. Хотя камешки хороши. – Положив ожерелье, он заявил: – Это будет плата за ваш ужин, но не более.
– Только за ужин?! – Элиза в изумлении уставилась на капитана.
– Возможно, вы еще что-нибудь найдете.
– Но у меня больше ничего нет! – воскликнула девушка.
Он усмехнулся и проговорил:
– Я бы так не сказал, мадемуазель. – Отодвинув от себя тарелку, капитан добавил: – Я уже сыт, но здесь, как видите, еще кое-что осталось.
Элиза взглянула на тарелку. Он предлагал ей остатки – как собаке! Неужели она может смириться с этим оскорблением? Элиза несколько секунд колебалась, затем, тяжко вздохнув, потянулась к вилке. Когда капитан встал, она заняла его место и, забыв о гордости, принялась поглощать то, что осталось на тарелке.
Как ни странно, но Жан Люк, внимательно наблюдавший за ней, не стал насмехаться. Когда же она доела остатки завтрака, он спросил:
– Вам ведь никогда не приходилось голодать?
Элиза взглянула на него с удивлением.
– Нет, не приходилось. И я считаю, что это не так уж плохо.
Капитан едва заметно нахмурился и пробормотал:
– Да, разумеется. Вы, конечно же, не знаете, что значит страдать от голода.
Элиза внимательно посмотрела на капитана. «Неужели это угроза? – подумала она. – Может, он решил подчинить меня своей воле, заставив голодать?»
Отодвинув пустую тарелку, она проговорила:
– Это невыносимо, капитан.
покачал головой и едва заметно улыбнулся.
– Вы просто наивная девочка, мадемуазель Монтгомери. Возможно, когда-нибудь я просвещу вас.
Тут капитан подошел к своему сундучку и вытащил свежую рубашку.
– Куда мы направляемся? – спросила Элиза.
Теперь, утолив голод, она снова вспомнила об обещании Филомены и об Уильяме. Она даже не исключала возможность побега.
Жан Люк взглянул на нее через плечо и с усмешкой проговорил:
– Туда, где нет места для леди. «Опять угроза?» – подумала девушка.
– А это далеко?
– Да, далеко. Я хочу как можно быстрее покинуть эти воды, чтобы оказаться подальше от ваших родственников, мадемуазель.
Она кивнула – ее тоже это устраивало.
Они плыли вдоль побережья, причем было очевидно, что капитан направляется на юг, возможно – к островам. «Что ж, там будет гораздо теплее, чем в Новой Англии, – подумала Элиза; она помнила, что ужасно замерзла прошедшей ночью. – К тому же мне не придется долго ждать… Филомена расскажет о том, что произошло на «Мэджисти», и ее родственники заплатят выкуп». Элиза представила, как Уильям встретит ее. Конечно же, он будет гордиться ею.
– Вас что-то позабавило, принцесса?
Девушка вздрогнула от неожиданности. Оказалось, Что она, размечтавшись, улыбнулась своим мыслям.
– Нет, капитан. Но вы напрасно думаете, что сумеете скрыться от моих родственников. Они в любом случае вас найдут, и вы очень пожалеете о содеянном.
Капитан нахмурился и проворчал:
– Монтгомери уже заставил меня пожалеть… о многом.
И теперь настало время отплатить ему тем же. Элиза поняла, что на сей раз ей лучше промолчать.
К вечеру, как и предсказывала Элиза, разразился шторм. Девушка весь день провела в одиночестве, но капитан все не появлялся. Чтобы хоть чем-то заняться, она принялась расхаживать из угла в угол. Затем попыталась уснуть, но безуспешно. Покинуть же каюту она не решилась, потому что не знала, как к ней отнесутся матросы. К тому же ей не хотелось раздражать капитана, а он «советовал» не подниматься на палубу.
Поначалу ее вполне устраивало одиночество, но час проходил за часом, и в какой-то момент Элиза вдруг поняла, что ждет возвращения красавца француза. «Но почему же я жду его?» – спрашивала она себя. В конце концов, Элиза решила, что ждет вовсе не капитана – просто она проголодалась, а ужин должны были принести лишь после его прихода. Да-да, конечно же, она ждала ужин, за который уже заплатила драгоценностями Филомены.
Наконец раздался стук в дверь, и в каюту вошел матрос с подносом в руках. Он тотчас же начал накрывать на стол, затем наполнил вином два больших бокала. Капитан же все это время стоял в дверном проеме и молча наблюдал за девушкой. «Как странно, – думал он, – я представлял ее совсем другой… Во всяком случае, она совершенно не похожа на ту Филомену Монтгомери, о которой мне рассказывали. Почему же эта девушка держится с таким достоинством? Ведь она – дочь Монтгомери и, следовательно, должна вести себя совсем иначе…»
Жан Люк приблизился к девушке и, нахмурившись, проговорил:
– Надеюсь, ужин понравится вам, мадемуазель.
Элиза окинула взглядом стол, затем посмотрела на капитана:
– Скажите, почему вы хмуритесь? Хотите испортить мне аппетит своим видом? Может, вы на меня сердитесь?
– Нет, разумеется.
– От вашего взгляда, сэр, может свернуться молоко в вымени коровы.
Его губы тронула улыбка.
– Что ж, возможно. И все же я не сержусь. Пожалуйста, мадемуазель…
Элиза искренне удивилась, когда Жан Люк отодвинул стул, предлагая ей сесть. Встревоженная его странным поведением, девушка робко подошла к столу.
– Садитесь же, мадемуазель. – Капитан кивнул на стул.
Элиза села и протянула руку к бокалу с вином. Она старалась не смотреть на красавца француза, однако чувствовала его близость и почему-то ужасно волновалась.
Жан Люк по-прежнему стоял у стола. Словно завороженный, он смотрел на губы девушки – в этот момент она подносила к ним бокал с вином.
Боже, как она хороша!
Разумеется, он сразу же заметил, что его пленница довольно привлекательная девица. Но лишь сейчас он понял, что Филомена Монтгомери – настоящая красавица.
Глядя на сидевшую перед ним девушку, он вдруг вспомнил о прошлом – на него нахлынули воспоминания, которые, казалось бы, были надежно спрятаны в глубинах сознания.
Жан Люк прекрасно понимал, что этого делать не следует, но все же, не удержавшись, протянул руку и провел тыльной стороной ладони по щеке Элизы.
Ее реакция была мгновенной.
Вскочив со стула, она отступила несколько шагов и с возмущением в голосе проговорила:
– Что вы себе позволяете, сэр?
Жан Люк с усмешкой ответил:
– Вы ведете себя так, будто я приставил нож к вашей изящной шейке.
Элиза пристально взглянула на француза; в этот момент она забыла о своем страхе.
– Ваши шутки неуместны, сэр. И я не понимаю, чего вы от меня хотите.
Он стиснул зубы.
– Я вижу, что вы боитесь, мадемуазель, но чего именно? Моей жестокости – или проявления нежных чувств?
– И того и другого, капитан.
Люк вздохнул и проговорил:
– Садитесь, мадемуазель. Я не собирался пугать вас. Вы честно заплатили за ужин, и мне не следовало мешать вам. – Заметил, что она колеблется, он указал на стул и добавил: – Пожалуйста, садитесь.
Но она села лишь после того, как капитан отошел от стола. Устроившись на сундучке, он какое-то время молча наблюдал за Элизой. Потом вдруг сказал:
– Помнится, вы заявили, что не боитесь меня. Значит, все-таки боитесь?
– Возможно, я поторопилась, сделав подобное заявление.
Люк криво усмехнулся. Видимо, и он поторопился, решив, что останется равнодушным к ее чарам.
– Ешьте же, – проговорил он вполголоса.
Элиза взяла вилку и тут вдруг заметила, что лиф ее платья залит вином, – очевидно, оно выплеснулось из бокала, когда она вскакивала из-за стола. Девушка ахнула и попыталась удалить пятно, промокнув его салфеткой, однако из этого ничего не получилось.
– Теперь платье испорчено. – Элиза тяжко вздохнула.
– Это всего лишь одежда, – отозвался Люк.
– У меня нет другого платья. Это – единственное. – Казалось, она вот-вот расплачется.
– Его можно постирать.
Элиза молча кивнула и снова вздохнула. На глаза ее навернулись слезы.
– Тогда снимите его и замочите, пока пятно не высохло, – посоветовал Люк. Немного помедлив, он поднялся на ноги и, откинув крышку сундучка, достал белую батистовую рубашку. – Вот, наденьте это, если вас так смущает пятно на платье.
Поймав брошенную ей рубашку, Элиза посмотрела на капитана с мольбой в глазах. Подбородок ее начал подрагивать.
Люк пожал плечами и повернулся к ней спиной. Он уже проклинал себя за проявленную слабость. Конечно же, он допустил ошибку, посочувствовав своей пленнице. Ведь эта девица, пусть и красавица, – дочь его врага. К тому же она глупая и впадает в истерику из-за какого-то пятна. Тут ему вдруг пришло в голову, что он проявил слабость только потому, что увидел ее слезы.
Услышав шуршание платья, Люк стиснул зубы; он представил Элизу в нижнем белье, облегающем ее стройную фигурку.
Выждав еще несколько секунд, капитан проворчал:
– Если вы готовы, мадемуазель, можете вернуться к ужину. Так вы готовы?
И почти тотчас же послышался ответ:
– Да, готова. Вы можете повернуться, капитан.
Люк повернулся – и замер в изумлении. В рубашке девушка была еще более соблазнительной, чем в платье. Рубашка, конечно же, прикрывала ее груди, но под ней явственно обозначились женские прелести Элизы.
Не обращая на капитана внимания, девушка погрузила платье в таз с водой и принялась застирывать пятно. Почувствовав, что в горле у него пересохло, Люк шагнул к столу и, взяв свой бокал, залпом осушил его. Минуту спустя Элиза со вздохом отложила платье.
– Бесполезно. Похоже, оно безнадежно испорчено.
– Должен заметить, что вы выглядите очень привлекательно в моей рубашке.
Элиза нахмурилась:
– Вы, наверное, считаете меня ужасно глупой.
– Вам лучше не знать, что я о вас думаю, мадемуазель.
Элиза промолчала; на сей раз она решила не раздражать своего тюремщика.
– Так что же, моя дорогая? Вы собираетесь ужинать? Повесив испорченное платье на спинку кровати, Элиза вернулась к столу.
– Вы, кажется, говорили, что у вас есть жених, – продолжал капитан. – Наверное, какой-нибудь торгаш?