Уэйс Маргарет. Дары мертвых богов

   Рис не ответил.
   – И ты будешь заботиться о ней, даже если я не вернусь? – спросил он.
   Герард внимательно посмотрел на монаха:
   – Почему это ты не вернешься?
   – Только Боги знают нашу судьбу, шериф, – ответил Рис.
   – Можешь на меня положиться, брат. В какой бы беде ты ни…
   – Я знаю, шериф, – с благодарностью произнес Рис. – Поэтому я и прошу тебя позаботиться об Атте.
   – Хорошо, брат. Я не стану вмешиваться в твои дела. И не волнуйся за собаку. Я хорошо за ней присмотрю.
   Они продолжали идти по коридору, когда у Герарда внезапно возникла другая тревожная мысль.
   – А как насчет кендера? Ты ведь не собираешься просить меня, чтобы я и за ним присмотрел, брат?
   – Нет, – ответил Рис. – Паслен пойдет со мной.

Глава 5

   – Рыцарь, несущий смерть, – произнес Паслен.
   – Согласно словам Богини, да, – ответил Рис.
   – Мы должны отправиться в Башню Бурь, противостоять рыцарю и спасти душу ее сына, которая заключена в фигуру для игры в кхас. Спасти от рыцаря, который легко может нас убить.
   Рис кивнул в знак подтверждения слов кендера.
   – Ты пил? – серьезно спросил Паслен.
   – Нет, – произнес Рис с улыбкой.
   – Тебя ударили по голове? Тебя переехала телега? Или на тебя наступил мул? Может, ты упал с лестницы…
   – Я в своем уме, – заверил его монах. – По крайней мере, думаю, что так. Я знаю, все это звучит невероятно…
   – Да уж! – воскликнул кендер и присвистнул.
   – Но вот доказательство.
   Они стояли на дороге в нескольких сотнях ярдов от берега озера Кристалмир – так его называли за глубокие, кристально чистые воды. Теперь это название не соответствовало истине. Вода приобрела нездоровый, желто-зеленый оттенок, а исходивший от нее запах напоминал смрад тухлых яиц. Множество рыб лежало на берегу, все они были либо мертвы, либо медленно умирали. Даже с такого расстояния, несмотря на ветер, от запаха становилось дурно.
   Паслен зажал нос:
   – Да, похоже, ты прав. Знаешь, я больше никогда в жизни не буду есть рыбу, – добавил он огорченно.
   Друзья направились обратно в Утеху, прошли мимо толпы людей, наблюдавших, как гибнет рыба. У каждого нашлась своя версия происходящего; от преступников, отравивших озеро, до магов, наложивших на него проклятие. Страх носился в воздухе, как и запах тухлой рыбы.
   – Я тут подумал. Рис, – произнес Паслен, когда они шли в город. – На меня нельзя серьезно рассчитывать, и я не очень хорош в битве. Если не захочешь брать меня с собой, я не обижусь. Буду только рад остаться с шерифом и помогать приглядывать за Аттой.
   Кендер положил руку на голову собаки и погладил. Та позволила ласкать себя, но при этом внимательно смотрела на Риса.
   Монах улыбнулся щедрому предложению Паслена:
   – Я знаю, что это опасно. Я бы не стал просить тебя рисковать своей жизнью, но ты действительно мне нужен. Я не смогу точно определить, в какой фигуре заточена душа Лорда Ариакана…
   – Богиня сказала тебе, что в черном рыцаре, – прервал его Паслен.
   – Моя мать говаривала, – произнес Рис, поморщившись, – «Принимай во внимание источник».
   Кендер вздохнул:
   – Да, думаю, ты прав.
   – Наш источник не очень надежен. Зебоим может лгать нам. Крелл мог лгать ей. Чтобы сработал мой план, я должен знать, в какой фигурке спрятана душа, и ты – единственный, кто может это различить. Кроме того, – добавил монах с улыбкой, – я думал, что кендеры любят приключения, что они любопытны и бесстрашны.
   – Я кендер, – проговорил Паслен, – но не глупец. А твоя затея – глупая.
   Рису пришлось согласиться.
   – У нас нет другого выбора, друг мой. Зебоим ясно дала понять, что, если мы не сделаем попытки, она нас убьет.
   – А так нас убьет Крелл. Мы получаем не так уж много, за исключением путешествия в Башню Бурь, и, по всей видимости, нам недолго придется наслаждаться. Ты знаешь, большинство людей не стали бы доверять кендеру в таком опасном деле. И должен сказать, что винить их не могу. На кендера нельзя рассчитывать. На твоем месте я бы оставил меня здесь.
   – Я всегда считал, что тебе можно довериться, Паслен, – возразил Рис.
   – Правда? – ошеломленно переспросил кендер и вздохнул. – Тогда мне следует постараться быть достойным твоего доверия.
   – Думаю, что следует.
   – Желательно оставаясь при этом в живых, – заметил Паслен, выделив последнее слово.
   – Посмотри на все с другой стороны. По крайней мере, мы кое-чего достигли, – пояснил Рис. – Мы привлекли внимание Бога.
   – Благоразумные существа постарались бы избежать такого внимания! – сварливо возразил кендер. – Мой отец говорил: «Никогда не привлекай внимания Богов».
   – Твой отец так говорил? Правда? – искоса взглянул на него монах.
   – Ну, он бы так сказал, если бы думал об этом. – Паслен остановился посреди дороги, чтобы поспорить. – Как мы попадем в Башню Бурь, Рис? Я не умею управлять лодкой. А ты? Хорошо! Вот как мы выйдем из положения. Мы не попадем в Башню Бурь, если не сможем до нее добраться, – Богиня должна понимать такие простые вещи…
   – Полагаю, Зебоим отправит нас туда на крыльях ветра. Я только должен дать ей знать, что мы готовы.
   Паслен закатил глаза. Атта, видя, что хозяин расстроен, лизнула его руку. Монах погладил ее по голове, почесал шею и за ушами. Собака прижалась к нему, и в ее грустных глазах читалось желание все уладить.
   – Она будет скучать по нам, – произнес кендер дрогнувшим голосом.
   – Да, – тихо ответил Рис, – будет. – Он положил руку на плечо друга. – Всю свою жизнь ты спасал потерянные души, Паслен. Думай об этом как о деле, для которого был рожден, – это твоя величайшая миссия.
   Паслен принял его слова:
   – Правда. Я буду спасать душу. Но как же ты, Рис? Для чего рожден ты?
   – Как и все люди, – просто ответил монах. – Я рожден, чтобы умереть.
   Позже, тем же утром, во дворе «Последнего Приюта» Рис опустился на колени перед Аттой и положил руку ей на голову, словно благословляя:
   – Ты должна хорошо себя вести и слушаться Герарда. Теперь он твой новый хозяин. Ты будешь ему служить.
   Собака внимательно смотрела на монаха. Она слышала в его голосе сожаление, но не понимала его. Она никогда не сможет понять, никогда не узнает, почему хозяин должен ее оставить. Рис поднялся. Через мгновение он заговорил:
   – Ты должен забрать ее сейчас, шериф.
   – Пойдем, Атта, – произнес Герард, помня о командах, которым научил его монах. – Пойдем со мной.
   Собака посмотрела на Риса.
   – Иди с Герардом, Атта, – сказал монах и махнул рукой, приказывая ей идти.
   Атта снова посмотрела на него, затем опустила голову, поджала хвост и подчинилась – позволила Герарду увести себя.
   Шериф вернулся, качая головой:
   – Я отвел ее обратно в таверну. Надеюсь, она скоро придет в себя. Лаура предложила ей поесть, но она не стала.
   – Она очень чувствительна, – заметил Рис. – Найдите ей работу, чтобы она была занята, и все нормализуется.
   – У Атты будет много работы с кендерами, которые собрались здесь, чтобы посмотреть на умирающую рыбу. А когда собираетесь тронуться в путь? – спросил шериф.
   – Прежде мы с Пасленом должны навестить заключенную, – ответил Рис.
   – Заключенную? – изумился Герард. – Ту безумную женщину? Вы хотите снова ее увидеть?
   – Надеюсь, она все еще здесь, – произнес монах.
   – О да. Кажется, я от нее никогда не избавлюсь. Зачем ты хочешь увидеть ее, брат? – спросил шериф, даже не пытаясь скрыть любопытство.
   – Она думает, что я могу ей помочь, – сказал Рис.
   – А кендер? Он тоже ей помогает?
   – Я хорошо на нее влияю, – заверил его Паслен.
   – Нет необходимости сопровождать нас, шериф, – добавил монах. – Нам просто нужно твое разрешение.
   – Думаю, мне лучше пойти с вами, – сказал Герард. – Чтобы убедиться, что с вами не случится ничего плохого. С каждым из вас.
   Рис и Паслен переглянулись.
   – Нам надо поговорить с ней наедине, – объяснил монах. – Дело очень важное и касается религии.
   – Я думал, ты больше не монах Маджере, – произнес Герард. подозрительно посмотрев на Риса.
   – Это не значит, что я не могу помогать тем, кто находится в беде, – ответил Рис. – Пожалуйста, шериф. Всего несколько минут наедине с ней.
   – Хорошо, – согласился Герард. – Не понимаю, как вы можете попасть в неприятную историю, запертые в тюремной камере.
   – Много он знает, – мрачно произнес Паслен. В тюрьме кендер остановился, чтобы перекинуться словечком с сородичами. Рис забеспокоился, услышав, что Паслен хочет сказать им что-то на прощание. Когда кендер полез в свой мешочек, собираясь раздать все свое богатство – таков обычай кендеров перед смертью, – Рис схватил Паслена за шиворот и оттащил подальше. Герард показал на камеру.
   – Она не встает с койки, – проговорил он, – и ничего не ест – отсылает еду обратно, даже не попробовав. У вас посетители, госпожа, – громко позвал он, открывая дверь.
   – Давно пора, – отозвалась Зебоим, садясь.
   Она откинула назад капюшон. Глаза цвета морской волны заблестели.
   Рис втолкнул Паслена в камеру, затем вошел сам.
   Герард закрыл дверь и вставил ключ в замок, но поворачивать не стал. Он подождал немного, прислушиваясь. Трое беседовали тихо, к тому же шериф обещал им разговор наедине.
   Покачав головой, Герард пошел поболтать с тюремщиком.
   – Сколько времени ты дал им, шериф? – спросил тюремщик.
   – Как обычно. Пять минут.
   На столе стояли песочные часы. Тюремщик перевернул их под восхищенными взглядами кендеров, которые просовывали головы, руки и ноги сквозь решетку, чтобы лучше видеть такую замечательную вещь, и все время донимали Герарда вопросами, сколько там песчинок. Когда же тот ответил, что не знает, было предложено быстренько их пересчитать.
   Герард слушал привычные жалобы тюремщика на кендеров, наблюдал за струйкой песка в часах и ожидал услышать что-нибудь тревожное из камеры в конце коридора.
   Однако все было тихо. Когда упала последняя песчинка, шериф крикнул:
   – Время вышло, – и пошел по коридору. Открыв дверь, он замер, пораженный. Безумная женщина лежала на койке, закрыв лицо капюшоном. Никого, кроме нее, в камере не было. Ни монаха. Ни кендера. Герард ничего не мог понять. Чтобы покинуть тюрьму, надо было пройти мимо него, сидящего за столом… но ведь никого не было!
   – Эй, ты! – окликнул шериф безумную, тряся ее за плечо. – Где они?
   Женщина махнула рукой, словно отгоняла насекомое. Герард вылетел из камеры и ударился о стену.
   – Не прикасайся ко мне, смертный! – произнесла женщина. – Никогда ко мне не прикасайся.
   Дверь с грохотом захлопнулась.
   Шериф поднялся и, поморщившись – он сильно ушиб голову и плечо, – воззрился на дверь, затем потер плечо и заковылял по коридору.
   – Отпусти кендеров, – крикнул он. Те принялись кричать и визжать. От их воплей треснул бы и камень. Герард вздрогнул.
   – Просто делай, что я велю, – приказал он тюремщику. – И поторопись. Не беспокойся, Смит. У меня есть чудесная собака, которая поможет держать их в узде. Собака должна заняться чем-нибудь. Она скучает по своему хозяину.
   Тюремщик открыл дверь, и кендеры весело выбежали из нее навстречу яркому свету свободы. Герард бросил взгляд на камеру в конце коридора.
   – И думаю, ей придется скучать очень долго, – мрачно добавил он.

Глава 6

   Водоворот в Кровавом море Истара… Если моряки и говорили о нем, то только шепотом. Когда-то Водоворот причинял ужасные разрушения – крутящаяся утроба красной смерти, которая целиком заглатывала корабли. Некогда из этой утробы люди слышали грохочущие голоса Богов:
   – Посмотрите, смертные, вы знаете, на что мы способны.
   Когда Король-Жрец Истара осмелился провозгласить себя Богом и люди Истара стали ему поклоняться, настоящие Боги Кринна сбросили на Истар огненную гору, уничтожив город и похоронив его под морскими волнами, которые окрасились в красно-бурый цвет. Мудрые люди говорили, что это из-за особого песка на дне, но большинство верило, что от крови тех, кто погиб во время Катаклизма. Какова бы ни была причина, но цвет воды дал название морю, и с тех пор оно стало известно как Кровавое.
   Над местом, где был город, Боги создали Водоворот. Неумолимая ярко-красная воронка должна была заставить держаться подальше тех, кто мог бы потревожить вечный покой усопших, и служить смертным постоянным напоминанием о силе и величии Богов. У Водоворота был устрашающий вид, моряки боялись и уважали крутящиеся красные волны, исчезающие в темном провале. Тем, кто случайно оказывался поблизости от воронки, гибели избежать не удавалось – они находили свое последнее пристанище на дне Кровавого моря.
   Затем Такхизис украла мир. Без ярости Богов, которая поддерживала Водоворот, он стал крутиться все медленнее и медленнее, а затем и вовсе остановился; воды стали тихими, словно деревенский пруд у мельницы.
   – Посмотри, что стало с Кровавым морем. – Голос Чемоша дрожал от ярости и отвращения. – Сточная канава!
   Заслонив глаза от утреннего солнца, Мина повернулась туда, куда указывал Чемош, к тому, что когда-то было одним из чудес Кринна – величественным и ужасающим.
   Водоворот хранил память о каре Истара. Теперь некогда имевшие дурную репутацию воды Кровавого моря лениво ползли по песчаным пляжам, которые были усеяны отбросами. Остатки сломанных корзин, покрытые слизью доски, истлевшие сети, рыбьи головы, разбитые бутылки, обломки ракушек и мачт плавали на маслянистой поверхности воды – волны лениво кидали мусор взад-вперед. Только старожилы помнили Водоворот и что находится под ним: руины города, людей, время.
   – Век Смертных! – фыркнул Чемош. Он поддел носком башмака мертвую медузу. – Вот его наследие. Страх, благоговение перед Богами исчезли – и что осталось? Грязь и мусор смертных.
   – Кое-кто мог бы сказать, что Боги должны винить в этом только себя, – заметила Мина.
   – Возможно, ты забыла, что говоришь с одним из Богов! – ответил Чемош, сверкнув глазами.
   – Прошу прощения, господин, – произнесла Мина, – но иногда я действительно забываю… – Она замерла, не зная точно, какие последствия вызовут ее слова.
   – Забыла, что я Бог? – сердито спросил Повелитель Смерти.
   – Я прошу извинить меня…
   – Не извиняйся, Мина, – сказал Чемош. Морской ветер играл с его длинными черными волосами. Бог посмотрел на море, вспоминая, чем оно было раньше, и глубоко вздохнул. – Это моя вина. Я прихожу к тебе, как смертный. Я люблю тебя, как смертный. Я хочу, чтобы ты думала обо мне, как о смертном. Это одна из моих многочисленных граней. Остальные вряд ли тебе понравятся, – сухо добавил он.
   Он взял девушку за руку, притянул ее поближе. Так они стояли на берегу, ветер сплетал их волосы – черные и рыжие, тень и пламя.
   – Ты сказала правду, – произнес Повелитель Смерти. – Боги сами должны себя винить. Хотя мы и не крали мир, но позволили Такхизис сделать это. Каждый из нас так погрузился в свой маленький мирок, закрылся в собственной мастерской, сидел на маленьком табурете, смотрел на свою крошечную работенку, как близорукий портной, и усердно работал иглами над крошечным кусочком вселенной. А когда в один прекрасный момент мы очнулись и обнаружили, что наша Королева сбежала с миром, – что мы сделали? Мы схватили свои огненные мечи и помчались по небесам, разбрасывая звезды, чтобы найти ее? Нет. Мы выбежали, заламывая руки, из своих маленьких мастерских, растерянные, напуганные и закричали: «Увы! Мир исчез. Что же нам теперь делать?!» – Его голос стал жестким. – Я всегда думал, что, если бы моя собственная армия собралась у ворот и приготовилась брать штурмом стены, Королева Такхизис дважды бы подумала. Но я оказался ленив. Я был доволен тем, что имел. Теперь все изменилось. Я больше не совершу такой ошибки.
   – Я заставила тебя сокрушаться, мой господин, – произнесла Мина, уловив нотки горечи в его голосе. – Мне жаль. Этот день должен быть веселым. Днем новых начинаний.
   Чемош взял руку девушки, поднес к губам и поцеловал пальцы. Ее сердце забилось сильнее, а дыхание прервалось. Он вызвал в ней желание одним прикосновением, одним взглядом.
   – Ты сказала правду, Мина. Больше никто – даже Боги! – не осмелился бы сделать это. Большинство даже не смогли бы увидеть подобных вещей. Ты так молода, Мина. Тебе даже двадцати нет. Откуда в тебе столько мудрости? Думаю, не от твоей покойной Королевы! – саркастически добавил Повелитель Смерти.
   Мина размышляла, глядя на гладкое, но не совсем спокойное море. Волна беспокойно накатывала и отступала, напоминая девушке человека, который нервно, никогда не останавливаясь, все время куда-то идет.
   – Я видела ее в глазах умирающих, – произнесла она. – Не тех, чьи души стали твоими, господин, а тех, кто когда-то отдал свои души мне.
   Битва у Провала Беккарда. Соламнийские Рыцари прорвали осаду города, которую удерживали Рыцари Такхизис, известные тогда как Рыцари Нераки. Рыцари и солдаты повернулись и побежали, когда соламнийцы прорвались через крепость. Им приказали броситься врассыпную, и тогда Мина приняла на себя командование. Она приказала своим войскам уничтожить тех, кто убегал, распорядилась убивать своих товарищей, друзей, братьев. Вдохновленные мерцающим янтарным светом, исходившим от нее, повиновались ей. Тогда тела усеяли Провал, мешая передвижению живых. Соламнийцы остановились, поскольку им преграждали путь, словно плотина, сломанные кости и окровавленная плоть. Тот день можно по праву назвать днем Мины. Она превратила бегство в победу. Она ходила по полю битвы, держала за руки тех, кто погиб по ее приказу, и молилась за них, отправляя их души к Такхизис.
   – Вот только их души не попали к Королеве, – тихо сказала девушка морю, которое укачивало ее, как ребенка. – Души шли ко мне. Я рвала их, словно цветы, собирала в своем сердце и держала крепко, даже когда произносила ее имя. – Мина повернулась к Чемошу: – Такова моя правда, Повелитель. Я не знала этого на протяжении долгого времени. Я кричала: «Во славу Такхизис!» – молилась ей день и ночь. Но когда войска произносили мое имя, когда они кричали: «Мина, Мина!» – я их не поправляла. Только улыбалась.
   Девушка замолчала, наблюдая, как волны бесцельно набегают на берег и приносят мусор к ее ногам.
   – Когда-нибудь смертные снова станут бояться Богов, – произнес Чемош. – Или, по крайней мере, одного из них. Вон там, – он указал на то место, где сейчас плавали отбросы, обломки и другой сор, – находится начало моего становления, как короля пантеона. Я расскажу тебе одну историю. Мина. Под морем, под волнами, могила, самая большая во всем мире, и мой рассказ о тех, кто похоронен там.
   Моя история начинается в Век Мечтаний, когда могущественный чародей по имени Карро Красный решил, что Ложам необходимы безопасные убежища, где маги могли бы встречаться, учиться и работать вместе, места, где бы они хранили книги заклинаний и артефакты. Карро предложил чародеям выстроить Башни Высшего Волшебства, защищенные магией. Он послал их по всему Ансалону, чтобы найти место, где можно было бы построить Башни. Маги Ложи Белых Мантий под предводительством чародейки Асанты выбрали бедную рыбацкую деревушку Истар.
   Маги Ложи Черных Мантий и Карро Красный избрали для своих Башен большие процветающие города. Карро направил своих людей к Асанте в Вайрет, чтобы они узнали, почему она выбрала деревушку. Чародейка могла предвидеть будущее. Она предсказала, что когда-нибудь слава Истара затмит остальные города Ансалона. Маги Ложи Белых Мантий получили разрешение начать работу над Башнями. Сорок лет спустя Асанта произнесла заклинание, и в Истаре появилась Башня Высшего Волшебства.
   Асанте было дано увидеть лишь мгновение возвышения Истара над остальными городами. Но она не предвидела его падения.
   На протяжении многих десятилетий маги Башни Истара честно правили людьми маленькой деревушки и способствовали ее быстрому росту и развитию. Вскоре Истар превратился в богатый, процветающий город, а затем и в империю.
   Город рос, росла и сила его жрецов, особенно тех, кто служил Мишакаль и Паладайну. Один из них достиг невиданно высокого положения, провозгласил себя владельцем всей империи и назвался Королем-Жрецом. С того времени влияние магов пошло на убыль, а влияние жрецов, напротив, возросло.
   Между магами и жрецами возник союз, который тревожил многих. Одному чародею Ложи Белых Мантий, по имени Моорт, Магистру Башни Истара, долгое время удавалось поддерживать мирные отношения между двумя коалициями.
   Конклав Магов видел в Моорте пешку Короля-Жреца и, когда тот умер, потребовал от одного из чародеев Ложи Красных Мантий занять место Магистра Башни, надеясь таким образом восстановить независимость магов и иметь большее влияние на политику Истара.
   Король-Жрец разъярился, обитатели города были оскорблены. Недоверие чародеев переросло в ненависть. Предательство и несчастья привели к неприкрытой вражде между Королем-Жрецом, его последователями и магами. Так начались Проигранные Битвы, названные так потому, что победителей в них не было.
   Король-Жрец объявил чародеям Ансалона священную войну. Маги отступили к своим укрепленным крепостям и угрожали уничтожить Башни и их окрестности, если на них нападут. Владыка империи не прислушался к их предупреждениям и приказал атаковать Башню Далтигота. Зная, что они должны защищаться, чародеи исполнили свои угрозы и разрушили Башню. Под развалинами погибли многие невинные. Маги очень расстроились, но они верили, что спасли намного больше жизней, поскольку не стали произносить страшные заклинания и использовать несущие гибель артефакты.
   Потрясенный случившимся бедствием и испугавшийся, что чародеи могут разрушить и Башню Истара, Король-Жрец предложил переговоры о перемирии. Маги должны покинуть Башни Истара и Палантаса, а взамен им будет предоставлена Вайретская Башня. Конклав долго и яростно оспаривал подобное предложение, но скоро маги поняли, что выбора нет. Король-Жрец обладал неограниченной властью, и к тому же на его стороне было благословение Богов. Маги согласились с его условиями.
   Через месяц после окончания Проигранных Битв из Башни Истара вышла самая главная чародейка – она покинула Башню последней. Опечатав ворота, она передала все Королю-Жрецу.
   Тот не знал, что делать с Башней, и поэтому она долгие месяцы стояла запертой и пустой. Затем, последовав подсказке своего советника, сильванестийца Кварата, он превратил ее в хранилище трофеев: в ней выставлялись на всеобщее обозрение артефакты, конфискованные у тех, кого обвиняли в ереси и поклонении Богам Тьмы.
   В последующие два десятилетия сотни статуй и изображений Богов, артефактов и священных реликвий были доставлены в Башню, которую стали называть «Солио Фебалас» – Дом Святотатства. Многие из моих собственных реликвий тоже были там выставлены, поскольку, естественно, мои последователи стали одними из первых преследуемых. Общаясь с душами умерших, я слышал от них и о немыслимых планах Короля-Жреца стать неким подобием Бога. Он хотел достигнуть своей цели, нарушив баланс: уничтожив силу Богов Тьмы и Нейтральных Богов, а затем захватив силу и власть Богов Света.
   Я пытался предупредить остальных Богов, но они не слушали. Я сказал, что придет день и их собственные священные реликвии будут выставлены в Доме Святотатства, но они лишь пожали плечами и высмеяли меня.
   Однако смеялись они недолго. Скоро честных и безобидных жрецов Чизлев выгнали из леса, бросили в темницы, некоторых казнили. Затем в хранилище Короля-Жреца появились живописные изображения Маджере. Когда ко мне присоединился Гилеан, предупреждая, что баланс мира уже нарушен, некоторые Боги Света примкнули к нам. Тогда Король-Жрец объявил поклонение им вне закона, и, в конце концов, на стене Дома Святотатства появился символ Мишакаль.
   Жрец сказал всему миру, что он мудрее и намного могущественнее Богов. Он провозгласил себя Богом и потребовал, чтобы ему поклонялись как Богу. И тогда мы, истинные Боги, обрушили на Истар огненную гору.
   Земля дрогнула. Землетрясения сровняли город с землей и раскололи Башню Высшего Волшебства. Огонь уничтожил Дом Святотатства. Башня превратилась в руины, и они оказались на дне Кровавого моря вместе с останками погибшего города.
   – Вон там сейчас находится Башня, – закончил Чемош, – и там же среди руин погребено множество священных реликвий и артефактов.
   – Боюсь, ты напрасно надеешься, мой господин, – произнесла Мина. – Они не могли сохраниться.
   – Не знаю, как насчет других Богов, – хитро улыбнулся Повелитель Смерти, – но я убедился, что все принадлежащее мне уцелело. И я не сомневаюсь, что остальные сделали то же.
   – Ты кажешься очень уверенным.
   – Да, я уверен. У меня есть доказательства. Вскоре после разрушения Истара я отправился на поиски Башни и убедился, что Боги Магии спрятали ее от посторонних глаз. Зебоим – сестра Нуитари, а значит, кузина другим Богам Магии. Они пошли к ней и убедили ее создать мощный водоворот, который похоронит Башню глубоко на дне моря, чтобы ни одни глаза – смертные или бессмертные – никогда ее не нашли. «Итак, – спросил я себя, – зачем Богам Магии понадобилось столько усилий, чтобы спрятать горсть обугленного мусора? Только если там есть что-то, что не должны найти остальные…»
   – Твои священные артефакты, – закончила Мина.