Страница:
— Ну, вот, — весело произнес Симкин, останавливаясь. — Теперь вы можете немного передохнуть, если вам так нужно.
— Нужно, — отозвался Сарьон, наслаждаясь ощущением твердой земли под ногами. Выбравшись следом за Симкином на небольшой круглый холмик, торчащий посреди болота, Сарьон вытер рукавом с лица ледяной пот и, мелко дрожа, огляделся.
— А далеко ли... — начал было он и внезапно словно подавился — у него перехватило дух.
— Бежим! — крикнул он.
— Что случилось?
Симкин стремительно обернулся, пригнувшись и приготовившись встретить любого врага.
— Прочь... отсюда!.. — выдохнул Сарьон, пытаясь сдвинуться с места и чувствуя, как чары медленно, но непреклонно тянут его вниз.
— Прочь откуда? — словно откуда-то издалека донесся голос Симкина.
Вокруг путников заклубился туман.
— Из кольца... грибов!.. — крикнул Сарьон, падая на четвереньки, ибо земля у него под ногами задрожала. — Симкин... глядите...
И каталист последним отчаянным рывком попытался вырваться из магического круга. Но когда он метнулся вперед, земля расступилась, и он упал. На миг пальцы Сарьона коснулись земли между грибов; он отчаянно попытался хоть за что-нибудь ухватиться, но неодолимые чары тянули его вниз, вниз, вниз...
Последним, что услышал Сарьон, был голос Симкина, призрачный голос среди клубов тумана:
— Похоже, старина, вы правы. Мне очень жаль...
— Симкин! — прошептал Сарьон. Со всех сторон его окружала непроглядная тьма.
— Я тут, старина, — бодро отозвался Симкин.
— Вы знаете, куда мы попали?
— Боюсь, что да. Постарайтесь сохранять спокойствие, ладно? Ситуация под контролем.
Спокойствие. Сарьон закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь унять неровно стучащее сердце. Во рту у него пересохло, и было больно глотать. Зато он стоял на твердой земле, и это несколько утешало, даже при том, что ему не удалось нащупать ничего вокруг. На самом деле Сарьон и не ощущал ничего вокруг — ничего живого. Но зато, как ни странно, все его существо пульсировало и трепетало от магии — источника этих чар... о которых, должно быть, знал Симкин.
Когда Сарьон решил, что уже способен говорить нормальным, почти не дрожащим голосом, он произнес:
— Я требую, чтобы вы мне объяснили... И в этот миг окружающий мир внезапно наполнился красками и звуками. Вспыхнули факелы, а звезды словно окликали его с небес и порхали вокруг. Зеленые светящиеся пятна с гудением завертелись перед глазами у Сарьона и заплясали у него в голове. Сверкающие белые вспышки ослепили его, а громогласное пение труб оглушило. Зашатавшись, Сарьон закрыл глаза ладонями и услышал, как рядом кто-то засмеялся, звонко и заливисто. Потом раздались еще чей-то смех, более низкий, и возгласы.
Моргая, протирая глаза и пытаясь хоть что-то разглядеть в сверкающем, туманном воздухе, который каким-то образом был и темным, и светлым одновременно, Сарьон услышал низкий грудной голос, плывущий над смехом, словно холодная река, струящаяся через огромную, гулкую пещеру.
— Симкин, красавчик мой, ты вернулся! Ты исполнил мое желание?
— Э-э... не совсем. То есть возможно. Вашему величеству так трудно угодить...
— Мне вовсе не трудно угодить. Меня вполне устроишь ты.
— Ну будет вам, ваше величество. Мы же уже об этом договорились, — отозвался Симкин, у которого на миг перехватило дыхание. Во всяком случае, так показалось Сарьону, который все еще ничего не мог разглядеть сквозь ослепительный свет. — Вы же знаете, что я... я почел бы за честь, но если я покину общину, Блалох примется разыскивать меня и наверняка найдет. А значит, найдет и вас. А он — могущественный колдун...
До Сарьона донеслось нетерпеливое гортанное рычание.
— Да-да, — поспешно произнес Симкин, — я знаю, что вы справитесь с ним и с его людьми, но это будет так уродливо! Вы же знаете, у них железо...
На этот раз темнота наполнилась шипением и раскатами чудовищных воплей, а огни разразились вспышками. Сарьону снова пришлось заслонить глаза.
— Когда-нибудь, — произнес все тот же грудной голос, — мы с этим разберемся. Но сейчас у нас есть более неотложные дела.
Сарьон услышал шорох, и вокруг мгновенно воцарилась тишина. Ослепительный свет мигнул и погас, ужасный шум прекратился, и каталист снова очутился в темноте. Но эта темнота была живой. Сарьон слышал вокруг себя ее дыхание: легкое, быстрое, неглубокое дыхание; глубокое, размеренное, громкое дыхание — и над всем над этим мягкое, шепчущее, гортанное дыхание.
Сарьон не представлял, что ему делать. Он не смел ни произнести хоть слово, ни позвать Симкина. Дыхание вокруг не утихало — каталисту даже показалось, что оно приблизилось. Терзавшее Сарьона напряжение все росло, и в конце концов ему показалось, что он не сможет больше ни минуты выносить его, что еще миг — и он кинется во тьму, не разбирая дороги, и, быть может, насмерть разобьется среди камней...
Свет вспыхнул снова — но на сей раз это был приятный, мягкий свет, не слепивший и не причинявший боли глазам. Как только глаза каталиста привыкли к перемене освещения, он обнаружил, что может нормально глядеть. Сарьон огляделся и увидел Симкина.
Каталист пораженно уставился на своего спутника. Это был все тот же самый молодой человек, что нашел его в глуши, все те же темные кудри падали ему на плечи, все те же темные усики красовались над верхней губой. Но коричневая одежда и мягкая кожаная обувь исчезли. Теперь Симкин был окутан блестящей зеленой листвой, увивавшей его тело подобно плющу. Он взглянул на каталиста, и на его выразительном лице отразилась мольба. Но в следующее же мгновение выражение лица изменилось, как только из темноты возникла чья-то фигура и остановилась рядом с Симкином. Фигура шагнула в заводь мерцающего света, и Сарьон забыл обо всем на свете — про Симкина, про епископа, про зачарованные ловушки. Он даже чуть не забыл, что нужно дышать, и, лишь почувствовав головокружение, судорожно вздохнул.
— Отец Сарьон, позвольте вам представить ее величество Элепет, королеву эльфов.
Это произнес Симкин, но Сарьон его не видел. Он не мог сейчас смотреть ни на что, кроме этой женщины.
Королева подплыла поближе.
Сарьон почувствовал, как у него перехватило дыхание и болезненно сжало грудь.
Золотые волосы волнами ниспадали к земле и создавали вокруг женщины мерцающий ореол. Серебристые глаза сияли ярче и холоднее, чем звезды, которые Сарьон видел в ночи. Королева не сделала ни шага — это Сарьон видел, — но каким-то образом приближалась к нему, заполняя все его поле зрения. Ее нагое тело — Сарьон и представить себе не мог, что на свете существует такая мягкая, белая и гладкая кожа, — было увито цветами. И эти цветы, вместо того чтобы скромно скрывать ее наготу, производили прямо противоположный эффект. Розы и лилии окружали белую грудь и словно бы на ладонях преподносили ее зачарованному каталисту. Завитки пурпурного вьюнка обвивали глянцевитый живот и ласкали ноги безукоризненных очертаний, словно говоря Сарьону: «Разве ты не завидуешь нам? Так сорви нас! Займи наше место!»
Женщина подплывала все ближе и ближе, опьяняя Сарьона ароматом цветов, и наконец остановилась рядом с ним, едва касаясь ногами земли. Сарьон не мог шелохнуться, не мог произнести ни слова. Все, что он мог, — это смотреть в серебряные глаза, вдыхать аромат цветов и трепетать от присутствия этой красавицы.
Элспет чуть склонила прекрасную голову набок и принялась внимательно и серьезно разглядывать Сарьона, сжав чудно очерченные губы. Она положила руки Сарьону на плечи. От этого движения груди приподнялись из розово-лилового сада... Сарьон закрыл глаза и судорожно сглотнул, заставляя себя стоять неподвижно, пока пальцы женщины скользили по его плечам, по груди, по бокам...
— Сколько ему лет? — послышался вдруг низкий, гортанный голос.
Сарьон открыл глаза.
— Лет сорок, — бодро отозвался Симкин.
Элспет нахмурилась — почти надулась; уголки ее губ опустились. Сарьон снова сглотнул: ее руки легко опустились ему на плечи.
— А это не слишком много для человека?
— Нет-нет, что вы! — поспешно откликнулся Симкин. — Вовсе не много. Этот возраст считается идеальным, вершиной жизни.
Сарьон, которому наконец-то удалось оторвать взгляд от стоящей перед ним прекрасной женщины, собрался спросить у Симкина, что тут происходит. И непременно спросил бы, если бы к нему вернулся дар речи. Но молодой человек так яростно нахмурился, что каталист промолчал.
Элепет сдвинула брови.
— Он худой. Он слабый.
— Он — ученый. Мудрый человек, — быстро произнес Симкин. — Он всю жизнь занимается наукой.
— Что, вправду? — спросила Элспет. Эта новость явно ее заинтересовала. Взгляд серебряных глаз вновь устремился на Сарьона. — Мудрый человек? Это нам нравится. Нам многое нужно узнать.
Королева на миг замерла, склонив голову набок и не отрывая чарующего взгляда от Сарьона, потом наконец медленно кивнула, словно отвечая на какие-то свои мысли.
— Прекрасно, — пробормотала она.
Схватив Сарьона за руку, она взмыла в воздух, а потом опустилась вместе с каталистом так, чтобы оказаться перед своим народом. Ее золотистые волосы поднялись над Сарьоном и окутали его облаком; от ее прикосновения у него покалывало кожу, как будто в этом месте сквозь нее сочился сладкий, жгучий яд. Подняв безвольно висящую руку каталиста, Элспет воскликнула:
— Готовьтесь к празднику, волшебный народ! Преклоните колени! Воздайте почести тому, кого мы выбрали в отцы для нашего ребенка!
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Нужно, — отозвался Сарьон, наслаждаясь ощущением твердой земли под ногами. Выбравшись следом за Симкином на небольшой круглый холмик, торчащий посреди болота, Сарьон вытер рукавом с лица ледяной пот и, мелко дрожа, огляделся.
— А далеко ли... — начал было он и внезапно словно подавился — у него перехватило дух.
— Бежим! — крикнул он.
— Что случилось?
Симкин стремительно обернулся, пригнувшись и приготовившись встретить любого врага.
— Прочь... отсюда!.. — выдохнул Сарьон, пытаясь сдвинуться с места и чувствуя, как чары медленно, но непреклонно тянут его вниз.
— Прочь откуда? — словно откуда-то издалека донесся голос Симкина.
Вокруг путников заклубился туман.
— Из кольца... грибов!.. — крикнул Сарьон, падая на четвереньки, ибо земля у него под ногами задрожала. — Симкин... глядите...
И каталист последним отчаянным рывком попытался вырваться из магического круга. Но когда он метнулся вперед, земля расступилась, и он упал. На миг пальцы Сарьона коснулись земли между грибов; он отчаянно попытался хоть за что-нибудь ухватиться, но неодолимые чары тянули его вниз, вниз, вниз...
Последним, что услышал Сарьон, был голос Симкина, призрачный голос среди клубов тумана:
— Похоже, старина, вы правы. Мне очень жаль...
— Симкин! — прошептал Сарьон. Со всех сторон его окружала непроглядная тьма.
— Я тут, старина, — бодро отозвался Симкин.
— Вы знаете, куда мы попали?
— Боюсь, что да. Постарайтесь сохранять спокойствие, ладно? Ситуация под контролем.
Спокойствие. Сарьон закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь унять неровно стучащее сердце. Во рту у него пересохло, и было больно глотать. Зато он стоял на твердой земле, и это несколько утешало, даже при том, что ему не удалось нащупать ничего вокруг. На самом деле Сарьон и не ощущал ничего вокруг — ничего живого. Но зато, как ни странно, все его существо пульсировало и трепетало от магии — источника этих чар... о которых, должно быть, знал Симкин.
Когда Сарьон решил, что уже способен говорить нормальным, почти не дрожащим голосом, он произнес:
— Я требую, чтобы вы мне объяснили... И в этот миг окружающий мир внезапно наполнился красками и звуками. Вспыхнули факелы, а звезды словно окликали его с небес и порхали вокруг. Зеленые светящиеся пятна с гудением завертелись перед глазами у Сарьона и заплясали у него в голове. Сверкающие белые вспышки ослепили его, а громогласное пение труб оглушило. Зашатавшись, Сарьон закрыл глаза ладонями и услышал, как рядом кто-то засмеялся, звонко и заливисто. Потом раздались еще чей-то смех, более низкий, и возгласы.
Моргая, протирая глаза и пытаясь хоть что-то разглядеть в сверкающем, туманном воздухе, который каким-то образом был и темным, и светлым одновременно, Сарьон услышал низкий грудной голос, плывущий над смехом, словно холодная река, струящаяся через огромную, гулкую пещеру.
— Симкин, красавчик мой, ты вернулся! Ты исполнил мое желание?
— Э-э... не совсем. То есть возможно. Вашему величеству так трудно угодить...
— Мне вовсе не трудно угодить. Меня вполне устроишь ты.
— Ну будет вам, ваше величество. Мы же уже об этом договорились, — отозвался Симкин, у которого на миг перехватило дыхание. Во всяком случае, так показалось Сарьону, который все еще ничего не мог разглядеть сквозь ослепительный свет. — Вы же знаете, что я... я почел бы за честь, но если я покину общину, Блалох примется разыскивать меня и наверняка найдет. А значит, найдет и вас. А он — могущественный колдун...
До Сарьона донеслось нетерпеливое гортанное рычание.
— Да-да, — поспешно произнес Симкин, — я знаю, что вы справитесь с ним и с его людьми, но это будет так уродливо! Вы же знаете, у них железо...
На этот раз темнота наполнилась шипением и раскатами чудовищных воплей, а огни разразились вспышками. Сарьону снова пришлось заслонить глаза.
— Когда-нибудь, — произнес все тот же грудной голос, — мы с этим разберемся. Но сейчас у нас есть более неотложные дела.
Сарьон услышал шорох, и вокруг мгновенно воцарилась тишина. Ослепительный свет мигнул и погас, ужасный шум прекратился, и каталист снова очутился в темноте. Но эта темнота была живой. Сарьон слышал вокруг себя ее дыхание: легкое, быстрое, неглубокое дыхание; глубокое, размеренное, громкое дыхание — и над всем над этим мягкое, шепчущее, гортанное дыхание.
Сарьон не представлял, что ему делать. Он не смел ни произнести хоть слово, ни позвать Симкина. Дыхание вокруг не утихало — каталисту даже показалось, что оно приблизилось. Терзавшее Сарьона напряжение все росло, и в конце концов ему показалось, что он не сможет больше ни минуты выносить его, что еще миг — и он кинется во тьму, не разбирая дороги, и, быть может, насмерть разобьется среди камней...
Свет вспыхнул снова — но на сей раз это был приятный, мягкий свет, не слепивший и не причинявший боли глазам. Как только глаза каталиста привыкли к перемене освещения, он обнаружил, что может нормально глядеть. Сарьон огляделся и увидел Симкина.
Каталист пораженно уставился на своего спутника. Это был все тот же самый молодой человек, что нашел его в глуши, все те же темные кудри падали ему на плечи, все те же темные усики красовались над верхней губой. Но коричневая одежда и мягкая кожаная обувь исчезли. Теперь Симкин был окутан блестящей зеленой листвой, увивавшей его тело подобно плющу. Он взглянул на каталиста, и на его выразительном лице отразилась мольба. Но в следующее же мгновение выражение лица изменилось, как только из темноты возникла чья-то фигура и остановилась рядом с Симкином. Фигура шагнула в заводь мерцающего света, и Сарьон забыл обо всем на свете — про Симкина, про епископа, про зачарованные ловушки. Он даже чуть не забыл, что нужно дышать, и, лишь почувствовав головокружение, судорожно вздохнул.
— Отец Сарьон, позвольте вам представить ее величество Элепет, королеву эльфов.
Это произнес Симкин, но Сарьон его не видел. Он не мог сейчас смотреть ни на что, кроме этой женщины.
Королева подплыла поближе.
Сарьон почувствовал, как у него перехватило дыхание и болезненно сжало грудь.
Золотые волосы волнами ниспадали к земле и создавали вокруг женщины мерцающий ореол. Серебристые глаза сияли ярче и холоднее, чем звезды, которые Сарьон видел в ночи. Королева не сделала ни шага — это Сарьон видел, — но каким-то образом приближалась к нему, заполняя все его поле зрения. Ее нагое тело — Сарьон и представить себе не мог, что на свете существует такая мягкая, белая и гладкая кожа, — было увито цветами. И эти цветы, вместо того чтобы скромно скрывать ее наготу, производили прямо противоположный эффект. Розы и лилии окружали белую грудь и словно бы на ладонях преподносили ее зачарованному каталисту. Завитки пурпурного вьюнка обвивали глянцевитый живот и ласкали ноги безукоризненных очертаний, словно говоря Сарьону: «Разве ты не завидуешь нам? Так сорви нас! Займи наше место!»
Женщина подплывала все ближе и ближе, опьяняя Сарьона ароматом цветов, и наконец остановилась рядом с ним, едва касаясь ногами земли. Сарьон не мог шелохнуться, не мог произнести ни слова. Все, что он мог, — это смотреть в серебряные глаза, вдыхать аромат цветов и трепетать от присутствия этой красавицы.
Элспет чуть склонила прекрасную голову набок и принялась внимательно и серьезно разглядывать Сарьона, сжав чудно очерченные губы. Она положила руки Сарьону на плечи. От этого движения груди приподнялись из розово-лилового сада... Сарьон закрыл глаза и судорожно сглотнул, заставляя себя стоять неподвижно, пока пальцы женщины скользили по его плечам, по груди, по бокам...
— Сколько ему лет? — послышался вдруг низкий, гортанный голос.
Сарьон открыл глаза.
— Лет сорок, — бодро отозвался Симкин.
Элспет нахмурилась — почти надулась; уголки ее губ опустились. Сарьон снова сглотнул: ее руки легко опустились ему на плечи.
— А это не слишком много для человека?
— Нет-нет, что вы! — поспешно откликнулся Симкин. — Вовсе не много. Этот возраст считается идеальным, вершиной жизни.
Сарьон, которому наконец-то удалось оторвать взгляд от стоящей перед ним прекрасной женщины, собрался спросить у Симкина, что тут происходит. И непременно спросил бы, если бы к нему вернулся дар речи. Но молодой человек так яростно нахмурился, что каталист промолчал.
Элепет сдвинула брови.
— Он худой. Он слабый.
— Он — ученый. Мудрый человек, — быстро произнес Симкин. — Он всю жизнь занимается наукой.
— Что, вправду? — спросила Элспет. Эта новость явно ее заинтересовала. Взгляд серебряных глаз вновь устремился на Сарьона. — Мудрый человек? Это нам нравится. Нам многое нужно узнать.
Королева на миг замерла, склонив голову набок и не отрывая чарующего взгляда от Сарьона, потом наконец медленно кивнула, словно отвечая на какие-то свои мысли.
— Прекрасно, — пробормотала она.
Схватив Сарьона за руку, она взмыла в воздух, а потом опустилась вместе с каталистом так, чтобы оказаться перед своим народом. Ее золотистые волосы поднялись над Сарьоном и окутали его облаком; от ее прикосновения у него покалывало кожу, как будто в этом месте сквозь нее сочился сладкий, жгучий яд. Подняв безвольно висящую руку каталиста, Элспет воскликнула:
— Готовьтесь к празднику, волшебный народ! Преклоните колени! Воздайте почести тому, кого мы выбрали в отцы для нашего ребенка!
ГЛАВА ПЯТАЯ
СВАДЕБНЫЙ ПИР
Сарьон расхаживал взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед по маленькой пещерке до тех пор, пока не вымотался окончательно, тогда, не в силах более сделать ни шага, он опустился на мягкое лиственное ложе и со стоном уронил голову на руки.
— Выше голову, старина! Вы — жених, повод для пира, а не главное его блюдо.
Заслышав этот бодрый голос, Сарьон поднял изможденное лицо.
— Во что вы меня втянули?! Вы…
— Ну, будет вам, старина! Спокойнее, спокойнее, — со смехом произнес Симкин, входя в комнату. Он небрежно кивнул кому-то позади, крепко ухватил Сарьона за руку и рывком поднял с ложа. — Спутники, — одними губами произнес он и добавил, направляя каталиста в дальний угол пещерки: — Поговорим здесь.
Оглянувшись через плечо, Сарьон увидел несколько эльфов, стоящих или парящих у порога; они искоса поглядывали на него, хихикали и подмигивали. С появлением эльфов пещерка, доселе темная и мирная, оказалась ввергнута в хаос. Эльфы, чрезвычайно чувственные существа, в буквальном смысле жили мгновением. У них в жизни была лишь одна цель: испытать все ощущения, какие только могли доставить им удовольствия. Магия мира струилась через них подобно вину; они жили в непрестанном состоянии опьянения. Они не руководствовались в своих действиях ни законами, ни моралью; совесть была для них пустым звуком. Они развлекались, не думая ни о ком. Единственными узами, единственной силой, собирающей их немногочисленное сообщество воедино, была их непоколебимая верность своей королеве. Когда она следила за ними, это придавало им некое подобие порядка. Но когда она отвлекалась...
Сарьон потрясенно уставился на зрелище, представшее его взору. В уголке полутемной пещеры, где только что располагалось благоухающее ложе из листьев, теперь раскинулось озерцо, поросшее лилиями, и по нему плавали лебеди. В следующее мгновение лебеди превратились в лошадей, и те, поднимая фонтаны брызг, ринулись прочь из озерца, а лилии обернулись попугаями и с пронзительными воплями заметались по пещере. А потом озерцо вдруг сделалось каретой, запряженной этими самыми лошадьми, и лошади помчались к каталисту. Сарьон вскрикнул, зажмурился и прикрыл голову руками. Он слышал стук копыт и уже ощущал горячее дыхание лошадей; он ожидал, что его вот-вот раздавят. Но вместо этого на него обрушился взрыв хохота. Открыв глаза, Сарьон обнаружил, что, пока он вопил от ужаса, лошади превратились в ягнят и принялись резвиться у его ног. Тяжело дыша, каталист попятился, но тут ему на плечи легла рука Симкина.
— Не смотрите, — сказал молодой человек, силой разворачивая Сарьона спиной к эльфам.
Сарьон закрыл глаза, сделал глубокий вдох — и мгновенно об этом пожалел. В его ноздри — а следом за ноздрями и в легкие — ринулись все мыслимые запахи: нежнейшие благовония, зловоние разлагающихся трупов, запах свежевыпеченного хлеба...
— А теперь мне что делать? Перестать дышать? — спросил он у Симкина. Но молодой человек проигнорировал его вопрос.
— Вот так лучше, — проговорил Симкин, заботливо похлопав Сарьона по руке. А затем, повернувшись к толпящимся на пороге эльфам, добавил, словно поясняя: — Нервы не в порядке. Человек ученый. Никогда не был с женщиной... если вы понимаете, о чем я...
Судя по гаму, который подняли эльфы, они его прекрасно поняли.
Кровь прилила к голове Сарьона. Его залихорадило, зазнобило, замутило, голова закружилась — и все это одновременно. Каталист выдернул руку из руки Симкина, застонал и попытался заставить себя мыслить ясно.
— Да вы присядьте, старина, — сказал Симкин, подводя Сарьона к мшистой подушке. Пока они к ней шли, подушка успела превратиться сперва в бледное ложе, а затем — в огромную поганку. — Я постараюсь сделать так, чтобы гости, прибывшие на свадьбу, перенесли свое внимание на персонажей, более заслуживающих этого самого внимания.
Сарьон, безвольно следовавший за Симкином, взглянул на поганку, содрогнулся и опустился прямо на пол — и тут же обнаружил, что снова сидит на мягком лиственном ложе.
Он подумал о всех тех опасностях, с которыми, как он полагал, ему придется встретиться во Внешних землях. Сарьон ожидал чего угодно — что его разорвут в клочья кентавры или какой-нибудь дракон наложит на него ужасные чары. Но очутиться во власти королевы эльфов, чтобы... чтобы... Нет, этого он никак не ожидал.
— Я же даже не верю в эльфов! — пробормотал Сарьон, обращаясь сам к себе. — Ну, или не верил. Это же все нянькины сказки!
«Кольцо из грибов! Так волшебный народ ловит смертных! — послышался Сарьону голос их старой домашней чародейки и вторящий ему хохот эльфов. — Глупец, который вступит в зачарованный круг, провалится вниз, глубоко-глубоко, в их подземные пещеры. И там несчастного смертного, будь он даже могущественным волшебником, эльфы опутают заклинаниями и он лишится своей магии и сделается их пленником. Он будет проводить дни в роскоши, а ночи — в непроизносимых деяниях, и в конце концов сойдет с ума от удовольствий».
В детстве Сарьон плохо представлял, что это за «непроизносимые деяния». Насколько он мог вспомнить, ему представлялось при этих словах, как кому-то отрезают язык. Но даже так это были вполне подходящие страшные рассказки, и малыш Сарьон с радостным испугом удирал, едва лишь завидев гриб в траве.
«Но я забыл. Я утратил способность изумляться, свойственную тому малышу. И вот я здесь, лежу на ложе из благоухающих трав, и клевера, и мха, что мягче мягчайших подушек в императорском дворце. Я здесь, и кровь моя вскипает в жилах, едва лишь перед моим мысленным взором предстает Элепет, и какая-то часть моей души изнемогает от желания совершить эти «непроизносимые деяния»».
Он слегка повернул голову и взглянул из-под век на толпящихся у порога эльфов, которых Симкин безуспешно пытался выставить. Они словно магнитом притягивали его взгляд.
— Я знаю, что не сплю, — прошептал Сарьон, обращаясь сам к себе, — потому что сам я такого не вообразил бы даже во сне. Мне бы воображения не хватило.
Эльфы прорастали в дверном проеме, словно их заколдованные грибы; они превращались прямо на глазах, сменяя облики, один другого безумнее. Некоторые из волшебного народа достигали в росте почти четырех футов — темнолицые, морщинистые от смеха, проказливые и озорные, словно дети, что выросли, да так и не помудрели. Иные были крохотными — они вполне могли бы уместиться у Сарьона на ладони. Они напоминали светящиеся шарики, слегка различающиеся по цвету. Но когда Сарьон присмотрелся к ним повнимательнее, ему почудилось, будто он разглядел изящные, нагие крылатые создания, окруженные магическим сиянием. Между двумя этими крайностями располагалось множество иных разновидностей волшебного народца: высокие и приземистые, худые и толстые. Встречались среди них и дети — уменьшенные копии взрослых, — и разнообразнейшие животные, свободно бродившие вокруг; многие из них, похоже, служили эльфам скакунами или слугами.
Но никто из волшебного народа не был настолько высок ростом и близок к человеческому облику, как Элспет. Впрочем, насколько Сарьон мог припомнить по нянькиным историям, в этом не было ничего необычного. Точно так же, как пчелиная королева-матка крупнее всех в улье и с ней больше всех носятся, так же и королева эльфов высока, чувственна и прекрасна. Сарьон далее догадался, почему это так, — и тут же мучительно покраснел. Ради продолжения рода. Без королевы, управляющей ими, безответственные, беспечные эльфы просто вымрут. А значит, королева должна себе найти мужчину из числа людей и произвести на свет ребенка...
Сарьон заслонил голову руками, пытаясь закрыться от хитрых усмешек и порхающих светлячков.
Но ему не под силу было закрыться от голосов волшебного народца.
Эльфы так сильно отличались друг от дружки и голоса у них столь разнились по тембру — одни пищали, словно мыши, другие стрекотали, словно цикады, — что Сарьон даже усомнился, действительно ли они говорят на одном языке. Сам он не мог разобрать ни единого слова. А вот Симкин, насколько заметил Сарьон, что-то понимал. И не только понимал, но и мог с ними беседовать. Чем сейчас и занимался, вызывая у волшебного народца взрывы бурного веселья. Терзаемый смущением, каталист мог лишь догадываться, о чем говорит его спутник.
«Объясни все это с точки зрения логики, Сарьон, — сказал он себе. — Объясни это с помощью всех тех книг, что стоят у тебя в библиотеке, каталист. Объясни толпящемуся вокруг народцу. А потом объясни себе, отчего ты смотришь, как они пляшут вокруг твоего цветочного ложа. Объясни, почему ты думаешь о том, чтобы забыться в этом сладком плену, поддаться влечению к этому мягкому, белому телу...»
Нет! Вся эта болтовня, щебетание и хихиканье начали рвать его нервы в клочья. «Я должен выбраться отсюда! — вдруг с необычайной отчетливостью осознал Сарьон, ухватившись за ощущение реальности, — Я же схожу с ума, в точности как рассказывали старые истории. Но как? Симкин в союзе с ними! Он завлек меня сюда!» Но даже сейчас, одновременно с этими мыслями, перед внутренним взором Сарьона стоял образ Элспет — подрагивающие груди, мягкая кожа, тепло, сладость, благоухание... Сарьон в отчаянии подхватился с моховых подушек. На его пепельно-бледном лице были написаны такой ужас и такая решимость бежать, что Симкин, взглянув на него краем глаза, тут же бесцеремонно вытолкал эльфов за порог и захлопнул дубовую дверь.
— Выпусти меня! — глухо воскликнул Сарьон.
— Дорогой друг, ведите же себя благоразумно, — произнес Симкин, стоя перед дверью.
Сарьон не ответил. Он схватил молодого человека за руку и с силой отчаяния отшвырнул его в сторону.
— Вы уж меня за это извините, но вам необходимо выслушать мои доводы, — со вздохом произнес Симкин. Он произнес несколько слов на эльфийском языке, напоминающем птичий щебет, снова вздохнул и принялся наблюдать, как дубовая дверь, постепенно растворяясь, превратилась в часть каменной стены — в тот самый миг, как каталист ударился о нее всем телом.
Застонав от боли, каталист медленно сполз на пол; он чувствовал, что рассудок снова начинает покидать его.
— Старина, не воспринимайте вы это все так близко к сердцу, — сказал Симкин, присев рядом с Сарьоном, и успокаивающе положил руку ему на плечо. — Я намереваюсь вытащить нас обоих из этой передряги. Просто дайте мне немного времени, только и всего.
Сарьон с горечью взглянул на облаченного в листву молодого человека, качнул головой и ничего не ответил.
Голос Симкина дрогнул.
— Понятно. Вы мне не доверяете. После всего, что я для вас сделал... После того, чем мы были друг для друга... — Две слезы сползли по его щекам и утонули в бородке. — Мне показалось, будто я обрел в вас отца... Бедный мой отец! Понимаете, мы с ним были очень близки, — сдавленным голосом произнес молодой человек. — А потом явились Исполняющие и уволокли его!
За первыми двумя слезами последовали еще две. Симкин спрятал лицо в ладонях и, спотыкаясь, побрел в противоположный угол комнаты, где и опустился на лиственное ложе; в воздух взметнулись ароматные лепестки.
— Вы же знаете, что они сделают с моей сестрой, если я не приведу вас в общину! — всхлипывая, пробормотал Симкин. — О, я этого не вынесу! Не вынесу!
Сарьон изумленно уставился на молодого человека; он окончательно перестал понимать что бы то ни было. В конце концов каталист поднялся с пола и подошел к Симкину. Присев рядом с всхлипывающим молодым человеком, Сарьон неуклюже погладил его по плечу.
— Ну, не надо, — неловко произнес каталист. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Я... я просто не в себе, только и всего.
Ответа не последовало.
— Неужто вы меня не поймете? — с чувством произнес Сарьон. — Сперва вы завели нас в этот заколдованный лес...
— Это вышло случайно, — донесся из цветов приглушенный голос.
— Потом этот круг из грибов...
— Всякий может ошибиться.
— А потом я вдруг вижу вас одетым в точности как они!
— Я просто восприимчив ко всему новому...
— Королева назвала вас по имени. Вы говорите на их языке. Олмин милостивый! Вы даже шутите с ними! — раздраженно подытожил Сарьон, теряя терпение. Он даже совершил непростительный грех — помянул имя божье всуе. — Что же мне прикажете после этого думать?
Симкин уселся и посмотрел на своего спутника покрасневшими глазами.
— Вы могли бы просто поверить мне, — сказал он, шмыгая носом. — Уверяю вас, я все могу объяснить! Только... ну... времени у нас немного, — добавил Симкин, смахивая слезы. — У вас случайно нету расчески?
Он взглянул на лысину Сарьона и вздохнул.
— Глупый вопрос. Наверное, придется мне ее сделать, а то я похож на чучело.
Симкин выбрал из волос и бороды мелкие веточки и принялся расчесывать кудри раздвоенной палочкой, подобранной с пола.
— Вам тоже лучше быть наготове, — заявил он, взглянув на Сарьона. — А не могли бы вы придумать что-нибудь получше, чем эта тусклая ряса? О, идея! Откройте для меня канал! Я вас в два счета принаряжу. Листва... листва медного клена! То, что надо. Скромно и со вкусом. И ветка сосны в стратегически важном месте. Великолепно! Сосновая хвоя сперва немного покалывает, но вы быстро привыкнете. Ну давайте же! В конце концов, вы ведь собираетесь жениться...
— Нет, не собираюсь! — воскликнул Сарьон, вскочил и принялся лихорадочно мерить шагами пещеру.
— Ну конечно же нет, — со смешком произнес Симкин и осекся. Кашлянув, он с надеждой взглянул на бледного каталиста. — Я просто имел в виду, что в этом нет ничего такого уж немыслимого, ведь правда? Элспет и в самом деле очаровательна. Исключительная личность — не говоря уже о...
Сарьон с угрозой посмотрел на молодого человека.
— Да-да, вы совершенно правы. Немыслимо, — твердо произнес Симкин. — И тем не менее у меня есть план. Все устроится как нужно. Моя сестра... вы знаете... — добавил он уже потише. — Ставка — жизнь. Кажется, я уже упоминал, что они держат ее заложницей...
— Что будем делать? — устало спросил Сарьон, перебив Симкина на полуслове и не дав ему в очередной раз поведать о своей трагедии.
— Ждать моего сигнала, — отозвался Симкин, вставая и поправляя листья, чтобы они получше лежали. — Ага, а вот и они! Пришли, чтобы проводить жениха к его робеющей невесте.
— Что это будет за сигнал? — шепотом спросил Сарьон, когда в каменной стене начала проступать дверь. Он увидел снаружи пылающие факелы, а вокруг — тысячи пляшущих, мерцающих огоньков и услышал сотни писклявых, низких, тихих, громких голосов, слившихся в жутковатой колдовской песне. А в дальнем конце просторной, усыпанной цветами пещеры Сарьон с трудом различил фигуру Элспет. Королева восседала на троне, сделанном из живого дуба. Золотистые волосы красавицы блестели в свете факелов.
Сарьон сглотнул.
— Какой сигнал? — хрипло повторил он.
— Вы поймете, — заверил его Симкин. Он взял каталиста за руку и повел к королеве эльфов.
— Еще вина, любовь моя?
— Н-нет, спасибо, — пролепетал, запинаясь, Сарьон и попытался накрыть свой золотой кубок ладонью. Но было поздно. Элспет что-то произнесла, и кубок до краев наполнился сладкой кроваво-красной жидкостью. Сарьон скривился, убрал руку и тайком вытер ладонь об рясу.
— Еще меда?
На золотой тарелке появились медовые соты.
— Нет, я...
— Еще фруктов? Мяса? Хлеба?
В мгновение ока тарелка заполнилась разнообразными лакомствами. Их аромат смешался с другими запахами: дымом факелов, парком, поднимающимся над блюдами с жареным мясом, и совсем близким ароматом самой Элспет — темным, пряным, пьянящим сильнее вина.
— Ты же ничего не ешь! — воскликнула королева и придвинулась так близко, что Сарьон почувствовал прикосновение ее волос к своей щеке.
— Я... я вправду не голоден, — слабо пробормотал Сарьон.
— Я так и думала, что ты будешь робеть, — сказала Элспет. Губы ее изогнулись в улыбке, а глаза приглашали Сарьона придвинуться еще ближе. — А что, ты вправду никогда еще не возлежал с женщиной?
— Выше голову, старина! Вы — жених, повод для пира, а не главное его блюдо.
Заслышав этот бодрый голос, Сарьон поднял изможденное лицо.
— Во что вы меня втянули?! Вы…
— Ну, будет вам, старина! Спокойнее, спокойнее, — со смехом произнес Симкин, входя в комнату. Он небрежно кивнул кому-то позади, крепко ухватил Сарьона за руку и рывком поднял с ложа. — Спутники, — одними губами произнес он и добавил, направляя каталиста в дальний угол пещерки: — Поговорим здесь.
Оглянувшись через плечо, Сарьон увидел несколько эльфов, стоящих или парящих у порога; они искоса поглядывали на него, хихикали и подмигивали. С появлением эльфов пещерка, доселе темная и мирная, оказалась ввергнута в хаос. Эльфы, чрезвычайно чувственные существа, в буквальном смысле жили мгновением. У них в жизни была лишь одна цель: испытать все ощущения, какие только могли доставить им удовольствия. Магия мира струилась через них подобно вину; они жили в непрестанном состоянии опьянения. Они не руководствовались в своих действиях ни законами, ни моралью; совесть была для них пустым звуком. Они развлекались, не думая ни о ком. Единственными узами, единственной силой, собирающей их немногочисленное сообщество воедино, была их непоколебимая верность своей королеве. Когда она следила за ними, это придавало им некое подобие порядка. Но когда она отвлекалась...
Сарьон потрясенно уставился на зрелище, представшее его взору. В уголке полутемной пещеры, где только что располагалось благоухающее ложе из листьев, теперь раскинулось озерцо, поросшее лилиями, и по нему плавали лебеди. В следующее мгновение лебеди превратились в лошадей, и те, поднимая фонтаны брызг, ринулись прочь из озерца, а лилии обернулись попугаями и с пронзительными воплями заметались по пещере. А потом озерцо вдруг сделалось каретой, запряженной этими самыми лошадьми, и лошади помчались к каталисту. Сарьон вскрикнул, зажмурился и прикрыл голову руками. Он слышал стук копыт и уже ощущал горячее дыхание лошадей; он ожидал, что его вот-вот раздавят. Но вместо этого на него обрушился взрыв хохота. Открыв глаза, Сарьон обнаружил, что, пока он вопил от ужаса, лошади превратились в ягнят и принялись резвиться у его ног. Тяжело дыша, каталист попятился, но тут ему на плечи легла рука Симкина.
— Не смотрите, — сказал молодой человек, силой разворачивая Сарьона спиной к эльфам.
Сарьон закрыл глаза, сделал глубокий вдох — и мгновенно об этом пожалел. В его ноздри — а следом за ноздрями и в легкие — ринулись все мыслимые запахи: нежнейшие благовония, зловоние разлагающихся трупов, запах свежевыпеченного хлеба...
— А теперь мне что делать? Перестать дышать? — спросил он у Симкина. Но молодой человек проигнорировал его вопрос.
— Вот так лучше, — проговорил Симкин, заботливо похлопав Сарьона по руке. А затем, повернувшись к толпящимся на пороге эльфам, добавил, словно поясняя: — Нервы не в порядке. Человек ученый. Никогда не был с женщиной... если вы понимаете, о чем я...
Судя по гаму, который подняли эльфы, они его прекрасно поняли.
Кровь прилила к голове Сарьона. Его залихорадило, зазнобило, замутило, голова закружилась — и все это одновременно. Каталист выдернул руку из руки Симкина, застонал и попытался заставить себя мыслить ясно.
— Да вы присядьте, старина, — сказал Симкин, подводя Сарьона к мшистой подушке. Пока они к ней шли, подушка успела превратиться сперва в бледное ложе, а затем — в огромную поганку. — Я постараюсь сделать так, чтобы гости, прибывшие на свадьбу, перенесли свое внимание на персонажей, более заслуживающих этого самого внимания.
Сарьон, безвольно следовавший за Симкином, взглянул на поганку, содрогнулся и опустился прямо на пол — и тут же обнаружил, что снова сидит на мягком лиственном ложе.
Он подумал о всех тех опасностях, с которыми, как он полагал, ему придется встретиться во Внешних землях. Сарьон ожидал чего угодно — что его разорвут в клочья кентавры или какой-нибудь дракон наложит на него ужасные чары. Но очутиться во власти королевы эльфов, чтобы... чтобы... Нет, этого он никак не ожидал.
— Я же даже не верю в эльфов! — пробормотал Сарьон, обращаясь сам к себе. — Ну, или не верил. Это же все нянькины сказки!
«Кольцо из грибов! Так волшебный народ ловит смертных! — послышался Сарьону голос их старой домашней чародейки и вторящий ему хохот эльфов. — Глупец, который вступит в зачарованный круг, провалится вниз, глубоко-глубоко, в их подземные пещеры. И там несчастного смертного, будь он даже могущественным волшебником, эльфы опутают заклинаниями и он лишится своей магии и сделается их пленником. Он будет проводить дни в роскоши, а ночи — в непроизносимых деяниях, и в конце концов сойдет с ума от удовольствий».
В детстве Сарьон плохо представлял, что это за «непроизносимые деяния». Насколько он мог вспомнить, ему представлялось при этих словах, как кому-то отрезают язык. Но даже так это были вполне подходящие страшные рассказки, и малыш Сарьон с радостным испугом удирал, едва лишь завидев гриб в траве.
«Но я забыл. Я утратил способность изумляться, свойственную тому малышу. И вот я здесь, лежу на ложе из благоухающих трав, и клевера, и мха, что мягче мягчайших подушек в императорском дворце. Я здесь, и кровь моя вскипает в жилах, едва лишь перед моим мысленным взором предстает Элепет, и какая-то часть моей души изнемогает от желания совершить эти «непроизносимые деяния»».
Он слегка повернул голову и взглянул из-под век на толпящихся у порога эльфов, которых Симкин безуспешно пытался выставить. Они словно магнитом притягивали его взгляд.
— Я знаю, что не сплю, — прошептал Сарьон, обращаясь сам к себе, — потому что сам я такого не вообразил бы даже во сне. Мне бы воображения не хватило.
Эльфы прорастали в дверном проеме, словно их заколдованные грибы; они превращались прямо на глазах, сменяя облики, один другого безумнее. Некоторые из волшебного народа достигали в росте почти четырех футов — темнолицые, морщинистые от смеха, проказливые и озорные, словно дети, что выросли, да так и не помудрели. Иные были крохотными — они вполне могли бы уместиться у Сарьона на ладони. Они напоминали светящиеся шарики, слегка различающиеся по цвету. Но когда Сарьон присмотрелся к ним повнимательнее, ему почудилось, будто он разглядел изящные, нагие крылатые создания, окруженные магическим сиянием. Между двумя этими крайностями располагалось множество иных разновидностей волшебного народца: высокие и приземистые, худые и толстые. Встречались среди них и дети — уменьшенные копии взрослых, — и разнообразнейшие животные, свободно бродившие вокруг; многие из них, похоже, служили эльфам скакунами или слугами.
Но никто из волшебного народа не был настолько высок ростом и близок к человеческому облику, как Элспет. Впрочем, насколько Сарьон мог припомнить по нянькиным историям, в этом не было ничего необычного. Точно так же, как пчелиная королева-матка крупнее всех в улье и с ней больше всех носятся, так же и королева эльфов высока, чувственна и прекрасна. Сарьон далее догадался, почему это так, — и тут же мучительно покраснел. Ради продолжения рода. Без королевы, управляющей ими, безответственные, беспечные эльфы просто вымрут. А значит, королева должна себе найти мужчину из числа людей и произвести на свет ребенка...
Сарьон заслонил голову руками, пытаясь закрыться от хитрых усмешек и порхающих светлячков.
Но ему не под силу было закрыться от голосов волшебного народца.
Эльфы так сильно отличались друг от дружки и голоса у них столь разнились по тембру — одни пищали, словно мыши, другие стрекотали, словно цикады, — что Сарьон даже усомнился, действительно ли они говорят на одном языке. Сам он не мог разобрать ни единого слова. А вот Симкин, насколько заметил Сарьон, что-то понимал. И не только понимал, но и мог с ними беседовать. Чем сейчас и занимался, вызывая у волшебного народца взрывы бурного веселья. Терзаемый смущением, каталист мог лишь догадываться, о чем говорит его спутник.
«Объясни все это с точки зрения логики, Сарьон, — сказал он себе. — Объясни это с помощью всех тех книг, что стоят у тебя в библиотеке, каталист. Объясни толпящемуся вокруг народцу. А потом объясни себе, отчего ты смотришь, как они пляшут вокруг твоего цветочного ложа. Объясни, почему ты думаешь о том, чтобы забыться в этом сладком плену, поддаться влечению к этому мягкому, белому телу...»
Нет! Вся эта болтовня, щебетание и хихиканье начали рвать его нервы в клочья. «Я должен выбраться отсюда! — вдруг с необычайной отчетливостью осознал Сарьон, ухватившись за ощущение реальности, — Я же схожу с ума, в точности как рассказывали старые истории. Но как? Симкин в союзе с ними! Он завлек меня сюда!» Но даже сейчас, одновременно с этими мыслями, перед внутренним взором Сарьона стоял образ Элспет — подрагивающие груди, мягкая кожа, тепло, сладость, благоухание... Сарьон в отчаянии подхватился с моховых подушек. На его пепельно-бледном лице были написаны такой ужас и такая решимость бежать, что Симкин, взглянув на него краем глаза, тут же бесцеремонно вытолкал эльфов за порог и захлопнул дубовую дверь.
— Выпусти меня! — глухо воскликнул Сарьон.
— Дорогой друг, ведите же себя благоразумно, — произнес Симкин, стоя перед дверью.
Сарьон не ответил. Он схватил молодого человека за руку и с силой отчаяния отшвырнул его в сторону.
— Вы уж меня за это извините, но вам необходимо выслушать мои доводы, — со вздохом произнес Симкин. Он произнес несколько слов на эльфийском языке, напоминающем птичий щебет, снова вздохнул и принялся наблюдать, как дубовая дверь, постепенно растворяясь, превратилась в часть каменной стены — в тот самый миг, как каталист ударился о нее всем телом.
Застонав от боли, каталист медленно сполз на пол; он чувствовал, что рассудок снова начинает покидать его.
— Старина, не воспринимайте вы это все так близко к сердцу, — сказал Симкин, присев рядом с Сарьоном, и успокаивающе положил руку ему на плечо. — Я намереваюсь вытащить нас обоих из этой передряги. Просто дайте мне немного времени, только и всего.
Сарьон с горечью взглянул на облаченного в листву молодого человека, качнул головой и ничего не ответил.
Голос Симкина дрогнул.
— Понятно. Вы мне не доверяете. После всего, что я для вас сделал... После того, чем мы были друг для друга... — Две слезы сползли по его щекам и утонули в бородке. — Мне показалось, будто я обрел в вас отца... Бедный мой отец! Понимаете, мы с ним были очень близки, — сдавленным голосом произнес молодой человек. — А потом явились Исполняющие и уволокли его!
За первыми двумя слезами последовали еще две. Симкин спрятал лицо в ладонях и, спотыкаясь, побрел в противоположный угол комнаты, где и опустился на лиственное ложе; в воздух взметнулись ароматные лепестки.
— Вы же знаете, что они сделают с моей сестрой, если я не приведу вас в общину! — всхлипывая, пробормотал Симкин. — О, я этого не вынесу! Не вынесу!
Сарьон изумленно уставился на молодого человека; он окончательно перестал понимать что бы то ни было. В конце концов каталист поднялся с пола и подошел к Симкину. Присев рядом с всхлипывающим молодым человеком, Сарьон неуклюже погладил его по плечу.
— Ну, не надо, — неловко произнес каталист. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Я... я просто не в себе, только и всего.
Ответа не последовало.
— Неужто вы меня не поймете? — с чувством произнес Сарьон. — Сперва вы завели нас в этот заколдованный лес...
— Это вышло случайно, — донесся из цветов приглушенный голос.
— Потом этот круг из грибов...
— Всякий может ошибиться.
— А потом я вдруг вижу вас одетым в точности как они!
— Я просто восприимчив ко всему новому...
— Королева назвала вас по имени. Вы говорите на их языке. Олмин милостивый! Вы даже шутите с ними! — раздраженно подытожил Сарьон, теряя терпение. Он даже совершил непростительный грех — помянул имя божье всуе. — Что же мне прикажете после этого думать?
Симкин уселся и посмотрел на своего спутника покрасневшими глазами.
— Вы могли бы просто поверить мне, — сказал он, шмыгая носом. — Уверяю вас, я все могу объяснить! Только... ну... времени у нас немного, — добавил Симкин, смахивая слезы. — У вас случайно нету расчески?
Он взглянул на лысину Сарьона и вздохнул.
— Глупый вопрос. Наверное, придется мне ее сделать, а то я похож на чучело.
Симкин выбрал из волос и бороды мелкие веточки и принялся расчесывать кудри раздвоенной палочкой, подобранной с пола.
— Вам тоже лучше быть наготове, — заявил он, взглянув на Сарьона. — А не могли бы вы придумать что-нибудь получше, чем эта тусклая ряса? О, идея! Откройте для меня канал! Я вас в два счета принаряжу. Листва... листва медного клена! То, что надо. Скромно и со вкусом. И ветка сосны в стратегически важном месте. Великолепно! Сосновая хвоя сперва немного покалывает, но вы быстро привыкнете. Ну давайте же! В конце концов, вы ведь собираетесь жениться...
— Нет, не собираюсь! — воскликнул Сарьон, вскочил и принялся лихорадочно мерить шагами пещеру.
— Ну конечно же нет, — со смешком произнес Симкин и осекся. Кашлянув, он с надеждой взглянул на бледного каталиста. — Я просто имел в виду, что в этом нет ничего такого уж немыслимого, ведь правда? Элспет и в самом деле очаровательна. Исключительная личность — не говоря уже о...
Сарьон с угрозой посмотрел на молодого человека.
— Да-да, вы совершенно правы. Немыслимо, — твердо произнес Симкин. — И тем не менее у меня есть план. Все устроится как нужно. Моя сестра... вы знаете... — добавил он уже потише. — Ставка — жизнь. Кажется, я уже упоминал, что они держат ее заложницей...
— Что будем делать? — устало спросил Сарьон, перебив Симкина на полуслове и не дав ему в очередной раз поведать о своей трагедии.
— Ждать моего сигнала, — отозвался Симкин, вставая и поправляя листья, чтобы они получше лежали. — Ага, а вот и они! Пришли, чтобы проводить жениха к его робеющей невесте.
— Что это будет за сигнал? — шепотом спросил Сарьон, когда в каменной стене начала проступать дверь. Он увидел снаружи пылающие факелы, а вокруг — тысячи пляшущих, мерцающих огоньков и услышал сотни писклявых, низких, тихих, громких голосов, слившихся в жутковатой колдовской песне. А в дальнем конце просторной, усыпанной цветами пещеры Сарьон с трудом различил фигуру Элспет. Королева восседала на троне, сделанном из живого дуба. Золотистые волосы красавицы блестели в свете факелов.
Сарьон сглотнул.
— Какой сигнал? — хрипло повторил он.
— Вы поймете, — заверил его Симкин. Он взял каталиста за руку и повел к королеве эльфов.
— Еще вина, любовь моя?
— Н-нет, спасибо, — пролепетал, запинаясь, Сарьон и попытался накрыть свой золотой кубок ладонью. Но было поздно. Элспет что-то произнесла, и кубок до краев наполнился сладкой кроваво-красной жидкостью. Сарьон скривился, убрал руку и тайком вытер ладонь об рясу.
— Еще меда?
На золотой тарелке появились медовые соты.
— Нет, я...
— Еще фруктов? Мяса? Хлеба?
В мгновение ока тарелка заполнилась разнообразными лакомствами. Их аромат смешался с другими запахами: дымом факелов, парком, поднимающимся над блюдами с жареным мясом, и совсем близким ароматом самой Элспет — темным, пряным, пьянящим сильнее вина.
— Ты же ничего не ешь! — воскликнула королева и придвинулась так близко, что Сарьон почувствовал прикосновение ее волос к своей щеке.
— Я... я вправду не голоден, — слабо пробормотал Сарьон.
— Я так и думала, что ты будешь робеть, — сказала Элспет. Губы ее изогнулись в улыбке, а глаза приглашали Сарьона придвинуться еще ближе. — А что, ты вправду никогда еще не возлежал с женщиной?