Уэйс Маргарет. Огненное море (Врата смерти - 3)

   Пес, справившийся наконец с донимавшим его зудом, затрусил позади хозяина, явно надеясь на то, что долгий утомительный осмотр корабля близится к концу. Зверю нравились полеты. Большую часть воздушных путешествий пес проводил, прижавшись мордой к иллюминатору, высунув язык и помахивая хвостом: на стекле после этого оставались влажные отпечатки его носа. Пес мечтал поскорее отправиться в дорогу - как и его хозяин. В прежних путешествиях через Врата Смерти Эпло открыл для себя два восхитительно новых мира и не сомневался, что это новое путешествие подарит ему не меньше впечатлений.
   - Успокойся, малыш, - ласково сказал он, потрепав голову пса. - Сейчас мы отправимся.
   Патрин стоял на верхней палубе под обвисшим тяжелыми складками главным парусом и смотрел на Нексус - на свою родную землю.
   Каждый раз, когда ему приходилось покидать город, сердце его сжималось. Он считал себя жестким, тренированным и не подверженным импульсам чувств, однако же всякий раз, прощаясь с Нексусом, он не мог сдержать непрошеных слез. Нексус был прекрасен, но Эпло видел немало земель не менее чудесных и красивых и никогда не раскисал настолько, чтобы плакать, как ребенок или женщина, расставаясь с ними! Быть может, дело было в том, что Нексус был особенным городом; мир сумерек, где всегда был рассвет или вечер, где ночи были не темными, а серебристыми от лунного света. В Нексусе не было ничего жестокого или жесткого, не было никаких крайностей - если, конечно, говорить о городе, а не о тех, кто жил в нем. Ибо народ Нексуса вышел из Лабиринта - из мира-тюрьмы, из мира, наполненного невероятным, неописуемым ужасом. Те, что выжили в Лабиринте и смогли бежать из него, пришли в Нексус. И мирная красота этого места была для них словно ласковые объятия матери, утешающей напуганного страшным сном ребенка.
   Эпло стоял на палубе своего летучего корабля и смотрел на зеленые поля, на высокие травы земли, в которой правил владыка Нексуса. Патрин вспомнил, как впервые поднялся с постели, не зная даже, каким чудом попал туда - измученный, полумертвый после тех испытаний, которые ему пришлось пройти в Лабиринте. Он тогда подошел к окну и увидел эту землю. И впервые в жизни познал покой и мир.
   Каждый раз, бросая взгляд через окно на землю своей родины, Эпло вспоминал это мгновение. Каждый раз, вспоминая свою первую встречу с Нексусом, он благословлял и благодарил в душе своего Повелителя, владыку Нексуса - того, кто спас его. Каждый раз, благословляя имя своего Повелителя, Эпло проклинал сартанов - тех полубогов, которые заперли его народ в жестоком мире-темнице. И всякий раз, вспоминая о сартанах, он клялся, что отомстит.
   Пес, видя, что они вовсе не собираются отбыть немедленно, хлопнулся на палубу и улегся там, положив морду на лапы и терпеливо ожидая. Эпло тряхнул головой, отгоняя воспоминания, шагнул вперед - и едва не споткнулся, налетев на пса. Тот вскочил, возмущенно и изумленно взвизгнув.
   - Ну-ну, старина, прости. В следующий раз не путайся у меня под ногами, ладно?
   Эпло развернулся, намереваясь спуститься в трюм, но замер, ощутив, как по миру, окружавшему его, прошла зыбь.
   Зыбь. По-другому описать это было невозможно. Эпло никогда не испытывал ничего подобного этому странному ощущению. Движение началось где-то глубоко внизу, под ним - быть может, в самом сердце мира; зыбь поднималась все выше, расходилась волнами, но не в стороны, как при сотрясении, а вверх; дрожь, шедшая от земли, передавалась кораблю и телу Эпло, захватывала его ступни колени - тело - голову...
   И весь мир вокруг него казался искаженным. На краткий миг Эпло перестал воспринимать очертания предметов, перестал ориентироваться в пространстве. Он был словно тончайшим листком, расплющенным между плоским небом и плоской землей. И сквозь него, сквозь землю и небо шла все та же зыбь, все плавилось и расплывалось в ней.
   Все, кроме пса.
   Пес исчез.
   Странное чувство покинуло Эпло так же стремительно, как и появилось. Он упал на четвереньки. Голова у него кружилась, он все еще слабо ощущал свое тело, к тому же на него накатила почти неодолимая тошнота. Казалось, зыбь выжала из его легких весь воздух до последней молекулы. Эпло судорожно вздохнул, пытаясь расправить грудь. Когда наконец патрин совладал с собой и снова обрел способность дышать, он огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же было причиной столь пугающего происшествия.
   Пес вернулся, встал перед ним и посмотрел на хозяина с упреком.
   - Это не моя вина, приятель, - проговорил Эпло, настороженно озираясь по сторонам.
   Нексус поблескивал в покое сумерек, словно гигантская жемчужина. Слышен был только тихий шепот листьев под ветром. Эпло присмотрелся. Века и века эти деревья возносились в небо стройными колоннами, ни один шквал не мог бы согнуть их - и все же всего несколько мгновений назад Эпло видел, как они колышутся, подобно пшеничным колосьям под ветром. Он не слышал ни шороха, не видел и тени какого-либо движения - и уже само по себе это было странно. Перед появлением зыби он скорее почувствовал, чем услышал какие-то звуки, голоса животных - но сейчас они умолкли... В страхе? В почтении?..
   Эпло чувствовал странное нежелание двигаться. Ему казалось, что стоит ему сделать хоть шаг, хоть полшага - и жутковатое ощущение зыбкого мира вернется снова. Ему пришлось заставить себя пройтись по палубе. Внутренне он был готов к тому, что снова окажется распластанным между землей и небом, словно между страницами в старинном фолианте. Он взглянул за борт на зеленый луг...
   Ничего.
   Он смотрел на дом своего Повелителя - великолепное здание с огромными ясными окнами. Владыка Нексуса жил здесь один - если, конечно, не считать Эпло, да и тот бывал здесь только изредка. Сегодня обиталище Владыки пустовало. Повелитель снова отправился на бесконечную битву, которую он вел с Лабиринтом.
   Ничего. Никого.
   - Может, мне просто показалось, - пробормотал Эпло.
   Он вытер холодный пот, капельками выступивший над верхней губой, невольно отметив, что его рука дрожит. Взглянув на вытатуированные на коже руны, патрин увидел, что они светятся бледно-голубым светом - едва заметно. Эпло поспешно закатал рукав, успев заметить, как исчезает окружающий руку голубой свет. То же происходило и с рунами на его груди.
   - Значит, не показалось, - с облегчением проговорил он. Тело отозвалось на все происшедшее независимо от его воли - магия пробудилась, чтобы защитить сто... но от чего? Он ощущал во рту привкус железа - или крови. Закашлялся, сплюнул и, развернувшись, снова зашагал по палубе. Страх исчез вместе с бледным сиянием рун. В душе его остались только гнев и отчаяние.
   Зыбь шла вовсе не изнутри корабля. Эпло видел, как она проходит сквозь корпус корабля, сквозь его тело, землю, деревья, дом, небо... Он поспешил на капитанский мостик. Рулевой камень - покрытая рунами сфера, которой Патрин пользовался, чтобы управлять судном, - по-прежнему стоял на своем пьедестале. Камень был темным и холодным и светился не больше, чем обычный булыжник на дороге.
   Эпло смотрел на камень в гневе, причин которому не мог найти и сам: должно быть, в какой-то мере он надеялся, что все это произошло из-за камня. Он смотрел вокруг, и мозг его отмечал все, что видели глаза: аккуратно свернутая бухта каната; бочонки с вином, водой и пищей; "смена одежды"; судовой журнал... Камень был единственным магическим предметом на борту.
   Он очистил корабль от малейших следов пребывания меншей<Менш - слово, используемое сартанами и патринами применительно к "низшим" расам: людям, эльфам и гномам> - эльфов, людей, гнома и сумасшедшего старого колдуна, которые были пассажирами его корабля в том злосчастном путешествии к Эльфийской Звезде. Несомненно, титаны уже убили их всех. Так что дело было не в них.
   Патрин стоял на капитанском мостике, невидящими глазами глядя на камень; мысли его метались в мозгу, как мыши в ловушке, принюхивались, скребли коготками в бесконечных и бесполезных поисках выхода. Воспоминания о меншах Приана сменялись воспоминаниями о меншах Ариануса, а это заставило Эпло вспомнить о сартане, которого он встретил на Арианусе. О сартане, чей разум был не менее неуклюжим, чем его большие, тяжело ступающие ноги.
   И ни в одном из этих воспоминаний ничего полезного для себя сейчас он не находил. Ничего подобного, сколько ни ройся в памяти, с ним никогда не происходило. Эпло вспоминал все, что знал о магии, о тех знаках, что правили вероятностью и делали все возможным. Но по всем известным ему законам магии того, что произошло с ним, попросту не могло быть. Он снова оказался в тупике. Конец цепочки рассуждений снова привел его к началу.
   - Я должен посоветоваться с моим Повелителем, - сообщил он псу, озабоченно глядящему на своего хозяина. - Спросить его совета.
   Но это значит, что ему придется отложить свое путешествие сквозь Врата Смерти на неопределенно долгий срок. Если Владыка Нексуса вновь вступал в смертельную схватку с Лабиринтом, никто не мог сказать, когда он вернется - и вернется ли вообще. А по возвращении навряд ли он будет доволен, узнав, что в его отсутствие Эпло попусту тратил драгоценное время.
   Эпло представил себе разговор с этим могучим стариком, его Повелителем единственным живым существом, которого патрин уважал, которым восхищался и которого боялся. Эпло представил себе, как он будет, мучительно подбирая слова, описывать свои ощущения. Представил он и ответ Владыки:
   "Обморочные чары. Вот уж не знал, что ты такому подвержен, Эпло, сын мой. Возможно, тебе не следует отправляться в столь важное путешествие..."
   Нет уж, лучше самому во всем разобраться. Эпло подумал было, не стоит ли обыскать весь корабль - но пет, это тоже было бы потерей времени.
   - И как я могу обыскивать корабль, когда не знаю лаже, что ищу? - в отчаянии вопросил он. - Я похож па ребенка, который видит в ночи призрака и заставляет мать идти с ним, чтобы убедиться, что на самом деле и темноте ничего такого нет. Да ну! Хватит, надо выбираться отсюда!
   Эпло твердым шагом направился к рулевому камню и положил на него руки. Пес занял свое привычное место у стеклянных иллюминаторов, размещенных на груди драккора. Он не очень-то понял, в какую странную игру задумал играть его хозяин, но сейчас эта игра явно подходила к концу. Пес завилял хвостом и восторженно залаял. Корабль поднялся над землей, поплыл но течению ветров и магических сил и направился в пурпурное небо...
   Непостижимым и пугающим был путь сквозь Врата Смерти. Крохотная черная точка в опаловом небе мира сумерек, Врата Смерти были похожи на какую-то неправильную звезду, излучавшую тьму вместо света. Корабль подплывал все ближе, но черная точка не увеличивалась в размерах; скорее, казалось, что корабль сжимается, стремясь проникнуть сквозь эту крохотную дырочку в ткани небес. Он становился все меньше и меньше - пугающее ощущение; но Эпло знал, что картина эта существует только в его мозгу, что это обман зрения, мираж, как те оазисы и озера с чистой водой, которые умирающий от жажды человек видит среди раскаленных песков пустыни.
   Он уже в третий раз проходил через Врата Смерти со стороны Нексуса и знал, что должен был уже привыкнуть и к этой картине, и к этим ощущениям. Он не должен был, не мог позволить себе бояться. И все же сейчас, как и прежде, глядя на маленькую черную дыру, Эпло чувствовал, что внутри у него все сжимается, что ему не хватает воздуха.
   Чем ближе они подлетали, тем быстрее двигался корабль. Теперь, даже если бы он захотел этого, Эпло не сумел бы остановить корабль. Врата Смерти затягивали его внутрь.
   Они искажали пространство вокруг себя. Небо менялось, пурпурные и розовые полосы облаков медленно, потом все быстрее и быстрее начинали закручиваться в гигантскую спираль. То ли небо вращалось, а Эпло с его кораблем оставался неподвижным, то ли, наоборот, вращались они - Эпло никогда не мог этого решить. И в этом кружении все быстрее и быстрее он летел вперед, притягиваемый неодолимой силой.
   На этот раз он сумеет побороть свой страх. На этот раз...
   Страшный удар и нечеловеческий вопль заставили сердце Эпло забиться так сильно, что, казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Пес вскочил и рванулся вперед, в корабельный трюм.
   Эпло оторвал взгляд от завораживающей пляски цветов, увлекающей его во тьму. Вдалеке он слышал лай пса, эхом отдававшийся в коридорах корабля. Судя по тому, как вел себя этот черный зверь, что-то или кто-то находился на борту корабля.
   Эпло двинулся вперед. Корабль качало, мотало из стороны в сторону. Патрин с трудом удерживался на ногах - шатался как пьяный, оступался...
   Лай пса становился все громче, но Эпло, к своему удивлению, улавливал в нем странные нотки. Лай больше не был угрожающим - скорее веселым, радостным, словно пес приветствовал кого-то, кого хорошо знал.
   Может, на корабле спрятался какой-нибудь ребенок, которому захотелось приключений? Но Эпло не мог даже вообразить себе ребенка-патрина, который решился бы на такую вопиющую глупость. Дети патринов, выраставшие (если им удавалось прожить так долго) в Лабиринте, почти не знали детства, и детские забавы и приключения были не для них.
   Наконец-то он добрался до лестницы, ведущей в - трюм, и тут услышал голос - тихий, слабый и жалостный:
   - Хороший песик... ну, тише, славный пес... иди, иди отсюда, а я тебе дам вот этот кусочек колбасы...
   Эпло остановился. Голос показался ему знакомым. .Это не был голос ребенка - говорил взрослый мужчина, и Эпло знал его, хотя и не мог сейчас понять, кто это. Патрин пробудил силу рун, покрывавших его руки. Сплетение магических знаков засияло ярко-голубым светом, озарившим внутренности трюма. Эпло шагнул вперед.
   Пес стоял на нижней палубе, широко расставив лапы, и лаял изо всех сил на того, кто притаился в темном углу. Да, Эпло действительно знал этого человека - лысеющая голова, редкие волосы, усталое, не слишком молодое лицо, большие глаза, обычно глядящие мягко, печально и ласково, а сейчас расширенные от страха... Тело человека было тощим, длинным - каким-то нелепым, словно составленным из не слишком подходящих друг к другу частей других тел. Слишком большие руки и ступни ног, слишком длинная шея, слишком маленькая голова... Ноги-то и подвели его: он запутался в бухте каната и рухнул на палубу.
   - Ты, - с отвращением проговорил Эпло, - сартан!
   Сидевший в углу оторвал взгляд от заливающегося лаем пса, которого он, судя по всему, хотел подкупить с помощью кусочка колбасы, позаимствованного, между прочим, из запасов самого Эпло. Увидев стоящего перед ним патрина, человек улыбнулся бледной, виноватой улыбкой и повалился в обморок.
   - Альфред! - Эпло глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и шагнул вперед. - Как, бездна тебя забери, ты...
   Корабль стремительной стрелой влетел во Врата Смерти.
   Глава 8
   ВРАТА СМЕРТИ
   Стремительность перехода сбила Эпло с ног, бросила навзничь. Пес, отчаянно скребя когтями по доскам, пытался удержать равновесие. Бесчувственное тело Альфреда заскользило по палубе. Эпло ударился о стенку трюма, отчаянно пытаясь преодолеть неведомую силу, вдавливавшую его в дерево. Наконец корабль несколько выровнялся, и патрин обрел способность передвигаться - с немалым трудом, правда. Вцепившись в костлявое плечо лежавшего у его ног бесчувственного сартана, Эпло яростно затряс его:
   - Альфред! Будь ты проклят, сартан! Очнись!
   Веки Альфреда дрогнули, видно было, как заворочались под ними глазные яблоки. Он тихо застонал, моргнул и, увидев склонившееся над ним мрачное темное лицо Эпло, заметно встревожился. Сартан попытался сесть, но в это время корабль качнуло, и он инстинктивно вцепился в руку Эпло, ища поддержки. Патрин грубо стряхнул его руку:
   - Что ты тут делаешь? На моем корабле? Отвечай, или, клянусь Лабиринтом, я...
   Тут Эпло умолк. С кораблем творилось что-то неладное. Переборю! и борта сближались, грозя сомкнуться вокруг него, верхняя палуба стремительно валилась вниз, грозя обрушиться на голову патрина, - он понял, что сейчас их расплющит в лепешку, но в это время переборки разлетелись в стороны, палуба рванулась вверх, и он остался в пустоте - одинокий, маленький, беспомощный...
   Пес заскулил и пополз на брюхе к Эпло, ткнувшись холодным носом в его руку. Хозяин благодарно похлопал пса по загривку; по крайней мере, этот огромный черный зверь был теплым, живым... настоящим. И непонятные метаморфозы корабля прекратились - он снова стал тем кораблем, который так хорошо знал Эпло.
   - Где мы? - испуганно и ошеломленно спросил Альфред. Судя по ужасу, застывшему в его водянисто-голубых больших глазах, он только что пережил то же, что и Эпло.
   - Входим во Врата Смерти, - сумрачно ответствовал Эпло.
   Мгновение оба молчали - затаив дыхание, настороженно оглядывались по сторонам.
   - А, - вздохнул Альфред, кивая головой. - Это все объясняет.
   - Что объясняет, сартан?
   - Как я прибыл... э-э... сюда. - На мгновение Альфред поднял глаза, встретившись взглядом с Эпло, но тут же снова опустил их. - Я не хотел. Вы должны это понять. Я... понимаете, я искал Бейна. Того малыша, которого вы увезли с Ариануса. Его мать с ума сходит от беспокойства...
   - Из-за ребенка, от которого она отказалась одиннадцать лет назад. Я сейчас разрыдаюсь от избытка чувств. Продолжай.
   Длинное худое лицо Альфреда слегка порозовело.
   - Она тогда была в таком положении... У нее не было выбора... Ее муж...
   - Как ты попал на мой корабль? - повторил Эпло.
   - Я... мне удалось определить местонахождение Врат Смерти на Арианусе. Геги посадили меня в один из своих "тяни-толкаев" - помните эти их хитроумные изобретения? - и отправили прямо в глаз бури, во Врата Смерти. Едва я оказался там, как испытал странное чувство, словно бы... словно бы что-то растягивало меня, почти разрывая на части, а потом внезапно и резко сжало, швырнуло назад... вперед... не знаю. Я потерял сознание. А когда пришел в себя, оказалось, что я лежу здесь, - Альфред беспомощно развел руками.
   - Должно быть, это и был тот удар, звук которого я слышал... - Эпло задумчиво поглядел на Альфреда. - Ты не лжешь. Насколько я слышал, вы, жалкие сартаны, не умеете лгать. Но и всей правды ты мне не говоришь.
   Альфред еще больше покраснел и прикрыл глаза.
   - Прежде чем вы покинули Нексус, - тихо проговорил он, - не испытывали вы странных... ощущений?
   Эпло вовсе не хотелось отвечать на этот вопрос, но Альфред воспринял его молчание как подтверждение своей правоты.
   - Ощущение, похожее на зыбь - на рябь на воде? И вас от этого начало тошнить? Боюсь, это был я, - слабым голосом проговорил он.
   - Можно было догадаться. - Патрин уселся на корточки и бесцеремонно уставился на Альфреда. - И что же, во имя Разделения, мне теперь с тобой делать? Я...
   Время замедлилось. За время, пока последнее слово сорвалось с губ Эпло, казалось ему, прошел год - и еще год прошел, прежде чем он сам услышал то, что сказал. Он протянул руку, чтобы схватить Альфреда за гофрированный шарф, обмотанный вокруг тощей шеи. Его рука продвигалась вперед с невероятной медлительностью. Эпло попытался ускорить движение - оно замедлилось еще больше. Воздуха не хватало - слишком медленно он вливался в легкие. Эпло подумалось, что прежде чем он успеет вдохнуть, ему придется умереть от удушья.
   Но невероятным образом он двигался стремительно - слишком стремительно. Его рука схватила Альфреда и трясла его, как собака трясет крысу, чтобы вышибить из нее дух. Он что-то кричал - слова лились нескончаемым неразборчивым потоком, а Альфред отчаянно боролся, пытаясь ослабить хватку патрина, и все пытался что-то ответить, но слова вырывались из его горла так стремительно, что пролетали мимо, не достигая сознания Эпло. Пес валялся на боку, поворачиваясь со скоростью ленивой черепахи - и был уже на лапах, метался по палубе как одержимый.
   Разум Эпло пытался совместить несовместимое, как-то разобраться в этом потоке времени, стоявшего на месте и в то же время бешено несшегося вперед. Но все, что он мог сделать, - сдаться и умолкнуть. Он пытался побороть сгущавшийся вокруг него темный туман, пытался сосредоточиться на собаке, не видеть ничего, кроме пса, и ни о чем больше не думать. И тут время ускорилось - замедлилось, возвращаясь к своему обычному течению.
   Эпло пришло в голову, что прежде он никогда не проходил так далеко во Врата Смерти без того, чтобы не потерять сознание. С сожалением он осознал, что должен благодарить за это Альфреда.
   - Будет еще хуже, - сказал сартан. Он был бледен, его нескладное тело била дрожь.
   - Ты откуда знаешь? - Эпло вытер пот со лба, попытался расслабиться мышцы свело от напряжения.
   - Я... изучал Врата Смерти, прежде чем войти в них. Раньше, когда вы проходили через Врата, вы всегда теряли сознание, верно?
   Эпло не ответил. Он решил дойти до капитанского мостика. Ничего Альфреду в трюме не сделается - по крайней мере пока. "Да будь я проклят, если этот сартан хоть с места тронется!"
   Эпло поднялся на ноги... он поднимался и поднимался, становился все выше и выше - казалось, должен был пробить головой деревянное покрытие над головой и в то же время сжимался, становился все меньше, и меньше, и меньше - уже и муравей мог бы наступить на него, не заметив...
   - Врата Смерти. Они существуют - и в то же время не существуют. Они материальны - и в то же время бесплотны. Время здесь идет одновременно вперед и назад. И свет их столь ярок, что я погружаюсь в непроглядную тьму...
   Эпло успел удивиться тому, что он говорит, - ведь у него не было голоса. Он закрыл глаза - но, казалось, только шире распахнул их. Его голова, тело его раскалывались как стеклянная статуэтка, рвались надвое, как ткань, и непонятная неумолимая сила тащила его одновременно в две противоположные стороны... Он стиснул руками трескающийся череп, чувствуя, что скользит куда-то вниз в стремительном затягивающем водовороте - и, потеряв равновесие, повалился на палубу. Вдалеке ему послышался чей-то тонкий вскрик, но он не мог слышать этого: он оглох. Он отчетливо и ясно видел все, потому что был совершенно слепым.
   Разум Эпло боролся сам с собой, пытаясь совместить несовместимое. Сознание его погружалось в себя в поисках хоть чего-то реального, хотя бы одной точки опоры, в которую можно было бы вцепиться.
   И нашло... Альфреда.
   А мечущееся в панике сознание Альфреда нашло... Эпло.
   Альфред падал вниз и вниз в абсолютной бесплотности пустоты - и внезапно бесконечное это падение оборвалось. Ужас Врат Смерти - места, где не было реальности, - отпустил его: он стоял на твердой земле, а над ним было небо. Ничто не кружилось вокруг него, ничто не менялось подобно узорам в калейдоскопе - он готов был заплакать от облегчения и радости, когда осознал, что его тело на самом деле принадлежит не ему, а ребенку, мальчишке лет восьми-девяти. Тело это было нагим - единственной одеждой мальчишке служила набедренная повязка, само же тело было покрыто завитками и узорами красных и голубых рун.
   Подле мальчишки стояли двое взрослых и разговаривали. Альфред знал их, знал, что это его родители, хотя никогда прежде не видел их. Он знал также, что бежал - бежал отчаянно, бежал, спасая свою жизнь, а теперь готов был свалиться от усталости, тело его гудело, кожу жгло, и он скорее умер бы, чем сделал хотя бы еще один шаг. Он был напуган, напуган до смерти - и казалось ему, что в страхе он прожил почти всю свою коротенькую жизнь: страх был первым и главным, что ему было дано познать в мире.
   - Бесполезно, - задыхаясь, проговорил мужчина - его отец. - Они настигают нас.
   - Мы должны остановиться и дать им бой, - настаивала женщина - его мать. Драться, пока у нас есть на это силы.
   Альфред, хоть и был еще ребенком, знал, что битва "га будет безнадежной. Что бы ни гналось за ними, это нечто было сильнее и быстрее. Он слышал позади ужасающие звуки - громадные тела с треском ломились сквозь густой подлесок. Вопль застыл в его горле, но он загнал его внутрь, зная, что если он позволит страху вырваться на волю, это только ухудшит ситуацию. Он сунул руку за набедренную повязку, вытащил острый кинжал, покрытый коркой запекшейся крови. Очевидно, думал Альфред, глядя на клинок, я уже убивал прежде.
   - А мальчик? - спросила мужчину мать Альфреда. То, что гналось за ними, приближалось неумолимо, неотвратимо и - слишком быстро. Мужчина напрягся, стиснул древко копья. Кажется, он размышлял. Двое взрослых переглянулись; Альфред понял значение этого взгляда и рванулся вперед, с его губ уже готово было сорваться яростное "Нет!..", но тут он ощутил тяжелый удар, пришедшийся в висок, и рухнул в беспамятство.
   Альфред покинул свою плотскую оболочку и увидел, как его родители тащат бесчувственное, безвольное тело в густой кустарник и прячут там. Потом они снова бросились бежать, стараясь увести врага подальше от ребенка прежде, чем они будут вынуждены остановиться и сражаться. Они спасали его не по велению любви - по велению инстинкта: так птица приволакивает крыло, притворяясь раненой, чтобы увести лисицу от своего гнезда.
   Когда Альфред пришел в себя, он снова оказался в теле мальчика. В смертном страхе скорчившись в кустарнике, он смотрел, как сноги убивают его родителей, - безмолвный, беспомощный, бессильный отвести глаза, словно в кошмарном сне.
   Он хотел завизжать, крикнуть, но что-то - инстинкт или леденящий страх заставляло его молчать. Его родители сражались умело и отважно, но они не могли устоять против мощных тел, острых клыков и длинных когтей-клинков разумных сногов. И убийство это длилось... бесконечно.
   А потом все окончилось - и это было милосердием и для взрослых, и для мальчика. Тела его родителей - то, что осталось от них после того, как сноги окончили свой пир победителей, - были недвижны; крики его матери смолкли. Потом наступил страшный миг, когда Альфред понял, что теперь пришел его черед, когда он испугался, решив, что сноги видят его, что он не менее заметен, чем ярко-красная кровь на палых листьях. Но сногов утомило это развлечение; удовлетворив разом и голод, и жажду убийства, они удалялись, оставляя Альфреда одного.