Уэйс Маргарет. Дары мертвых богов

   Внутри усыпальницы по-прежнему было тихо и тепло. Чемош держал дух между указательным и большим пальцами и наблюдал за тем, как он корчится, словно мышь, пойманная за хвост.
   – Клянешься ли ты мне в верности, Крелл? – требовательно спросил Повелитель Смерти.
   – Да, господин, – донесся из запредельной дали голос, в котором явственно проступала паника. – Да, клянусь!
   – И ты сделаешь все, что я тебе прикажу? Будешь подчиняться, не задавая вопросов?
   – Я все сделаю, – поклялся Крелл, – если ты будешь держать меня подальше от лап морской ведьмы.
   – Тогда начиная с этого мгновения, Азрик Крелл, – произнес Чемош торжественно, опустив душу на алтарь, – ты принадлежишь мне. Зебоим больше не имеет над тобой власти. Она не сможет тебя найти, потому что ты спрятан в темноте.
   Все это время Бог был уверен, что Мина наблюдает за ним, ее янтарные глаза смотрели на него с благоговением и обожанием. Чемош обрадовался, что он произвел на нее впечатление, но тут же понял, что ведет себя как юнец, который старается покрасоваться перед какой-нибудь смешливой девицей.
   Чемош раздраженно взмахнул рукой, и Азрик Крелл возник перед алтарем, уже в доспехах. Его красные, как раскаленные угли, глаза подозрительно обшаривали помещение.
   – Как видишь, никакого обмана, – твердо сказал Бог и добавил: – Мог бы, по крайней мере, сказать «спасибо».
   Рыцарь Смерти, скрипя и громыхая доспехами, тяжело опустился на колено:
   – Мой господин, я благодарен тебе. И я в долгу перед тобой.
   – Да, Крелл. И никогда не забывай этого.
   – Каковы будут приказания Повелителя?
   Мысли Чемоша вернулись к Мине, и он вдруг подумал, что Азрик начинает ему мешать.
   – Приказаний пока нет, – отрезал Бог. – Есть планы, в которых тебе отведена роль, но время еще не пришло. Сейчас ты должен уйти.
   – Да, мой господин. – Крелл поклонился и направился к двери, но на полдороги он замялся, повернулся и растерянно спросил: – А куда мне идти?
   – Куда хочешь, Крелл, – ответил Чемош, глядя на Мину, в то время как она смотрела на него.
   – Я могу идти куда угодно? – уточнил Азрик. – И Богиня до меня не доберется?
   – Нет, но, если ты немедленно не исчезнешь, доберется Бог! – Чемош начал терять терпение. – Отправляйся куда хочешь, Крелл. Калечь кого хочешь. Только не здесь.
   – Да, мой господин! – Крелл снова поклонился. – Тогда, Повелитель, если я тебе больше не нужен…
   – Убирайся!
   – Я буду ждать твоего зова. А пока ухожу. Прощай, господин.
   Крелл, громыхая, покинул усыпальницу. Чемош захлопнул за ним бронзовую дверь и наложил засов.
   – Я думал, ты сделала нечто поразительное, чтобы схватить это жалкое создание, а теперь вижу, что мог отправить на это задание и овражного гнома. – Бог улыбнулся девушке, поддразнивая ее, и протянул руки.
   Мина взяла его ладони в свои и приблизилась:
   – И какова будет моя награда, господин?
   Янтарные глаза девушки сверкали, волосы отливали красно-золотым пламенем. Ее руки обвили его шею, и Чемош почувствовал матовую гладкость ее кожи, услышал, как пульсирует кровь в ее венах, увидел биение жизни в тоненькой жилке на шее. Он прижал Мину к себе, наслаждаясь ее теплом – теплом жизни, теплом смертной.
   – Чем я могу услужить тебе, Повелитель? – прошептала она.
   – Вот этим, – ответил Бог, сжимая ее в объятиях.
   Чемош поцеловал ее губы, впадинку меж ключиц, затем освободил девушку от рубашки и, крепко держа, прижался губами к ее груди над сердцем.
   Его поцелуи опалили ее плоть, заставив почернеть. Мина закричала. Ее тело напряглось и забилось в руках Бога. Напоследок прижав, Повелитель Смерти медленно отпустил девушку.
   Она, вздрагивая, открыла глаза и, стараясь успокоить прерывистое дыхание, посмотрела на Чемоша, а затем, морщась от боли, взглянула на свою грудь.
   Там, на белой плоти, остался выжженный отпечаток его губ.
   – Ты моя, Мина, – сказал Повелитель Смерти.
   Поцелуй прожег тело и кости, добравшись до самого сердца. Девушка почувствовала, как в ней шевельнулась сила, которую Чемош ей только что передал, и прильнула к нему. Губы Мины разомкнулись, требуя поцелуев снова и снова.
   – Я твоя, господин.
   Желание охватило Бога, и он не мог больше противиться – хотелось овладеть ею немедленно, сделать своей, но Чемош желал убедиться, что Мина все поняла.
   – Ты не будешь для меня рабыней, как для Такхизис.
   Повелитель Смерти принялся ласкать шею Мины, а рука потянулась к отпечатку, который оставил его поцелуй. Плоть девушки обугливалась и покрывалась волдырями там, где ее касались его губы. Чемош прикоснулся к черному следу:
   – Ты будешь моей Верховной Жрицей, Мина. Ты пойдешь в мир и соберешь для меня последователей, которые молоды, сильны и красивы, как ты. Я стану их Богом, а ты – их наставницей. У тебя будет над ними власть, абсолютная власть – власть жизни и смерти.
   – Как я смогу убедить их, господин? Молодым не нравится думать о смерти…
   – Они получат от меня дар. Дар редкостной ценности, тот, который человечество желает с сотворения мира.
   – Я с радостью сделаю все, что ты пожелаешь, Повелитель, – согласилась Мина. Ее дыхание участилось.
   Чемош откинул назад ее рыжие волосы, запутавшись пальцами в шелковистых прядях. Губы девушки обещали неземное блаженство, а тело требовало его прикосновений.
   Повелитель Смерти прижал Мину к себе. Она отдавалась ему со страстью, и Чемош больше не удивлялся, как другие Боги могли искать удовольствия в объятиях смертных. Он лишь подумал, что ему потребовалось очень много времени, чтобы сделать это открытие.

Книга вторая
Прах

Глава 1

   Рано утром в город Стаутон, как раз к началу праздника под названием Весенний Рассвет, прибыл черный паланкин. Празднование включало в себя ярмарку, пир и ежегодный Танец Цветов. Один из самых важных праздников. Весенний Рассвет каждый год собирал в Стаутоне толпы. Несмотря на то, что день был прохладным, у ворот, ведущих в окруженный стенами город на севере от Абанасинии, уже столпились люди.
   Стражники пребывали в хорошем расположении духа, как и большинство людей сегодня. Весенний Рассвет означал конец холодной, темной зимы и возвращение солнца. Фестиваль был шумным праздником, прославляющим жизнь. Значит, будут вино, танцы, смех и небольшие потасовки. Люди проснутся на следующее утро с гудящими головами, расплывчатыми воспоминаниями и слабым чувством вины, означающими, что накануне они чудесно провели время. Детей, рождающихся через девять месяцев после этой ночи, называют «дети Весеннего Рассвета», и считается, что они счастливчики. После этого праздника несколько семей обязательно сыграют поспешные свадьбы.
   Фестиваль неминуемо привлекал со всей округи многих нечистых на руку личностей: воров-карманников, грабителей, мошенников, девиц легкого поведения и картежников. Стражники знали, что бесполезно пытаться не впускать их в город, – если этот сброд не пройдет в одни ворота, то сделает попытку войти в другие, и рано или поздно это удастся. Лорд-мэр приказал не задерживать направляющуюся в город толпу слишком долго и не заставлять людей сердиться; ему было нужно, чтобы празднующие тратили как можно больше денег на рынке, постоялых дворах и в тавернах. Кроме того, стражники получили приказ прогонять всех кендеров, но это делалось только напоказ. И те и другие знали, что к полудню последние, совершенно счастливые, будут бродить по городу.
   В этой части Абанасинии зима выдалась мягкой, да к тому же вселяющая ужас Великая Драконица Берилл наконец-то погибла, так что поводов для празднования оказалось предостаточно. Некоторые предлагали заодно отпраздновать возвращение Богов, но большинство обитателей города выступили против. Жители Стаутона всегда считали себя справедливыми. Люди испытывали потребность в Богах, когда те впервые покинули Кринн во время Первого Катаклизма, но жизнь продолжалась, и все постепенно привыкли обходиться без них. Затем Боги вернулись, и люди очень обрадовались этому событию. Но во время Второго Катаклизма Боги снова ушли, однако все были так озабочены своими проблемами, что даже и не заметили этого. Теперь Боги опять вернулись. Люди говорили, что очень рады, но на самом деле было очень утомительно то закрывать Храмы, то снова открывать, затем опять закрывать и опять открывать.
   Тем временем жизнь шла своим чередом.
   Во времена Первого Катаклизма Стаутон был маленьким городком с населением в двести человек. В последующие столетия он вырос и стал процветать. Теперь население города насчитывало около шести тысяч человек, стены уже дважды приходилось разбирать, переносить и снова воздвигать. Стаутон делился на внутреннюю часть, носившую название Старый Город, внешнее кольцо – Новый Город и небольшой придаток, который еще не имел официального названия и в народе именовался Новостройками.
   Город был тщательно убран в честь праздника и украшен флажками и весенними цветами. Молодые люди проснулись в этот день рано, горя от нетерпения начать веселье. Сегодня они могли вволю пошалить, поскольку матери и отцы в этот день были на удивление невнимательны к поцелуям украдкой и к полуночным встречам.
   День и веселье были в самом разгаре, когда показался черный паланкин, с царственной медлительностью движущийся к городу. Он немедленно привлек к себе внимание. Те, кто стоял в первых рядах, увидев паланкин, дернули за рукава тех, кто стоял за ними, чтобы те тоже посмотрели. Вскоре вся толпа, ожидающая входа в город, вытягивала шеи и удивленно восклицала.
   Паланкин не присоединился к очереди, а сразу двинулся к воротам. Люди потеснились, чтобы дать ему дорогу. Воцарилась напряженная тишина. Никто, начиная с благородного рыцаря и заканчивая последним бродягой, никогда не видел ничего подобного.
   Черные шелковые занавеси при каждом шаге носильщиков мягко колыхались. Корпус тоже был черным; его украшали поблескивающие золотые черепа. Однако наибольшее внимание привлекли носильщики: четыре женщины, рост каждой из которых составлял не менее шести футов, а тела были мускулистыми, как у мужчин. Все четыре были очень красивы и очень похожи друг на друга. Прозрачные черные одеяния соблазнительно облегали их тела, и казалось, под тонкой струящейся материей можно разглядеть абсолютно все. Носильщицы не смотрели по сторонам даже тогда, когда их окликали подвыпившие молодые люди, и шли вперед с каменными лицами, неся тяжелую ношу так, словно она весила не больше перышка.
   Те, кому удалось отвести взгляд от женщин, воззрились на паланкин, гадая, кто находится внутри, однако сквозь тяжелые занавеси, украшенные золотой тесьмой, разглядеть что-либо было невозможно.
   Лишь один человек, жрец Кири-Джолита, узнал золотые черепа.
   – Будьте осторожны, друзья мои! – воскликнул он, бросившись к нескольким дерзким мальчишкам, бежавшим вслед за паланкином. – Черепа – символ Чемоша!
   Это имя немедленно прокатилось по толпе. Теперь все были уверены, что хозяин паланкина жрец Бога Смерти. Некоторые вздрогнули и отвели взгляд, но большинство казались заинтригованными. Паланкин не внушал никакого ужаса, наоборот, исходящий от колышущихся складок полога приятный пряный аромат успокаивал.
   Жрец Кири-Джолита по имени Ллеу видел на лицах людей любопытство, а не страх и поэтому не знал, что делать. Жрецы всех Богов ожидали, что Чемош попытается отобрать бразды правления у Саргоннаса. Целый год, с тех пор как Боги вернулись, они обсуждали, на какой дерзкий поступок решится Повелитель Смерти. Теперь казалось, что Чемош наконец-то что-то предпринял. Ллеу заметил, что многие в толпе смотрят на него выжидающе, надеясь, что он устроит скандал. Но жрец стоял спокойно, пока странные носильщицы проходили мимо, лишь бросил беглый взгляд на складки полога в попытке рассмотреть, кто же сидит внутри.
   Когда процессия стала медленно удаляться, Ллеу покинул свое место и осторожно последовал за паланкином вдоль толпы, уверенный, что, достигнув ворот, человеку внутри придется обнаружить себя перед стражниками и тогда появится возможность взглянуть на него.
   Однако многим в голову пришла та же идея, поэтому люди ринулись за паланкином, толкая друг друга и стараясь хоть что-то разглядеть. Стража, услышав пробежавшие по толпе шепотки, что все это как-то связано с Чемошем, отправила посыльного за шерифом, чтобы тот разобрался в происходящем. Шериф примчался верхом, намереваясь взять ситуацию в свои руки и самому расспросить чужестранца. Стоило паланкину приблизиться к воротам, как воцарилась гробовая тишина – каждый ожидал услышать голос таинственного человека.
   Шериф окинул взором паланкин и женщин-носильщиц и в растерянности почесал подбородок.
   – Господин шериф, – тихо произнес Ллеу, – если я могу помочь…
   – Брат Ллеу, я рад, что ты вернулся! – воскликнул с облегчением страж порядка и склонился в седле, чтобы посоветоваться. – Думаешь, это жрец Чемоша?
   – Это всего лишь моя догадка, – ответил Ллеу, – Жрец или жрица. – Он посмотрел на паланкин. – Золотые черепа, безусловно, его символ.
   – Что же мне делать? – Шериф был дюжим мужчиной, привыкшим иметь дело с забияками из таверн и разбойниками с большой дороги, а не с женщинами шести футов ростом, обладательницами неподвижного взгляда, несущими паланкин с таинственным человеком внутри. – Отправить их восвояси?
   Ллеу хотелось ответить утвердительно: он был уверен, что возвращение Чемоша не сулит ничего хорошего, а шериф обладал властью отказать во входе в город любому, не объясняя причин.
   – Чемош – Повелитель Зла. Думаю, для города было бы лучше…
   – Что? – воскликнула какая-то женщина дрожащим от негодования голосом. – Запретить жрецу Чемоша входить сюда? Полагаю, это означает, что в следующий раз вы сожжете мое место поклонения и выгоните меня!
   Ллеу глубоко вздохнул. Женщина носила сине-зеленые одеяния служителей Зебоим. Стаутон располагался на берегах реки, и Морская Королева была здесь одной из самых почитаемых Богинь, особенно в сезон дождей. Стоило шерифу запретить жрецу Бога Тьмы войти в город, как могли поползти слухи, что и приверженцев Зебоим скоро изгонят.
   – Позволь им войти, – сказал Ллеу и громко добавил, чтобы все слышали: – Боги Света говорят о свободе выбора. Мы не можем указывать людям, во что можно верить, а во что нельзя.
   – Ты уверен? – спросил шериф, нахмурившись. – Мне не нужны неприятности.
   – Я всего лишь советую, шериф, – промолвил Ллеу. – Окончательное решение, конечно же, за тобой.
   Шериф перевел взгляд с Ллеу на жрицу Зебоим, а затем на паланкин. Но это не помогло. Женщина смотрела на него, прищурившись. Ллеу сказал то, что должен был сказать. Паланкин стоял у ворот, носильщицы терпеливо ждали.
   Блюститель порядка выступил вперед и обратился к невидимому гостю:
   – Назови свое имя и цель посещения нашего города.
   Толпа затаила дыхание.
   Ответа не последовало. Но затем рука – женская рука прекрасной формы – раздвинула занавеси. На тонких пальцах сверкнули красные, как кровь, драгоценные камни. Ллеу увидел сидящую в черном паланкине и широко распахнул глаза.
   Он никогда в жизни не встречал такой женщины: молодая, не старше двадцати лет, с волосами цвета осенних листьев, тщательно уложенными в прическу и украшенными черным с золотом головным убором, с глазами, напоминающими кусочки янтаря, – яркими и теплыми. Ллеу показалось, что от всего мира повеяло холодом и эти глаза остались единственным источником тепла для человечества. Женщина была одета в платье из какого-то полупрозрачного материала, который откровенно намекал на то, что находится под ним, и в то же время все скрывал. В ее движениях сквозила необычайная грация, а в глазах отражалась печать знания, которым не владеет больше ни один смертный.
   Женщина волновала. Она казалась опасной. Ллеу хотел повернуться и уйти с презрительным видом, но вместо этого смотрел на нее как зачарованный, не в состоянии двинуться с места.
   – Меня зовут Мина, – произнесла девушка. – Я прибыла в Стаутон по той же причине, что и все остальные честные люди. – Она указала на толпу. – Чтобы разделить радость веселья по случаю прихода весны.
   – Мина! – выдохнул Ллеу. – Мне знакомо это имя.
   Кири-Джолит был Богом Войны и Доблести и покровительствовал Соламнийским Рыцарям. Ллеу никогда не был ни рыцарем, ни соламнийцем, но он бывал там и учился вместе с рыцарями до того, как решил посвятить свою жизнь служению Кири-Джолиту. Жрецу рассказывали истории о Войне Душ, о молодой женщине по имени Мина, которая вела армии Тьмы от одной победы к другой, и об уничтожении Великой Драконицы Малис.
   – Я слышал о тебе. Ты последовательница Такхизис, – сказал Ллеу грубо.
   – Богини, которая спасла мир от Великих Драконов. Богини, которую подло предали и убили, – ответила Мина. Ее янтарные глаза потемнели. – Я чту память о ней, но сейчас следую за другим Богом.
   – Чемошем, – произнес Ллеу обвиняющим тоном.
   – Чемошем, – подтвердила Мина, прищурившись.
   – Богом Смерти! – добавил Ллеу вызывающе.
   – Богом Вечной Жизни, – поправила Мина.
   – Так вот как он теперь себя называет, – сказал жрец мрачно.
   – Приходи ко мне, и ты все поймешь, – предложила девушка.
   Ее голос был таким же теплым, как и глаза, и Ллеу внезапно осознал, что вокруг них собралась толпа и ловит каждое их слово. Теперь люди смотрели на него, с напряжением ожидая, будет ли принято это предложение, и жрец понял, к своему огорчению, что попался в ловушку. Жрец опасался, что если он откажется, то все подумают, будто он испугался Чемоша, и сделают поспешный вывод, что, должно быть, Повелитель Смерти очень могущественный Бог. Однако Ллеу не хотел разговаривать с этой женщиной, не желал даже находиться с ней рядом.
   – Я только что вернулся после долгого отсутствия, – помедлив, сказал он. – У меня накопилось много дел. Если я смогу найти время, возможно, я зайду к тебе, и мы обсудим некоторые богословские вопросы. Думаю, это будет крайне интересно.
   – Я тоже так думаю, – мягко произнесла Мина, но у жреца возникло чувство, что она говорит не о богословии.
   Ллеу не нашел что сказать в ответ. Он вежливо поклонился и стал пробираться сквозь толпу, притворившись, что не слышит смеха и шепотков. Жрец отчаянно надеялся, что шериф не позволит этой женщине войти в город. Отправившись прямиком в Храм, он постоял немного перед статуей Кири-Джолита, чтобы найти утешение в созерцании строгого и неумолимого Бога Войны. Наконец Ллеу успокоился и, поблагодарив Бога, вернулся к своим делам, которых за время его отсутствия накопилось немало.
   Что касается шерифа, то он, совершенно растерявшись при виде янтарных глаз Мины, позволил ей войти в Стаутон и указал, как попасть на самый лучший постоялый двор.
   – Благодарю тебя, господин, ~ сказала девушка. – Надеюсь, ты не будешь возражать, если я поговорю с людьми? Я не доставлю никаких неприятностей. Обещаю.
   Шерифу стало очень любопытно, что эта девушка может сказать жителям города и окрестностей.
   – Только коротко, – предупредил он. Мина поблагодарила стража порядка и попросила носильщиц опустить паланкин на землю.
   Женщины выполнили приказание. Мина распахнула занавеси и вышла.
   Толпа восхищенно вздохнула при виде ее. Девушка стояла перед ними в полупрозрачном черном платье, и слабый весенний ветерок разносил запах ее духов. Мина подняла руку, требуя тишины.
   – Меня зовут Мина, я Верховная Жрица Чемоша! – воскликнула она таким же звонким голосом, какой неоднократно разносился эхом над полем боя. – Он пришел в этот мир с новым посланием для вас, посланием о вечной жизни. И я хочу поделиться этим со всеми, пока нахожусь в вашем праздничном городе.
   Мина вернулась в паланкин. Она заплатила шерифу пошлину, взымаемую со всех средств передвижения, и задернула полог. Носильщицы подняли паланкин и прошли в ворота. Толпа замерла в полной тишине, пока процессия не скрылась из виду. Затем люди принялись обсуждать только что происшедшее.
   В конце концов, единодушно решили, что все это предвещает самый необычный Весенний Рассвет.

Глава 2

   В этом году Весенний Рассвет обещал быть самым интересным из всех, что когда-либо проходили в Стаутоне. Вскоре распространился слух о том, что на постоялом дворе произошло чудо. По мере того как новость передавалась из уст в уста, люди покидали ярмарки и увеселительные заведения и торопились увидеть все собственными глазами.
   Один из конюхов стал свидетелем чуда, и теперь он был в центре всеобщего внимания; ему нравилось пересказывать историю снова и снова всем, кто хотел послушать.
   По словам конюха, которого знали как честного и здравомыслящего человека, он возвращался из гостиничных конюшен, когда во двор занесли черный паланкин. Четыре женщины поставили его на землю. Когда Мина вышла, носильщицы вынесли причудливо украшенный резьбой деревянный сундук и по приказу девушки отнесли в ее комнату. Мина вошла на постоялый двор и больше не показывалась, хотя конюх заглядывал во внутренний двор, надеясь, что снова мельком увидит ее. Женщины-носильщицы вернулись к паланкину, заняли свои места и так и стояли не шевелясь.
   Какой-то кендер немедленно кинулся к женщинам и стал настойчиво их расспрашивать. Но носильщицы ничего не отвечали, сохраняя невозмутимое спокойствие. Они держались равнодушно, не обращая ни малейшего внимания на кендера, в то время как любой другой надавал бы ему оплеух, и кендер осмелился ткнуть одну из женщин под ребра, а когда реакции не последовало, затаив дыхание, повторил и тут же пронзительно закричал:
   – Тверда как камень! Женщина окаменела!
   Конюх сначала решил, что кендер лжет, но дальнейшие события подтвердили обратное. Четыре женщины-носильщицы стали четырьмя черными мраморными статуями, а черный паланкин – просто глыбой мрамора. Люди стекались на постоялый двор, чтобы посмотреть на удивительное зрелище, принося дополнительную прибыль хозяину.
   Несмотря на то, что разразился ужасный ливень, внутренний дворик гостиницы был забит до отказа, горожане и приезжие стояли даже на соседних улицах. Вскоре толпа начала выкрикивать имя Мины, и, когда через два часа девушка наконец выглянула в одно из окон на верхнем этаже, люди громко поприветствовали ее и потребовали, чтобы она что-нибудь рассказала.
   Мина вкратце поведала, что Чемош вернулся в мир с новыми и более могущественными, чем раньше, силами. Ее постоянно прерывали раскаты грома и вспышки молний, но девушка упорно продолжала говорить, а толпа ловила каждое ее слово. Она рассказала, что Чемоша больше не интересуют прогулки по кладбищам и воскрешение мертвых, что теперь ему нужна лишь жизнь и живые люди и что каждому, кто за ним последует, он преподнесет особый дар. Все его приверженцы получат вечную жизнь.
   – Вы никогда не станете старше, чем сегодня, – обещала Мина. – Ни одна страшная болезнь не будет вам грозить. Вы никогда не узнаете страха, холода или голода, никогда не почувствуете горький вкус смерти.
   – Я последую за Чемошем! – выкрикнул какой-то парень, уже изрядно принявший гномьей водки. – Но только если ты спустишься и укажешь мне путь!
   Люди засмеялись. Мина улыбнулась юнцу.
   – Я – Верховная Жрица Чемоша. Я здесь, чтобы передать послание Бога, – произнесла она мягко. – Если ты действительно хочешь последовать за Чемошем, то он посмотрит в твое сердце, а затем пошлет кого-нибудь от своего имени. – С этими словами девушка закрыла окно и скрылась в комнате.
   Толпа подождала какое-то время, надеясь, что Мина вернется; затем одни пошли домой, чтобы обсохнуть, а другие отправились осмотреть и пощупать статуи или понаблюдать за тем, как третьи безуспешно пытаются отколоть от них кусочек молотком или долотом.
   Но некоторые бросились к Ллеу, жрецу Кири-Джолита, чтобы рассказать ему о чуде.
   Тот не поверил.
   – Должно быть, это второсортный трюк, обман зрения, – сказал он насмешливо. – Конюх Рольф слишком доверчив. – Жрец встал из-за стола, где он писал письмо Верховному Жрецу в Солантус, делясь своими соображениями относительно Чемоша. – Я пойду и выведу шарлатанку на чистую воду.
   – Ллеу, это не трюк, – сказала Марта, жрица Зебоим, входя в комнату. – Я видела собственными глазами. Женщины превратились в камень, черный, как сердце Чемоша.
   – Ты уверена?
   Марта мрачно кивнула, и жрец снова сел. Хотя Марта и была жрицей жестокой и капризной Богини, но слыла женщиной честной, уравновешенной и не склонной привирать.
   – Что же нам делать? – спросил Ллеу.
   – Не знаю, – ответила Марта, – Моя Богиня недовольна. – Невероятно громкий раскат грома, от которого с полок упало несколько книг, стал подтверждением того, что Зебоим находится не в лучшем расположении духа. – Но если мы будем, как и все в городе, таращиться на статуи, то только привлечем еще больше внимания к чуду. Я хочу сказать, нам надо делать вид, что ничего особенного не происходит.
   – Ты права, – согласился Ллеу. – Мы не должны обращать на это внимания. Через день-два Мина покинет город. Люди забудут о ней, и их привлечет другое чудо, скажем двуглавый теленок или что-нибудь еще.
   Он вздрогнул – землю сотряс громовой раскат.
   – Я только надеюсь, что смогу убедить в этом Королеву, – пробормотала Марта, взглянув на затянутое серой пеленой небо.