Уэстлейк Д & Старк Р
Жертвенный лицедей
Д.Уэстлейк, Р.Старк
Жертвенный лицедей
1
Не зная еще, что к чему, Гроуфилд спустился с борта самолета на солнцепек и зашагал в здание аэровокзала. Это был международный аэропорт Исла Верда в столице Пуэрто-Рико, Сан-Хуане, городе, где солнечные лучи и морской ветерок врывались в здания, почти не имевшие капитальных стен.
Он взял свой чемодан и спустился по лестнице к бюро проката автомобилей.
- Для меня заказана машина, - заявил он клерку с задиристо торчащими усами. - Моя фамилия Уилкокс. Назваться этим именем ему велели в письме. Клерк торжествующе наставил на Гроуфилда указательный палец.
- Да, сэр! Мы вас ждали. - Он был вне себя от радости. Суетливо отступив на шаг, он взял ключи и положил их на стойку. - Все уже улажено, сэр. Документы вы найдете в бардачке.
- Благодарю вас.
- И мне велено передать вам вот это.
Еще один конверт. Гроуфилд взял его, снова поблагодарил клерка и вышел на стоянку, чтобы найти машину с номером, обозначенным на ключах.
Это оказался голубой форд с двухдверным кузовом. Счетчик показывал три тысячи двести миль с небольшим хвостиком, а на бамперах уже появилась ржавчина. Наверняка из-за морского воздуха.
Гроуфилд бросил только что полученный конверт на пассажирское сиденье и первым делом проверил бардачок, но наше там лишь карту острова, изданную фирмой Тексако, и квитанцию, подтверждающую, что он управляет этой машиной на законном основании.
Он вскрыл конверт и обнаружил внутри лишь сложенный вдвое листок бумаги, на котором были отпечатаны указания: 26, 3 до Лойзы, 185 за Тома-де-Агва, первый поворот за столбом 954, через 0, 4 мили-направо.
Что ж, весьма кратко. Гроуфилд развернул карту и увидел, что Лойза находится в восемнадцати километрах к западу от его нынешнего местонахождения. Пораскинув мозгами, он перевел километры в мили и получил одиннадцать с гаком. Тома-де-Агва находилась в трех километрах к югу от Лойзы, это чуть меньше трех миль, но что значит за? И сколько до того первого поворота налево после столбика 964, который и сам находился за Тома-де-Агва?
Наверное, никак не больше мили. Значит, всего миль четырнадцать максимум. Но до чего? До места или до следующей записки?
Узнать это можно было только одним способом. Гроуфилд завел мотор, выехал задним ходом со стоянки и покатил вверх по пандусу.
Дороги к аэропорту были ровными и широкими, вдоль них тянулись зеленые лужайки. Движение было весьма оживленное. Главным образом - старые дребезжащие легковушки; изредка попадались ветхие грузовики. Гроуфилд рассчитывал оставить их позади, свернув налево с главной дороги на Сан-Хуан, но многие машины тоже сворачивали в ту сторону, а когда четырехрядное шоссе сузилось вдвое, Гроуфилд словно попал в бесконечную едва ползущую автоколонку. Дорога изобиловала поворотами как будто ее прокладывая любитель водных лыж, и когда впереди открывался мало-мальски прямой участок, и какой-нибудь мерседес успевал обогнать идущую впереди машину, Гроуфилду и его форду оставалось лишь молча горевать по этому поводу.
Через милю-другую экзотическая зелень подступавших к дороге джунглей приелась и потускнела, а редкие хижины бедняков, мимо которых он проезжал, выглядели точно так же, как любые бедняцкие лачуги в тропиках. Форд не был оснащен радиоприемником, и Гроуфилду оставалось только убеждать себя, что все происходящее - не розыгрыш. Кто же хохмы ради станет оплачивать авиабилет от Браунсвилла, штат Техас, до техасского же Хьюстона, а оттуда до Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико? Нет, определению за всем этим что-то кроется, кто-то где-то чего-то от него хочет, и этот кто-то наверняка настроен очень серьезно.
Два дня назад Гроуфилд еще был в Матаморосе, Мексика, напротив Браунсвилла, на противоположном берегу Рис-Гранде. Он сидел в зеленом полумраке гостиничного номера, многословно прощаясь со славной молодой дамочкой. по имени Элли, когда вдруг в дверь постучали, и появился смуглый нервный человечек, напрочь лишенный подбородка. Он держал в руке конверт с посланием от генерала Позоса, диктатора одной банановой республики. Но так уж вышло, что незадолго до того Гроуфилд совершенно случайно спас ему жизнь, и теперь генерал просил об одолжении. Короткая записка была нацарапана чернилами:
Возможно, Вы сумеете помочь одному моему знакомому. Дело прибыльное.
Вместе с запиской в конверте лежали авиабилеты и инструкция: явиться в бюро проката машин в Сан-Хуане и назваться Уилкоксом.
Он не сразу принял это предложение. Во-первых, он ехал домой, к жене, долготерпеливой девушке, которую не видел уже очень долго. Во-вторых, ему надо было таскать за собой целый чемодан денег - плоды предыдущей весьма удачной экспедиции. В-третьих, у него уже было две профессии, лицедей и вор, ни одна из которых вроде бы не востребовалась в этой записке, а по совместительству ему работать не очень-то и хотелось.
Но что же им нужно? Кто этот знакомый генерала Позоса? Откуда тут взяться прибыли? И чего от него ждут? Рассыльный без подбородка ничего этого не знал. Так он Гроуфилду и сказал.
- Если ты переживаешь из-за денег, - произнесла, наконец, Элли, пока он мерил шагами комнату, впадая то в безразличие, то в любопытство, - то я могу отвезти их твоей жене.
- Хо-хо-хо, - изрек Гроуфилд. - Боюсь, она этого не поймет.
- На самом деле ты боишься, что она все поймет.
- Толкуй, как хочешь.
- Я надену эластичные чулки, - вызвалась Элли. Гроуфилд перестал расхаживать и посмотрел на нее.
- Что ты сделаешь? Зачем?
- Тогда она проникнется жалостью ко мне.
Ему нечего было противопоставить такой логике. Поэтому деньги Гроуфилда поехали с Элли к его жене, а сам Гроуфилд - на форде в какое-то местечко за Тома-де-Агва.
Шоссе 185 не было отмечено указателем. Увидев дорогу, отходившую налево, к Сан-Исидро, Гроуфилд понял, что проскочил. Чертыхнувшись по-английски, он развернулся так резко, что завизжали тормоза, возвратился к дороге, которая была ему нужна, свернул налево, разорвав бесконечный поток идущего на восток транспорта, и оказался на узкой пустынной дороге, слева и справа от которой стояли закопченные лачуги. На дворах перед ними виднелись разваливающиеся автомобили.
Тома-де-Агва оказался жалкой дырой, где можно было разве что купить пива. Гроуфилд объехал одного иди двух пьяниц, выехал из городка, отыскал левый поворот и очутился на дороге, которая сразу же бесславно превратилась в проселок, из двухрядной сделалась однорядной и пошла в гору. Листва становилась все больше и больше похожей на растительность джунглей - густой, влажной, темно-зеленой.
Когда кончился асфальт, хижин уже не попадалось, и не было никаких признаков присутствия человека, за исключением самой дороги, которая извивалась змеей и продолжала под немыслимым углом взбираться вверх.
Четыре десятых мили, говорилось в инструкции. С присущей Пуэрто-Рико двойственностью дороги тут размечалась в километрах, а автомобильные счетчики показывали расстояния в милях. Гроуфилд то и дело поглядывал на спидометр форда и, когда накрутило четыре десятых мили, принялся искать глазами правый поворот.
Он едва не прошмыгнул мимо. Ветки широколистных деревьев нависали справа и слева, заслоняя обзор, и вместо четкой грунтовой дороги были видны только две колеи. Гроуфилд резко затормозил, посмотрел на дорогу, решил, что, кроме как здесь, нигде правого поворота быть не может, и подал чуть назад, чтобы половчее вписаться в него.
Солнечные лучи сюда не проникали. Суковатые ветви над головой были слишком толсты и пропускали только мутный серо- зеленый полусвет. Было прохладно, земля источала влагу, будто свежая пашня. Гроуфилд пробирался вперед по едва заметной просеке в джунглях, широкие плоские листья хлопали по ветровому стеклу форда.
Сначала тропинка (вряд ли ее можно было назвать дорогой) пошла, вниз, но потом свернула налево и в гору, даже круче, чем предыдущая колея. Гроуфилд ехал медленно, постоянно держа левую ногу над педалью тормоза.
Он увидел какие-то белые пятна, они исчезли, потом опять появились, и вдруг перед ним предстал дом.
Это было так неожиданно, что Гроуфилд убрал ногу с педали газа и тотчас покатился назад. Он снова нажал на газ, выехал на открытое место и остановился перед домом.
Вилла. Не дом, а вилла. Двухэтажная, с широким фасадом, верандами на немного суженном втором этаже. Строение было оштукатурено и сияло на солнце ослепительной белизной. Солнечные лучи заливали его, струясь с синего неба. Дом был выстроен на вырубке, на верхушке холма. Вокруг - зеленое буйство джунглей, но непосредственно возле дома, как почетный караул, стоял ухоженный сад, и к нему вела подъездная дорожка, вымощенная камнем. Посреди сада, перед домом, торчал какой-то мудреный высокий каменный фонтан с фигурами рыб и херувимов, но воды в нем не было, и они застыли в нелепых позах; пухленькие голые тела, вытесанные из черного камня, казались образчиком извращенного чувства юмора на фоне буйно разросшихся джунглей и ярко горящих в саду красных, оранжевых, пурпурных, желтых и белых цветов.
Гроуфилд направился было по мощеной подъездной аллее к парадной двери дома, но, когда она открылась, остановился. Из дома вышли двое мужчин и зашагали ему навстречу. Оба местные, оба в грязно-белой одежде и соломенных шляпах. Один держал перед грудью дробовик, второй едва сдерживал на туго натянутом поводке огромную немецкую овчарку.
Гроуфилд включил заднюю передачу, но это было бессмысленно, поскольку развернуться все равно было негде, а двигаться по тропе задним ходом бесполезное занятие. Оставалось только ехать вперед, обогнуть дом и выскочить на просеку с другой стороны, но это означало, что придется пробиваться мимо встречающих, мимо дробовика и собаки. Кабы Гроуфилд был уверен, что угодил в переплет, он бы так и сделал. Но пока ничего не было известно наверняка.
Остро сознавая, что безоружен, Гроуфилд поставил форд на холостой ход и вылез из машины, чтобы посмотреть, что будет дальше.
2
- Привет, Фидо, - сказал Гроуфилд. Собака поглядывала на его глотку.
- Что вам здесь нужно? - спросил человек с дробовиком.
- Меня позвали.
- Ваша фамилия?
- Когда как. Иногда Уилкокс. Это вам о чем-нибудь говорит?
Нет. Туземцы тупо переглянулись. Собака продолжала разглядывать глотку Гроуфилда.
Он проговорил:
- Правда, иногда моя фамилия Гроуфилд. Это вам больше нравятся?
Похоже, что так. Человек с дробовиком кивнул.
- Руки на машину, - приказал он.
- Что-что?
- Руки на машину! - Похоже, парень был нервный.
- А-а, - Гроуфилд врубился. - Руки на машину. - Он повернулся лицом к форду и положил ладони на горячую голубую крышу. - Так?
Человек с дробовиком подошел к нему сзади и принялся дотошно обыскивать. Наконец, Гроуфилд спросил его:
- Что вы ищете? Вшей?
Человек с дробовиком что-то проворчал, перестал охлопывать Гроуфилда и обратился по-испански к человеку с собакой. Пуэрториканский испанский отличался от мексиканского, он звучал грубее и слитнее, в нем было больше треска. Не то чтобы это имело какое-то значение для Гроуфилда, поскольку понятной, ему разновидности испанского попросту не существовало. Человек с собакой протрещал что-то в ответ человеку с дробовиком. Оба выглядели раздраженными, и это раздражение чувствовалось и английской речи так же явственно, когда человек ткнул Гроуфилда стволом в спину и приказал:
- Повернись, ты!
Гроуфилд повернулся, опустив руки по швам. Двигатель форда по-прежнему мурлыкал, дверца водителя еще была открыта, и Гроуфилда отделял от нее один шаг.
Человек с дробовиком спросил:
- Почему ты не имеешь оружия?
Вопрос был удивительный. Гроуфилд ответил:
- А я и не знал, что мне полагается его иметь. Человек с собакой протрещал еще что-то. Оруженосец пожал плечами, с сомнением посмотрел на Гроуфилда, снова передернул плечами, раздраженно бросил что-то по-испански и велел Гроуфилду:
- Ты жди здесь.
- Как вам угодно.
- Ты чертовски прав.
Человек с ружьем удалился важной поступью. Человек с собакой стоял на месте, поглядывая на Гроуфилда с явным недоверием. Немецкая овчарка продолжала примериваться в глотке Гроуфилда.
Сигареты лежали у Гроуфилда в кармане сорочки. Он достал их, заметил, как при этом напрягся собаковод, закурил с деланно-непринужденным видом и протянул пачку собачнику. Тот резко качнул головой. Он не на шутку разнервничался, и Гроуфилду оставалось лишь надеяться, что собачник не потеряет голову и не упустит ненароком поводок.
- Эй! - донесся со стороны дома женский голос, звучавший с легким надрывом. Гроуфилд и человек с собакой посмотрела туда, но Гроуфилд никого не увидел. Дом был белый, широкий, утопал в зелени. И нигде ни души.
Женский голос крикнул:
- Идите сюда! - Затем добавил что-то по-испански и снова по-английски: - Не бойтесь. Собака вас не тронет.
Гроуфилд совсем не был в этом уверен. Но фраза, сказанная по-испански, очевидно, была адресована собаководу и повелевала ему уйти. Даже не взглянув на Гроуфилда, он поплелся прочь и поволок за собой псину. Сначала собака упиралась, ей не хотелось прекращать бесстрастное созерцание глотки Гроуфилда, но после того, как ее протащили несколько шагов, псина развернулась и потрусила прочь у ноги хозяина.
Гроуфилд протянул руку в кабину, выключил зажигание, сунул ключи в карман, захлопнул дверцу и направился к дому. Под ногами похрустывал щебень. Теперь, когда у него, наконец, появилась возможность обратить внимание на погоду, он заметил, что на солнце очень знойно, жарче, чем в тенистых джунглях, градусов на двадцать, если не больше.
- Эй! - снова крикнул женский голос. - Сюда, наверх!
Гроуфилд поднял взор и на этот раз увидел ее, размытый силуэт в одном из окон второго этажа. Он ничего не разглядел, только, когда она махнула ему, заметил, что у нее загорелая и тонкая рука. Гроуфилд помахал в ответ и крикнул:
- Как там, наверху?
- Я встречу вас внизу, - сказала она, не ответив на его вопрос.
- Прекрасно.
Вдоль фасада дома тянулась веранда с кафельным полом, но без всякой мебели. Гроуфилд пересек ее, открыл забранную сеткой дверь и вошел в прохладный тусклый мир за толстыми белыми стенами. Повсюду стояли горшки с зеленью, на полу - кадки с деревьями. Он будто снова попал в джунгли, а здешний воздух напомнил ему об одной миссии в южной Калифорнии. За тремя сводчатыми дверьми были комнаты, такие же прохладные, сумрачные и тоже с белым стенами. Гроуфилд заглянул в них, но так и остался стоять на персидском ковре в квадратной прихожей, залюбовавшись потолком, отделанным тяжелым чугунным литьем.
Женщина вышла из арки справа.
- Мистер Гроуфилд, - сказала она. - Спасибо, что приехали.
Внешность ее была обманчива, особенно здесь, в полумраке. Тело двадцатипятилетней женщины и соответствующая одежда - белые холщовые слаксы, яркая полосатая хлопчатобумажная блузка и белые босоножки. Но голос ее, казалось, принадлежал пожилой женщине, несколько грубоватой, привыкшей поздно ложиться, пить неразбавленное виски и курить сигареты одну за другой. Волосы у нее были светлые, но не очень, средней длины, уложенные нарочито небрежно; чтобы сделать такую прическу, нужно немало повозиться. Итак, волосы были под стать фигуре, зато лицо - под стать голосу. Очень простенькое, но испещренное оставленными временем отметинами, придававшими ему самобытности и свидетельствовавшими о сильном характере. Это лицо как бы говорило:
Я независима, но не своенравна, себе на уме, но не цинична, сильна, но не воинственна, осторожна, но не робкого десятка.
За те несколько секунд, пока она проходила под аркой, Гроуфилд решил, что перед ним состоятельная сорокалетняя дама. В сорок лет невозможно так сохраниться, если не тратить на это много денег, но и иметь такое лицо и такой голос можно было только лет в сорок.
Отвечая на ее приветствие, он сказал:
- Меня завело в такую даль простое любопытство. Пока я ничего вам не обещаю.
- Разумеется. Меня зовут Белл Данамато. А вы Алан Гроуфилд.
Женщина подала ему руку. Пожимая ее, Гроуфилд почувствовал, что она крепкая и изящная, а пальцы мягкие. Посуду для Белл Данамато мыл кто-то другой. Гроуфилд сказал:
- Очень рад, мисс Данамато.
- Миссис, поправила она и, скривив губы, добавила: - Впрочем, это вряд ли имеет значение.
- Семейные неурядицы? - спросил Гроуфилд. - Видите ли, если дело в них...
Скривившиеся губы сложились в улыбку, тоже кривую. Женщина покачала головой и ответила:
- Нет, мистер Гроуфилд, не семейные неурядицы. Не то, что вы имеет в виду. Я бы не обратилась к такому человеку, как вы, будь все так просто.
- Такому человеку, как я, - эхом отозвался Гроуфилд. - Интересно, что бы это значило.
- К человеку, который приезжает, даже не зная, зачем его зовут, объяснила она. - Посидим в доме или на воздухе?
- Как вам будет угодно, - ответил Гроуфилд.
- Пополудни во дворе всегда очень хорошо. Она жестом указала на среднюю арку, и Гроуфилд, в свою очередь, тоже жестом предложил даме идти первой. В том, как она улыбнулась, кивнула и прошла мимо него, было некое легкое кокетство, но Гроуфилд не понял, нарочито ли оно или же дама просто так привыкла.
Сводчатый коридор привел их в широкую, скупо обставленную комнату с натертым до блеска полом из широких досок. Слева на стене висел реалистичный гобелен - мужчина на ослике. На тяжелых деревянных комодах и столах стояли чугунные канделябры, каменные статуэтки, тут тоже были растения в горшках. Справа виднелись светлые пятна занавешенных стеклянных дверей.
Шлепая подошвами сандалий, Белл Данамато подошла к ближайшей стеклянной двери. А когда открыла ее, Гроуфилду показалось, что дама норовит вывести его прямиком в джунгли за задним фасадом дома.
Но тут были не джунгли. Это был даже не задний фасад дома, а внутренний дворик, вокруг которого по периметру и строился этот дом. Площадь его составляла примерно двадцать на двадцать футов. Растительность тут была до того густой, что полностью скрывала дальнее крыло дома, а извилистая дорожка, выложенная сланцем, по которой сейчас направилась Белл Данамато, просматривалась всего на два-три шага вперед.
Гроуфилд последовал за хозяйкой вглубь зарослей;
лозы и листья хлестали его по плечам. Зной здесь был слабее, но не настолько, чтобы воздух стал липким и влажным, как в джунглях.
Посреди этих карманных джунглей была крошечная площадка, не больше четырех квадратных футов, выложенная разнокалиберной плиткой; на ней стоял стол кованого железа со стеклянной столешницей и четыре хрупких на вид стула, тоже железные. Белл Данамато жестом пригласила Гроуфилда сесть, сама уселась на стул напротив, протянула руку назад и нажала какую-то невидимую кнопку на стволе дерева.
Гроуфилд уже ничему не удивлялся. Если бы после нажатия этой кнопки вся площадка вдруг провалилась в недра земли или, наоборот, взмыла в небо, подобно летающей тарелке, он просто кивнул бы и все. Однако никакого видимого действия кнопка вообще не оказала. И все же следующие слова дамы помогли ему разгадать предназначенные кнопки.
- Я надеюсь, вам нравится ром.
- Ром я обожаю, - признался Гроуфилд.
- Хорошо. Коль уж вы в Пуэрто-Рико, нет смысла пить что- нибудь другое.
- Вы не местная, - предположил Гроуфилд. Она улыбнулась, потянулась, легонько похлопала его по руке и сказала:
- Об этом мы еще поговорим, мистер Гроуфилд. Наверняка вы проделали ужасно трудное путешествие.
- Шоссе номер три никогда не станет моей излюбленной дорогой.
- Иногда диву даюсь, и куда они все едут?
- Давно вы здесь живете? - спросил Гроуфилд.
- Не забегайте вперед, - сказала она, на сей раз не улыбнувшись и не потрепав его по руке. Появилась какая-то резкость, порывистость женщины, привыкшей к богатству, к тому, что ее обслуживают и ни в чем ей не перечат.
Гроуфилд покачал головой.
- Прошу прощения, миссис Данамато, - сказал он. в Не знаю уж, чего вы от меня хотите, но вряд ли я впрямь тот, кто вам нужен. Какое-нибудь бюро по найму прислуги могло бы подыскать для вас нечто более подходящее. - Он встал.
Она удивленно подняла на него глаза.
- Боже мой! Вы что, на самом деле такой ранимый?
- Я достаточно зажиточен, чтобы ни от кого не зависеть, - заявил он ей, и это была почти правда, во всяком случае, сейчас. Он едва начал тратить свой последний заработок. Пройдет еще год или два, прежде чем он начнет подыскивать новую работенку. Но и тогда ему не придется прислуживать Белл Данамато или кому бы то ни было другому.
Она тем временем говорила:
- Как я поняла, вы человек свободной профессии и можете...
- Какой именно свободной профессии? Она раздраженно пожала плечами.
- Откуда я знаю? Искатель приключений, солдат удачи, называйте как хотите.
- Нет уж, это вы так меня называете. Но вы заблуждаетесь. Прощайте, миссис Данамато.
Он повернулся и едва не врезался в толстуху, облаченную в цветастое платье, которая тащила поднос с двумя бокалами. Они затоптались друг против друга. Столкновения удалось избежать, и Гроуфилд направился обратно к застекленной двери.
- Хотя бы выпейте! - окликнула его Белл Данамато. Он не остановился, и тогда она спросила: - Неужели вам даже не любопытно?
На это стоило ответить, Гроуфилд развернулся на дорожке, на полпути между столом и домом. Он уже смотрел на Белл Данамато сквозь зелень, будто они были двумя статистами в тропической версии Алисы в стране чудес.
- Меня разбирает любопытство, - признался он. Толстуха так и застыла на месте, озадаченно переводя взгляд с Гроуфилда на Белл Данамато и обратно. Жаль, я так и не узнаю, в чем тут дело, - продолжал Гроуфилд. - Но меня встретили с собакой и ружьем, обыскали и еле пропустили, только потому что у меня не оказалось при себе оружия, А теперь еще вы собираетесь целый час играть в крокет, прежде чем сообщите мне, в чем тут дело. Мне это не по нутру. Так и кажется, что вы хотите нанять себе в слуги разбойника, а я ни то, ни другое. До свидания, миссис Данамато.
Она крикнула вслед что-то еще, но Гроуфилд не услышал. Он прошел в стеклянную дверь, затем пересек весь дом и зашагал по подъездной аллее к форду. Никто его не преследовал, нигде не было ни души, хотя Гроуфилду так и казалось, что в любую минуту из-за угла может выскочить немецкая овчарка, норовящая вцепиться ему в глотку.
В форде было жарко, как в печи, к раме окна и не прикоснуться - так разогрелась. Чемодан Гроуфилда, лежавший на заднем сиденье, вроде бы, никто не трогал, хотя это, наверное, не имело значения, поскольку там все равно не было ничего, кроме одежды и туалетных принадлежностей.
Гроуфилд завел машину, объехал по алее вокруг дома и снова оказался на темной дороге в джунглях. В салоне тотчас стало прохладно, а сорочка, в тех местах, где ее пропитал пот, сделалась холодной и мокрой.
Он добрался до грунтовой дороги, свернул налево и проехал четыре десятых мили обратно, до шоссе 135. На развилке Гроуфилд остановился, и тут открылась дверца с пассажирской стороны. Откуда ни возьмись появился улыбающийся бородач, босоногий, в грязных, некогда белых брюках и некогда белой сорочке, с громадным вороненым автоматическим кольтом сорок пятого калибра; он влез в машину и захлопнул за собой дверцу. Улыбка обнажила его блестящие безупречные зубы. Бородач сказал:
- Сверни направо, верзила.
- Никаких попутчиков, - ответил Гроуфилд. - Ты что, не видел знак?
Бородач продолжал улыбаться.
- Не создавай мне неудобств, дорогой, - сказал он. - Мне говорят, что патроны я должен покупать за свои счет.
Гроуфилд посмотрел на бородача и увидел, что при всех улыбках до ушей и шутливых речах парень смотрел на него холодно. Кольт был снят с предохранителя, и Гроуфилд подумал, что если этот тип решил убить его, то вполне мог бы сделать это и не садясь в машину. Гроуфилд кивнул.
- Покупатель всегда прав.
- Хорошо сказано, а главное - умно, - согласился бородач.
Гроуфилд свернул направо, на юг, прочь от Тома-де-Агва, прочь от Лойвы, аэропорта и всего остального.
3
- Сверни направо, зеленоглазый. Гроуфилд нажал на тормоз и посмотрел на сплошную стену джунглей справа.
- Непохоже, чтобы тут была дорога, - сказал он.
- Рули-ка вон туда, милок.
Бородатый указал в какую-то точку, где джунгли, казалось, были такими же густыми, как и в любом другом месте. Гроуфилд повернул руль вправо и осторожно въехал в заросли.
Они расступились перед капотом машины, листья, лозы, нависшие кусты скользнули в стороны, пропуская ее. На миг ветровое стекло сплошь закрыли белесо-лиловые листья - такими они бывают с нижней стороны, - салон окутал зеленый полумрак, и Гроуфилду в голову полезли дурацкие мысли о том, чтобы резко наддать ходу или, наоборот, затормозить и схватить пистолет. Но мгновение спустя листья расступились, секунда дурацких размышлений осталась в прошлом, и машина остановилась в двух -трех ярдах от полуразвалившейся деревянной хижины, которая когда-то была покрашена в ядовито- синий цвет с розовыми полосами по углам, но теперь от этих красок остались только пятна на фоне застарелой серости.
Утрамбованная полоска земли между хижиной и кромкой джунглей рядом с дорогой была загромождена пустыми клетками для кур, ржавыми обломками автомобилей, погнутыми и дырявыми щитами с рекламой пива, гниющими деревянными стулья и всевозможной рухлядью, так что форду едва хватило места. Гроуфилд даже затормозить не успел. Передний бампер ударился о бочку из-под масла, и та с грохотом опрокинулась.
Жертвенный лицедей
1
Не зная еще, что к чему, Гроуфилд спустился с борта самолета на солнцепек и зашагал в здание аэровокзала. Это был международный аэропорт Исла Верда в столице Пуэрто-Рико, Сан-Хуане, городе, где солнечные лучи и морской ветерок врывались в здания, почти не имевшие капитальных стен.
Он взял свой чемодан и спустился по лестнице к бюро проката автомобилей.
- Для меня заказана машина, - заявил он клерку с задиристо торчащими усами. - Моя фамилия Уилкокс. Назваться этим именем ему велели в письме. Клерк торжествующе наставил на Гроуфилда указательный палец.
- Да, сэр! Мы вас ждали. - Он был вне себя от радости. Суетливо отступив на шаг, он взял ключи и положил их на стойку. - Все уже улажено, сэр. Документы вы найдете в бардачке.
- Благодарю вас.
- И мне велено передать вам вот это.
Еще один конверт. Гроуфилд взял его, снова поблагодарил клерка и вышел на стоянку, чтобы найти машину с номером, обозначенным на ключах.
Это оказался голубой форд с двухдверным кузовом. Счетчик показывал три тысячи двести миль с небольшим хвостиком, а на бамперах уже появилась ржавчина. Наверняка из-за морского воздуха.
Гроуфилд бросил только что полученный конверт на пассажирское сиденье и первым делом проверил бардачок, но наше там лишь карту острова, изданную фирмой Тексако, и квитанцию, подтверждающую, что он управляет этой машиной на законном основании.
Он вскрыл конверт и обнаружил внутри лишь сложенный вдвое листок бумаги, на котором были отпечатаны указания: 26, 3 до Лойзы, 185 за Тома-де-Агва, первый поворот за столбом 954, через 0, 4 мили-направо.
Что ж, весьма кратко. Гроуфилд развернул карту и увидел, что Лойза находится в восемнадцати километрах к западу от его нынешнего местонахождения. Пораскинув мозгами, он перевел километры в мили и получил одиннадцать с гаком. Тома-де-Агва находилась в трех километрах к югу от Лойзы, это чуть меньше трех миль, но что значит за? И сколько до того первого поворота налево после столбика 964, который и сам находился за Тома-де-Агва?
Наверное, никак не больше мили. Значит, всего миль четырнадцать максимум. Но до чего? До места или до следующей записки?
Узнать это можно было только одним способом. Гроуфилд завел мотор, выехал задним ходом со стоянки и покатил вверх по пандусу.
Дороги к аэропорту были ровными и широкими, вдоль них тянулись зеленые лужайки. Движение было весьма оживленное. Главным образом - старые дребезжащие легковушки; изредка попадались ветхие грузовики. Гроуфилд рассчитывал оставить их позади, свернув налево с главной дороги на Сан-Хуан, но многие машины тоже сворачивали в ту сторону, а когда четырехрядное шоссе сузилось вдвое, Гроуфилд словно попал в бесконечную едва ползущую автоколонку. Дорога изобиловала поворотами как будто ее прокладывая любитель водных лыж, и когда впереди открывался мало-мальски прямой участок, и какой-нибудь мерседес успевал обогнать идущую впереди машину, Гроуфилду и его форду оставалось лишь молча горевать по этому поводу.
Через милю-другую экзотическая зелень подступавших к дороге джунглей приелась и потускнела, а редкие хижины бедняков, мимо которых он проезжал, выглядели точно так же, как любые бедняцкие лачуги в тропиках. Форд не был оснащен радиоприемником, и Гроуфилду оставалось только убеждать себя, что все происходящее - не розыгрыш. Кто же хохмы ради станет оплачивать авиабилет от Браунсвилла, штат Техас, до техасского же Хьюстона, а оттуда до Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико? Нет, определению за всем этим что-то кроется, кто-то где-то чего-то от него хочет, и этот кто-то наверняка настроен очень серьезно.
Два дня назад Гроуфилд еще был в Матаморосе, Мексика, напротив Браунсвилла, на противоположном берегу Рис-Гранде. Он сидел в зеленом полумраке гостиничного номера, многословно прощаясь со славной молодой дамочкой. по имени Элли, когда вдруг в дверь постучали, и появился смуглый нервный человечек, напрочь лишенный подбородка. Он держал в руке конверт с посланием от генерала Позоса, диктатора одной банановой республики. Но так уж вышло, что незадолго до того Гроуфилд совершенно случайно спас ему жизнь, и теперь генерал просил об одолжении. Короткая записка была нацарапана чернилами:
Возможно, Вы сумеете помочь одному моему знакомому. Дело прибыльное.
Вместе с запиской в конверте лежали авиабилеты и инструкция: явиться в бюро проката машин в Сан-Хуане и назваться Уилкоксом.
Он не сразу принял это предложение. Во-первых, он ехал домой, к жене, долготерпеливой девушке, которую не видел уже очень долго. Во-вторых, ему надо было таскать за собой целый чемодан денег - плоды предыдущей весьма удачной экспедиции. В-третьих, у него уже было две профессии, лицедей и вор, ни одна из которых вроде бы не востребовалась в этой записке, а по совместительству ему работать не очень-то и хотелось.
Но что же им нужно? Кто этот знакомый генерала Позоса? Откуда тут взяться прибыли? И чего от него ждут? Рассыльный без подбородка ничего этого не знал. Так он Гроуфилду и сказал.
- Если ты переживаешь из-за денег, - произнесла, наконец, Элли, пока он мерил шагами комнату, впадая то в безразличие, то в любопытство, - то я могу отвезти их твоей жене.
- Хо-хо-хо, - изрек Гроуфилд. - Боюсь, она этого не поймет.
- На самом деле ты боишься, что она все поймет.
- Толкуй, как хочешь.
- Я надену эластичные чулки, - вызвалась Элли. Гроуфилд перестал расхаживать и посмотрел на нее.
- Что ты сделаешь? Зачем?
- Тогда она проникнется жалостью ко мне.
Ему нечего было противопоставить такой логике. Поэтому деньги Гроуфилда поехали с Элли к его жене, а сам Гроуфилд - на форде в какое-то местечко за Тома-де-Агва.
Шоссе 185 не было отмечено указателем. Увидев дорогу, отходившую налево, к Сан-Исидро, Гроуфилд понял, что проскочил. Чертыхнувшись по-английски, он развернулся так резко, что завизжали тормоза, возвратился к дороге, которая была ему нужна, свернул налево, разорвав бесконечный поток идущего на восток транспорта, и оказался на узкой пустынной дороге, слева и справа от которой стояли закопченные лачуги. На дворах перед ними виднелись разваливающиеся автомобили.
Тома-де-Агва оказался жалкой дырой, где можно было разве что купить пива. Гроуфилд объехал одного иди двух пьяниц, выехал из городка, отыскал левый поворот и очутился на дороге, которая сразу же бесславно превратилась в проселок, из двухрядной сделалась однорядной и пошла в гору. Листва становилась все больше и больше похожей на растительность джунглей - густой, влажной, темно-зеленой.
Когда кончился асфальт, хижин уже не попадалось, и не было никаких признаков присутствия человека, за исключением самой дороги, которая извивалась змеей и продолжала под немыслимым углом взбираться вверх.
Четыре десятых мили, говорилось в инструкции. С присущей Пуэрто-Рико двойственностью дороги тут размечалась в километрах, а автомобильные счетчики показывали расстояния в милях. Гроуфилд то и дело поглядывал на спидометр форда и, когда накрутило четыре десятых мили, принялся искать глазами правый поворот.
Он едва не прошмыгнул мимо. Ветки широколистных деревьев нависали справа и слева, заслоняя обзор, и вместо четкой грунтовой дороги были видны только две колеи. Гроуфилд резко затормозил, посмотрел на дорогу, решил, что, кроме как здесь, нигде правого поворота быть не может, и подал чуть назад, чтобы половчее вписаться в него.
Солнечные лучи сюда не проникали. Суковатые ветви над головой были слишком толсты и пропускали только мутный серо- зеленый полусвет. Было прохладно, земля источала влагу, будто свежая пашня. Гроуфилд пробирался вперед по едва заметной просеке в джунглях, широкие плоские листья хлопали по ветровому стеклу форда.
Сначала тропинка (вряд ли ее можно было назвать дорогой) пошла, вниз, но потом свернула налево и в гору, даже круче, чем предыдущая колея. Гроуфилд ехал медленно, постоянно держа левую ногу над педалью тормоза.
Он увидел какие-то белые пятна, они исчезли, потом опять появились, и вдруг перед ним предстал дом.
Это было так неожиданно, что Гроуфилд убрал ногу с педали газа и тотчас покатился назад. Он снова нажал на газ, выехал на открытое место и остановился перед домом.
Вилла. Не дом, а вилла. Двухэтажная, с широким фасадом, верандами на немного суженном втором этаже. Строение было оштукатурено и сияло на солнце ослепительной белизной. Солнечные лучи заливали его, струясь с синего неба. Дом был выстроен на вырубке, на верхушке холма. Вокруг - зеленое буйство джунглей, но непосредственно возле дома, как почетный караул, стоял ухоженный сад, и к нему вела подъездная дорожка, вымощенная камнем. Посреди сада, перед домом, торчал какой-то мудреный высокий каменный фонтан с фигурами рыб и херувимов, но воды в нем не было, и они застыли в нелепых позах; пухленькие голые тела, вытесанные из черного камня, казались образчиком извращенного чувства юмора на фоне буйно разросшихся джунглей и ярко горящих в саду красных, оранжевых, пурпурных, желтых и белых цветов.
Гроуфилд направился было по мощеной подъездной аллее к парадной двери дома, но, когда она открылась, остановился. Из дома вышли двое мужчин и зашагали ему навстречу. Оба местные, оба в грязно-белой одежде и соломенных шляпах. Один держал перед грудью дробовик, второй едва сдерживал на туго натянутом поводке огромную немецкую овчарку.
Гроуфилд включил заднюю передачу, но это было бессмысленно, поскольку развернуться все равно было негде, а двигаться по тропе задним ходом бесполезное занятие. Оставалось только ехать вперед, обогнуть дом и выскочить на просеку с другой стороны, но это означало, что придется пробиваться мимо встречающих, мимо дробовика и собаки. Кабы Гроуфилд был уверен, что угодил в переплет, он бы так и сделал. Но пока ничего не было известно наверняка.
Остро сознавая, что безоружен, Гроуфилд поставил форд на холостой ход и вылез из машины, чтобы посмотреть, что будет дальше.
2
- Привет, Фидо, - сказал Гроуфилд. Собака поглядывала на его глотку.
- Что вам здесь нужно? - спросил человек с дробовиком.
- Меня позвали.
- Ваша фамилия?
- Когда как. Иногда Уилкокс. Это вам о чем-нибудь говорит?
Нет. Туземцы тупо переглянулись. Собака продолжала разглядывать глотку Гроуфилда.
Он проговорил:
- Правда, иногда моя фамилия Гроуфилд. Это вам больше нравятся?
Похоже, что так. Человек с дробовиком кивнул.
- Руки на машину, - приказал он.
- Что-что?
- Руки на машину! - Похоже, парень был нервный.
- А-а, - Гроуфилд врубился. - Руки на машину. - Он повернулся лицом к форду и положил ладони на горячую голубую крышу. - Так?
Человек с дробовиком подошел к нему сзади и принялся дотошно обыскивать. Наконец, Гроуфилд спросил его:
- Что вы ищете? Вшей?
Человек с дробовиком что-то проворчал, перестал охлопывать Гроуфилда и обратился по-испански к человеку с собакой. Пуэрториканский испанский отличался от мексиканского, он звучал грубее и слитнее, в нем было больше треска. Не то чтобы это имело какое-то значение для Гроуфилда, поскольку понятной, ему разновидности испанского попросту не существовало. Человек с собакой протрещал что-то в ответ человеку с дробовиком. Оба выглядели раздраженными, и это раздражение чувствовалось и английской речи так же явственно, когда человек ткнул Гроуфилда стволом в спину и приказал:
- Повернись, ты!
Гроуфилд повернулся, опустив руки по швам. Двигатель форда по-прежнему мурлыкал, дверца водителя еще была открыта, и Гроуфилда отделял от нее один шаг.
Человек с дробовиком спросил:
- Почему ты не имеешь оружия?
Вопрос был удивительный. Гроуфилд ответил:
- А я и не знал, что мне полагается его иметь. Человек с собакой протрещал еще что-то. Оруженосец пожал плечами, с сомнением посмотрел на Гроуфилда, снова передернул плечами, раздраженно бросил что-то по-испански и велел Гроуфилду:
- Ты жди здесь.
- Как вам угодно.
- Ты чертовски прав.
Человек с ружьем удалился важной поступью. Человек с собакой стоял на месте, поглядывая на Гроуфилда с явным недоверием. Немецкая овчарка продолжала примериваться в глотке Гроуфилда.
Сигареты лежали у Гроуфилда в кармане сорочки. Он достал их, заметил, как при этом напрягся собаковод, закурил с деланно-непринужденным видом и протянул пачку собачнику. Тот резко качнул головой. Он не на шутку разнервничался, и Гроуфилду оставалось лишь надеяться, что собачник не потеряет голову и не упустит ненароком поводок.
- Эй! - донесся со стороны дома женский голос, звучавший с легким надрывом. Гроуфилд и человек с собакой посмотрела туда, но Гроуфилд никого не увидел. Дом был белый, широкий, утопал в зелени. И нигде ни души.
Женский голос крикнул:
- Идите сюда! - Затем добавил что-то по-испански и снова по-английски: - Не бойтесь. Собака вас не тронет.
Гроуфилд совсем не был в этом уверен. Но фраза, сказанная по-испански, очевидно, была адресована собаководу и повелевала ему уйти. Даже не взглянув на Гроуфилда, он поплелся прочь и поволок за собой псину. Сначала собака упиралась, ей не хотелось прекращать бесстрастное созерцание глотки Гроуфилда, но после того, как ее протащили несколько шагов, псина развернулась и потрусила прочь у ноги хозяина.
Гроуфилд протянул руку в кабину, выключил зажигание, сунул ключи в карман, захлопнул дверцу и направился к дому. Под ногами похрустывал щебень. Теперь, когда у него, наконец, появилась возможность обратить внимание на погоду, он заметил, что на солнце очень знойно, жарче, чем в тенистых джунглях, градусов на двадцать, если не больше.
- Эй! - снова крикнул женский голос. - Сюда, наверх!
Гроуфилд поднял взор и на этот раз увидел ее, размытый силуэт в одном из окон второго этажа. Он ничего не разглядел, только, когда она махнула ему, заметил, что у нее загорелая и тонкая рука. Гроуфилд помахал в ответ и крикнул:
- Как там, наверху?
- Я встречу вас внизу, - сказала она, не ответив на его вопрос.
- Прекрасно.
Вдоль фасада дома тянулась веранда с кафельным полом, но без всякой мебели. Гроуфилд пересек ее, открыл забранную сеткой дверь и вошел в прохладный тусклый мир за толстыми белыми стенами. Повсюду стояли горшки с зеленью, на полу - кадки с деревьями. Он будто снова попал в джунгли, а здешний воздух напомнил ему об одной миссии в южной Калифорнии. За тремя сводчатыми дверьми были комнаты, такие же прохладные, сумрачные и тоже с белым стенами. Гроуфилд заглянул в них, но так и остался стоять на персидском ковре в квадратной прихожей, залюбовавшись потолком, отделанным тяжелым чугунным литьем.
Женщина вышла из арки справа.
- Мистер Гроуфилд, - сказала она. - Спасибо, что приехали.
Внешность ее была обманчива, особенно здесь, в полумраке. Тело двадцатипятилетней женщины и соответствующая одежда - белые холщовые слаксы, яркая полосатая хлопчатобумажная блузка и белые босоножки. Но голос ее, казалось, принадлежал пожилой женщине, несколько грубоватой, привыкшей поздно ложиться, пить неразбавленное виски и курить сигареты одну за другой. Волосы у нее были светлые, но не очень, средней длины, уложенные нарочито небрежно; чтобы сделать такую прическу, нужно немало повозиться. Итак, волосы были под стать фигуре, зато лицо - под стать голосу. Очень простенькое, но испещренное оставленными временем отметинами, придававшими ему самобытности и свидетельствовавшими о сильном характере. Это лицо как бы говорило:
Я независима, но не своенравна, себе на уме, но не цинична, сильна, но не воинственна, осторожна, но не робкого десятка.
За те несколько секунд, пока она проходила под аркой, Гроуфилд решил, что перед ним состоятельная сорокалетняя дама. В сорок лет невозможно так сохраниться, если не тратить на это много денег, но и иметь такое лицо и такой голос можно было только лет в сорок.
Отвечая на ее приветствие, он сказал:
- Меня завело в такую даль простое любопытство. Пока я ничего вам не обещаю.
- Разумеется. Меня зовут Белл Данамато. А вы Алан Гроуфилд.
Женщина подала ему руку. Пожимая ее, Гроуфилд почувствовал, что она крепкая и изящная, а пальцы мягкие. Посуду для Белл Данамато мыл кто-то другой. Гроуфилд сказал:
- Очень рад, мисс Данамато.
- Миссис, поправила она и, скривив губы, добавила: - Впрочем, это вряд ли имеет значение.
- Семейные неурядицы? - спросил Гроуфилд. - Видите ли, если дело в них...
Скривившиеся губы сложились в улыбку, тоже кривую. Женщина покачала головой и ответила:
- Нет, мистер Гроуфилд, не семейные неурядицы. Не то, что вы имеет в виду. Я бы не обратилась к такому человеку, как вы, будь все так просто.
- Такому человеку, как я, - эхом отозвался Гроуфилд. - Интересно, что бы это значило.
- К человеку, который приезжает, даже не зная, зачем его зовут, объяснила она. - Посидим в доме или на воздухе?
- Как вам будет угодно, - ответил Гроуфилд.
- Пополудни во дворе всегда очень хорошо. Она жестом указала на среднюю арку, и Гроуфилд, в свою очередь, тоже жестом предложил даме идти первой. В том, как она улыбнулась, кивнула и прошла мимо него, было некое легкое кокетство, но Гроуфилд не понял, нарочито ли оно или же дама просто так привыкла.
Сводчатый коридор привел их в широкую, скупо обставленную комнату с натертым до блеска полом из широких досок. Слева на стене висел реалистичный гобелен - мужчина на ослике. На тяжелых деревянных комодах и столах стояли чугунные канделябры, каменные статуэтки, тут тоже были растения в горшках. Справа виднелись светлые пятна занавешенных стеклянных дверей.
Шлепая подошвами сандалий, Белл Данамато подошла к ближайшей стеклянной двери. А когда открыла ее, Гроуфилду показалось, что дама норовит вывести его прямиком в джунгли за задним фасадом дома.
Но тут были не джунгли. Это был даже не задний фасад дома, а внутренний дворик, вокруг которого по периметру и строился этот дом. Площадь его составляла примерно двадцать на двадцать футов. Растительность тут была до того густой, что полностью скрывала дальнее крыло дома, а извилистая дорожка, выложенная сланцем, по которой сейчас направилась Белл Данамато, просматривалась всего на два-три шага вперед.
Гроуфилд последовал за хозяйкой вглубь зарослей;
лозы и листья хлестали его по плечам. Зной здесь был слабее, но не настолько, чтобы воздух стал липким и влажным, как в джунглях.
Посреди этих карманных джунглей была крошечная площадка, не больше четырех квадратных футов, выложенная разнокалиберной плиткой; на ней стоял стол кованого железа со стеклянной столешницей и четыре хрупких на вид стула, тоже железные. Белл Данамато жестом пригласила Гроуфилда сесть, сама уселась на стул напротив, протянула руку назад и нажала какую-то невидимую кнопку на стволе дерева.
Гроуфилд уже ничему не удивлялся. Если бы после нажатия этой кнопки вся площадка вдруг провалилась в недра земли или, наоборот, взмыла в небо, подобно летающей тарелке, он просто кивнул бы и все. Однако никакого видимого действия кнопка вообще не оказала. И все же следующие слова дамы помогли ему разгадать предназначенные кнопки.
- Я надеюсь, вам нравится ром.
- Ром я обожаю, - признался Гроуфилд.
- Хорошо. Коль уж вы в Пуэрто-Рико, нет смысла пить что- нибудь другое.
- Вы не местная, - предположил Гроуфилд. Она улыбнулась, потянулась, легонько похлопала его по руке и сказала:
- Об этом мы еще поговорим, мистер Гроуфилд. Наверняка вы проделали ужасно трудное путешествие.
- Шоссе номер три никогда не станет моей излюбленной дорогой.
- Иногда диву даюсь, и куда они все едут?
- Давно вы здесь живете? - спросил Гроуфилд.
- Не забегайте вперед, - сказала она, на сей раз не улыбнувшись и не потрепав его по руке. Появилась какая-то резкость, порывистость женщины, привыкшей к богатству, к тому, что ее обслуживают и ни в чем ей не перечат.
Гроуфилд покачал головой.
- Прошу прощения, миссис Данамато, - сказал он. в Не знаю уж, чего вы от меня хотите, но вряд ли я впрямь тот, кто вам нужен. Какое-нибудь бюро по найму прислуги могло бы подыскать для вас нечто более подходящее. - Он встал.
Она удивленно подняла на него глаза.
- Боже мой! Вы что, на самом деле такой ранимый?
- Я достаточно зажиточен, чтобы ни от кого не зависеть, - заявил он ей, и это была почти правда, во всяком случае, сейчас. Он едва начал тратить свой последний заработок. Пройдет еще год или два, прежде чем он начнет подыскивать новую работенку. Но и тогда ему не придется прислуживать Белл Данамато или кому бы то ни было другому.
Она тем временем говорила:
- Как я поняла, вы человек свободной профессии и можете...
- Какой именно свободной профессии? Она раздраженно пожала плечами.
- Откуда я знаю? Искатель приключений, солдат удачи, называйте как хотите.
- Нет уж, это вы так меня называете. Но вы заблуждаетесь. Прощайте, миссис Данамато.
Он повернулся и едва не врезался в толстуху, облаченную в цветастое платье, которая тащила поднос с двумя бокалами. Они затоптались друг против друга. Столкновения удалось избежать, и Гроуфилд направился обратно к застекленной двери.
- Хотя бы выпейте! - окликнула его Белл Данамато. Он не остановился, и тогда она спросила: - Неужели вам даже не любопытно?
На это стоило ответить, Гроуфилд развернулся на дорожке, на полпути между столом и домом. Он уже смотрел на Белл Данамато сквозь зелень, будто они были двумя статистами в тропической версии Алисы в стране чудес.
- Меня разбирает любопытство, - признался он. Толстуха так и застыла на месте, озадаченно переводя взгляд с Гроуфилда на Белл Данамато и обратно. Жаль, я так и не узнаю, в чем тут дело, - продолжал Гроуфилд. - Но меня встретили с собакой и ружьем, обыскали и еле пропустили, только потому что у меня не оказалось при себе оружия, А теперь еще вы собираетесь целый час играть в крокет, прежде чем сообщите мне, в чем тут дело. Мне это не по нутру. Так и кажется, что вы хотите нанять себе в слуги разбойника, а я ни то, ни другое. До свидания, миссис Данамато.
Она крикнула вслед что-то еще, но Гроуфилд не услышал. Он прошел в стеклянную дверь, затем пересек весь дом и зашагал по подъездной аллее к форду. Никто его не преследовал, нигде не было ни души, хотя Гроуфилду так и казалось, что в любую минуту из-за угла может выскочить немецкая овчарка, норовящая вцепиться ему в глотку.
В форде было жарко, как в печи, к раме окна и не прикоснуться - так разогрелась. Чемодан Гроуфилда, лежавший на заднем сиденье, вроде бы, никто не трогал, хотя это, наверное, не имело значения, поскольку там все равно не было ничего, кроме одежды и туалетных принадлежностей.
Гроуфилд завел машину, объехал по алее вокруг дома и снова оказался на темной дороге в джунглях. В салоне тотчас стало прохладно, а сорочка, в тех местах, где ее пропитал пот, сделалась холодной и мокрой.
Он добрался до грунтовой дороги, свернул налево и проехал четыре десятых мили обратно, до шоссе 135. На развилке Гроуфилд остановился, и тут открылась дверца с пассажирской стороны. Откуда ни возьмись появился улыбающийся бородач, босоногий, в грязных, некогда белых брюках и некогда белой сорочке, с громадным вороненым автоматическим кольтом сорок пятого калибра; он влез в машину и захлопнул за собой дверцу. Улыбка обнажила его блестящие безупречные зубы. Бородач сказал:
- Сверни направо, верзила.
- Никаких попутчиков, - ответил Гроуфилд. - Ты что, не видел знак?
Бородач продолжал улыбаться.
- Не создавай мне неудобств, дорогой, - сказал он. - Мне говорят, что патроны я должен покупать за свои счет.
Гроуфилд посмотрел на бородача и увидел, что при всех улыбках до ушей и шутливых речах парень смотрел на него холодно. Кольт был снят с предохранителя, и Гроуфилд подумал, что если этот тип решил убить его, то вполне мог бы сделать это и не садясь в машину. Гроуфилд кивнул.
- Покупатель всегда прав.
- Хорошо сказано, а главное - умно, - согласился бородач.
Гроуфилд свернул направо, на юг, прочь от Тома-де-Агва, прочь от Лойвы, аэропорта и всего остального.
3
- Сверни направо, зеленоглазый. Гроуфилд нажал на тормоз и посмотрел на сплошную стену джунглей справа.
- Непохоже, чтобы тут была дорога, - сказал он.
- Рули-ка вон туда, милок.
Бородатый указал в какую-то точку, где джунгли, казалось, были такими же густыми, как и в любом другом месте. Гроуфилд повернул руль вправо и осторожно въехал в заросли.
Они расступились перед капотом машины, листья, лозы, нависшие кусты скользнули в стороны, пропуская ее. На миг ветровое стекло сплошь закрыли белесо-лиловые листья - такими они бывают с нижней стороны, - салон окутал зеленый полумрак, и Гроуфилду в голову полезли дурацкие мысли о том, чтобы резко наддать ходу или, наоборот, затормозить и схватить пистолет. Но мгновение спустя листья расступились, секунда дурацких размышлений осталась в прошлом, и машина остановилась в двух -трех ярдах от полуразвалившейся деревянной хижины, которая когда-то была покрашена в ядовито- синий цвет с розовыми полосами по углам, но теперь от этих красок остались только пятна на фоне застарелой серости.
Утрамбованная полоска земли между хижиной и кромкой джунглей рядом с дорогой была загромождена пустыми клетками для кур, ржавыми обломками автомобилей, погнутыми и дырявыми щитами с рекламой пива, гниющими деревянными стулья и всевозможной рухлядью, так что форду едва хватило места. Гроуфилд даже затормозить не успел. Передний бампер ударился о бочку из-под масла, и та с грохотом опрокинулась.